CC BY
17
УДК 821.352.3:008 ББК 83.3(2=Ады) П 18
Паранук К.Н.
Доктор филологических наук, профессор кафедры литературы и массовых коммуникаций Адыгейского государственного университета, e-mail: kutas01@mail.ru
Диалог культур в романах «Сказание о Железном Волке» и «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой» адыгейского писателя Юнуса Чуяко
(Рецензирована)
Аннотация:
Впервые предпринимается попытка исследовать творчество адыгейского писателя Ю. Чуяко в русле проблемы взаимодействия национальных литератур. Цель - выявить особенности художественного осмысления темы «Россия - Кавказ», специфику диалога культур. Анализируется проблематика романов в русле диалогизма, выявляются их жанрово-стилевые особенности. Отмечается, что роман «Сказание о Железном Волке» стал первым в адыгейской литературе опытом нового, творческого взаимодействия с мифо-фольклорным материалом в русле неомифологизма. Художественное исследование диалога культур, духовно-нравственных парадигм эпохи в этом романе ведется в историческом, социальном срезах на фоне широчайшей панорамы народной жизни в России и Адыгее. В анализе романа «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой» подчеркивается роль Пушкина во взаимодействии и сближении национальных литератур. Использование сравнительно-исторического, типологического методов исследования, а также диахронного и синхронного методов позволило установить многоплановость раскрытия темы в историческом, социальном, культурном, духовно-нравственном ракурсах, ее духовно-нравственный контент. Работа вносит вклад в решение теоретических проблем изучения диалога культур в русле компаративистики. Практическая значимость работы заключается в возможности применения при создании спецкурсов по проблемам диалога культур. Ключевые слова:
Россия, Кавказ, Пушкин, диалог культур, адыгский роман, мифологизм, историзм, народность.
Paranuk K.N.
Doctor of Philology, Professer of Department of Literature and Mass Communications, Adyghe State University, e-mail: kutas01@mail.ru
Dialogue of cultures in the novels "The Story of Iron Wolf" and "Mercy of the Black Mountains, or Death the Other Side of the Black River" by Adyghean writer Yunus Chuyako
Abstract:
For the first time, an attempt is undertaken to explore the creativity of the Adyghean writer Yu.Chuyako in line with the interaction of national literatures. The aim of the study is to identify the peculiarities of literary thinking of the topic "Russia - the Caucasus", and the specifics of the dialogue of cultures. The problems of novels are analyzed in line with dialogism; their genre-style peculiarities are revealed. The novel "The Story of Iron Wolf" became the first experience in Adyghean literature of a new, creative interaction with mythic-folklore material within the framework of neomythologism. The literary analysis of the dialogue of cultures, spiritual and moral paradigms of the era in this novel is carried out in historical, social sections against the background of the broadest panorama of life of people in Russia and Adyghea. The analysis of the novel "Mercy of the Black Mountains, or Death the Other Side of the Black River" emphasizes Pushkin's role in the interaction and convergence of national literatures. The comparative-historical, typological methods of research, as well as diachronic and synchronous methods are used to establish the multiaspectual disclosure of the topic in historical, social, cultural, spiritual and moral perspectives, its spiritual and moral content. The work contributes to solving theoretical problems of studying the dialogue of cultures in line with comparativistics. The practical significance of the work lies in the possibility to be used in the creation of special courses on the problems of dialogue of cultures.
Keywords:
Russia, the Caucasus, Pushkin, dialogue of cultures, Adyg novel, mythologism, historism, people.
Юнус Гарунович Чуяко - талантливый адыгейский писатель, тяготеющий к широкомасштабному художественному осмыслению событий своей эпохи в развернутых эпических полотнах. В его повестях и романах «Чужая боль», «Кинжал танцора», «Сказание о Железном Волке», «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой», «Тамга», «Месть» отображены основные события драматической эпохи ХХ века с его потрясениями и войнами. Повествование о них выливается в предельно искренний и откровенный диалог с читателем, полный глубоких рефлексий о насущных проблемах века и своего народа.
Восток и Запад, Россия и Кавказ, национальное и общечеловеческое, их противостояние и точки соприкосновения в драматические периоды Русско-Кавказских войн XIX и ХХ вв., судьбы кавказских народов, адыгов, возвращение к своим истокам - основной «нерв» его повестей и романов, в которых тесно переплелись история и современность.
Таковы романы Ю.Чуяко «Сказание о Железном Волке»
и «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой», в которых автор достигает значительного эпического мастерства, о чем свидетельствуют и масштабный повествовательно-бытийный план, и многообразие стилевых решений, и сложная многоуровневая архитектоника. Широкие, развернутые панорамные картины народной жизни в сочетании с глубокими рефлексиями о их судьбе, с апелляцией к историческим документам, архивным источникам, с опорой на устно-поэтическое наследие народа - все это в синтезе составляет индивидуальный стиль, творческую манеру Ю.Г.Чуяко.
«Сказание о Железном Волке» (1993г.) это роман о современности и, одновременно, об историческом прошлом, где реалистическое повествование о духовно-эстетических парадигмах эпической культуры адыгов сочетается с мифоэпиче-ским, сказовым началом. Роман в 1994г. был удостоен премии журнала «Роман-газета» в качестве лучшего произведения года и вызвал многочисленные отклики российских
читателей, по которым было очевидно, что автор вышел на актуальные проблемы современности, сопряженные с духовно-нравственными поисками.
«Писатель с поразительной искренностью и открытостью заговорил о многом из прошлой истории, о чем раньше не принято было говорить, и, в первую очередь, о Русско-Кавказской войне XIX века. За всем тем, что пишет в романе Ю. Чуяко о прошлом и настоящем, стоит народное мироощущение, и именно этот пласт позволил автору найти позитивные точки соприкосновения в такой важной проблеме, как Восток
- Запад, Россия - Адыгея, прошлое
- настоящее» [1: 46].
Выдающийся русский писатель Валентин Распутин, написавший предисловие к книге, определил суть романа следующим образом: «Как должно в наше время любить свой народ». Он дал высокую оценку роману, отметив: «Это одновременно и прерывистое, и мощное повествование, трагическое и радостное, печальное и счастливое, историческое и современное, локальное и масштабное; оно все соткано из легенд, сказок, песен, традиций, обычаев и устоев народа; из поверий, сказаний, примет и «родимых» пятен его... это страстная песнь своему народу, страстная любовь к нему и страстная тревога за его дальнейшую судьбу. Не помню, чтобы мне приходилось читать более «национальную» книгу, т. е. обращенную в себя, в свои природные и духовные начала, в свое родословие.» [2: 5-7].
В романе, имеющем сложную синтетическую жанровую модель романа-притчи, романа-сказания, реалистическое повествование органично переплетается с устно-поэтическим, сказовым началом. «В повествовательно-событийный сюжет романа органично вплетается огромное количество народных сказаний, преданий, песен, обрядов, ритуалов, которые используются как на уровне внешнего приема, так и концептуально»[1: 47].
Остросюжетный на первый взгляд роман начинается с интригующей завязки, когда в родной аул приезжает молодой археолог Сэт Мазлоков, выпускник ленинградского института, со своим педагогом
- ученым-археологом П.Олениным, чтобы успеть раскопать курган, который в скором времени уйдет на дно рукотворного моря. Но они получают анонимное предупреждение: «коснетесь священного кургана
- вам не сдобровать».
Но все дальнейшее повествование романа, перетекающее в широкую панораму народной жизни в Адыгее и России, в напряжённый внутренний диалог с читателем на острые политические, философ -ские, психологические и, наконец, духовно-нравственные темы, свидетельствует о том, что писатель вышел на самые актуальные вопросы современности.
«Через историю семьи Мазло-ковых на протяжении трех поколений: Хаджекыз - Бирам - Сэт писатель ведет широкое эпическое повествование о своем народе, его прошлом, настоящем и будущем, о нравственно-эстетических парадигмах национального духа» [1: 50].
«В первой части романа «Возвращающиеся всадники» миф-предание о пожирателе сердец Железном Волке словно «вбирает» в себя семантически остальные части повествования: трагические картины Русско-Кавказской войны XIX, следствием которых было разорение адыгских аулов в 40-60-е годы XIX в., и повторение ситуации с уничтожением десятков адыгейских аулов в 60-е годы XX в. из-за строительства искусственного водохранилища» [1: 50].
Во второй части романа «Идущий в ночи» смысл мифа о Железном Волке проецируется на «постсоветскую» действительность Адыгеи и России. Здесь образ мифического чудовища Железного Волка «обретает глубокий обобщающий смысл, символизирующий жестокость, бездушие,
беспамятство, имперские амбиции, наступление технократии».
По справедливому замечанию В. Распутина, Железный Волк - «чудовище, безжалостно пожирающее аулы и выедающее сердца людей, способных затем попирать, предавать, торговать древней своей землей и отеческими святынями. Если говорить о России, «железный волк»
- то, что он собой олицетворяет, ... уничтожил во имя благодеяний более ста тысяч деревень,. во имя свободы. наполнил злобой друг к другу сердца миллионов людей. Теперь это чудовище уже не прячется, а действует открыто и откровенно, и нет народа, которому бы оно не угрожало гибелью»[2: 7].
Ю.Чуяко ведет «многоплановое эпическое повествование о жизни, быте, нравах адыгов в широком контексте современного бытия России, совершая экскурсы в прошлое, историю адыгов»[1:50], раскрывая непростые взаимоотношения России и Кавказа.
Здесь автор, стремясь к максимальной объективности и реалистическому отображению событий, впервые привлекает достоверные исторические документы: «Перед национальной катастрофой. Приезд царя Александра II к абадзехам (1ч.)» и «Даховский отряд на Южном склоне Кавказских гор в 1864 году (2ч.)».
В частности, в «Адыгской (черкесской) энциклопедии» совершенно справедливо отмечается: «Роман
- пронзительная песнь о дружбе кавказских народов, о судьбе родного аула, уходящего под рукотворное море; песнь, в которой с пророческой проницательностью были угаданы нынешние трагические потрясения на Кавказе; песнь, которая впервые в истории адыгейской, да и всей российской литературы, знакомит широкого читателя с таким бесстрастным документом, как «Дневник Даховского отряда» [3: 1099].
Среди огромного количества героев романа следует особо выделить
Хаджекыза Мазлокова, являющегося истинным джегуако и носителем мифоэпического сознания. «Именно через его образ реализуется в романе философская концепция автора о возвращении к своим истокам» [4: 56]. Хаджекыз, являющийся дедушкой главного героя романа Сэта Мазлокова и его основным воспитателем, - великолепный знаток адыгских народных песен, героических сказаний, нартского эпоса. Образы других шиблокохабльских стариков: кузнецов Урусбия и Даута Юсу-фокова, шапошника Чемаля Чато-кова, учителя-историка Ереджиба Батовича других - также являются в романе выразителями народной мудрости.
Диалог культур, дружба и взаимопонимание русского и адыгейского народов транслируются на страницах романа, повествующих о том, какое внимание и уважение оказывает Хаджекыз своему далекому гостю из Ленинграда профессору Оленину, встречая его по всем правилам гостеприимства, потчуя его самыми вкусными и изысканными национальными блюдами. А главное, Хаджекыз знакомит гостя с народными обычаями и традициями (главы «Хачещ», «Чапщ»), адыгским этикетом, который Оленин оценивает очень высоко и предлагает издать книгу-хрестоматию по адыгскому кодексу чести.
Весьма примечательно, что главный герой романа Сэт Мазлоков, воспитанный дедушкой в строгих рамках «адыгства» (незыблемого свода адыгских нравственно-этических законов), в своих духовно-нравственных исканиях не ограничивается поисками только своих истоков, он способен приобщиться к истокам другой культуры, найти в них опору. Такова, к примеру, «случайная встреча и беседа Сэта со стареньким батюшкой маленькой деревянной церквушки, затерявшейся в глухих лесах России, которая наводит героя на размышления о судьбах России, русском характере,
загадках русской души совсем не в русле представлений о «пресловутом старшем брате», а в совершенно искреннем побуждении познать русскую душу, ощутить истоки чужой культуры, верований, в данном случае - христианских» [1: 116]. .
В сюжете романа присутствует немало примеров проявления подлинно дружеских отношений между адыгами и русскими, к примеру, Ан-зор Тыхов, по прозвищу «Большой Черкес», как зовут его детишки из ленинградского детского дома, возит помидоры из Адыгеи ленинградским сиротам из детских домов, преодолевая преграды и поборы «городских собак»(дорожной милиции).
Роман «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой» (2003) явился естественным и логическим продолжением «Сказания о Железном Волке» и второй частью «Кавказской дилогии». Для обоснования жанрового обозначения этого произведения как романа-«гыбзэ» (романа-плача) приведем несколько доводов из его предисловия: это «плач по невозвратным потерям и безымянным героям прошлого,. плач по несбывшимся великим надеждам; по тишине и миру на Кавказе; по братству, которое еще недавно, и в самом деле, казалось нерасторжимым; по чеченским и русским мальчикам, которые по злой воле одних политиков и недомыслию, либо предательству других, вынуждены убивать друг друга.И еще это плач по русскому Пушкину, обогретому когда-то знающим себе цену седым Кавказом и словно в благодарность за это возвысившему Кавказ на века и века.» [5: 153-154].
В «скорбном и торжественном гыбзэ-романе» получили дальнейшее развитие такие магистральные направления повествования из предыдущего романа, как единство духовно-нравственных ценностей всего человечества, диалог культур, взаимоотношения между Россией и Кавказом и т.д. Здесь Ю. Г.Чуяко обращается к роману
несколько иной жанровой модификации, довлеющей, прежде всего, к интеллектуально-философской семантике, размышлениям эстетического, философского, духовно-нравственного порядка.
Центральные проблемы, касающиеся исторических судеб России и Кавказа, адыгского и русского народов, оказываются в романе спроецированными на образы двух главных персонажей: светлый гений русской литературы Александр Пушкин и известный адыгский писатель-просветитель Xан-Гирей. А между ними образ автора-повествователя, который ведет взволнованно-драматическое повествование о судьбе этноса, чередуя лирико-драматические и страстно-публицистические интонации с объективно- беспристрастным изложением исторических документов, хроник, выдержек из личных писем. При этом автор-повествователь выступает в роли то активного участника изображаемых событий, то занимает позицию стороннего наблюдателя, пытающегося дать объективную оценку происходящих событий.
В своих рефлексиях на тему: «Что есть гений Пушкина для русской литературы, литератур других народов России?»,- автор недвусмысленно отвечает: «постоянная величина», значение и смысл которой с годами не утрачиваются. Это достояние не только русского народа, но и всех народов России, всей мировой литературы и культуры. В тексте романа приводятся выдержки из письма В. Жуковского к Государыне Великой княгине, созвучные мыслям автора: «Гений есть общее добро, в поклонении гению все народы родня! И когда он безвременно покидает землю, все провожают его с одинаковой братскою скорбию. Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но и целой Европы» [4: 299].
Личное отношение Ю.Чуяко к Пушкину определилось еще в школьные годы с подачи учителя
литературы Якуба Хуаде, который рассказ о великом русском поэте начинал с трогательного восклицания: «А, Си Пушкин!» (по адыгски это означало: «о, мой!», «мой хороший, мой дорогой, мой ненаглядный»). Нарочитое перефразирование инициалов Пушкина - А.С. на «А, Си Пушкин» - на адыгский лад выражало то трепетное, восторженное отношение к гению русской литературы, которое провинциальный учитель смог привить своему талантливому ученику на всю жизнь. Недаром автор-повествователь позже будет вспоминать, что долгие годы в своем воображении вынашивал мысль-мечту: заслонить собой Пушкина, принять на себя пулю Дантеса, которая, по словам его учителя Якуба Хуаде, «все еще летит, выпущенная подлой рукой», символизируя подлость, коварство, неистребимое зло в этом мире.
А в зрелые годы, когда юношеско-романтические представления о Пушкине сменились более глубоким, осознанным восприятием, образ Пушкина становится для него средоточием всего самого доброго, совершенного, совокупностью общечеловеческих духовно-нравственных качеств.
Пушкин и Кавказ как главные темы повествования обозначены и в эпиграфах романа. В первом эпиграфе: «Дайте Кавказу мир, и не ищите больше земного рая. Он здесь, он здесь» (Томас Мур). Во 2-м эпиграфе Ю.Чуяко ссылается на слова Н.В.Гоголя: «И как верен его отклик, как чутко его ухо! Слышишь запах, цвет земли, времени, народа. В Испании он испанец, с греком - грек, на Кавказе - вольный горец в полном смысле этого слова.» [5: 155]. Пушкинская тема становится в романе тем стержнем, на который нанизываются авторские рефлексии о непростых взаимоотношениях России и Кавказа на протяжении последних двух столетий.
Для автора романа гений Пушкина как квинтэссенция добра,
свободы, прощения становится мерилом объективного, справедливого отношения и к Кавказу. Поэтому он так пристально, по-новому, непредвзято, сквозь призму национальной ментальности. вглядывается в этот образ, пытаясь разобраться в истинном отношении Поэта к Кавказу, к его аборигенным этносам, считавшимся издревле в России «дикими черкесами», «головорезами», а сегодня многими пренебрежительно зовутся «лицами кавказской национальности».
Неоднозначные высказывания Пушкина о горцах Кавказа приводят автора-повествователя в замешательство: так где же настоящий Пушкин? С одной стороны, восторг и преклонение перед вольнолюбивым духом гордых, непокорных горцев, неподдельное восхищение произведением Султана Казы-Гирея «Долина Ажитугай» и его публикация в журнале «Современник», а с другой - призыв «Поникни гордою главою, смирись, Кавказ!». Или строки из «Путешествия в Арзрум»: «Черкесы нас ненавидят,... Дух дикого их рыцарства заметно упал. Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат. Что делать с таковым народом?» [5: 205].
Этот вопрос является ключевым и для другого героя романа, современника Пушкина, адыгского просветителя Хан-Гирея, который в романе связан тесной духовной нитью с образом русского поэта. Автор «Записок о Черкесии», познакомивший российскую общественность с бытом, нравами, устными преданиями древнего народа адыгов, был хорошо известен в высших кругах петербургского общества и лично знаком с Пушкиным. Именно он по заданию русского императора, в мучительных поисках ответа на вопрос «Что делать с таковым народом?», готовил свой, сугубо мирный, проект выстраивания отношений России с горскими народами.
Автор-повествователь часто обращается в романе к нему как единомышленнику, ища в нем понимания
и поддержки в волнующих его вопросах, совершает с ним виртуальное путешествие в Петербург по пушкинским местам: на Черную речку, на Мойку и т.д.
Для полнокровного, достоверного воссоздания образа известного просветителя Xан-Гирея и его окружения, а также пушкинского мира, Ю.Чуяко проделывает огромную предварительную работу по изучению архивов, исторических документов, эпистолярного наследия Пушкина и Xан-Гирея. Многие фрагменты, выдержки из этих исторических документов, личных писем, актуализированные в тексте романа, прозвучали впервые в адыгской историософской и художественной литературе, делая их достоянием широкого круга читателей.
Отметим при этом, что актуализация в тексте неоспоримых исторических фактов, бесстрастных документов не заглушает голос автора-повествователя, боль его сердца за историческую судьбу своего народа, интонацию скорби-плача по невосполнимым нравственным потерям русской и национальных литератур с гибелью Пушкина.
При этом Ю.Г. Чуяко в романе создает свой, воображаемый образ русского Поэта, увиденный глазами адыга сквозь призму горской ментальности. Он наделяет его теми чертами, которые ему хотелось бы видеть в Пушкине. Ему хочется верить, что Поэт «не допонял» многое из жизни черкесов в силу разных обстоятельств: «А Пушкин не был бы Пушкиным, если бы не только распахнул свое сердце, чтобы впустить в него преданных русскому царю, молодых, горячих горцев, но не пошел бы дальше, влюбившийся в наши горы безрассудный смельчак, и .не открыл бы не только одному русскому читателю, нет - всему миру медленно всплывающий из вселенских вод островок кавказской словесности» [5: 200].
Текст романа сложен, амбивалентен, многопланов, сложна и
многообразна и образная система, в которой представлено огромное количество реальных исторических лиц, вымышленных литературных героев, эпических героев из эпоса и адыгских мифологических божеств.
В романе присутствуют также два ярких мифологизированных образа-топоса, символизирующих Кавказ и Россию: образ Черной речки, возле которой произошла трагическая гибель Пушкина на дуэли с Дантесом, и наполненный, соответственно, негативными коннотациями; и образ Черных гор Кавказа (в значении: «горы, покрытые лесом»), застывшие в скорбном молчании в час его гибели. Кавказские горы, всегда с любовью и благоговением относившиеся к великому русскому поэту, изображаются в романе как духовно окрашенное пространство, которое когда-то подарило огонь Прометея всему человечеству и обогрело его. В час гибели Пушкина они с укором смотрят на Черную речку, что не сберегла жизнь всеми любимого поэта.
В повествовательном нарративе романа содержится огромное количество интертекстуальных связей, многочисленные апелляции к философским, историческим, литературным, этнографическим, фольклорным источникам, часто приводятся цитаты античных авторов, классиков русской и мировой литератур.
Таким образом, «Кавказская дилогия» («Сказание о Железном Волке» и «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой») Ю. Чуя-ко - это сложное многоуровневое повествование об истории и современной жизни Кавказа и России с многочисленными переключениями планов повествования, меняющимися стилями изложения, глубокими рефлексиями о судьбах Кавказа и России. Тема «Россия и Кавказ», диалог культур исследуется в дилогии многопланово, в историческом, социальном, духовном ракурсах и является значительным вкладом в современную отечественную интеллектуальную прозу.
Примечания:
1. Паранук К.Н. Мифопоэтика и художественный образ мира в современном адыгском романе. Майкоп, 2006. 312 с.
2. Распутин В. Как должно в наше время любить свой народ // Чуяко Ю. Сказание о Железном Волке. Майкоп, 1993. 384с.
3. Адыгская (черкесская) энциклопедия / гл. ред. М.А. Кумахов. М., 2006. 1123 с.
4. Паранук К.Н. Особенности художественной реализации образа джегуако и связанных с ним элементов игровой культуры в современном адыгском романе // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер.: Филология и искусствоведение. Майкоп, 2010. Вып. 2. С. 54-60.
5. Чуяко Ю. Избранные произведения: в 3 т. Т. 3: Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой. Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 2013. 464с.
References:
1. Paranuk K.N. Mythopoetics and the artistic image of the world in the modern Adyghe novel. Maikop, 2006. 312 pp.
2. Rasputin V. How one must love our people in our time // Chuyako Yu. Legend of the Iron Wolf. Maikop, 1993. 384 pp.
3. Adyghe (Circassian) Encyclopedia / chief ed. by M.A. Kumakhov. M., 2006. 1123 pp.
4. Paranuk K.N. Features of the literary realization of the image of dzheguako and related elements of game culture in the modern Adyghe novel // Bulletin of the Adyghe State University. Ser.: Philology and the Arts. Maikop, 2010. Iss. 2. P. 54-60.
5. Chuyako Yu. Selected works: in 3 vols. Vol. 3: Mercy of the Black Mountains, or Death beyond the Black River. Maikop: Adyghe Rep. Publishing house, 2013. 446 pp.
