CC BY
112
УДК 882.8 - 312.9
ДИХОТОМИЯ ЧЕЛОВЕКА И МАШИНЫ В ПАРАДИГМЕ ОБЩЕНАУЧНОГО ПРОГРЕССА (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ А. И Б. СТРУГАЦКИХ «ДАЛЕКАЯ РАДУГА»)
А.В. Фролов
В данной статье рассматривается повесть писателей-фантастов Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» с точки зрения одной из ключевых идей этого произведения - проблемы взаимоотношений человека и кибернетического организма в условиях футуристического мира, сформированного на основе трансгуманистической концепции. Проводится последовательный комплексный анализ основных сюжетообразующих элементов, главных персонажей, вариантов их взаимодействия с окружающим миром в обычных и экстремальных условиях. В результате, на основе проведенного анализа делается вывод о том, насколько остро авторы ощущают потребность актуального рассмотрения обозначенной проблемы и какие методы по ее разрешению они предлагают.
Ключевые слова: человек и машина, кибернетика, будущее, научный прогресс, кибернетический организм
Повесть «Далекая Радуга» братьев Аркадия и Бориса Стругацких является одним из немногих художественных произведений, созданных в жанре научной фантастики, которые будут сохранять свою актуальность до тех пор, пока существует само понятие «научного прогресса». Иными словами, абсолютно очевидно, что проблемы, поднятые в этом произведении, не только не потеряли своей актуальности в наши дни (хотя текст повести был написан без малого полвека назад), но и приобрели еще большую остроту и масштабность.
Цель данной статьи заключается в исследовании одного из ключевых идейных стержней искомого произведения - вопроса взаимодействия человека и машины (метафизического или полноценного искусственного интеллекта). При этом важно не только рассмотреть ключевые сюжетные элементы, демонстрирующие авторскую позицию в отношении того или иного аспекта затрагиваемой проблемы, но и попытаться оценить значимость повести, как пророческого предупреждения грядущим поколениям.
Рассматривая «Далекую Радугу» с этой точки зрения, можно провести оправданную аналогию между работами Стругацких и произведениями Герберта Уэллса. В своей публицистической статье «Дальнобойная артиллерия Герберта Уэллса» (21 сентября 1966 года, журнал «Смена») Аркадий и Борис Стругацкие пишут о том, что многие романы, созданные великим английским фантастом в начале XX века, получили признание не сразу, а спустя достаточно долгий промежуток времени по той простой причине, что были направлены к умам людей грядущей эпохи, а не для своих современников. [2, 15]. В итоге оказалось, что некоторые повести самих Стругацких имели для отечественной литературы подобный эффект.
На наш взгляд, в повести «Далекая Радуга» наибольший интерес представляют именно дуалистические мотивы, использованные авторами при описании взаимодействия людей и кибернетических организмов в условиях чрезвычайных обстоятельств. Подобная тенденция в творчестве писателей выглядит вполне закономерной, если учесть исторический контекст, в котором Стругацким приходилось работать над своей повестью.
60-е годы XX века - это время расцвета кибернетики в СССР. Именно в это время в Московском государственном университете и Академии наук СССР был выполнен ряд пионерских работ в области искусственного интеллекта, возглавленных выдающимися исследователями В. Пушкиным и Д. Поспеловым. И, хотя в Европе и США подобные разработки начались на несколько десятилетий раньше, для Советской России это был огромный технологический и, что гораздо важнее, мировоззренческий скачок. В подтверждение этой мысли достаточно привести тот факт, что в «Кратком философском словаре», выпущенном в Москве в 1954 году, кибернетика еще была определена, как «реакционная лженаука».
Таким образом, обращение братьев Стругацких к теме взаимодействия человека и разумной машины было определено историческими реалиями современной писателям России. Но, следуя традициям «баллистической» уэллсовской мысли, о которой было сказано выше, Стругацкие стали писать не о проблемах развивающейся робототехники, а о тех ситуациях, с которыми столкнутся люди, живущие в следующей технологической эре. Вероятно, именно произведения, подобные «Далекой Радуге», в какой-то мере позволили человечеству подготовиться для встречи XXI постинформационного века, в котором искусственный интеллект столь же реален, сколь безграничны его потенциальные возможности.
Поводом для создания рассматриваемой здесь повести, во многом апокалиптической, но отнюдь не депрессивной, послужил совместный просмотр Аркадием и Борисом Стругацкими художественного фильма Стенли Крамера «На берегу». Эта великолепная экранизация одноименного романа английского писателя Невила Шюта, повествующая о последних днях существования человечества, произвела на Стругацких столь глубокое впечатление, что у них сразу же возник замысел создания романа-катастрофы [4].
Изначально писатели предполагали развернуть действие произведения в современном им мире, однако, в условиях советской цензуры это было бы невозможно. Потому единственным выходом оказалось внедрение возникшей идеи в «Мир Полудня». Так родилась повесть «Далекая Радуга», изначально носившая название
«Летят утки» (по воспоминаниям Бориса Стругацкого, эта легендарная песня должна была стать лейтмотивом произведения [4]).
Действие повести происходит в мире будущего, где новый политический строй (развитый коммунизм) объединил все человечество под флагом прогрессивной космической экспансии. Этот футуристический мир (так называемый «Мир Полудня») к моменту выхода «Далекой Радуги» уже был знаком советским читателям по таким произведениям Стругацких, как «Страна багровых туч», «Путь на Амальтею», «Стажеры» и «Возвращение (Полдень, XXII век)». В «Мире Полудня» выходцы с Земли, благодаря научному прогрессу, практически сумели построить вожделенную утопию. Проблем с производством товаров и услуг попросту не существует, а взгляд людей будущего устремлен в бескрайние космические горизонты. Исследование окружающего мира, его тщательнейшее изучение и постановка новейших технических изобретений на службу людскому роду - вот добродетели будущего.
И все же «Мир Полудня» нельзя назвать безупречным. При всех его плюсах, в нем еще можно встретить насквозь регрессивные пережитки капитализма, беспринципность и меркантилизм, свойственные XX веку Но если в произведениях, предшествующих «Далекой Радуге», эти негативные элементы встречаются достаточно редко и очевидно, что они не могут всерьез угрожать светлому коммунистическому будущему, то герои рассматриваемой здесь повести сталкиваются с обстоятельствами, способными в недалекой перспективе уничтожить человечество как вид.
Итак, сюжет произведения разворачивается на планете Радуга, предположительно в промежуток времени между 2140 и 2160 годом. Радуга - планета физиков. Это небесное тело, которое более тридцати лет назад было отдано ведущими учеными Земли для проведения всевозможных пространственно--временных экспериментов, среди которых особое место отводиться нуль-транспортировки, уникальной технологии подпространственного перемещения материальных объектов. До людей подобными технологическими мощностями обладали лишь некие Странники, таинственная сверхразвитая раса, чьи цели и мотивы не подвластны человеческому сознанию.
Радуга является достаточно гостеприимной планетой с собственной атмосферой, практически неотличимой от земной. Это тихое и спокойное место, где свой приют обрели не только величайшие светила современной науки, но и творческие люди, жаждущие ваять свои бессмертные произведения искусства в покое и полной отрешенности от внешнего мира.
Характерной чертой размеренной жизни на Радуге является постоянное возникновение так называемых Волн, мощнейших потоков неконтролируемой энергии, рождающихся на полюсах планеты после каждого эксперимента с нуль-транспортировкой. Волны всегда движутся от полюсов к экватору, выжигая на своем пути все живое. Но физики быстро нашли решение этой проблемы - они разработали «харибды», сухопутные танки-энергопоглотители, которые способны впитывать в себя сколько угодно большой объем свободной энергии и растворять его в литосфере планеты. Но, не смотря на то, что каждая последующая Волна мощнее предыдущей, реальной угрозы на Радуге пока никто не ощущает. Население планеты абсолютно уверено в своих ученых, которые уже не первое десятилетие медленно, но достаточно успешно пытаются обуздать таинственные природные стихии.
Но однажды наступает момент, когда над Радугой загораются иссиня-черные хребты двух П-волн, при столкновении с которыми даже непобедимые «харибды» вспыхивают как спички. Считанные часы отделяют население Радуги от полного исчезновения. Именно в этот роковой час Стругацкие знакомят читателя с героями повести, среди которых особое место занимают Роберт Скляров и Леонид Горбовский.
Роберт Скляров - молодой ученый, который работает техническим инженером на одной из исследовательских станций. Он весьма поверхностно знаком с теорией нуль-физики, однако его исполнительность и выдающиеся физические способности делают Склярова идеальным кандидатом на роль сотрудника, которому необходимо выполнять исключительно техническую работу. Несмотря на достаточно средний уровень интеллекта и отсутствие каких-либо гениальных или из ряда вон выходящих особенностей, Роберт с самого начала вызывают у читателя симпатию. Видимо все дело в его простоте (в положительном смысле этого слова) и нежной, искренней романтичности: «Танина ладонь, теплая и немного шершавая, лежала у него на глазах, и больше ему ни до чего не было дела. Он чувствовал горько-соленый запах пыли, скрипели спросонок степные птицы, и сухая трава колола и щекотала затылок. Лежать было жестко и неудобно, шея чесалась нестерпимо, но он не двигался, слушая тихое, ровное дыхание Тани. Он улыбался и радовался темноте, потому что улыбка была, наверное, до неприличия глупой и довольной» [3, 353].
Вскоре Роберт Скляров первым на планете встречает П-волну, волну нового типа, которая вот-вот должна уничтожить на Радуге все живое: «Далеко-далеко над северным горизонтом за красноватой дымкой оседающей пыли сверкала в белесом небе ослепительная полоса, яркая, как солнце. Ну, вот и все, вяло подумал Роберт. Далеко мне не уйти. Через полчаса она будет здесь и пойдет дальше, а здесь останется гладкая черная пустыня[3, 396]».
Вместе с тем, именно начальные эпизоды повести, описывающие Роберта, его взаимоотношения с девушкой Таней и появление П-волны, неявно, между строк, намекают читателю на одну из ключевых идей произведения - проблему взаимодействия человека и машины с окружающими миром и друг с другом в
экстремальных условиях. Этот момент хорошо прослеживается в ситуации, когда Скляров варит для Тани кофе:
«- Ты вари, а я посмотрю.
- Что это ты?
- Люблю смотреть, как ты работаешь. Ты очень с о в е р ш е н н о работаешь. Ты не делаешь ни одного лишнего движения.
- Как кибер, - сказал он, но ему было приятно» [3, 361].
В данном эпизоде Роберт сравнивает себя с роботом (вероятно, паронимическая связь этих понятий не случайна), но на подобную мысль Склярова наталкивает его возлюбленная Таня, и этот факт, на мой взгляд, совсем не случаен. Женщина - исконный символ эмоциональности, в ее облике философы древнего мира видели ту часть человеческого сознания, которая извечно противостоит рассудку и здравому смыслу. Однако же без этого «интуитивного» элемента мозг человека вряд ли способен функционировать на должном уровне. Мудрецы античности и средневековья прекрасно осознавали это (не зря же в Элевскинских мистериях два факела в руках Персефоны олицетворяют соответственно логику и интуицию). Так Стругацкие через образ женственной Тани подсказывают нам, что кибернетика таит в себе великую опасность, пусть даже коллективный разум человечества еще не способен этого осознать.
Вскоре мы знакомимся со вторым главным персонажем повести - Леонидом Горбовским. Горбовский -космодесантник, командир межзвездного корабля «Тариэль-2». Волею случая этот корабль в момент катастрофы оказывается единственным транспортным средством, который может взлететь с Радуги. Крупный звездолет «Стрела», способный вывести с планеты все ее население, физически не успевает прибыть на нее до того, как две волны сойдутся в области экватора. Все это прекрасно понимают, поэтому администрация планеты экстренно собирается в Столице с целью принятия наиболее оптимального решения в сложившейся ситуации.
Горбовский вместо того, чтобы дискутировать с чиновниками и учеными, просто принимает единственно верное решение. Он справедливо полагает, что главное сейчас - спасти людей. Горбовский приказывает демонтировать с корабля все межзвездное оборудование, превращая «Тариэль-2» в околопланетную вместимую баржу. Подоспевшая позже «Стрела» легко подберет корабль с орбиты. Леонид приказывает грузить на корабль детей и совсем немного наиболее ценные научные материалы. Сам командир со своим экипажем (кроме штурмана) остается на Радуге. Железную волю и внутреннюю мощь этого человека сложно недооценить: «Видите ли, - проникновенно сказал Горбовский в мегафон, - боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но понимаете ли, решать, собственно, нечего. Все уже решено. Ясли и матери с новорожденными уже на звездолете. (Толпа шумно вздохнула). Остальные ребятишки грузятся сейчас. Я думаю, все поместятся. Даже не думаю, уверен. Вы уж простите меня, но я решил самостоятельно. У меня есть на это право. У меня есть даже право решительно пресекать все попытки помешать мне выполнить это решение. Но это право, по-моему, ни к чему. В общем-то товарищ Ламондуа высказал интересные мысли. Я бы с удовольствием с ним поспорил, но мне надо идти. Товарищи родители, вход на космодром совершенно свободный. Правда, простите, на борт звездолета подниматься не надо» [3, 466].
Горбовский сделал свой выбор и тем самым спас десятки детских жизней, спас будущее. Фактически в момент катастрофы этот человек был самым влиятельным на планете. В своих руках он держал единственный ключ к спасению и сам был волен решать - кого спасти. И он сделал выбор в пользу будущего, ценой жизни тех, кто уже пожил некоторое время на этом свете, в том числе - ценой своей собственной жизни.
Приблизительно в это же время свой выбор делает Роберт Скляров. Он, убегая от П-волны на флаере, видит терпящий бедствие аэробус, на борту которого находиться группа детей и его возлюбленная Таня. Роберт садиться рядом и вскоре понимает, что аэробус починить невозможно. Волна неумолимо приближается и нужно быстро решать, кто полетит на флаере. Для водителя аэробуса Габы выбор очевиден, для Склярова -тоже:
«- Понимаю. Тут и говорить не о чем, конечно. Пусть Таня садится во флаер и берет с собой столько ребятишек, сколько туда влезет...
- Нет, - сказал Роберт.
- Почему нет? Через два часа они будут в Столице.
- Нет, - повторил Роберт. - Это не спасет ее. Волна будет в Столице через три часа. Там ждет звездолет. Таня должна улететь на нем. Не спорь со мной! - яростно прошептал он. - Возможны только два варианта: либо лечу я с Таней, либо с Таней летишь ты, но тогда ты поклянешься мне всем святым, что Таня улетит в этом звездолете! Выбирай.
- Ты сошел с ума! - сказал Габа. Он медленно поднимался с травы. - Это дети! Опомнись!..
- А те, кто останется здесь, они не дети? Кто выберет троих, которые полетят в Столицу и на Землю? Ты? Иди, выбирай!..
Габа медленно покачал головой.
- Тогда прощай, - сказал Роберт.
Он сделал шаг вперед, но Габа преградил ему дорогу
- Дети! - сказал он почти беззвучно.
Роберт обеими руками схватил его за отвороты куртки и приблизил лицо вплотную к его лицу
- Таня! - сказал он.
Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.
- Она возненавидит тебя, - тихо сказал Габа. Роберт отпустил его и засмеялся.
- Через три часа я тоже умру, - сказал он. - Мне будет все равно» [3, 452].
В итоге Скляров сажает Таню во флаер и улетает. При этом, если выбор Горбовского не выпытает у нас ни малейших сомнений, то выбор Склярова, мягко говоря, представляется неоднозначным. Особенно когда в финале повести мы узнаем, что Таня так и не села в «Тариэль-2», она попросту не смогла этого сделать после того, как осознала сущность поступка Роберта. И, конечно, девушка возненавидела Склярова, хотя тот искренне любил ее и хотел лишь быть уверен в ее безопасности.
Таким образом, перед нами два совершенных выбора. Один принадлежит обыкновенному человеку, уже немолодому звездолетчику, другой - юному физику, непосредственно работающему «на научный прогресс», человеку, которого, казалось бы, совсем случайно сравнивает с роботом его возлюбленная. По моему мнению, в этом и заключается главная мысль повести - научный прогресс со всеми своими неисчислимыми благами не может быть «прав». Машина при всем своем совершенстве в критической ситуации всегда уступит человеку, потому что она в высшей степени эгоцентрична. В «Далекой Радуге» человека олицетворяет, без сомнения, Леонид Горбовский, тогда как символом технического, машинного мира выступает Роберт Скляров. И Скляров ошибается. Он в угоду своим желаниям жертвует несколькими детскими жизнями. Вероятно, подтекст этот ситуации многозначен - здесь и юношеский максимализм, и сила истинных чувств, но в данной работе мы рассматриваем лишь один из аспектов многогранного символизма «Далекой Радуги».
Немаловажной деталью, подтверждающей истинность данной концепции, является тот факт, что рядом с Робертом практически всегда находиться Камилл. Это странное существо мы встречаем впервые в главе, посвященной Склярову Затем молодой физик перемещается в Столицу, Камилл неявно следует за ним. Кто же этот персонаж? В первой главе Стругацкие лишь намекают нам на истинное происхождение этого человека: «...на нем быта белая пластмассовая каска, закрытающая лоб и уши, и, как всегда, лицо его выгражало снисходительную скуку, и ни любопытства, ни смущения не быио в его круглыгх немигающих глазах. Камилл разглядывал счетчик Юнга. Словно в зеркало гляделся» [3, 364-365].
Безусловно, Камилл - не человек. Этот факт становится очевидныгм для всех без исключения после его «гибели» и последующего «возрождения». Затем Горбовский в разговоре с лжештурманами и лжекапитанами вспоминает о «Чертовой Дюжине», тринадцати ученых, которые сращивали себя с машинами. Авантюрист Банин предполагает, что в таком поступке есть рациональное зерно: «Их называют фанатиками, но в них, по-моему, есть что-то притягательное. Избавиться от всех этих слабостей, страстей, вспышек эмоций... Голыш разум плюс неограниченные возможности совершенствования организма. Исследователь, которому не нужны приборы, который сам себе прибор и сам себе транспорт» [3, 416].
С подобным выгсказыгванием трудно не согласиться, но лишь на первый взгляд. Камилл, как оказалось, знал о приближающейся катастрофе. Это становиться ясно из небольшого диалога между ним и Скляровыгм:
«Потом он сказал:
- Роби, вы не знаете, они отправили "Стрелу"?
- Позавчера, - сказал Роберт.
- Позавчера... Это плохо.
- А зачем вам "Стрела", Камилл?
Камилл сказал равнодушно:
- Мне "Стрела" не нужна» [3, 370].
То есть фактически Камилл был уверен в том, что вскоре все население Радуги может исчезнуть, но даже не попытался предупредить людей. Вместе с тем, причина бездействия этого существа заключается совсем не в «отрицательности» его как персонажа, все гораздо сложнее, глубже и трагичнее. Об этом мы узнаем из его заключительного диалога с Леонидом Горбовским:
«- Как дела на том свете? - спросил Горбовский.
- Там темно, - сказал Камилл. Он помолчал. - Сегодня я умирал и воскресал трижды. Каждый раз быио очень больно.
- Трижды, - повторил Горбовский. - Рекорд. - Он посмотрел на Камилла.
- Камилл, скажите мне правду. Я никак не могу понять. Вы человек? Не стесняйтесь. Я уже никому не успею рассказать.
Камилл подумал.
- Не знаю, - сказал он. - Я последний из Чертовой Дюжиныг. Опыгт не удался, Леонид. Вместо состояния «хочешь, но не можешь» состояние «можешь, но не хочешь». Это невыгносимо тоскливо - мочь и не хотеть» [3, 490].
То есть Камилл просто не хотел помочь, хотя, очевидно, мог. Эксперименты с «улучшением» собственного организма посредством различных сверхтехнологичных устройств отняли у него то, что мы привыкли называть человечностью - спектром чувств во главе с сопереживанием и самопожертвованием.
Роберт Скляров (физик, инженер, винтик исследовательской системы) метафорически был ближе к Камиллу, чем другие персонажи повести. Видимо, именно поэтому его выбор не идет ни в какое сравнение с выбором Леонида Горбовского, человека с большой буквы.
Но кроме истории с «Чертовой Дюжиной» в тексте произведения можно встретить еще одно упоминание о некоем неудачном эксперименте ученых:
«-Знаете, это древнее опасение: машина стала умнее человека и подмяла его под себя... Полсотни лет назад в Массачусетсе запустили самое сложное кибернетическое устройство, когда-либо существовавшее. С каким-то там феноменальным быстродействием, необозримой памятью и все такое... И проработала эта машина ровно четыре минуты. Ее выключили, зацементировали все входы и выходы, отвели от нее энергию, заминировали и обнесли колючей проволокой. Самой настоящей ржавой колючей проволокой - хотите верьте, хотите нет.
- А в чем, собственно, дело? - спросил Банин.
- Она начала в е с т и с е б я, - сказал Горбовский.
- Не понимаю.
- И я не понимаю, но ее едва успели выключить.
- А кто-нибудь понимает?
- Я говорил с одним из ее создателей. Он взял меня за плечо, посмотрел мне в глаза и произнес только: Леонид, это было страшно» [3, 415].
Любопытно, что в начале 1960-ых годов (время написания повести «Далекая Радуга») в Массачусетском технологическом университете под руководством Рея Соломонова и Оливера Селфриджа проводились первые в мире эксперименты по созданию полноценного искусственного интеллекта. Кроме того, MIT (Massachusetts Institute of Technology) по сей день является ведущим разработчиком в области AI (artificial intelligence - искусственный интеллект). Было ли братьям Стругацким известно об экспериментах Массачусетского университета? Маловероятно, если учесть идеологию СССР и его взаимоотношения с США. Тем не менее, когда речь заходит о стечении столь неординарных обстоятельств, уповать на случайность по меньшей мере глупо.
Таким образом, одной из тем, поднятых Аркадием и Борисом Стругацкими в их повести «Далекая Радуга», является проблема взаимодействия человека и машины (имеется в виду искусственный интеллект). Причем данная проблема рассматривается в разрезе общенаучного прогресса и связанной с этим прогрессом опасности неконтролируемых научных экспериментов, могущих в одночасье лишить человечество всех его достижений.
По мере развертывания сюжета «Далекой Радуги» писатели знакомят нас с четырьмя вариантами развития человеческих технологий в области AI. Первый вариант - удачное завершение экспериментов с созданием настоящего, полноценного искусственного интеллекта, электронного механизма, способного к самообучению и автономному существованию. Этот вариант представлен рассказом о Массачусетской машине. Как мы видим, в этом направлении литературный гений Стругацких не пророчит нам ничего хорошего.
Второй вариант - физический симбиоз человеческого индивида с высокотехнологичными механизмами. Итог подобного направления Стругацкие демонстрируют нам на примере Камилла, получеловека-полумашины, имеющего неограниченные возможности, но абсолютно отстраненного от людских проблем. Камилл действительно становиться «совершенным» ученым, но он уже не видит смысла ни в своих знаниях, ни в чем-либо еще. Нужно ли нам такое самосовершенствование? Стругацкие твердо говорят - нет.
Третий вариант - неосознанное уподобление человека машине. Этот вариант раскрытия проблемы описан в главах, рассказывающих о Роберте Склярове. Сложно судить о правильности выбора, сделанного Скляровым, однако, если отринуть излишнюю для подобной ситуации чувственность, становиться ясно, что Роберт был в корне не прав. Очевидно, что и машина на его месте поступила бы также: искусственный разум стал бы спасать приоритетную для своей программы цель. В тоже время машина осознавала бы необходимость спасения себя самой, ведь если бы она погибла, то возможности служить людям у нее не было бы. Подобный алгоритм действий соответствует и «Трем законам робототехники», созданным Айзеком Азимовым, с учетом способности механизма к независимому принятию решений (частичное исключение второго закона).
И, наконец, четвертый вариант - свободная человеческая воля. Этот вариант, как не трудно догадаться, показан на примере космолетчика Леонида Горбовского. В повести Горбовский - единственный персонаж, принимающий всецело верное решение. Это вообще единственный человек на всей Радуге, который в условиях надвигающегося катаклизма сумел сохранить трезвый, объективный взгляд на окружающий мир. При этом Леонида вряд ли можно назвать человеком науки, он - скорее потребитель, чем производитель
технологических благ.
Проанализировав все четыре варианта, не сложно сделать вывод о том, что, по мнению Стругацких, люди должны с особой осторожностью относиться к научному прогрессу, особенно - к развитию универсальных автоматизированных механизмов. В противном случае человек рискует погубить себя: он либо окончательно потеряет эмоциональную составляющую своей сущности, либо исчезнет физически в результате глобальной катастрофы, вызванной очередным научным экспериментом. И, по всей видимости, никакие «искусственные интеллекты» не в силах помочь человеку в познании Вселенной и самого себя.
Таким образом, повесть Аркадия и Бориса Стругацких «Далекая Радуга» является в высшей степени пророческим произведением, несущим в своей основе страшное предупреждение грядущим поколениям. Писатели подсказывают нам, что ключи к мирозданию заключаются в нас самих, а не в научном прогрессе, который хоть и является процессом необходимым, все-таки должен быть ограничен фундаментальными морально-этическими нормами.
Кроме того, не будем забывать, что Горбовского можно встретить и в других произведениях Стругацких, события которых хронологически разворачиваются после катастрофы на Радуге. Это говорит о том, что, возможно, все обернулось не так уж трагично и П-волны остановились, не дойдя до Столицы, где сосредоточилось все население планеты. Возможно, физики изобрели новый, более совершенный метод борьбы с необузданной энергией.
При этом стоит отметить, что 23 ноября 1962 года Аркадий Стругацкий в отношении «Далекой Радуги» в своем дневнике написал следующие строки: «...это наша последняя повесть о «далеком» коммунизме, которую мы пишем» [4]. И значительно позже, уже в «Комментариях к пройденному» Борис Стругацкий добавил: «.ведь так (или почти так) оно и получилось: закончив ее, мы в течение долгих последующих лет не возвращались больше в Мир Полудня, - аж до самого 1970-го года. Если, впрочем, не считать «Трудно быть богом» и «Обитаемого острова». Но можно ли считать эти романы произведениями о Светлом Будущем, да и вообще о будущем?» [4].
Получается, что однозначный ответ на вопрос - погибли ли Горбовский - нам не найти, ни в самом произведении, ни в других доступных источниках, включая воспоминания авторов. Зато с нами навсегда остается история далекой Радуги, история людей и машин, история выбора, который в полной мере демонстрирует безусловный примат человеческой сущности над любыми искусственными структурами. И это окончательный вердикт писателей.
This article examines the story fiction writers Arkady and Boris Strugatsky "Remoutt Rainbow" from the point of view of one of the key ideas of this work - the problem of human relations and a cybernetic organism in a futuristic world, formed on the basis of transhumanist concepts. Conducted a comprehensive analysis of consistent key elements , the main characters, the options of their interaction with the environment in normal and extreme conditions. As a result, on the basis of the analysis concludes that, as far as writers feel the need for urgent consideration of the actual identified problem and what methods to resolve it they offer. Key words: human and machine, cybernetics, future, scientific progress, the cybernetic organism
Список литературы
1. Амусин М. Братья Стругацкие. Очерк творчества. Израиль: Бесэдер., 1996. 188 c.
2. Стругацкий А., Стругацкий Б. Куда ж нам плыть? Сборник публицистики. Волгоград: «Людены», 1991 128 с.
3. Стругацкий А., Стругацкий Б. Трудно быть богом. Попытка к бегству. Далекая Радуга. М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2006. 491 c.
4. Стругацкий Б. Комментарии к пройденному. http://www.rusf.ru/abs/books/bns-03.htm
Об авторе
Фролов А.В. - аспирант кафедры русской, зарубежной литературы и журналистики Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, daymonri@yandex.ru
