CC BY
51
Черенков В.И., Цой ЕВ.
ДИЛЕММА ГЛОБАЛЬНОЙ ДИФФУЗИИ ИННОВАЦИЙ И ОСУЩЕСТВИМОСТЬ ВСЕОБЩЕГО УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ
Аннотация. В настоящей статье поставлен вопрос об альтернативе поиска ресурсов для реализации концепции устойчивого развития. Показано, что в условиях равновесия по Парето, выполнение программ устойчивого развития не приводит автоматически к ситуации «win-win-win» для трех ме-гадоменов (Profit - People - Planet) макроэкономической геосоциоэконосистемы. Рента на знание или интеллектуальная рента определена как потенциальный социально-этический эндогенный источник ресурсов для устойчивого развития. Введено понятие «Колониализм 3.0» и показан его генезис в контексте сохранения центр-периферийного устройства капитализма. Приведен пример последствий исторически сложившейся «внутренней колонизации» в России и намечены пути ликвидации ее последствий. Показано, что разрешение дилеммы глобальной диффузии инноваций может иметь два исхода: (1) ужесточение действий технологического империализма; (2) появление дополнительного социально-этического ресурса для устойчивого развития. Определено, что правильное понимание миропорядка невозможно без применения политико-экономического анализа. Нехватка такого анализа привела к отмечаемым недостаткам современной теории инноваций в России. Сделан вывод о необходимости включения политико-экономических вопросов в отечественные университетские программы, имеющие отношение к проблемам устойчивого развития и теории инноваций.
Ключевые слова. Внутренняя колонизация, геосоциоэконосистема, гипотеза Портера, диффузия инноваций, интеллектуальная рента, Колониализм 3.0, модель четырех капиталов, политическая экономия, устойчивое развитие, центр-периферийное устройство капитализма.
Cherenkov V.I., Tsoy Е.У.
DILEMMA OF THE GLOBAL DIFFUSION OF INNOVATION AND IMPLEMENTABILITY OF THE TOTAL SUSTAINABLE DEVELOPMENT
Abstract. This paper aims to contribute to searching for alternatives of resources for implementation of the concept of sustainable development. The paper shows that under condition of Pareto equilibrium it is impossible to create automatically "win-win-win " situation for three megadomains (Profit - People - Planet) of a macroeconomic geosocioeconosysmem. Knowledge or intellectual rent is defined as potentially socio-ethical endogenous source of resources for sustainable development. The notion "Colonialism 3.0." is coined and its genesis in the context ofpreserving center-peripheral arrangement of capitalism is shown. The example historically established "internal colonization " and its consequence in Russia is given. Some ways to eliminate these consequences are identified. It is shown that resolving the dilemma of global diffusion of innovations can have two outcomes: (1) toughening the technological imperialism; (2) the emergence of additional socio-ethical resources for sustainable development. It is defined that a correct understanding of the world order is impossible without political economy analysis. A lack of such analysis has led to the noted shortcom-
ГРНТИ 06.01.07
© Черенков В.И., Цой Е.В., 2019
Виталий Иванович Черенков - доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры маркетинга Института «Высшая школа менеджмента» Санкт-Петербургского государственного университета. Екатерина Владиславовна Цой - кандидат экономических наук, главный бухгалтер ООО «НЭК» (г. Санкт-Петербург).
Контактные данные для связи с авторами (Цой Е.В.): 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., 21 (Russia, St. Petersburg, Sadovaya str., 21). Е-mail: tsoykatya@mail.ru. Статья поступила в редакцию 08.07.2019.
ings of the contemporary theory of innovation in Russia. The conclusion is made about the need for including political economy issues in domestic university programs related to sustainable development and innovation theory.
Key words. Center-peripheral arrangement of capitalism, Colonialism 3.0., diffusion of innovations, four capital model, geosocioeconosysmem, intellectual rent, internal colonization, political economy, Porter's hypothesis, sustainable development.
В название настоящей статьи вынесен термин «дилемма» - полемический довод с двумя противоположными положениями, который призван отобразить один из результатов давно сформулированного и не столь популярного сегодня закона неравномерности развития капитализма в эпоху империализма, а именно: неравномерное территориально-институциональное распространение полезного знания (от изобретений до инноваций). Инновации рассматриваются как наиболее социально-этичный источник ресурсов - прямых источников (собственно устойчивые инновации [26, с. 140; 6, с. 307-308], понимаемые как инновационные технологические и институциональные решения, соответствующие реализации концепции устойчивого развития) и косвенных (инновации как источник ренты на знание [27] или интеллектуальной ренты [1], могущей быть дополнительным к фискальному источником финансирования государственных и корпоративных программ устойчивости).
Второе положение статьи касается именно глобального устойчивого развития, что вызывает у авторов воспоминания о «возможности построения социализма в отдельно взятой стране». Если в условиях так называемого «железного занавеса» и «социалистического лагеря» подобная социально-экономическая и политическая модель развития потерпела крах, то в наше время - в эпоху тотальной глобализации «мира без границ» - концепция устойчивого развития должна реализовываться в глобальном масштабе. Приведем пример замкнутости глобального мира на примере «ДДТ-цепочки»: в США в ходе борьбы за окружающую среду и здоровье нации запрещают применение ДДТ ^ фокус применения ДДТ смещается на поля Мексики ^ реки выносят остатки ДДТ в Атлантический океан, где вылавливается потребляемый американцами тунец ^ ДДТ попадает в желудки стремящихся к здоровому образу жизни американцев. Подобных примеров тому множество, процессы интеграции мировых цивилизаций в ходе глобализации зашли настолько далеко, что невозможно изолироваться от развернувшихся радикальных трансформаций любой природы [14] (экономической, политической, экологической, технологической и т.д.), что соответствует нашей критике возможности локального/регионального устойчивого развития без перерождения капитализма в глобальном масштабе.
Используя положение о понимании современного локализированного мира как некоторой геосо-циоэконосистемы (ГСЭ-системы) [7], отметим, что как в идеализированном случае без участия государства (см. рис.), так и с подтвержденной мировой практикой реализацией программ устойчивого развития с участием государства - любое улучшение положения мегадомена «Окружающая среда» напрямую вызовет ухудшение для мегадомена «Бизнес» (снижение прибыли), а далее (косвенно, например, через налоги и повышение стоимости потребительских товаров/услуг) - мегадомена «Общество». Исторически первый (колониальный) выход из этой тупиковой (по Парето) ситуации обнаруживается в открывании «входов» национальных макроэкономических систем европейских государств для внешних потоков благ.
Начиная с XVI века, ресурсы европейской колонизации остального мира (Колониализм 1.0) обеспечивали интенсивное развитие капитализма в Европе вдобавок к классической эксплуатации труда капиталом в самих метрополиях. Иногда исторический период от XVI до XIX вв. даже называют первым периодом глобализации [3]. Фактически, период времени со второй половины XV века и до середины XVII века, вошедший в историю как эпоха Великих географических открытий, отмечен тем, что европейские мореходные страны искали источники сверхприбыли (драгоценные металлы, камни, пряности и редкости). Это была борьба за ресурсы развития. Далее, в середине XX века (после Второй Мировой войны), империализм трансформировал прежние отношения «метрополии-колонии» в неоколониализм (Колониализм 2.0), а в ходе глобализации (с попыткой построения однополярного PAX AMERICANA), появился Колониализм 3.0. Теперь произошла замена обменов типа «Манхеттен
за ножи и бусы» на обмены ценностями в рамках «технологического колониализма» [22]. Такой экзогенный путь обеспечения устойчивого развития развитых стран за счет стран менее развитых, по нашему мнению, не соответствует продвигаемым целям устойчивого развития [25] (в частности, цели 10 - Сокращение неравенства внутри стран и между ними).
Товар / Доход [P/R]
Ухудшение среды обитания [HD]
Вход
Общество [People]
Устойчивое потребление
Выход
Рабочая сила / Знание [MP]
Отходы / Загрязнение [W/P] Товар / Доход [P/R]
Выход
Бизнес [Profit] Устойчивое производство /логистика
Вход
Сырье / Место бизнеса [RM/PB] Рабочая сила / Знание [MP/K]
/
Отбросы / Загрязнение [G/p]
\f
\t
Среда обитания [H] Экологическая проблема [EP]
Выход Вход
Окружающая среда [Planet] Устойчивые переработка / восстановление
Вход Выход
Экологическая проблема [EP] Природные Ресурсы [NR]
\ /
Рис. Упрощенная концептуальная логико-графическая модель ГСЭ-системы (составлено авторами на основе [6])
Неэквивалентный обмен взаимодействует с неравномерностью социально-экономического развития по типу объединения двух или более макроэкономических систем с положительно обратной связью, что предполагает генерацию таких условий, при которых разрыв между более развитыми и менее развитыми системами (странами) увеличивается или, в лучшем случае, сохраняется. Естественно, что со времен Риккардо изменились и формы, и собственно предметы международного обмена, среди которых для настоящей статьи представляют интерес обмены объектами кодифицированной и/или овеществлённой интеллектуальной собственности.
Этот несколько видоизменяющийся на протяжении столетий, сохраняющийся веками, феномен может быть вполне рационально объяснен в современной политической экономии [9] особенностями современного центр-периферийного устройства капитализма, где диффузия инноваций оказывается мощным фактором воспроизводства неравномерности и неравенства социально-экономического развития между развитыми и менее развитыми странами. Разумеется, что «центр» и «периферия» должны здесь пониматься не столько в географическом, сколько в политико-экономическом смысле и вполне соответствуют очень популярной в зарубежной литературе концепции Триады (Triad Power) Кениче Оме [21], где имеются три центра: США (или САЭК), ЕС (вернее, старые страны-члены ЕС)
и Япония. Такая структура совпадает с хорошо известными экономистам-международникам тремя мировыми центрами империализма. Как формулирует профессор В.Т. Рязанов [9, с. 78], «не менее существенным для становления капитализма была и другая линия в накоплении капитала, которая осуществлялась через ограбление разными способами периферии в формирующейся мировой капиталистической системе хозяйства».
Капиталистическое накопление, в соответствии с основным законом капитализма, никогда не имело количественного предела. Теперь, в условиях тотальной глобализации, не имеет и пространственного предела в поиске ресурсов развития. Исторически, капитализм практически всегда предпочитал эндогенным источникам ресурсов источники экзогенные, предполагающим конкурентную борьбу в своей или в близких по уровню развития странах, а также необходимость преодоления национальных институциональных ограничений. Поиск зарубежных (колониальных) ресурсов диктовался не только редкостью вовлекаемых в обмен товаров, но и тем, что национальный капитализм менее развитых стран был существенно слабее, обеспечивая капитализму стран-метрополий неоспоримое конкурентное преимущество. Иными словами [там же, с. 79], «капитализм утверждался не путем более глубокого и основательного первичного освоения и капитализации внутреннего рынка, а с самого начала европейский капитал двинулся на мировой рынок, стремясь подчинить его и именно там черпая огромные доходы».
Отметим, что, современная реставрация капитализма в России подтвердила этот порядок в виде очередности появления основных категорий капитала и освоения различных видов деятельности новоявленными капиталистами: (1) - финансовый капитал - финансовые спекуляции (изначально с твердыми валютами на фоне галопирующей инфляции рубля); (2) - торговый капитал - торговые «спекуляции». Мы применили для торгового капитала термин «спекуляции», поскольку первоначальное накопление новорусских торговых капиталистов также шло по схеме напоминающей «колонизацию».
Основная масса населения России воспринимала обыденные для развитых стран товары (электронику, бытовую «белую технику», развлечения и даже широчайший ассортимент одежды, обуви и продовольственных товаров) как инновации. Следовательно, тогда открывшийся российский рынок был готов платить повышенную цену за указанные «инновационные» товары. Кроме того, если перейти от импорта к экспорту, первоначальное накопление торгового капитала обеспечивалось тогда беспрецедентной разницей между внутренними и мировыми ценами на сырье.
Наконец, после развития капитализма в финансовой и торговой сфере, после фантастической (по затратам приобретателей) приватизации наиболее привлекательных объектов бывшей «общенародной», или государственной, собственности народно-хозяйственного комплекса СССР происходит переход капиталистов в сферу (3) - промышленный капитал, требующий инвестирования. Однако и здесь можно обнаружить присутствие «колониального следа»: приоритет за международными совместными и экспортно-ориентированными предприятиями, что опять-таки несет в себе несколько завуалированные неэквивалентный обмен и отношения эксплуатации одной части общества другой.
Эти «родовые пятна» капитализма, о которых не так часто упоминают сегодня (за исключением, пожалуй, представителей школы неомарксистского синтеза [5] (Ф. Бродель, И. Валлерстайн, Дж. Ар-риги и др.), отмечались еще в первой трети прошлого века, когда утверждалось, что «капитализм изначально утверждался как «капитализм колоний» и впоследствии он закрепился в виде центр-периферийного устройства, при котором центр получает значительную часть своих сверхприбылей за счет эксплуатации периферии» [9, с. 250]. Отметим, что здесь мы прибегли к традиционной для марксистской политической экономии трёх-частной категоризации капитала (финансовый, торговый, промышленный). Перейдем в популярную сегодня структуру модели четырех капиталов [20] - произведенный, человеческий, социальный и природный (built or manufactured, human, social, natural capital, соответственно), - которая в совокупности определяет процесс производства и генерации человеческого благосостояния.
Здесь также можно заметить, что в основе воспроизводства трех первых капиталов лежит получение различных необходимых для «производственного» потребления компонент, поступающих со «счетов» исходного природного капитала. Общепринято определять произведенный, или рукотворный (human-made), капитал, как все то, что традиционно рассматривается (в Economics) как просто капитал; то есть те активы, которые применяются для производства товаров и услуг. Толкование при-
родного капитала выходит за пределы наличия/потребления сырья и расходных материалов (например, деловая древесина, минеральные ресурсы), необходимых по соответствующим технологиям производства. Сюда включаются такие с трудом поддающиеся монетизации/квантификации «природные активы» как биоразнообразие, исчезающие виды флоры и фауны и целые экосистемы, которые предоставляют «экологические услуги» производству (например, воздух и чистая/самоочищающаяся вода). Иными словами, здесь следует рассматривать все те компоненты природы, которые могут быть прямо или косвенно связаны с благосостоянием человека.
В исторической ретроспективе, систематизированных мероприятий по воспроизводству природного капитала такого масштаба, который достаточен, чтобы полностью восстанавливать status quo экосистем никогда и нигде не производилось. Сначала, в силу незначительного влияния человеческой деятельности на экосистемы, которым вполне хватало возможностей природного механизма самосохранения (восстановления), особого внимания на это не обращали, а в дальнейшем - в силу противоречия между краткосрочными выигрышами субъектов капиталистического производства и долгосрочными потерями общества в целом - проблему эту попросту замалчивали. Прибыль получалась в одних местах, а благоприобретатели отдыхали, да и жили (по крайней мере, их семьи) в других, экологически благополучных местах.
Человеческий капитал в теории четырех капиталов также понимается шире, чем совокупность знаний и умений, использующихся для удовлетворения многообразных потребностей человека и общества в целом. Сюда также включаются ментальное и физическое здоровье, образование, профессиональный опыт, которые не только обеспечивают вклад в создание «счастливого здорового общества», но и улучшают возможности для экономического развития за счет наличия более производительной и мотивированной рабочей силы.
Наконец, социальный капитал, несмотря на то, что он, безусловно, имеет отношение к благосостоянию человека, функционирует скорее на уровне общества, чем индивидуума. Он состоит, в частности, из социальных сетей, которые поддерживают существование сплоченного и эффективного общества, а также облегчают социальные и интеллектуальные взаимодействия среди его членов. «Депозитами» этого капитала считаются такие неосязаемые и практически неквантифицируемые активы, как доверие общества, нормы и сети, позволяющие решать проблемы общества, создавая с этой целью территориальные ассоциации (объединения граждан), негосударственные организации и кооперативы; политические и правовые структуры, которые продвигают политическую стабильность, демократию и социальное равенство (то есть, часть целей устойчивого развития).
Заметим, полноты ради, что в контексте проблем устойчивого развития также используется модель пяти капиталов [18], включающая в себя опосредующий любую деятельность финансовый капитал. Впрочем, существует вполне обоснованное, на наш взгляд, мнение [23], что финансовый капитал (принимая во внимание глобальную финансовую систему современного капитализма, пронизывающую все сферы человеческой деятельности) следует скорее рассматривать как особый вид капитала. Это объясняется тем, что именно финансовый капитал общепринятым способом (например, путем финансовых расчетов и предоставления кредитов) обеспечивает распределение и репрезентацию власти для мобилизации остальных четырех вышеприведенных видов капитала, которые располагают реальной присущей каждому из них силой и механизмом для предоставления благ соответствующим получателям ГСЭ-системы.
Возвращаясь к связи колониальных механизмов накопления капитала и возможности устойчивого развития в рамках традиционного капитализма, приходим к выводу, что искоренение феномена «Колониализм 3.0» не представляется возможным без перехода к «посткапитализму». Такой гипотетический исход профессор В.Т. Рязанов называет новой редакцией «мировой революции», в ходе которой должно реализоваться перерождение или вырождение мировой системы капитализма, а задачи этой новой «мировой революции формулируются следующим образом» [9, с. 376]: (1) устранение экспансии (мы бы сказали - глобального доминирования) финансового капитала, порождающего эксплуатацию через глобальные финансовые системы и фактическое господство мировых валют (в первую очередь, доллара); (2) преодоление неравенства в развитии стран с соответствующим изменением центр-периферийного строения мирового хозяйства; (3) переориентация экономического развития на социально-экологические приоритеты. Если рассмотреть эти задачи «перерождения капитализма» внимательно, то в них обнаруживается и путь к реализации
концепции устойчивого развития и коренные препятствия на этом пути (скорее всего неустранимые, без перерождения капитализма).
В довольно либеральных терминах Портера-Крамера, это перерождение капитализма называется «заново изобретенный капитализм» [23]. Авторы хотели бы отметить, что прибегли к столь обширному цитированию работы профессора В.Т. Рязанова не только потому, что заложенные в ней концепции и научная позиция вызывают у нас понимание и глубокое уважение. Здесь, на наш взгляд, четко выражен критический взгляд на вероятность реализации концепции устойчивого развития в глобальном масштабе в теле современного капитализма. Кроме того, авторы хотели бы еще раз привлечь внимание к необходимости восстановить политическую экономию в составе обязательных дисциплин высшей школы России, поскольку без изучения фундаментальных мировоззренческих наук невозможно понять сложных социально-экономических и геополитических картин современного мирохо-зяйства со сложнейшим переплетением интересов и развитием противоречий, искусно камуфлируемых множественными представителями зарубежной экономической науки.
Ранее было определено [2], что этически/политически и экономически более привлекателен эндогенный путь генерации добавочных ресурсов для устойчивого развития, где нами обнаруживается рента на знание [27], или интеллектуальная рента [1], получаемая в результате коммерциализации изобретений (полезного знания) и последующей (иногда многократной) диффузии инноваций. Тем более, что этот вывод также соответствует так называемой «гипотезе Портера» [24], согласно которой противоречие между строгим экологическим регулированием (даже, если оно рационально разработано и правильно применяется) и естественным стремлением капитала к достижению высокой конкурентоспособности бизнеса может создать «win-win» ситуацию или даже «win-win-win» ситуацию, в которой одновременно увеличиваются как общее социальное благосостояние, так и частная чистая прибыль наряду с охранительными и восстановительными экологическими мероприятиями -для «win-win-win» ситуации.
Условием складывания таких компромиссных ситуаций авторам видится инновационная деятельность каждого хозяйствующего субъекта (бизнеса), к которой его побуждает строгое экологическое законодательство не только индикативной природы, но и пенитенциарной (от штрафов до закрытия предприятий). Кроме того, должны сыграть роль как пропагандируемый нами ментальный конструкт инновационности, так и образование для устойчивого развития (устойчивости) [15]. Считаем, что (в перспективе) последний по счету фактор обеспечения устоев устойчивого развития должен в обязательном порядке вырабатываться у обучаемых (студентов) - генераторов изменений следующего поколения. Важную роль играет национальное экологическое законодательство, которое должно приводить к улучшению экологической обстановки (воспроизводство природного капитала), что способствует решению задач реализации концепции устойчивого развития в пределах одной из стран. Предполагается, что дальнейшая работа по стандартизации подходов этой сфере должна дать свой положительный вклад [10]. Кроме того, понимая, что проведение в жизнь политики устойчивого развития зависит, в конечном итоге, от людей, от того ментального конструкта устойчивости, который должен вырабатываться и закрепляться на протяжении перманентного обучения, эффективность и результативность этой политики требуют особого содержания и направленности образования для устойчивости [8, 19].
Понимание значения интеллектуальной ренты как источника финансирования именно инновационного развития экономики, как важнейшего условия обеспечения конкурентоспособности национальной экономики, на наш взгляд, соответствует императиву устойчивого развития. В этом случае, именно генерация интеллектуальной ренты, а не неэквивалентный обмен является наиболее перспективным источником финансирования устойчивого развития. Однако несмотря на то, что политическая воля и даже финансовое обеспечение этой задачи были давно и достаточно четко определены в выступлениях первых лиц России, подходя к рубежу (2020 г.) исполнения задач Стратегии инновационного развития России, следует отметить выявившиеся недостатки и просчёты, особенно в условиях антироссийских санкций.
Особое место в таком исходе сыграли сохранившиеся нерешенные проблемы теории инноваций, которая в целом - в терминах Т. Куна - остается парадигмальной теорией. К тому же, отечественная теория инноваций в значительной степени вторична, поскольку существенно опирается на зарубежные и не всегда должным образом проанализированные работы [13]. В то же время, без решения тео-
ретических проблем, можно «завязнуть» в постоянном пересмотре частностей любого социально-экономического феномена. Даже в сформулированной более десяти лет назад 4И-парадигме («институты», «инфраструктура», «инновации» и «инвестиции») [12], как ни странно, не оказалось исходной точки инновации - «изобретение». Но, с позиции маркетингового подхода к определению инновации [12], «инновация» = «изобретение» + «овеществление и коммерциализация изобретения». Кроме того, 4И-парадигма опирается на факты генерации и коммерческого трансфера инноваций (торговля лицензиями, прямые зарубежные инвестиции, экспортно-импортные сделки, аутсорсинг НИОКР), тогда как неоплачиваемый спилловер инноваций (неопосредованная коммерческими операциями диффузия инноваций между отраслями и странами) отражения в ней не нашел.
Использование интеллектуальной ренты в масштабах мировой экономики реализуется в большей степени в пользу более развитых стран, что предполагает вся структура «Колониализма 3.0», этот эндогенный ресурс обеспечения реализации концепции устойчивого развития представляется реальным и наиболее подходящим также и для регионов внутри каждой страны. Для примера мы обратимся к проблеме устойчивого развития Арктической зоны Российской Федерации (АЗРФ) [2]. Это огромный и удаленный регион Российской Федерации, вклад которого в ВВП РФ оценивается на уровне 12% (при численности населения чуть более 2%). Исторически, анализируя советский период развития АЗРФ, можно отметить, что это был типичный экзогенный путь развития, напоминающий так называемую «внутреннюю колонизацию» [16], когда ресурсы периферии (колонии) подпитывают развитие центра (метрополии). Имели место серьезные гражданские и оборонные программы, которые финансировались из государственного бюджета.
Российская Арктика оказалась именно тем регионом, где настоятельно требуется внедрение концепции устойчивого развития. С одной стороны, это - регион в котором по ряду оценок находится около 30% природных ресурсов, необходимых для развития экономики России, а с другой - возможно, наиболее уязвимый регион со стороны антропогенных и техногенных факторов. В течение последнего десятилетия Правительство РФ и исследовательские организации провели большую работу по оценке потенциала АЗРФ, чье экономическое и военное значение для будущего России не может быть переоценено. Только прямой экономический эффект от разработки арктических шельфов оценивается примерно в 120-150 млрд долл. США. Отрицательная миграция населения [11] на этом фоне выглядит угрозой реализации собственно концепции устойчивого развития АЗРФ, которое для России АЗРФ является исключительно важной задачей. Географические особенности, экологическая уязвимость, недостаточно хорошо устроенные логистические связи с остальной частью России, а также «административная удаленность» и относительно слабая обратная связь с федеральными центрами управления наряду с низкой прозрачностью бизнеса и социальных процессов в АЗРФ обостряют проблемы устойчивого развития в этой стратегически важной зоне России. Все это весьма схоже с механизмами «Колонизации 3.0», но в рамках единой страны и при наличии государственной политики приобретает несколько иной смысл.
Рассматривая в рамках одной страны две категории источников финансовых ресурсов, необходимых для реализации концепции устойчивого развития на мировом уровне (неэквивалентный обмен между развитыми и развивающимися странами и интеллектуальная рента на инновации), обнаруживаем, что использование интеллектуальной ренты предстает более перспективным и в конечном итоге более социально ответственным. В случае АЗРФ, оставляя в стороне такие нематериальные, но очень важные аспекты устойчивого развития АЗРФ, как институциональные аспекты, был сделан вывод [2], что инновационные решения (цифровизация АЗРФ, предполагающая в перспективе создание полномасштабного цифрового реально-виртуального киберпространства и создание арктического флота многофункциональных БПЛА), создают альтернативу эндогенного обеспечения реализации концепции устойчивого развития.
Надо полагать, что в границах высокоразвитых стран реализация концепции устойчивого развития как с использованием инновационных решений внутри этих стран, так и с привлечением дополнительных ресурсов по механизму «Колонизации 3.0.» также должна меть место, что подтверждается многочисленными международными исследованиями. Приведем лишь заключительный результат такого исследования [17] для ФРГ, как наиболее развитой страны Европы, где сформулированы следующие принципы устойчивого развития: (1) применять концепцию устойчивого развития как ведущий принцип для всех времен и областей; (2) принимать на себя глобальную ответственность; (3) укреп-
лять базу жизненно важных природных ресурсов; (4) усиливать устойчивую экономическую деятельность; (5) сохранять и укреплять социальную сплоченность в открытом обществе; (6) использовать образование, науку и исследования, а также инновации как драйверы устойчивого развития.
Декларативный характер этих принципов не требует пояснений, но мы обращаем внимание на последний принцип, где подчеркнута роль инноваций. Роль эта не подкрепляется каким-либо аналитическим выводом, но соответствует общему направлению поиска ресурсов устойчивого развития, рассматриваемому в настоящей статье. Подобный характер документов по устойчивому развитию (как индикативных, так и директивных) вероятно объясняется тем, что имеет место, как за рубежом, так и в России, маржиналистский уклон в методологической подготовки «новых экономистов» (в большинстве своем выросших на Economics, для которых политическая экономия суть terra incognita). Это для российской экономической школы особенно остро ставит вопрос об усвоении студентами методологии науки, представляющей собой способ и последовательность, при помощи которых выстраивается ряд суждений, на основе чего формируются основные понятия, раскрывающие содержание определенной науки. Неразвитость или незрелость методологии исследований отрицательно сказывается на результатах этих исследований и приводит к сомнительным выводам, а также к растрате ресурсов.
Повсеместное и иногда чрезмерное увлечение методами новой институциональной экономической теории вместо, а не вместе, или в кооперации, с прежними методами, разработанными на основе марксистской методологии и неомарксистского синтеза, вряд ли можно считать научно обоснованным и перспективным. Наш анализ диссертационных исследований и статей на пересечении проблем устойчивого развития и феномена инновации показывает, что увлеченность соискателей/авторов эмпирикой в ущерб методологии приводит к неубедительным результатам. Более того, встречаются такие работы, которые напоминают кальку с зарубежных исследований, слегка подстроенную под реалии России. Мы никоим образом не ограничиваемся огульной критикой западных экономических теорий, но привлекаем внимание к жизнеспособности марксовых положений (например таких, как монопольная рента, избыточная стоимость) для современной теории инноваций, с тем, чтобы получить выверенный синтез положений разных научных школ.
Несмотря на сказанное по поводу коренной асимметрии «центр-периферия» исторически подпитывающей развитие «передовых» стран, именно социальные и экологические инновации можно признать важнейшим фактором устойчивого развития. Именно инновации создают прямую и косвенную, потенциальную возможность получить ресурсы устойчивого развития не экзогенным («Колониализм 3.0»), а эндогенным путем, избегая традиционный отношений эксплуатации по векторам «развитые страны - менее развитые страны», «центр - периферия», «Север - Юг». Однако политэкономический анализ концепции устойчивого развития показывает, что ее полномасштабная реализация противоречит законам развития капитализма (даже модифицированным в ходе глобализации) суть которой, доведенная до логического завершения - перерождение капитализма, пока трудно сказать в какую, но иную социально-экономическую формацию. Пока, несмотря на восторженные статьи и доклады на конференциях авторов из развивающихся стран по поводу устойчивого развития, неравномерность последнего (соответствующая известному закону капитализма в эпоху империализма) складывается в пользу стран так называемого «золотого миллиарда». В конечном итоге, разрешение дилеммы глобальной диффузии инноваций однозначно связывается нами с перерождением капитализма.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бузгалин А., Колганов А. Эксплуатация XXI века: от наемного рабочего и прибавочной стоимости к «креативному классу» и интеллектуальной ренте? [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.intelros.ru/ pdf/svobodnay_misl/2012_7_8/11.pdf (дата обращения 02.03.2019).
2. Васильев Ю.С., Диденко Н.И., Черенков В.И. Некоторые проблемы и перспективные драйверы устойчивого развития Арктической зоны Российской Федерации // Север и рынок: формирование экономического порядка. 2019. № 1 (63).
3. Гранин Ю.Д. Глобализация: диалектика исторических форм осуществления // Век глобализации. 2014. № 1. С. 90-103.
4. Марьяненко В.П. О необходимости адекватного методологического обеспечения «Программы 4и» // Известия Санкт-Петербургского университета экономики и финансов. 2009. № 3.
5. Миропольский Д.Ю., Попов А.И. Марксизм и маржинализм: неомарксистский синтез - методологическая основа создания новой модели развития хозяйственной системы // Вестник ВСГТУ. 2016.
6. Нонака И., Такеучи Х. Компания - создатель знания. Зарождение и развитие инноваций в японских фирмах. М: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2003. 384 с.
7. Нос В.А., Черенков В.И. Некоторые вопросы становления и реализации концепции логистики устойчивости // Журнал правовых и экономических исследований. 2018. № 3. С. 175-188.
8. Рахимова Н. Образование в интересах устойчивого развития: 30 лет спустя. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://plus-one.ru/blog/community/obrazovanie-v-interesah-ustoychivogo-razvitiya-30-let-spustya (дата обращения 02.05.2019).
9. Рязанов В.Т. Современная политическая экономия: Перспективы неомарксистского синтеза. СПб.: Алетейя, 2019. 436 с.
10. Социальные стандарты качества жизни: Сборник статей / под ред. А.В. Очировой, В.Н. Бобкова, Н.С. Григорьевой. М.: МАКС Пресс, 2008.
11. Сукнева С.А. Демографический потенциал воспроизводства населения Арктического региона России // Демографический потенциал стран ЕАЭС: VIII Уральский демографический форум. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН, 2017. Т. I. С. 145-151.
12. Черенков В.И. Маркетинговый подход к категоризации каналов глобальной диффузии инноваций // Проблемы современной экономики. 2012. № 2 (42). С. 211-215.
13. Черенков В.И., Марьяненко В.П., Черенкова Н.И. Развитие теории инноваций: некоторые проблемы // Вестник Московского университета. Серия 6. Экономика. 2019. № 1. С. 3-29.
14. Яковец Ю.В. Стратегия глобального устойчивого развития на базе партнерства цивилизаций. М.: МИСК, 2013.
15. Cotton D.R.E., Bailey I., Warren M.F., Bissell S. Revolutions and Second-Best Solutions: Education for Sustainable Development in Higher Education // Studies in Higher Education. 2005. № 34 (7).
16. EtkindA. How Russia 'Colonized Itself'. Internal Colonization in Classical Russian Historiography // International Journal for History, Culture and Modernity. 2015. № 3 (2). Р. 159-172.
17. German Sustainable Development Strategy 2018. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.bundes-regierung.de/resource/blob/975274/1588964/1b24acbed2b731744c2ffa4ca9f3a6fc/2019-03-13-dns-aktualisierung-2018-englisch-data.pdf?download=1 (дата обращения 02.05.2019).
18. Goodwin N.R. Five Kinds of Capital: Useful Concepts for Sustainable Development. Working Paper № 03-07, Tufts University, 2003.
19. Martins A., Mata T.M., Costa C.A.V. Education for sustainability: Challenges and trends // Clean Technologies and Environmental Policy. 2006. № 8.
20. Muldera K., Costanzaa R., Erickson J. The contribution of built, human, social and natural capital to quality of life in intentional and unintentional communities, 2005.
21. Ohmae K. Triad Power: The Coming Shape of Global Competition. N. Y., 1985.
22. Osunyomi B.D., Redlich T., Wulfsberg J.P. Could open source ecology and open source appropriate technology be used as a roadmap from technology colony? // International Journal of Technological Learning, Innovation and Development. 2016. Vol. 8, № 3. Р. 265-282.
23. Porter M.E., Kramer M.R. Creating shared value: How to reinvent capitalism - and unleash a wave of innovation and growth // Harvard Business Review. 2011. January-February. Р. 64-77.
24. Porter M.E., van der Linde C. Towards a New Conception of Environment-Competitiveness Relationships // Journal of Economic Perspectives. 1995. № 9 (4). Р. 97-118.
25. Sustainable development Goals, UNDP.
26. Sydanmaanlakka P. An intelligent organization: integrating performance, competence and knowledge management. Capstone Oxford, 2002.
27. Teixeria R.A., Rotta T.N. Modern Rent-Bearing Capital: New Enclosures, Knowledge-Rent and Financialization of Monopoly Rights // UMass-New School Graduate Workshop, 2008.
