Научная статья на тему 'ДИАЛОГИЧНОСТЬ ОБРЯДОВОЙ ПОЭЗИИ: СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ В ТУВИНСКИХ БЛАГОПОЖЕЛАНИЯХ И АЛГЫШАХ'

ДИАЛОГИЧНОСТЬ ОБРЯДОВОЙ ПОЭЗИИ: СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ В ТУВИНСКИХ БЛАГОПОЖЕЛАНИЯХ И АЛГЫШАХ Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
100
31
Читать
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ОБРЯД / ТУВИНСКАЯ ОБРЯДОВАЯ ПОЭЗИЯ / ТУВИНСКИЙ ШАМАНИЗМ / ЙОРЭЭЛ / АЛГЫШ / ДИАЛОГИЗАЦИЯ / ДИАЛОГИЧНОСТЬ / ТУВИНСКИЙ ЯЗЫК / ТУВИНЦЫ

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Просянникова Ольга Игоревна, Скорик Ксения Владимировна, Кужугет Шенне Юрьевна

В статье установлены языковые средства актуализации диалогичности в текстах тувинской обрядовой поэзии, в частности в жанрах благопожеланий (йөрээл) и алгышей как культовых песнопений шаманов. Оба жанра представляют собой вербальный компонент культовых и лечебных ритуалов и имеют монологическое исполнение. Тем не менее они также имеют и диалогические характеристики. Диалогичность определяется как взаимодействие адресанта и адресата. Определены субъекты диалогизации и способы их экспликации в текстах. Установлено, что актуализация диалогичности происходит различными средствами: обращением; различными формами повелительного наклонения с семантикой побуждения к выполнению действий; вопросно-ответным комплексом; вопросительными предложениями различных функционально-стилистических типов; «мы»-формами, объединяющими субъектов адресации и побуждающими к совместным действиям. Выявлены особенности употребления императива в зависимости от адресата и глагольной семантики. Выделяются разные функции диалогичности: прагматическая, апеллятивная, фатическая, функции, обозначающие статус адресанта и адресата, функция, обозначающая взаимоотношения субъектов адресации. В результате определены языковые средства реализации функций, выявлены специфические средства экспликации в виде перформативных глаголов.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Просянникова Ольга Игоревна, Скорик Ксения Владимировна, Кужугет Шенне Юрьевна

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
Предварительный просмотр
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

THE DIALOGISM OF RITUAL POETRY AND ITS EXPRESSION AND FUNCTION IN THE TUVAN YOREELS AND ALGYSHES

The article examines the linguistic means of actuializing dialogism in the texts of Tuvan ritual poetry, with a special focus on good wishes (yoreel) and Shamanic cult incantations (algysh). Both genres come as a verbal component of a cultural or healing ritual and are performed monologically. However, they also preserve dialogical features, with dialogism appearing as interaction between their speaker and addressee. Subjects of these dialogical relationship have been described in the article, as well as the ways they can be made explicit in the text. It was discovered that dialogism is activated by different means, such as direct appeals, different forms of the imperative mood with the semantics of inducement to perform an action, the question-answer combination, question sentences of different functional and stylistic types, the "we"-forms, bringing together both subjects of the dialogue and calling on them for a joint action. The details of using the imperative, depending on the speaker and the verb semantics, have also been studied. The article also examines a variety of functions the dialogism performs, such as the pragmatic, appellative, and phatic, as well as the function to describe the relations between the subjects in a dialogue. All in all, the linguistic means of implementing these functions are also identified, and the performative verbs which act as a specific means of explication.

Текст научной работы на тему «ДИАЛОГИЧНОСТЬ ОБРЯДОВОЙ ПОЭЗИИ: СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ В ТУВИНСКИХ БЛАГОПОЖЕЛАНИЯХ И АЛГЫШАХ»

www.nit.tuva.asia №1 2022 Novye issledovaniia Tuvy

DOI: 10.25178/nit.2022.1.5

Статья

Диалогичность обрядовой поэзии: средства реализации и функционирование в тувинских благопожеланиях и алгышах

Ольга И. Просянникова, Ксения В. Скорик

Ленинградский государственный университет им. А. С. Пушкина, Российская Федерация,

Шенне Ю. Кужугет Тувинский государственный университет, Российская Федерация

В статье установлены языковые средства актуализации диалогичности в текстах тувинской обрядовой поэзии, в частности в жанрах благопожеланий (йэрээл) и алгышей как культовых песнопений шаманов. Оба жанра представляют собой вербальный компонент культовых и лечебных ритуалов и имеют монологическое исполнение. Тем не менее они также имеют и диалогические характеристики. Диалогичность определяется как взаимодействие адресанта и адресата.

Определены субъекты диалогизации и способы их экспликации в текстах. Установлено, что актуализация диалогичности происходит различными средствами: обращением; различными формами повелительного наклонения с семантикой побуждения к выполнению действий; вопросно-ответным комплексом; вопросительными предложениями различных функционально-стилистических типов; «мы»-формами, объединяющими субъектов адресации и побуждающими к совместным действиям. Выявлены особенности употребления императива в зависимости от адресата и глагольной семантики.

Выделяются разные функции диалогичности: прагматическая, апеллятивная, фа-тическая, функции, обозначающие статус адресанта и адресата, функция, обозначающая взаимоотношения субъектов адресации. В результате определены языковые средства реализации функций, выявлены специфические средства экспликации в виде перформативных глаголов.

Ключевые слова: обряд; тувинская обрядовая поэзия; тувинский шаманизм; йорээл; алгыш; диалогизация; диалогичность; тувинский язык; тувинцы

Подготовлено при финансовой поддержке Российского научного фонда в рамках научного проекта «Тезаурус этнической культуры в XXI веке: проблемы исследования и сохранения (на примере тувинской культуры)» ( рант № 21-18-0024 ).

Для цитирования:

Просянникова О. И., Скорик К. В., Кужугет Ш. Ю. Диалогичность обрядовой поэзии: средства реализации и функционирование в тувинских благопожеланиях и алгышах // Новые исследования Тувы. 2022, № 1. С. 69-89. DOI: https://www.doi.org/10.25178/ ш0022.1.5

Г..............1 Просянникова Ольга Игоревна — доктор филологических наук, доцент, заведующий кафедрой иностранных

I______________] языков Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Адрес: 196605, Россия, г. Санкт-Петербург-Пушкин, Петербургское ш., д. 10. Тел.:+7 (812)451-94-12, +7 (905) 216-32-23. Эл. адрес: olgapros@mail.ru Скорик Ксения Владимировна — кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Адрес: 196605, Россия, г. Санкт-Петербург-Пушкин, Петербургское ш., д. 10. Тел.: +7 (812) 451-94-12, +7 (981) 163-60-78. Эл. адрес: ksenyapro@mail.ru

Кужугет Шенне Юрьевна — кандидат филологических наук, заведующая кафедрой педагогики и методики дошкольного и начального образования, старший научный сотрудник лаборатории этнологии и лингвокультурологии Тувинского государственного университета. Адрес: 667000, Россия, г. Кызыл, ул. Монгуша Сата, д. 9, лит. В, каб. 107. Тел.: +7 (923) 388-69-99. Эл. адрес: kuzhuget-sh@mail.ru

НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ТУВЫ THE NEW RESEARCH OF TUVA

www.nit.tuva.asia №1 2022 Novye issledovaniia Tuvy

Article

The dialogism of ritual poetry and its expression and function in the Tuvan yoreels and algyshes

Olga I. Prosyannikova, Kseniya V. Skorik

Pushkin Leningrad State University, Russian Federation, Shenne Yu. Kuzhuget

Tuvan State University, Russian Federation

The article examines the linguistic means of actuializing dialogism in the texts of Tuvan ritual poetry, with a special focus on good wishes (yoreel) and Shamanic cult incantations (algysh). Both genres come as a verbal component of a cultural or healing ritual and are performed monologically. However, they also preserve dialogical features, with dialogism appearing as interaction between their speaker and addressee.

Subjects of these dialogical relationship have been described in the article, as well as the ways they can be made explicit in the text. It was discovered that dialogism is activated by different means, such as direct appeals, different forms of the imperative mood with the semantics of inducement to perform an action, the question-answer combination, question sentences of different functional and stylistic types, the "we"-forms, bringing together both subjects of the dialogue and calling on them for a joint action. The details of using the imperative, depending on the speaker and the verb semantics, have also been studied.

The article also examines a variety of functions the dialogism performs, such as the pragmatic, appellative, and phatic, as well as the function to describe the relations between the subjects in a dialogue. All in all, the linguistic means of implementing these functions are also identified, and the performative verbs which act as a specific means of explication.

Кeywords: rite; Tuvan ritual poetry; Shamanism in Tuva; yoreel, algysh; dialogism; dialogisation; Tuvan language; Tuvans

The article was prepared with financial support from the Russian Science Foundation within the framework of the research project "Thesaurus of Ethnic Culture in the 21st Century: Problems of Study and Preservation (The Case of Tuvan Culture)" (grant No. 21-18-0024 ).

For citation:

Prosyannikova O. I., Skorik K. V. and Kuzhuget Sh. Yu. Dialogichnost' obriadovoi poezii: sredstva realizatsii i fun-ktsionirovanie v tuvinskikh blagopozhelaniiakh i algyshakh [The dialogism of ritual poetry and its expression and function in the Tuvan yoreels and algyshes]. New Research of Tuva, 2022, no. 1, pp. 69-89. (In Russ.). DOI: https://www. doi.org/10.25178/nit.2022.1.5

[.............1 PROSYANNIKOVA, Olga Igorevna. Doctor of Philology, Associate professor and Head, Department of

I--------------i Foreign Languages, Pushkin Leningrad State University. Postal address: 10 Peterburg Highway, 19660S St.

Petersburg-Pushkin, Russian Federation. Tel.: +7 (812) 451-94-12, +7 (905) 216-32-23. E-mail: olgapros@

mail.ru

ORCID ID: 0000-0001-9080-3058

SKORIK, Kseniya Vladimirovna, Candidate of Philology, Associate professor, Department of Foreign Languages, Pushkin Leningrad State University. Postal address: 10 Peterburg Highway, 196605 St. Petersburg-Pushkin, Russian Federation. Tel.: +7 (812) 451-94-12, +7 (981) 163-60-78. E-mail: ksenyapro@mail.ru

ORCID ID: 0000-0003-3198-5765

KUZHUGET, Shenne Yurevna, Candidate of Philology, Senior Research Fellow, Laboratory of Ethnology and Linguo-culturology; Head, Department of Pedagogy and Methods of Preschool and Primary Education, Tuvan State University. Postal address: Office 107, Letter B, 9 Mongusha Sata St., 667000 Kyzyl, Russian Federation. Tel.: +7 (923) 388-69-99. E-mail: kuzhuget-sh@mail.ru ORCID ID: 0000-0002-3507-3053

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Введение

Тувинский обрядовый фольклор, в котором отражается этническая и национальная история, образ жизни, менталитет и богатство языка, обладает всеми чертами ритуально-мифологической традиции. По этой причине обрядовая поэзия тувинцев оказалась в центре изучения разных исследователей ( йнштейн, 1964; Новик, 200- ; Самдан, 198 , 2019; Курбатский, 200 ; Донгак, 200' ; Ламажаа, 2018 ; и др.1). Проблемам вербального компонента в тувинском обрядовом фольклоре посвящены работы М. Б. Кенин-Лопсана ( нин-Лопсан, 198 , 017), а также Д. С. Куулара2. М. Б. Кенин-Лопсан в книгах о шаманстве дает развернутое описание шаманских ритуалов и атрибутики, рассматривает шаманские тексты, определяя их структуру, основные темы и приемы шаманской поэзии ( нин-Лопсан, 198 , 20С ). Однако в фокусе исследователей в первую очередь находился культурологический аспект изучения фольклора.

Этнолингвистический подход к изучению обрядового фольклора позволяет, по мнению С. М. Толстой, «применить к материалу традиционной духовной культуры концептуальный аппарат и методы лингвистического исследования, начиная от приемов лингвистической географии, языковой реконструкции, семантики и синтаксиса и кончая понятиями и методами лингвистической прагматики, теории речевых актов, когнитивной лингвистики, концептуального анализа»3.

В данной работе категория диалогичности в текстах тувинской обрядовой поэзии рассматривается в рамках упомянутого подхода. Диалогизация представлена в тексте системой языковых средств, направленных на создание диалогических отношений между адресантом и адресатом. Целью исследования является установление средств актуализации диалогичности и выявление функций этой категории в наиболее важных жанрах тувинской обрядовой поэзии — алгышах и благопожеланиях.

Их происхождение уходит корнями в далекое прошлое, когда в народе формировалась сильная вера в потусторонние силы, в могущество духов, природы и прочих неведомых сил, которые влияли на жизнь человека. Мифологическому сознанию древних людей характерно представление о том, что их мир взаимосвязан с миром потусторонним, и связь эту можно установить обращением к духам и прочим сверхъестественным силам. Таким образом веками складывалась обрядовая деятельность, существенную роль в которой выполняли шаманы — «...совершители всякого, домашнего, общественного и родового моления, обращенного по преимуществу к злым духам ( :нин-Лопсан, 2009: 46). Среди обрядов выделяются лечебные и культовые, сопровождавшиеся камланием или песнопением шамана. М. Б. Кенин-Лопсан отмечает социальную роль шаманов, которая заключалась в их участии в самых различных культовых обрядах как в обрядах индивидуального характера, так и в общественных молениях (там же: 121). Собиратель и исследователь шаманского фольклора М. Б. Кенин-Лопсан выделяет алгыши в самостоятельный жанр устного народного творчества тувинцев (там же: 169). Он считает, что «на тувинском языке термин алгыш принадлежит только шаманам. Под термином алгыш подразумевается культовое песнопение того или иного шамана» (там же: 127).

Определяя жанр благопожеланий, Ж. М. Юша берет за исходное «исполнение с целью достижения желаемого результата»4, в связи с чем благопожелания (йврээлдер) относит к поэтическим текстам с пожеланием добра, наставлениями и советами на будущее с положительной семантикой, обращенные к конкретному человеку.

В настоящем исследовании мы вслед за упомянутыми исследователями рассматриваем благо-пожелания и алгыши как произведения, разграничение которых основывается на таких принципах, как адресант и адресат. Это тем более основополагающий принцип для рассматриваемых текстов, которые характеризуются наличием категории диалогичности.

1 См. также: Монгуш Ч. В. Обряды как отражение традиционных верований тувинцев и хакасов в XIX-XX вв.: дис. ... канд. ист. наук. Абакан, 2005. 202 с.; Юша Ж. М. Фольклор и обряд тувинцев Китая в начале XXI века: структура, семантика, прагматика: дисс. ... док. филол. наук. Новосибирск, 2017. 434 с.

2 Куулар Д. С. Тувинский фольклор в контексте центрально-азиатских устно-поэтических традиций: дисс. ... д. филол. наук в форме науч. докл. Улан-Удэ, 2000. 46 с.

3 Толстая, С. М. (2014) Этнолингвистика: современное состояние и перспективы [Электронный ресурс] // Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/Tolstaja.html (дата обращения 26.08.21).

4 Юша Ж. М. Фольклор и обряд тувинцев Китая в начале XXI века: структура, семантика, прагматика: дисс. ... док. филол. наук. Новосибирск, 2017. 434 с. С. 15.

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Материалом для исследования послужили более 1022 текстов, образцов обрядовой поэзии, в том числе 102 текста благопожеланий, представленных З. К. Кыргыс в сборнике «Тувинские народные песни и обрядовая поэзия» ( гргыс, 201 ), 289 алгышей и гимнов шаманов из книги М. Б. Кенин-Лопсана «Алгыши тувинских шаманов» ( енин-Лопсан, 2017), 560 алгышей на русском и тувинском языках из книги М. Б. Кенин-Лопсана «Тыва хамнарньщ алгыштары» (Кенин-Лопсан, 1995), 48 алгышей из книги М. Б. Кенин-Лопсана «Тувинские шаманы» ( нин-Лопсан, 200 ), 23 алгыша из «Обрядовой практики и фольклора тувинского шаманства» ( нин-Лопсан, 198 ).

Поскольку не все авторские переводы текстов тувинского языка точно передают не только формулировки тувинских фраз, но и лингвокультуролические нюансы концептов культуры, в ряде случаев без указания на источник перевод выполнен Ш. Ю. Кужугет1.

Диалогичность и субъекты диалогизации в обрядовой поэзии

Универсальность текстовой категории диалогичности подтверждена результатами исследований, в которых раскрыты философские основания этого феномена ( хтин, 198 ; Якубинский, 1986), выявлены экстралингвистические факторы формирования диалогичности и языковые средства ее экспликации в текстах различных функциональных стилей ( скаева, 200^ ; и др.2), выделены типы и функции ( охватилова, 199 ; и др.3). Диалогичность, в частности, свойственна таким малым текстовым жанрам фольклора, как паремии (пословицы, загадки и т. д.) и народные афоризмы, благодаря использованию в них языковых и стилистических средств, которые детерминируют (маркируют) обязательную когнитивную, вербальную, поведенческую реакцию адресата. Так, ди-алогизация афоризмов обеспечивается такими их свойствами, как рекуррентность, однофразовость, полифункциональность, интертекстуальность, смысловая аргументативность, риторическая офор-мленность, концептуализированность содержания и т. д. ( ванов, 20С , 2019а , 02С; Korolkova, 202С). Диалогический характер паремий (прежде всего пословиц) обусловлен их дискурсивностью, тексто-образующей функцией, аксиологичностью, логико-смысловой бинарностью, вариативностью, контрастом структурных частей, ключевых понятий, пословичных образов (Селиверстова, 200 , 2021 ; Бредис, Ломакина, Мокиенко, 201 ; Бредис, Димогло, Ломакина, 2020; Семененко, 2020; Иванов, Ломакина, Нелюбова, 202 ; Бредис и др., 202 ). Диалогичность является одним из объектов изучения паремиологии как научной дисциплины ( аремиология в дискурсе, 2015: 26-47) и рассматривается в качестве конститутивного признака паремии ( аремиология без границ, 2020: 32-33). Однако тексты обрядовой поэзии как фольклорные жанры в рамках проблематики диалогичности не рассматривались.

Особенностью произведений обрядовой поэзии является представленное в форме монолога обращение к потусторонним силам, мифическим существам и прочим персонажам, которые в этом жанре являются адресатами. Наделение текста языковыми средствами диалогичности рассматривается как процесс его диалогизации, в ходе которого текст приобретает диалогические приз-наки4. Диалогичность реализуется разноуровневыми языковыми средствами (маркерами): морфологическими — местоимениями и глаголами, синтаксическими — вопросительными и побудительными предложениями, вопросно-ответным комплексом, обращением, конструкциями устной диалогической речи. Таким образом, процесс диалогизации текста направлен на создание диалогических отношений между адресантом и адресатом.

1 Сама проблематика переводов концептов тувинской культуры на русский язык была исследована в недавней публикации: Кужугет, Сувандии, Ламажаа, 2021.

2 См. также: Вотрина Е. Н. Функционирование категории диалогичности в научных текстах ХХ века: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2012. 22 с.; Кожина М. Н. О диалогичности письменной научной речи: учебное пособие по спецкурсу. Пермь: Пермск. гос. ун-т им. А. М. Горького, 1986. 91 с.; Красавцева Н. А. Выражение диалогичности в письменно научной речи (на материале англ. языка): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Одесса, 1987. 15 с.; Фотина Н. Э. Функционирование категории диалогичности в прозе А. П. Чехова: автореф дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2017. 24 с.; Степанова М. А. Диалогичность коммуникации в жанре интервью в современной немецкой прессе: (на материале журнала «Der Spigel»): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006. 24 с.; Михайлов Н. Н. Теория художественного текста: учеб. пособ. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2006. 224 с.

3 Скорик К. В. Диалогизация художественного текста: типы и способы ее актуализации в англоязычной прозе: дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2010. 183 с.

4 Там же. С. 37-38.

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

Языковая репрезентация субъектов диалогизации

Диалогичность в тексте может быть представлена как коммуникативный акт, субъектами которого выступают адресант и адресат.

Адресантом в обрядовой поэзии является лицо, произносящее в зависимости от жанра благо-пожелание (йврээл) или алгыш.

Адресантом в благопожелании, отмечает З. К. Кыргыс, может быть старейший или самый уважаемый житель аала, почтенные родственники, «приёмная мать» — люди, чей опыт, незапятнанная репутация, ум, честь, почет, уважение дают им право произносить пожелания, давать наказ тем, кому обращено пожелание ( тыс, 2015: 48, 65, 71, 72, 75, 160). По этой причине в благопожеланиях, которые представлены в книге З. К. Кыргыс, чаще всего отсутствует самопрезентация адресанта. Его речь полностью соответствует прагматике жанра и представляет собой «доброе пожелание и программирование желаемых благ»1. Но в его речи может встречаться объяснение своих действий или выражение своего отношения к происходящему, что, несомненно, создает портрет адресанта:

(1) Чарын эъдин соя тырткаш, Чааскаан чип кэрбээн мен. Чацгыс даайлыг кижи мен, Чарын эъдин диштевес мен. ( гыс, 2015: 65). Мясо, с лопаток сдирая [снимая], Один я [его] никогда не ел. Единственного дядю по матери имею я, Мясо с лопаток зубами грызть не буду (там же: 65).

(2) Чогуур уезинде душкен хинни Сыртык иштинге сагылдап, Шыгжап берип тур мен (там же: 45). Пуповину, своевременно отпавшую, Прячу в подушку, Сохраняя для вас (там же: 45).

Шаман в качестве адресанта в алгышах представляет себя, иными словами самоидентифицирует и самопрезентирует, через различные языковые средства: местоимением 1 лица ед. и мн. числа или именем собственным (1), а также за счёт включения в текст дополнительных сведений о себе (2), путём эксплицитных указаний на коммуникативные действия посредством перформативных глаголов (3) и ритуальные действия (4), выражением чувств (5), установок и намерений относительно желаемого воздействия на адресата (6):

(1) Дайын дээрниц хамы душкен Таргын-Кара мен-не боор мен ( нин-Лопсан, 1995: 301; здесь и далее в цитатах жирным шрифтом выделено нами. — Авт.). Я — шаманка Таргын-Кара, вот мое имя. На меня выпал жребий шамана с неба Дайын. ( нин-Лопсан, 2017: 19).

(2) Каргыштыгныц бирээзи мен Хая кэрзе, ханныг-ла мен. Каржыланза, каржы-ла мен, Каргыш салып хамнап тур мен. ( шн-Лопсан, 1995: 342). Я та шаманка, кто умеет заклинать смертельно. Если я рассержусь, борьба будет кровавая со мной. Я та шаманка, кто владеет самой жестокостью, Я та шаманка, кто сумеет вызвать трагедию ( нин-Лопсан, 1995: 48).

(3) Кырган, дижец аваларым Кыйыым орта кыстынмацар. Аарыгдан арай ырап, Арлып квргер, дулгээзиннер. Арлып квргер, тайлып квргер! ( шн-Лопсан, 1995 : 464). ДYЛгээзиннер! Не приставайте к моим бабушкам. Моих старух не тревожьте. ДYЛгээзиннер! Прошу вас от болезни уйти. Очень прошу вас уйти ( энин-Лопсан, 2017: 154).

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

(4) Ажы-тэлдщ амы-тынын алыр дээштиц Артыш, шаанак, агы, кацгы кыпсып тур мен ( шн-Лопсан, 1995: 318). Можжевельник, вереск, полынь и агы сжигаю, Чтобы спасти жизнь детей, и веду обряд старины ( нин-Лопсан, 1995: 48).

(5) 9н,нуг чараш кызыл чаагын, Ошкай тыртып кагай-даа мен. 9шку кежи дадаазынны Сецээ бодап-даа алгай мен. ( шн-Лопсан, 1995: 398). Какое наслаждение и удовольствие получаю В миг, когда целую твои румяные щеки, Ты, красавица, всегда идешь с моей душой, Для тебя храню ленточку из кожи козленка ( нин-Лопсан, 2017: 94).

(6) Чергелештир турувуткаш, Челээштелдир ойнаалыцар ( шн-Лопсан, 1995: 358). Слушайте, духи, все вставайте в один общий ряд Играйте, духи, чтобы от вас вышла радуга весело ( нин-Лопсан, 2017: 61).

Вторым важным субъектом диалогичности является адресат, тесно соотносящийся с адресантом. Адресат благопожелания и алгыша выражен различными способами и средствами, из них наиболее частым становится обращение, традиционно выполняющее номинативную функцию, называя того, к кому направлена речь. В благопожеланиях адресат может выражаться имплицитно, поскольку обращение происходит в момент совершения обряда по определенному случаю: свадьба, стрижка волос ребенка, переход в новую юрту. Но если благопожелание относится к конкретному лицу, то оно упоминается:

Хая дег эттиг, Высотой со скалу имущество,

Хараган дег малдыг бол, уруум! Много, как кусты карагана, скота имей, дочка!

Торлаа дег ажы-твлдуг, Словно куропатка, будь многодетной,

Торгу дег каас бол, уруум. Словно дятел, нарядной будь, дочка.

( гыс, 2015: 54). ( ргыс, 2015: 54).

Адресатами в шаманских камланиях выступают различные персонажи и лица. Вся природа в фольклоре одухотворена, одушевлена, уподоблена человеку, замечает Г. Н. Курбатский ( Курбатский, 2001: 156), поэтому общение с природой было естественным для человека, и он уповал на ее силу, обращаясь за помощью к антропоморфным существам (богам, духам, бесам, чертям, русалкам) и анимистическим персонажам (птицам, медведям, коням, волкам, змеям), которые в качестве идолов-ээрен были элементами шаманского реквизита:

(1) Оран ээзи калчан квгум! Олча хаяр сурлуг бугам! ( нин-Лопсан, 1995: 409). Дух Бык, твой характер суров и упрямый. Дух Бык, ты хозяин земли и у тебя яблоко на лбу. ( 'нин-Лопсан, 2017: 105).

(2) Чернин, ээзи чеди сарыг, Чергелешкен диирецнерим. Кумнун,, сайнын, ээлери Кудук чаннаар диирецнерим! ( нин-Лопсан, 1995: 324). Вы, хозяйки земли! Вы, семеро желтых. Мои дииреннер1, вы идете всегда одним рядом. Да, вы владелицы песочных холмов и гальки. Вы, мои дииреннер, характер ваш развеселый. ( нин-Лопсан, 2017: 33).

Как показало исследование, самое большое число адресатов в алгышах (57%) приходится на группу, в которую входят антропоморфные существа и анимистические персонажи. Следующая по частотности группа адресатов (18%), к которым обращается шаман, — люди (родственники, друзья, земляки):

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia ^у

(1) Хоор кыстар ввр чергем! Холужуцар, каттыжыцар. ( енин-Лопсан, 1995: 414). Девушки-мои! Ровесники мои! Обращаюсь к вам. Соединяйтесь вы дружнее и крутитесь вы веселее. (там же: 169).

(2) Опчак-тенек оол-ла вврум! Ол-ла кыска ораашпацар. (там же: 491). Парни-ровесники, к вам обращаюсь по-хорошему. Не подходите к ней и не трогайте ее. (там же: 265).

(3) Уруг чаштар! Yре твлдер! Бочургалап частыр болзун! Бора хектеп эзер болзун! (там же: 447). Дети-младенцы! Вы потомки-наследники! Вы похожи на сережки от побега Вы легки, как кукушкины крылья. (там же: 246).

Особое отношение к природе как матери всего живого было обусловлено тесной связью с хозяйственными занятиями населения, поэтому сакральными для тувинцев являются сам край Танды и его природа, с ними они связывали жизнь и смерть, удачи и неудачи, в благорасположенность которых твердо верили и считали кормильцем ( рбатский, 2001: 154). Неслучайно поэтому одним из частотных адресатов является Танды с эпитетами бай 'богатый', улуг 'великий':

(1) вршээ Хайыракан, Бай-ла Тайгам Бак чуве ыцай турзун! ( тыс, 2015: 97). Хайыракан, Бай-Тайга моя, Дурное пусть уходит прочь. (там же: 97).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

(2) Улуг Тацдым Хайыракан! Ак, Алаш, Хайыракан. Кызыл-Шекпээр, Хайыракан. Бай Дулаан-Карам! (там же: 103). Великая Танды моя, Хайыракан! Ак, Алаш, Хайыракан. Кызыл-Шекпер, Хайыракан. Богатый Дулаан-Карам. (там же: 103).

Многие ритуалы — это «общение» с духами-хозяевами воды, неба и земли, замечает М. Б. Кенин-Лопсан ( енин-Лопсан, 1987: 106), поэтому адресатами в обрядовой поэзии становятся горы, вершины, вода и различные явления природы, считавшиеся обиталищами духов, а также сами духи этих мест:

(1) Ачылыг Хан-Дээрим! ( шн-Лопсан, 1995: 354). Моя высокая гора, моя Кровь-Небо ( нин-Лопсан, 2017: 57).

(2) Авыралдыг алдын Саян ээлери! Кызыл-Тайгам, Хвр-ле-Тайгам ээлери! Мвцгун-Тайгам, Бай-ла-Тайгам ээлери! Хемчик, Алаш хамык хемнер ээлери! ( шн-Лопсан, 1995: 300). Духи, вы владыки горы Саян, золотой и благородной. Духи, вы владыки моей Кызыл-Тайги и моей Хор-Тайги! Духи, вы владыки моей Монгун-Тайги и моей Бай-Тайги! Духи, вы владыки рек Хемчик, Алаш и всех малых рек! ( нин-Лопсан, 1995: 28).

(3) Аарыг-аржык чок Аржаан, силерге аарыым айыткап ( гыс, 2015: 95). Исцеляющему болезни, К вам, Аржаан, О болезни своей сказать я пришел келдим ( лыс, 2015: 95).

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

Шаман придавал огромное значение своим атрибутам — дуцгур 'бубен', бврт 'головной убор', кузуц-г\ 'зеркало', орба 'колотушта', поэтому камлание обязательно включало поэтический диалог между шаманом и его идолами-помощниками:

(1) Эмдик дуцгур, калчаа дуцгур! эшкедеве, девидеве ( энин-Лопсан, 1995: 399). Бубен, ты и дикий! Бубен, ты и бешеный! Не волнуйся ты, новый бубен, и не теряйся ( енин-Лопсан, 2017: 96).

(2) Чайырацнаан мыйыс бвргум, Сааскан чуу шокар бвргум. Кушталдырган хуулган бвргум. Кускун чуу хадыыр бвргум. ( еенин-Лопсан, 1995: 397). Мой головной убор с перьями сороки, Мой головной убор с рогами блестит. Мой головной убор волшебством славен, Потому что он с перьями ворона зоркого ( шн-Лопсан, 1995: 147).

(3) Кужум болган, сузуум болган Хулер боттуг Кузуцгумщ! ( еенин-Лопсан, 1995: 419). У меня есть одна сила, у меня есть одна вера, Это мое зеркало Кузунгу, оно сделано из бронзы ( шн-Лопсан, 1995: 174).

(4) Даш-ла болган орбалыымны! YнYYргетпейн чедип келем ( еенин-Лопсан, 1995: 393). Моя колотушка словно гранит по прочности. Зову вас, моя колотушка, прийти ко мне ( шн-Лопсан, 1995: 144).

Определение адресата в обрядовой поэзии, как видно из примеров, происходит посредством обращения.

На основании анализа выявленных адресатов сделан вывод о том, что в благопожеланиях адресат в большинстве случаев представлен имплицитно, в алгышах антропоморфные существа составляют 32% адресатов, анималистические существа — 25%, люди — 18%, природные объекты — 14%, атрибуты ритуала — 11%.

Таким образом, в обрядовой поэзии в зависимости от жанра адресантом выступает благословитель или шаман, а адресатами могут быть различные персонажи, что обусловлено содержанием и целью обращения, а также связано с мифологическим сознанием предков, которые верили в духов-хозяев, видели в них помощников и защитников1.

Средства актуализации диалогичности в благопожеланиях и алгышах

Благопожелания и алгыши представляют собой монологические по форме тексты, в которых ди-алогичность проявляется включением диалогических языковых форм (Прохватилова, 1999). Выше рассматривались субъекты диалогичности и было определено, что обращение как языковое средство выделяет коммуникативного партнера и выражается, как правило, местоимением или существительным в именительном падеже.

Алгышам свойственно распространенное обращение, которое часто обладает оценочной характеристикой и может быть представлено уточняющей конструкцией ты/вы + имя (тув. имя + сен/силер):

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia ^у

(1) Каржы сарыг даайым сен сен. Хам уктуг даайым сен сен. Чээк сарыг ирем сен сен. Черим CYрлYг хамы сен сен. ( енин-Лопсан, 1995: 313). Ты, мой дядя, очень жесток и ты желтый. Ты, мой дядя, имеешь шаманское происхождение. Ты, мой дядя, коварен, и съедаешь своих врагов. Ты, мой дядя, грозный шаман моей родной земли ( еенин-Лопсан, 1995: 43).

(2) Кара-Чааты бажынайда Кажаалаткан вгбем силер. Хамы душкен даайым силер, Хайыралыг куштуум силер. ( енин-Лопсан, 1995: 314). Вы, мой дед, кто скончался давным-давно. В верховьях Кара-Чааты ваш прах в сери лежит. Вы, мой дед, чье шаманское дарованье выпало на меня, Вы, мой дед, кто стал символом моего могущества ( еенин-Лопсан, 1995: 45).

(3) Мэцге турар Мэцгун-Тайгам! Мвгейгеним тацдым-дыр сен ( енин-Лопсан, 1995: 295). Монгун-Тайга моя, ты стоишь веками. Ты, моя вершина, низко кланяюсь ( еенин-Лопсан, 1995: 21).

Кроме обращения к базовым средствам актуализации диалогичности относятся вопросительные предложения, вопросно-ответные комплексы, формы повелительного наклонения 1-го и 2-го л. мн. ч., 3 лица ед. ч., «мы» — формы. По нашим наблюдениям, в текстах обрядовой поэзии как специфический маркер используются перформативные высказывания, являющиеся средством адресованности и актуализирующие значение адресованности в ситуациях коммуникативного взаимодействия1.

Результаты анализа материала показали, что все перечисленные средства используются в разной степени частотности в зависимости от жанра. Прагматика рассматриваемых жанров состоит в том, чтобы добиться исполнения желания обращением к потусторонним силам. По этой причине основным средством экспликации диалогичности являются различные формы повелительного наклонения, семантика которого связана с выражением побуждения к действию, либо в сочетании с отрицанием к несовершению действия. Б. Ч. Ооржак отмечает, что показатели императива в тувинской обрядовой поэзии образуют стандартные формы в зависимости от жанра ( оржак, 2017: 53).

В благопожеланиях основная форма высказывания выражена императивом 3-го лица ед. и мн. числа, что обусловлено целеустановкой жанра — наказ, пожелание, совет:

Алдын чаштыг ажы-тэлум! Мои дети, у кого златые кудри!

Ажар арты чавыс болзун, Пусть у вас перевалы будут низки,

Аъды-хвлу ылгын болзун, Пусть у вас кони будут крылаты,

Ажы-чеми чемгир болзун Пусть у вас пища будет вкусна

( нин-Лопсан, 1995: 518). (там же: 287).

Таким образом, особенности употребления императива объясняются соответствием его семантического компонента прагматической направленности текста.

В зависимости от контекста и прагматических факторов в текстах обрядовой поэзии императив включает такой семантический компонент, как требование (1), просьба (2), совет (3), пожелание (4):

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

(1) Азар дээрлер! Халдап хооргар. Ырадыцар. ( ин-Лопсан, 1995: 349). Небеса Азар! Нападайте на него. Выгоняйте зло. ( [ин-Лопсан, 2017: 53).

(2) Хам-Оолак даайым ирем! Оршээп квргер. Карактажып, дузалажып келицерем! ( ин-Лопсан, 1995: 315). Вы — мой дядя-шаман Хам-Оолак! Прошу вашего прощения. Помогите мне и смотрите на меня. ( [ин-Лопсан, 1995: 44).

(3) Удур кврбе, улуг тынма, Уян сеткил бодавацар. ( гыс, 2015: 125). Прямо в глаза не смотри, глубоко не вздыхай, О печали не думайте. ( ргыс, 2015: 125).

(4) Дэцге тигер Эглуг болзун! Дэшке чалаар Малдыг болзун! ( гыс, 2015: 125). На холме поставленную Юрту пусть имеет! На склоне пасущийся Скот пусть имеет. ( ргыс, 2015: 125).

Для диалога самым характерным средством является вопрос и вопросно-ответный комплекс, так как вопрос используется для моделирования коммуникации. Вопросительные предложения являются способом оформления плана адресанта и создают эффект участия адресата, который в монологическом тексте присутствует имплицитно. В монологах благословителя при совершении обряда вопросительные конструкции встречаются редко, что, вероятно, обусловлено композиционной структурой благопожеланий с одним смысловым блоком — изложением напутствия и пожеланием счастья1. В свадебном благопожелании перед скачками на лошадях благословитель вопрошает:

Кара-Доруг дерлиг тура, Кандыг оран тепкеш келген? Кара салбак хадып турар, Кандыг хейниц белээ келген? ( гыс, 2015: 61). Кара-Доруг потный стоит, В какой стороне он был [откуда прибыл]? Черная бахрома на ветру реет, От какого молодца подарок привезли. (там же: 61).

В алгышах риторические вопросы встречаются чаще, и могут считаться частотным средством, составляя в некоторых образцах большую часть текста высказывания:

Ашпас артты чуге ашкан? Кешпесхемни чуге кешкен? Ишпес чемни чуге ишкен? Кетпесхепти чуге кеткен? ( нин-Лопсан, 1995: 453) Зачем он перешел через перевал, куда нельзя идти ему? Зачем переплыл реку, куда нельзя плыть ему? Зачем съел пищу, которую нельзя ему есть? Зачем надел одежду, в которой нельзя ходить ему? ( шн-Лопсан, 1987: 92).

Вопросно-ответный комплекс наблюдается редко и имеет свои особенности: — ответом на вопрос служит ответ самого спрашивающего:

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

Черден, сугдан болган деп чээ? Ческинген бе? Кортканы ол бе? Оораш сугнуц бажы черге Олуттапкан дидир сен бе? ( ;нин-Лопсан, 1995: 389). Разве все это идет от духа земли и от духа воды? Разве духу стало брезгливо? Или девочка испугалась? Есть источник питьевой воды, так ли говоришь? Та девушка там сидела и опозорила, так ли ты говоришь? (там же: 137).

— ответ дается на подразумеваемый вопрос:

Алгы-кештин чамдыызы-дыр, Кыдык бышкак чамдыызы-дыр. Хырба челиш хайындыргаштыц, Кымга чуге чыпшынган дег ( ;нин-Лопсан, 1995: 399). Да, вы действительно частица кожи мягкой. Да, вы действительно частица с лапок зверя, Да, варили и сварили клей лучшего сорта. Да, этим клеем все закреплено так прочно. ( нин-Лопсан, 2017: 95).

— вопрос задается адресату, а ответ адресата дается в косвенной речи:

Кумнуг, сайлыг кургаг черниц Кумун чылгап чыдыр деп чээ? Сайлыг, кумнуг кургаг черниц Сайын чылгап чыдыр деп чээ? ( гнин-Лопсан, 1995: 483). Дух-разведчик, ты бывал там, где пески и галька. Ты говоришь, что она хочет пить и камень облизывает. Дух-разведчик, ты бывал там, где галька и пески. Ты говоришь, что она хочет пить и облизывает гальку. ( нин-Лопсан, 2017: 172).

«Мы»-формы как диалогическое языковое средство показывает единение субъектов коммуникации, предполагает близость и общность их намерений, демонстрирует побуждение к совместным действиям. В анализируемых текстах обрядовой поэзии «мы»-формы представлены следующими средствами: - глаголами 1-го лица множественного числа, обозначающими отнесенность действий к группе лиц с включением говорящего:

Саамчыырлап кагаалыцар. Шаным оолду аалдаалыцар. Квпсегейлеп кагаалыцар. вцнуум оолду аалдаалыцар. ( енин-Лопсан, 1995: 333). Поедем же туда, где перевал Саамчыыр, По пути заедем в гости к племяннику-монголу. Поедем же туда, где долина Копсегей, По пути заедем в гости к моему другу-парню (там же: 70).

- конструкциями с глаголами побудительного значения к совместным действиям:

Ай-даа, шолбан ажа берди, Аалывысче чанаалыцар. Аштан-чемден ижип алгаш, Ам-на таптыг удуулуцар. ( нин-Лопсан, 1995: 345). И луна, и Венера давно закатились далее. И нам, мои разведчицы, давно пора домой. И вы, мои клиенты, поешьте вы довольно. И пришло время для сна и для ночевки нам (там же: 84).

- местоимениями в форме 1-го лица мн. числа, что способствует объединению адресанта и адресата:

Алымныг бис. врелиг бис ( нин-Лопсан, 1995: 444). Мы просим возврата долга. Мы просим уплатить наш долг (там же: 138).

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

- индикативными глагольными и местоименными формами 2-го лица ед. и мн. числа, указывающими на присутствие другого субъекта коммуникации:

Чуге менден дестиц аан чер? Бубен, почему ты от меня убегал куда-то?

Чуну бодааш, ойлап тур сен? Бубен, что ты задумался и почему идешь стороною?

Азы менден ояк сен бе? Или ты не хочешь со мною дружить и сближаться?

Азы чуну свглээр дээн сен Или ты что-то хотел сказать, не так ли я понял?

( нин-Лопсан, 1995: 399). ( енин-Лопсан, 2017: 96).

Особенное внимание необходимо уделить тому факту, что в текстах обрядовой поэзии в качестве средства реализации диалогичности были выявлены перформативные высказывания, образованные перформативным глаголом в форме 1-го лица ед. числа индикатива (прошу, призываю, обращаюсь, говорю, молюсь, благословляю, предупреждаю) и последующим выражением намерения говорящего в отношении адресата:

(1) Арат чоннуц адын адап, Алгыш салып тейлеп тур мен Алдын Тацдыдан эршээл дилеп Амагылап тейлеп ор мен ( енин-Лопсан, 1995: 378). Обращаюсь к тебе, моя золотая гора Танды, чтобы ты людям моим дала милость и покой ( ;нин-Лопсан, 2017: 183).

(2) влчейлигден буян дилеп хамнап тур мен. влум-чидим тайылзын деп хамнап тур мен. вршээцер деп, болгаацар деп хамнап тур мен ( енин-Лопсан, 1995: 315). Я веду камланье, чтобы у творца получить милость. Я веду камланье, чтобы смерть ушла прочь отсюда. Я веду камланье, чтобы вы спасли мою жизнь, дядя-шаман ( нин-Лопсан, 1995: 45).

Перформативное высказывание актуализирует базовую для диалогичности категорию адресо-ванности, а также функционально-семантический и коммуникативно-прагматический компонент перформативного высказывания — призыв (1), просьбу (2), совет (3), требование (4):

(1) Чоруй хамнап чоруулуцар. Чоок арттап ажаалыцар. Чана хамнап чоруулуцар. Чавыс арттап ажаалыцар. ( нин-Лопсан, 1995: 344). Давайте кончать камланье и домой пора. Давайте переходить через малый перевал. Давайте выбирать самый низкий перевал. И, ведя камланье, возвратимся домой. ( нин-Лопсан, 1995: 83).

(2) Азаларым, четкерлерим! Будуу кедеп келгилецер. Будуруп каан ак энчекти Алгылацар, хереглецер. ( нин-Лопсан, 1995 : 478). Мои верные черти, мои чуткие бесы! Прошу вас сюда же приблизиться тихо. Прошу вас этот белый энчек схватить. Прошу вас использовать этот энчек в свое удовольствие. ( ;нин-Лопсан, 2017: 167).

(3) Изиг оран чурттан унме Изиг оран чурттуц кагба. ( нин-Лопсан, 1995 : 442). Прошу тебя, не вылетай из то жаркой страны. Прошу тебя, никогда не покидай свою жаркую страну. ( ;нин-Лопсан, 2017: 136).

(4) Будуруп каан энчээ-дир оц Будун хевээр энчээ-дир оц. Эрликтерим, азаларым! Эдилецер, амырацар. ( нин-Лопсан, 199;: 479). Вот так руками людей сотворен ковер из шерсти, Вот так руками людей сотворен энчек из шерсти. Мои бесы и мои черти, обращаюсь я к вам. Возьмите энчек на радость и оставьте жизнь больному. ( ;нин-Лопсан, 2017: 168).

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Анализ языковых средств, эксплицирующих диалогичность в обрядовой поэзии, показал, что наиболее частотными средствами являются обращение и формы повелительного наклонения с различной семантикой, в меньшей степени представлены вопросительные конструкции и «мы»—формы, немногочисленны примеры вопросно-ответного комплекса.

Функционирование категории диалогичности в текстах обрядовой поэзии

Исследования функций диалогичности проводились на материале текстов различной стилистической принадлежности и было установлено, что средства диалогичности выполняют общие и частные функции ( зохватилова, 199 ; и др.1).

Анализ исследуемого материала позволил установить, что в текстах обрядовой поэзии выполняются прагматическая, апеллятивная, фатическая функции, а также функция, обозначающая статус адресанта и адресата, являющаяся специфической для этого жанра, и функция обозначения взаимоотношений субъектов коммуникации.

Прагматическая функция для текстов обрядового жанра является основной по той причине, что посредством этой функции выполняется целеустановка, определяющая суть жанра, — воздействие на адресата. Это достигается комплексом языковых средств диалогизации, которые нацелены на то, чтобы привлечь и удержать его внимание, вызвать отклик, спровоцировать реакцию, сподвигнуть на определенные действия, в том числе и совместные.

В некоторых алгышах состав языковых средств может включать обращение, вопросительное предложение, императивы с различным значением, «мы»—формы и вопросно-ответный комплекс. Например, в тексте «Алгыши шаманки Кужугет Серен, обращенные к духу, который идет по следам Суне» наблюдаются все средства диалогичности:

В приведенном примере обращения и вопросительные предложения моделируют диалог, посредством императива выражается просьба, «мы»—формула выражает призыв к совместным действиям и таким образом объединяет субъектов коммуникации.

Апеллятивная функция определяется некоторыми исследователями как средство призыва, побуждения к действиям и выражается повелительным наклонением глаголов и звательным падежом ( слов, 1998: 9; Якобсон, 1987: 198-199). Е. В. Комлева, отмечая близость этих определений, предлагает рассматривать апеллятивную и фатическую функции в инклюзивном отношении ( омлева, 2008: 154).

В нашей работе мы разделяем фатическую функцию, реализуемую обращением и вопросительными предложениями, и апеллятивную, которая выражается повелительным наклонением глаголов, индикативными формами глаголов и «мы»—формами с семантикой совместных действий и побуждением к ним.

1 Скорик К. В. Диалогизация художественного текста: типы и способы ее актуализации в англоязычной прозе: дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2010. С. 79; Михайлов Н. Н. Теория художественного текста: учеб. пособ. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2006. С. 188; Кульнева Е. А. Специфика маркеров фатической функции письменного монологического текста // Грамота. 2015. № 11 (53): в 3-х ч. Ч. III. С. 122-124; Вотрина Е. Н. Функционирование категории диалогичности в научных текстах XX века: автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2012. 22 с.; Чубай С. А. Диалогичность современной политической рекламы: дисс. . канд. филол. наук. Волгоград, 2008. 218 с.

Кандыг-кандыг дидир сен аан? Каашкан-каашкан

дидир сен аан?

Иет аарай. Ындыг бе кай?

Иет аарай. Чораан бе кай?

Катап келбес сунезин бе?

Кадыгланган сунезин бе?

Казылгаштын, канчангылаар

Хая кэрнуп чанаалыцар.

( нин-Лопсан, 1995: 475).

Ушедшая душа, где ты стоишь и что ты там говоришь? Ушедшая душа, с кем ты разлучилась навсегда? Разве ты такая, душа? Неужели все пропало, душа?

Что же говоришь, душа? Разве больной там побывал? Душа больного, ты снова к нему не вернешься? Душа больного, как же ты стала такой суровой? Слушай, душа, ты не совершай ни ухода и ни измены, Оглянись назад, душа, и мы возвратимся вместе.

( нин-Лопсан, 2017: 163).

НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ТУВЫ THE NEW RESEARCH OF TUVA

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

www.nit.tuva.asia №1 2022 Novye issledovaniia Tuvy

По нашим наблюдениям, семантика побуждения кдействиям варьируется по степени категоричности и контролируемости, что подтверждается исследованиями Б. Ч. Ооржак, которая отмечает особенность императивной парадигмы в тувинском языке в реализации семантических компонентов желания и побуждения ( )оржак, 2017: 52).

В благопожеланиях апеллятивная функция реализуется следующим образом:

— побудительной конструкцией со значением косвенного пожелания в отношении третьих

лиц:

(1) Алгырып, кышкырып чыда, Амы-тынындан чарылзын! Мээц соом соцназын! Мээц изим истезин! ( ргыс, 2015: 70). Пусть он, крича, вопя, Расстанется с жизнью своей! Пусть он за мной последует! Пусть по моим следам идет! (там же: 70).

(2) Двцге тигер вглуг болзун! Двшке чалаар малдыг болзун! (там же: 48). На холме поставленную юрту пусть имеет! На склоне пасущийся скот пусть имеет! (там же: 48).

— императивом 2-го лица со значением напутствия и наказа непосредственно адресату:

Торгу дег каас бол, уруум! YHzeH-KupzeHUh^HU Хундулеп чор, Ушкан-турганын Тургузуп чор.

(Кыргыс, 2015: 54, 55).

Словно дятел нарядной будь, дочка! <...> Уходящих-приходящих [гостей] Уважай всегда, Упавших, пытающихся встать Поднимай всегда.

(Кыргыс, 2015: 54, 55).

В алгышах апеллятивная функция осуществляется глаголами повелительного наклонения с семантикой просьбы (1), требования (2), со значением призыва к совместным действиям (3), «мы»— формами (4):

(1) Дазылдыг мыйыстыгдан вршээп квр. Дазагар эмиглигден вршээп квр. ( энин-Лопсан, 1995: 486). Прошу предложить мне марала, у которого рога подобны корням. Прошу предложить мне маралуху, у которой вымя круглое. ( шн-Лопсан, 2017: 174).

(2) Кызыл хуну ажа берди, Кыскыл оюц эзертевит. ( 5нин-Лопсан, 1995: 488). Взошла луна, так ярко осветив простор вокруг, Уже пора тебе оседлать гнедого коня-скакуна. ( шн-Лопсан, 2017: 176).

(3) Аарыг-хинчек човулацныг Амытанга дуза кадаал. ( енин-Лопсан, 1995: 441). Давайте окажем помощь людям нашего племени. ( шн-Лопсан, 2017: 135).

(4) Калгып орам хам-на даайым Хайгыыл кылып чоруптаалы Эстедип ор, хам-на даайым Эргий квргеш, келиилицер. ( енин-Лопсан, 1995: 448). Вместе отправимся, шаман дядя. В содружестве будем искать причину болезни всюду. Улетим, мой дядя. Вместе подымемся, дядя шаман. Посетим выбранные места вместе и возвратимся домой. ( шн-Лопсан, 2017: 141).

Наш материал показывает, что апеллятивная функция является основной в текстах обрядовой поэзии, что обусловлено прагматикой жанра.

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

Фатическая функция направлена на установление и дальнейшее регулирование контакта, то есть поддержание речевого контакта и «проявляется через актуализацию в тексте "знаков адресата", с помощью которых текст устанавливает канал связи с читателем для оказания на него эмоционального и интеллектуального воздействия»1. Маркерами фатической функции в монологическом тексте выступают различные синтаксические средства, в частности вопросительные предложения, которые объединяются своим назначением — продолжение высказывания и его завершение2. Особенность фатической функции в анализируемых жанрах состоит в том, что она рассматривается в монологическом тексте, поэтому и обращение, и контактоустанавливающие вопросы не рассчитаны на словесную реакцию адресата. Установление контакта выполняется в первую очередь посредством обращения, к которым относятся личные местоимения (1), имена собственные (2), слова, обозначающие родственные и иные отношения (3), эмоционально оценочные слова (4), междометия (5):

(1) Улуг бодунар, Уруг-дарыыцар, Аал-аймаацар, Ажы-твлщер, Алышкы, вврщер, Алган эжицер, Аът-малыцар-биле Амыр-менди тур силер бе? ( гыс, 2015: 103). Вы, старший, [И] дети ваши, [И] ваше родовое стойбище, Потомство, Братья и друзья [И] та, что в жены взяли, А также скот ваш, Благополучны ли? ( ргыс, 2015: 103).

(2) Хам-Оолак даайым ирем! Эршээп квргер. ( енин-Лопсан, 1995: 315). Вы — мой дядя-шаман Хам-Оолак! Прошу вашего прощения. ( енин-Лопсан, 1995: 44).

(3) Чаяан двстуг даай ирем! ( енин-Лопсан, 1995: 308). Мой даай ирем3, прославивший конем-творцом. ( енин-Лопсан, 2017: 22).

(4) Алдын аржааным! ( гыс, 2015: 95) Золотой мой аржаан! ( гыс, 2015: 95).

(5) Эй! Октаргайга хонарым бе, Дээрлерим магаданчыын. ( гыс, 2015: 119). Эй! Во вселенной ли мне ночевать, прекрасны мои небеса. ( ргыс, 2015: 119).

В ходе исследования были выделены перформативные глаголы, выступающие средством реализации адресованное™, а следовательно, диалогичности текста. В первую очередь это касается текстов алгышей, в которых они представлены с большой степенью частотности в силу прагматической направленности этого жанра. Интерпретируя обращение, выраженное перформативными глаголами просить, звать, обращаться, призывать, приглашать, как элемент диалога со значением призыва, просьбы, совета, мы считаем, что оно таким образом выполняет фатическую функцию:

(1) Квгеримнеп ажаалыцар Квк-ле тейлеп хараалыцар ( ин-Лопсан, 1995: 439). Призываю вас переходить через Когерим, Призываю вас наблюдать с вершины с синей горы.

1 Михайлов Н. Н. Теория художественного текста: учеб. пособ. для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия», 2006. С. 188.

2 Кульнева Е. А. Специфика маркеров фатической функции письменного монологического текста // Грамота. 2015. № 11 (53): в 3-х ч. Ч. III. С. 123.

3 Даай ирем — мой дядя-предок.

www.nit.tuva.asia

№1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

(2)

Куютпацар, хавырлыцар.

( нин-Лопсан, 1995: 481).

Призываю вас крутиться и собираться вместе.

( енин-Лопсан, 2017: 170).

Диалогической чертой являются контактоустанавливающие вопросы, выполняющие важную функцию поддержания разговора:

Калдар куяац кастап алган Кайда челзип чор сен, эжим?

( [ин-Лопсан, 1995 : 429).

Обуздав духа в кольчуге, Где ты рысью бежишь, мой друг?

Функция, обозначающая статус адресанта, является специфической для алгышей, поскольку в большинстве песен происходит самопрезентация говорящего, в которой адресант не только называет себя и свои возможности (1), (2), но дает им оценочное суждение (3):

(1) Алызындан хам-на уктуг Алды хамныц аныяа мен. ( енин-Лопсан, 1995: 310). Я самый молодой из шести коронованных моих, С давности мой род имеет шаманскую родословную. ( енин-Лопсан, 2017: 23).

(2) Азар дээрден теруттунген Арыг сеектуг амытан мен. ( енин-Лопсан, 1995: 305). Я тот шаман, кто рожден небом по имени Азар. Я тот шаман, у кого все кости самые чистые. ( шн-Лопсан, 2017: 20)

(3) Хам-на адам хамы душкен Карац кернур оглу боор мен. ( енин-Лопсан, 1995: 309). Я вижу то, чего не видят простые смертные, Потому на мою долю выпал жребий отца-шамана. ( енин-Лопсан, 2017: 23).

Функция, обозначающая статус адресата, эксплицируется посредством обращений адресанта, в которых указывается родственный или социальный статус, подчеркивается положение того, к кому обращаются:

(1) Чинчи, шуру даштыг хемнер ээлери! Читкеннерим дилээлицер, сураалыцар! ( енин-Лопсан, 1995: 318). Вы, хозяйки рек, где самоцветные камни для бусин и шариков, Вместе будем искать моих потерянных и моих пропавших. ( енин-Лопсан, 2017: 28).

(2) Черниц чексээ! Сугнуц суксаа! ( енин-Лопсан, 1995: 482). Вы, духи земные! Вы, духи водные! ( нин-Лопсан, 2017: 170).

(3) Алганганы акка чедер Казырыкпай кырган-авай! ( енин-Лопсан, 1995: 308). Шаманка-бабушка Казырыкпай, твои алгыши доходили до благородства ак.

(4) Аксы ханныг ары беру! Арбын малга халдавацар ( енин-Лопсан, 1995: 332). Прошу вас, кровавые волки, не истреблять много скота.

Для алгышей характерно определение говорящим статуса адресата в виде пространного описания его внешности (1), возможностей (2), заслуг (3):

www.nit.tuva.asia №1

2022 Novye issledovaniia Tuvy

(1) Алдын-сарыг албыстарым адыр дылдыг чувелерим. ( шн-Лопсан, 1995: 364). Милые мои, янтарно-желтые албысы мои. ( «ин-Лопсан, 2017: 65).

(2) Кыжырадыр дицмирешкен, оой-оой, Кызыл октуг чассыгбайым, оой-оой Кажыр дошкун сыры чылан сырыладыр кымчыланган, оой-оой. ( шн-Лопсан, 1995 : 300). Молния, как ты грозно скачешь быстро, Звенящим кнутом служит тебе сыры чылан, оой-оой. ( нин-Лопсан, 2017: 17).

(3) Улуг Тацдым! Оран байы силерде-дир. ( шн-Лопсан, 1995: 510). Моя великая гора Танды! Богатство принадлежит только тебе.

Функция, обозначающая взаимоотношения субъектов адресации, определяет характер взаимоотношений, которые могут быть иерархическими (неравноправными) и симметричными (равноправными) ( 1рохватилова, 199 ). В текстах благопожеланий и алгышей наблюдаются оба типа отношений между субъектами коммуникации. Неравноправные отношения маркируются императивом со значением категоричности (1), лексемами с семантикой подчинения (2), (3):

(1) Аалыцарга, ввцерге Алгыш-кырыш болдурбацар ( [ин-Лопсан, 1995: 483). Где вы ни будете, в юрте своей или в чужом аале, Никогда не ссорьтесь, не входите в драку куличную ( енин-Лопсан, 2017: 172).

(2) Авам болган артыы Буурам! Ием болгаш иштии Буурам! ( [ин-Лопсан, 1995: 490). Северная буура, моя вершина, ты стала моей матерью. Южная Буура, моя вершина, ты стала моей матерью ( енин-Лопсан, 2017: 177).

(3) Бай Тацдым, хайыракан. Буурул Тацдым, хайыракан ( [ин-Лопсан, 1995: 484). Ты, моя богатая Танды, хайыракан. Ты моя седая гора Танды, хайыракан ( енин-Лопсан, 2017: 173).

Симметричные взаимоотношения, демонстрирующие равноправные отношения адресанта и адресата, выражаются «мы»—формами и вопросительными предложениями, призывающими к совместным действиям, эпитетом в обращении к адресату, «ты»—формой обращение:

(1) Мендивисти солчуп алыыл, Мецгивисти санажыылы ( шн-Лопсан, 1995 318). Сначала мы дружно поздороваемся рукопожатием, Затем мы поведем счет и проверим у каждого менги (там же: 47).

Наблюдения показывают, что в алгышах преобладает иерархический тип взаимоотношений между субъектами коммуникации — адресантом и адресатами. Внутри иерархических отношениях также существуют субординационные отношения, согласно которым они разделяются на вышестоящие и нижестоящие. Такие разграничения наблюдаются и на языковом уровне в алгышах, но этот вопрос выходит за рамки настоящей работы и может быть предметом дальнейшего исследования.

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Заключение

Исследование показало, что в благопожеланиях и алгышах, представляющих собой монологические тексты, тем не менее категория диалогичности является сущностной чертой. Объективация диа-логичности достигается использованием различных языковых средств: морфологическими — местоимениями и глаголами, синтаксическими — вопросительными и побудительными предложениями, вопросно-ответным комплексом, обращением, конструкциями устной диалогической речи. Согласно нашим наблюдениям, состав языковых средств, реализующих диалогичность, разный в текстах благопожеланий и алгышах. В благопожеланиях присутствуют формы императива, в ал-гышах релевантными оказываются повелительное наклонение различной семантики, «мы»—формы, вопросно-ответные единства. Специфическим средством актуализации рассматриваемой категории в текстах алгышей выявлены перформативные глаголы, что обусловлено прагматикой этого жанра.

Благопожелания и алгыши обладают адресованностью в лице субъектов диалогичности — адресанта и адресата. В благопожеланиях адресантом выступает лицо, облеченное почетом и уважением, в алгышах — шаман. Адресат в благопожеланиях в большинстве случаев представлен имплицитно, в алгышах адресатами выступают люди, различные артропоморфные и анималистические существа, природные объекты, атрибуты ритуала.

Анализ функционирования категории диалогичности позволил сделать вывод о неравномерном распределении функций в рассматриваемых жанрах. Прагматическая, апеллятивная и фатическая функции реализуется в обоих жанрах, но разным составом языковых средств. Функция, обозначающая статус адресанта, эксплицируется самопрезентацией и характерна только для алгышей. Не свойственны благопожеланиям и такие функции, как обозначение статуса адресата и взаимоотношения субъектов диалогичности. Эти функции реализуются в жанре алгышей различными языковыми средствами.

Результаты исследования позволяют сделать вывод о наличии диалогичности в текстах обрядовой поэзии и широком спектре языковых средств ее реализации, особенностях функционирования категории диалогичности в благопожеланиях и алгышах.

Бахтин, М. М. (1986) Эстетика словесного творчества. М. : Искусство. 444 с.

Бредис, М. А., Димогло, М. С., Ломакина, О. В. (2020) Паремии в современной лингвистике: подходы к изучению, текстообразующий и лингвокультурологический потенциал // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. Т. 11. № 2. С. 265-284. DOI: https://www.doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-2-265-284

Бредис, М. А., Иванов, Е. Е., Ломакина, О. В., Нелюбова, Н. Ю. (2021) Лексикографическое описание тувинских пословиц: принципы, структура, этнолингвокультурологический комментарий (на европейском паре-миологическом фоне) // Новые исследования Тувы. № 4. С. 114-127. DOI: https://www.doi.Org/10.25178/nit.2021.4.11

Бредис, М. А., Ломакина, О. В., Мокиенко, В. М. (2019) Пословица в современной лингвистике: определение, статус, функционирование // Вестник Московского университета. Серия 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. № 3. С. 34-43.

Вайнштейн, С. И. (1964) Тувинское шаманство. М. : Наука. 12 с.

Донгак, У. А. (2006) Тувинское стихосложение. Кызыл : Тувинское книжное издательство им. Ю. Ш. Кюнзегеша.

Дускаева, Л. Р. (2004) Диалогическая природа газетных текстов 1980-1990 гг. Пермь : Изд-во Пермского ун-та.

Иванов, Е. Е. (2009) Критерии систематизации афористического материала как объекта лексикографического описания // Journal of Historical, Philological and Cultural Studies. № 2 (24). С. 88-91.

Иванов, Е. Е. (2019а) Аспекты эмпирического понимания афоризма // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. Т. 10. № 2. С. 381-401. DOI: https://www.doi. org/10.22363/2313-2299-2019-10-2-381-401

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

149 с.

276 с.

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Иванов, Е. Е. (2020) Афоризм как объект лингвистики: основные признаки // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. Т. 11. № 4. С. 659-706. DOI: https://www.doi. ощ/10.22363/2313-2299-2020-11-4-659-706

Иванов, Е. Е., Ломакина, О. В., Нелюбова, Н. Ю. (2021) Семантический анализ тувинских пословиц: модели, образы, понятия (на европейском паремиологическом фоне) // Новые исследования Тувы. № 3. С. 232-248. DOI: https://www.doi.org/10.25178/nit.2021.3.17

Кенин-Лопсан, М. Б. (1987) Обрядовая практика и фольклор тувинского шаманства. Конец XIX — начало XX в. Новосибирск : Наука. 172 с.

Кенин-Лопсан, М. Б. (1995) Тыва хамнарнын алгыштары [Алгышы тувинских шаманов]. Кызыл : Новости Тувы. 530 с. (На тув. яз.).

Кенин-Лопсан, М. Б. (2009) Тувинские шаманы. М. : ООО «ИПЦ «Маска». 328 с.

Кенин-Лопсан, М. Б. (2017) Алгыши тувинских шаманов: пер. авт. с тув. Якутск : Бичик. 206 с.

Комлева, Е. В. (2008) Апеллятивность в языке и речи (на материале современного немецкого языка) // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. № 5 (19). С. 152-164.

Кужугет, Ш. Ю., Сувандии, Н. Д., Ламажаа, Ч. К. (2021) Проблема перевода концептов культуры на другой язык: на примере тувинских концептов культуры // Полилингвиальность и транскультурные практики. Т. 18, № 4. С. 405-420. DOI: https://doi.org/10.22363/2618-897X-2021-18-4-405-420

Курбатский, Г. Н. (2001) Тувинцы в своем фольклоре (историко-этнографические аспекты тувинского фольклора). Кызыл : Тувинское книжное издательство. 464 с.

Кыргыс, З. К. (2015) Тувинские народные песни и обрядовая поэзия. Новосибирск: Сибирская горница. 429 с.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Ламажаа, Ч. К. (2018) Национальный характер тувинцев. СПб. : Нестор-История. 237 с.

Маслов, Ю. М. (1998) Введение в языкознание. М. : Высшая школа. 272 с.

Новик, Е. С. (2004) Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур. 2-е изд., испр. и доп. М. : Восточная литература. 304 с.

Ооржак, Б. Ч. (2017) Императив в обрядовой поэзии тувинцев // Филология и культура. № 4(50). С. 51-57.

Паремиология без границ (2020) / под ред. М. А. Бредиса, О. В. Ломакиной. М. : РУДН. 244 с.

Паремиология в дискурсе (2015) / под ред. О. В. Ломакиной. М. : Ленанд. 304 с.

Прохватилова, О. А. (1999) Православная проповедь и молитва как феномен звучащей речи. Волгоград : Изд-во

Самдан, З. Б. (1986) Xудожественное осмысление взаимоотношений человека и природы в тувинском фольклоре // Исследования по тувинской филологии : сб. ст. / отв. ред. Д. А. Монгуш и др. Кызыл : ТНИИЯЛИ. 156 с.

Самдан, З. Б. (2019) Модификация архетипического образа тувинского шамана в творчестве М. Б. Кенин-Лопсана // Новые исследования Тувы. № 3. С. 158-171. DOI: https://doi.org/10.25178/nit.2019.3.13

Селиверстова, Е. И. (2009) Опыт выявления пословичного бинома и проблема вариантности // Русский язык в научном освещении. № 1(17). С. 182-200.

Селиверстова, Е. И. (2020) Явление деформации пословиц сквозь призму законов паремиологического пространства // Вестник Санкт-Петербургского университета. Язык и литература. № 17 (3). С. 457-473. DOI: https://doi. org/10.21638/spbu09.2020.307

Семененко, Н. Н. (2020) Аксиология паремий в фокусе проблемы когнитивно-дискурсивного моделирования семантики русских пословиц // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. Т. 11. № 2. С. 213-232. DOI: https://doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-2-213-232 Тувинско-русский словарь (1968) : 22 000 слов / ред. Э. Р. Тенишев. М. : Советская энциклопедия. 648 с. Якобсон, Р. (1987) Работы по поэтике. М. : Прогресс. 462 с.

Якубинский, Л. П. (1986) О диалогической речи // Язык и его функционирование: Избр. работы / отв. ред. А. А. Леонтьев. М. : Наука. 205 с. С. 17-58.

Korolkova, А. V. (2020) Language as a Concept of Russian Aphoristics // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. Т. 11. № 3. С. 434-447. DOI: https://doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-3-434-447

ВолГУ. 362 с.

С. 118-128.

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

REFERENCES

Bakhtin, M. M. (1986) Estetika slovesnogo tvorchestva [Aesthetics of verbal art]. Moscow, Iskusstvo. 424 p. (In Russ.).

Bredis, M. A., Dimoglo, M. S. and Lomakina, O. V. (2020) Paremii v sovremennoi lingvistike: podkhody k izucheniiu, tekstoobrazuiushchii i lingvokul'turologicheskii potentsial [Paremies in contemporary linguistics: Approaches to studying, text-forming and linguocultural capabilities]. RUDN Journal of Language Studies, Semiotics and Semantics, vol. 11, no. 2, pp. 265-284. (In Russ.) DOI: https://www.doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-2-265-284

Bredis, M. A., Lomakina, O. V. and Mokienko, V. M. (2019) Poslovitsa v sovremennoi lingvistike: opredelenie, status, funktsionirovanie [The proverb in contemporary linguistics: definition, status, and functioning]. VestnikMoskovskogo uni-versiteta, issue 19: Lingvistika i mezhkul'turnaia kommunikatsiia, no. 3, pp. 34-43. (In Russ.).

Bredis, M. A., Ivanov, E. E., Lomakina, O. V., Neliubova, N. Yu. and Kuzhuget, Sh. Yu. (2021) Leksikograficheskoe opisanie tuvinskikh poslovits: printsipy, struktura, etnolingvokul'turologicheskii kommentarii (na evropeiskom pare-miologicheskom fone) [A lexicographical description of Tuvan proverbs: Principles, structure and an ethnolinguocul-turological commentary as compared to European paremies]. New Research of Tuva, no. 4, pp. 143-160. (In Russ.). DOI: https://www.doi.org/10.25178/nit.2021.4.11

Weinstein, S. I. (1964) Tuvinskoe shamanstvo [Tuvan shamanism]. Moscow, Nauka. 12 p. (In Russ.).

Dongak, U. A. (2006) Tuvinskoe stikhoslozhenie [Tuvan versification]. Kyzyl, Tuvan Book Publishing House. 149 p. (In Russ.).

Duskaeva, L. R. (2004) Dialogicheskaia priroda gazetnykh tekstov 1980-1990 gg. [Dialogical nature of newspaper texts, 1980-1990]. Perm', Izd-vo Permskogo un-ta. 276 p. (In Russ.).

Ivanov, E. E. (2009) Kriterii sistematizatsii aforisticheskogo materiala kak ob"ekta leksikograficheskogo opisaniia [Criteria for systematizing of aphoristic material as an object of lexicographic description]. Journal of Historical, Philological and Cultural Studies, no. 2 (24), pp. 88-91. (In Russ.).

Ivanov, E. E. (2019a) Aspekty empiricheskogo ponimaniia aforizma [Aspects of empirical understanding of aphorisms]. RUDN Journal of Language Studies, Semiotics and Semantics, vol. 10, no. 2, pp. 381-401. (In Russ.). DOI: https://www.doi. org/10.22363/2313-2299-2019-10-2-381-401

Ivanov, E. E. (2019b) O rekurrentnosti aforisticheskikh edinits v sovremennom russkom iazyke [Aphoristic units and their recurrence in modern Russian language]. Russian Language Studies, vol. 17, no. 2, pp. 157-170. (In Russ.). DOI: https://doi.org/10.22363/2618-8163-2019-17-2-157-170

Ivanov, E. E. (2020) Aforizm kak ob"ekt lingvistiki: osnovnye priznaki [The aphorism as an object of linguistics: main properties]. RUDN Journal of Language Studies, Semiotics and Semantics, vol. 11, no. 4, pp. 659-706. (In Russ.). DOI: https:// www.doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-4-659-706

Ivanov, E. E., Lomakina, O. V. and Neliubova, N. Yu. (2021) Semanticheskii analiz tuvinskikh poslovits: modeli, obra-zy, poniatiia (na evropeiskom paremiologicheskom fone) [Semantic analysis of Tuvan proverbs: models, imagery, concepts (against the European paremiological background)]. New Research of Tuva, no. 3, pp. 232-248. (In Russ.). DOI: https://www.doi.org/10.25178/nit.2021.3.17

Kenin-Lopsan, M. B. (1987) Obriadovaia praktika i fol'klor tuvinskogo shamanstva. Konets XIX — nachalo XX v. [Ritual practice and folklore of Tuvinian shamanism. Late XIX — early XX century]. Novosibirsk, Nauka. 165 p. (In Russ.).

Kenin-Lopsan, M. B. (1995) Tyva khamnarnyn algyshtary [Algyshs of Tuvan shamans]. Kyzyl, Novosti Tuvy. 530 p. (In Tuv.).

Kenin-Lopsan, M. B. (2009) Tuvinskie shamany [Tuvan shamans]. Moscow, Maska. 325 p. (In Russ.).

Kenin-Lopsan, M. B. (2017) Algyshi tuvinskikh shamanov [Algyshs of Tuvan shamans]: trans. by author. Yakutsk, Bichik. 206 p. (In Russ.).

Komleva, E. V. (2008) Apelliativnost' v iazyke i rechi (na materiale sovremennogo nemetskogo iazyka) [Appeal in language and speech (based on the material of the modern German language)]. Vestnik Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta im. A. S. Pushkina, no. 5 (19), pp. 152-164. (In Russ.).

Kuzhuget, Sh. Yu., Suvandii, N. D. and Lamazhaa, Ch. K. (2021) Problema perevoda kontseptov kul'tury na drugoi ia-zyk: na primere tuvinskikh kontseptov kul'tury [The Problems Of Translating Cultural Concepts into Another Language: On The Example Of Tuvan Cultural Concepts]. Polylinguality and Transcultural Practices, vol. 18, no. 4, pp. 405-420. (In Russ.). DOI: https://doi.org/10.22363/2618-897X-2021-18-4-405-420

Kurbatskii, G. N. (2001) Tuvintsy v svoem folklore (istoriko-etnograficheskie aspekty tuvinskogo fol'klora) [Tuvans in their folklore: Historical and ethnographic aspects of Tuvan folklore)]. Kyzyl, Tuva book publishing house. 464 p. (In Russ.).

www.nit.tuva.asia

№1

2022

Novye issledovaniia Tuvy

Lamazhaa, Ch. K. (2018) Natsional'nyi kharakter tuvintsev [National character of Tuvans]. Moscow, St. Petersburg, Nes-tor-Istoriia. 240 p. (In Russ.)

Maslov, Yu. M. (1998) Vvedenie v iazykoznanie [Introduction to Linguistics]. Moscow, Vysshaia shkola. 272 p. (In Russ.)

Novik, E. S. (2004) Obriad i fol'klor v sibirskom shamanizme. Opyt sopostavleniia struktur [Ritual and folklore in Siberian shamanis: an attempt at structural comparison]. 2nd ed. Moscow, Vostochnaia literatura. 304 p. (In Russ.)

Oorzhak, B. Ch. (2017) Imperativ v obriadovoi poezii tuvintsev [Imperative in the ritual poetry of Tuvans]. Filologiia i kul'tura, no. 4(50), pp. 51-57. (In Russ.)

Paremiologiia bezgranits [Paremiology without borders] (2020) / ed. by M. A. Bredis and O. V. Lomakina. Moscow, RUDN Publ. 244 p. (In Russ.).

Paremiologiia v diskurse [Paremiology in Discourse] (2015) / ed. by O. V. Lomakina. Moscow, URSS; Lenand. 294 p. (In Russ.).

Prokhvatilova, O. A. (1999) Pravoslavnaia propoved' i molitva kak fenomen zvuchashchei rechi [Orthodox sermon and prayer as a phenomenon of speech]. Volgograd, Izd-vo VolGU. 362 p. (In Russ.)

Samdan, Z. B. (1986) Khudozhestvennoe osmyslenie vzaimootnoshenii cheloveka i prirody v tuvinskom fol'klore [Artistic understanding of the relationship between man and nature in Tuvan folklore]. In: Issledovaniya po tuvinskoj filologii [Studies in Tuvan philology]/ ed. by D. A. Mongush. Kyzyl, TNIIYALI. 156 p. Pp. 118-128. (In Russ.)

Samdan, Z. B. (2019) Modifikatsiia arkhetipicheskogo obraza tuvinskogo shamana v tvorchestve M. B. Kenin-Lopsana [Modifications of the archetypal image of the Tuvan shaman in the works of M. B. Kenin-Lopsan]. New Research of Tuva, no. 3, pp. 158-171. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.25178/nit.2019.3.13

Seliverstova, E. I. (2009) Opyt vyiavleniia poslovichnogo binoma i problema variantnosti [Identifying the proverbial binomial and the problem of variation]. Russkii iazyk v nauchnom osveshchenii, no. 1(17), pp. 182-200. (In Russ.)

Seliverstova, E. I. (2020) Iavlenie deformatsii poslovits skvoz' prizmu zakonov paremiologicheskogo prostranstva [The phenomenon of deformation of proverbs through the prism of the paremiological space and its laws]. Vestnik of Saint Petersburg University. Language and Literature, no. 17 (3), pp. 457-473. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.21638/spbu09.2020.307

Semenenko, N. N. (2020) Aksiologiia paremii v fokuse problemy kognitivno-diskursivnogo modelirovaniia semantiki russkikh poslovits [Axiology of proverbs in the focus of the problem of cognitive-discursive modeling of semantics of Russian proverbs]. RUDN Journal of Language Studies, Semiotics and Semantics, vol. 11, no. 2, pp. 213-232. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-2-213-232

Tuvinsko-russkii slovar' [A Tuvan-Russian Dictionary] (1968): c. 22000 words / ed. by E. R. Tenishev. Moscow, Sovetskaia entsiklopediia. 465 p. (In Russ. and Tuv.).

Yakobson, R. (1987) Raboty po poetike [Works on poetics]. Moscow, Progress. 462 p. (In Russ.)

Yakubinskii, L. P. (1986) O dialogicheskoi rechi [About dialogical speech]. In: Iazyk i ego funktsionirovanie [Language and its functioning: Selected works]/ ed. by A. A. Leont'ev. Moscow, Nauka. 205 p. Pp. 17-58. (In Russ.)

Korolkova, A. V. (2020) Language as a Concept of Russian Aphoristics. RUDN Journal of Language Studies, Semiotics and Semantics, vol. 11, no. 3, pp. 434-447. DOI: https://doi.org/10.22363/2313-2299-2020-11-3-434-447

Submission date: 12.12.2021.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.