CC BY
17
УДК 342.72.73
DOI: 10.12737/jrl. 2021.009
Dignitatis Humanae: современные концепции, проблема целостности в философской и правовой экзистенции и использования в конституционализме
И. А. Кравец
Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, Новосибирск, Россия, kravigor@gmail.com, https://orcid.org/0000-0001-5291-7177
Аннотация. В статье анализируются спорные вопросы понимания человеческого достоинства как предмета философской и правовой экзистенции, раскрываются научные взгляды на достоинство человека в современной теории, философии и юриспруденции, природа и сущность достоинства, его полисемический и многоаспектный характер в современной фило-софско-правовой и этической дискуссии; современные теории человеческого достоинства, их влияние на правовой и социальный статус личности, доктрину конституционализма; формы взаимоотношений человеческого достоинства и прав человека в контексте юриспруденции и философии права; оценка философско-этической и юридико-экзистенциальной ценности человеческого достоинства; проблема научного и экзистенциального познания человеческого достоинства как культурного феномена и социальной реальности. Критически оцениваются перспективы трансгуманизма, преобразования и пролиферации человеческого достоинства в современной науке и практике государственной деятельности. Выявляется проблема целостности и эвристической ценности человеческого достоинства в контексте развития идей конституционализма, трансгуманизма и трансгуманитарной юриспруденции.
Цель статьи — раскрыть формы этического, экзистенциального и юридического диалога человеческого достоинства и прав человека; значение достоинства личности как ядра современного конституционализма, его влияние на юридические формы закрепления и обеспечения прав человека; проблему сочетания онтологической целостности человеческого достоинства и множественности форм реализации в социальной реальности, эгалитарной универсальности достоинства и культурного многообразия в современном мире.
Использованы дискурсивный подход и критический рационализм в правовых исследованиях, методы диалектики, юридической герменевтики и правовой инженерии, которые позволяют определять метафилософскую и метаюридическую природу и полисемическое значение человеческого достоинства в современной философии права, в российском и современном конституционализме.
Ключевые слова: dignitatis humanae, человеческое достоинство, права человека, правовая экзистенция, самоуважение, самоценность, генетическое равноправие, трансгуманизм, антропологический конституционализм, господство права, способности, онтологическая неприкосновенность
Благодарности. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-111-50149.
Для цитирования. Кравец И. А. Dignitatis Humanae: современные концепции, проблема целостности в философской и правовой экзистенции и использования в конституционализме // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 1. С. 89—110. DOI: 10.12737/jrl.2021.009
Dignitatis humanae: Modern Theories, the Problem of Integrity for Philosophical and Legal Existence and use by Constitutionalism
I. A. Kravets
Novosibirsk State University, Novosibirsk, Russia, kravigor@gmail.com, https://orcid.org/0000-0001-5291-7177
Abstract. The article discusses the controversial issues of understanding human dignity as a subject of philosophical and legal existence, examines scientific views on human dignity in modern theory, philosophy and jurisprudence, the nature and essence of dignity, its polysemic and multifaceted
nature in modern philosophical, legal and ethical discussion; modern theories of human dignity, their impact on the legal and social individual status, the doctrine of constitutionalism; forms of relationship between human dignity and human rights in the context of jurisprudence and philosophy of law; assessment of the philosophical-ethical and legal-existential value of human dignity; the problem of scientific and existential knowledge of human dignity as a cultural phenomenon and social reality. The paper critically assesses the perspectives of transhumanism, transformation and proliferation of human dignity in modern science and practice of state activity and discusses the problem of integrity and heuristic value of human dignity in the context the development of the ideas of constitutionalism as well as transhumanism and trans-humanitarian jurisprudence.
The purpose of the article is to reveal the forms of ethical, existential and legal dialogue between human dignity and human rights; the importance of the dignity of the individual as the core of modern constitutionalism, its influence on the legal forms of securing and ensuring human rights; the problem of combining the ontological integrity of human dignity and the plurality of forms of realization in social reality, the egalitarian universality of dignity and cultural diversity in the modern world.
The discursive approach and critical rationalism in legal research, the methods of dialectics, legal hermeneutics and legal engineering are used; they allow us to determine the meta-philosophical and meta-legal nature and polysemic significance of human dignity in modern philosophy of law, in Russian and modern constitutionalism.
Keywords: dignitatis humanae, human dignity, human rights, legal existence, self-esteem, self-worth, genetic equality, transhumanism, anthropological constitutionalism, rule of law, capacities, ontological integrity
Acknowledgements. The reported study was funded by RFBR, project No. 19-111-50149.
For citation. Kravets I. A. Dignitatis Humanae: Modern Theories, the Problem of Integrity for Philosophical and Legal Existence and Use by Constitutionalism. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 1, pp. 89—110. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.009
Научное познание человеческого достоинства как правового, культурного феномена и социальной реальности. Свыше 75 лет идея человеческого достоинства, имеющая историю своего развития намного длиннее данного срока, стала преобладать в дискуссиях о правах человека как в моральном, так и в правовом контексте во многом благодаря Международному биллю о правах человека1 и международной юриспруденции прав человека (хотя в международном праве статус достоинства не вполне ясен и юридически определен). В российской юриспруденции отмечается связь достоинства с принципом уважения прав человека в международном праве2.
1 The International Bill of Human Rights Web — United Nations. Human Rights Office of the High Commissioner. URL: https:// www.ohchr.org/Documents/Publications/ Compilationl .1en.pdf.
2 См.: Карташкин В. А. Права человека и принципы международного права в XXI веке: монография. М., 2019. C. 38—49.
В европейском праве прав человека достоинство занимает роль основополагающего принципа европейского конституционализма и базового элемента структуры Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.3 Достоинство — это христианская и светская ценность одновременно; идет этический и правовой диалог между Западом и странами арабского Востока об общем ядре, но разных истоках достоинства (в Коране и Библии)4. В современной юриспруденции прав человека достоинство рассматривается и как основание прав человека, и как оправдание прав человека, и как синоним прав, и как нечто большее, чем просто права, как руководящий принцип, особенно в конституционализме
3 См.: Ковлер А. И. Европейская Конвенция: проблемы толкования и имплемента-ции. М., 2019. С. 59—88.
4 См.: Schroeder D., Bani-Sadr A.-H. Dignity in the 21st Century: Middle East and West. Springer, 2017. P. 89—90.
различных стран, европейском наднациональном и российском конституционализме. По мнению Ю. С. Ба-дальянц, достоинство «превращает человека из объекта воздействия в активного субъекта правового государства, которое дает ему право на самооценку, на "самоопределение" и охраняет его выбор жизненных ценностей»5. Современная парадигма человеческого достоинства существенно отличается от исторических представлений, начиная от Цицерона6, на что указывают исследователи в области этики7 и права8. Проторенная усилиями философов и юристов связь человеческого достоинства с правами человека не лишает достоинство моральной ценности, хотя и преобразует ее.
Мнение о том, что человеческое достоинство есть моральная добродетель, трудно оспоримо; лаконичная формулировка моральной силы достоинства заключается во фразе: «быть добродетельным человеком», и это — «сжатое проявление достоинства»9. В современном понимании достоинства заключен в неразрывной связи и «эгалитарный», и «эгоцентричный ген». Всеобщее признание достоинства — несомненное проявление гуманитарного эгалитаризма на глобальном, региональ-
5 Цит. по: Права человека: энциклопедический словарь / отв. ред. С. С. Алексеев. М., 2016. С. 187.
6 См.: Cicero M. T. De Inventione. URL: http://data.perseus.org/citations/urn: cts:latinLit:phi0474.phi036.perseus-lat1:2.166.
7 См.: Sensen O. Human dignity in historical perspective: The contemporary and traditional paradigms // European Journal of Political Theory. 2011. Vol. 10 (1). P. 71—72.
8 См.: Кравец И. А. Достоинство личности: диалог теории, конституционных норм, международных регуляторов и социальной реальности // Журнал российского права. 2019. № 1. С. 115.
9 См.: Kolnai A. Politics, Values, and
National Socialism. L.; N. Y., 2017. P. 248; Kolnai A. Dignity // Philosophy. 1976. Vol. 51.
No. 197. P. 251—252, 269.
ном и национальном уровнях; в то же время чрезмерное возвеличивание достоинства (особенно в личном, а не в общественном значении) производит впечатление эгоцентричного самодовольства. Примирить эгалитарные и эгоцентричные компоненты достоинства возможно в научном познании, когда интегрируются правовые и философско-моральные, социальные и экзистенциальные аспекты на пути к созданию современной матрицы человеческого достоинства. Значимость моральных преобразований под воздействием человеческого достоинства велика, как и велико количество правовых актов, воспринявших идею достоинства. Прежде всего достоинство не является изобретением современности10; оно имеет как минимум пять источников исторического характера, которые играют важную роль в осмыслении современных теологических, светских, в том числе философско-этических и правовых, концепций достоинства. У. Тэлботт отмечает, что моральные преобразования, которые исторически произошли из-за поворота к правам человека, связаны с идеей человеческого досто-инства11, которая теперь охватывает многие — как старые, так и новые права и свободы. К числу новых прав относятся соматические и репродуктивные права, которые актуализируются благодаря биомедицинским технологиям (в частности, вспомогательным репродуктивным технологиям). Профессор международного права утверждает, что «достоинство человеческой личности» и «человеческое достоинство» — «это фразы, которые стали использоваться как выражение базовой цен-
10 cm.: Bennett G. Technicians of Human Dignity. Bodies, Souls, and the Making of Intrinsic Worth. N. Y., 2016. P. 21.
11 Cm.: Talbott W. J. Human Rights, Human Dignity, and Hypothetical Consent // LutzBachmann M., Nascimento A. (eds.). Human Rights, Human Dignity and Cosmopolitan Ideals. L.; N. Y., 2016. P. 25—44.
ности, принятой в широком смысле всеми народами»12.
На современное значение "Dignitatis Humanae" оказали влияние (которое продолжается): 1) антично-римское наследие, сердцевиной которого следует признавать взгляды Цицерона на понятие "dignitas", имевшие скорее аристократический характер, так как должности и происхождение лица несли с собой достоинство13; 2) библейская концепция мужчины и женщины (как созданных по образу Бога), повлиявшая на теологический (христианский) подход к пониманию достоинства14; 3) гуманистическое (с опорой на образ Бога) понимание достоинства человеческой природы в эпоху Возрождения («Речь о достоинстве человека» Дж. Пико делла Мирандола)15; 4) кантовское понимание достоинства ("Würde"), которое исключает равноценный обмен, так как его невозможно заменить чем-то, имеющим равноценную стоимость16; 5) правовые акты после Второй мировой войны, которые могут быть разделены на две влиятельные группы: а) международные правовые акты, в частности: Устав ООН (преамбула); Всеобщая декларация прав человека 1948 г. (преамбула, ст. 1); Международные пакты о гражданских и политических правах и об экономических, социаль-
12 Schachter O. Human Dignity as a Normative Concept // American Journal of International Law. 1983. Vol. 77. Iss. 4. P. 848.
13 См.: Cicero M. T. Op. cit.
14 См.: Lustig A. The Image of God and Human Dignity: A Complex Conversation // Christian Bioethics. 2017. Vol. 23. Iss. 3. P. 317.
15 См.: Пико делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека // История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли: в 5 т. Т. 1 / отв. ред. М. Ф. Овсянников. М., 1962. С. 506—514.
16 См.: Stoecker R. Three Crucial Turns on
the Road to an Adequate Understanding of Human Dignity // Kaufmann P. et al. (eds.). Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011. P. 8.
ных и культурных правах 1966 г. (согласно преамбуле «эти права вытекают из присущего человеческой личности достоинства»); Декларация тысячелетия ООН 2000 г. (провозгласила глобальную значимость человеческого достоинства и ответственность глав государств и правительств); Всеобщая декларация о геноме человека и правах человека 1997 г. (заложила универсальные правовые основы достоинства как основания для генетического равноправия) и др.; б) конституционные акты (особенно Основной закон ФРГ (Grundgesetz) 1949 г., Конституция РФ 1993 г. (ч. 1 ст. 21)). До начала Второй мировой войны о достоинстве в разных контекстах упоминали пять конституций (Мексики 1917 г. (ст. 3), Веймарской Германии 1919 г. (ст. 151), Финляндии 1919 г., Ирландии 1937 г. (преамбула), Кубы 1940 г. (ст. 20)). Под влиянием Устава ООН 1945 г. и Международного билля о правах человека, сердцевиной которого является Всеобщая декларация прав человека 1948 г., произошла и продолжается в настоящее время конституционная пролиферация различных форм человеческого достоинства17. Значительно увеличилось количество демократических государств, которые уже в новом тысячелетии признают
17 В статье используются термины «конституционная пролиферация» и «юридическая пролиферация» для обозначения факта множественности правовых актов, их буквального «размножения» со второй половины XX в. на внутригосударственном и международно-правовом уровнях. Это определенная правовая метафора, имеющая важный смысл. Данный процесс продолжается в наши дни, поэтому естественно-научный термин «пролиферация» (от лат. proles, отпрыск, потомство и fero, несу — процесс размножения клеток) может иметь специальное правовое значение с позитивным значением: увеличением числа правовых актов под влиянием все возрастающего распространения человеческого достоинства и форм его закрепления в правовых актах.
«принцип человеческого достоинства» в качестве «основополагающего принципа своего конституционного строя»18. С 1945 г. количество конституционных актов стало возрастать и в 2012 г. исследователи отмечали, что 162 государства закрепляли термин «достоинство» в своих конституциях (84% суверенных государств, которые являлись членами ООН)19.
«Человек достойный» (Homo Dignus) как предмет научного анализа занимает дискуссионное и в то же время центральное (хотя и оспариваемое) место в философском и правовом дискурсе, в современных дебатах о правах человека, конституционализме, биоэтике и трансгуманизме20. Как признает профессор и судья Л. Р. Баррозо (Университет Рио-де-Жанейро), «человеческое достоинство стало вездесущей идеей в современном праве»21. Со второй половины XX в. и в начале нового тысячелетия происходит юридическая пролиферация человеческого достоинства; в буквальном смысле «размножение» правовых актов на глобальном, наднациональном и внутригосударственном уровнях, которые содержат ясные положения о человеческом достоинстве. Несмо-
18 Sourlas P. Human Dignity and the Constitution // Jurisprudence. 2016. Vol. 7 (1). P. 31.
19 См.: Shulztiner D, Carmi G. E. Human Dignity in National Constitutions: Functions, Promises and Dangers // American Journal of Comparative Law. 2014. Vol. 62. Iss. 2. P. 461.
20 См.: Bennett G. Op. cit. P. 1—2; Bird C. Dignity as a Moral Concept // Social Philosophy & Policy. 2013. Vol. 30. Iss. 1—2. P. 150; Kateb G. Human Dignity. Cambridge, 2011. P. 1—27; Кравец И. A. Homo Dignus в философском и правовом дискурсе: человеческое достоинство и философия конституционализма // Вопросы философии. 2020. № 2. С. 26.
21 Barroso L. R. Here, There, and Every-
where: Human Dignity in Contemporary Law and in the Transnational Discourse // Boston College International and Comparative Law
Review. 2012. Vol. 35. Iss. 2. P. 331.
тря на всеобщее признание, человеческое достоинство обладает пока еще непревзойденным эвристическим потенциалом. В познании такого явления, как человеческое достоинство, ученый сталкивается с эпистемологической проблемой, вызванной поиском и формулировкой определения достоинства.
В поисках определения человеческого достоинства не удается адекватно применить подход, характерный для определения понятий. Не только в юридическом языке определения per genus proximum et differentiam specificam вызывают у исследователей серьезные сомнения. Определения подобного рода вряд ли применимы и для раскрытия концепта «человеческое достоинство», или «достоинство человека». Несмотря на свою грамматическую композицию, человеческое достоинство не является таким же понятием, как «человеческие волосы»22. Такое понятие, как достоинство, не работает в рамках логики различения ссылкой на род, которому принадлежит термин, а затем на разницу, которая дает его вид и таким образом определяет его местонахождение в пределах рода ("per genus et differentiam"). Неясность определения как грамматической конструкции порождает множественность смыслов, которые объясняются различными концепциями достоинства. При этом правовые нормы в отношении человеческого достоинства, или достоинства личности, не формулируют легальных определений; в данном вопросе «работают» созданные юристами доктринальные подходы, а также правовые позиции судов (в частности, Конституционного Суда РФ). Определение достоинства сформулировать весьма сложно со ссылкой на род, к которому тяготеет термин, а потом на производимую разницу от принадлежности к виду. Однако бу-
22 cm.: Visker R. The Inhuman Core of Human Dignity: Levinas and Beyond // Levinas Studies. 2014. Vol. 9. P. 3.
дут ли достоверными на этом основании обобщающие выводы, что факт отклонения подобных определений «от практики употребления выражений в естественном языке» с неизбежностью «приводит к превратному пониманию юридической практики»?23. Представляется, что такое суждение оправданно только логически и скорее всего свидетельствует о незнании того, как «работают» правовые концепты (особенно легальные) в юридической практике. Важным является признание «открытой текстуры» правовых понятий и понимание контекста употребления. Употребление правовых понятий может существенно отличаться в юридической практике в зависимости еще и от того, какие это понятия: доктри-нальные или легальные, что авторами статьи совершенно не учитывается. Парадокс человеческого достоинства заключается в следующем: ни один международный правовой акт, конституция или закон не смогут дать определение достоинства, опираясь на логическую возможность перечисления наиболее важных признаков определяемого термина. Именно поэтому столь велика разница между философскими концепциями человеческого достоинства (их объясняющей концептуальной роли) и юридическими концепциями (юридико-прикладного характера), так как последние возникают, хотя и не всегда, но в значительных случаях, вследствие необходимости оперировать правовыми категориями в различных сегментах юридической практики взамен отсутствующего легального определения достоинства. Юридические концепции достоинства в ходе их применения в юридической практике позволяют индивидуализировать взаимосвязь между достоинством и правами человека, между достоинством и
23 Оглезнев В. В., Суровцев В. А. Определение per genus proximum et differentiam specificam и юридический язык // ЕХОЛ. 2015. Vol. 9. No. 2. P. 239.
ограничениями прав, конкретизируются юридические средства защиты и обеспечения достоинства, выявляются полномочия и ответственность органов, других лиц. Следовательно, наличие «открытой текстуры» (выражение Г. Харта) не объясняет особенность оперирования правовыми понятиями, скорее это грамматическая и семантическая предпосылка для узнавания и разграничения доктринальных и легальных правовых понятий. Помимо этого, знание имеющихся доктринальных правовых понятий не освобождает от обязанности знать легальные правовые понятия в определенной сфере правового регулирования. Комбинация тех и других и их различение — необходимая важная часть в механизме правового регулирования, в индивидуализации правовых средств защиты. В ряде случаев доктриналь-ные определения становятся частью правовых позиций судебных органов, внедряются в судебно-практическую ткань и приобретают юридический вес, даже если не соответствуют требованиям формальной логики в полной мере. Они могут не подпадать под определения per genus proximum et differentiam specificam.
Современная этика, опирающаяся на историческую экстраполяцию и взгляды античных авторов (таких как Цицерон) или философов (таких как Гоббс), продолжает линию римского dignitas. В концепции антично-римского dignitas заключены неравенство и привилегии, должностное положение и авторитет, высокий статус персоны и иммунитеты или исключения. Отмечая эту специфику концепции dignitas, Э. Дейли пишет, что она подтверждала «социальное расслоение, сохраняя преимущества достоинства для немногих привилегированных»24. Иммунитеты или исключения, предусмотренные нормами права для немногих, приводили
24 Daly E. Dignity Rights: Courts, Constitutions, and the Worth of the Human Person. Philadelphia, 2012. P. 11.
к парадоксальному с точки зрения права (как универсального регулятора равенства и его юридического гаранта), но вполне распространенному явлению: достоинство означало для немногих «быть вне закона или выше закона». Именно в этом неэгалитарном смысле достоинство олицетворяло и выражало статус привилегий или ранжирование людей в зависимости от происхождения, должности, принадлежности к «дворянскому роду», королевской семье и др. В современных демократических государствах право и публичная этика, подкрепленная судебными решениями, стремятся реализовать универсальное и эгалитарное понимание человеческого достоинства. В работе «Этика аутентичности» Ч. Тэйлор утверждает, что именно эгалитарная концепция достоинства является «единственной, совместимой с демократическим обществом, и было неизбежно, что старая концепция чести была изолирована»25.
Научное знание, сотворенное профессионально подготовленными учеными, отличается от практических сфер и бытовых ниш циркулирования человеческого знания в его важном социальном значении как передаваемый и в то же время обновляемый «житейской мудростью» опыт. Научное знание призвано культивировать профессиональные стремления ученых к поиску и достижению (возможно, только относительной) истины. Позиция М. Ве-бера о науке как призвании и профессии оживлена современными проблемами значительного сокращения мотивации научной деятельности, основанной на призвании в условиях разрастания социальных, политических спекуляций и карьерного «научного делопроизводства»26. Как отмечает Б. И. Пружи-
25 Taylor Ch. The Ethics of Authenticity. Cambridge; L., 2003. P. 46.
26 См.: Вебер М. Наука как призвание и
профессия // Вебер М. Избранные произ-
ведения. Пер. с нем. М., 1990. C. 707—735.
нин, осмысливая феномен «ухода» мотивации признания, М. Вебер отчетливо понял, что «в разрыв между этими двумя характеристиками научной деятельности, между призванием и профессией "проваливается" культурный смысл науки»27. Культурный смысл науки различается в сферах применения научных знаний, и его повышенный коэффициент особенно значим в гуманитарных областях, общественных науках, где человек-ученый формирует парадигмы мышления для сфер человеческой деятельности с высоким уровнем вовлеченности этических ценностей и правовых интересов. Научное познание человеческого достоинства как раз относится к такой гуманитарной сфере, которая охватывает разнообразные проблемы бытия человека и тенденции, связанные с развитием человеческого капитала и процветанием человека. Современность отличается тремя важными тенденциями: 1) широким признанием человеческого достоинства в современных конституциях, международных и внутригосударственных юридических актах по правам человека (публично-правовой пролиферацией достоинства); 2) отсутствием всеобщего консенсуса относительно природы, понятия, содержания и форм реализации человеческого достоинства и, как следствие, проблемой формирования и достижения перекрывающегося консенсуса ("overlapping consensus") (Дж. Ролз); 3) притязанием человеческого достоинства на роль общечеловеческой ценности в условиях культурного многообразия и правового плюрализма; благодаря множественности юридических форм закрепления достоинства оно постепенно становится всемирным достоянием человечества. Расширяется количество различных концепций достоинства в юридических,
27 Пружинин Б. И. Наука как профессия и как феномен культуры // Вопросы философии. 2019. № 8. С. 5—9.
медицинских, биоэтических дискуссиях, что свидетельствует не только о нормативной (публично-правовой), но и концептуальной пролиферации человеческого достоинства; в философской литературе наряду с пониманием моральной ценности достоинства утверждается взгляд на экзистенциальную ценность в условиях постмодернизма.
Язык «человеческого достоинства» постепенно возвышается в дискуссиях XXI в. над кругом значительного числа гуманитарных проблем. Как считает американский исследователь, различные концепции достоинства отражают различные основополагающие концепции индивидуальных прав в рамках сообщества. Такие различия не сводятся «к философским или семантическим разногласиям» — различные концепции достоинства имеют важные практические последствия для понимания и рассмотрения прав28. Различные концепции достоинства имеют важную основу — различие разделяемых политических, правовых и социальных ценностей. Из разных религиозных истоков, из многообразного философского наследия, из многообразия культур и практик в современном мире вырастают концепции человеческого достоинства.
Следовательно, из концепций прав человека в условиях правового, политического и культурного плюрализма проистекают различия в понимании достоинства личности; в такой же степени разные практики выражения, сохранения и транспонирования достоинства в поколениях человечества с культурными различиями продуцируют представления о значимых областях и видах прав человека. Права человека и человеческое достоинство не антагонисты, а друзья в вопросах взаимодействия и взаимного признания.
28 cm.: Rao N. Three Concepts of Dignity in Constitutional Law // Notre Dame Law Review. 2011. Vol. 86 (1). P. 186.
Во-первых, в постмодернистском мире, который начинает осмысливаться в терминах «мета-модерн» (применительно к праву)29, «постпостмодерн», понимание человеческого достоинства не уходит на периферию научного и философского мышления, оно сопричастно глубокому осознанию трагедии человеческой личности, достоинство которой является «основной идеей современности». Как пишет Дж. Кейтеб, основная идея человеческого достоинства заключается в том, что на Земле человечество является величайшим типом существ — или тем, что мы называем видами. Это происходит потому, что, с одной стороны, мы научились видеть человечество как один вид в животном мире, который состоит из многих других видов наряду со своим собственным видом. С другой стороны, каждый член данного вида заслуживает того, чтобы с ним обращались в соответствии с высокой ценностью вида в целом30.
Во-вторых, несмотря на имеющиеся разногласия в среде ученых (юристов, политологов, футурологов и иных), существует разделяемое историческое мнение, что после 1945 г. смысл и содержание человеческого достоинства, его использование в различных дебатах и правовой политике существенно изменилось. Такое изменение, затронувшее многие области человеческой деятельности, говорит о появлении новой парадигмы достоинства личности, которое стало настолько влиятельным и неумолимо распространяющимся в различных правовых и культурных средах, что взаимосвязанные понятия из области этики (такие, например, как честь) остались далеко в стороне, хотя и не были забыты и по-прежнему используются в юридических актах (преимущественно
29 См.: Зорькин В. Право метамодерна: постановка проблемы. URL: http://www. ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem. aspx?ParamId=86.
30 См.: Kateb G. Op. cit. P. 3—4.
цивилистического толка), гражданско-правовых отношениях и этических теориях.
В-третьих, человеческое достоинство благодаря всеобщей значимости и притязанию на человеческую ценность универсального характера в многообразном и культурно дифференцированном мире стало предметом публично-правовой пролиферации и постепенного освоения различными правовыми культурами, разнообразными географическими регионами современного мира. Достоинство не только захватывает воображение, но и становится экзистенциальной, правовой и культурной матрицей современного человечества, которое стремится не только к счастью и процветанию, но и к искоренению зла, несправедливости и военных конфликтов, апеллируя к тому общему, что объединяет человечество в мирной и многообразной жизни.
Насколько «праздным» является концепт «человеческое достоинство» для философии права и конституционализма? Включенность человеческого достоинства в большой спектр дискуссий о правах человека заставляет отдельных исследователей признавать за внешней артикуляцией категории внутреннюю ценность личности, гарантирующую «любому субъекту базовый пакет прав и свобод»31. Однако можно ли хоть как-то обосновать, что базовый пакет прав и свобод для человека проистекает из его достоинства (и почему только базовый)? И в какой степени именно достоинство гарантирует такой базовый пакет? Очевидно, что без государственной политики, поддерживающей юридические формы обеспечения и реализации человеческого достоинства, а также судебной, административной практики невозможно гарантировать и базовый пакет (как и расширенный каталог прав и сво-
31 Тетёркин А. А. Как сегодня должно пониматься уважение к достоинству человека? // Вопросы философии. 2020. № 2. С. 39.
бод), и достоинство человека. Вне государственно-правовых, судеб-но-процессуальных и иных юридических средств защиты человеческое достоинство может быть только предметом или философских спекуляций, или действия моральных прав на достоинство и морального осуждения за их нарушение.
Достоинство активно не только участвует в этических дискуссиях, но и формирует современные контуры правозащитного дискурса, в том числе в рамках «глобального диалога по правам человека в начале XXI века»32 благодаря закреплению в универсальных международных правовых актах и использованию в международной правовой политике в качестве универсальной основы для идентификации нарушений прав человека, для продвижения на внутригосударственный уровень и прежде всего в конституционное законодательство различных стран. Достоинство как правовая категория становится неотъемлемым элементом современного конституционализма (отечественного, наднационального и глобального). Правовая и философская концептуализация человеческого достоинства совершается вокруг теории и практики прав человека как в связи с реальными нарушениями прав и свобод, так и в контексте неправомерных или необоснованных ограничений прав и свобод, которые в доктрине и практике конституционализма рассматриваются как непропорциональное государственное воздействие или принуждение. Она несет бремя существенных проблем в качестве центральной для современной архитектуры прав челове-ка33. Во всех ли случаях, когда фигурирует категория «достоинство»,
32 Quataert J. Advocating Dignity: Human Rights Mobilizations in Global Politics. Philadelphia, 2011. P. 298.
33 Cm.: Mahlmann M. Human Dignity and
Autonomy in Modern Constitutional Orders //
Rosenfeld M., Sajo A. (eds). The Oxford
речь идет о нарушениях или умалениях именно этого человеческого качества? Ведь нельзя думать, что человеческое достоинство, это «невидимое» человеческому глазу качество личности, может быть ограничено? Без понимания внутренней и внешней стороны человеческого достоинства, без ясного осознания границ концептуального видения сложно обнаружить ту грань, где возникает нарушение достоинства личности или посягательство на его целостность. Индуктивная стратегия для развития концепта человеческого достоинства не может быть полноценной и служить поддержанию целостности достоинства34.
К. Дюпре заявляет, «если двадцатый век ознаменовался некоторым концом истории и прав человека, двадцать первый век определенно представляется веком человеческого достоинства»; эта концепция стала повсеместной и привлекает значительное внимание ученых в ряде дисциплин35. Ощущается явная научная полифония и многовекторный характер использования человеческого достоинства. Наиболее крайние научные направления, находясь на полюсах утилитарного подхода, выражают опасения и глубокие сомнения в адекватности не столько концепта «человеческое достоинство», сколько производимых из него теорий, объясняющих различные возможности использования данного понятия в контексте разнообразной деятельности человека. Хотя скептики оправданно сомневаются, что человеческое достоинство можно «считать постоянным, измеримым или колеблющимся понятием в со-
Handbook of Comparative Constitutional Law. Oxford, 2012. P. 371—373.
34 Cm.: Düwell M. Human Dignity and Human Rights // Kaufmann P. et al. (eds.) Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011. P. 216—218.
35 Cm.: Dupré C. The Age of Dignity: Human Rights and Constitutionalism in Europe. L., 2016. P. 1—3.
ответствии с различными историческими периодами и различными культурами»36, в области права данная категория расширяет свой предмет и сферу использования.
Человеческое достоинство становится не только центром гравитации для прав человека в различных сферах и для удовлетворения разных интересов и потребностей, но и экзистенциальным и гуманитарным основанием для антропологического конституционализма. Человеческое достоинство относится к тем современным концепциям, которые имеют и широкий научный и общественный резонанс, и обширный тематический диапазон для оспаривания и критической оценки. Критическое осмысление создает эффект расширяющегося поля гравитации человеческого достоинства. Одни авторы утверждают, что философская двусмысленность человеческого достоинства делает ее в конечном счете бесполезной частью морального лексикона37. Другие, включаясь в дискуссию об универсальности человеческого достоинства, утверждают, что если достоинство — это просто «бессмысленная концепция», то такой подход ставит под сомнение идею «универсальных прав человека и утверждение космополитизма о том, что все люди образуют единую моральную общность». Предлагается широкий диапазон «компонентных измерений человеческого достоинства». Эта модель подразумевает человеческое достоинство в терминах четырех «компонентных измерений — экзистенциального, поведенческого, когнитивно-эмоционального и социального»38.
36 Mägureanu A. F. The Human Dignity between Means and Purpose // Contemporary Readings in Law & Social Justice. 2019. Vol. 9. No. 2. P. 470.
37 Cm.: Macklin R. Dignity is a useless concept // British Medical Journal. 2003. Vol. 32(7). P. 1419—1420.
38 Kirchhoff er D. G. Questioning Human Dignity: The Dimensions of Dignity Model as a Bridge Between Cosmopolitanism and the
Третьи считают, что право и права человека позволяют преодолевать многозначность человеческого достоинства, и в качестве центрального аргумента выдвигают тезис о том, что «человеческое достоинство проистекает из способности индивида к самоисследованию, определяемому набором выразительных способностей, которыми обладает индивид»39. Четвертые обращают внимание на уязвимость человеческой природы и важной роли достоинства в связи с этой уязвимостью. Как утверждают А. Масферрер и Э. Гарсия-Санчес в работе «Уязвимость и человеческое достоинство в эпоху прав», «правовые системы должны быть нацелены на обеспечение уважения основных прав людей не потому, что они умны или особенно опытны или талантливы, а просто из-за их человеческого состояния или, другими словами, из-за их естественного достоинства». Уязвимость человеческой природы универсальна; однако одни люди могут быть уязвимы значительно больше других. «Если законы не признают и не уважают естественное достоинство всех людей в равных условиях», достоинство будет серьезно повреждено, особенно у наиболее уязвимых людей. Существует в этом случае значительная опасность того, что «законы, государства и международные организации будут делегитимизированы, а общества разрушатся», утверждают испанские ученые40. Немало исследователей акцентируют внимание на ценностном подходе к че-
Particular // Talivaldis Ozolins J. (ed.); Religion and Culture in Dialogue. East and West Perspectives. Springer, 2016. P. 167, 177—178.
39 McManus M. A critical legal conception of human dignity // Journal of Human Rights. 2019. Vol. 18 (1). P. 57.
40 Cm.: Masferrer A., García-Sánchez E.
Vulnerability and Human Dignity in the Age
of Rights // Masferrer A, García-Sánchez E.
(eds.). Human Dignity of the Vulnerable in the Age of Rights. Interdisciplinary Perspectives.
Springer, 2016. P. 1.
ловеческому достоинству в контексте развития прав человека, норм международного публичного права, современного конституционализма. «Человеческое достоинство, — как утверждает А. Пин, — постепенно стало основной ценностью современного конституционализма»41. Можно сказать, что после 1948 г. пролиферация человеческого достоинства происходит в коммуникативном и дискурсивном ключе, когда дискуссии и обсуждение становятся важным компонентом прояснения «темных» или «маргинальных» сторон этого свойства человеческой личности для тех, кто его признает, и для тех, кто в нем скептически сомневается. Будущее человеческого достоинства связывается с развитием правовых основ генетического равноправия, с сохранением и возможной трансформацией человеческого достоинства под влиянием трансгуманизма, этики человеческого улучшения, технологических инноваций и перспектив формирования трансгуманитарного права42.
Целостность достоинства взаимодействует с различными версиями неделимости прав человека как в контексте международно-правового регулирования и признания, так и в качестве конституционно значимой ценности. Неделимость прав человека в международно-правовой доктрине не является безусловной, хотя ее признают многие исследователи Международного билля о правах человека, а отдельные сторонники доктрины неделимости признают ее
41 Pin A. Balancing Dignity, Equality and Religious Freedom: A Transnational Topic // Ecclesiastical Law Journal. 2017. Vol. 19 (3). P. 292.
42 Cm.: Bostrom N. Dignity and Enhancement // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. P. 173; Iuga I. Transhumanism Between Human Enhancement and Technological Innovation // Symposion. 2016. Vol. 3 (1). P. 79— 88; Kirchhoff er D. G. Human Dignity and Human Enhancement: A Multidimensional Approach // Bioethics. 2017. Vol. 31 (5). P. 375.
значимость для будущего развития43. Сторонникам неделимости прав человека (как они содержатся в Международном билле о правах человека), которые отстаивают стремление повысить эффективность обеспечения не только гражданских и политических, но и социальных, экономических и культурных прав и свобод, противостоят скептики сохраняющейся значимости универсальных гуманистических норм (о правах человека). По мнению скептиков, универсальные гуманистические нормы когда-то служили очень специфической исторической цели, а именно они стремились «вдохновлять чувство светского сакрального среди новых средних классов быстро модернизирующейся Европы». Эта светская религиозность усиливала и расширяла социальный порядок, созданный и идеализированный европейцами XIX в. По мнению исследователей, эта историческая цель не только перестала существовать, но и институты, которые были созданы для ее осуществления, теперь функционируют как самосохраняющиеся глобальные структуры прерывающейся власти, маскирующие отсутствие демократической власти и систематическую неэффективность44. На наш взгляд, возможна модификация как внутригосударственных, так и международных институтов в контексте более дифференцирующей «работы» по обеспечению достоинства на различных этапах жизни человека в современном обществе и государстве (достоинства эмбриона, достоинства детства, отрочества, юности, зрелости и старости).
Теоретические основы человеческого достоинства для конституционализма и юриспруденции прав человека. Наиболее важными философско-правовыми основами человеческого достоинства для со-
43 cm.: Whelan D. J. Indivisible Human Rights: A History. Philadelphia, 2010. P. 207.
44 Cm.: Hopgood S. The Endtimes of Human Rights. Ithaca, 2015. P. 1—2.
временного конституционализма и юриспруденции прав человека выступают четыре концепции: 1) человеческое достоинство как дар и наследие45; 2) достоинство как социальная честь и социальное достижение (с меритократическими чертами)46; 3) достоинство как способности, для реализации которых должны существовать (а с правовой точки зрения гарантироваться) гуманные условия человеческой жизни47; 4) достоинство как источник для развертывания потенциала отдельного человека и человечества в целом, в том числе генетически заложенный потенциал48. Четыре концепции способны сформировать интегративную матрицу человеческого достоинства для философского обоснования и для обоснования юридических концепций достоинства личности в конституционном праве и конституционализме, международной юриспруденции прав человека.
Современный конституционализм в сотрудничестве с доктриной и юриспруденцией прав человека основывается на четырех базовых концептуальных взглядах на человеческое достоинство.
1. Можно ли относиться к достоинству как к дару или человеческому наследию? Достоинство как дар и наследие имеет наиболее широкий круг приверженцев.
45 Cm.: Lee P., George R. P. The nature and basis of human dignity // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. P. 409—433.
46 Cm.: Habermas J. The Concept of Human Dignity and the Realistic Utopia of Human Rights // Metaphilosophy. 2010. Vol. 41 (4). P. 472.
47 Cm.: Nussbaum M. Human Dignity and Political Entitlements // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. P. 351—380.
48 Cm.: Fukuyama F. Our posthuman future: consequences of the biotechnology revolution. N. Y., 2002. P. 171.
К тому же данная концепция трансформируется под влиянием идей трансгуманизма и улучшения человеческой природы. Она выстраивает свое обоснование, опираясь не только на теологические, христианские корни, но и на генетику, генетическое равноправие людей. Данная доктрина очень близка всему христианскому миру, но особенно западному христианству, так как питается источниками теологического и гуманистического характера одновременно. Теологические и метафизические концепции достоинства сходятся в том, что человек в силу факта принадлежности к человеческому роду обладает этим качеством, делающим его таким особенным в сравнении с представителями других видов на Земле. Как утверждают сторонники данного подхода П. Ли и Р. П. Джордж, все люди, независимо от возраста, размера, стадии своего развития или немедленно реализуемых способностей, имеют «одинаковое фундаментальное достоинство»49. Врожденный характер человеческого достоинства поддерживается представителями естественных прав и естественного права (Т. Пейн, Дж. Финнис). Человек обладает достоинством с самого начала человеческой жизни, и этот дар уже заложен в человеческом эмбрионе, который, однако, может и не проявиться, если зародыш не родится. Поэтому охрана человеческого эмбриона с правовой точки зрения необходима; право и государство обеспечивают медицинское и правовое сопровождение эмбриона, пока он не появится на свет. Основная проблема достоинства как дара именно в том, что остается нерешенным вопрос, как нужно подходить к классификации периодов жизни человека (детство, юность, зрелость, старость). Если мы придерживаемся последовательно концепции дара, то должны отвергать всякую возможность дифферен-
49 Lee Е, George R. P. Ор. сН. Р. 409.
циации достоинства и средств его обеспечения в различные периоды жизни человека. Однако с конституционно-правовой и экзистенциальной точек зрения наше отношение к эмбриону, очевидно, не может быть таким же, как отношение к ребенку, пожилому человеку или лицу, впавшему в деменцию. Достоинство человека на разных этапах его жизни требует различных конституционных, правовых и государственных гарантий реализации, которые необходимо учитывать и отражать в законодательстве, судебной и иной практике.
Таким образом, достоинство «как своего рода дар или приданое — естественный дар, на который может рассчитывать даже человеческий эмбрион», не есть вещь в себе, которая лежит в человеке мертвым грузом. Человеческое достоинство — это дар, который требует постоянного и всемерного развития через способности и возможности человека, которые, в свою очередь, питаются жизненными условиями. Конституционное право может оперировать концепцией «достоинство как дар» в том смысле, что правомочия индивида и его правоспособность возникают с момента рождения и развитие этого дара зависит от тех условий, которые предоставляются ребенку его родителями, учебными и иными учреждениями для саморазвития и самореализации. В этом целевое предназначение концепции достоинства как дара. Ядро достоинства как дара уже присутствует в человеческом эмбрионе: хотя эмбрион не может «самоуважать» себя или требовать этого от других своими деяниями, в отношении него исполнима другая сторона достоинства, а именно уважение к человеческому эмбриону со стороны других живущих лиц, государства и общества. Могут быть представлены различные аргументы в пользу достоинства как дара и наследия: теологический, метафизический, антропологический или биологический. Все они «работают» в со-
гласии с основной мыслью, что каждый человек обладает достоинством с самого начала и в силу бытия в качестве человека. Исследователи могут неодинаково определять момент «самого начала», но следует учитывать, что человеческий эмбрион уже одарен ядром достоинства.
2. В какой степени достоинство является социальным достижением и социальной честью? Достоинство как достижение имеет мери-тократические черты; иначе говоря, меритократическая концепция достоинства включает индикаторы социальных достижений. В этом случае достоинство выступает определенным образом понятой «социальной чести» (как утверждает Ю. Хабермас)50, которая имеет важный статус, полагающийся за определенные заслуги. Правовая и экзистенциальная опасность такого подхода заключается в стремлении сохранить как имманентную ценность общественного признания достоинства через достижения, появляющиеся в результате многоплановой человеческой деятельности. Достоинство как достижение отсылает нас к иерархическим обществам и римскому понятию "digшtas"; заслуги и должности определяли высокий статус лица и признание их государством. Достоинство в этом смысле все еще остается внешним социальным выражением чести; и в истории философской мысли часто смешивались или разводились эти понятия (честь и достоинство), но, что важнее всего, они были двумя сторонами одной и той же медали: внутренним (честь) и внешним (достоинство) выражением социального, родового, сословного признания человеческих достижений (или по праву крови, или по праву своих способностей). С точки зрения конституционных прав достоинство как достижение приводит нас к пониманию значительной дифференциации конституционного и правового статуса
50 См.: Habermas J. Ор. сИ. Р. 472.
различных групп индивидов, нередко к установлению на конституционном и законодательном уровнях специфики статуса отдельных категорий лиц (судей, президентов, других публичных должностных лиц с особой охраной достоинства).
3. Может ли достоинство быть источником для человеческих способностей? Доктрина достоинства как способностей (представлена в работах М. Нуссбаум) стремится раскрыть взаимосвязь между правами человека, способностями конкретного индивида и условиями их реализации. У данного подхода есть два направления понимания достоинства. Одно направление отражает представление о том, что каждый человек обладает различными способностями от природы в силу своих знаний, умений и навыков (к тому же физические или умственные недостатки в различные периоды жизни человека могут препятствовать полноценному развертыванию достоинства как способностей). Поэтому не все люди, а только люди с особыми свойствами или способностями могут иметь достоинство. Очевидно, такой подход должен исходить из признания за человеком права на развитие своих способностей и, следовательно, на развитие в полной мере своего достоинства, если признавать изначальную неполноту способностей у зародыша или ребенка. Другой подход основан на эгалитарном универсализме достоинства; современный конституционализм тяготеет к данному подходу и требует, чтобы конституционные и государственно-правовые гарантии обеспечения достоинства и условий жизни лица были тем интенсивнее, чем в большей степени лицо нуждается в них из-за физических, социальных или ментальных особенностей (способности инвалида, лица, страдающего демен-цией, требуют большей заботы и более внимательного гарантирования).
4. Существует ли матрица человеческого достоинства как ис-
точник для развертывания потенциала отдельного человека и человечества в целом? Достоинство как потенциал имеет серьезную проблему (она связана как со способностями человека, так и с его генетическим даром): если мы представляем достоинство как некую матрицу человеческих качеств, способностей и возможностей, только в потенциале заложенных в человека, право и права человека должны иметь серьезную дифференциацию и различного рода гарантии, а это усиливает эффект гарантирующего расслоения эгалитарного универсализма достоинства. Генетически в зародыше человека уже заложена способность к развитию достоинства и развертыванию потенциала в полном смысле этого слова (позиция Ф. Фукуямы). Ф. Фукуяма считает, что «каждый член человеческого рода обладает генетическим даром, который позволяет ему или ей стать целым человеком, даром, который отличает человека по существу от других типов существ»51. Вторая ситуация, когда человек в силу природных особенностей, обладая качествами развивающейся личности, в полной мере не может реализовать свой генетически обусловленный потенциал. Достоинство как потенциал предполагает исходной точкой утверждение, что каждый человек уже в силу факта рождения участвует в реализации человеческого достоинства. При этом, очевидно, что в достоинстве заключен как «индивидуальный потенциал» отдельного человека, так и «потенциал человеческого рода». Проблема для юриспруденции и судебной практики заключается в том, что потенциал (как реализованный, так и нереализованный) невозможно оценить в правовых терминах и категориях. Наиболее вероятной формой такой оценки может выступать балансирующая роль человеческого достоинства в оценке допустимости, не-
51 Fukuyama F. Ор. сН. Р. 171.
обходимости и правомерности ограничений тех или иных прав; целе-полагание потенциала достоинства всегда необходимо принимать во внимание. Иначе говоря, в какой степени имеющиеся ограничения или содержательные характеристики прав человека (отдельного права) согласуются с целью развития и реализации человеческого достоинства как потенциала? Права М. Нуссбаум, когда заявляет о взаимосвязи реализации достоинства (достоинств в категориях способностей) и достойных, гуманных условий человеческой жизни.
Следовательно, достоинство следует рассматривать не только как дар, ведь он может оказаться нереализованным в полной мере (для инвалидов, человека, оказавшегося в коме, и др.); достоинство — это чрезвычайно важная сердцевина человеческой личности, это хрупкое нематериальное благо индивида и человечества в целом, которое и есть генетически предрасположенная возможность расцвета человека и человечества.
В российской юриспруденции происходит устойчивое расширение сфер научного и отраслевого использования категорий «человеческое достоинство» и «достоинство личности» под влиянием процесса кон-ституционализации (как судебной, так и доктринальной)52. Активными проводниками этого процесса являются, с одной стороны, Конституционный Суд РФ, формулирующий интерпретационные правовые позиции по отношению к ч. 1 ст. 21 Конституции РФ; с другой стороны, ученые-конституционалисты, представители других отраслей права (муниципального, финансового), концептуализирующие конституционные положения о достоинстве личности
52 См.: Бондарь Н. С. Конституционная категория достоинства личности в ценностном измерении: теория и судебная практика // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 4. С. 19—31.
в контексте развития правозащитного механизма, обеспечения прав и свобод человека и гражданина в рамках конституционного судопроизводства, отраслей финансового и муниципального права.
Во-первых, достоинство личности рассматривается как одна из важнейших в триаде ценностей (наряду с равенством и справедливостью), определяющих сущность социального госу-дарства53. В конституционной юриспруденции предлагается признавать достойную жизнь в качестве базовой формы реализации человеческого достоинства в социальной сфере, а также конституционализировать право на социальное благополучие в качестве субъективного публичного права в социальной сфере54.
Во-вторых, принцип уважения достоинства личности, его конституционное оформление и признание в качестве руководящего принципа характерно для современного понимания конституционного демократического государства, доктрины и практики современного конституционализма; его содержание объективировано конституционно-правовыми нормами многих государств и имеет значение и для отдельного человека, и для общества в целом55. Принцип уважения человеческого достоинства, несомненно, несет гуманистическую, экзистенциальную и общечеловеческую ценность, облеченную в правовые формы. Данный
53 См.: Джагарян А. А. Достоинство личности, равенство и справедливость как сущностные характеристики социальной государственности // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2011. № 8. С. 41.
54 См.: Кравец И. А. Конституционализа-ция достоинства личности и перспективы права на социальное благополучие // Государство и право. 2020. № 1. С. 46—47.
55 См.: Васильева Т. А. Концепция досто-
инства личности в доктрине и практике органов конституционного контроля // Кон-
ституционное и муниципальное право. 2018. № 10. С. 3—4.
принцип отражает персоноцентризм в современном праве и конституционализме, хотя и не только. Юридический персоноцентризм, основанный на принципе уважения человеческого достоинства, позволяет развивать доктринальные гуманистические основы конституционной идентичности российского конституционализма. По мнению исследователей, в современной логике конституционной модернизации следует отстаивать базовую ценность человека, в том числе «через инструментальные характеристики конституционного строя, сконцентрированные в принципах самоуправления и правопорядка»56.
В-третьих, каждый человек и гражданин проживает в конкретном муниципальном образовании на территории Российской Федерации; однако материально-финансовая база местного самоуправления пока плохо обеспечена и слабо связана (в юридическом, экономическом и социальном смысле) с достойной жизнью и свободным развитием человеческого потенциала. По мнению исследователей, конституционный принцип охраны достоинства личности (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ), «определяя ответственность государства за создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, служит руководящим критерием не только для оценки достаточного уровня полноты социальной защищенности гражданина, но и для формирования организационно-правового механизма реализации социальной политики государства»57. Настало время разработать и внедрить стандарты социального
56 Джагарян А. Российский конституционализм: в поисках идентичности // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 6. С. 82—100.
57 Джагарян А. Достойная жизнь и свободное развитие человека как конституционный критерий финансово-экономического обеспечения местного самоуправления //
благополучия человека и гражданина на территории России (включая федеральный, региональный и муниципальный уровни), используя концепцию человеческого достоинства как раскрывающегося потенциала в течение всей жизни лица.
В-четвертых, достоинство личности в контексте конституциона-лизации и юридического разнообразия рассматривается как важнейшая гуманистическая и экзистенциальная конституционная ценность, которая претендует на качество абсолютности. Некоторые исследователи полагают, что достоинство личности тяготеет к правовому идеалу, в таком качестве имеет абсолютную недостижимую ценность, задает «абсолютный стандарт» в механизме правового регулирования, реализации и защиты прав человека с учетом национальных особенностей58. Всеобщий и абсолютный характер человеческого достоинства как правовой категории и конституционной ценности соединяется с требованиями разработки и обеспечения стандартов правовой защиты достоинства во взаимосвязи с правами и свободами человека и гражданина, возникновения конкретных обязательств государства в сфере социального благополучия человека.
Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 5 (72). С. 101.
58 См.: Крылатова И. Ю. Отдельные ас-
пекты достоинства личности через призму реализации стратегии национального развития России // Конституционное и муниципальное право. 2016. № 9. С. 33—34.
В-пятых, достоинство личности как категория конституционного права активно используется и в сфере финансово-бюджетных отношений, необходимость обеспечения достоинства личности выступает, по мнению ученых, ориентиром правового регулирования финансовой деятельности публично-правовых образований и их органов и может рассматриваться как критерий оценки эффективности финансовой деятельности публично-правовых образований59.
Таким образом, интеграция философских доктрин и правовых концепций человеческого достоинства может приводить нас к пониманию комплексного субъективного публичного права, основанного на признании и обеспечении достоинства личности. Таким правом следует признавать право на достойную жизнь в условиях социального благополучия, которое интегрирует два ключевых права: право на достойную жизнь и право на социальное благополучие. Такое комплексное право, несомненно, обращено к человеческому потенциалу, когда человеческое достоинство рассматривается как гуманитарная матрица, соединяющая человеческие способности и возможности с благоприятными условиями развертывания человеческих качеств при активном участии государства и общества.
59 См.: Омелёхина Н. В. Достоинство личности в системе финансово-правовых ценностей // Журнал российского права. 2019. № 11. С. 118.
Список литературы
Barroso L. R. Here, There, and Everywhere: Human Dignity in Contemporary Law and in the Transnational Discourse // Boston College International and Comparative Law Review. 2012. Vol. 35. Iss. 2.
Bennett G. Technicians of Human Dignity. Bodies, Souls, and the Making of Intrinsic Worth. N. Y., 2016.
Bird C. Dignity as a Moral Concept // Social Philosophy & Policy. 2013. Vol. 30. Iss. 1—2. Bostrom N. Dignity and Enhancement // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008.
Cicero M. T. De Inventione. URL: http://data.perseus.org/citations/urn:cts:latinLit:phi0474. phi036.perseus-lat1:2.166.
Daly E. Dignity Rights: Courts, Constitutions, and the Worth of the Human Person. Philadelphia, 2012.
Dupré C. The Age of Dignity: Human Rights and Constitutionalism in Europe. L., 2016.
Düwell M. Human Dignity and Human Rights // Kaufmann P. et al. (eds.). Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011.
Fukuyama F. Our posthuman future: consequences of the biotechnology revolution. N. Y., 2002.
Habermas J. The Concept of Human Dignity and the Realistic Utopia of Human Rights // Metaphilosophy. 2010. Vol. 41 (4).
Hopgood S. The Endtimes of Human Rights. Ithaca, 2015. P. 1—2.
Iuga I. Transhumanism Between Human Enhancement and Technological Innovation // Symposion. 2016. Vol. 3 (1).
Kateb G. Human Dignity. Cambridge, 2011.
Kirchhoffer D. G. Human Dignity and Human Enhancement: A Multidimensional Approach // Bioethics. 2017. Vol. 31 (5).
Kirchhoffer D. G. Questioning Human Dignity: The Dimensions of Dignity Model as a Bridge Between Cosmopolitanism and the Particular // Talivaldis Ozolins J. (ed.); Religion and Culture in Dialogue. East and West Perspectives. Springer, 2016.
Kolnai A. Dignity // Philosophy. 1976. Vol. 51. No. 197.
Kolnai A. Politics, Values, and National Socialism. L.; N. Y., 2017.
Lee P., George R. P. The nature and basis of human dignity // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008.
Lustig A. The Image of God and Human Dignity: A Complex Conversation // Christian Bioethics. 2017. Vol. 23. Iss. 3.
Macklin R. Dignity is a useless concept // British Medical Journal. 2003. Vol. 32(7).
Mägureanu A. F. The Human Dignity between Means and Purpose // Contemporary Readings in Law & Social Justice. 2019. Vol. 9. No. 2.
Mahlmann M. Human Dignity and Autonomy in Modern Constitutional Orders // Rosenfeld M., Sajó A. (eds). The Oxford Handbook of Comparative Constitutional Law. Oxford, 2012.
Masferrer A., García-Sánchez E. Vulnerability and Human Dignity in the Age of Rights // Masferrer A., García-Sánchez E. (eds.). Human Dignity of the Vulnerable in the Age of Rights. Interdisciplinary Perspectives. Springer, 2016.
McManus M. A critical legal conception of human dignity // Journal of Human Rights. 2019. Vol. 18 (1).
Nussbaum M. Human Dignity and Political Entitlements // Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008.
Pin A. Balancing Dignity, Equality and Religious Freedom: A Transnational Topic // Ecclesiastical Law Journal. 2017. Vol. 19 (3).
Quataert J. Advocating Dignity: Human Rights Mobilizations in Global Politics. Philadelphia, 2011.
Rao N. Three Concepts of Dignity in Constitutional Law // Notre Dame Law Review. 2011. Vol. 86 (1).
Schachter O. Human Dignity as a Normative Concept // American Journal of International Law. 1983. Vol. 77. Iss. 4.
Schroeder D., Bani-Sadr A.-H. Dignity in the 21st Century: Middle East and West. Springer, 2017.
Sensen O. Human dignity in historical perspective: The contemporary and traditional paradigms // European Journal of Political Theory. 2011. Vol. 10 (1).
Shulztiner D., Carmi G. E. Human Dignity in National Constitutions: Functions, Promises and Dangers // American Journal of Comparative Law. 2014. Vol. 62. Iss. 2.
Sourlas P. Human Dignity and the Constitution // Jurisprudence. 2016. Vol. 7 (1).
Stoecker R. Three Crucial Turns on the Road to an Adequate Understanding of Human Dignity // Kaufmann P. et al. (eds.). Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011.
Talbott W. J. Human Rights, Human Dignity, and Hypothetical Consent // Lutz-Bachmann M., Nascimento A. (eds.). Human Rights, Human Dignity and Cosmopolitan Ideals. L.; N. Y., 2016.
Taylor Ch. The Ethics of Authenticity. Cambridge; L., 2003.
Visker R. The Inhuman Core of Human Dignity: Levinas and Beyond // Levinas Studies. 2014. Vol. 9.
Whelan D. J. Indivisible Human Rights: A History. Philadelphia, 2010.
Бондарь Н. С. Конституционная категория достоинства личности в ценностном измерении: теория и судебная практика // Конституционное и муниципальное право. 2017. № 4.
Васильева Т. А. Концепция достоинства личности в доктрине и практике органов конституционного контроля // Конституционное и муниципальное право. 2018. № 10.
Вебер М. Наука как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем. М., 1990.
Джагарян А. А. Достоинство личности, равенство и справедливость как сущностные характеристики социальной государственности // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2011. № 8.
Джагарян А. Достойная жизнь и свободное развитие человека как конституционный критерий финансово-экономического обеспечения местного самоуправления // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 5 (72).
Джагарян А. Российский конституционализм: в поисках идентичности // Сравнительное конституционное обозрение. 2018. № 6.
Зорькин В. Право метамодерна: постановка проблемы. URL: http://www.ksrf.ru/ru/News/ Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=86.
Карташкин В. А. Права человека и принципы международного права в XXI веке: монография. М., 2019.
Ковлер А. И. Европейская Конвенция: проблемы толкования и имплементации. М., 2019.
Кравец И. А. Достоинство личности: диалог теории, конституционных норм, международных регуляторов и социальной реальности // Журнал российского права. 2019. № 1.
Кравец И. А. Конституционализация достоинства личности и перспективы права на социальное благополучие // Государство и право. 2020. № 1.
Кравец И. А. Homo Dignus в философском и правовом дискурсе: человеческое достоинство и философия конституционализма // Вопросы философии. 2020. № 2.
Крылатова И. Ю. Отдельные аспекты достоинства личности через призму реализации стратегии национального развития России // Конституционное и муниципальное право. 2016. № 9.
Оглезнев В. В., Суровцев В. А. Определение per genus proximum et differentiam specificam и юридический язык // ЕХОЛ. 2015. Vol. 9. No. 2.
Омелёхина Н. В. Достоинство личности в системе финансово-правовых ценностей // Журнал российского права. 2019. № 11.
Пико делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека // История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли: в 5 т. Т. 1 / отв. ред. М. Ф. Овсянников. М., 1962.
Права человека: энциклопедический словарь / отв. ред. С. С. Алексеев. М., 2016. С. 187.
Пружинин Б. И. Наука как профессия и как феномен культуры // Вопросы философии. 2019. № 8.
Тетёркин А. А. Как сегодня должно пониматься уважение к достоинству человека? // Вопросы философии. 2020. № 2.
References
Barroso L. R. Here, There, and Everywhere: Human Dignity in Contemporary Law and in the Transnational Discourse. Boston College International and Comparative Law Review, 2012, vol. 35, iss. 2, pp. 331—393.
Bennett G. Technicians of Human Dignity. Bodies, Souls, and the Making of Intrinsic Worth. New York, 2016.
Bird C. Dignity as a Moral Concept. Social Philosophy & Policy, 2013, vol. 30, iss. 1-2, pp. 150— 176. DOI: 10.1017/S0265052 513000071
Bondar' N. S. The constitutional category of human dignity in the value dimension: theory and judicial practice. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2017, no. 4, pp. 19—31. (In Russ.)
Bostrom N. Dignity and Enhancement. Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. Pp. 173—206.
Cicero M. T. De Inventione. Available at: http://data.perseus.org/citations/urn:cts:latinLit:phi0474. phi036.perseus-lat1:2.166.
Daly E. Dignity Rights: Courts, Constitutions, and the Worth of the Human Person. Philadelphia, 2012.
Dupre C. The Age of Dignity: Human Rights and Constitutionalism in Europe. London, 2016.
Duwell M. Human Dignity and Human Rights In Kaufmann P. et al. (eds.) Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011. Pp. 215—230. DOI: 10.1007/978-90-481-9661-6_15
Dzhagaryan A. A. Dostoinstvo lichnosti, ravenstvo i spravedlivost' kak sushchnostnye kharakteristiki sotsial'noy gosudarstvennosti. Nauka i obrazovanie: khozyaystvo i ekonomika; predprinimatelstvo; pravo i upravlenie, 2011, no. 8.
Dzhagaryan A. Dignified life and free human development as a constitutional criterion for financial and economic support of local self-government. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, 2009, no. 5, pp. 95—110. (In Russ.)
Dzhagaryan A. Russian constitutionalism: in search of identity. Sravnitel'noe konstitutsionnoe obozrenie, 2018, no. 6, pp. 82—100. (In Russ.)
Fukuyama F. Our posthuman future: consequences of the biotechnology revolution. New York, 2002.
Habermas J. The Concept of Human Dignity and the Realistic Utopia of Human Rights. Metaphilosophy, 2010, vol. 41 (4), pp. 464—480.
Hopgood S. The Endtimes of Human Rights. Ithaca, 2015. Pp. 1—2.
Human Rights: Encyclopedic Dictionary. Ed. by S. S. Alekseev. Moscow, 2016. (In Russ.)
Iuga I. Transhumanism Between Human Enhancement and Technological Innovation. Symposion, 2016, vol. 3 (1), pp. 79-88.
Kartashkin V. A. Prava cheloveka i printsipy mezhdunarodnogo prava v XXI veke. Moscow, 2019.
Kateb G. Human Dignity. Cambridge, 2011.
Kirchhoffer D. G. Human Dignity and Human Enhancement: A Multidimensional Approach. Bioethics, 2017, vol. 31 (5), pp. 375—383. DOI: 10.1111/bioe.12343
Kirchhoffer D. G. Questioning Human Dignity: The Dimensions of Dignity Model as a Bridge Between Cosmopolitanism and the Particular In Talivaldis Ozolins J. (ed.) Religion and Culture in Dialogue. East and West Perspectives. Springer, 2016. Pp. 167—179. DOI: 10.1007/978-3-319-25724-2_11
Kolnai A. Dignity. Philosophy, 1976, vol. 51, no. 197, pp. 251—271.
Kolnai A. Politics, Values, and National Socialism. London; New York, 2017.
Kovler A. I. Evropeyskaya Konventsiya: problemy tolkovaniya i implementatsii. Moscow, 2019.
Kravets I. A. Constitutionalization of human dignity and prospects for the right to social wellbeing. State and Law, 2020, no. 1, pp. 41—53. DOI: 10.31857/S013207690008349-5 (In Russ.)
Kravets I. A. Homo Dignus in Philosophical and Legal Discourse: Human Dignity and the Philosophy of Constitutionalism. Voprosy Filosofii, 2020, no. 2, pp. 26—37. DOI: 10.21146/00428744-2020-2-26-37. (In Russ.)
Kravets I. A. Human dignity: dialogue of theory, constitutional norms, international regulators and social reality. Journal of Russian Law, 2019, no. 1, pp. 111—128. DOI 10.12737/art_2019_1_8 (In Russ.)
Krylatova I. Yu. Particular Aspects of Personal Dignity through the Prism of Implementation of Strategy of National Development of Russia. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2016, no. 9, pp. 32—34. (In Russ.)
Lee P., George R. P. The nature and basis of human dignity. Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. Pp. 409—433.
Lustig A. The Image of God and Human Dignity: A Complex Conversation. Christian Bioethics, 2017, vol. 23, iss. 3, pp. 317—334. DOI: 10.1093/cb/cbx014
Macklin R. Dignity is a useless concept. British Medical Journal, 2003, vol. 32 (7), pp. 1419— 1420.
Mägureanu A. F. The Human Dignity between Means and Purpose. Contemporary Readings in Law & Social Justice, 2019, vol. 9, no. 2, pp. 470—476.
Mahlmann M. Human Dignity and Autonomy in Modern Constitutional Orders In Rosenfeld M., Sajy A. (eds). The Oxford Handbook of Comparative Constitutional Law. Oxford, 2012. Pp. 371—396.
Masferrer A., GarcHa-SSnchez E. Vulnerability and Human Dignity in the Age of Rights In Masferrer A., GarcHa-SSnchez E. (eds.). Human Dignity of the Vulnerable in the Age of Rights. Interdisciplinary Perspectives. Springer, 2016. DOI: 10.1007/978-3-319-32693-1_1
McManus M. A critical legal conception of human dignity. Journal of Human Rights, 2019, vol. 18 (1), pp. 57—75. DOI: 10.1080/14754835.2018.1544485
Nussbaum M. Human Dignity and Political Entitlements. Human Dignity and Bioethics. Essays Commissioned by the President's Council on Bioethics. Washington, D. C., 2008. Pp. 351—380.
Ogleznev V. V., Surovtsev V. A. Definition per genus proximum et differentiam specificam and legal language. ZXOA, 2015, vol. 9, no. 2, pp. 228—240. (In Russ.)
Omelekhina N. V. Human Dignity in the System of Financial-Legal Values. Journal of Russian Law, 2019, no. 11, pp. 106—120. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2019.11.8
Piko della Mirandola Dzh. Rech' o dostoinstve cheloveka. Istoriya estetiki. Pamyatniki mirovoy esteticheskoy mysli. Vol. 1. Ed. by M. F. Ovsyannikov. Moscow, 1962.
Pin A. Balancing Dignity, Equality and Religious Freedom: A Transnational Topic. Ecclesiastical Law Journal, 2017, vol. 19 (3), pp. 292—306. DOI: 10.1017/S0956618X17000473 Prava cheloveka: entsiklopedicheskiy slovar'. Ed. by S. S. Alekseev. Moscow, 2016. Pruzhinin B. I. Science as a vocation and as a cultural phenomenon. Voprosy filosofii, 2019, no. 8, pp. 5—9. DOI: 10.31857/S004287440006023-0 (In Russ.)
Quataert J. Advocating Dignity: Human Rights Mobilizations in Global Politics. Philadelphia, 2011.
Rao N. Three Concepts of Dignity in Constitutional Law. Notre Dame Law Review, 2011, vol. 86 (1), pp. 183—272.
Schachter O. Human Dignity as a Normative Concept. American Journal of International Law, 1983, vol. 77, iss. 4, pp. 848—854.
Schroeder D., Bani-Sadr A.-H. Dignity in the 21st Century: Middle East and West. Springer, 2017. XIII. 101 p.
Sensen O. Human dignity in historical perspective: The contemporary and traditional paradigms. European Journal of Political Theory, 2011, vol. 10 (1), pp. 71—91. DOI: 10.1177/1474885110386006
Shulztiner D., Carmi G. E. Human Dignity in National Constitutions: Functions, Promises and Dangers. American Journal of Comparative Law, 2014, vol. 62, iss. 2, pp. 461—490.
Sourlas P. Human Dignity and the Constitution. Jurisprudence, 2016, vol. 7 (1), pp. 30—46. DOI: 10.1080/20403313.2015.1066556
Stoecker R. Three Crucial Turns on the Road to an Adequate Understanding of Human Dignity In Kaufmann P. et al. (eds.). Humiliation, Degradation, Dehumanization. Dordrecht, 2011. DOI: 10.1007/978-90-481-9661-6_2
Talbott W. J. Human Rights, Human Dignity, and Hypothetical Consent In Lutz-Bachmann M., Nascimento A. (eds.). Human Rights, Human Dignity and Cosmopolitan Ideals. London; New York, 2016. 188 p. DOI: 10.4324/9781315587547
Taylor Ch. The Ethics of Authenticity. Cambridge; London, 2003.
Tsiatserkin A. A. How Should Respect for Human Dignity be Understood Today? Voprosy Filosofii, 2020, no. 2, pp. 38—50. (In Russ.)
Vasil'eva T. A. The concept of human dignity in the doctrine and practice of constitutional control bodies. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo, 2018, no. 10, pp. 3—8. (In Russ.)
Veber M. Nauka kak prizvanie i professiya. In M. Veber. Izbrannye proizvedeniya. Moscow, 1990.
Visker R. The Inhuman Core of Human Dignity: Levinas and Beyond. Levinas Studies, 2014, vol. 9, pp. 1—21.
Whelan D. J. Indivisible Human Rights: A History. Philadelphia, 2010.
Zor'kin V. Pravo metamoderna: postanovka problemy. Available at: http://www.ksrf.ru/ru/ News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=86.
Информация об авторе
Игорь Александрович Кравец, заведующий кафедрой теории и истории государства и права, конституционного права Новосибирского национального исследовательского государственного университета, доктор юридических наук, профессор
