CC BY
54
необоснованный автор; я не один, когда я смотрю на себя в зеркало, я одержим чужой душой» [1, с. 59-60].
Бахтин делает вывод, что для целостного познания необходим Другой. Эстетически завершить меня может только Другой, соответственно, Другого целостно познать могу только я (по отношению к нему я занимаю позицию вненаходимости). Таким образом, Я и Другой находимся в «абсолютном событийном противоречии: там, где другой изнутри себя самого отрицает себя, свое бытие-данность, я со своего единственного места в событии бытия целостно утверждаю и закрепляю отрицаемую им наличность свою, и самое отрицание это для меня лишь момент его наличности» [1, с. 185]. Эстетически познавая Другого, я утверждаю его, он получает удостоверение в своем существовании. Другой в свою очередь удостоверяет меня в моем существовании. Этим Другой обогащает меня, а я обогащаю Другого. Само бытие человека - это непрерывный диалог с Другим.
Список литературы
1. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Автор и герой: к философским основаниям гуманитарных наук / сост. С.Г. Бочаров. СПб.: Азбука, 2000. С. 3-226.
A.A. Zinovieva
The problem of the Different in philosophy of M.M. Bakhtin
The features of the consideration of the problem of «the Different» by the russian philosopher-existentialist M.M. Bakhtin are analyzed in the article.
Keywords: «the Different», me, a body, a soul, exploring of the different.
Получено 15.02.2011 г.
УДК 1 (075.8)
Г.Н. Калинина, канд. филос. наук, доц., (4722) 51-36-75, [email protected] (Россия, Белгород, БГИКИ)
ДИНАМИКА ОБРАЗА НАУЧНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ В ПРИЗМЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ОСНОВАНИЯХ ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ
Обосновывается тезис о необходимости перехода к новым стратегиям научного поиска и образцу нового познавательного движения на пути радикальных изменений в основаниях постнеклассической науки. Их сущностью должен стать фактор пересмотра познавательных, ценностных и деятельностных установок в современной науке, совершенствования социально-этических принципов.
Ключевые слова: «эталоны» научности, релятивность, техногенная цивилизация, постнеклассическая наука, картина мира, гуманистические ценности.
Проблема сущности рационального начала, его значимости, взаимосвязи с другими формами мироотношения человека тематизируется в на-
стоящий период в качестве проблемы рациональности. При этом она является не только «сквозной» темой, которая в разных вариантах постоянно воспроизводилась и воспроизводится в европейской философской традиции, но и ключевым жизненно-практическим вопросом (особенно это характерно для трех последних десятилетий). На сегодняшний момент понимание существа данной проблемы, изначально лежащей на пересечении принципиальных философских идей и тенденций, связывается, в первую очередь, с особенностями развития современной рациональной цивилизации, с основополагающей ролью науки, стимулирующей развитие новейших технологий, и, кроме того, с необходимостью рефлексивности феномена рационального сознания, самоценности научно-технического разума как неотъемлемого элемента социальной действительности, смысловой взаимосвязи человека и мира в целом.
Традиция критической рефлексии рациональности науки восходит (и решается в подобном «ключе») к первой половине ХХ века. Достаточно критически осмысливают научную рациональность, выходя за пределы, очерченные предшественниками, представители философии жизни, феноменологии, экзистенциализма. Не удивительно, что, связывая ее с кризисом современной западной культуры в целом, именно они обосновывают один из ведущих тезисов: «наука, выполняя общую с другими формами духовной культуры задачу, заключающуюся в смысловой организации действительности, решает ее специфическим образом - путем рационализации». Такая постановка вопроса выступает своего рода мотивом, побуждающим современников, оглянувшись назад, самокритично и без лишних иллюзий, посмотреть на результат процесса чрезмерной рационализации, и увидеть не что иное, как «фактическое перерождение западной культуры в цивилизацию, с техническим переизбытком последней и подчинением природы человеку» [1, с. 455]. В трудах Гуссерля, например, мы находим, казалось бы, предельно простую, но глубокую по внутренней напряженности мысль: кризис европейских наук является следствием забвения «жизненного мира» как смыслового фундамента науки, что ведет к утрате естествознанием смысложизненной ориентации [2, с. 39]. Проецируя высказанную мысль на сегодняшнюю проблематику рациональности, мы, в свою очередь, видим в данной посылке недвусмысленное предупреждение: творчество человека, руководимое разумом «без берегов» и «дистиллированное» от «жизненного мира» человека, не соответствует изначальному замыслу и тонет в мире окаменевших созидательных порывов.
Современным философам свойственно усиление этических аспектов критической рефлексии науки, почти эпохальное осознание их на уровне личного душевного надрыва «по поводу» судьбы современной цивилизации. Так, К. Ясперс предлагает взглянуть на проблему дальнейших перспектив развития научно-технического разума с позиций этоса науки и социально-этической ответственности ученых. Кризис наук, комментирует
он, состоит не в границах их умения, а в осознании их смысла, потому что вера в результаты науки без осознания их смысла способствует ее перерождению в суеверие, которое, в конечном счете, уничтожает возможность как подлинного знания, так и истинной веры [3, с. 86]. В самом деле, противоречивая логика эволюции науки, реконструкция и выкристаллизация прошлых смыслов и моделей рациональности убедительно показали следующее: наука, сведенная к чисто инструментальной способности человека, оказывается не способной концептуально осмыслить фундаментальные проблемы бытия. Вот почему, в первую очередь, она должна ответить нам и себе на важнейшие вопросы о собственном смысле и ценностном статусе, о степени автономности системы своих базовых ценностей, и обозначить тем самым шкалу нравственных приоритетов применения человеческого Разума, опрокинувшего в свое время «догматическую власть всех богов». Именно так на «повестку дня» современного века была поставлена проблема рациональности науки, ее критериальности, связанная с тематикой исторической изменчивости, а следовательно, исторической релятивности, несамодостаточности научного разума.
В современном анализе проблемы рациональности достаточно зримо прослеживаются взаимосвязанные ведущие аспекты, подвергающие переосмыслению представления о рациональном знании вообще и научном знании, в частности. Один из них исходит из прежнего понимания научной рациональности как эталона и связан, в первую очередь, с поисками и попытками нахождения универсального критерия научной рациональности (традиция охватывает многообразные по своим общефилософским установкам теории западной философии ХХ столетия). Другой аспект рассмотрения и анализа проблемы рациональности базируется преимущественно на критике рациональности науки, ее восприятия как идеала, «эталона» рациональности и осуществляется в направлении дискредитации просветительского представления о науке как воплощения свободного авторитарного духа. При достаточно зримом различии общефилософских установок и подходов проблема рациональности ставится и решается главным образом в контексте проблемы рациональности науки, связывается с универсальностью логико-методологических стандартов, то есть «отталкивается» от критики ее классического и позитивистского понимания. Причем констатируется историчность как основоположений науки, так и историчность правил выведения их них научных теорий.
Новые тенденции, заявившие о себе моделями, концепциями, вариантами, версиями, связаны, во-первых, с отходом от жестких позитивистских критериев демаркации науки и ненауки, с ориентацией на расшатывание «перегородок» между наукой и другими сферами духовной деятельности в направлении последующего слома этих барьеров. В данном случае за основание берется известный тезис П.Фейерабенда о том, что наука стала играть роль религии, способной дать окончательный ответ на все ос-
новные проблемы человеческого бытия, а наука на самом же деле - это всего лишь одна из форм мышления, разработанных людьми, и не обязательно самая лучшая [4, с. 219].
Во-вторых, они связаны с попыткой осмысления научной рациональности как одной из форм мироотношения человека, не подавляющей собой другие формы сознания. На вопрос о самой возможности «дистиллировать» наше сознание от всех нерациональных моментов представители данного направления отвечают отрицательно. Современное развитие науки и методологическая рефлексия над ней приводят к отказу от восприятия науки как парадигмальной сферы познания. На смену экспансии стандартов научной рациональности буквально на все типы познавательной деятельности, характерной для позитивистской традиции, приходит понимание значимости иных вне- и ненаучных форм осмысления мира. Так, скажем, мифы, религия, магия более не воспринимаются в виде источников заблуждений, лишенных логической структуры и опытного подтверждения, а рассматриваются как источники современной культуры, значимые для понимания смысла и системного видения культуры народов мира. Рост интереса ко всему отличному от науки очевиден. И поскольку сфера науки не имеет жестких границ, а научные стандарты, критерии научности во многом носят нормативно-ориентирующий статус, постольку вопрос об установлении четкой демаркационной линии между «наукой в собственном смысле» и вненаучными построениями остается на сегодняшний день открытым.
В конце ХХ столетия возникли принципиально новые тенденции развития и функционирования научного знания, которые привели к воссозданию общенаучной картины мира как целостной системы научных представлений о природе, человеке и обществе. Вбирая в себя совокупность фундаментальных научных результатов и синтезируя их в рамках целостного образа развития Вселенной, живой природы, человека и общества, современная научная картина мира активно взаимодействует с мировоззренческими универсалиями культуры, в контексте которых происходит ее развитие. С одной стороны, она адаптируется к ним, но с другой -она вносит кардинальные мутации в сложившиеся культурные менталите-ты [5, с. 314]. Появился образец нового познавательного движения. Перестройка оснований исследования предполагает не только выбор основных направлений динамики и роста знаний, но и определенную скоррелиро-ванность динамики знания с социокультурными факторами: суметь «вписаться» в культуру конкретной эпохи и согласовываться с ее ценностномировоззренческими идеалами и установками. То есть речь идет об изменении самой стратегии научного поиска. Она же (новая стратегия), как известно, утверждается далеко не сразу, а нередко «обречена» на длительную борьбу с прежними познавательными установками и генерируемыми ими знаниями, равно как и с традиционными видениями культурной реально-
сти. И в данном отношении эффективно обсуждать проблему научной рациональности можно, лишь представляя науку в качестве фрагмента весьма разнородной и к тому же исторически меняющейся социокультурной реальности, понимая, что проблематика научного разума является только аспектом значительно более разносторонней и фундаментальной проблематики о месте и роли разума в человеческом бытии, и что соответственно конструктивное философское обоснование границ и возможностей научного разума так или иначе предполагает расширение границ философских исследований науки, а также выход за пределы версии, внутри которой проблема научной рациональности некогда приобрела столь радикальный характер.
Как отмечалось, наиболее чистой формой рациональности является наука. Специфика науки в том, что она является формой рациональнотеоретического мышления, которое выступает как констатирующее рациональное сознание, а сама рациональность - как форма миропонимания человека. Наука как вид рациональности гетерогенна в силу того, что для разных исторических эпох характерны свои исторические типы рациональности (тип - своеобразная формация, характеризующаяся определенным видом духовного производства). Характерно, что модификация рациональности коррелировала с изменением самого образа науки в культуре и трансформациями типов научной рациональности, каждому из которых соответствует определенный этап общественной жизни, рационализации научной деятельности, включающий как когнитивный, так и социальный аспект. Первый, связанный с мифотворчеством, - доклассический, не требовал рефлексивных средств доказательности, поскольку основан на донаучном типе мировосприятия. Он является рациональностью не отдельного индивида, а представляет собой рациональность всего сообщества. Второй тип - классический. В его основании находится своеобразная конкуренция, соперничество между рациональностью отдельного индивида и всего коллектива, в результате чего наблюдаются социальные конфликты, становление разных норм нравственности. Далее - неклассический тип рациональности, существенной характеристикой которого является критика рациональности классического типа и преобладание индивидуальной рациональности над коллективной, создающей видимость, или некую иллюзию, субъективной нравственности. Переход к постнеклассическому типу рациональности был подготовлен всем ходом исторического развития. Рассматривая постнеклассический тип рациональности, мы отметим, что он основан на преобладании духовно-нравственных компонентов в рациональности с идеей «одухотворения мысли» в качестве личностной необходимости. Здесь мы заостряем внимание на том, что существенной чертой данного типа рациональности является поворот к нелинейному мышлению и синергетической научной парадигме, где действует принцип недостаточ-
ности и последовательного, постоянного развития, готовности системы к появлению нового, к выбору альтернатив.
Классический тип научной рациональности, как правило, концентрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании элиминировать все относящееся к субъекту, средствам и операциям его деятельности. Подобная элиминация рассматривается в качестве необходимого условия получения объективно-истинного знания о мире. Ценности и цели науки, лежащие в основе стратегии исследования и способов фрагментации мира, на всех этапах детерминированы доминирующими в культуре мировоззренческими установками и приоритетными ценностными ориентирами. Однако нельзя утверждать, что классическая наука осмысливает в полной мере эти детерминации. Такой подход соответствовал особому типу философской рефлексии над наукой. Философское осмысление и обоснование достижений науки в рамках классической рациональности, как правило, было сконцентрировано на анализе онтологических принципов науки, понятий и представлений научной картины мира. В качестве некого идеала выступало построение единственно верной картины природы, поиск «вытекающих из опыта и обобщающих опыт» понятий и принципов. В отношении операций и методов построения знания классическая рациональность полагала вполне реальным достигнуть возможности найти единственно правильный, универсальный метод исследования, оперируя которым можно гарантированно получать подлинно истинные знания о мироздании.
В эпоху становления неклассического типа научной рациональности происходит своеобразная цепная реакция кардинальных перемен в различных областях знания, в процессе которых шло формирование идеалов и норм знания новой, неклассической науки. Выделим некоторые существенные характеристики данного процесса: происходит отказ от прямолинейного онтологизма в пользу понимания относительной истинности теорий и картины природы, выработанной на том или ином этапе развития естествознания. На смену прежнему идеалу единственно истинной теории, как бы «фотографирующей», копирующей исследуемые объекты, приходит допущение истинности сразу нескольких отличающихся друг от друга по своим характеристикам конкретных теоретических описаний одной и той же реальности, так как каждая их них может содержать момент объективно-истинного знания; осмысливаются корреляции между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект. В этой связи допускаются и принимаются типы описания и объяснения, содержащие в явном виде ссылки на средства и операции познавательной деятельности. При этом классический способ объяснения и описания может быть представлен как идеализация, рациональные моменты которой обобщаются в рамках нового подхода; претерпевают существенные изменения идеалы и нормы доказательности и обос-
нования научного знания. Неклассический тип научной рациональности, как правило, всегда учитывает связи между знаниями о познаваемом объекте и характером средств и операций деятельности. Экспликация таких связей рассматривается в качестве условий объективно-истинного описания и объяснения мира. Тем не менее нужно признать, что связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему еще не поднялись до уровня «что именно и «каким способом мы выделяем и осмысливаем в мире», то есть они не определяют характер знаний. Последняя треть минувшего столетия и начало нынешнего - этап постнеклассической науки с целым рядом особенностей. Назовем некоторые из них.
Во-первых, образец и доминанта в системе научного знания связаны с междисциплинарным характером науки и с ее проблемной (по проблемам) структурализацией, с предметно-целевым сращиванием прикладных и фундаментальных знаний. На первый план, и достаточно активно, выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности (так, если классическая наука была ориентирована на постижение все более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, являющегося предметом определенной научной дисциплины, то специфику постнеклассической определяют комплексные исследовательские программы с участием специалистов различных областей знания). Во-вторых, причинность носит синергетический характер, в центре внимания - бифуркации, то есть точки, в которых и вокруг которых поведение системы становится крайне неустойчивым. В-третьих, отметим процесс экстериоризации знаний, то есть знание становится операциональным при условии его перевода компьютеризирующей наукой в некое количество информации. Научные направления новых исследований будут подчиняться условию переводимости возможных результатов на язык машин и научным знанием будут считаться только данные, которые удастся подвергнуть квантификации - превратить в информацию. Наконец, пост-неклассическая рациональность существенно расширяет поле рефлексии над деятельностью, учитывая при этом соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами, причем эксплицируется связь внут-ринаучных целей с вненаучными, социальными целями и ценностями.
Отмечая эти тенденции, нельзя не сказать, что существенные шаги к новому пониманию развития науки были предприняты еще Б.М. Кедровым, в трудах которого намечался переход к третьему этапу развития нашей методологии науки, когда поле методологической проблематики вновь было существенно расширено. В основании этого понимания - соединение когнитивного и социально-психологического анализа динамики знания, в связи с чем интересы философов науки начали двигаться в сторону исследования именно социокультурных факторов, определяющих динамику научного знания [6, с. 219]. Результатом такого понимания стал
утверждающийся подход, согласно которому анализ механизмов роста знания, изучение операций, инструментария, тех или иных концептуальных средств внутринаучной динамики необходимы, но не достаточны для понимания закономерностей развития науки. Научное познание необходимо рассматривать в социокультурном измерении, включая в систему философского анализа как социологические, так и культурологические аспекты. Это, в свою очередь, открывает пути к интеграции методологии с социологией и культурологией науки.
Итак, с достаточным основанием можно говорить о том, что новые направления и тенденции, возникшие в ходе критики научной рациональности, связаны с отходом от жестких позитивистских критериев демаркации науки и не-науки, расшатыванием перегородок между наукой и другими сферами духовной деятельности в направлении последующего слома этих барьеров. Соответственно в отношении двух последних десятилетий ХХ века симптоматична тенденция трактовки науки как формы рационального осмысления мира, мироотношения человека, не подавляющей собою другие формы общественного сознания. Этот в целом позитивный процесс, в первую очередь, отражается во внутринаучных и многоплановых общественных дискуссиях о демаркации науки и не-науки. Сама же проблема демаркации в сущности является проблемой (как вопросом в научно решаемой форме) поиска критериев разграничения собственно научного знания и не (вне) научных построений, сопровождая практически все этапы философии науки.
В продолжение сказанного мы полагаем, что вопрос о рациональности науки необходимо ставить как вопрос о рациональности любой другой деятельности, оценка которой, в первую очередь, зависит от социального контекста. Решать его также нужно с этих позиций, с учетом того, что научное познание является одним из аспектов культурного творчества, органически связанного с другими. Это тем более важно, что, воздействуя на них, оно, в свою очередь, само испытывает непосредственное их влияние.
Наконец, проблемы будущего современной цивилизации не могут обсуждаться вне анализа современных тенденций и перспектив развития науки на пути перехода к новым стратегиям научного поиска и образцу нового познавательного движения. Таким, которые бы поставили в качестве основополагающей задачу пересмотра познавательных, ценностных и деятельностных установок в науке, совершенствования социальноэтических принципов исследования в направлении их максимального соответствия фундаментальным ценностям и мировоззренческим структурам, доминирующим в современной картине мира.
Список литературы
1. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Экспресс, 1993. 523 с.
2. Гуссерль Э. Логические исследования. Т.11. Исследования по феноменологии и теории познания // Логос. 1997. № 9. С. 39-51.
3. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.,1994. 312 с.
4. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. / пер. А. Никифорова. М.: Прогресс, 1986. 543 с.
5. Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М.: Гардарики, 2006. 384 с.
6. Кедров Б.М. Проблемы логики и методологии науки: избр. труды. М., 1990. 450 с.
G.N. Kalinina
Dynamics of the image of scientific rationality in the prism of changes in the bases postnonclassycal Science
The thesis about necessity of transition to new strategy of scientific search and the sample of new informative movement on a way of radical changes in the bases of a postnon-classical science is proved. The factor of revision informative, valuable and activity installations in a modern science, perfection socially-ethical principles should become their essence.
Key words: scientific character "standards", релятивность, a technogenic civilization, apostnonclassical science, a world picture, humanistic values.
Получено 15.02.2011 г.
УДК 2-4«19»(47+57)
С.М. Климова, д-р филос. наук, проф., (4722) 30-11-15, [email protected] (Россия, Белгород, НИУ «БелГУ»),
Е.С. Молостова, аспирант, (4722) 30-13-78, [email protected] (Россия, Белгород, НИУ «БелГУ»)
МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ РЕЛИГИОЗНОСТИ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА в 20-30-е гг. ХХ века
Рассматриваются этапы становления методологии и выработки инструментария для изучения степени религиозности и атеизации советского общества в период 20-30- х гг. ХХ века1.
Ключевые слова: методология, советский период, религиозность, социология, атеизм.
Переходный период с начала 90-х годов ХХ века в России - явление неоднозначное и противоречивое, в том числе и в научном знании о религии. Начались инверсионные процессы в общественном сознании, основанные на принципе бинарности, когда коренным образом с «плюса» на «минус» и наоборот стали изменяться оценки и аксиологические приори-
1 Статья подготовлена в рамках госконтракта «Научные научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг., П.861 от 18.08.2009 г.
