CC BY
67
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ДИАГНОЗ ПОРЕФОРМЕННОЙ ЭКОНОМИКЕ
(О книге С.М. Меньшикова «Анатомия российского капитализма». М.: Международные отношения, 2004 г.)
Очередная книга Станислава Михайловича Меньшикова «Анатомия российского капитализма», несомненно, привлечет внимание читателей. В нашей экономической литературе последних лет я не припомню более глубокого исследования пореформенного
экономического строя России. Книгу отличает попытка выявить его суть, раскрыть внутренние противоречия и механизмы функционирования. Как бы ни озадачивало название книги (термину капитализм обычно предпочитают эвфемизм - «рыночная экономика), но с позиций теории речь, несомненно, должна идти в России об одной из разновидностей капитализма. Причем одной из худших, которую автор именует «пиратским капитализмом».
На основе изучения обширного фактического материала, опыта США и других стран развитого капитализма автор приходит к ряду важных заключений, обогащающих теорию переходной экономики, намечает альтернативные пути преобразований. Его научная эрудиция, оригинальные собственные
статистические исследования, ссылки на многочисленные отечественные и зарубежные публикации и источники поистине впечатляют. Ко всему этому можно добавить хороший литературный язык, наличие в книге ценной и малоизвестной информации.
За плечами профессора С.М. Меньшикова большой опыт научной и практической работы в Академии наук СССР, Организации Объединенных Наций, зарубежных университетах. Проблемами отечественной экономики он начал серьезно заниматься в новосибирском Академгородке, с особенностями современного капитализма знаком не по учебникам, а по многолетней работе в США и Европе. Поэтому слово такого автора звучит весьма весомо.
Главный вывод своего многолетнего исследования, его квинтэссенцию автор формулирует уже в предисловии: « В том
виде, в каком наш капитализм сложился в последние десять с лишним лет, он не мог не стать олигархическим, то есть перекошенным в сторону подавляющего господства узкой группы банковско-промышленных монополистических
группировок. Отсюда неизбежно следуют две другие фундаментальные
макроэкономические диспропорции: (1)
перекос экономики в сторону сырьевых и топливных отраслей, ориентированных на внешний рынок и приносящих особо высокую сверхприбыль - ренту; и (2) непомерный перекос в распределении национального дохода в пользу валовой прибыли и в ущерб оплате труда, а это предполагает заведомую узость внутреннего рынка, нищету значительной части населения, имманентную неспособность экономики расти достаточно высокими стабильными темпами без специальных подпорок в виде благоприятных условий на внешнем рынке. Такая экономика находится в ловушке, выход из которой возможен только посредством коренной ломки ее олигархической структуры при активной роли государства» (с. 7). Подобный диагноз и рецепт российскому капитализму выдавали и некоторые другие отечественные и зарубежные экономисты, но в данном случае он опирается на столь основательную доказательную базу, объективные факты и статистические данные, что отрицать его справедливость просто невозможно.
Автор начинает анализ становления российского капитализма с процесса первоначального накопления и
возникновения буржуазии, концентрации в руках небольшой кучки ее представителей несметных богатств, созданных ранее и принадлежавших всему обществу. Он считает, что зарождение нового класса происходило еще в недрах советской системы в лице представителей теневой экономики и переродившейся
хозяйственной элиты. Их привычки обходить законы, наживаться за счет
государства, прибегать к подкупу и обману расцвели в новых условиях. Старая теневая экономика, по мнению С. Меньшикова, переросла в результате либерально-радикальных реформ в российскую разновидность капитализма. Конечно, рекрутирование новой буржуазии происходило не только из разбогатевших подпольных дельцов советского времени, но и из части бывших «красных директоров» и крупных правительственных чиновников, которые удержались на плаву, перебравшись в частные фирмы, банки, финансово-промышленные объединения или оставшись в правительственных структурах. Власть и связи, неважно, когда приобретенные - в прошлом или в ельцинскую эпоху, помогали утверждать себя в новой роли. Не случайно министры гайдаровского правительства в последующем превращались в преуспевающих банкиров или состоятельных буржуа.
В первоначальном накоплении капитала и формировании буржуазного класса основополагающую роль сыграла приватизация. В книге дана красочная картина образования нефтяных, алюминиевых, никелевых, стальных гигантов, а также могущественных финансовых групп, таких как «Интеррос» и «Альфа-Ренова». На этих примерах показаны главные особенности российской приватизации. Ее детальный анализ теперь уже выполнен и на официальном уровне в докладе Счетной палаты Российской Федерации, вызвавшем большой интерес. Его выводы не расходятся с тем, что констатируется в книге: «Частный капитал получил прежние государственные активы либо в собственность, либо под контроль практически бесплатно» (с. 62). Как это происходило не составляет секрета и рассмотрено во многих публикациях. Начало положила спонтанная, дикая, не регулируемая законами приватизация, которая развернулась непосредственно накануне и в первый год радикальных реформ. Еще большие масштабы приобрел переход собственности в частные руки бывших менеджеров и предприимчивых дельцов с помощью ваучеров, которые ими скупались у народа за гроши. Самые крупные и жирные куски народной собственности в нефтяной промышленности, металлургии и некоторых других отраслях распродавались по бросовым ценам через так называемые залоговые аукционы лицам, которые помогли Ельцину выиграть президентские выборы в июле 1996
г. По существу, гарант конституции назначал угодных ему миллиардеров.
Дефицит денежных средств в экономике, сделавший их особо ценным товаром, спекулятивные операции, в том числе и с хранящимися в крупных банках бюджетными средствами, посредничество при взыскании долгов с других государств и т. п. позволяли стремительно расти банковским доходам и капиталам.
За стадией первоначального накопления последовал быстрый рост капиталов в топливно-сырьевых отраслях, приносящих многомиллиардные экспортные доходы. Богатства концентрировались в руках немногих банкиров и промышленных магнатов и в результате начавшегося передела приватизированной
собственности, инспирирования
искусственных банкротств, процесса
приобретения и слияния вновь созданных акционерных обществ. Российский
капитализм быстро становился
олигархическим, тогда как условия для
роста малых и средних частных
предприятий, работавших на внутренний рынок, оставались мало благоприятными. «В отличие от многих других стран, - пишет С. Меньшиков, - он практически сразу возникал как капитализм крупных монополистических концернов и банков... Хотя частные банки послужили первоначальной основой для возникновения некоторых многомиллионных состояний, развитие и концентрация в банковской сфере значительно отставали от промышленной концентрации. Тем не менее именно банки первоначально стали центрами формирования финансово-олигархических групп, захвативших контроль над всеми наиболее прибыльными секторами промышленности» (с. 9).
Следует оговориться, что ключевые для народного хозяйства отрасли,
рассматриваемые как естественные монополии - электроэнергетика, газовая промышленность, железные дороги, формально остаются под государственным контролем и в значительной доле в государственной собственности. Они, как правило, акционированы, переданы государством в доверительное управление менеджменту, который ими управляет по рыночным законам. И то, что такие лидеры и акционеры Газпрома, как Черномырдин и Вяхирев, оказались в списке долларовых миллиардеров, служит этому
подтверждением. Автор книги не исключает, что вслед за нефтяной промышленностью и
другие естественные монополии вскоре перейдут в частные руки (с. 200).
Нельзя сказать, что особенности и изъяны российской приватизации проистекали только из-за несовершенства законодательства и неопытности реформаторов. Ее обвальный характер, раздача и распродажа за бесценок в первую очередь самой доходной государственной собственности объяснялись сознательной политикой реформаторов, которые стремились как можно скорее сделать перемены необратимыми, создать в условиях массового недовольства проводимой политикой социальную опору режиму в лице капиталистического класса. А заодно и обеспечить себе возможность конвертировать власть в капитал. Вопросы достижения более высокой эффективности экономики не были для них центральным мотивом приватизации.
Книга ценна тем, что в ней дан количественный анализ концентрации капитала, а также того, как распределяется создаваемый в стране чистый доход. Этому, собственно, посвящены ее центральные главы. По мнению автора, образованию финансово-промышленных империй
способствовала унаследованная от советского времени высокая концентрация
промышленного производства, которая превосходила уровень индустриальных стран мира. И хотя приватизация раздробила сложившиеся под общим управлением промышленные объединения, разрушила вполне оправданные и эффективные вертикальные и горизонтальные связи между предприятиями, тем не менее опыт и традиции централизации оказались живучими.
По данным, приводимым в книге, на шесть российских нефтяных гигантов (ЛУКОЙЛ, ЮКОС, Сургутнефтегаз, ТНК, СИДАНКО, Сибнефть) приходилось в 2000 г. 72% общей добычи нефти в стране. Еще более высокие показатели в цветной металлургии. В алюминиевой
промышленности две группировки - РУСАЛ и САУЛ сосредоточили 90% всего производства металла. Концерн «Норильский никель» - монополист в производстве никеля (85%), кобальта (95%) и металлов палладиевой группы (100%). Чистая прибыль концерна превысила в 2000 г. 2 млрд. долл. Было бы, конечно, преувеличением полагать, что российские олигархи уже взяли под свой контроль чуть ли не половину промышленности. Но нельзя и недооценивать их роль в российской экономике и политике.
Интересы крупного и олигархического капитала во многом определяют стиль и пульс экономической жизни. Разве не заправилы промышленных и финансовых империй задают тон поведения и морали всего буржуазного класса?
Думаю, автор книги не далек от истины, когда пишет, что «российский капиталист, как правило, ориентируется на сверхбыстрое обогащение, его мало интересуют предприятия и проекты, требующие долгосрочных вложений с длительным сроком отдачи, он хочет максимума прибыли в краткосрочном аспекте. Это неизбежно порождает тенденцию к захвату высокоприбыльных ниш, к монополизму, техническому застою» (с. 8). Собственники, получившие промышленные активы за мизерную цену или даже даром, не торопятся их обновлять и выполнять данные при приватизации обязательства по капиталовложениям на цели модернизации. Они предпочитают проедать созданное в советские времена имущество, увеличивая тем самым свои текущие доходы.
Характерно, что самые прибыльные отрасли, как например, нефтедобывающая и цветная металлургия, расходуют на капитальные вложения, как показывают приводимые статистические данные, в 1,5-2 раза меньшую долю прибыли, чем значительно менее доходные пищевая и легкая промышленность. За свою более чем десятилетнюю историю российский капитализм не создал ни одного нового завоевавшего внутренние и внешние рынки товара, не построил ни одного значимого для всей национальной экономики
промышленного объекта. То немногое, что было сделано, следует отнести к заслугам государства или муниципальных властей. Этим наш капитализм разительно отличается от американского и европейского. Там крупнейшие компании и корпорации обычно возникали в результате новейших научных, инженерных и организационных достижений, которые находили коммерческую реализацию и приносили большие прибыли. Их становление происходило вместе с подъемом всей экономики, а не на фоне спада, как в России.
Проблема распределения доходов в российской пореформенной экономике подвергнута в книге углубленному статистическому анализу с
использованием методов корректировки официальных данных. Для этого С. Меньшиков привлекает данные за 1995 г.
рабочего варианта межотраслевого
баланса и системы национальных счетов. Понимая, какое фундаментальное
значение для развития экономики имеет соотношение между трудовыми доходами - заработной платой и нетрудовыми доходами - валовой прибылью, он стремится получить по возможности более объективную картину такого
соотношения, выявить отличия от США. Применяя марксистскую терминологию, речь идет об определении сложившейся в России нормы прибавочного труда.
Полученный результат заставляет серьезно задуматься: доля валовой прибыли в ВВП США в 1,5 раза ниже, чем в России, а доля оплаты труда наемных работников на 27% выше (с. 261). Норма прибавочного продукта с учетом скрытой от официальной статистики прибыли в России в последние годы составляет более 130%, а в США -около 60%. Но даже если пользоваться только официальными статистическими данными о распределении российского ВВП, норма прибавочного продукта в России на 60% выше, чем в главной капиталистической стране. «В какой-то мере, - констатирует автор, - это результат «пиратского» характера российского капитализма, в котором практически не действуют ограничительные правила буржуазно-реформаторского
свойства, введенные в США и других ведущих индустриальных странах Запада, начиная с 30-40 годов прошлого столетия» (с. 261). Другими словами, вновь
созданная за год продукция плюс амортизация, восполняющая износ
основных фондов, т. е. весь годовой ВВП распределяется в нашей стране в большей части (55% в среднем за 1992-2002 гг.) в виде валовой прибыли и в меньшей (45% за те же годы) - в виде трудовых доходов. От столь высокой степени эксплуатации наемного труда современный капитализм на Западе вынужден был давно отказаться из-за угрозы социальных катаклизмов.
Справедливости ради следует сказать, что низкая относительно возможностей экономики оплата труда была характерна и для всего советского периода истории. Но тогда в известной мере это оправдывалось использованием подавляющей части прибавочного продукта на накопления и общественные фонды потребления (социальное обеспечение, образование, здравоохранение и т. д.). Однако в современной России, как показано в книге, отсутствие справедливой оплаты труда выглядит не только анахронизмом, но и
прямым источником нестабильности и застоя. Все явственнее проявляется намерение российской власти разгрузить бюджет от обременительных для нее
расходов на социальное обеспечение народа, переведя образование,
здравоохранение, жилищные и
коммунальные услуги, культуру, науку на сугубо рыночные условия, отменить льготы пенсионерам и ряду других групп населения, заменив их мизерными
денежными компенсациями. Плата за
социальные услуги, замечает автор книги, предполагает способность большинства населения оплачивать их, т. е. достаточно высокий уровень личных доходов (с. 313). Но, похоже, что такая задача ставится лишь в политической риторике. На практике события развиваются, скорее, в противоположном направлении.
Социальная дифференциация в обществе усиливается и в результате того, что рост в последние годы реальных доходов населения, чем так гордятся власти, приходится в подавляющей части на верхнюю прослойку буржуазии, а большинство населения не испытывает заметного улучшения. В отличие от России разрыв между богатыми и бедными в Европе не только значительно меньше, но и имеет тенденцию к сокращению.
В подтверждение автор приводит статистические данные, полученные с применением оригинальных методов учета скрытых, т. е. утаиваемых, доходов, которые Госкомстат отражает не полностью. Разрыв между средним доходом 10% самой бедной части населения и 10% самой богатой его части составлял в 2000 г. 25 раз (с. 264). С тех пор он еще более увеличился. Приводимые данные, кстати, совпадают с расчетами чл.-корр. РАН Н.М. Римашевской и ряда других российских ученых. По степени неравенства, считает американский экономист проф. Джеймс Гелбрейт, капиталистическая Россия существенно превзошла практически все индустриальные страны мира.
Объяснение указанному перекосу в распределении доходов С. Меньшиков видит «в доминировании олигополий и финансовой олигархии», а одно из главных его следствий - постоянная узость отечественного рынка и невозможность полного использования внутри страны создаваемого капитала (с. 403). « Дело в том, - пишет он, - что при доле в валовой прибыли в ВВП, превышающей в последние годы 40%, доля оплаты труда (после вычета чистой суммы косвенных налогов) составляет только 43%.
Соответственно доля личного потребления в ВВП едва доходит до 50%. Вместе со средним удельным весом валового накопления основного капитала (16%) это составляет лишь 66% использования ВВП. Иначе говоря, произведенная продукция может быть полностью реализована при условии, что на государственное потребление и чистый экспорт приходится 34% всего национального продукта» (с. 403). Но такой уровень государственного потребления нереален (он колеблется в России около 16%, в США около 19%), следовательно, 18% российского ВВП
должны реализовываться во вне. С точки зрения экономического роста и модернизации российской экономики ситуация тупиковая.
На протяжении всех лет реформ и даже в последние годы, когда спад сменился ростом экономики, на капиталовложения, тем более в основные производственные фонды, тратится лишь незначительная часть чистой прибыли (после вычета налогов) и амортизации. Большая часть используется на цели финансовых инвестиций (приобретение других предприятий и фирм), покупку государственных ценных бумаг или переводится за рубеж. Внося в официальную статистику корректировки, которые выглядят, на мой взгляд, убедительными, автор оценивает долю внутренних вложений в основной капитал в 9-10% ВВП, что вдвое-втрое меньше показателей новых индустриальных государств. Капитальные инвестиции направляются преимущественно в жилищное строительство, а также на сооружение роскошных административных зданий, в том числе офисов крупных фирм и банков, тогда как вложения в оборудование относительно скромные: 34% ВВП (в США - 7-7,5%). Более половины промышленных инвестиций до сих пор приходилось на нефтяную и газовую отрасли. Характерно, что даже завышаемые официальной статистикой инвестиции в основной капитал были меньше общей суммы амортизации, призванной обеспечивать простое воспроизводство фондов (с. 292).
Сверхприбыльность экспортного
сектора экономики делает невыгодными вложения в остальные отрасли, имеющие меньшую, но вполне нормальную по мировым меркам рентабельность. В США капиталисты могут довольствоваться рентабельностью в 6-7% и преуспевать, а
наши олигархи при доходности бизнеса в 3060% жалуются, что едва сводят концы с концами. Поэтому нельзя не согласиться с выводом автора: « если структурный перекос в прибыльности двух важнейших секторов не будет ликвидирован, то и ждать общего обновления основного капитала, а следовательно, и модернизации экономики в целом не приходится, как и создания предпосылок для ее спонтанного роста достаточно быстрыми темпами» (с. 304).
Даже богатые экспортные компании предпочитают зачастую направлять прибыли не на расширение и обновление производства, а на непрофильную деятельность, в том числе приобретение средств массовой информации. И это несмотря на то, что износ основных фондов достигает 60-70%, а коэффициент их замены в целом по экономике составляет после 1994 г. немногим более 1% в год. Другими словами, значительная часть
приватизированного основного капитала просто проедается.
На неблагоприятный инвестиционный климат, вызывающий отток капитала из страны или его непроизводственное применение, влияют разные факторы. Капитал «бежит» за границу, чтобы избежать высоких налогов, отмыть грязные деньги, снизить риски инфляционных или курсовых потерь, но также из-за неуверенности в перспективах
экономического развития, ненадежных возможностей реализации продукции на внутреннем рынке, опасений за судьбу собственности, доставшейся в результате нелегитимной приватизации, и т.д. По сравнению с приводимой в официальных и научных источниках оценкой беглого российского капитала за годы рыночной реформы в 200-300 млрд. долл. С. Меньшиков считает более реалистичной цифру
117 млрд. долл. за 1993-2000 гг.
Обоснование такой осторожной оценки не выглядит достаточно доказательным. Автор аргументирует ее тем, что отток капитала, составлявший по его расчетам в 1994-2000 гг. от 4,5 до 10% годового ВВП, т.е. более половины внутренних капитальных вложений, находится на пределе возможного. Это было бы верно, если бы курс рубля к доллару отвечал соотношению покупательной силы обеих валют. Но он, по мнению авторитетных специалистов, занижен для рубля по меньшей мере вдвое, т. е. следовало бы для сопоставления с ВВП пересчитывать в рубли утечку капитала в 2000 г. в сумме 25
млрд. долл. не по курсу 28 руб. за 1 долл., а 14 руб. Тогда доля беглого капитала в ВВП была бы вдвое меньше.
В результате заниженного курса рубля по сравнению с паритетом покупательной способности получается и другой совершенно неправдоподобный для России показатель доли экспорта в ВВП - 40%.
Книга обращает внимание читателя и на то, как расточительно тратится беспрецедентное богатство, оказавшееся за несколько лет в личном пользовании олигархов и тонкого слоя новой буржуазии. Ссылаясь на данные одного из крупных коммерческих банков, С. Меньшиков пишет, что в России теперь насчитывается около 10 тыс. лиц с состоянием более 1 млн. долл., т. е. с совокупным капиталом в 50 млрд. долл. (с. 222). Что касается личного богатства первой девятки российских миллиардеров, то, по оценке американского журнала «Форбс», оно в общей сложности превышает 17 млрд. долл. Если согласиться с мнением экспертов, которые считают, что средняя доходность капиталов российской буржуазии равна примерно 20%, то только упомянутая верхняя группа этого класса -миллиардеры и миллионеры - имеют ежегодно личный доход примерно в размере 13 млрд. долл. С гигантских дивидендов государство взимало до последнего времени 4%, теперь - 9%, тогда как с обычных граждан подоходный налог был увеличен с 12 до 13%. Россия, пожалуй, единственная страна мира, где в интересах крупной буржуазии пошли на установление плоской шкалы подоходного налогообложения. Богатые и бедные должны отдавать казне одинаковую долю своих доходов, так как это якобы способствует успешному экономическому развитию.
Книга, как свидетельствуют многочисленные приводимые в ней факты, обвиняет воротил российского
промышленного и финансового бизнеса в растранжиривании своих непомерных доходов на необузданную роскошь и дорогостоящие причуды, в стремлении укрыть состояния вне страны, в том числе путем перепродажи своих активов транснациональным концернам. В сделке по слиянию Тюменской нефтяной компании, контролируемой «Альфа-банком», с британским концерном «Бритиш
петролеум» проглядывает опасная тенденция. «Паразитизм, выражающийся в наживе за счет перепродажи легко захваченных активов, созданных
государством, - пишет автор книги, - и в нежелании развивать собственную независимую индустриальную базу, ведет к передаче контроля за ключевыми отраслями транснациональному капиталу» (с. 395).
Разумеется, обнажая анатомическое строение пореформенной экономики, книга не могла обойти теневые стороны российского капитализма, его тесные связи с криминальной средой, организованной преступностью. На основе анализа скрытых источников доходов, как например, искусственного завышения издержек производства и занижения экспортных цен, оплаты фиктивного импорта и т.п., приведена общая оценка удельного веса теневой экономики в ВВП - около одной трети (оценка Госкомстата - 20%). Причем, до 40% суммы скрытых доходов уходит на оплату «услуг» организованной преступности (с. 244).
Среди затрагиваемых в книге проблем не так много места, к сожалению, отведено анализу роли государства, государственной политики и идеологии. Но основная мысль, относящаяся к этой теме, сформулирована предельно ясно. Заимствуя марксистский лексикон, автор определяет современное российское государство как «комитет по управлению делами олигархов». «И если олигархи недовольны президентом и правительством, - добавляет он, - то главным образом потому, что ждут от них большей пользы для себя...» (с. 5-6). А по поводу государственной политики, подсказанной во многом Западом и международными организациями, пишет: «Неолиберальная установка на сокращение до минимума регулирующей роли государства наносит большой ущерб экономическому развитию страны» (с. 349).
Диагноз нежизнеспособности
сложившейся в России экономической системы позволяет С. Меньшикову сформулировать ряд общих и более конкретных рекомендаций. Они и заключают его капитальный труд. Подобные предложения неоднократно высказывали и другие оппоненты российского либерального
фундаментализма, взятого на вооружение стоящими у власти политиками. И хотя автор книги, видя нежелание
правительственных чиновников
пересматривать даже наиболее вопиющие последствия либеральных реформ, не верит в скорые перемены к лучшему, он считает своим долгом обозначить возможную
альтернативу нынешней политике. Его анализ позволяет найти ответы на многие назревшие вопросы: где взять деньги для оживления экономики, как создать внутренний рынок, способный обеспечить сбыт продукции быстро растущего производства, как ликвидировать
структурные диспропорции, сформировать большой и влиятельный средний класс. В предлагаемой им на последней странице книги программе-минимум основной упор сделан на активное использование
государственной политики и
государственного влияния, чтобы кардинально изменить лицо российского капитализма, заставив работать рыночный механизм в интересах всей страны,
технического и научного прогресса и роста благосостояния всего народа.
О. Т. Богомолов
