CC BY
29
Е.В. Калигойда
ДИАЛОГ КУЛЬТУР КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ КОНСТРУКТ ИЗУЧЕНИЯ ЦЕРКОВНЫХ ПЕСНОПЕНИЙ СИБИРСКИХ КОМПОЗИТОРОВ
Статья представляет собой обобщённое изложение результатов научного исследования церковных песнопений сибирских композиторов как феномена, имеющего специфические особенности функционирования и развития. Важнейшим положением становится представление о композиторских песнопениях как бифункциональных текстах. Это даёт возможность определить их статическую и динамическую составляющие.
В условиях реального столкновения цивилизаций в межконфессиональном пространстве мира, государства, региона особенно актуальным является исследование специфики развития не только религиозной культуры в целом, но и музыкальной её составляющей. Значительный теоретический и практический интерес представляет также изучение формирования общих для всей страны культурных процессов и проблем, и особенности их проявления в регионах. О важности проведения музыкально-краеведческих исследований, в том числе не включенных ранее в научный оборот местных музыкально-исторических материалов, писали еще в 2030-е гг. ХХ в. известный учёный М.П. Алексеев [1. С. 354]. Их использование расширяет горизонты представления о музыкальной культуре как системном единстве и об основных закономерностях ее исторического развития.
Анализ теоретических источников позволил зафиксировать наличие проблемной ситуации, включающей ряд противоречий. Так, существует разница принципов функционирования текстов песнопений, сложившихся в Новое время, от тех, которые определяли их структуру и место в предшествующие эпохи. На основе анализа функционирования церковных песнопений в культурных контекстах разного типа представляется продуктивным выявить динамические характеристики бифункционального текста, поскольку большая часть композиторских песнопений проявляет себя в качестве бифункционального текста. Авторские церковные песнопения выступают элементом «перехода» из ритуальной сферы в светскую, осуществляя бифункциональность и являясь «точкой взаимоупора» оппозиционных пар в бинарной структуре «светское - религиозное».
На наш взгляд, этот процесс проявлял себя в области композиторских церковных песнопений в структуре пересечения двух моделей культуры - канонической и светской, в точке пересечения которых и осуществляет себя бифункциональный текст. Стабильной и явно себя проявляющей оставалась «строгость организации» [2. С. 320]. Другими словами, неизменной оставалась каноническая структурность литургической формы, например последовательность песнопений, их место и функции в контексте ритуального действа. Динамизация же в бифункциональном тексте осуществлялась на уровне обновления содержательных характеристик музыкального языка песнопений, наполнения текстов. Даже в образцах, изначально не ориентированных на церковную службу (свободные сочинения на канонические тексты), бифункциональность выражалась в качестве объединения бинарных оппозиций: идеальное - материальное, дискретность - континуальность, знак - символ. Дру-
гими словами, каноничность определяла связь песнопения с культурным кодом, его «идентификацию».
Другая проблемная ситуация состоит в выявлении элементов культурного контекста исследуемого региона. На основе этого представляется возможным проследить распространение православия как языка в семиотическом понимании и отношения текстов песнопений в культурном контексте региона. Поскольку в аспекте семиотического исследования культура рассматривается как знаковая система, определённым образом организованная, то из этого вытекает, что «определение культуры как подчинённой структурным правилам знаковой системы позволяет взглянуть на неё как на язык в общесемиотическом значении этого термина» [3. С. 396].
В нашем исследовании православная традиция имплицируется в категорию языка культуры, а формирование и развитие композиторских песнопений рассматривается в качестве сообщений (текстов). В культурном пространстве региона диалог культур (православной и традиционной) осуществляется, в том числе, и средствами церковных песнопений. Таким образом, представляется целесообразным проследить этапы диалога и выявить их специфику на уровне региона. В качестве структурной канвы выступает разработанная Ю.М. Лотманом модель межкультурного диалога [4. С. 48]. Однако нужно отметить, что в живом историческом процессе этот структурный цикл может реализоваться далеко не во всей полноте.
В этой связи становится необходимым описание диалога культур, развития его основных элементов, составляющих региональную культуру, как единый культурный динамический контекст. По замечанию Ю. М. Лотмана, «динамическая структура будет строиться как некоторое количество статических моделей (минимум две), находящихся в определённом активном отношении. Из этого вытекает, что статические описания сами по себе не только не являются чем-либо порочным, но, напротив того, представляют необходимый этап, без которого невозможны и функциональноподвижные конструкции» [5. С. 192].
Одним из элементов культурного контекста региона является самобытная культура коренного населения. Несомненно, говоря о распространении христианств в Сибири, нельзя пройти мимо вопросов взаимоотношений с коренным населением, поскольку традиционная культура коренных жителей представляла собой неотъемлемую часть культурного контекста региона. В ряде работ, посвящённых теме распространения православия в исследуемом регионе, важнейшей проблемой исследований выдвигалась христианизация коренного населения [2, 6]. При анализе процесса христианизации сибирских народов нас более всего интересует семио-
тический механизм культурной динамики со своей логикой, подобно тому «как язык, содержательно завися от внеязыковых явлений, имеет имманентные механизмы внутренней структуры» [7. С. 271]. Необходимо отметить, что диалог культур между православной и традиционной культурой коренного населения протекал в трансформированном виде. Зависело это от нескольких факторов: во-первых, диалогу должна предшествовать обоюдная заинтересованность обеих сторон. Во-вторых, состоявшимся диалог можно считать в том случае, если «чужая» культура становится «своей», вследствие чего происходит генерация собственных текстов и их трансляция. Однако заявленные аспекты в конкретных культурно-исторических условиях не могли себя реализовать, поскольку явную заинтересованность в распространении своего языка проявляла только православная культура. Традиционная же культура коренного населения, имея свой культурный код и откристаллизовавшиеся содержательные, структурные и функциональные характеристики, и, следовательно, иерархически организованный язык культуры, не проявляла интереса к культуре «чужой» по определению. Если христианские догматы и принимались коренным населением, то очень формально.
Каким же образом происходила адаптация текстов в пространстве традиционной культуры? Существенным моментом здесь выступает «гомогенность семиосфе-ры» и способность текстов переходить на другой её уровень. В заявленном аспекте транслируемые тексты трансформировались на уровне бытовых представлений коренного населения не затрагивая содержательных основ культуры. Таким образом, в контексте семиотического исследования, наблюдается перевод транслированных текстов как в языковом отношении (осуществление служб на национальном языке, фрагментарный перевод Св. Писания), так и в семиотическом, что выражалось в переходе текстов на иной уровень семиосферы и приспособление к условиям иной культуры. Итак, диалогичные отношения православной и традиционной культуры в живом культурноисторическом процессе реализовались на начальном этапе привнесения текстов и их восприятия и имели трансформированную структуру. В связи со стабильностью культурного ядра традиционной культуры коренного населения диалог культур не мог быть осуществлён по циклически намеченным этапам. Следовательно, традиционная культура не могла оказывать выраженного влияния на православные тексты.
Наряду с крещением коренного населения, укреплением основ православия у русского населения перед Русской православной церковью в Сибири стояла важнейшая задача борьбы с расколом, для чего были созданы Советы Братства. Старообрядцы, прибывавшие в Сибирь несколькими потоками, были ещё одной важной составляющей культурного контекста региона. Традиции старообрядческого церковного пения представляют собой значительный пласт культуры Сибирского региона. Старообрядчество в Сибири начинает распространяться во второй половине XVII в. Стремление обособиться, жить подальше от церковных и государственных властей заставляло староверов селиться в глухих, отдалённых местах. По этой причине поток
старообрядцев не ослабевал даже в годы репрессий и гонений.
Знаковым фактом в деле противораскольничьей миссии было открытие единоверческих церквей. Например, 22 февраля 1905 г. в деревне Екатерининской был «освящен единоверческий храм при многочисленном скоплении молящихся, особенно раскольников» [8. С. 61]. Факт создания единоверческих церквей в Сибири выявляет важную специфическую особенность культурного контекста региона. Безусловно, хотя это и было вынужденным, компромиссным шагом со стороны епархиального руководства, тем не менее сама возможность создания такой формы свидетельствует об особенностях духовной культуры региона, где непреодолимые конфессиональные границы, строго очерчиваемые в других регионах России, в культурном контексте исследуемого региона оказались преодолимы в силу сложившейся особой духовной ситуации.
В рамках семиотического дискурса старообрядческая культура представляла собой язык православия, но осуществлявший себя в иной плоскости. По замечанию Ю.М. Лотмана, семиотические системы, «сталкиваясь в семиосфере, проявляют способность выживать и трансформироваться... и, становясь другими оставаться самими собой, так что говорить о полном исчезновении чего-либо в этом пространстве следует с большой осторожностью [3. С. 102]. Далее учёный продолжает: «Одновременно семиотическое пространство постоянно выбрасывает из себя целые пласты культуры. Они образуют слои отложений за пределами культуры и ждут своего часа, чтобы вновь ворваться в неё настолько забытыми, чтобы восприниматься как новые» [3. С. 102]. Таковым, на наш взгляд, представляется старообрядческое церковно-певческое искусство, занимавшее долгое время свою замкнутую нишу в культурно-историческом процессе и проявившее себя как область национально осознаваемого пласта древней храмовой культуры.
По отношению к текстам старообрядческой и ново-обрядческой культуры выявляется важнейший момент, касающийся бифункциональности текстов. Поскольку старообрядчеством не были приняты нововведения, церковно-певческое искусство старообрядчества, как истинно средневековое, было ориентировано на консервацию традиции, следовательно, характерной чертой выступает диффузность, невыделенность художественного объекта из общего контекста. Тем самым функционирование текстов осуществлялось только внутри семиотического пространства, отсюда бифункциональность в церковно-певческих текстах старообрядцев отсутствовала, поскольку отсутствовала и проблема авторства. Выраженное влияние на композиторские церковные песнопения старообрядческие тексты начинают осуществлять лишь к середине ХХ в. в качестве осознаваемого пласта архаичных текстов православной культуры.
Другой важной составляющей культурного контекста региона была культура русского православного населения. Одним из первых источников, освещавших этот вопрос, является обобщающий 2-томный труд И. Покровского «Русские Епархии Х^-Х1Х веков. Их открытие, состав и пределы». Как отмечает И. Покров-
ский, распространение православия в Сибири было сопряжено с большими трудностями. Необъятные пространства сибирских земель не позволяли осуществлять надлежащий контроль. Приказы и распоряжения доходили порой по прошествии полугода [7. С. 506].
В процессе распространения православия культура Сибири получала «не отдельные слова, а язык» [5. С. 600], не отдельные тексты, а традицию целиком. В этом аспекте наиболее отчетливо проявляют себя два механизма динамики культуры: это механизм кумуляции (наслоения) различных составляющих культурного контекста региона и диалога православной и региональной культур, что является подготовительным условием для формирования композиторского творчества в канонической сфере.
На основе анализа формирования культурного контекста региона, его элементов и распространения православия в качестве языка в семиотическом понимании, на наш взгляд, представляется возможным исследование механизмов формирования композиторских песнопений как текстов культуры (сообщений) и выявление их контекстных связей.
В процессе формирования текстов песнопений сибирских композиторов можно выделить три основных этапа: первый этап - это творчество композиторов центра России, работавших в регионе в конце XIX в. К ним можно отнести авторов старшего поколения. Это П. Иванов-Радкевич, Ф. Мясников, И. Степанов. К этому времени в общемузыкальных процессах, протекающих в России, намечается становление двух крупнейших направлений в области композиторского творчества. Это Петербургская и Московская композиторские школы. Влияние этих направлений в области композиции так или иначе отразилось и на творчестве названных композиторов. Анализируя песнопения, созданные ранее и бытующие сегодня в литургической практике региона, мы находим отчетливые следы влияния той или иной композиторской школы центра России. В этот период происходит восприятие текстов и активное взаимодействие с культурным контекстом региона. Если в музыкальном языке ранних произведений названных авторов можно наблюдать «печать» заложенных традиций, то в более поздних работах наблюдается адаптация музыкального языка к местным условиям. Это выражается в ориентации на камерные исполнительские составы, хотя выбор текстов песнопений праздничного, концертного характера преобладает. Таким образом, в творчестве этих авторов реализуется первый и частично второй этап диалога-принятия текстов и их адаптация.
На втором этапе на развитие сибирских церковных песнопений существенное влияние оказали русские композиторы, прибывшие в Сибири из Харбина в 50-е гг. ХХ столетия. К ним можно отнести композиторов среднего поколения - М. С. Алтабасова и С. Д. Савватеева. Учитывая исторические и социальные условия советского атеистического периода, перед авторами названного этапа остро стояла проблема сохранения, по возможности, того, что уже существовало, и восполнения недостающих, во многом утраченных песнопений в богослужении. Кроме того, о больших концертных составах не могло быть и речи. Именно поэтому песнопения С. Савватеева и
М. Алтабасова рассчитаны на небольшие камерные составы.
Однако неверно было бы думать, что композиции этих авторов лишены индивидуального авторского почерка. Это опровергает, например, «Единородный Сыне»
М. Алтабасова, музыкальная драматургия которого построена на «эффекте эха» с двукратными и даже троекратными повторениями фраз. Как указывает В. Пономарёв, для русской церковной музыки такой драматургический приём не характерен (если песнопение не предполагалось для антифонного исполнения) [9. С. 8].
Интересен и выразителен музыкальный язык песнопения «Концерт Благовещению» М. Алтабасова, обнаруженного нами в храмовой библиотеке г. Минусинска. Это песнопение отмечено оригинальной тональной драматургией, что выражено в проходящих в разных тональностях припевах «Аллилуйя», отмеченные особым, проникновенным лиризмом. На наш взгляд, именно особая, лирическая интонация и определила специфику сибирских церковных песнопений этого периода. Учитывая тот факт, что авторы своё формирование и становление как композиторы прошли на чужбине, отношение ко всему русскому и особенно православной культуре как ядру самосознания и самоидентификации русского человека в среде эмигрантов носило идеальный, ностальгический характер. Отсюда пронзительные лирические интонации, лишённые излишней изломанности линий городского романса, часто встречающихся у церковных авторов названного периода. В песнопениях исследуемого периода нередко используются древнерусские распевы и проявляется очень бережное, трепетное к ним отношение.
В динамике бытования церковных песнопений композиторов среднего поколения, в их становлении и развитии выявляется, прежде всего, сохранность церковно-певческого наследия, в котором усматривалась содержательная составляющая православия. С. Д. Савватеев отмечал: «Мы сохранили веру православную» [10]. Причём сохранность традиции имеет здесь не только историческую семантику, но и ценностное значение, почвенное.
Итак, на основе анализа церковных песнопений сибирских композиторов старшего и среднего поколений можно сделать некоторые выводы. Во-первых, специфические черты музыкального языка песнопений проявляются в нередком использовании лирической мелодической линии. Во-вторых, частое использование принципа вариантного повтора в построении музыкальной формы (склонность к куплетной форме, где часть «Аллилуйя» является связующим и подчеркнуто вероутверждающим фактором). В-третьих, не менее важной особенностью церковных песнопений сибирских авторов этого периода можно назвать тесную взаимосвязь с контекстом церковной службы. Даже концертные произведения ориентированы на исполнение в церкви. Таким образом, на основе анализа песнопений авторов среднего поколения можно сделать вывод о реализации второго и третьего этапа диалога. Это адаптация к местным условиям и выработка своего языка, несомненно, в синкретическом единстве с устоями многовековой церковно-певческой традиции.
На третьем этапе формирования композиторских песнопений в регионе можно выделить целое направ-
ление современных композиторов, активно пишущих церковную музыку. Прежде всего, нужно назвать организатора выпуска серии сборников «Церковные песнопения сибирских композиторов» красноярского композитора и музыковеда В.В. Пономарёва. Наряду с Пономарёвым продолжают традиции церковной музыки в своём творчестве молодые сибирские композиторы. К ним можно отнести К. Туева, Д. Вася-новича, А. Огневу, А. Михель и других молодых авторов. Хотя каждый из названных композиторов обладает своими индивидуальными авторскими чертами, можно выделить некоторые «типичные». Во-первых, обращение к архаичным распевам, сохранившимся в чистом виде в среде старообрядчества. Кроме того, древняя традиция используется не только в качестве музыкального материала, но, прежде всего, как метод работы даже с авторскими мелодиями. Это выражается в отказе от тактового членения и определения метра, в преобладании над гармонической вертикалью ленточного многоголосия, близкого к хоральной фактуре.
Всех названных авторов объединяет расширение жанровой сферы в композиторской деятельности. Если сочинения композиторов старшего и среднего поколений были ориентированы только на контекст церковной службы, то композиции современных авторов выходят за её рамки. В творчестве современных авторов встречается и гармонизация древних напевов, и сочинение песнопений в канонических жанрах богослужебных циклов, и свободная композиция.
Таким образом, на основе анализа протекающих сегодня процессов можно сделать вывод, что современное композиторское творчество сибирских авторов развивается на одном уровне с общероссийскими культурными тенденциями. Это свидетельствует, во-первых, о сокращении стадиального разрыва с центральной частью России. Во-вторых, о реализации завершающего этапа культурного диалога, на котором происходит генерация собственных текстов. На основе этого можно сделать вывод, что именно сегодня происходит становление преемственной линии сибирского, профессионального композиторского направления в церковно-певческой сфере.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексеев М. П. Из музыкальной жизни русской провинции первой половины XIX века (История русской музыки в исследованиях и материа-
лах) / Ред. проф. К.А. Кузнецова. М., 1924. Т. 1. 564 с.
2. Асочакова В.Н. Русская православная церковь в истории Хакасско-Минусинского края в XVIII - первой четверти XIX века (структура, лич-
ный состав, политико-идеологические функции): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Красноярск, 1999. 26 с.
3. Лотман ЮМ. Каноническое искусство как информационный парадокс // Статьи по семиотике искусства. СПб., 2002. 544 с.
4. Лотман ЮМ. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологическом освещении // Семиотика и типология культуры.
СПб., 2002. 690 с.
5. ЛотманЮ.М. Текст как семиотическая проблема // История и типология русской культуры. СПб.: Искусство, 2002. 768 с.
6. Гладышевский А.Н. К истории христианства в Хакасии. Абакан, 2004. 137 с.
7. Покровский И. Русские Епархии XVI-XIX веков. Их открытие, состав и пределы. Опыт церковно-исторического, статистического и геогра-
фического исследования. Казань, 1897. Т. 1. 534 с.
8. Енисейские Епархиальные Ведомости от 1 ноября 1905 г.
9. Павина З. Мы сохранили православную культуру России // Хакасия. 1990. № 7. С. 3-4.
10. Пономарёв В. От редактора-составителя // Церковные песнопения сибирских композиторов. Красноярск, 1999. С. 3-9.
Статья представлена научной редакцией «Культурология» 10 октября 2007 г.
