CC BY
64
УДК 101.316
ДИНАМИЧЕСКАЯ КОНцЕПцИЯ МЕНТАЛИТЕТА И ИЗМЕНЧИВОЕ РАЗНООБРАЗИЕ
российских ГАБИТУСОВ
Н.С. Розов
Институт философии и права СО РАН, Новосибирск
Разработана общая концепция динамики национального менталитета на трех уровнях. Изменчивость и разнообразие ментальных компонентов и габитусов (П. Бурдье) объясняются через участие индивидов в интерактивных ритуалах (И. Гофман и Р. Коллинз). Представлена типология российских габитусов, объединенных в пять гнезд: аутсайдеры, ловкие инсайдеры, честные государственники, недовольные и подвижники, характеризующиеся своими типовыми ритуалами. Поставлены задачи использования этой концепции для социально-политической реабилитации российского населения.
Ключевые слова: национальный менталитет, габитус, интерактивный ритуал.
Ибо мы как срубленные деревья зимой. Кажется, что они просто скатились на снег, слегка толкнуть — и можно сдвинуть их с места. Нет, сдвинуть их нельзя — они крепко примерзли к земле. Но, поди ж ты, и это только кажется.
Франц Кафка
Термины «национальный характер», ком относится только к статике, практи-
«менталитет» имеют сильные, но не всегда чески нет работ об исторической динами-
осознаваемые коннотации нерасчлененно- ке развития национальных менталитетов.
го единства и неизменности. Такого рода Среди немногих исключений (см.: 1,2,3>4>5>
понятия малополезны для исследований, ~~ ~
1 мостовая, И.о., Скорик, А.П. Архетипы и ори-
направленных на выявление закономерно-
г г ентиры российской ментальности / И.Ь. Мостовая,
сгей изменений (динамики) и утатьшагсь А. П. Скорик // Полис. - 1995. - № 4. - С. 69-76. щих реальные разнообразия явлений. 2 Горшков, м. и др. Массовое сознание росси-
Обращение к литературе о националь- ян в жриод сюущ^твл^нм тражфюрмациж ре-
ном менталитете, российском характере, альн°сть нр°тив миф°в / М. ГЪршков [и др.] //
^ , Мир России. - 1996. - № 2.
политической культуре (в последние годы 3 д,1игемспий, гг ро
весьма объемной и разношерстной) дает крайне удручающее впечатление. Написа- ния (социально-психологическое исследование). но очень много, тексты преимуществен- / Г.Г. Дилигенский. - М.: ИМЭМО, 1998.
Лапкин, В.В., Пантин, В. И. Политические
Дилигенский, Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского созна-
4
но весьма идеологизированные, вплоть до
ориентации и политические институты в современ-
кликушеских. С трудом обнаруживаемое г „ „ _ , _ _ /
-1 ' ' ной России: проблемы коэволюции / Ь.Ь. Лапкин,
из-поД толстого слоя штампов (духовность- В.и. Пантин // Полис. - 1999. - № 6. - С. 70-80. соборность-коллективизм-всечеловечность) 5 Ментальность россиян (Специфика со-
концептуальное содержание почти цели- знания больших групп населения). М.: Имидж-
Контакт, 1997. - 478 с.
6,7А9) ни в отечественной, ни в зарубежной литературе не удалось обнаружить готовых к использованию теорий ментальной динамики в соединении с анализом особенностей, изменчивости и разнообразия российского менталитета.
В связи с вышесказанным сформулируем основные задачи исследования:
1) разработать общую концепцию динамики национального менталитета, соединяющую микро-, мезо- и макроуровни, объясняющую изменчивость и разнообразие основных его типов и свойств;
2) выявить с ее помощью и с учетом известных результатов социологических исследований разнообразие основных габитусов — типов сознания, личности, поведения, политической культуры в современной России, реконструировать ментальные компоненты, лежащие в их основе;
3) раскрыть социальные механизмы формирования и поддержания разнообразия российских габитусов.
Менталитет, национальный характер и ментальные компоненты
При своей известной изрядной инерционности менталитет, народный характер, политическая культура меняются в истории, иногда быстрее, иногда медленнее, причем в разных направлениях в зависимости от
6 Гудков, Л. Негативная идентичность. Статьи 1997 - 2002 годов / Л. Гудков. - М.: Новое лит. обозрение, «ВЦИОМ-А», 2004. - 816 с.
7 Отцы и дети. Поколенческий анализ современной России / сост. Ю. Левада, Т. Шанин. — М.: Новое лит. обозрение, 2005. — 328 с.
8 Левада, Ю. Ищем человека: Социологические очерки. 2000—2005 / Ю. Левада. — М .: Новое изд-во, 2006. — 384 с. — (Новая история).
9 Гудков, Л. Д и др. Постсоветский человек и
гражданское общество / Л. Д Гудков [и др.]. — М.:
Моск. шк. полит. исслед., 2008.
разных складывающихся обстоятельств10,11. Представим ряд понятий, позволяющих раскрыть механизмы этих изменений.
Менталитет — совокупность наиболее распространенных в диахронном (продолжающемся во многих поколениях) сообществе осознанных или неосознанных фреймов (познавательных схем), символов (святынь, идеалов, ценностей, принципов), а также объединяющих их мировоззренческих установок. Эти составляющие далее будем называть ментальными компонентами.
Национальный характер — совокупность внешних проявлений национального менталитета, наблюдаемых свойств представителей соответствующей общности, как правило, в сравнении и по контрасту с другими национальными общностями. Национальный характер относится к национальному менталитету примерно как фенотип к генотипу, как культурные артефакты — к ядерным культурным образцам (архетипам), как воспринимаемая непосредственно речь — к реконструируемым базовым структурам языка.
Габитусы (термин П. Бурдье), характерные для разных индивидов, социальных групп и слоев, понимаются здесь как устойчивые комплексы ментальных компонентов с идентичностями и поведенческими стереотипами. Нас будут интересовать наиболее типичные габитусы, значимые для социального и политического поведения. По разным критериям можно выделять инварианты — аспектные габитусы. В чем-то сходные и переходящие друг в друга габитусы объединяются в гнезда габитусов.
фреймы — когнитивные структуры для схематизации опыта, для «определения
10 Дубовцев, Б.А., Розов, Н.С. Природа «русской власти»: от метафор — к концепции / В.А. Дубовцев, Н.С. Розов // Полис. — 2007. — № 3. — С.8—23.
11 Лукин, А.Б., Лукин, П.Б. Мифы о российской политической культуре и российская история / А.В. Лукин, П.В.Лукин // Полис. — 2009. — № 1—2.
ситуации» (Дж. Мид, Г. Блумер), т.е. для осмысления явлений социального окружения через подведение происходящего под знакомое и привычное; фреймы обычно не осознаются, а во внешних появлениях варьируют от произнесения общеизвестных максим и поговорок в качестве оснований отношения или действия до словесного истолкования своего или чужого положения и поведения в конкретном случае (М. Минский, Г. Бейтсон, И. Гофман).
Символы (ментальные) — принимаемые индивидом или группой религиозные, морально-политические и/или идеологические святыни, идеи, идеалы, принципы, ценности. Символы обычно так или иначе включены во фреймы (Э. Дюркгейм, М. Ве-бер, Т. Парсонс, Р. Коллинз).
Конкретные сочетания фреймов и символов (они же когнитивные установки, или установки сознания) включают важнейшие для нашей темы мировоззренческие установки, касающиеся отношений к окружающим людям, обществу, стране, государству, политике, жизни и т.д.
Идентичности — это представления человека, группы, сообщества о своем месте в социальном окружении, понятом через тот или иной комплекс фреймов и установок, это принимаемые роли в основных жизненных сферах, а также характер отнесения себя к принимаемым символам (Дж. Мид, Ч. Кули, Э. Эриксон, И. Гофман).
Поведенческие стереотипы — это управляющие психические структуры, тесно связанные с принятыми ментальными компонентами и идентичностями, программирующие социальное поведение актора — его повторяющиеся, рутинные практики и целенаправленные, поступательные стратегии, включающие разного рода деятельности (В. Томас, Ф. Знанецкий, Г. Олпорт, Дм. Узнадзе).
Интерактивные ритуалы
как механизм формирования и подкрепления габитусов
В многочисленных концепциях социализации и аккультурации есть непреложная общая истина. В психике человека интерио-ризуются образцы охватывающего сообщества, его кругов и элементов повседневной жизнедеятельности (семьи, школы, друзей, соседей, коллег, содержания прочитанных книг, просмотренных кинофильмов и т.д. А что же играет формообразующую роль? В этом пункте мы берем на вооружение две, казалось бы, разномастные и несовместные концепции: теорию интерактивных ритуалов (традиция Э. Дюркгейма, И. Гофмана, В. Уарнера и Р. Коллинза) и теорию опе-рантного обусловливания (подкрепления) в классической версии Б.Ф. Скиннера.
Речь далее пойдет не о ритуалах, как пустых, формальных церемониях, в которых люди участвуют поневоле и которые их никак эмоционально не затрагивают, разве что раздражают. Речь пойдет только об значимых для участников интерактивных ритуалах — всех эмоционально внушительных взаимодействиях между индивидами в ситуациях «здесь и сейчас», в результате которых как раз меняются или подкрепляются элементы габитусов участников — их установки сознания, идентичности и поведенческие стереотипы12,13.
Семейный скандал и задушевный разговор с матерью, живое обсуждение событий в кругу сверстников, западающие в душу речи учителей, проповедников, политиков, чтение книг и просмотр фильмов,
12 Гофман, И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / И. Гофман. — М. : Ин-т Фонда «Общественное мнение», 2004. — 752 с.
13 Коллинз, Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения / Р. Коллинз. — Новосибирск: Сиб. хронограф, 2002. — гл. 1.
производящих потрясающее впечатление, меняющих взгляд на мир и на самого себя, драматические столкновения на работе с начальством, коллегами, подчиненными, опыт столкновения с государственными структурами: чиновниками, милицией, судом - вот некоторые примеры ритуалов, в ходе которых формируются и трансформируются габитусы участников.
В каждый такой ритуал человек вступает с накопленным багажом ментальных компонентов: фреймов, символов и установок. Либо реально, либо в воображении он опробует себя, приняв ту или иную идентичность, реализовав ту или иную поведенческую модель. Кроме того, вступая в ситуацию ритуала, человек вовсе не обязательно сразу четко осмысляет ее, особенно в новых, непривычных ритуалах. Обычно у него есть наготове несколько латентных фреймов, ролей и способов поведения, так что их он тоже опробует.
Допустим, он «попал в точку», верно определил ситуацию, показал свою приверженность самым значимым для остальных участников символам, принял нужный образ-идентичность, взял верный тон речи, реализовал одобряемую окружением поведенческую стратегию. Тогда он попадает в центр внимания, его эмоциональная энергия, моральное чувство и самооценка резко повышаются, он преисполняется гордости и энтузиазма. Смело можно утверждать, что все положительно подкрепленные таким образом и поведенческие стереотипы, и элементы менталитета утвердятся в его душе (психике, личности, кому как нравится) в качестве установок - основ формирующегося габитуса.
В обратном случае, когда человека игнорируют, высмеивают, либо даже изгоняют, ему обидно отказывают, что-то важное запрещают и т.д., происходит шок, фру-
страция и отрицательное подкрепление, особенно болезненное для его идентичности, для связи с данной социальной группой и ее символами. Либо он будет искать другие группы и другие ритуалы, либо существенно переменит свои установки и поведенческие стереотипы, чтобы взять реванш в той же группе. Повторяющееся отрицательное подкрепление того или иного ментального элемента во всех группах и ритуалах, скорее всего, подавит его, устранит из числа актуальных, или даже латентных установок.
Понятно, что основная масса ритуалов и их эффектов располагается между этими «идеальными» полюсами, но принципы подкрепления и формирования габитусов действуют примерно указанным выше образом.
Социальные институты и обеспечивающие сообщества
Обеспечивающее сообщество для индивида — та социальная группа, благодаря которой он обретает и сохраняет безопасность, социальное положение, эмоциональный комфорт и основной доход (ср.: Коллинз)14.
Социальный институт — это регулирующий какую-либо из сторон человеческой жизнедеятельности устойчивый комплекс позиций (институциональных ролей в отношении к другим ролям), связанных с ними статусов в престиже, причастности к (институциональным) символам и доступе к ресурсам разного рода, а также предписывающих и ограничивающих правил поведения и взаимодействия между людьми, занимающими эти позиции.
По сути дела, институт — это не что иное, как закрепление (формальное или неформальное) определенной структуры позиций в ряде ритуалов на протяжении относитель-
14 Collins, R. Conflict Sociology / R. Collins. — New York : Academic Press, 1975. - P. 368-370.
но долгого периода времени. Стать мужем в институте брака, священником в институте церкви, руководителем отдела в институтах фирмы или государственного учреждения, начальником батальона в институте армии и т.д. — значит обусловить вполне определенные роли в длинных сериях последующих ритуальных действах, сопряженные с поведенческими стереотипами и подконтрольные ожиданиям окружающих, владеющих обычно тем же институциональным фреймом (схемой позиций, ожидаемого взаимодействия и т.д.).
Обеспечивающие сообщества обычно возникают в рамках тех или иных институтов (семья, дружба, соседство, работа, церковь). Некоторые сообщества с большими эмоционально-энергетическими, символическими и организационными ресурсами способны создавать новые неформальные и даже формальные институты (всевозможные добровольные ассоциации, общественные движения, политические партии, новые коммерческие фирмы, негосударственные организации и государственные учреждения). При наличии ресурсной базы и налаженном механизме воспроизводства такой институт продолжается в поколениях и сам становится основой для обеспечивающих сообществ.
Социальная ниша — это совокупность однотипных позиций (ролей, мест) которые индивид занимает или может занять в социальном институте (институциональная ниша) или в обеспечивающем сообществе (групповая ниша). Вполне очевидно, что эмоциональный комфорт индивидов, общая устойчивость институтов и обеспечивающих сообществ связаны с тем, насколько соответствуют друг другу или противоречат друг другу занимаемые каждым индивидом институциональные и групповые ниши, соответствующий статус и его же идентичности, связанные с принимаемыми символами.
Здравый смысл, житейский опыт и марксистский бэкграунд уверенно говорят нам, что мотивацию, интересы, установки и саму личность человека во многом определяют воспитание и образование, классовая принадлежность (владение собственностью и способы получения дохода), семейное положение, место в разных иерархиях, перспективы и риски, связанные с престижем, служебной карьерой, и т.д. Как все это соотносится с институтами и ритуалами?
Несложно увидеть, что все вышесказанное относится к занятию тех или иных институциональных ниш. Но каждое занятие ниши — это не столько получение доступа к ресурсам, сколько вхождение в определенные типы ритуалов в новой роли, что, собственно, и означает обретение соответствующего институционального статуса. Более того, сами ресурсы (деньги, материальные ценности, полномочия, знания и умения) нужны и применяются в дальнейшем не для чего-нибудь, а именно для укрепления позиций в новых ритуалах и нишах. Таким же образом изгнание из сообщества, увольнение с работы, развод, потеря жилья, арест и тюремное заключение — это всегда уход из ранее занимаемой институциональной ниши, соответствующее закрытие доступа ко множеству ритуалов (по крайней мере, в той же роли), а иногда и принуждение к новым ритуалам, причем в низкостатусной и страдательной позиции.
Общие закономерности ментальной динамики
Под ментальной динамикой будем понимать закономерности и механизмы изменения культурных и психических компонентов сознания и поведения индивидов и групп. Наиболее значимыми для ментальной динамики культурными компонентами являются
глубинные, архетипические фреймы и символы, передающиеся из поколения в поколение и фундирующие множественные (в том числе противостоящие друг другу) установки сознания и поведения.
Как правило, социально значимые компоненты габитусов формируются в период 12-25 лет, который будем называть сензи-тивным. Позднейшие существенные изменения (рефрейминги), как правило, связаны с личными кризисами и/или радикальным изменением социальной позиции и социального окружения: браком или разводом, переездом или эмиграцией, вхождением в значимое обеспечивающее сообщество или выходом из него, карьерным взлетом или падением и т.д.
Габитусы формируются в сериях интерактивных ритуалов, в которых подростком и затем юношей (девушкой) воспринимаются и опробуются различные варианты фреймов, символов, идентичностей и поведенческих стереотипов. Здесь одновременно действуют несколько принципов, причем в разных обществах и в разных исторических периодах относительная значимость этих принципов относительно формирования габитусов существенно меняется.
Принцип восприятия установок обеспечивающего сообщества. Каждый индивид, участвующий в своем сензитивном периоде во внушительных, эмоционально насыщенных ритуалах своего обеспечивающего сообщества (особенно безальтернативного), обычно воспринимает (интериоризует) основные фреймы и символы данного сообщества, прежде всего, его высшей, лидирующей страты, принимает те или иные предлагаемые ему в этих ритуалах идентичности и поведенческие стереотипы. Этот принцип хорошо известен в социологии групповой динамики, тесно связан с феноменами группового давления, влияния рефе-
рентных групп и т.д. (Г. Хаймен, К. Левин, Р. Мертон и др.)15. Данный принцип задает однотипность, инвариантность габитусов всех тех, кто принадлежит одному обеспечивающему сообществу.
Принцип подкрепления габитуса как основы самопрезентации в ритуалах. В разных сообществах ритуальному подкреплению подлежат самые разные характеристики облика, внешних атрибутов и поведения участников: от знания классических текстов, политических событий, новинок музыки, кино или свежих анекдотов до стильности и дороговизны одежды, марки автомобиля и места летнего отдыха. Соответственно, в перерывах между ритуалами индивиды склонны так строить свою жизненную стратегию (обретать соответствующие идентичности, осваивать формы поведения), чтобы на основе имеющихся или доступных ресурсов продвигаться в направлениях к целям, заданным этим ритуальным подкреплением. Поскольку способности, ресурсы и возможности у разных людей разные, этот принцип позволяет объяснять существенные различия габитусов у членов одного сообщества.
Принцип референтной группы и перспективного образца как ориентира жизненного пути. Среди доступных альтернатив каждый индивид
15 «Выросшая на теоретической почве, возделанной Джемсом, Кули и Мидом, а также Хай-маном, Шерифом и Ньюкомом, гипотеза утверждает, что в той мере, в какой реальные или будущие члены группы мотивированы связывать себя с данной группой, они имеют тенденцию усваивать те чувства и быть конформными к тем ценностям, которые присущи авторитарной и престижной страте в данной группе. От конформности зависит признание со стороны данной группы, в то же время постепенное признание данной группой индивида усиливает тенденцию к конформности. И ценности этих «значимых других» представляют собой как бы «зеркало», в котором индивид находит представление о себе самом и богатую самооценку» [Мертон, 1991, с. 48].
в течение сензитивного периода, как правило, выбирает либо референтную группу (иногда отдаленную и даже воображаемую), либо человека старшего поколения в качестве носителей символов, ориентиров для собственной идентичности, программирующих основные жизненные стратегии (в профессии, карьере, личной и семейной жизни, образе жизни и пр.). Механизмы выбора таких референтов-эталонов многообразны и сложны. С уверенностью можно утверждать значимость ранее обретенных фреймов, символов и идентичностей, а также серии эмоционально внушительных ритуалов, в которых та или иная группа или лицо приобретает столь важную роль.
Принцип макрособытий в формировании по-коленческого разнообразия габитусов. Данный принцип имеет большое значение для нашей темы, поскольку позволяет связать крупные исторические явления с формированием разнообразия габитусов в рамках одного поколения16. Среди ритуалов сензи-тивного периода крайне важными являются обсуждения наиболее громких событий в стране и культурно значимых других странах. В этих обсуждениях воспринимаются из внешнего мира (сетей, иерархий, пропаганды) и перерабатываются квалификации данных событий, совмещаются с актуализируемыми культурными архетипами, воплощаются во фреймы и символы, принимаемые участниками обсуждений, а также в их идентичности и поведенческие стереотипы относительно событий такого рода.
Принцип идентичности как компромисса. Идентичность и габитус каждого индивида выстраиваются в сериях ритуалов в ка-
16 Ср.: «Для социологического анализа сменяющих друг друга поколений важными представляются прежде всего временные рамки формирования (социализации) определенных возрастных групп, которые приходятся на особо значимые, переломные периоды» [Левада, 2005, с. 41].
честве компромисса между желаемой степенью причастности главным принимаемым символам, желаемой высотой социальной позиции в отношении к другим позициям, с одной стороны, и реальной занимаемой ролью в ритуалах, в характере каждодневной деятельности, относительным общественным признанием заслуг и величиной вознаграждения, с другой стороны.
Принцип развертывания потребностей — порождения дефицитов. Стабильный уровень потребления и признания с течением времени начинает считаться само собой разумеющимся, перестает приносить радость, вследствие чего усиливается мотивация повышения этого уровня, обретения более редких, дорогих, экзотических благ, более престижных регалий и т.п. (ср. с «законом возвышения потребностей» К. Маркса и Ф. Энгельса, «Немецкая идеология»). Таким образом, даже в условиях стабильного порядка и удовлетворения потребностей человеческая природа такова, что возникают новые и новые дефициты.
Принцип влияния дефицитов на значимость и привлекательность связанных с ними символов и позиций. При росте внешней опасности повышаются роль и престиж военных, при росте мятежей и преступности — роль и престиж сил правопорядка, при дефиците заморских товаров — роль и престиж поставщиков импорта и т.д. Соответственно происходит закономерное перенаправление сил и энергии либо прямо к занятию этих позиций, к получению дефицитных ресурсов и благ, либо к поддержке их источников.
Принцип фрустрации как источникарефрей-минга и смены габитуса. Длительная абсолютная или относительная депривация (низкое признание и вознаграждение в сравнении с ожидаемым), неудовлетворение потребностей, закрытие доступа к желаемым де-
фицитным, тем более, считающимся стандартными благам и позициям ведут к кризису идентичности, разочарованию в прежних символах, фреймах, привычных практиках и стратегиях, к переосмыслению окружающего социального мира и своей роли в нем - к кризису идентичности, рефреймингу и смене габитуса. Как правило, это сопровождается подъемом нового типа ритуалов и формированием новых сообществ, в том числе агрессивных и радикальных в отношении к политическому режиму, правящим и влиятельным группам. Последующие социальные кризисы, пертурбации образуют макрособытия, вокруг обсуждения которых выстраиваются габитусы подрастающих поколений (см. выше).
Закономерности взаимодействия менталитета и социальных структур
Принцип зависимости габитуса от ритуальной и институциональной позиции. Чем объясняется существенное разнообразие габитусов, формирующихся в одном и том же обеспечивающем сообществе, в одних и тех же интерактивных ритуалах?
Иногда бывает достаточно объяснения в различии институциональных позиций, которые занимают в ритуалах их участники: одни всегда в центре внимания, другие рядом с ними, третьи составляют более или менее пассивное большинство, четвертые отвержены, подвергаются критике или осмеянию.
Кроме этой простейшей структуры есть огромное разнообразие институционализированных позиционных структур в разных ритуалах: докладчик, оппонент и публика, истец, ответчик, адвокат, прокурор и судья, заказчик и подрядчик, кредитор и просящий кредита, даритель и одариваемый, начальник, тот, кто отчитывается по работе, и остальные подчиненные, муж-
чина, ухаживающий за женщиной, отец, отчитывающий за проступок сына, и т.д. и т.п.
Очевидно, что каждому такому типу ритуалов соответствует некий фрейм, он единый среди участников, если они одинаково осмысляют ситуацию. Зато идентичности (субъективно занимаемые позиции в данном фрейме) существенно различаются. Соответственно, подкрепляются и формируются в этих ритуалах разные отношения к символам и разные поведенческие стереотипы.
Принцип нарушения социально-ментального равновесия. Последнее понимается как соответствие между габитусом актора и занимаемой им позицией в социальной структуре (сообществе, институте, иерархии). Соответствие имеет место тогда, когда фреймы, символы, идентичности, практики и стратегии актора позволяют ему без особого насилия над собой занимать свою социальную позицию, нишу, выполнять соответствующие правила, отвечать ожиданиям, использовать ресурсы и т.д. Соответствие нарушается либо при изменении габитуса актора (вследствие участия в новых ритуалах произошел рефрейминг, поменялись символы и идентичности - «смена веры», см. выше принципы ментальной динамики), либо при дефиците ресурсов для позиции, при сужении ниши, «выталкивании» из нее актора (см. ниже принцип вытеснения). Последнее обычно происходит в результате макропроцессов: при смещении ресурсов из одной сферы в другие, при динамике рынков, при геополитических и геоэкономических сдвигах, а также как следствие восстановления равновесия другими акторами (см. ниже).
Потеря социально-ментального равновесия всегда приводит субъективно к дискомфорту актора, а объективно - к неустойчивости, уменьшению порядка и ро-
сту хаоса (когда малые воздействия начинают играть все большую роль — приводить ко все более значимым последствиям). Единичные случаи утери равновесия, как правило, быстро ведут к его восстановлению через механизмы социального контроля. Множественные случаи после какого-то критического предела приводят к новым встречам, новым ритуалам, складыванию новых сообществ и сетей недовольных, к конфликтным стратегиям, эскалации утери равновесия — кризису.
Принцип институционального вытеснения. Главной причиной рефрейминга и смены габитуса у актора являются фрустрация и длительная относительная депривация (см. выше), в основе которых лежит сужение его прежней социальной ниши в сочетании с появлением, расширением и ростом привлекательности новой ниши, требующей нового габитуса (нового фрейма, новой идентичности, новых стратегий и практик). При вытеснении чаще всего актуальный габитус сменяется латентным внутри того же менталитета.
Принцип восстановления социально-ментального равновесия. За редкими исключениями акторы предпочитают занимать устойчивые, ресурсно обеспеченные позиции, соответственно — снижать неустойчивость и восстанавливать равновесие. Способы восстановления многообразны, зависят от соотношения ресурсов актора и охватывающего, контролирующего сообщества, а также от глубины кризиса. При слабом акторе и сильном сообществе актор либо смиряется с новыми рамками, либо уходит и ищет новую нишу. Сильный актор, при условии составления успешной коалиции с влиятельными членами охватывающего сообщества, способен подстроить занимаемую позицию «под себя», создать для себя новую позицию и т.д. При глубоких кризисах прежние формальные институты и сообщества разруша-
ются, наиболее успешные акторы, захватившие большую долю ресурсов, выстраивают новые институты на основе символов, фреймов, социальных связей и сетей своих мобилизационных сообществ.
Принципритуально-групповой основы для появления нового габитуса. При рефрейминге человек совершает переход не к латентному, а к новому для данного менталитета габитусу, только при наличии всех ниже перечисленных условий:
а) новые символы и фреймы уже присутствуют в дискурсе, циркулируют в общественном сознании (в публицистике, речах лидеров, бытовых обсуждениях);
б) появляются группы с регулярными ритуалами, актуализирующими данные фреймы и символы, предлагающие новые идентичности и поведенческие стереотипы, обещающие более привлекательные статус, гарантии безопасности и способы получения дохода;
в) человек получает членство в такой группе, получает надежные статус, безопасность и доход, регулярно и активно участвует в ритуалах.
При ресурсных перераспределениях одни институты и сообщества расширяются, другие сокращаются. При общих подъемах и расцветах почти все они расширяются, а при кризисах — многие сокращаются. Согласно принципам социальной и ментальной динамики происходят драматические рефрейминги, смена габитусов, трансформация институтов и сообществ, появление новых, замещение прежних. При установлении нового ресурсного баланса и социально-ментального равновесия наступает относительная стабильность, однако новые массовые практики больших групп и стратегии акторов ведут к новым дефицитам, новым ресурсным сдвигам и цикл повторяется.
Очевидно, что смена периодов стабильности и кризисов, появление новых институтов, изменение менталитета, т.е. нового разнообразия габитусов - это уже территория не только социальной, но и исторической динамики.
На рис.1 представлена структурная схема концепции динамического взаимодействия менталитета, габитусов, сообществ, институтов через центральное звено - серии интерактивных ритуалов.
МЕНТАЛИТЕТ
как обобщение инвариантных свойств габитусов
НАЦИОНАЛЬНЫМ ХАРАКТЕР
как обобщение свойств реакций и поведения
Рис. 1. Структурная схема общей концепции динамического взаимодействия ментальных
и социальных компонентов
Черты российского национального характера
Обобщим и представим многократно описанные свойства российского национального характера 17,18,19,20,21,22,23,24,25,26,27. Обычно в качестве общих недостатков, слабых черт указываются разобщенность, низкая самодисциплина и неспособность к самоорганизации без подчинения и принуждения, правовой нигилизм, патернализм и подданническая культура, максимализм и метания от крайности к крайности. Некоторые группы обвиняются также в склонности к раболепию и холуйству и/ или принуждению и насилию, а также к лицемерию, цинизму, низкопоклонству перед чужими образцами, нетерпимости и шовинизму.
Общими достоинствами российского характера, как правило, считают адаптивность и самостоятельность, изобретатель-
17 Степун, O.A. Мысли о России / Ф.А. Степун // Современные зап. — Париж, 1928. — № 28.
18 Бердяев, H.A. Русская идея // Н.А. Бердяев // Вопр. философии. - 1990. - № 1. - С. 78-80.
19 Лихачев, Д.С. О национальном характере русских / Д.С. Лихачев // Вопросы философии.
- 1990. - № 4. - С. 3-5.
20 Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер / Б.П. Вышеславцев // Вопр. философии.
- 1995. - № 6. - С. 116-117.
21 Мостовая, И.В, Скорик, А.П.,1995.
22 Пибоди, Д. и др. 1993: Психосемантический анализ стереотипов русского характера: кросс-культурный аспект / Д. Пибоди [и др.] // Вопросы психологии. - 1993. - № 3.
23 Кессиди, Ф.Х. О парадоксе России / Ф.Х. Кесси-ди // Вопр. философии. - 2000. - № 6. - С. 87-91.
24 Касьянова, К О русском национальном характере / К. Касьянова. - М. ; Екатеринбург, 2003.
- 560 с.
25 Кукоба, O.A. Доминанты российского национального менталитета / О.А. Кукоба // Вест. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Гуманитарные науки. -2004. - № 2. - С. 191-208.
26 Гудков, 2004.
27 Левада, 2006.
ность и восприимчивость к новому, стойкость к лишениям и терпение, душевную теплоту, заботу о близких. Для некоторых групп отмечается наличие сильной тяги к справедливости, праведной осмысленной жизни, служению высоким идеалам, Родине, чувство долга, бескорыстное подвижничество, способность к самоотречению.
Российские габитусы
Вначале выделим несколько сфер (аспектов) и в каждой из них ряд аспектных габитусов. Затем покажем, как аспектные габитусы объединяются в типичные российские габитусы и гнезда габитусов с внутренними взаимопереходами.
Первой сферой различения является отношение к государству, государственным интересам, деятельности на благо государства. Здесь набор аспектных габитусов хорошо известен:
Инсайдер-пользователь занимает выгодную позицию в государственном учреждении либо в привластных коммерческих структурах которую использует главным образом для своей выгоды, для укрепления своего положения в сообществе таких же инсайдеров.
Службист (честный государственник) обычно включен в государственные структуры (является инсайдером), честно выполняет долг, обязанности, приказы, предан власти и режиму, какими бы они ни были.
Подданный — обычно аутсайдер, не занимает значимых государственных должностей, но гордится величием и победами державы, в той или иной мере готов терпеть лишения, напряженно трудиться во благо государства.
Внутренний эмигрант также обычно аутсайдер в отношении к государству, преисполнен отчуждения к нему и всему, что с ним связано, находит нишу с минимальными контактами с государством.
Следующая сфера разделения аспект-ных габитусов - отношение к власти, режиму, их смене и изменениям.
Охранитель — обычно инсайдер, стоит на страже власти, режима, порядка, каковы бы они ни были. Активный патерналист - навязывает неразумному населению любовь и уважение к начальству и режиму.
Реформатор может находиться как внутри, так и вне государственных структур, надеется на мирное преобразование режима, на договоренности с правящей группой, на возможность ее убедить, на эффекты малых дел, на поддержку обществом благих начинаний.
Радикал — обычно аутсайдер (кроме периодов коренных изменений политического устройства), убежден, что необходимые изменения режима возможны только при смене власти, любые попытки общения и договоров с которой безнадежны. Бунтовщики, заговорщики, террористы, революционеры, диссиденты, несистемные оппозиционеры - вот основные исторические ипостаси радикалов.
Равнодушный — обычно аутсайдер, он отгородился от всего, что связано с властью и режимом, приспосабливается к тому что есть; этот габитус во многом совпадает с внутренним эмигрантом.
Следующая сфера разделения аспект-ных габитусов - отношение к разного рода ценностям, поляризованным между высшими духовными идеалами и приземленной выгодой, пользой.
Подвижник — тот, кто полностью посвящает свою жизнь служению высоким ценностям и идеалам. Подвижники есть среди журналистов, ученых, учителей, врачей, адвокатов, правозащитников, священников, литераторов, художников, музыкантов, деятелей театра и кинематографа, архитекторов, музейных хранителей и.т.д.
Обыватель признает только пользу и выгоду, к высшим ценностям и идеалам относится подозрительно, разве что к жизни, здоровью и благополучию - собственному, своей семьи и близких может относиться как к предметам долга и служения.
Примиритель сочетает в разных пропорциях служение высшим ценностям, идеалам и достижение пользы для себя и семьи.
Наконец, постоянно значимым для социально-политического поведения и габитусов остается отношение к Западу в сравнении с Россией, ее историей, традициями, порядками и пр.
Самобытник (почвенник, державник, «патриот») — тот, кто в любых контекстах превозносит отечественное и порицает иноземное (в подавляющем большинстве случаев - западное: европейское и американское).
Западник - тот, кто в любых контекстах порицает отечественное и превозносит иноземное (преимущественно европейское и американское).
Центрист совмещает самобытные и западнические предпочтения, опять же в разных пропорциях. Подобно примирителям между полюсами подвижничества и обывательства, центристы также заполняют самую обширную «серую зону» между полюсом самобытности и полюсом западничества, временами и в разных контекстах склоняясь в ту или иную сторону.
Далеко не все комбинаторно возможные варианты сочетаний аспектных габитусов реализуются, по крайней мере, в значимых для социально-политических процессов объемах. Кроме того, некоторые сочетания весьма близки друг к другу, внутри них бывают взаимопереходы, такие группы габитусов назовем гнездами. Предполагается, что переходы между габитусами из разных гнезд редки и трудны. Выделим следующие
пять габитусных гнезд как предметы для последующего объяснения:
гнездо отстраненных аутсайдеров: подданный, обыватель, внутренний эмигрант, равнодушный;
гнездо ловких инсайдеров: пользователь, пользователь-охранитель и пользователь-реформатор;
гнездо честных государственников: службист, службист-реформатор и службист-охранитель;
гнездо недовольных: реформатор-западник, радикал-западник и радикал-самобытник;
гнездо подвижников: подвижник, подвижник-западник и подвижник-самобытник.
Сопоставление с типичными разбросами ответов в социологических опросах относительно ценностей, отношения к государству и власти, к России и западным странам, к реформам и т.д. 28,29,30 показывает, как минимум, представительность данной типологии габитусов.
Ментальная основа национального характера и габитусов
В качестве главных элементов объяснения возьмем четыре базовых фрейма в минималистской форме бинарной оппозиции и постулируем их инвариантные характеристики:
свое и чужое; этот фрейм универсален для всех этносов и наций, культур и цивилизаций; российская специфика состоит, во-первых, в высоком уровне отвержения, не-
28 Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики / под ред.: К.А. Абульхано-вой, А.В. Брушлинского, М.И. Воловиковой. - М.: Изд-во ин-та психологии РАН, 1997. - С. 45.
29 Дилигенский, Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование) / Г.Г. Дилигенский. - М. : ИМЭМО, 1998. -С. 36-60.
30 Гудков и др., 2008.
признания чужого, в отказе за чужим в праве на достоинство или даже на существование, либо в полном игнорировании и пренебрежении чужим; во-вторых, в особой легкости признания чужого своим и отказа от бывшего своего в пользу нового своего (бывшего чужого);
высшие идеалы и польза (выгода); данный фрейм также универсален; для россиян характерны жесткое разделение и противопоставление «высоких», «духовных» идеалов (святынь, ценностей) и «низкой», «шкурной» пользы, слабая способность к их органичному и устойчивому объединению, склонность к полному принятию того или иного полюса и последующим радикальным разочарованиям;
ближний круг и государство; в России первый полюс жестко ассоциирован с теплой, неформальной, демонстративно бескорыстной взаимоподдержкой, тогда как государство, напротив, - с формальным принуждением, всяческими уходами от этого принуждения, либо наоборот с подчинением ему - беззаветной верностью и службой;
Россия и Запад; в российском менталитете для статуса своей страны характерна неустойчивость, высокая неудовлетворенность, что может выражаться как в полном отрицании национальных достоинств, так и в навязчивом их превознесении; отношение к Западу при этом, несмотря на известные крайности и маятниковые колебания, неизменно остается главным пунктом референции, именно с западными странами обычно ведутся сравнения, именно западные оценки остаются наиболее значимыми, вне зависимости от того, соглашаются с ними или яростно их отвергают.
Несложно показать, как специфика этих фреймов порождает как слабые, так и сильные инвариантные черты россий-
ского национального характера, особенно с учетом разного комплексирования четырех фреймов и их восьми полюсов между собой.
Разобщенность, низкая самодисциплина и неспособность к самоорганизации — прямые следствия отвержения всего чужого, а также жесткая привязанность трудов и усилий либо к ближнему кругу, либо к вынужденному подчинению институтам власти (обычно государственным). Для широких горизонтальных контактов и создания структур доверия места не остается.
Правовой нигилизм порождается отождествлением законов и судов с чужим (или своим для инсайдеров) принудительным государством.
Максимализм и метания от крайности к крайности — это обобщения принятия одного полюса как своего, которому посвящаются все силы и отвержения другого полюса как чужого, страстно отвергаемого или презираемого.
Адаптивность и самостоятельность, изобретательность и восприимчивость к новому являются проявлением легкого превращения чужих способов выживания, достижения пользы в свои.
Стойкость к лишениям и терпение, душевная теплота, забота о близких — прямое следствие многопоколенного опыта выживания благодаря взаимоподдержке в своем — ближнем кругу и в противостоянии давлению чужого принудительного государства.
Высокая референтность Запада и глубинная неуверенность в достоинстве национальных основ рождают маятниковые колебания: от низкопоклонства перед всем чужеземным и отрицания всего отечественного, до ксенофобии, шовинизма, ревности и ненависти ко всему нерусскому, до бахвальства и «квасного патриотизма».
Базовые фреймы,
мировоззренческие установки и разнообразие российских габитусов
Рассмотрим, какие мировоззренческие установки — устойчивые связки между полюсами базовых фреймов — характерны для выделенных выше габитусов, объединенных в пять основных гнезд.
Гнездо отстраненных аутсайдеров. Здесь свое — это ближний круг, а чужое — государство. Польза для себя и ближнего круга — это и есть высшая ценность и долг. Обыватель в той мере, в которой его статус и рента зависят от государства, представляет себе и другим эту пользу для себя как преданность высшим ценностям — государству и власти. Отмечаемые в российском характере склонности к раболепию и холуйству, лицемерию («лукавый раб» по И. леваде) характерны для людей из этого гнезда с габитусами подданных и обывателей.
Гнездо ловких инсайдеров. Государство стало своим как источник пользы для себя и ближнего круга (члены которого обычно также занимают нужные должности). «Все разговоры о высших ценностях и идеалах — болтовня для бедных». Соответственно, процветают цинизм и лицемерие. Также развита склонность к принуждению и насилию с помощью государственного аппарата, особенно когда появляются угрозы благополучию — личному и своего круга.
Гнездо честных государственников. Государство — свое, но уже не как источник выгоды, а как высший идеал. Долг, честь, служение Родине, трудолюбие — все эти достоинства российского характера имеют люди с такими габитусами.
Гнездо недовольных. Нынешнее государство, власть, режим — чужие, вредоносные, препятствуют получению пользы и противоречат высшим идеалам. Обостренное чувство спра-
ведливости, гнев относительно несправедливости могут быть как искренними, так и выражением стремления самому получить власть, занять выгодную должность.
Гнездо подвижников. Свое — это те или иные высшие идеалы — святыни и ценности. Ближний круг — те, кто это понимает. Государство обычно — чужое, оно не поддерживает осуществление этих ценностей, либо даже препятствует этому. Выделяемые в российском характере бескорыстие, самоотречение, стойкость свойственны людям с такими габитусами.
Социальные основы разнообразия российских габитусов
Можно и нужно провести специальные эмпирические исследования того, какие институты, обеспечивающие сообщества и серии типовых ритуалов, формируют габитусы каждого гнезда, при каких структурных изменениях этих социальных форм происходят переходы от габитуса к габитусу внутри гнезда (а в редких случаях и между гнездами). Пока зафиксируем основные очевидные соответствия.
В гнезде отстраненных аутсайдеров (вероятно, это подавляющее большинство населения современной России) главными обеспечивающими сообществами являются семья и близкий круг друзей, иногда сослуживцы. Для подданных и обывателей-охранителей характерны особое статусное положение, связанное с рентой (пенсионеры, всевозможные льготники, отставные военные, научные работники, врачи, учителя, шахтеры, полярники и т.д.). Анализ этих статусных групп рентополуча-телей как современных сословий сделан С.Кордонским31 Символом дарителя, ис-
31 Кордонский, С.Г. Сословная структура постсоветской России / С. Г. Кордонский. — М. : Изд-во ин-та Фонда «Общественное мнение», 2008.
точника статуса и ренты является «Государство», что обусловливает лояльность такой власти и такому режиму, при которых не ущемляются, а подкрепляются соответствующие идентичности. В центр внимания основных ритуалов (совместных застолий, семейных праздников, повседневных обсуждений) обычно попадают такие темы и символы как здоровье и благополучие участников, материальные приобретения, события в семьях, столкновения с внешним миром, особенно, с государственными службами, с властями, с точки зрения продвижения или ущемления частных интересов самих же участников таких ритуалов.
В гнезде ловких инсайдеров основными обеспечивающими сообществами являются группы и сети таких же инсайдеров, либо прямо входящих в государственные структуры, либо в афиллированные компании. Семья и близкие друзья также важны, но обычно они обретаются в тех же сетях, либо вовлекаются в них. Основные ритуалы — это «решение вопросов» относительно ресурсов, должностей, всевозможных услуг, обменов, распределения и пр. Позиции в этих ритуалах могут быть горизонтальными, симметричными («ты — мне, я — тебе») или иметь форму клиент—патрон. Известные коррупционные сообщества
32 ~
и сети реализуются именно в таких действах. «Решение вопросов» может проходить и в тиши кабинетов, и в саунах, и в загородных «охотничьих домиках» и т.п. Хорошо известно, что в этой среде сдвиги от реформаторства к охранительству и обратно определяются, во-первых, возрастом и удовлетворенностью собственной позицией; во-вторых, связью перспектив личного благополучия и продвижения с реформами или отвержением реформ.
32 Римский, В.Л. Бюрократия, клиентелизм и коррупция в России / В.Л. Римский // Обществ. науки и современность. — 2004. — № 6. — С. 68—79.
В гнезде честных государственников обеспечивающее сообщество обычно составляют начальство и коллеги по работе, способные оценить упорный труд службиста. Главные ритуалы - это сама работа с документами и людьми, а также церемонии принятия работы, отчетов с соответствующими поощрениями, подкрепляющими честную службу. Службисты становятся реформаторами или охранителями не только и не столько из соображений личной карьеры. Как правило, службисты-охранители - это люди старшего возраста, участвовавшие в создании, поддержании существующего институционального порядка, отождествляющие себя с ним. Службисты-реформаторы обычно моложе, часто они являются выходцами из другой сферы и имеют такие твердые образцы «правильного порядка», которые несовместимы с наличным устройством.
Гнездо недовольных весьма разношерстно. Недовольные западники, как правило, распространены в столичных и крупных городах, в космополитических сообществах науки, высшего образования, культуры, ориентированного на внешние связи бизнеса. Обычно они лучше знают иностранные языки, больше ездят за границу. Для многих в профессиональное обеспечивающее сообщество входят иностранные коллеги. Основные ритуалы в этой среде - это бесконечные интеллигентские разговоры, шутки, анекдоты на тему «как здорово у них и как плохо у нас». Самобытники в своей массе либо хуже образованы, либо их специализация имеет сугубо национальный характер с минимумом космополитических контактов и связей. Редкие случаи высокоинтеллектуальных и широко мыслящих самобытников - почти всегда бывшие западники (от Николая Карамзина до Алек-
сандра Зиновьева). Переход, как правило, связан с фрустрацией - потрясением от того, что отвергли (не признали по достоинству заслуги и статус) либо на Западе, либо в сообществах западников. Радикализация недовольных как западников, так и самобытников, - прямая функция отвержения (недопущения к службе, принятию решений, реформам) и репрессий со стороны власти и режима.
Гнездо подвижников является довольно условным, поскольку объединяет преимущественно изолированных друг от друга одиночек. В роли обеспечивающего здесь может выступать воображаемое сообщество «истинных ценителей» (нередко относимое в далекое будущее). Главным ритуалом является сам ежедневный «подвиг» - напряженный труд над книгой, картиной, симфонией, реставрацией памятника, либо бескорыстная помощь больным, бездомным, обиженным властью и т.п., а также редкие церемонии общественной оценки плодов подвижничества и признания.
Механизмы ресурсного перераспределения
в государственных институтах
Для России со времен Ивана Грозного была характерна гипертрофия централизованного сбора и распределения ресурсов. Три наиболее заметных отступления от этого принципа - губернские административные реформы Екатерины II, земские реформы Александра II и введение совнархозов при Н.С. Хрущеве, последующие косы-гинские реформы, - с одной стороны, были недостаточно последовательны, оказались неустойчивыми, с другой стороны, экономические историки, как правило, именно с этими реформами связывают повышение
уровня социального развития провинций и благосостояния населения33,34.
Гиперцентрализация перераспределения ресурсов напрямую связана с обеспечением лояльности низлежащих уровней в многочисленных государственных иерархиях (военной, полицейской, территориальной, отраслевой). Незапланированное следствие таких институциональных структур и практик состоит в том, что большая часть территорий, сообществ, граждан становятся рентополучателями, регулярно получающими назначенную им долю ресурсов, благ соответственно занимаемому положению, но при весьма слабой связи с эффективностью своей деятельности35.
Как мы уже знаем, габитусы формируются в соответствии с занимаемыми социальными позициями и связанными с ними основными ритуалами и практиками. В системе централизованного перераспределения и широкого распространения должностной и профессиональной ренты главными событиями являются получение нового места с более высокой рентой (нередко включая нелегальную административную, коррупционную ренту), лишение такого места, а также промежуточные знаковые события, дающие надежду на первое или угрожающие вторым. Все эти события и являются ключевыми ритуалами, образующими инвариантное свойство российских габитусов - рентоискательство.
Это выражается не только в массовых жизненных стратегиях - занять место, двигаться по карьерной лестнице с надежным обеспечением ренты, но и в социоинже-нерных стратегиях создания как государ-
33 Дружинин, Н.Д. Социально-экономическая история России : избр. тр. / Н.Д. Дружинин. -М.: Наука, 1987.
34 Гусейнов, Р. История экономики России / Р. Гусейнов. - М. : ИВЦ, 1999.
35 Кордошкий, 2008.
ственных учреждений, ведомств, так и общественных организаций: во главу угла ставится не общественная потребность, не эффективность, не конкурентоспособность, а именно стабильное обеспечение, желательно из государственного бюджета, либо из фондов, наполняемых по указке высокого руководства (от театров, университетов и академий до фондов помощи ветеранам спецслужб).
Связь ренты с уровнем государственного насилия
Не очевидную, но глубокую связь ренты с насилием раскрыл Кирилл Рогов. Запрет на насилие в политической сфере (отказ от разгона протестных митингов, демонстраций, маршей, пикетов, от избиения их участников, от ареста лидеров оппозиции, вообще от политических репрессий36) резко расширяет круг искателей ренты, поскольку они, не боясь насилия, склонны объединяться и открыто требовать «спра-
36 К. Рогов также провел четкое различение между политическими репрессиями и обычными судебными наказаниями: «В отличие от судебного наказания репрессия обладает особыми свойствами, которые в сущности и определяют черную магию ее влияния на общество. Во-первых, человек должен быть осужден не за то, что он совершал, даже если его есть за что осудить. Потому что если людей судят за то, что они действительно сделали, то у тех, кто еще не осужден, возникает иллюзия, что они могут избежать наказания, не делая ничего подсудного. Во-вторых, в отличие от судебного наказания репрессия не имеет сроков. В приговоре, конечно, будут выставлены годы, но это лишь условный знак, флажок с той цифрой, которая гарантированно вызывает рефлекторный страх. По смыслу же своему репрессия бессрочна. Это мягкая форма смерти. И даже если человек возвращается «оттуда», он должен быть сломлен, должен как бы порвать с тем собой, которым был до тюрьмы. Признав таким образом бесполезность сопротивления и торжество репрессии как принципа» [Рогов, 2009].
ведливости» — своей доли ренты, которую считают недодаденной. Кроме того, для удержания политических позиций (права распределять ренту) требуются большие издержки: затраты на содержание СМИ, политических партий, поддержку предвыборных кампаний и пр. Допущение государственного насилия в политике, особенно механизма политических репрессий резко снижает число искателей ренты, увеличивает саму рентную премию для ее привилегированных получателей, снижает издержки на пропаганду, перекладывая их на государство. К. Рогов формулирует этот принцип в применении к российским реалиям 1990 и 2000-х годов:
«Если прямое физическое насилие запрещено, затраты на соискание ренты возрастают (надо, например, содержать газеты, телеканалы, политические партии, как это делали олигархи конца 1990-х), а конкуренция увеличивается. Если прямое насилие, а тем более с использованием государственных институтов принуждения, разрешено, то затраты на соискание ренты сокращаются (перекладываются на бюджет), и мы получаем полицейско-олигархическое государство, концентрирующее рентные доходы в руках представителей самой машины государственного
37
принуждения» .
Итак, государственное насилие — это эффективный способ удержания привилегий инсайдеров, достаточно узкого круга получателей большой ренты, через устрашение и подавление протестных попыток со стороны аутсайдеров, получателей малой ренты, обеспечение их лояльности, хотя бы видимой.
Следует добавить, что любой акт физического насилия, особенно, публично-
37 Рогов, К., 2008.
го - это исключительно эмоционально насыщенный ритуал, надолго формирующий установки гордого всевластия на стороне применяющих насилие и установки страха, унижения, глухой ненависти на стороне жертв насилия, а в более слабой форме -установки всех тех, кто наблюдает и обсуждает такого рода события.
Значит ли это, что государственное насилие в отношении к оппозиционерам, протестующим всегда эффективно? Как мы знаем из истории, многие в определенные периоды акции насилия, даже такие жесткие как расстрелы демонстраций, публичные казни, вызывают уже не страх, а ожесточение и готовность на борьбу, в том числе на ответное насилие (мятежи, бунты, революции). Условия такого переключения требуют специальных сравнительных исследований.
Специфика социальной и ментальной динамики в России
В периоды эмансипации элиты от принудительного контроля и присвоения ею государственных ресурсов (подробнее о циклах истории России см.38) ослабляются или разрушаются институты порядка, деградируют институты социального обеспечения и ресурсного перераспределения, получают послабление институты взаимной поддержки. В соответствии с динамическими принципами (см. выше) сокращаются ниши для службистов — честных государственников, подвижников и реформаторов, зато расширяются для ловких инсайдеров и обывателей. Государство из сферы «своего» и «высшей ценности»
38 Розов, Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис. — 2006. - № 2. URL: http:// wwwspoKtstudies.m/fulltext/2006/3/2.htm.
становится «своей средой для извлечения выгоды» для ловких инсайдеров, становится «чужим», плохо обеспечивающим «отцом-дарителем» для обывателей, врагом и источником бед для растущего количества радикалов.
В периоды противохода — государственной мобилизации — вновь растут институты порядка, налаживаются институты социального обеспечения и ресурсного перераспределения; идет наступление на институты взаимной поддержки, которые, однако, распадаются лишь в крайних случаях (Коллективизация, Большой Террор), а обычно «уходят в подполье». Резко расширяются социальные ниши для честных государственников, охранителей, реформаторов и подвижников. Ловкие инсайдеры не исчезают никогда, но вынуждены приспосабливаться к жесткому контролю и к резко сузившимся степеням свободы действий. Государство для многих вновь становится «своим», причем в роли высшей ценности.
* * *
Концепция получилась внутренне непротиворечивой, когерентной, вполне согласующейся с типовыми разбросами в опросах общественного мнения, но, разумеется, нуждающейся в эмпирическом подкреплении. Для этого направления исследований нужны особые организационные и кадровые ресурсы, которым автор, будучи индивидуальным исследователем-философом, не обладает. Утешает только то, что любой квалифицированный социолог на основе представленного материала может без особого труда составить адекватный инструментарий (анкеты, схемы углубленных интервью, формы протоколов для наблюдения и пр.).
Итак, российский менталитет предстает, с одной стороны, весьма разнообразно выраженным в нескольких группах габитусов, с другой стороны, имеющим единую глубинную основу — специфические базовые фреймы и накатанные пути складывания из них мировоззренческих установок, что выражается в известных чертах российского национального характера. Закономерности социальной и ментальной динамики, представленное изменчивое разнообразие габитусов оказываются стержнем механизма, порождающего известные циклы истории России.
Литература
Бердяев, ИА. Русская идея / Н.А Бердяев // Вопр. философии. - 1990. - № 1. - С. 78-80.
Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер / Б.П. Вышеславцев // Вопр. философии. - 1995. - № 6. - С. 116-117.
Горшков, М. и др. Массовое сознание россиян в период общественной трансформации: реальность против мифов / Горшков М. [и др.] // Мир России. - 1996. - Т. 5. - № 2. -С. 62-84.
Гофман, И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / И. Гофман. - М.: Изд-во ин-та Фонда «Общественное мнение», 2004. - 752 с.
Гудков, Л.Д. Негативная идентичность / Л.Д. Гудков // Статьи 1997 - 2002 годов. - М.: Новое лит. обозрение; «ВЦИОМ-А», 2004. -816 с.
Гудков, Л.Д Постсоветский человек и гражданское общество / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Н.А. Зоркая. - М.: Моск. шк. полит. исследований, 2008. - 96 с.
Гусейнов, Р. История экономики России / Р. Гусейнов. - М. : ИВЦ, 1999. - 352 с.
Дилигенский,, Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование) / Г.Г. Дилигенский. - М.: ИМЭМО, 1998. -С. 36-60.
Дружинин, Н.Д. Социально-экономическая история России : избр. тр. / Н.Д. Дружинин. -М.: Наука, 1987. - 205 с.
Дубовцев, ВА. Природа «русской власти»: от метафор - к концепции / В.А. Дубовцев, Н.С. Розов // Полис. - 2007. - № 3. - С. 8-23.
Касьянова, К.. О русском национальном характере / К. Касьянова. — М. : Академ. Проект; Екатеринбург : Деловая кн., 2003. - 560 с.
Кессиди, Ф.Х. О парадоксе России / Ф.Х. Кессиди // Вопр. философии. - 2000. -№ 6. - С. 87-91.
Коллинз, Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения / Р. Коллинз. - Новосибирск : Сиб. хронограф. 2002. - 1284 с.
Кордонский, С.Г Сословная структура постсоветской России / С.Г. Кордонский. - М.: Изд-во ин-та Фонда «Общественное мнение», 2008. - 216 с.
Кукоба, О.А. Доминанты российского национального менталитета / О.А. Кукоба // Вест. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Гум. науки. -2004. - № 2. - С. 191-208.
Лапкин, В.В. Политические ориентации и политические институты в современной России: проблемы коэволюции / В. В. Лапкин,
B.И. Пантин // Полис. - 1999. - № 6. -
C. 70-80.
Левада, Ю. Ищем человека: социологические очерки. 2000-2005 / Ю. Левада. -М.: Новое изд-во. - 2006. - 384 с. - (Новая история).
Лихачёв, Д.С. О национальном характере русских / Д.С. Лихачёв // Вопр. философии. -1990. - № 4. - С. 3-5.
Лосский, Н.О. Характер русского народа / Н.О. Лосский. - М. : Посев, 1957. - Кн. 1. - 152 с.
Лукин, А.В. Мифы о российской политической культуре и российская история /
А.В. Лукин, П.В. Лукин // Полис. - 2009. -№ 1-2.
Ментальность россиян: (Специфика сознания больших групп населения) / под ред. И.Г. Ду-бова. - М. : Имидж-Контакт, 1997. - 478 с.
Мертон, Р.К. Референтная группа и социальная структура / Р.К. Мертон. - М., 1991.
Мостовая, И.В. Архетипы и ориентиры российской ментальности / А.П. Мостовая, И.В Скорик // Полис. - 1995. - № 4. - С. 69-76.
Отцы и дети. Поколенческий анализ современной России / сост.: Ю. Левада, Т. Шанин. - М. : Новое лит. обозрение, 2005. - 328 с
Пибоди, Д. и др. Психосемантический анализ стереотипов русского характера: кросс-культурный аспект / Д. Пибоди, А.Г. Шмелёв, М.К. Андреева, А.Е. Граменицкий // Вопр. психологии. - 1993. - № 3. - С. 101.
Римский, ВЛ. Бюрократия, клиентелизм и коррупция в России / В.Л. Римский // Общественные науки и современность. - 2004. - № 6. -С. 68-79.
Розов, Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? / Н.С. Розов // Полис. -2006. - № 2. - Режим доступа : http://www. politstudies.ru/fulltext/2006/3/2.htm. - Загл. с экрана.
Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики / под ред. К.А. Абуль-хановой, А.В. Брушлинского, М.И. Воло-виковой. - М.: Изд-во ин-та психологии РАН, 1997. - С. 45.
Степун, ФА. Мысли о России / Ф.А. Степун // Современные зап. - Париж, 1928. - № 28.
Collins, R. Conflict Sociology / R. Collins. -New York : Academic Press, 1975.
