CC BY
69
свободы конкуренции, т.е. продукта капиталистического развития, а по инициативе предпринимателей-дворян, возглавляемых представителями титулованной знати. Рассматривая соглашения уральских горнозаводчиков, В.Я. Лаверычев подчеркивал: созданные латифундистами синдикаггы «Кровля» и «Медь» не являются «чистыми» капиталистическими монополиями и связаны с системой горнозаводских округов. Аналогичные характеристики присущи и сахарному синдикату, ряду других общероссийских объединений, включая и военные'.
Я не готов в данный момент дать оценку степени монополизации в масштабах России. Однако указать на точку зрения одного из специалистов в этом вопросе — С.П. Фармаковского - хотелось бы. В докладе в Императоре^ ком российском техническом обществе в 1909 г. председатель синдиката «Кровля» отметил, что в России формирование монополий находится в зачаточном состоянии; преобладают объединения в форме торговых соглашений; число синдикатов невелико и они, как правило, поддерживаются правительством2. Как видно, такая оценка не сходится с ленинской, определившей методологические подходы большого числа советских историков, в том числе и В.И. Бовыкина.
Примечания
1 Лаверычев В.Я. К вопросу об особенностях империализма в России // История СССР. 1971. № 1.С. 83-89.
2 ФармаковскиЙ С.П. К вопросу о законодательном регулировании синдикатов и трестов. СПб., 1910. С.7 - 8.
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
Т.Н. Любчанская «ДИКОЕ ПОЛЕ» И ДРЕВНЕРУССКАЯ ИМПЕРИЯ
В трудах евразийцев мир Евразии рассматривался как единое геополитическое пространство, государственное объединение которого диктовалось географическими особенностями, в частности открытостью степной полосы. Степное пространство обусловливало широкие геополитические комбинации и взаимодействие народов, населявших Евразию. На ее территории образовывались скифская, гуннская, монгольская, русская державы. Мир Евразии отличался своим постоянным стремлением к политическому объединению. П.Н.Савицкий справедливо констатирует, что «евразийское местораз-витие» по основным свойствам своим приучает к общему делу», к внутреннему единству народов, к политическому объединению.
Ю.В.Готье, размышляя об особенностях устройства скифской державы, отмечал, что она, вероятнее всего, напоминала особый тип государства, неоднократно образовывавшийся именно здесь, в южнорусских степях. «Это господство кочевой орды, хорошо организованного ионного войска, над остальными, более слабыми... степняками, с одной стороны, над оседлым населением прилегающих к степи местностей- с другой. Таково было позднее государство хазар, такова же была и Золотая Орда»1.
Действительно, большинство кочевых народов южнорусских степей были включены в политическую систему «великих держав», кочевых и некочевых. Мы уверенно говорим о таком включении скифов, гуннов, монголов. Пожалуй, вне этого перечня остаются только половцы.
Отношения половцев с соседними оседлыми народами всегда характеризовались как отношения борьбы, соперничества, конкуренции. Появление половцев в южнорусских степях совпало по времени с ослаблением Хазарского каганата, с сокращением его впадений до размеров личного домена кагана. Хазары уже утратили свое господство над степью, и каганаг был просто не в состоянии вовлечь половцев в свою политическую и экономическую систему. Но кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим, потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Соответственно, половцы должны были искать другого экономического и политического партнера. И таким партнером, казалось бы, могла стать Византия.
Попытка заключения союза половцев с Византией известна из сочинения Анны Комннной, писавшей о жизни и делах своего отца - императора Алексея Комнина. В самом начале 90-х годов XI века Византийская империя зашаталась под ударами печенегов, отступивших ранее под напором половцев. Византия допустила их на земли своего северного пограничья, но печенеги очень скоро начали продвигаться вглубь империи. Алексей Комнин обратился за помощью ко всему «христианскому миру», поскольку византийские войска не могли справиться с печенегами. Но помогли Алексею не христианнейшие госуцари, а половцы, пришедшие в Византию под предводительством Боняка и Тугоркана. Совместное сражение закончилось полным разгромом печенегов, а в ночь после боя византийцы перебили 30 тысяч пленных (в основном женщин и детей). Устрашенные дикой жестокостью этой ночи, половцы, забрав добычу, бросили своих союзников и поспешно отступили к Дунаю. Там, на берегах Дуная, они были разбиты венгерским войском короля Ласло и ушли в приднепровские степи2. После этого половцы отказываются от совместных действий с Византией и участвуют только в походах против империи.
Таким образом, единственным потенциальным союзником степи в XI веке оставалась только Русь. И, видимо, именно она уже тогда стала тем самым традиционным для южнорусских степей «державным» объединением сгеп-
няков и оседлых племен. Это образование можно назвать смешанной земле-дельческо-скотоводческой империей, где существовала экономическая и военная зависимость различных районов друг от друга. Номадам нужна была пища земледельцев, богатая протеинами, они нуждались в изделиях ремесленников, оружии, изысканных украшениях, в соли и мехах, добываемых в северных районах Руси, тогда как земледельцы были заинтересованы в постоянном притоке продуктов животноводства, лошадях и в военной мощи кочевников.
Можно утверждать, что Древняя Русь на тот момент была организована в форме «имперской конфедерации», очень сильно напоминавшей по устройству «империи» кочевые3. Эта конфедерация внешне имела автократический и государствоподобный вид, но по сути оставалась коллективистской и племенной. Это образование не было монолитным, а его границы - постоянными и строго определенными. Вожди племен, входивших в империю, были инкорпорированы в военную иерархию «сотен» и «тысяч», однако их внутренняя политика оставалась в известной степени независимой от политики центра. Некоторая автономность древнерусских племен может быть объяснена следующими обстоятельствами:
1) хозяйственная независимость делала их потенциально независимыми от центра;
2) главные источники власти (грабительские войны, перераспределение дани и других внешних субсидий, внешняя торговля) являлись достаточно нестабильными;
3) всеобщее вооружение ограничивало ресурсы политического давления на племена;
4) перед недовольными политикой князя были открыты возможности дезертирства под покровительства более могущественного соседа (Хазарского каганата. Волжской Булгарии и т.п.) или восстания с целью свержения неугодного правителя.
По этой причине нельзя рассматривать связи между племенами и органами управления в Древней Руси как чисто автократические. Надплеменная власть сохранялась в силу того, что, с одной стороны, членство в «имперской конфедерации» обеспечивало племенам политическую независимость от соседей и ряд других важных выгод, а с другой стороны, правитель державы и его окружение гарантировали племенам определенную внутреннюю автономию в рамках империи. Механизмом, соединявшим «правительство» империи и племена, служили институты престижной экономики. Манипулируя подарками и раздавая их соратникам и вождям племен, правитель империи увеличивал свое политическое влияние и престиж «доброго князя». Одновременно он связывал получивших дар «обязательством» отдаривания. Племенные вожди, получая «подарки», могли, с одной стороны, удовлетворять личные аппетиты, а с другой стороны, повышать свой внутриплеменной ста-
туе путем раздачи даров соплеменникам или посредством организации церемониальных праздников. Кроме того, получая от правителя дар, племенной вождь как бы приобретал от него часть сверхъестественной харизмы, что дополнительно способствовало увеличению его собственного престижа.
Русь представляла собой конгломерат относительно автономных земель, связанных системой даннических отношений. При этом кочевнические земли (Дикое поле) были такой же составной частью этого конгломерата. Вероятно, что отношения со степью мало чем отличались от отношений с другими русскими землями. Эти земли не обладали единым типом хозяйства, скорее продукты, произведенные в разных районах, дополняли друг друга. Север - соль, меха; Киевская, Черниговская земли - продукты земледелия; юг (Дикое поле) - продукты скотоводства, рабы, лошади. Как аналогию можно в этой связи вспомнить деятельность губернатора Оренбургского края В А.Пе-ровского, который в течение 20 лет своего губернаторства проводил политику, препятствовавшую развитию у казахов оседлости и земледелия. Всякие попытки кочевников завести землепашество он считал вредными, опасаясь, что если казахи будут иметь свой хлеб, то перестанут выменивать его на скот у русского населения, чем подорвут меновую торговлю на границе4.
Независимость, пусть даже относительная, предполагала и возможную враждебность соседей. Таким образом, каждая русская земля оказывалась во враждебном окружении. Отсюда высокая роль удельных князей, их дружин и городов как оборонительных центров. Положение Рюриковичей, сменивших племенных вождей, было двойственным. С одной стороны, они являлись наместниками киевского князя, что обязывало их поддерживать контакт с Киевом, оказывая ему военную и финансовую помощь. С другой стороны, принимая на себя роль местных князей, они как бы срастались с туземной почвой, превращаясь в орган власти местного общества. В этом своем качестве князья-наместники неизбежно проникались интересами управляемых ими обществ и в известной мере противостояли Киеву5. Кроме организации наступательных войн князь должен был «блюсти» землю, где княжил, т.е. оборонять ее от внешних врагов. Летопись достаточно рельефно изображает озабоченность Игоря, Святослава, Владимира в плане оборонительных мер, направленных против угрозы извне, в том числе и со стороны других русских земель6.
По всей вероятности мы имеем дело с военным путем политогенеза, когда становление государственных структур в различных землях происходило через возрастание роли военной организации и постепенное превращение военного предводителя в политического (князя), а его окружения - в привилегированную прослойку и первичный госаппарат.
Можно говорить о Древней Руси как о суперсложном вождестве, главенствующее положение в котором занимала военная элита. При этом сохраняется роль старой родовой аристократии, жречества (позднее духовенства)
и народного собрания (веча). В домонгольское время вече присутствует во всех древнерусских землях, хотя роль его в различных землях различна, так же, как различны и вопросы, выносимые на вече (например, выборы архиепископа на вече в Полоцке продолжались до конца XV века)7. Столь большая социально-политическая активность народа в вечевой форме определяла характер и другого органа управления - княжеской власти. Князь играл значительную роль в качестве военачальника, законодателя, администратора. Но во всех делах рядом с князем была община. Более того, она была доминантой в этих отношениях. Она призывала князя, заключала с ним договор и т.д. «Нелюбому» князю община могла «показать путь чист». Эта традиция была так сильна, что продолжалась и в отношении великокняжеских наместников, которые сменили древнерусских князей. Нашла себе место в этой системе управления и церковь - весьма адаптирующаяся социально-политическая организация. Община контролировала церковь во всех звеньях. Епископ выполнял определенные функции по управлению, являясь в этом смысле одной из составных частей управления. В верхнем Поднепровье и Подвинье, как и в Новгороде, «архиепископ избирался землею,.. .то есть вечем»8. Подобного рода отношения характерны для обществ с незавершившимся процессом классообразования9.
Главные города и пригороды составляли тесное единство в области экономической, военно-политической, административной и кулыурно-рели-гиозной. Пригородские и сельские жители прибывали на вече в главный город земли. В войске участвовали, помимо городских, и сельские люди. Земля -единый военно-политический организм, и не случайно противники на протяжении XI—XV веков стремились опустошить волости друг друга. Свидетельство связи главного города с волостью по административной линии - сохранение на всем протяжении этого периода кончанско-сотенной системы. Кроме того, в городе сидел князь, к которому сходились нити волостной администрации. В том, что бояре «держали» по годам волости, также отразилась власть старшего города над его землями. Города-земли обладали своим войском - городовым полком, они направляли посольства друг к другу и в «иные земли».
Охарактеризованная социально-политическая система не была статичной, напротив, она развивалась весьма динамично. Самые ранние города-государства IX - X веков базировались еще на племенной основе и не получили достаточного развития, будучи интегрированы в огромный «союз союзов», суперсложное вождество. Подобная ситуация типична для многих обществ, «развивающихся в условиях постоянной борьбы с цивилизацион-ным центром или какой-либо иной военной угрозой и создающих крупные политические объединения еще до того, как в их лоне окончательно оформятся города, могущие уже на следующем этапе стать центрами новых соци-
альных организмов»1 Таковые на Руси начинают формироваться уже в конце X - начале XI века.
Это были города-государства, конституировавшиеся на территориальных связях. Процесс их складывания растянулся на весь XI век, а в ряде мест- и на первую половину ХП века. Он сопровождался ожесточенной борьбой с Киевом. И не случайно именно Киев и южнорусские земли начинают привлекать кочевников на военную службу. Это объясняется и более тесным соседством с кочевниками, и постоянной опасностью не только со стороны крупных государственных образований, но и прямой угрозой со стороны других древнерусских земель. Естественно, что эта борьба не могла не отложить отпечатка на многие явления социально-политической жизни формирующихся древнерусских земель1Когда складывание территориальных волостных общин было завершено, начался другой процесс - распад на более мелкие самостоятельные волости.
Говоря о Древней Руси как о мультиэтничной конфедерации различных племен, объединенных фактически только общим названием во внешней политике, мы естественно предполагаем и наличие представителей этих племен в составе армий различных княжеств, и потому можем говорить о многоэтничном составе русских войск. На сегодняшний день в историографии существует принципиально не оспариваемая точка зрения, что в составе древнерусской армии наряду с представителями восточнославянских племен находились представители финно-угорских и скандинавских племен. И это, безусловно, верно для армий северных русских княжеств. Думается, гораздо сложнее обстояло дело с южными и восточными княжествами, расположенными в зоне постоянного контакта славянских и кочевых племен.
Роль кочевнических земель в рамках древнерусской конгломерации не ограничивалась только поставкой продуктов скотоводства на древнерусский рынок. Вероятно, они исполняли роль буферной зоны между восточнославянскими племенами и Хазарией, Болгарией, Волжской Булгарией, возможно, Угрией, Они изначально выступали как естественное пограничье, предохраняя русские земли от нападения со стороны наиболее развитых государств того времени и «чужих» кочевников. Возможно, именно с учетом этого пограничного опыта кочевников, торков, печенегов и половцев охотно брали на аналогичную службу земледельческие народы. Примеры найма и поселения кочевников с целью несения пограничной службы хорошо известны исследователям истории Византии, Угрии, Хазарии, Руси. Археологические материалы позволили С.А.Плетневой высказать точку зрения, что кочевники (гузы и печенеги) «были гарнизоном русского городка Белая Вежа, возникшего на развалинах Саркела» после разгрома его Святославом. Вероятно, именно с кочевнических пограничных отрядов можно отсчитывать «казачью историю». Практика ведения традиционного хозяйства и одновременного несения военной службы охраны границ закрепилась на Руси на многие века.
С другой стороны, фактически все исследователи отмечают обязательное участие союзнических войск кочевников во всех крупных походах русичей, Другими словами, русичи не выступали в поход без «своих поганых». Отметим, что, в основном, состав армии для таких походов формировался в одной земле, в одном племени. Выходит, что кочевники, державшие в страхе всю Русь, были и наиболее надежными союзниками русских. Вероятно, союзные военные объединения складывались в географически близких областях без учета этнического облика. Таким образом, естественными союзниками дня северных и северо-западных русских земель выступали варяги и финские племена (чудь, веся), а для южнорусских княжеств - угры и тюркоязыч-ные кочевники (торки, печенеги, половцы). Союз заключался напрямую между отдельными русскими землями и отдельными ордами (родами) кочевников. Поэтому русские князья могли быть в союзе с определенными русскими и кочевническими вождями и в противодействии с другими, как русскими (славянскими), так и кочевническими.
Кочевники должны были быть вовлечены в орбиту политической жизни русских княжеств. Важнейшие пути выхода древнерусских земель на международную арену (Днепр - на Болгарию, Византию; Донец-Дон - на Аланию, Хазарию; Ока-Волга - на Волжскую Бупгарию, Хазарию, Арабский мир) в большей или меньшей мере контролировались степняками. Любой из этих путей предполагал столкновение с кочевниками. Другими словами, древнерусские земли не могли иметь международных отношений, минуя кочевников. Нельзя было, лишь на время замирив кочевников, налаживать отношения с другими странами, опасаясь в любой момент их отступления от мирных обязательств и удара с тыла. Именно это позволяет говорить, что Русь должна была не просто заключать мирные договоры, но вовлекать кочевников в орбиту своей политической жизни. Речь шла не только о возможности измены номадов, но и о возможности привлечения их другими государствами; тогда русские земли могли столкнуться на своих границах не с плохо организованными ордами, а с военными контингентами более развитых государств. Безусловно, если бы русские земли не привлекали к себе мощный военный потенциал кочевников, его бы использовали другие.
Естественно, что этот процесс привлечения кочевников был длительным и неоднозначным. Вероятно, период Х-Х11 веков - это установление традиций общения с кочевниками (от союзнических договоров с печенегами до выделения в XII в. особого «русского» княжества - Половецкой земли). Первоначально система взаимоотношений строилась на родоплеменных традициях: отдельные русские роды заключали мирные договоры с отдельными печенежскими ордами или куренями. Эти отношения действительно строились на уровне «замирения». Однако уже к юнцу X века русские осознали всю ненадежность таких договоров.
А.Н. Насонов описывает Русь XI-ХП веков как систему «полугосударств»1 % стоящих на порядок ниже, нежели «Русская земля»: 1) Новгородская республика с пригородами; 2) Полоцкое княжество; 3) Смоленское княжество; 4) Ростово-Суздальская земля; 5) Рязанское княжество; 6) Турово-Пинская земля; 7) Русская земля, включавшая три княжества: Киевское, Черниговское, Переяславское; 8) Волынь; 9) Червонная Русь, или Галицкое княжество. Степь неизбежно должна была встать в один ряд с другими русскими землями, точнее, в силу открытости естественных границ различные русские княжества должны были рассматривать степные пространства как естественное продолжение своих земель. В гораздо более поздние времена уже упоминавшийся В.А.Перовский, делая доклад в Петербурге о необходимости «исправления» старой пограничной линии, доказывал, что «вынося границу на восток и занимая часть казахской степи, правительство не совершает какого-нибудь акта завоевания или даже приобретения, а просто делает хозяйственное распоряжение, так как все пространство киргизских степей является достоянием русской империи, почему перенесение пограничной линии есть ничто иное, как переселение нешторой части населения на новые более удобные и свободные земли»13.
Для подчинения номадов использовались методы, традиционные для подчинения других русских земель. Походы в степь должны были показать реальную силу древнерусских князей кочевникам, а многочисленные браки с половчанками - обосновать законность высокого социального статуса князей-полуполовцев и в русских общинах, и в степи. Здесь нужно отметить, что если в истории оседло-земледельческих обществ узурпатором власти мог стать только наследник правящей династии, опирающийся на бюрократию, армию и легитимность, которые были заданы предшественниками, то у номадов каждый новый правитель чаще всего был вынужден все начинать сначала. В этом смысле каждый новый правитель должен был походить на узурпатора или нового основателя державы» нежели на законного наследника «трона». Не случайно выдающиеся основатели «степных империй», такие, как Атей, Модэ, Таньшихуай, Абоацзи и Темучжин, по существу, были узурпаторами и автократами. Таким образом, степняки должны были воспринимать, например, Владимира Мономаха после его успешных походов в степь как законного правителя. И, вероятно, к выделенному А.Н.Насоновым списку русских полугосударств можно добавить завоеванную Владимиром Мономахом половецкую степь между Доном и Карпатами. В данном случае возможно было рассмотрение степняками Мономаха именно как традиционного узурпатора власти в степи.
В заключение можно сказать, что прочно устоявшаяся точка зрения о постоянных враждебных отношениях между земледельческой цивилизацией Древней Руси и кочевниками сегодня уже не может рассматриваться как единственно верная. Несомненно, что столкновения между ними - действи-
тельно один из типов отношений. Кочевники нуждались не только в продуктах земледельческого труда, но и в изделиях ремесленников своих соседей. Мирным путем (торговлей, откупами) взять это не всегда удавалось. Кроме того, кочевникам нужны были пленные для продажи на восточных рынках. Поэтому нашествия сменялись набегами. Но враждебные отношения были выгодны для кочевников до тех пор, пока они сами в результате оседания или ограничения территории кочевания не становились доступными для своих оседлых соседей.
Как только соотношение сил между этими двумя мирами меняется, кочевники всеми силами стремятся поддерживать мирные отношения с соседями. Мирные отношения выражаются, прежде всего, в заключении военных союзов, направленных против других оседлых или кочевых объединений. По существу тактика кочевников не меняется - это по-прежнему набеги, но одобренные, поддерживаемые и оплаченные союзником. К тому же они получают добычу и пленных.
Военные союзы подкреплялись обыкновенно мирными договорами, касавшимися, прежде всего, укрепления родственных связей между правящими домами путем заключения браков. Характерно, что в тех случаях, когда правящий род стоял во главе сильного образования, то владетели оседлых государств не только брали из степи жен в свои гаремы, но и отправляли туда своих дочерей и сестер, подчеркивая этим свое уважение к степному властителю и его равноправие с ними. По тому, отдавали в степь или брали из нее жен, можно судить о степени влиятельности кочевнического объединения.
Кроме военных и родственных отношений, обе стороны были заинтересованы в поддержании мирных торговых связей. От кочевников в оседлые цивилизации шел скот и рабы, а из земледельческих - хлеб, вино и многочисленные предметы роскоши.
Наивысшей стадии развития взаимоотношения Руси с кочевниками достигают в XI - ХП веках, когда половцы попадают под вассальную зависимость от Руси, Союз с кочевниками достигался путем подкупов и откупов, которые шли в руки кочевой аристократии, а также предоставлением рядовым воинам права грабежа захваченных в совместном походе территорий. Вассалитет же опирался на значительно более серьезные отношения, а именно - на жалование землей.
Обычно кочевники, потерявшие свои земли в степях, пытались занять пограничные земли земледельцев. Разумеется, эта попытка начиналась с военного столкновения или серии набегов с целью насильственного отторжения земли. Однако такие действия, как правило, заканчивались разгромом кочевнических соединений. И тогда разгромившее их княжество предлагало им эти беспокойные пограничные области для заселения с условием охранять границы и в случае надобности участвовать в походах, предпринимаемых сюзереном. Это можно сказать о торках и печенегах, составивших Чер~
ноклобуцкий союз, и о половцах, постоянно участвовавших в русских походах на стороне своего князя-сюзерена.
Взаимовлияние кочевников и земледельцев проявилось и в том, что часть кочевников начинала переходить к оседлости - известно, что у печенегов и торков фактически сразу после заселения их в Поросье появились городки, много раз упоминавшиеся в русских летописях, известны по летописям и половецкие городки (Сугров, Шарукан); а из среды земледельцев выходили отдельные группы людей, переходивших на полукочевой образ жизни: в Древней Руси - это «бродники».
Таким образом, уже для XL-XH веков мы можем говорить о некоем политико-экономическом единстве Древнерусских земель и «Дикого поля».
Примечания
1 Готье Ю.В. Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы до образования первого русского государства. Л., 1925. С, 247.
2 Комнина А. Алексиада. СПб., 1996. С. 233 - 240.
3 BarfieldT. The Hsiimg-ш Imperial Confederacy: Otgsnization and Foreign Policy// Journal of Asian Studies. 1981. Vol. 41, № 1. P. 45 - 61; Barfield T. The Perilous Frontier: Nomadic Empires and China. 221 ВС to AD 1757. Cambridge, 1992.
4 См.: Рязанов А.Ф. На стыке борьбы за степь: Очерк истории колонизации Новолинейного района Оренбургского края. 1835 - 1845 гг. И Оттиск из «Трудов Оренбургского отдела Государственного Географического общества». Вып. 1. Оренбург, 1928. С. 21.
5 См.: Фроянов ИЛ. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
6 См.: Повесть временных лет. М., 1950. Ч, 1. С. 31,32,48,83,87.
7 См.; Хорошкевич А.Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV - начале XVI в, // Пашуто В.Т., Флоря Б.Н., Хорошкевич А.Л. Древнерусское наследие н исторические судьбы восточного славянства. М., 1982.С.121; Полоцкие грамоты ХШ- начала XVI в. М., 1978. Вып. 2. С. 163.
8 Беляев И.Д. Полоцкая православная церковь // Православное обозрение. 1870. Январь. С.107.
9 См.: Фроянов ЛЯ., Дворниченко А.Ю. Города-госуцарства в Древней Руси // Становление и развитие раннеклассовых обществ. Город и госуд арство. Л., 1986.
10 Павленко Ю.В. Основные закономерности и пути формирования раннеклассовых городов-государств // Фридрих Энгельс и проблемы истории древних обществ. Киев, 1984. С. 206.
п См.: Фроянов И Я., Дворниченко А.Ю. Указ. соч..С. 253 - 275,
12 Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951.
13 Рязанов А.Ф. Указ. соч. С. 20.
