CC BY
96
2. Мищук О.Н. Речевое воздействие и самопрезентация (на материале публичных выступлений): дис. ... канд. филол. наук. Ижевск: Удмурт. гос. ун-т, 2013. 230 с.
3. Ганди М. Моя жизнь. М.: Наука, 1969. 612 с.
Гельфонд Мария Львовна, д-р филос. наук, доц., зав. кафедрой, mlgelfond@,gmail.com, Россия, Тула, Тульский филиал Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова,
Мищук Оксана Николаевна, канд. филол. наук, доц., [email protected], Россия, Тула, Тульский филиал Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова.
PHILOSOPHICAL AND LINGUISTIC ANALYSIS OF SATYAGRAHA IDEAS
M.L. Gelfond, O.N. Mishchuk
The article is dedicated to the further study of theoretical and practical ground of nonviolent social movements of XX century, started by the authors in the article "The concept of nonviolence: philosophical and linguistic aspects (on the material of Martin Luther King's works and public addresses). Ideological messages, fundamental principles and the specific way of the arrangement of the satyagraha campaigns for Indian independence from British colonialists headed by M. Gandhi are analyzed as well as the variety of communicative strategies and tactics of M. Gandhi's public address.
Key words: politics, moral religion, satyagraha, truth, duragraha, ahimsa, nonviolenc, freedom, independence.
GelfondMariya Lvovna, doctor of philosophycal science, docent, manager of department, mlgelfond@,gmail.com, Russia, Tula, Tula Branch of Plekhanov Russian University of Economics,
Mishchuk Oksana Nikolaevna, candidate of philological science, docent, [email protected], Russia, Tula, Tula Branch of Plekhanov Russian University of Economics.
УДК 130.3
ДИАЛЕКТИКА СОЗНАТЕЛЬНОГО И БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В ФИЛОСОФСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Н.М. Краминская
Статья посвящена исследованию диалектики сознательного и бессознательного начал в человеческой личности. За основу рассмотрения проблемы взяты философские взгляды Ф.М. Достоевского, первым выделившего сферу сознательного и бессознательного в духовной мире человеке. Достоевский был уверен, что только диалектическое рассмотрение
этих начал позволит понять сущность человеческой души и найти путь нравственного самосовершенствования человека.
Ключевые слова: личность, сознательное, бессознательное, диалектика, идея, нравственный идеал, духовное самосовершенствование
Достоевский достиг большой высоты в изображении бессознательной сферы человека. С небывалой до того полнотой он обрисовал движения и переходы, совершающиеся между бессознательными и сознательными началами души, многообразные и противоречивые сцепления бессознательных и сознательных мотивов поведения. Искусство и ранее неизбежно приближалось к теме бессознательного в человеке. Подчинение личности обществу всегда совершалось в значительной мере бессознательно. Внутренний строй личности, ее психология, ее привычки и вкусы, складывались в большой своей части независимо от воли («мимо воли», как выразился Достоевский) и на заднем фоне сознания человека. Это еще вернее, если иметь в виду формирование нравственного центра личности - ее совести. Следует добавить, что нравственные побуждения всегда заключают в себе момент безотчетного: они могут подкрепляться и просветляться размышляющей силой личности, но никогда не могут основываться на одной только рациональности мышления. В последнем случае возникла бы та нравственная «арифметика», с которой Достоевский вел постоянный спор, возник бы тип рассчитывающей морали, который, например, выбрал на горе себе и другим Родион Раскольников. Поступки, казалось бы, неоспоримые в своей целесообразности, нередко сопровождаются болью и страданиями совести. Достоевский считал, что совесть нельзя представить себе иначе, чем идущий из глубины бессознательного голос нравственного чувства.
Исследователь В. Днепров указывал, что бессознательные психологические процессы являются звеном в движении жизненной необходимости, и литература не могла упустить их [1, с. 57]. Социальный роман обычно учитывает их на границе между личностью и общими условиями ее бытия. Определение личности берется, так сказать, на входе и на выходе: то, что на входе было объективным условием и интересом, становится на выходе субъективным мотивом поступка. И бессознательное нередко преобразует первое во второе. О нем писатель специально не говорит, но оно ощущается во всей атмосфере происходящего.
Достоевский обнаружил влияние бессознательного в содержании гораздо более широком и многообразном. Он художественно обобщил значение бессознательного, угадав его в отдаленных друг от друга областях и формах психики. С изумительной проницательностью и твердостью он зафиксировал важнейшие моменты в отношениях между сознательным и бессознательным, предвосхитив построения современной науки, а во многом и доныне возвышаясь над ними.
Достоевский использовал также и новое, весьма совершенное орудие, позволяющее внедриться в таинственные, ускользающие от наблюдения области психики. Таким орудием стала постановка идеи в личности. Она выявляла новые аспекты, новые ряды зависимостей внутренней жизни. В изображении Ф.М. Достоевского идейная личность окончательно перестала быть личностью благород-
но целеустремленной, но в то же время и психологически упрощенной - в остроумно-рассудочном французском или возвышенном немецком духе. Противоположность между личностью «рефлектирующей» и личностью «органической» им была художественно преодолена [2, с. 37].
Достоевский доказал, что идейный человек не только по своему логическому, но и по своему психологическому составу сложнее и богаче человека, не принявшего в душу некую большую идею: ко всем психологическим связям у него добавляется еще масса других, новых, вытекающих из многоразличных отношений между идеалом и всеми другими - в том числе бессознательными - моментами личности. Нравственный и жизненный идеал отвергает, но не отменяет - во всяком случае, не сразу и не просто отменяет - дурные привычки, злые чувства, низменные страсти, тысячелетиями укоренившиеся в психике и каждодневно питаемые существующим жизнеустройством. Однако эти привычки и страсти, имея своим противником живущую в личности идею, заметно меняют свои реакции и способы воздействия на поведение. Идея освещает действующий исподволь эгоизм, двинувшиеся в обход низменные страсти, незаметно и упорно сопротивляющиеся дурные привычки и, таким образом, далеко проникает в пласты бессознательного. Так Достоевский совместил действие идеи с действием бессознательного.
Интерес к бессознательным процессам души связан также и с другим главным мотивом творчества Достоевского - с вопросом: каким образом меняется человек? Меняется так, чтобы новое стало подлинным и вошло в натуру. И что происходит в тот момент, который Достоевский назвал «внутренней переменой».
Искомая «внутренняя перемена» может стать действительной лишь в том случае, если совершается на всех уровнях душевной жизни. Не только на уровне мысли, но и на уровне эмоций, не только на уровне осознанного содержания, но и на уровне привычек, не только на уровне высших целей, но и на уровне инстинктов. Охват всех этих уровней - процесс очень сложный и неравномерный. Достоевский доказал, что перестройка человека может стать подлинной лишь в том случае, если затронет не только его сознательную, но и бессознательную сферу.
Мотив кажущийся замещает и скрывает мотив действительный. Это элементарное явление бессознательного особенно часто представлено в произведениях Достоевского. Для сознания существует мотив кажущийся. Именно о нем оно знает. А о мотиве действительном не знает и, что не менее важно, не хочет знать. Однако он реален в психике, он активен и определяет поступок, используя кажимость в роли своего прикрытия и агента. Возникает двойственность мотивов, направленных к одному и тому же поступку, но часто совершенно противоречащих друг другу.
Эта неотделимость идеального элемента жизни от самого акта жизни доводит противоречие сознательного и бессознательного в личности до уровня разрушительного антагонизма. В человеке поселяется враг, которого необходимо уничтожить, и этот враг - он сам.
Достоевский, в отличие от некоторых влиятельных психологов XX века, никогда не отождествлял сферу бессознательного со сферой эроса. Он видел проблему в том (употребляя излюбленное слово Достоевского) «многоразли-чии», до которого научная психология добирается только к современности.
Важность и элементарность связи между сексуальным и бессознательным, тем не менее, была ему совершенно ясна. Подросток (имеется в виду роман «Подросток») обожает Екатерину Николаевну. В ней сосредоточилась для него высокая прелесть и благородная духовность русской женщины. Екатерина Николаевна открыла ему прекрасное богатство полной женской натуры, и подросток ответил на это чувством идеальным, свободным от вожделения и восторженным - «поглядеть на нее значило облиться светом, радостью, счастьем».
Психологическая перипетия на самом деле приходит. А дорогу к ней открывает, как и у Фрейда, сон, нередко появляющийся у Достоевского в самых ответственных местах его романов. Через сон то, что таилось в бессознательном, проскальзывает в сознание. В момент, когда теряется упругая сила и непроницаемость преобладающего душевного состояния, голос бессознательного становится внятным и слышным для сознания. В «Идиоте» Достоевский говорит о сне: «Вы усмехаетесь нелепости вашего сна и чувствуете в то же время, что в сплетении этих нелепостей заключается какая-то мысль, но мысль уже действительная, нечто принадлежащее к вашей настоящей жизни, нечто существующее и всегда существовавшее в вашем сердце; вам как будто сказано вашим сном что-то новое, пророческое, ожидаемое вами...» [3, с. 95]. Этот же прием использован писателем и в повести «Сон смешного человека».
Достоевский запечатлел самый тот час, когда в подростке явился мужчина, когда, не скрываясь, заявили о себе страстные желания, опрокидывающие воздвигнутый в его душе идеал. Удивительно ли, что он испытал сильнейшее нравственное потрясение. Ведь до этой ночи в его уме не было ничего даже отдаленно похожего на содержание «мерзостного сна». Но если не было, откуда вот так - разом - взялось? ... Это значит, что все уже давно зародилось и лежало в развратном сердце моем, в желании моем лежало, но сердце еще стыдилось наяву и ум не смел еще представить что-нибудь подобное сознательно» [4, с. 64].
Весь эпизод - классический по ясности художественный анализ бессознательного. Особый интерес состоит еще в том, что он связан с возрастными противоречиями. Новые силы, вступающие во внутренний мир личности, идущие от созревших инстинктов и влечений, нередко получают форму бессознательного. Невинность, тайный стыд и страх ставят перед ними барьеры и не пускают их до поры до времени в сознание. А когда они вторгаются туда, многое, как показывает Достоевский, зависит от того, насколько острые нравственные конфликты порождает это вторжение, какие ущербы, вмятины, повреждения терпят при этом нравственные устои, обладает ли идеально-человеческое достаточной мощью, чтобы овладеть новым и неподатливым содержанием. Подросток хорошо вооружен для этой борьбы и, по замыслу романа, выходит из нее победителем. Но борьба трудна, и подросток не раз стоит рядом с нравственной гибелью. Его самого поражает разноплановость его личности [5, с. 140].
Это сочетание было вместе с тем борьбой. Привидевшееся в ужасном сне изгонялось из сознания. Оно как бы исчезало. Оно отбрасывалось в бессознательное другого порядка, другой степени. Днепров писал об изумительной способности великого писателя определять оттенки и степени бессознательного. Тут у Достоевского всплывает формула, играющая важную роль в переходах между сознательным и бессознательным. Бессознательное стремится уйти от света, «корежится» на свету, но от света не погибает.
В силе стыда и раскаяния, в «неудержимом намерении все загладить» писатель видит луч надежды. Это намек на разрешение. Нравственное сознание не может сразу освоиться с мощно пробудившимся инстинктом, не находит для него положенного места в душе и потому отшатывается от него, выталкивает его во тьму бессознательного.
В психологическом анализе Достоевского мы не найдем идеи доминирования сексуального в бессознательной жизни души. Большее значение он придавали в нем всей сфере эмоций. В своем анализе писатель наталкивался на тот факт, что сильное, проникающее чувство способно бессознательно перестраивать душевный процесс и давать новую организацию его элементам.
Исследователь творчества Достоевского А.С. Долинин отмечал: мы вместе с автором наблюдаем как из глубины пережитого впечатления поднимается некая истина, и ее рост, бессознательно-органический, подобно росту цветка, отодвигает в сторону другие истины, только вчера казавшиеся несомненными. Разливаясь по всей поверхности сознания, чувство окрашивает все в свой цвет и незаметно меняет ход мыслей и поступков. Достоевский глубоко убежден в том, что влияние эмоций на жизненную установку составляет одну из бессознательных основ человеческого поведения и умонастроения, и убеждение это примыкает к важным сторонам его художественного анализа человека [6, с. 73-88].
Достоевский вплотную подводит нас к противоречию, определившему динамику сознательного и бессознательного. Примером такого анализа является князь Мышкин - человек глубоко и тонко проницательный, причем проницательный не только к добру, но и к злу. Это помогает видеть правду, но вместе с тем ставит перед Мышкиным труднопреодолимые нравственные проблемы. Проницательность открывает то, что не мирится с его добротой и нравственным чувством, она заставляет угадывать дурное в людях в то самое время, когда он всем сердцем хочет думать о них хорошее. Может ли он позволить себе думать о других иначе, чем о себе, - ведь они такие же люди, как он. Может ли он, знающий свои слабости и недовольный собою, судить других? Он не мог оставаться наедине с этой мыслью и устремился в болезнь, в припадок, чтобы скрыться от нее. Закон сердца в трагическом разладе с законом мира. Отсюда неизбежные противоречия внутри души Мышкина. Душа, вся светящаяся добротой и любовью, вынуждена принять в себя злобу и вражду существующего мира. Она должна их вместить и не может их вместить. Достоевский не раз писал о том, что подлинный христианин непременно должен быть реалистом. Мышкин не согласен жить иллюзиями, он считает себя нравственно обязанным знать то, что есть.
Противоречия всегда, без всяких исключений, составляют у Достоевского
основу бессознательного. Притом бессознательное каждый раз индивидуализировано. Голядкин не может перенести себя - такого жалкого и заброшенного. В центре его противоречий - он сам. А Мышкин настолько страдает за других людей, что и в самый трагический момент не помнит о себе. Бессознательное разыгрывается на разных нравственных уровнях. У Мышкина оттеснение в бессознательное совершается не по замаскированному эгоистическому мотиву. У него сознание проникает далеко в глубь бессознательного, и поэтому, пусть смутно, неуверенно и сбивчиво, угадывает его смыслы.
В. Днепров указывает на то, что динамика сознательного - бессознательного значительно модифицируется, если в центре личности становится идея. Особенное значение идеи в личности, созданной Достоевским, всеми признано, и говорить об этом в общей форме совершенно не требуется. И все же Достоевский очень редко сводит личность к единству идеи. Личность у Достоевского -не одна какая-то система, а сумма ряда систем, и в отношениях между ними непоследовательности и несоответствия едва ли не так же важны, как связи и единство. Разумеется, идея больше или меньше господствует, сплачивает личность, направляет работу сознания и его целеполагание, диктует поступки. И все же нет возможности согласиться с М. Бахтиным, полагающим, что сфера искусства Достоевского - сфера «самосознания». М. Бахтин пришел к такому заключению оттого, что предался мысли замечательно верной, но имеющей лишь спорадическое значение и приложимой лишь к одной стороне или одному фазису в романах Достоевского. Идея - центр сознательной жизни, но есть еще центр жизни бессознательной, играющей у Достоевского немалую роль в совокупной картине [1, с. 78].
Идея дает перевес сознательному началу, позволяет ему проникать далеко в глубь бессознательного и даже формировать его. Но в том переходном состоянии, в каком Достоевский застал человека, энергия идей сталкивает в бессознательное большое и важное содержание: не только страсти, но в некоторых случаях и личные интересы, не только интересы, но и «социально унаследованную» структуру чувства.
Необычен характер противоречия между сознательным и бессознательным у Раскольникова. Его сознанием овладела опасная, бесчеловечная, высокомерно-презрительная идея. Она, разумеется, не явилась результатом одних только логических выкладок. Она согласована с непомерной гордостью Раскольни-кова, его раздраженным самолюбием, одиночеством индивидуалиста, теоретически осознанным эгоизмом. Она не осталась без последствий для его нравственного чувства, и Достоевский хочет, чтобы мы поняли это.
Однако душевная система, в центре которой находится злая идея, сожительствует с другой душевной системой, в центре которой находится нравственное «я» Раскольникова. Злая идея в добром человеке. Бесчеловечная идея в человеке нравственно отзывчивом, органически благородном, необыкновенно привлекательном - в нем сосредоточились лучшие возможности передовой русской молодежи. И это глубокое несоответствие нужно для всего хода и исхода «Преступления и наказания». М. Бахтин говорил, что у Достоевского идея сливается с
личностью. А тут неслиянность идеи с личностью входит в суть образа. Легко предположить, что в такой внутренней ситуации немаловажное значение приобретают переходы между сознательным и бессознательным.
Писателя совершенно не заботит вопрос, сходятся ли представленные им явления в какую-либо психологическую схему или насколько сходятся. В «арифметической» морали Раскольникова все уже точно сосчитано, «казуистика его выточилась, как бритва, и сам в себе он уже не находил сознательных возражений». Вместе с тем художник знает, что рассудочная ясность не ведет к искомому действию, пока не заглушён идущий из глубин бессознательного голос нравственного чувства, вмешательство бессознательного неизбежно.
Получается, что в Раскольникове одновременно действуют направленные друг против друга бессознательные силы. Одна - совесть, нравственное чувство. Другая - автоматизм, самогипноз, позволяющий укрыться от влияния совести и нравственного чувства. Эта разделенность бессознательного нисколько не смущала Достоевского. Он знал непреложно, что такой человек, как Раскольников, иным, менее сложным, путем идти к своему «теоретическому» убийству не может. А раз так, неожиданность и кажущаяся странность описываемых явлений его абсолютно не тревожит. Он изображает неизбежность данной механики душевного процесса, не задумываясь, можно ли на этом построить какие-либо всеобщие суждения. И все же в этой связи стоит вспомнить, что Фрейд, сначала приписавший бессознательному лишь вытесненное, разрушительное, антисоциальное содержание, позже, ко времени книги «Я и Оно», пришел к выводу, что и нравственные мотивы могут обладать существенными признаками бессознательного. Ему пришлось допустить бессознательное низшего и высшего вида, антисоциальное и первично социальное.
В чуткости, отзывчивости, страстной доброте Раскольникова заключена, по Достоевскому, истина, уничтожающая его идею. В его душе неустранимо живет истина общечеловеческой морали, несовместимая с придуманной им отдельной моралью для избранных. И если эту, слитую с характером, нравственную истину нельзя устранить, то ее все же можно не замечать, подавлять, оттеснять, ссылать или даже грубо выталкивать в бессознательное. Но и в бессознательном нравственная сила не остается в состоянии мертвого забытья и мертвого покоя. Нет, она действует либо окольными путями, либо непосредственно овладевая волей. И бессознательное, как невидимая нить, сопровождает весь роман, весь «процесс преступления».
В личности и поведении Ивана Карамазова бессознательное также играет важную роль. Оно, как у Раскольникова, находится в сложной зависимости от идеи. Оно, как у Раскольникова, тесно связано с преступлением, и, как всегда в романе Достоевского, неотделимо от движения глубоких душевных противоречий. И все же бессознательная жизнь Ивана Карамазова - по строению и функционированию - вполне индивидуальна. Раскольников шел к преступлению сознательно, по теории, по идее, а Ивана влечет к преступлению смутная бессознательная тяга. Достоевский по-своему отвечает на вопрос о совместимости гения и злодейства. Они совместны тогда, когда сообщение между высшими и низши-
ми этажами личности затруднено. Именно так и обстоит дело у Ивана Карамазова. Его мысль летит высоко, обнимает весь мир, его поэма «Великий инквизитор» свидетельствует о громадной творческой силе [7, с. 171].
Бессознательные мотивы в душе Ивана лишь отчасти похожи на то, что позже ученые-психологи назовут «вытеснением» и что обнаруживается в сознании лишь в символически-образных формах. Здесь, скорее, даже позволительно говорить об «оттеснении», поскольку соответственная нравственная реакция на отторгнутое содержание не исчезает. Иван совершает поступки хотя и неясные ему самому, но стоящие в несомненной связи с тем ужасным, что скоро должно было случиться.
По мысли Достоевского, Иван в это время действует автоматически, как медиум заключенной в нем непонятной силы. Даже имея перед собою поступок, сознание боится разгадать его действительный смысл. Но незаметно проскочить мимо нравственного чувства бессознательное зло не может. В этом одна из важнейших особенностей Ивана как личности. Раскольников инстинктивно и безотчетно благороден и бескорыстен; а Иван именно в инстинктивном и безотчетном не благороден и даже не бескорыстен.
Большое значение Достоевский придает тому обстоятельству, что нравственно-эмоциональная сфера, глубоко уходящая в бессознательное, имеет вместе с тем выходы в сознание и тесно с ним связана. Она приносит сознанию верные сведения о нравственной стороне происходящего в тайниках психики. Между знанием и незнанием есть множество переходов, и учет своеобразия этих переходов имеет в данном случае особую важность. Все оттенки, все переходные состояния между знанием и незнанием представлены у Достоевского и вошли в художественное содержание его романов.
Достоевский не сомневается, что в бессознательном могут находиться не только влечения, но и рассуждения. Одна из замечательных черт его психологического анализа состоит в том, что, отдавая должное стихийному или бессознательному моменту, он вместе с тем обнаруживает сквозное действие мысли на всех ступенях душевного процесса. Этот процесс есть вместе с тем движение к осознанию содержания бессознательного. Писатель показывает, что осознание это не может быть результатом одной только аналитической, разгадывающей способности мысли. По мнению Достоевского, чтобы пробиться к ужасной истине, мысль должна соединиться с нравственной решимостью, нравственной установкой. В живом движении человеческих отношений выступает не та ясная, безупречная мысль, с которой мы встречаемся в научном исследовании, а мысль, обремененная давлением интересов, целей, бессознательно формирующихся страстей и влечений. И тут нравственное сознание с его широтой, бескорыстием, общечеловечностью оказывается необходимым союзником мысли; нравственная энергия, добавляющаяся к энергии рассуждения, увеличивает его способность отбрасывать личные мотивы, прикрывающие эгоизм и страх.
Только религиозная мораль, хочет убедить нас Достоевский, может быть безусловной, священной, не включающей разрушительного момента относительности. А мораль Ивана Карамазова антирелигиозна, основана на опыте и ло-
гике, это мораль бунта, ведущая к принципу: все позволено. Конечно, между этим принципом как результатом философского мышления и лично-корыстным его использованием лежит пропасть. Однако Достоевский убежден, что идея такова, что ее воздействие на всю целостность личности отрицательно и опасно. И это есть кредо мировоззрения великого мыслителя.
Список литературы
1. Днепров В.Д. Идеи. Страсти. Поступки. Л.: Советский писатель, 1978.
384 с.
2. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Худож. лит., 1972.
470 с.
3. Достоевский Ф.М. Идиот // Полн. собр. соч.: в 30 т. Л.: Наука, 1973. Т. 8. 511 с.
4. Достоевский Ф.М. Подросток // Полн. собр. соч.: в 30 т. Л.: Наука, 1973. Т. 13. 456 с.
5. Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник / Сост. и науч. ред. Г.К. Щенников, Б.Н. Тихомиров. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2008. 467 с.
6. Долинин А.С. Достоевский и другие. Л.: Худож. лит., 1989. 480 с.
7. Кунильский А.Е. «Лик земной и вечная истина». О восприятии мира в изображении героя в произведениях Ф.М. Достоевского. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2006. 304 с.
Краминская Наталья Михайловна, канд. филос. наук, доц., [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет.
THE DIALECTICS OF THE CONSCIOUS AND THE UNCONSCIOUS IN THE PHILOSOPHICAL VIEWS OF F. M. DOSTOEVSKY
N.M. Кгaminskaya
The article is devoted to the study of the dialectics of the conscious and the unconscious began in the human personality. The basis of consideration of the problems brought philosophical views of Dostoevsky, the first to distinguish the sphere of conscious and unconscious in the spiritual world man. Dostoevsky was convinced that only a dialectical consideration of these principles will allow us to understand the essence of the human soul, and find the path of moral self-improvement of man.
Key words: personality, conscious, unconscious, the dialectic, the idea, the moral ideal, spiritual self.
Kraminskaya Natalia Mihaylovna, candidate of philosophical science, docent, [email protected], Russia, Tula, Tula State University.
