CC BY
67
АНАЛИТИЧЕСКИЕ ОБЗОРЫ
Вестник международных организаций. 2022. Т. 17. № 1. С. 163-182 Аналитический обзор УДК 327
ао1:10.17323/1996-7845-2022-01-08
Дифференциация государств по климатической амбициозности: влияние на мировую политику1
В.М. Жорнист, А.Д. Несмашный, М.В. Харкевич, И.А. Сафранчук
Жорнист Вера Михайловна — аналитик Центра евроазиатских исследований Института международных исследований (ИМИ) Московского государственного института международных отношений (университета) Министерства иностранных дел Российской Федерации (МГИМО МИД России); Российская Федерация, 119454, Москва, просп. Вернадского, д. 76; [email protected]
Несмашный Александр Дмитриевич — аналитик Центра евроазиатских исследований Института международных исследований (ИМИ) МГИМО МИД России; Российская Федерация, 119454, Москва, просп. Вернадского, д. 76; [email protected]
Харкевич Максим Владимирович — к.полит.н., доцент кафедры мировых политических процессов МГИМО МИД России; Российская Федерация, 119454, Москва, просп. Вернадского, д. 76; m.kharkevich @inno.mgimo.ru
Сафранчук Иван Алексеевич — к.полит.н., в.н.с. Института международных исследований (ИМИ) МГИМО МИД России; доцент департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»; Российская Федерация, 119454, Москва, просп. Вернадского, д. 76; [email protected]
Аннотация
В настоящий момент происходит дифференциация государств внутри климатической подсистемы мировой политики по критерию амбициозности принимаемых обязательств по декарбонизации национальной экономики. Степень амбициозности реформ определяют сами государства, фиксируя их в соответствующих документах «Определяемые на национальном уровне вклады» (ОНУВ) (Nationally Determined Contributions, NDC) и в рамках законотворческого процесса внутри страны, а различные климатические НПО в своих аналитических докладах составляют рейтинги государств по амбициозности климатических обязательств.
Основным параметром дифференциации государств по амбициозности климатических обязательств является планируемый год достижения углеродной нейтральности. Под влиянием деятельности Великобритании и «Зеленой сделки» Европейского союза другие показатели, которые противоречили друг другу, были методологически спорными и при этом не ставили западные страны на ведущие позиции, ушли на второй план. В статье представлен обзор различных параметров климатической амбициозности и климатического прогресса.
Врамках новой теории систем Никласа Лумана «углеродная нейтральность» является кодом, с помощью которого климатическая подсистема мировой политики отделяется от других коммуникативных подсистем мировой политики.
1 Статья поступила в редакцию 22.11.2021.
В данной обзорной статье на основе коммуникационной теории Луманарассматривается, как сформировавшийся код «углеродной нейтральности» используется государствами и международными организациями для формирования новой иерархии в международных отношениях. Возможные международные последствия политического использования «углеродной нейтральности» фиксируются в статье с обращением к различным конструктивистским и нормативным теориям — от постструктурализма Фуко до историзма и нормативности Английской школы международных отношений. В заключительном разделе авторы рассматривают потенциальную роль иерархизации климатической политики в перераспределении влияния на мировой арене.
Ключевые слова: функциональная дифференциация, амбициозность климатической политики, изменение климата, климатическая адаптация, международная иерархия, углеродная нейтральность, Луман, Грамши, Фуко, Английская школа
Для цитирования: Жорнист В.М., Несмашный А.Д., Харкевич М.В., Сафранчук И.А. Дифференциация государств по климатической амбициозности: влияние на мировую политику // Вестник международных организаций. 2022. Т. 17. № 1. С. 163-182 (на русском языке). ао1:10.17323/1996-7845-2022-01-08
Сегодня изменение климата признается одной из главных угроз международной, национальной и человеческой безопасности большинством стран и международных организаций [Oels, 2012; Хлопов, 2021]. При этом большинство политиков и исследователей отмечают, что источником этой угрозы является человеческая деятельность, которая приводит к загрязнению окружающей среды и выбросу в атмосферу парниковых газов. В последние годы все большую популярность набирает вопрос неравных вкладов в борьбу с изменением климата: для достижения углеродной нейтральности в масштабах всей планеты и ограничения повышения температуры до 1,5°С по сравнению с до-индустриальным уровнем необходимо снижение выбросов всеми государствами мира, однако не все страны проявляют готовность брать на себя обязательства по борьбе с изменением климата, а обязательства тех, кто соглашается их на себя взять, различаются. В результате в климатической сфере наблюдается ситуация, при которой одни государства обещают достичь климатической нейтральности к 2050 г., другие — к 2060 г., а третьи вовсе не ставят себе цель достижения углеродной нейтральности в ближайшем будущем [Ланьшина, Стоянов, Логинова, 2021]. В сфере климатической политики происходит дифференциация государств по амбициозности добровольно принимаемых на себя обязательств по декарбонизации своей экономики.
Теория социальной дифференциации и интеграции была основополагающей для классической социологии конца XIX — начала XX вв., так как она объясняла разрушение традиционного сословного общества, основанного на стратификационной или ранговой дифференциации, и становление современного классового общества, в основе которого лежала функциональная дифференциация [Spencer, 1966; Comte, 1975]. К логическому завершению теорию социальной дифференциации и интеграции привел Толкотт Парсонс, объединив ее с общей теорией систем [Parsons, 1967]. Никлас Луман, который учился у Парсонса, пересмотрел его теорию на новых онтологических началах и разработал новую теорию систем [Luhmann, 1977]. Дифференциация у Лумана происходит не между социальными субъектами и их социальными ролями, а внутри социальной коммуникации, рассматриваемой в ее актуальном и потенциальном единстве. Одно тематическое направление коммуникации отделяется (дифференцируется) от другого тематического направления. Такие направления коммуникации или подсистемы об-
щей совокупности всех коммуникаций (данную совокупность Луман называл мировым обществом) формируются и отделяются от других подсистем своим уникальным бинарным кодом коммуникации: законный/незаконный для правовой подсистемы, силовой/ несиловой — для политической подсистемы и т.д. Благодаря усилиям Маттиаса Альберта, Барри Бузана и Майкла Цюрна новая теория систем Лумана была привнесена и в теорию международных отношений (ТМО) [Albert, 1999; Albert, Buzan, Zürn, 2013]. Указанные авторы предположили, что ТМО может существенно выиграть, если систему международных отношений рассматривать как подсистему мирового общества. Как и любая другая социальная система, система международных отношений проходит три последовательных этапа дифференциации в своем развитии: (1) сегментационная дифференциация (выделение территориального государства в качестве основного элемента/сегмента системы начиная с 1648 г.), (2) стратификационная дифференциация (выделение великих держав начиная с Венского и особенно Берлинского конгресса после наполеоновских войн), (3) функциональная дифференциация (формирование глобального управления на надгосударственном уровне в различных функциональных областях, особенно на уровне международных организаций, начиная с последней трети XX в.).
Выделяются следующие функциональные области: экономическая, правовая, мировое гражданское общество [Buzan, Albert, 2010]. Климатическая политика в данном контексте может рассматриваться как относительно новая функциональная подсистема мировой политики: в ней осуществляется коммуникация по вопросам климатической политики, а дифференцирующий код подсистемы начиная с Парижского соглашения утвердился в форме «углеродной нейтральности», или «углеродного следа».
Иерархия государств (или стратификационная дифференциация) характеризует не только мировую политику в целом, но и отдельные ее функциональные области. Климатическая политика является одной из областей, в которой осуществляется «сложная» гегемония [Сафранчук, Жорнист, Несмашный, 2021]. В формирующейся климатической подсистеме также происходит стратификационная дифференциация государств, основным критерием которой стала амбициозность обязательств по декарбонизации экономики.
Цель данной статьи заключается в выявлении критериев амбициозности климатических обязательств государств с помощью анализа публичных документов (Nationally Determined Contributions, материалы аналитических центров) и объяснения использования кода углеродной нейтральности в политических целях уточнения иерархии в международных отношениях, включения/исключения в различные клубные форматы взаимодействия. Для этой цели были выбраны конструктивистские теории международных отношений, так как в центре климатической политики лежит взаимодействие внутри сообщества государств.
С помощью контент-анализа публичных документов по климатической политике анализируются существующие критерии оценки климатической политики государств, выделяются наиболее используемые критерии, которые составляют основу рейтингов и иерархии государств по оценке амбициозности их климатической политики. В качестве основных критериев амбициозности климатической политики выделяются год достижения углеродной нейтральности и планируемое снижение выбросов в атмосферу.
Проводится обширный анализ литературы по конструктивистским теориям международных отношений с целью объяснения дифференциации по климатической амбициозности и изучения ее влияния на мировую политику. В статье проводится обзор работ Лумана, Альберта, Фуко, Грамши, а также изучаются теоретические подходы Английской школы и критической теории.
В заключительном разделе авторы приводят объяснение появления дифференциации государств по амбициозности климатической политики с точки зрения конструктивистских направлений исследований теорий международных отношений, описывают проявление этой дифференциации в современной мировой политике и выделяют главные параметры амбициозности в климатической политике. Предлагаются результаты анализа влияния появления дифференциации по амбициозности климатической политики на мировую политику в целом.
Обзор параметров дифференциации государств по амбициозности климатических обязательств
В последние годы в научном дискурсе все чаще возникает тема климатической повестки и зеленой политики, причем растет количество научных работ, анализирующих влияние зеленой политики на отношения между государствами и на мировую политику в целом [Jotzo, Depledge, Winkler, 2018; Леонард и др., 2021; Ларионова, 2021; Лань-шина, Стоянов, Логинова, 2021]. По мере роста влияния климатической политики на внешнюю и внутреннюю политику государств в научных работах стали выделять государства, которые обладают большим влиянием в сфере климатической политики, чем другие [Tynkkynen, 2010; Oertel, Tollmann, Tsang, 2020]. Для их описания используются такие термины, как «климатические сверхдержавы», «климатические великие державы». Страны — подписанты Парижского соглашения также дифференцируются по развитости экономики, что напрямую влияет на их обязанности по борьбе с изменением климата [Pauw, Mbeva, Van Asselt, 2019; Степанов, Агикян, Музыченко, 2021]. Растет количество статей, посвященных анализу амбициозности климатической политики [Степанов, Агикян, Музыченко, 2021; Попова, 2021], в которых рассматриваются факторы амбициозности климатической политики и ее практический разрез на примере Европейского союза (ЕС). Все это свидетельствует о дифференциации государств по роли, влиянию и ответственности в климатической политике.
«Зеленый поворот» был запущен ЕС и Великобританией, и со временем за ними последовали развитые страны, позднее — развивающиеся страны, в том числе Китай и Россия. Глобальное изменение климата было сформулировано в качестве политической проблемы только в 1990-е годы [Luterbacher, Sprinz, 2001, p. 24]. До 1990 г. проблема климатических изменений обсуждалась преимущественно в научных кругах, и наибольшим влиянием в данной сфере обладали негосударственные организации. С 1985 по 1988 г. ученые предпринимали попытки привлечь международное внимание к проблеме изменения климата. Они увенчались принятием Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, в которой климатические изменения признавались «общей проблемой человечества» [Luterbacher, Sprinz, 2001, р. 24—27]. В 1990-е годы западные страны пытались договориться об общем подходе к решению климатических проблем, но этому препятствовали существующие разногласия между ними по поводу мер и целей противодействия климатическим изменениям из-за различной роли добычи энергоресурсов в национальной экономике и различающихся приоритетов внутренней политики [Luterbacher, Sprinz, 2001, p. 29—30]. Международный режим регулирования проблемы изменения климата бурно развивался в 1980— 1990-е годы, окончательно сформировавшись к концу XX в., когда в 1992 г. была подписана Рамочная конвенция ООН по изменению климата (UNFCCC, United Nations Framework Convention on Climate Change), в 1997 г. был подписан Киотский протокол и в 1998 г. был принят Буэнос-Айресский план действий. На современном этапе ре-
гулирование проблем климата осуществляется согласно Парижскому соглашению, подписанному в 2016 г.
После формирования международного режима регулирования проблем климата новая норма ответственности по борьбе с климатом была принята не сразу и не всеми государствами [Lee, 2020]. С одной стороны, это было связано с выделением множества параметров климатической политики, с другой стороны — с тем, что переход на устойчивое развитие и постановка целей снижения выбросов была более выгодна развитым государствам и менее выгодна развивающимся. Такое понимание появляется из-за ответственности развитых государств за загрязнение планеты и большие объемы выбросов парниковых газов, которые им удалось конвертировать в развитие экономики и наращивание богатства, в то время как развивающиеся государства проходят стадию активного экономического роста позднее и несут меньшую ответственность за глобальное изменение климата [Лихачева, Сергеева, Лукьянов, 2021].
Согласно Парижскому соглашению, государства должны устанавливать обязательства на национальном уровне (NDC) и отчитываться об установленных целях, направляя отчеты в ООН. Некоторые из пунктов отчета имеют стандартизированную форму. В частности, государства обязаны отчитываться о том, на сколько они планируют сократить выбросы к 2030 г. и по сравнению с каким годом (табл. 1).
Однако в этих рамках государства получили широкую свободу: среди крупнейших стран мира2 используется три различных вида обязательств: сокращение объема выбросов к базовому году, сокращение углеродной интенсивности (то есть отношения объема выбросов к ВВП), сокращение выбросов по сравнению с ожидаемым объемом бизнесом без учета мер, нацеленных на сокращение выбросов (business as usual — BAU).
Развитые страны (к ним присоединяется и Россия, а также Бразилия, Саудовская Аравия, Пакистан и ЮАР) в основном пользуются самым простым параметром — объемом выбросов, и, соответственно, обязуются сократить выбросы по сравнению с определенным годом на определенный процент. В качестве базового года указывается в основном год, в котором государство достигло пика выбросов в прошлом. Для этих стран одним из способов увеличения своих обязательств является пересмотр выбросов в исходный год в сторону увеличения (таким способом пользуется ЕС).
Развивающиеся страны с растущим населением, такие как Мексика, Нигерия и Турция, а также Северная Корея используют в качестве целевого показателя ожидаемый объем выбросов (BAU). Соответственно, они обязуются сократить выбросы по сравнению с прогнозом. На практике это означает, что абсолютные показатели выбросов могут и вырасти. Отсутствие обязательств по использованию какой-то определенной методологии построения таких прогнозов оставляет значительное пространство для манипуляций. Наконец, крупнейшие развивающиеся экономики мира — Китай и Индия — используют показатель углеродной интенсивности. Эти страны ожидают значительного прироста ВВП в ближайшие годы и, соответственно, прироста абсолютных значений выбросов.
Ряд развивающихся государств также разделяет свои цели на условные и безусловные. Основным условием в таком случае является оказание международной помощи (финансовой, технологической). К примеру, Северная Корея готова сократить выбросы на 52% (а не лишь на 16,5%) по сравнению с BAU при условии получения 30 млрд долл.
2 В выборку были включены страны 020, а также важнейшие региональные лидеры. При этом ЕС представлен как региональная организация, поскольку направляет объединенные N00.
Проблемой дифференциации государств является неоднородность целей и возможность манипуляции статистикой. В результате только на основе NDC фактически невозможно объективно сравнить вклад разных стран в выполнение целей Парижского соглашения. Тем не менее ряд аналитиков предпринимали попытки соединить и сопоставить эти показатели, а также используемое в качестве параметра количество политических мер, нацеленных на снижение выбросов и адаптацию к изменению климата [Berrang-Ford, Ford, Paterson, 2011]. Например, такие исследования выпускали BloombergNEF [Cuming, 2021], ежегодные доклады «индекса климатической производительности» публикует Climate Action Network совместно с Germanwatch [Burk et al., 2021]. Регулярно оценивает климатическую политику 39 стран — участниц Парижского соглашения исследовательская группа Climate Action Tracker, которая разработала оценку политики стран по категориям «критически недостаточные меры», «крайне недостаточные меры», «недостаточные меры», «меры, совместимые с целью не допустить глобального потепления выше 1,5°C» (к последней категории не относится ни одна страна) [Climate Action Tracker, 2021]. Однако такая дифференциация не была очевидной или бесспорной, а методология — понятной. Рейтинги противоречили один другому (см. табл. 1), не вызывали доверия и, как результат, практически не оказывали влияния на процесс принятия решений. Кроме того, они в ряде случаев показывали достаточно скромные результаты для Запада, и западные страны (ключевые антрепренеры в климатической сфере) также их в основном не поддерживали.
В результате принятия ЕС ставших образцовыми норм («Зеленая сделка»), поддержанной ООН кампании "Race to Zero", а также деятельности "Glasgow Financial Alliance for Net Zero" в 2020—2021 гг. произошла унификация параметров, и год достижения углеродной нейтральности3 стал доминирующим показателем, который применяется уже не только к государствам, но и к разного рода ТНК [Бобылев, Кирюшин, Кошкина, 2021; Сидорович, 2021]. То, что изначально рассматривалось как общая цель для человечества, а также преследовалось отдельными объединениями (например, "Carbon Neutral Cities Alliance") [Tozer, Klenk, 2018], под воздействием европейской гегемонии в этой функциональной области стало универсальным критерием. Большинство крупных государств уже взяли на себя соответствующие обязательства (см. табл. 1), актуальные данные об этом сообщает британский "Energy and Climate Intelligence Unit" [Net Zero Scorecard, 2021; Net Zero Tracker, 2021], который функционирует благодаря финансовой поддержке крупного западного бизнеса (в отличие от предыдущих НПО, сохраняющих большую степень независимости). Наличие универсального критерия облегчает дифференциацию государств, которую невозможно однозначно определить при наличии большого количества конкурирующих параметров. Примечательно, что, по данным Google Trends, интерес к теме углеродной нейтральности (англ. "carbon neutrality") с 2019 по 2021 г. вырос примерно в 10 раз при сохранении приблизительно одного уровня интереса к теме изменения климата в целом.
Несмотря на высокую степень изменчивости параметров в данной области, критерием стратификационной дифференциации государств в изучаемой подсистеме остается амбициозность климатической политики. Основным параметром такой дифференциации стал год достижения климатической нейтральности. Лидерами формирующейся иерархии в климатической подсистеме оказались страны Запада: ЕС и Великобритания, США, Япония, Канада и Южная Корея.
3 Углеродная нейтральность понимается как «нулевые выбросы углекислого газа в результате балансирования выбросов и поглощения углекислого газа с целью остановить увеличение его концентрации в атмосфере, которое способствует глобальному потеплению» [Chen, 2021].
Таблица 1. Параметры дифференциации государств по амбициозности климатической политики
СП CD
Страна Базовый показатель амбициозности в 1\1)С Исходный год Цель (к 2030 г.) Год достижения углеродной нейтральности Уровень обязательств по нейтральности Climate Change Performance Index 2022 (больше - лучше) Climate Action Tracker
Австралия Объем выбросов 2005 -35% 2050 Стратегия 30,41 (очень низкий) Очень недостаточные
Аргентина Объем выбросов 2007 -19% 2050 Стратегия 47,50 (низкий) Очень недостаточные
Бразилия Объем выбросов 2005 -43% 2050 Стратегия 55,17 (средний) Очень недостаточные
Великобритания Объем выбросов 1990 -68% 2050 Закон 73,29 (высокий) Почти достаточный
Египет Не установлен Не указан Не указана Не установлен Нет 59,83 (средний) Нет
ЕС Объем выбросов 1990 -55% 2050 Закон 59,53 (средний) Недостаточные
Израиль Объем выбросов 2015 -26% 2050 Заявления Нет Нет
Индия Углеродная интенсивность 2005 -20...-25% 2070 Стратегия 69,22 (высокий) Очень недостаточные
Индонезия Углеродная интенсивность 2030 -29*... -41%" 2060 Стратегия 57,39 (средний) Очень недостаточные
Иран Не участвует в Парижском договоре Не установлен Нет 26,35 (очень низкий) Критически недостаточные
Канада Объем выбросов 2005 -40... -45% 2050 Закон 26,73 (очень низкий) Очень недостаточные
Китай Углеродная интенсивность 2005 -65% 2060 Стратегия 52,66 (низкий) Очень недостаточные
КСА Объем выбросов 2019 —43%*** 2060 Стратегия 24,45 (очень низкий) Очень недостаточные
<
о
X
о
Ой >
J=
Страна Базовый показатель амбициозности в NDC Исходный год Цель (к 2030 г.) Год достижения углеродной нейтральности Уровень обязательств по нейтральности Climate Change Performance Index 2022 (больше - лучше) Climate Action Tracker
Мексика Ожидаемый объем выбросов (BAU) 2030 -22*...-36%" 2050 Заявления 56,19 (средний) Очень недостаточные
Нигерия Ожидаемый объем выбросов (BAU) 2030 -20*... -45%** 2060 Стратегия Нет Почти достаточные
Пакистан Объем выбросов 2018 -20% 2050 Заявления Нет Нет
Россия Объем выбросов 1990 -30% 2060 Стратегия 35,00 (очень низкий) Критически недостаточные
Северная Корея Ожидаемый объем выбросов (BAU) 2030 -16,4*...-52%** Не установлен Нет Нет Нет
США Объем выбросов 2005 -50... -52% 2050 Стратегия 37,90 (очень низкий) Недостаточные
Турция Ожидаемый объем выбросов (BAU) 2030 -21% 2053 Стратегия 50,75 (низкий) Критически недостаточные
ЮАР Объем выбросов 2014**** -22...-35%*** 2050 Стратегия 51,56 (низкий) Недостаточные
Южная Корея Объем выбросов 2017 -24,4% 2050 Закон 27,28 (очень низкий) Очень недостаточные
Япония Объем выбросов 2013 -46% 2050 Закон 48,94 (низкий) Недостаточные
* Без условий.
** При условии оказания международной подцержки.
*** В NDC указаны только обязательства в абсолютных цифрах, процентный показатель рассчитан авторами. **** Базовый год не указан в NDC, рассчитано авторами исходя из пиковых значений.
Источник: Составлено авторами на основе данных NDC, сведений Energy and Climate Intelligence Unit и Climate Action Tracker. Актуально по состоянию на 15 ноября 2021 г.
Амбициозность климатической политики является основным критерием дифференциации государств в климатической политике ввиду невозможности одномоментного уменьшения вклада государств в глобальное изменение климата и ориентированности такой политики на будущее. Вероятно, с приближением намеченных дат достижения углеродной нейтральности (в большинстве случаев — 2050 и 2060 гг.) критерий дифференциации государств изменится, и дифференциация будет осуществляться не по ответственности относительно будущей политики, а по степени осуществления принятых ранее обязательств. Параметры дифференциации, в свою очередь, также изменятся.
Механизмы влияния дифференциации государств по климатической амбициозности на мировую политику: обзор конструктивистских исследований
Чтобы приблизиться к пониманию, что для мировой политики означает возникновение нового параметра дифференциации государств, следует обратиться к обзору научных исследований, которые применялись или потенциально применимы к этой проблеме. Большинство рационалистических теорий международных отношений в своем концептуальном аппарате лишены понятий, которые бы могли отражать социальную дифференциацию государств по такому параметру, как климатическая амбициозность. Поэтому необходимо обратиться к тем теориям, которые рассматривают международную реальность через призму «социального» [Reus-Smit, 2002] и в самом широком смысле могут быть названы конструктивистскими [Adler, 2013] (хотя в строгом смысле речь идет о направлениях, тесно связанных между собой, но не всегда сводимых к конструктивизму).
Английская школа международных отношений использует понятия включения (inclusion) и исключения (exclusion) для анализа динамики развития международного общества. Иными словами, речь идет о (не)признании того или иного игрока членом определенного международного общества. Например, Россию и Турцию исключают из европейского общества сами члены этого общества. Это выражается в том, что вопросы обеспечения европейской безопасности решаются фактически без участия этих стран [Webber, 2013, p. 1—26]. Эндрю Линклейтер назвал очевидным универсальный характер включения/исключения в международных отношениях [Linklater, 1992]. Наверное, наиболее известным примером такой динамики был «цивилизационный стандарт», который в XIX в. был основным критерием для включения в международное общество, хотя в действительности за этой «ширмой» скрывалось желание создать повод для исключения других стран [Bull, Watson, p. 421].
В настоящее время динамика включения/исключения изучается применительно к региональным международным обществам: «Европы», «постсоветского пространства», «русского мира» и т.п. [Linsenmaier, 2018]. Возникновение нового параметра дифференциации государств приводит к появлению новых критериев включения/исключения. На практике это, например, выражается в требованиях, выдвигаемых ЕС для кандидатов на вступление. Хотя сформулированные в 1993 г. Копенгагенские критерии не включают ни одного пункта, связанного с климатической повесткой, на практике такого рода требования предъявляются странам, претендующим на вхождение в ЕС [European Commission, 2018, p. 79—80], в рамках одного из 33 пунктов. Если ЕС начнет еще одну волну расширения, что потребует пересмотра критериев членства в европейском международном обществе, зеленая проблематика обязательно приобретет более
весомое значение. Та роль, которую она играет в европейской повестке дня и в формировании европейской идентичности на текущем этапе, согласно данной логике, конвертируется в критерии включения/исключения. Соответственно, европейские страны будут скорее считать «своими» страны, которые ставят амбициозные цели в своей климатической политике. Впрочем, нельзя забывать о существовании и других европейских обществоформирующих ценностей (права человека, социальная солидарность, экономическая свобода и т.д.). Также Английская школа в примере «стандарта цивилизаций» указывает на инструментальный характер таких критериев: соответствующий дискурс может использоваться для маскировки геополитических мотивов, стоящих за решениями о включении/исключении.
Близкая к Английской школе критическая теория рассматривает зеленый переход через призму теории справедливого перехода [Newell, Mulvaney, 2013; McCauley, Heffron, 2018; Le Quesne, 2019], которая имеет четкий нормативный уклон. Данная теория не является государствоцентричной, изучая условия перехода от одного состояния (несправедливого) к другому (справедливому), и в контексте климатической политики рассматривает условия, необходимые для перехода к экономике, не сопряженной с большими выбросами углекислого газа. Однако некоторые ее тезисы применимы и для прогнозирования позиций государств в зависимости от их отношения к зеленой повестке. Так, теория воспроизводит логику теории модернизации и положения марксизма, делая вывод о том, что в конечном итоге «справедливый переход» произойдет. Неограмшианский вариант данной теории, который переосмысливает понятие позиционной войны Антонио Грамши, указывает на ключевую роль коалиций, поддерживающих «справедливый переход» [Winkler, 2020]. Таким образом, согласно логике неограмшистов, те государства, которые примкнут к обреченной на успех коалиции за декарбонизацию, смогут получить из этого те или иные выгоды, а ее противники ослабят свои позиции на международной арене. Функциональная дифференциация влияет на позиции государств в международной иерархии [Nesmashnyi, Zhornist, Safranchuk, 2022]. Особенно это актуально для средних держав, для которых функциональная специализация является основным способом наращивания влияния [Teo, 2021]. В условиях, когда почти все государства подключаются к процессу перехода и даже возглавляют его, это означает, что государство как институт международного общества закрепит свои доминирующие позиции.
Другая грамшианская интерпретация зеленого перехода — это использование концепции пассивной революции применительно к гегемонии дискурса экономического роста, то есть доминирующих представлений о том, что экономический рост является главной целью развития общества [Schmelzer, 2016]. В этом разрезе оказывается, что гегемонистический дискурс изменяется путем кооптации природоохранной повестки [Spash, 2020]. С некоторыми оговорками (если исходить из того, что гегемония дискурса роста является частью общего гегемонистического проекта западного капитализма) можно выдвинуть тезис о том, что перед акторами появляется окно возможностей для проникновения в капиталистическое «ядро», пользуясь терминологией неомарксизма. Те силы и государства, которые идут в авангарде природоохранной политики, могут быть кооптированы вместе с зелеными идеями, что перекликается с идеями включения Английской школы. Однако это возможно лишь в том случае, если акторы сохраняют определенный контроль над дискурсом, опираются на него в своей самоидентификации и активно себя проявляют. Иначе процесс сводится к производству бесчисленных симулякров при полной смерти «автора».
Школа Фуко, в отличие от грамшианской, изучает в первую очередь не дискурс, а механизмы управления. Последователи Фуко рассматривают климатическую политику
через призму гувернаментальности (фр. gouvernementalite)4 и биополитики. Если биополитика в сфере климата занимается изучением метановых выбросов крупного рогатого скота [McGregor et al., 2021], то гувернаментальность применяется для изучения механизмов управления. Согласно Фуко, гувернаментальность — это совокупность организационных практик и политических институтов, призванных осуществлять управление населением с помощью формирования определенной «ментальности» [Rose, O'Malley, Valverde, 2006]. Проблема применимости концепции гувернаментальности к международным отношениям заключается в том, что для этого нужно единое сообщество с единой ментальностью, что в настоящее время в масштабах мира не наблюдается. Однако некоторые последователи Фуко видят в регулировании климата предпосылку для формирования глобальной гувернаментальности, так как в данном случае объект применения власти — не население, а конкретная проблемная область (климат) [Methmann, 2013], а другие последователи Фуко считают, что в регулировании климата возможно формирование мультигувернаментальности, а именно — сочетания различных типов гувернаментальности (дисциплинарной, суверенной, либеральной и неолиберальной), понимаемых как различные методы осуществления управления [Fletcher, 2017].
Для изучения поведения государств через призму гувернаментальности нужно еще больше изменить объект управления: в международных отношениях объектом управления становятся государства. Составление различных индексов и рейтингов государств по климатической амбициозности и их обнародование является инструментом гувернаментальности. Выделение «преуспевающих», «средних» и «отстающих» государств в борьбе с климатом и обнародование их сравнения с другими государствами мотивирует их предпринимать действия, чтобы не оказаться в группе «отстающих» (у Фуко применялись термины «хороший», «средний», «плохой» и «порицаемый» [Foucault, 1977, р. 170—187]). С точки зрения Фуко, сила «нормализирующего суждения» (normalizing judgement) достигается за счет сравнения объектов друг с другом, их дифференциации (то есть разделения по группам), выстраивания в иерархию и исключения некоторых государств (что перекликается с исключением из международного общества Английской школы) из рейтингов, закрепления за ними статуса «ненормальных» и «маргинальных» [Thiel, 2019]. В сфере климата государства вместо субъекта управления становятся его объектом. Более того, государства берут на себя функции по «самогувернаментально-сти»: добровольно соглашаясь принять на себя обязательства по климатической политике, государства соглашаются осуществлять самопроверку и самоконтроль.
Амбициозность климатической политики и современные тренды мировой политики
Амбициозность климатической политики является критерием дифференциации государств в климатической политике. До Парижского соглашения и «Зеленой сделки» ЕС дифференциация государств по амбициозности климатической политики не была эффективной ввиду неоднородности параметров амбициозности климатической полити-
4 Французское понятие '^оиуегпешеШаШё" зачастую переводят на русский язык как «прави-тельственность», что создает ложные ассоциации с «правительством» и «правителем», которые не закладывались в это понятие Мишелем Фуко и его последователями. Одновременно пропадает связь с понятием «ментальность», которое тесно переплетено с важными для Фуко режимами знаний. Аргументы в пользу перевода данного понятия как «гувернаментальность» см. в [Каплун, 2019].
ки. Однако «Зеленая сделка» ЕС унифицировала год достижения углеродной нейтральности как основной параметр амбициозности климатической политики. Вероятно, по мере приближения намеченных дат достижения углеродной нейтральности критерий дифференциации государств по амбициозности климатической политики изменится, как и основной параметр.
В результате установления единого критерия дифференциации начала формироваться иерархия государств по амбициозности климатической политики. Такая иерархия формируется на основе обязательств, которые принимают государства (N008), и закрепляется в рейтингах НПО. На современном этапе в этой иерархии лидируют ЕС и Великобритания (хотя позиции ЕС по предыдущим параметрам были хуже).
Теории международных отношений, близкие к конструктивизму (Английская школа, критическая теория, теория справедливого перехода, пассивная революция Грамши, теория дифференциации), в целом похожим образом понимают дифференциацию в климатической политике. Они указывают на то, что государства, которые будут лидировать в этой дифференциации, могут добиться своего включения в различные международные привилегированные сообщества (региональные объединения, «ядро» мирового капитализма). Однако существуют ограничения, связанные с национальными интересами, на которые указывает Английская школа, а также дискурсивной властью, на что обращает внимание неограмшизм. В свое время «стандарт цивилизации» в первую очередь служил не для введения новых стран в цивилизацию, а был оправданием для исключения большей части мира (незападных обществ) из международных отношений. Так и сейчас гораздо проще использовать климатические параметры для отделения, а не для объединения. Только в том случае, когда включение какого-то государства отражает национальные интересы членов привилегированного сообщества, амбициозность климатической повестки служит катализатором процесса вступления. С другой стороны, только тот субъект, который сохраняет дискурсивную власть в климатической повестке, способен обеспечить повышение своих позиций в международной иерархии. Такие «немые» на международной арене государства, как, например, Бутан (который уже достиг климатической нейтральности), едва ли смогут в полной мере использовать свои случайные достижения для повышения международного статуса.
Несколько иное формулирование проблемы и теоретических выводов характерно для традиции Фуко. С помощью составления рейтингов государств по амбициозности климатической политики осуществляется контроль над политикой государств и компаний со стороны НПО (которые в том числе получают финансирование от крупного бизнеса). В данном контексте примечательно, что в области дифференциации государств по климатической политике применяются инструменты гувернаментальности, однако, в отличие от традиционного определения, государства одновременно выступают объектом и субъектом управления: добровольно принимая на себя обязательства по соблюдению целей по борьбе с изменением климата, государства осуществляют самонаблюдение и самоконтроль. Кроме того, НПО, ООН, отдельные государства и государственные объединения (ЕС) управляют другими государствами с помощью инструментов гувернаментальности: составления рейтингов, ведения статистики, установления стандартов и оценки климатической политики государств.
Формирующаяся дифференциация государств по амбициозности климатической политики создает новые возможности и ограничения для государств в международной системе. Можно предположить, что по мере приближения «справедливого перехода» государства, не предпринимающие активных усилий по борьбе с изменением климата (не проводящие амбициозную климатическую политику), будут исключаться из раз-
личных сфер взаимодействия в рамках мировой политики под предлогом климатических санкций. Доступ к инструментам гувернаментальности, а именно к составлению рейтингов и оценке амбициозности климатической политики государств, выступает в качестве механизма управления государствами в сфере климатической политики. По мере роста актуальности климатической повестки роль в климатической иерархии будет оказывать все большее влияние на международные отношения.
Рост международной конкуренции [Сафранчук, Лукьянов, 2021a; 2021b] и размывание основ американоцентричного либерального мирового порядка увеличивают значение относительно новых сфер мировой политики, требующих установления новых правил для их регулирования (климатическая, информационная), а упадок американской гегемонии освобождает пространство для средних держав [Sucu et al., 2021]. Таким образом, из-за того, что иерархия в климатической подсистеме еще только формируется, средние державы, которые будут проводить активную зеленую политику, смогут подняться в климатической иерархии и увеличить свое влияние на международной арене.
***
Обязательства по борьбе с изменением климата, которые государства добровольно принимают, фиксируются в национальных документах, включая NDC. Деятельность государств в сфере климатической политики регулируется с помощью инструментов гувернаментальности, а государства выстраиваются в иерархию по критерию амбициозности климатической политики, основным параметром которой является год достижения углеродной нейтральности. По мере роста влияния климатической повестки на международные отношения место в формирующейся иерархии в климатической подсистеме мировой политики будет приобретать все большее значение, открывая возможности для увеличения влияния отдельных государств в мировой системе в целом.
Список источников
Бобылев С.Н., Кирюшин П.А., Кошкина Н.Р. (2021). Новые приоритеты для экономики и зеленое финансирование // Экономическое возрождение России. Т. 67. № 1. С. 152—166. doi:10.37930/1990-9780-2021-1-67-152-166
Каплун В. (2019). Перестать мыслить «власть» через «государство»: Gouvernementalite, governmentality studies и что стало с аналитикой власти Мишеля Фуко в русских переводах // Логос. Т. 29. № 2. С. 179-220. doi:10.22394/0869-5377-2019-2-179-218
Ланьшина Т.А., Стоянов Д.Е., Логинова А.Д. (2021). Переход крупнейших экономик мира к углеродной нейтральности: сферы потенциального сотрудничества с Россией // Вестник международных организаций. Т. 16. № 4. С. 98-125. doi:10.17323/1996-7845-2021-04-05
Ларионова М.В. (2021). Механизмы интернационализации Зеленой сделки // Вестник международных организаций. Т. 16. № 3. С. 124-160. doi:10.17323/1996-7845-2021-03-06
Леонард М., Пизани-Ферри Ж., Шапиро Д., Тальяпиетра С., Вульф Г. (2021). Геополитика «Зеленой сделки» ЕС // Вестник международных организаций. Т. 16. № 2. С. 204-235. doi:10.17323/1996-7845-2021-02-10
Лихачева В., Сергеева З., Лукьянов Ф. (2021). Кто будет оплачивать счастливое зеленое будущее? // Россия в глобальной политике. Режим доступа: https://globalaffairs.ru/articles/zelyonoe-budushhee/ (дата обращения: 10.11.2021).
Попова И.М. (2021). Анализ законодательных изменений и мер поддержки достижения целей Зеленой сделки // Вестник международных организаций. Т. 16. № 4. С. 30-56. doi:10.17323/1996-7845-2021-04-02
Сафранчук И.А., Жорнист В.М., Несмашный А.Д. (2021). Гегемония и мировой порядок: обзор концепции «сложной гегемонии» // Вестник международных организаций. Т. 16. № 1. С. 172—183. doi:10.17323/1996-7845-2021-01-09
Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. (2021a). Современный мировой порядок: структурные реалии и соперничество великих держав // Полис. Политические исследования. № 3. С. 57—76. doi:10.17976/ jpps/2021.03.05
Сафранчук И.А., Лукьянов Ф.А. (2021b). Современный мировой порядок: адаптация акторов к структурным реалиям // Полис. Политические исследования. № 4. С. 14—25. doi:10.17976/jpps/2021.04.03
Сидорович В. Пандемия Net Zero // Ведомости. Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/opinion/ columns/2021/01/31/856114-pandemiya-zero (дата обращения: 10.11.2021).
Степанов И., Агикян Н., Музыченко Е. (2021). От чего зависит амбициозность климатической политики разных стран // Вестник международных организаций. Т. 16. № 4. C. 57—79. doi:10.17323/1996-7845-2021-04-03
Хлопов О.А. (2021). Эволюция дискурса об изменении климата и его влияние на национальную безопасность США // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. Т. 8. № 1. С. 169— 177. doi:10.24412/2500-1000-2021-8-1-169-177
Adler A. (2013). Constructivism in International Relations: Sources, Contributions, and Debates in Walter Carlsnaes // Handbook of International Relations / T. Risse, B.A. Simmons (eds.). L.: Sage. P. 112-144.
Albert M. (1999). Observing World Politics: Luhmann's Systems Theory of Society and International Relations // Millennium. Vol. 28. No. 2. P. 239-265. doi:10.1177/03058298990280020701
Albert M., Buzan B., Zürn M. (2013). Bringing Sociology to International Relations: World Politics as Differentiation Theory. N.Y.: Cambridge University Press. doi:10.1017/CB09781139856041
Berrang-Ford L., Ford J.D., Paterson J. (2011). Are We Adapting to Climate Change? // Global Environmental Change. Vol. 21. No. 1. P. 25-33. doi:10.1016/j.gloenvcha.2010.09.012
Bull H., Watson A. (1984). The Expansion of International Society. Oxford: Clarendon Press.
Burk J., Ulich T., Bals C., Höhne N., Nascimento L. (2021). Climate Change Performance Index 2022 Climate Action Network, Germanwatch, New Climate Institute. Bonn. Режим доступа: https://ccpi.org/wp-content/uploads/CCPI-2022-Results_2021-11-10_A4.pdf (дата обращения: 17.11.2021).
Buzan B., Albert M. (2010). Differentiation: a Sociological Approach to International Relations Theory // European journal of international relations. Vol. 16. No. 3. P. 315-337. doi:10.1177/1354066109350064
Chen J.M. (2021). Carbon Neutrality: Toward a Sustainable Future // The Innovation. Vol. 2. No. 3. doi:10.1016/j.xinn.2021.100127
Climate Action Tracker (2021). Countries. Режим доступа: https://climateactiontracker.org/countries/ (дата обращения: 17.11.2021).
Comte A. (1975). The Foundation of Sociology. N.Y.: Wiley.
Cuming V. (2021). How C0P26 Climate Pledges Compare in Run-up to Earth Day. BloombergNEF. April 20, 2021. Режим доступа: https://assets.bbhub.io/professional/sites/24/BloombergNEF-NDC-comparison-note-2021.pdf
European Commission (EC) (2018). The Former Yugoslav Republic of Macedonia Report 2018. Режим доступа: https://ec.europa.eu/neighbourhood-enlargement/former-yugoslav-republic-macedonia-re-port-2018-0_en (accessed 6 February 2022).
Fletcher R. (2017). Environmentality unbound: Multiple governmentalities in environmental politics // Geo-forum. Vol. 85. P. 311-315. doi:10.1016/j.geoforum.2017.06.009
Foucault M. (1977). Discipline and Punish: the Birth of the Prison. N.Y.: Vintage Books.
Jotzo F., Depledge J., Winkler H. (2018). US and international climate policy under President Trump // Climate Policy. Vol. 18. No 7. P. 813-817. doi:10.1080/14693062.2018.1490051
Le Quesne T. (2019). Petro-hegemony and the matrix of resistance: What can Standing Rock's Water Protectors teach us about organizing for climate justice in the United States? // Environmental Sociology. Vol. 5. No. 2. P. 188-206. doi:10.1080/23251042.2018.1541953
Lee J. (2020). The Paris Agreement and the Prospects for Socialization into the Climate Norm: Lessons from the US and China // Asian International Studies Review. Vol. 21. No. 1. P. 73-97. doi:10.16934/isr.21.1.202006.73
Linklater A. (1992). The Question of the Next Stage in International Relations Theory: a Critical-Theoretical Point of View // Millennium. Vol. 21. No. 1. P. 77-98. doi:10.1177/03058298920210010601
Linsenmaier T. (2018). World Society as Collective Identity: World Society, International Society, and Inclusion/exclusion from Europe // International Politics. Vol. 55. P. 91-107. doi:10.1057/s41311-017-0066-4
Luhmann N. (1977). Differentiation of society // Canadian Journal of Sociology/Cahiers canadiens de sociologie. Vol. 2. No. 1. P. 29-53.
Luterbacher U., Sprinz D.F. (2001). International relations and global climate change. Cambridge, Massa-husets and London: The MIT Press.
McCauley D., Heffron R. (2018). Just transition: Integrating climate, energy and environmental justice // Energy Policy. Vol. 119. P. 1-7. doi: 10.1016/j.enpol.2018.04.014
McGregor A., Rickards L., Houston D., Goodman M.K., Bojovic M. (2021). The biopolitics of cattle methane emissions reduction: Governing life in a time of climate change // Antipode. Vol. 53. No. 4. P. 1161-1185. doi:10.1111/anti.12714
Methmann C. (2013). The sky is the limit: Global warming as global governmentality // European Journal of International Relations. Vol. 19. No 1. P. 69-91. doi:10.1177/1354066111415300
Nesmashnyi A.D., Zhornist V.M., Safranchuk I.A. (2022). International Hierarchy and Functional Differentiation of States: Results of an Expert Survey // MGIMO Review of International Relations. doi:10.24833/2071-8160-2022-olf2
Net Zero Scorecard (2021). Energy&Climate Intelligence Unit. Режим доступа: https://eciu.net/netzero-tracker (дата обращения: 17.11.2021).
Net Zero Tracker (2021). Режим доступа: https://zerotracker.net/ (дата обращения: 17.11.2021).
Newell P., Mulvaney D. (2013). The political economy of the 'just transition' // The Geographical Journal. Vol. 179. No. 2. P. 132-140. doi:10.1111/geoj.12008
Oels A. (2012). From 'securitization' of Climate Change to 'climatization' of the Security Field: Comparing Three Theoretical Perspectives // Climate change, human security and violent conflict, Berlin and Heidelberg: Springer. P. 185-205. doi:10.1007/978-3-642-28626-1_9
Oertel J., Tollmann J., Tsang B. (2020). Climate superpowers: How the EU and China can compete and cooperate for a green future // Policy Brief. 3 December, ECFR. Режим доступа: https://ecfr.eu/publication/ climatesuperpowers-how-the-eu-and-china-can-compete-and-cooperate-for-a-green-future/
Parsons, T. (1967). Sociological Theory and Modern Society. N.Y.: The Free Press.
Pauw P., Mbeva K., Van Asselt H. (2019). Subtle differentiation of countries' responsibilities under the Paris Agreement // Palgrave Communications. Vol. 5. No. 1. P. 1-7. doi:10.1057/s41599-019-0298-6
Reus-Smit C. (2002). Imagining society: constructivism and the English School // The British Journal of Politics & International Relations. Vol. 4. No. 3. P. 487-509. doi:10.1111/1467-856X.00091
Rose N., O'Malley P., Valverde M. (2006). Governmentality // Annual Review of Law and Social Science. Vol. 2. P. 83-104. Режим доступа: http://ssrn.com/abstract=1474131
Schmelzer M. (2016). The Hegemony of Growth: The OECD and the Making of the Economic Growth Paradigm. Cambridge: Cambridge University Press.
Spash C.L. (2020). Apologists for growth: passive revolutionaries in a passive revolution // Globalizations. Vol. 18. No. 7. P. 1123-1148. doi:10.1080/14747731.2020.1824864
Spencer H. (1966). The Principles of Sociology. Osnabruck: Otto Zeller.
Sucu A.E., Safranchuk I., Nesmashnyi A., Iskandarov Q. (2021). Transformation of Middle Powers with the Decline of World Hegemony: The Case of Turkey // Strategic Analysis. Vol. 45. No. 4. P. 307-320. doi:10.10 80/09700161.2021.1950409
Teo S. (2021). Toward a differentiation-based framework for middle power behavior // International Theory. doi:10.1017/S1752971920000688
Thiel J. (2019). The UK National Student Survey: An amalgam of discipline and neo-liberal governmental-ity // British Educational Research Journal. Vol. 45. No. 3. P. 538-553. doi:10.1002/berj.3512
Tozer L., Klenk N. (2018). Discourses of Carbon Neutrality and Imaginaries of Urban Futures // Energy Research & Social Science. Vol. 35. P. 174-181. doi:10.1016/j.erss.2017.10.017
Tynkkynen N. (2010). A Great Ecological Power in Global Climate Policy? Framing Climate Change as a Policy Problem in Russian Public Discussion // Environmental Politics. Vol. 19. No. 2. P. 179-195. doi:10.1080/09644010903574459
Webber M. (2013). Inclusion, Exclusion and the Governance of European Security. Manchester: Manchester University Press.
Winkler H. (2020). Towards a theory of just transition: A neo-Gramscian understanding of how to shift development pathways to zero poverty and zero carbon // Energy Research & Social Science. Vol. 70. doi:10.1016/j. erss.2020.101789
International Organisations Research Journal, 2022, vol. 17, no 1, pp. 163-182 Analytical Review
doi:10.17323/1996-7845-2022-01-08
State Differentiation by Climate Ambition: Implications for World Politics1
V. Zhornist, A. Nesmashnyi, M. Kharkevich, I. Safranchuk
Vera Zhornist — Analyst, MGIMO University; 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, Russian Federation; ORCID: 0000-0001-7406-3192; [email protected]
Alexander Nesmashnyi — Analyst, MGIMO University; 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, Russian Federation; ORCID: 0000-0003-4449-6602; [email protected]
Maxim Kharkevich — PhD (Political Science), Associate Professor, MGIMO University; 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, Russian Federation; ORCID: 0000-0001-9476-9694; [email protected]
Ivan Safranchuk — PhD (Political Science), Senior Research Fellow, MGIMO University; Associate Professor, National Research University Higher School of Economics; 76 Prospect Vernadskogo, Moscow, Russian Federation; ORCID: 0000-0003-2214-6628; [email protected]
Abstract
Climate politics forms a subsystem of world politics. In this subsystem, states are differentiated by their ambitions to decarbonize their economies. These ambitions proceed from national policies and the nationally determined contributions (NDC) submitted by states in accordance with the Paris Agreement. Based on states' climate ambitions, non-governmental organizations (NGOs) produce multiple reports ranking states and evaluating their contributions.
The main parameter of state differentiation by climate ambition is the expected year of achieving carbon neutrality. In 2019—20, the UK and the European Union (EU) promoted this parameter with the Green Deal, and eventually other metrics were overshadowed. The previously used climate parameters and rankings based on them were contradictory and depended heavily on the chosen methodology. Apart from being untrustworthy, they put some western countries in unfavourable positions.
N. Luhmann's new systems theory identifying "carbon neutrality" is taken as the main code of the climate communication subsystem that differentiates the climate subsystem of world politics from other functional subsystems. In this review article, how the emerging code of carbon neutrality is used by states and international organizations to form a new hierarchy in international relations is examined. Various constructivist and normative theories, from Foucault's poststructuralism to the historicism and normativity of the English School, are applied in order to capture the possible implications of the political use of carbon neutrality for international relations. The article concludes with a discussion of the potential prospects of climate politics hierarchization for power redistribution in international relations.
Key words: functional differentiation, climate ambition, climate change, climate adaptation, international hierarchy, carbon neutrality, Luhmann, Gramsci, Foucault, English School
For citation: Zhornist V., Nesmashnyi A., Kharkevich M., Safranchuk I. (2022). State Differentiation by Climate Ambition: Implications for World Politics. International Organisations Research Journal, vol. 17, no 1, pp. 163—182 (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2022-01-08
1 This article was submitted 22.11.2021.
References
Adler A. (2013). Constructivism in International Relations: Sources, Contributions, and Debates. Handbook of International Relations (W. Carlsnaes, T. Risse, B.A. Simmons (eds)). London: SAGE, pp. 112—44.
Albert M. (1999). Observing World Politics: Luhmann's Systems Theory of Society and International Relations. Millennium, vol. 28, iss. 2, pp. 239-65. Available at: https://doi.org/10.1177/03058298990280020701.
Albert M., Buzan B., Zürn M. (eds) (2013). Bringing Sociology to International Relations: World Politics as Differentiation Theory. New York: Cambridge University Press. doi:10.1017/CB09781139856041
Berrang-Ford L., Ford J.D., Paterson J. (2011). Are We Adapting to Climate Change? Global Environmental Change, vol. 21, iss. 1, pp. 25-33. doi:10.1016/j.gloenvcha.2010.09.012.
Bobylev S.N., Kiryushin P.A., Koshkina N.R. (2021). Novye prioritety dlja jekonomiki i zelenoe finansirovanie [New Priorities for the Economy and Green Finance]. Economic Revival of Russia, no 1 (67), pp. 152-66. (in Russian). doi: 10.37930/1990-9780-2021-1-67-152-166
Bull H., Watson A. (eds) (1984). The Expansion of International Society. Oxford: Clarendon Press.
Burk J., Ulich T., Bals C., Höhne N., Nascimento L. (2021). Climate Change Performance Index 2022: Background and Methodology. Climate Action Network-Germanwatch-New Climate Institute. Available at: https://ccpi.org/download/climate-change-performance-index-2022-2/ (accessed 6 February 2022).
Buzan B., Albert M. (2010). Differentiation: A Sociological Approach to International Relations Theory. European Journal of International Relations, vol. 16, iss. 3, pp. 315-37. doi:10.1177/1354066109350064
Chen J.M. (2021). Carbon Neutrality: Toward a Sustainable Future. The Innovation, vol. 2, iss. 3. doi:10.1016/j. xinn.2021.100127
Climate Action Tracker (2021). Countries. Available at: https://climateactiontracker.org/countries/ (accessed 17 November 2021).
Comte A. (1975). The Foundation of Sociology. New York: Wiley.
Cuming V. (2021). How C0P26 Climate Pledges Compare in Run-Up to Earth Day. BloombergNEF, 20 April. Available at: https://assets.bbhub.io/professional/sites/24/BloombergNEF-NDC-comparison-note-2021.pdf (accessed 6 February 2022).
European Commission (EC) (2018). The Former Yugoslav Republic of Macedonia Report 2018. Available at: https://ec.europa.eu/neighbourhood-enlargement/former-yugoslav-republic-macedonia-report-2018-0_en (accessed 6 February 2022).
Fletcher R. (2017). Environmentality Unbound: Multiple Governmentalities in Environmental Politics. Geofo-rum, vol. 85, pp. 311-5. doi: 10.1016/j.geoforum.2017.06.009
Foucault M. (1977). Discipline and Punish: The Birth of the Prison. New York: Vintage Books.
Jotzo F., Depledge J., Winkler H. (2018). US and International Climate Policy Under President Trump. Climate Policy, vol. 18, iss. 7, pp. 813-7. doi:10.1080/14693062.2018.1490051
Kaploun V. (2019). Stop Understanding "Power" Through the "State": Gouvernementalité, Governmentality Studies, and the Fate of Michel Foucault's Analytics of Power in Russian Translations. Logos, vol. 29, no 2, pp. 179-220. doi:10.22394/0869-5377-2019-2-179-218
Khlopov O.A. (2021). Jevoljucija diskursa ob izmenenii klimata i ego vlijanie na nacional'nuju bezopasnost' SShA [Evolution of the Discourse on Climate Change and Its Impact on U.S. National Security]. International Journal of Humanities and Natural Sciences, vol. 8, no 1, pp. 169-77. (in Russian). doi:10.24412/2500-1000-2021-8-1-169-177
Lanshina T., Stoyanov D., Loginova A. (2021). Perehod krupnejshih jekonomik mira k uglerodnoj nejtral'nosti: sfery potencial'nogo sotrudnichestva s Rossiej [The Transition of the World's Largest Economies to Carbon Neutrality: Areas of Potential Cooperation With Russia]. International Organisations Research Journal, vol. 16, no 4, pp. 98-125. (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2021-04-05
Larionova M. (2021). Mehanizmy internacionalizacii "Zelenoj sdelki" [The EU's Policies for the Green Deal's Internationalization]. International Organisations Research Journal, vol. 16, no 3. (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2021-03-06
le Quesne T. (2019). Petro-Hegemony and the Matrix of Resistance: What Can Standing Rock's Water Protectors Teach Us About Organizing for Climate Justice in the United States? Environmental Sociology, vol. 5, iss. 2, pp. 188-206. doi:10.1080/23251042.2018.1541953
Lee J. (2020). The Paris Agreement and the Prospects for Socialization Into the Climate Norm: Lessons From the U.S. and China. Asian International Studies Review, vol. 21, no 1, pp. 73-97. doi:10.16934/isr.21.1.202006.73
Leonard M., Pisani-Ferry J., Shapiro J., Tagliapietra S., Wolff G. (2021). The Geopolitics of the European Green Deal. Policy Contribution No. 04/2021, Bruegel. Available at: https://www.bruegel.org/wp-content/ uploads/2021/02/PC-04-GrenDeal-2021-1.pdf (accessed 6 February 2022).
Likhacheva V., Sergeeva Z., Lukyanov F. (2021). Kto budet oplachivat' schastlivoe zeljonoe budushhee? [Who Will Pay for the Bright Green Future?] Russia in Global Politics. (in Russian). Available at: https://globalaffairs. ru/articles/zelyonoe-budushhee/ (accessed 6 February 2022).
Linklater A. (1992). The Question of the Next Stage in International Relations Theory: A Critical-Theoretical Point of View. Millennium, vol. 21, iss. 1, pp. 77-98. doi:10.1177/03058298920210010601
Linsenmaier T. (2018). World Society as Collective Identity: World Society, International Society, and Inclusion/Exclusion From Europe. International Politics, vol. 55, pp. 91-107. doi:10.1057/s41311-017-0066-4
Luhmann N. (1977). Differentiation of Society. Canadian Journal of Sociology/Cahiers canadiens de sociologie, vol. 2, no 1, pp. 29-53. doi:10.2307/3340510
Luterbacher U., Sprinz D.F. (2001). International Relations and Global Climate Change. The MIT Press.
McCauley D., Heffron R. (2018). Just Transition: Integrating Climate, Energy and Environmental Justice. Energy Policy, vol. 119, pp. 1-7. doi: 10.1016/j.enpol.2018.04.014
McGregor A., Rickards L., Houston D., Goodman M.K., Bojovic M. (2021). The Biopolitics of Cattle Methane Emissions Reduction: Governing Life in a Time of Climate Change. Antipode, vol. 53, iss. 4, pp. 1161-85. doi: 10.1111/anti.12714
Methmann C. (2013). The Sky Is the Limit: Global Warming as Global Governmentality. European Journal of International Relations, vol. 19, iss. 1, pp. 69-91. doi:10.1177/1354066111415300
Nesmashnyi A.D., Zhornist V.M., Safranchuk I.A. (2022). International Hierarchy and Functional Differentiation of States: Results of an Expert Survey. MGIMO Review of International Relations. doi:10.24833/2071-8160-2022-olf2
Net Zero Scorecard (2021). Energy & Climate Intelligence Unit. Available at: https://eciu.net/netzerotracker (accessed 17 November 2021).
Net Zero Tracker (2021). Available at: https://zerotracker.net/ (accessed 17 November 2021).
Newell P., Mulvaney D. (2013). The Political Economy of the "Just Transition." The Geographical Journal, vol. 179, iss. 2, pp. 132-40. doi:10.1111/geoj.12008
Oels A. (2012). From "Securitization" of Climate Change to "Climatization" of the Security Field: Comparing Three Theoretical Perspectives. Climate Change, Human Security and Violent Conflict (J. Scheffran, M. Brzoska, H.G. Brauch, P.M. Link, J. Schilling (eds)). Berlin and Heidelberg: Springer, pp. 185-205. doi:10.1007/978-3-642-28626-1_9
Oertel J., Tollmann J., Tsang B. (2020). Climate Superpowers: How the EU and China Can Compete and Cooperate for a Green Future. Policy Brief no 3, European Council on Foreign Relations. Available at: https:// ecfr.eu/publication/climate-superpowers-how-the-eu-and-china-can-compete-and-cooperate-for-a-green-future/ (accessed 6 February 2022).
Parsons T. (1967). Sociological Theory and Modern Society. New York: The Free Press.
Pauw P., Mbeva K., van Asselt H. (2019). Subtle Differentiation of Countries' Responsibilities Under the Paris Agreement. Palgrave Communications, vol. 5, no 86, pp. 1-7. doi:10.1057/s41599-019-0298-6
Popova I. (2021). Analiz zakonodatel'nyh izmenenij i mer podderzhki dostizhenija celej "Zelenoj sdelki" [Systematization and Classification of the European Union's Policy Instruments for the Implementation of the Green Deal]. International Organisations Research Journal, vol. 16, no 4, pp. 30-56. (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2021-04-02
Reus-Smit C. (2002). Imagining Society: Constructivism and the English School. The British Journal of Politics and International Relations, vol. 4, iss. 3, pp. 487-509. doi:10.1111/1467-856X.00091
Rose N., O'Malley P., Valverde M. (2006). Governmentality. Annual Review of Law and Social Science, vol. 2, pp. 83-104. Available at: http://ssrn.com/abstract=1474131 (accessed 6 February 2022).
Safranchuk I., Zhornist V., Nesmashny A. (2021). Hegemony and World Order: An Overview of the Concept "Hegemony as Complexity" [Gegemonija i mirovoj porjadok: obzor koncepcii "slozhnoj gegemonii"]. International Organisations Research Journal, vol. 16, no 1. (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2021-01-09
Safranchuk I.A., Lukyanov F.A. (2021a). The Modern World Order: Structural Realities and Great Power Rivalries. Polis. Political Studies, no 3, pp. 57-76. doi:10.17976/jpps/2021.03.05
Safranchuk I.A., Lukyanov F.A. (2021b). The Contemporary World Order: The Adaptation of Actors to Structural Realities. Polis. Political Studies, no. 4, pp. 14-25. doi:10.17976/jpps/2021.04.03
Schmelzer M. (2016). The Hegemony of Growth: The OECD and the Making of the Economic Growth Paradigm. Cambridge: Cambridge University Press.
Sidorovich V. (2021). Pandemia Net Zero [Net Zero Pandemics]. Vedomosti, 31 January. Available at: https:// www.vedomosti.ru/opinion/columns/2021/01/31/856114-pandemiya-zero (accessed 17 November 2021) (in Russian).
Spash C.L. (2020). Apologists for Growth: Passive Revolutionaries in a Passive Revolution. Globalizations, vol. 18, iss. 7, pp. 1123-48. doi:10.1080/14747731.2020.1824864
Spencer H. (1966). The Principles of Sociology. Osnabruck: Otto Zeller.
Stepanov I., Agikyan N., Muzychenko E. (2021). Ot chego zavisit ambicioznost' klimaticheskoj politiki raznyh stran? [What Determines the Ambitiousness of Climate Policy in Different Countries?]. International Organisations Research Journal, vol. 16, no 4, pp. 57-79. (in Russian). doi:10.17323/1996-7845-2021-04-03
Sucu A. E., Safranchuk I., Nesmashnyi A., Iskandarov Q. (2021). Transformation of Middle Powers with the Decline of World Hegemony: The Case of Turkey. Strategic Analysis, vol. 45, iss. 4, pp. 307-20. doi:10.1080/0 9700161.2021.1950409
Teo S. (2021). Toward a Differentiation-Based Framework for Middle Power Behavior. International Theory, pp. 1-24. doi:10.1017/S1752971920000688
Thiel J. (2019). The UK National Student Survey: An Amalgam of Discipline and Neo-Liberal Governmentality. British Educational Research Journal, vol. 45, iss. 3, pp. 538-53. doi:10.1002/berj.3512
Tozer L., Klenk N. (2018). Discourses of Carbon Neutrality and Imaginaries of Urban Futures. Energy Research & Social Science, vol. 35, pp. 174-81. doi:10.1016/j.erss.2017.10.017
Tynkkynen N. (2010). A Great Ecological Power in Global Climate Policy? Framing Climate Change as a Policy Problem in Russian Public Discussion. Environmental Politics, vol. 19, iss. 2, pp. 179-95. doi:10.1080/09644010903574459
Webber M. (2013). Inclusion, Exclusion and the Governance of European Security. Manchester: Manchester University Press.
Winkler H. (2020). Towards a Theory ofJust Transition: A Neo-Gramscian Understanding of How to Shift Development Pathways to Zero Poverty and Zero Carbon. Energy Research & Social Science, vol. 70. doi:10.1016/j. erss.2020.101789
