CC BY
17
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2008. № 2
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
Е.А. Цыбулевская
ДИНАМИКА И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ
ВЛАСТИ В МОДЕРНИЗАЦИОННОМ КОНТЕКСТЕ
The author of this article touches of the problem of dynamics and tendencies
of the development of Russian power in to the context of modernization
Очевидно, что российской властью перманентно ведется определение вектора легитимного и полноценного развития, то в форме национальной идеи или модели модернизации, то в формате стратегических программ или политических посланий и т.д., однако во многом эти поиски осуществляются достаточно стохастично и, как нам кажется, с большими издержками1. При этом представители российской власти нередко забывают (или не подозревают) о существовании некоей закономерности: возможности развития политической власти и ее персонифицированного субъекта — политической элиты реализуются лишь при условии соответствия первой коренным потребностям и интересам развития социума.
Незавершенность формирования научных, духовно-практических, социальных, экономических и политических предпосылок становления гражданского общества и российского социального государства в целом, которое происходит в процессе современной модернизации, обусловливает многовекторный характер современной ситуации выбора пути развития политической власти России в соответствии с определенными тенденциями.
Неопределенность вектора развития всей политической системы усиливает стихийный и неуправляемый характер общественной трансформации. Фундаментом модернизации политической власти в постсоветском транзитивном российском обществе могут стать соответствующие конституционные и нормативно-правовые установления, закрепляющие основные принципы государственности, адекватные российской ментальности.
Как нам кажется, с принятием Конституции Российской Федерации в 1993 г. и легитимизацией ценностей социального государства в
1 См., напр.: Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии. М., 1997.
Основном Законе страны началось постепенное формирование институционально-процессуальных компонентов демократического содержания социального государства. Очевидно, что данный процесс происходит в органическом единстве с обеспечением постепенной социальной ориентации рыночного хозяйственного механизма, развитием политической демократии, становлением элементов гражданского общества и другими преобразованиями.
Для раскрытия сущности трансформационных властных процессов в России необходимо также обратиться к мировому опыту и рассмотреть с помощью метода аналогий содержание изменений власти в сложные переходные периоды в развитых странах мира. Модель республиканской монархии (от фр. monarchie républicaine) была использована для выявления ситуации укрепления власти главы государства в реальных демократиях. Путем выборов устанавливалась власть сильного президента или премьер-министра. Так происходило в США, Франции, Канаде. Власть Вашингтона, Наполеона (до установления империи) и Дизраэли — яркие примеры подобных трансформаций власти. Монархическая форма правления главы государства вполне согласуема с демократическими институтами и выборностью и даже с таким политико-правовым изыском, как электоральная монархия.
В условиях традиционалистских патриархальных "режимов", где судьба нации зачастую персонифицируется в лидере, а конституция регистрирует этапы укрепления власти, возможны различные формы конституционного укрепления власти, в том числе и власти главы государства. Радикальные изменения конституции при этом, имея внешнее сходство с конституционными кризисами в развитых демократиях, происходят по иным причинам: конституция отвергается не обществом, а самой властью, поскольку перестает соответствовать ее интересам.
Анализируя специфику российского конституционализма переходного периода, необходимо отметить его особенности, выражающиеся прежде всего в том, что он опирается на относительно непрочный баланс сил и имеет два типа пресловутой авторитарной угрозы — бюрократическую диктатуру и установление режима "бонапартистского типа". По сути, эти конкурирующие модели авторитаризма, отталкиваясь друг от друга, одновременно взаимодополняются: в истории часто случалось, что одна из них устанавливается под предлогом противостояния другой. Вполне ожидаемым следствием установления любого из вышеуказанных режимов является полный или частичный отказ от конституционных принципов регулирования власти. Избежать этих крайностей, как известно, можно лишь при сохранении принципа разделения властей (который обычно закреплен в конституции) и сильной президентской власти. Здесь, по-видимому, есть серьезные основания интерпретировать подобную власть как проявление "мнимого
конституционализма", однако в настоящее время весьма проблематичной выглядит возможность лучшего варианта.
Антитезой "мнимому конституционализму" зачастую является не реальный конституционализм, а традиционный российский выбор между анархией или антиконституционным режимом в одной из его многочисленных модификаций. Выход из политического кризиса следует видеть не столько в радикальном изменении конституционного строя, сколько в решении проблемы лидерства — сильной президентской власти, опирающейся на демократическое и профессиональное большинство.
Историческая социальная практика преимущественно опровергла "линейные поиски" вектора эволюции общества и власти по накатанным западным "демократическим рельсам": в большинстве развивающихся стран институционализация либеральных ценностей, установление парламентаризма, принципа разделения властей и прочих стандартов оригинальной (западной) организации власти обернулись не повышением эффективности государственного управления, а коррупцией и произволом бюрократии, катастрофическим расслоением населения и его политической отчужденностью, нарастанием конфликтности и напряженности в обществе. Именно эту тенденцию, обретающую черты закономерности, к сожалению, во многом подтверждает социально-политическая практика России новейшего транзитивного периода.
Содержание эволюции и поиски модели развития российской власти в контексте социальной модернизации непосредственно связаны с переходом к иному типу демократии (политической системе) и социальному порядку. Ранее традиционалистское общество инкорпорировало индивида в достаточно жесткие социально-политические структуры. В Новое время так или иначе происходит распад последних параллельно с формированием института гражданского общества. Вследствие этих процессов постепенно растет влияние масс через систему всеобщих выборов и другие формы прямой демократии на принятие некоторых политических решений.
Компаративный анализ взглядов различных научных школ рубежа ХХ и XXI вв. на отправные механизмы и содержание реформирования социальных и политических институтов выявил, что в политологии сформировались альтернативные, а в определенных ситуациях взаимодополняющие ориентации российской политической элиты в подходах к процессу модернизации. Данные предпочтения с известной долей условности можно отнести к консервативной и либеральной парадигмам.
Сторонники как консерватизма, так и либерализма представлены среди российской политической элиты под эпитетами "государ-
ственников-державников" и "либералов-реформаторов". Взаимодействия, противодействия, конфликты и открытые столкновения позиций, деятельности и интересов указанных противоборствующих групп составляют реальную практику развития российской политической власти. У сторонников различных подходов сложились принципиально отличные друг от друга точки зрения на фундаментальные модели реформирования социальных и политических институтов в России. Один подход исходит из необходимости реформирования в приоритетном порядке самой власти по либеральным основаниям. Другой настаивает на первоначальном развитиии социальных институтов, обеспечивающих впоследствии общественные перемены.
Социально-политическая практика господства либералов в России показала отсутствие многих условий выбора рыночного пути развития. Основное препятствие для упрочения данного политического выбора связано с неадекватностью идеологических установок и действий российских либералов аутентичным русским ценностям и российской ментальности. Итогом многолетнего правления "западников" и проведения либерально-рыночных реформ (по объективным статистическим показателям, рассчитанным экспертами Всемирного банка и ООН) стало резкое падение уровня и продолжительности жизни населения, угрожающее демографическим кризисом. В ходе выборов начала третьего тысячелетия граждане России вывели представителей правых партий, олицетворяющих либеральный курс, за рамки конституционно утвержденных органов политического управления. Тем самым российский электорат сделал свой политический выбор, являющийся императивным для политической элиты, которая в свою очередь определяет оптимальную для России модель модернизации.
Политическая элита, как и весь российский электорат в целом, исходит из понимания феномена стабильности в качестве доминирующего показателя политического развития и считает, что для модернизируемых государств необходим устойчивый политический режим с легитимной правящей партией, способной предотвращать разба-лансирование власти в целом. Она также делает упор на организованность, порядок, иногда авторитарные методы управления как на средство адаптации политического режима к изменяющимся социально-политическим реалиям. Все это предполагает комплексное политическое руководство, эффективную государственную бюрократию, возможность поэтапной структуризации реформ, своевременность начала преобразований.
Идеология консерватизма (традиционализма) предлагает альтернативный тип либеральной модели российской модернизации. В современной гуманитаристике существует достаточно популярная точка зрения, исходящая из того, что авторитарные режимы могут осуществлять частичную либерализацию, связанную с определенным
перераспределением власти в пользу оппозиции ("полусостязательный авторитаризм"), с целью избежать социального перенапряжения. Однако при этом авторитарная власть сохраняет ведущие финансовые, экономические, информационные, силовые и прочие рычаги управления.
Выбрав либеральный вектор развития, авторитарные режимы в перспективе могут пойти на более широкую либерализацию в силу ценностных приоритетов правящих элит, но такой политический режим с большой долей вероятности будет развиваться по пути "тупиковой либерализации". Содержание "тупиковой либерализации" непосредственно связано с более жестким правлением, которое постепенно заменяется политикой диалога с оппозицией и институтами гражданского общества. В этом контексте (а теории модернизации на него прямо указывают) возможна постепенная эволюция авторитаризма — транзитивного механизма власти — в демократию.
При всей внешней противоречивости и алогизме описанного нами процесса все последствия его осуществления указывают не только на его оптимальность, но и на позитивную возможность его реализации. В этом вопросе в социологии политики и в политологии возникла софистическая путаница, которая заключается в том, что зачастую происходит подмена таких понятий, как "авторитарная политическая система" и "авторитарный политический режим". С нашей точки зрения, классики теории модернизации, указывая на дуальную природу авторитаризма, справедливо делали вывод о его транзитивности к демократии. При этом здесь идет речь об авторитарном политическом режиме. Таким образом, в рамках демократической политической системы может существовать политический режим авторитаризма как некая властная технология.
При этом, изучая российскую практику функционирования властных отношений, западные аналитики с нескрываемым удивлением обнаруживали, что за время своего правления либералы отнюдь не укрепляли (в правовом, организационном, методологическом плане) позиции среднего класса. На данное обстоятельство также указывают отечественные исследователи.
Многочисленные подходы и прогнозные тренды российской политической модернизации исходят из следующих сценариев:
— при приоритете открытой и конструктивной конкуренции элит с участием рядовых граждан формируются оптимальные предпосылки для последовательной демократизации общества и осуществления реформ;
— в условиях усиления конкуренции между элитами и одновременно низкой (и даже отрицательной) активности основной части населения возникают основания для установления авторитарных политических режимов с определенным замедлением преобразований;
— при превалировании политического участия населения над соревнованием "свободных" элит происходит нарастание охлократи-
ческих тенденций, что может провоцировать радикализацию режима власти и замедление преобразований;
— минимизация соревновательности элит и политического участия масс приводит к дезинтеграции социума и политической системы в целом, катализирует приход "третьей силы" и установление той или иной диктатуры.
Таким образом, модернизация общества во многом, если не во всем, зависит от динамики развития власти, отраженной в открытой конкуренции свободных элит. В этой связи успех социально-политической модернизации зависит также от степени политической вовлеченности граждан (участия), что и обусловливает векторы и варианты развития системы власти в переходный период.
Анализ тенденций, этапов и перспектив эволюции политической власти в условиях переходных обществ показывает, что процесс этот многовариантный и неоднозначный. Среди этапов эволюции политической власти традиционно выделяют следующие переходные состояния: либерализация, демократизация, консолидация.
Этап либерализации, как правило, характеризуется обострением противоречий внутри механизмов власти и началом размывания их политических основ, кризисом идентичности, падением авторитета и эффективности власти, выявлением изъянов институциональной системы, разногласиями сторонников демократии и правящих кругов, активностью общественных движений, усилением оппозиции. Устанавливается так называемая "дозированная демократия": статус сторонников преобразований в политическом пространстве стабилизируется, идет общественная дискуссия по вопросам демократизации.
На этапе демократизации происходят институциональные изменения власти, создаются демократические институты и соответствующие ценности, формируются основы гражданского общества, а традиционные институты власти сочетают свою деятельность с универсальными приемами и методами государственного управления.
Здесь принципиально важен вопрос о достижении консенсуса между правящими кругами и демократической контрэлитой, а угрозу демократии могут представлять отставные военные и чиновники.
В этой связи существует проблема обеспечения консолидации властвующих групп и корпоративных объединений. Поэтому успешное реформирование государства требует трех базовых консенсусов политической элиты:
— консенсуса относительно прошлого развития общества;
— консенсуса по поводу установления приоритетных целей общественного развития;
— консенсуса по определению правил "политической игры" между основными властными акторами.
Для достижения указанного согласия обычно используется внут-риэлитарный, общественный договор, исторический компромисс, заключение некоего пакта. Пакт, к примеру, означает синтез элитарных слоев, признающих новые ценности, заключающих своего рода идеологический союз. Как правило, базовые положения подобного договора фиксируются в итоговом документе, каким зачастую оказывается демократическая конституция.
Третий этап "переходных" социальных состояний заключен в консолидации демократии, когда на практике реализуются мероприятия, обеспечивающие необратимость демократических преобразований в стране. Оппозиция, армия, предприниматели, широкие слои населения демонстрируют лояльность единым общепризнанным демократическим целям и ценностям. Критерием необратимости демократии здесь может являться превращение государства в надежного гаранта демократического обновления с одновременным ограничением его "полицейских" функций.
Очевидно, что конкретное содержание того или иного переходного состояния зависит от целого ряда факторов, включая и внешнеполитические, которые прямо или косвенно влияют на характер, темпы и ареалы реформирования. В любом случае принципиальное значение имеет начало трансформаций и модернизационного транзита.
Так, М. Горбачев, открыв дорогу модернизации "сверху", заранее обрек себя на "генетический неуспех". Эти попытки были продолжены Б. Ельциным и его единомышленниками с осени 1991 г. В 1992 г., как известно, стартовали три главные радикально-либеральные реформы: свободное ценообразование, либерализация торговли и массовая приватизация. Все они были проведены настолько противоречиво, что до сих пор вызывают неоднозначные оценки со стороны как научного, так и политического сообщества.
Сегодня "темпоральная отстраненность" от событий "ельцинской эпохи" дает возможность более взвешенно оценить ее итоги. В результате трансформации российского общества на рубеже веков (если давать оценку решению задач укоренения аутентичной модернизации, суммировать позитивные преобразования и отрицательные результаты) можно сделать некоторые выводы о результирующих модернизационных процессах:
— массовое разгосударствление, развитие частной собственности и конкуренции;
— свободное ценообразование и наполнение рынка товаров и услуг;
— утверждение принципов функционирования западной рыночной экономики, преодоление экономической автаркии с постепенным вхождением в мировое экономическое сообщество;
— возникновение слоя предпринимателей, включающего представителей разнообразных профессий с характерным бизнес-менталитетом;
— принятие Конституции 1993 г., в целом соответствующей критериям современной западной демократии;
— институционализация политического плюрализма и создание определенного "задела" для многопартийности;
— расширение политических и культурных контактов с мировым сообществом, свобода обмена идеями и информацией, свобода передвижения и т.д.
Однако при этом со всей очевидностью приходится констатировать:
— крайне неравномерное (иногда противоправное) распределение приватизируемой собственности, сосредоточение ее в руках высшей бюрократии и теневых дельцов, а в результате — формирование "капитализма" номенклатурно-олигархического типа;
— возникновение пресловутых "социальных контрастов", разделение общества на богатое и сверхбогатое меньшинство и малоимущее и бедное большинство;
— свертывание крупного промышленного производства, деиндустриализация, "вхождение" в мировую экономику в качестве ее топ-ливно-сырьевого "придатка";
— известное ограничение полнокровного развития гражданского общества;
— резкое падение уровня и продолжительности жизни населения.
Консервативное крыло российской политической элиты утверждает, что перспективы авторитаризма могут быть усилены, объясняя это прежде всего тем обстоятельством, что мир находится на границе эпохи "неэффективности традиционных демократий", когда оказывается возможным установление этнических, религиозно-фундаменталистских, популистских и прочих диктатур. Понимание перспектив развития обществ у российских консерваторов идет вслед за классическим определением позиции консерватизма: усиление влияния ци-вилизационных факторов в переходных преобразованиях способствует нарастанию политических форм защиты собственных ценностей и ведет к столкновению с Западом и его моделью модернизации.
Анализ тенденций и перспектив развития политической власти России транзитивного периода авторами монографии "Куда идет Россия?" дал основание для вывода, с которым мы вполне согласны: конфликтность социальных и политических процессов в условиях модернизации определяет необходимость постепенности проведения реформ, снижения влияния на процессы демократизации стереотипов традиционалистской политической культуры, а главное, повышения роли правящих и оппозиционных элит, их способности вести заинтересованный диалог и находить точки соприкосновения.
В условиях переходного времени государство и общество в России представляют, по сути, альтернативные полюса определенных ценностных ориентаций, что в итоге приводит к распаду социально-
сти. Еще в XIX в. П. Струве сказал, что у России две болезни: "антиобщественность государства" и "антигосударственность общества", что выражено в следующем: государство склонно пренебрегать обществом, а общество есть нечто "отщепенческое от государства" (термин П. Струве), и выход заключен в выборе российского варианта развития цивилизации в узком смысле этого слова, где подразумевается социальность вообще. «Наше общество, — пишет в этой связи А.А. Кара-Мурза, — снова оказалось в радикальном идентификационном кризисе. Такой кризис, вопреки распространенному убеждению, возникает совсем не тогда, когда из нескольких вариантов развития цивилизации требуется выбрать один; спор "кем быть" нормален в любом обществе. Подлинный кризис идентичности происходит тогда, когда в обществе возникает не конкуренция бытийных альтернатив, а спор о том, какая перспектива "небытия", т.е. социальной деградации, страшнее: перспектива "загнивания России на корню" (риск застоя) или перспектива "пускания России по ветру" (риск неудачной псевдомодернизации)»2.
Прогнозирование тенденций и перспектив развития российской политической власти верифицируется с помощью современных методологических положений, имеющихся в арсенале социологической науки.
Общая картина причин политической кризисности и неустойчивости, перспектив их преодоления в транзитивных социальных системах рассматривается рядом существующих в науке теорий, начиная от классиков "социологии развития" (М. Вебер, Т. Парсонс, Ф. Тённис) и кончая классиками теории катастроф и концепции циклической динамики (О. Тоффлер, И. Пригожин, Р. Хемфри).
Классики "социологии развития" считали, что политическое развитие достигается в той мере, в какой политические структуры, нормы и институты способны к оперативному, гибкому реагированию на новые социальные, экономические и прочие проблемы, к восприятию общественного мнения. Политическая система, формируя механизмы с устойчивой обратной связью, рациональной организацией звеньев управления, способных к учету мнений населения и реализации решений, превращается в гибкий механизм для адресного регулирования конфликтов и выбора оптимальных вариантов реализации власти. Этот процесс может выражать позитивную динамику данной системы власти и, по сути, означает переход на качественно иной уровень ее существования.
С нашей точки зрения, в принципе не имеет значения, какую конкретную национально-государственную форму примут политические изменения — унитарную, федеративную или другую, — какая партия получит статус правящей, какая идеология станет определять
2 Там же. С. 283.
политику в будущем. Политическое развитие — это нарастание способности политической системы гибко адаптироваться к изменяющимся социальным условиям (требованиям групп, новому соотношению сил и ресурсов власти). Такое политическое развитие, сохраняя и увеличивая возможности элит, способствует реализации требований рядовых граждан к политической власти.
В теории катастроф причины кризисности и неустойчивости переходных систем видятся в "архетипах". Сам феномен развития данная теория тесно связывает с поиском "архетипов-антагонистов", стимулирующих обратные по направленности поведенческие реакции населения и власти. Нам представляется необходимым учесть в том числе и такое понимание развития при разработке концепции вектора развития современной российской власти.
В теориях циклической, социокультурной, цивилизационной динамики (Р. Хемфри, О. Тоффлер, И. Пригожин) переходные процессы рассмотрены как необходимая часть циклического чередования политических "взлетов" и "падений", "зарождений" и "упадка" глобальных политических и социальных сдвигов в истории общества. Теории социокультурной динамики раскрывают новые критерии развитости: различая длинные и короткие волны изменений, временные параметры их продолжения, авторы вырабатывают технологии приспособления к этим промежуточным этапам, которые в свою очередь сокращают время наступления восходящей фазы развития.
Согласованная позиция российских исследователей, с нашей точки зрения, заключается в следующем: в настоящее время в России не существует высокоструктурированной, внесистемной политической силы, поскольку даже КПРФ в последнее время практически интегрировалась во властную систему. Мы в этой связи полагаем, что общественная потребность в подобной оппозиционности сохраняется, поскольку не экономика, а политика является наиболее "слабым" звеном в процессе демократизации России. Соверешенно очевидно, что сегодня у нас в должной мере работают механизмы конструктивной гражданской критики правительства и в целом политической власти, воздействия избирателей на принятие политико-управленческих решений.
Таким образом, в дискурсе постсоветского общества наблюдается ряд тенденций развития политической власти, которые носят конструктивный, но в то же время и дезорганизующий характер. Суть этих тенденций, по-видимому, проявляется в следующем:
— в усилении интенсивности процессов демократизации политической власти;
— в возрастании фактора легитимности власти как обязательного признака ее цивилизованности. Властные структуры предпринимают максимум усилий для обеспечения своей социальной легитимности;
— в высоких темпах бюрократизации аппарата властных структур. Процесс этот практически во всех странах имеет негативные последствия, поскольку это функционально и генетически связано с так называемыми "дисфункциями бюрократии" (перенос акцента с целей на средства и превращение последних в самоцель, замена основных целей побочными и т.д.);
— в негативном процессе нарастания конфликтности между различными ветвями власти. Эта тенденция отрицательно воздействует на экономическую и политическую стабильность России;
— в неоправданной концентрации и централизации политической власти.
Конструктивные тенденции усиления взаимодополняемости центральной и региональной политической власти, тенденции совершенствования функционирования системы разделения властей представляются нам весьма важными в становлении и функционировании политической власти. При этом актуализация принципа разделения властей происходит не только по горизонтали (законодательная, исполнительная, судебная), но и по вертикали (иерархичность каждой из них в тех или иных государственных органах). Также ярко выраженной, по нашему мнению, является тенденция передачи ряда полномочий от федеральных властных структур к местным (муниципальным) органам власти в ходе административной реформы.
Как известно, политическая власть является субстанцией политики и может быть представлена в качестве некоей основы функционирования государства. Поэтому государственную власть можно определить как высшую форму власти политической, поскольку первая имеет особые полномочия и статус, которыми ни одна другая форма власти попросту не обладает.
В данном случае мы исходим из того, что увеличение удельного веса институтов, учреждений и органов власти, правовых норм, связанных с осуществлением социальной функции государственной власти, рост ее управленческой эффективности (при усилении социальных приоритетов), представляют собой объективный процесс постепенной социализации государства с перспективой его трансформации в реальное социальное государство.
Вектор социального развития политической власти составляют процессы, которые преобразуют социальную политику из реактивной в активную и адресную, формирующуюся на экономической основе социально ориентированного рыночного хозяйства, развитого общественного сектора, эволюционирующего гражданского общества.
В этой связи сравнительный анализ социальной политики правящей политической элиты (который проводился по данным представительских исследований в 1994 и 2002 гг. и экспертных 2003-2004 гг.) позволил сделать весьма неутешительный вывод о том, что в течение
всего постсоветского периода социальная политика не соответствовала созданию среднего класса в его предпринимательской "квалификационной" части. Кроме того, О.И. Шкаратан утверждает, что "направленность трансформационных процессов в России привела к устойчивому воспроизведению нормативно-нежелательных (и даже запрещенных) типов поведения представителей средних слоев как единственно возможного способа адаптации к нормативной структуре общества, в которой отсутствуют механизмы защиты их социальных прав"3.
Механизмы модернизации политической власти также должны предусматривать новое отношение к реализации интересов социальных групп, заключающееся в сбалансированном политическом перераспределении общественных благ, основанном на социальном консенсусе базовых интересов. Это, с нашей точки зрения, является следствием масштабных преобразований всей социально-классовой структуры общества, предполагающих формирование многочисленного среднего класса в качестве гаранта политической стабильности. Результатом действия такого механизма очевидно должен стать переход к установлению нового социального равновесия, посредством формирования стабильной и эффективной системы социальной защиты и социального обеспечения, которая в конечном счете может привести к политическому развитию.
По нашему глубокому убеждению, определение вектора модернизации политической власти в постсоциалистическом транзитивном российском обществе сопряжено с последовательным формированием духовно-ценностных, научных, институциональных, процессуальных, нормативно-правовых, информационных, технологических, кадровых и других его компонентов, которые, актуализируясь, и обеспечат предполагаемый позитивный результат.
Рассмотрев вопросы специфичного развития политико-властных отношений в трансформирующемся российском обществе, следует сделать некоторые выводы и пояснения.
Мы исходим из того, что социальные издержки переходных периодов могут быть существенно снижены благодаря рациональной, поддержанной обществом социальной инженерии представителей политической власти. Динамика модернизации общества зависит от темпов актуализации власти. Российская политическая власть может и должна быть преобразована для организации эффективного государственного управления и повышения качества жизни россиян; она также должна быть способной выполнять самостоятельную позитивную роль в международном сообществе.
3 Шкаратан О.И. Государственная социальная политика и стратегии поведения средних слоев. М., 2005. С. 50.
