CC BY
74DOI: 10.24412/2076-1503-2023-2-342-347 ИВАНОВА Ангелина Петровна,
2018-0076-2/23-129 младший научный сотрудник Института
MOSURED: 77/27-023-2023-2-129 научной информации по общественным наукам
Российской академии наук, Россия, г. Москва, е-mail: mail@law-books.ru
ДЕЗИНФОРМАЦИЯ В ИНТЕРНЕТЕ: ПОИСК БАЛАНСА В БОРЬБЕ С ФАЛЬШИВЫМИ НОВОСТЯМИ
Аннотация. Цель: Совершенствование научно-методической базы теории правового регулирования отношений в сфере обмена данными в Интернете.
Методы: Теоретический анализ, обобщение (синтез), дедукция, формально-юридический, системный методы.
Результаты: Выявлены достоинства и недостатки стремительного роста обмена данными в Интернете, на основе анализа существующих позиций ученых и практикующих юристов излагаются возможные меры в целях минимизации отрицательных последствий дезинформации в Интернете.
Выводы: Сделан вывод о том, что дезинформация является комплексной проблемой, для решения которой требуется применение набора мер правового, технического, экономического и социального характера. При этом указанный комплекс мер не должен налагать чрезмерные ограничения и создавать препятствия для свободного обмена информацией в Интернете.
Ключевые слова: информационное право, цифровая культура, дезинформация, дип-фейки.
IVANOVA Angelina Petrovna,
Associate Research Fellow at the Institute scientific information on social sciences Russian Academy of Sciences Russia, Moscow
DISINFORMATION ON THE INTERNET: FINDING A BALANCE IN THE FIGHT AGAINST FAKE NEWS
Annotation. Objective: To improve the scientific and methodological basis of the theory of legal regulation of relations in the field of data exchange on the Internet.
Methods: Theoretical analysis, generalization (synthesis), deduction, formal legal, system methods.
Results: The advantages and disadvantages of the rapid growth of data exchange on the Internet are revealed, based on the analysis of the existing positions of scientists and practicing lawyers, possible measures are outlined in order to minimize the negative consequences of disinformation on the Internet.
Conclusions: It is concluded that disinformation is a complex problem, the solution of which requires the use of a set of legal, technical, economic and social measures. At the same time, this set of measures should not impose excessive restrictions and create obstacles to the free exchange of information on the Internet.
Key words: information law, digital culture, disinformation, deepfakes.
В последние годы технологии быстро развиваются, принося огромную пользу обществу. Одним из таких преимуществ является быстрый и легкий доступ к инфор-
мации через новости и социальные сети [11, p. 503]. Буквально несколько секунд требуется для того, чтобы публикация разошлась по всему миру и могла оказаться в доступе у тысячи людей. При
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
этом большинство пользователей Интернета создают и распространяют сообщения бездумно и почти автоматически, одним нажатием кнопки.
С одной стороны, распространение информации онлайн может принести много преимуществ. Во-первых, обмен данными в Интернете благоприятствует свободе слова, способствует созданию динамичного рынка идей. Более того, он является хорошей почвой для развития гражданского общества и даёт возможности для продвижения важных социальных и политических целей.
Во-вторых, распространение контента поощряет новые способы потребления, совершения сделок и получения заработка, усиливает их эффективность за счет снижения затрат на поиск информации и повышения доступности сведений о компаниях, услугах или товарах.
В-третьих, обмен информацией способствует инновациям, которые по своей природе носят кумулятивный характер, поскольку большинство изобретателей опираются на работы своих предшественников. Свободный поток данных продвигает обсуждение ценных идей и обогащение культуры.
В-четвертых, распространение информации создает возможности для привития желательных социальных норм. Оно позволяет общественности выражать неодобрение лицам, поступающим вразрез с нравственностью и моралью, предоставляя людям возможность применять отрицательные санкции и обеспечивать соблюдение социальных норм, которые в противном случае остались бы неисполнимыми [9, p. 467].
С другой стороны, информационная революция стала благодатной почвой для распространения слухов, осуществления спекуляций и высказывания предположений о частных лицах и общественных деятелях без каких-либо проверок точности содержания. Как отмечает Э. Шульц, фальшивые новости - это «явление, которое распространилось больше в наше время в связи с медиатизацией общества, и это имеет под собой большую основу» [3, с. 268]. Дезинформация в Интернете удивительно опасна, поскольку она может иметь серьезные последствия как для тех, в отношении которых распространяется ложная информация, так и для самих получателей недостоверных сведений [9, p. 444].
Беспокойство общественности по поводу дезинформации в социальных сетях возросло за последнее десятилетие. Крупные платформы социальных сетей, такие как Facebook1 и Twitter,
1 Facebook, продукт компании Meta, которая признана экстремистской организацией в России.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
пытались бороться с фальшивыми новостями, помечая их как вводящие в заблуждение. Повсеместное распространение этого типа новостей в Интернете представляет собой растущую угрозу, которая требует внимания, прежде чем она станет неотличимой от истинной информации как по внешнему виду, так и по популярности.
Согласно исследованиям, ложь «распространяется значительно дальше, быстрее, глубже и шире», чем правдивый контент, и более того, попытки опровергнуть её путем публикации правды не только не сводят на нет воздействие лжи, но могут даже повысить ее достоверность [9, p. 445]. Так, Массачусетский технологический институт провел углубленное исследование социальной сети Twitter, в ходе которого «было проанализировано около 126 тыс. новостных сюжетов, опубликованных в Твиттере 3 млн пользователей за более чем 10 лет». В результате учеными было установлено, что фальшивые истории доходят до 1,5 тыс. человек в шесть раз быстрее, чем правдивые [11, p. 508].
Диффамация и фальшивые новости быстро распространяются и завоевывают доверие. Например, во время предвыборного цикла в США в 2016 году люди распространили фейковую историю о том, что Папа Римский поддержал Дональда Трампа, и почти миллион человек поделились ею. Традиционные СМИ указали на ложность этой истории, но многие избиратели уже не обратили внимание на её опровержение. Как справедливо отмечает М. Лави, истина больше не так важна, поскольку «люди часто настраиваются на идеологически резонансные источники данных», участвуют в предвзятом подтверждении, сопротивляются информации, несовместимой с их идеологией, и продвигают свои любимые повествования независимо от истины [9, p. 449].
Поскольку люди влияют друг на друга, идеи, в том числе ложные, могут распространяться через информационные каскады. Другими словами, пользователи распространяют ложь, потому что другие ранее распространяли ее, не придерживаясь предварительной установки или идеологии, которая их поддерживает. Когда все большее число людей верит в ложь, она может начать казаться правдоподобной. Социальное давление также может подтолкнуть людей к распространению информации. В таких случаях «люди думают, что они знают, что правильно или что, вероятно, будет правильным, но они тем не менее идут вместе с толпой, чтобы сохранить свой статус» [9, p. 453]. Кроме того, как подчеркивает А.Г. Титова, фейки могут возникать ввиду множества иных факторов: невнимательное прочтение информа-
ционных сообщений, стереотипность мышления, эмоциональное восприятие (в т.ч. личная вовлеченность в возможные последствия значимого события), недостаточная компетентность в предмете обсуждения [2, с. 169].
Согласно социологическим исследованиям, различные типы связей в социальных сетях способны влиять на поток информации. Когда информация передается в сети, характеризующейся прочными связями (такими как близкие друзья и семья), получатель приписывает достоверность информации, потому что он знает ее источник и доверяет ему. Информация, передаваемая в такого рода сетях, имеет тенденцию быстро распространяться среди подписчиков, но замедляется за пределами кластера связей из-за перекрывающихся социальных кругов, которые препятствуют распространению между удаленными частями социальной сети. Заполняют такие структурные дыры между неперекрывающимися кластерами прочных связей обычно слабые социальные связи. Тем не менее, люди, которые получают информацию через слабые связи, могут придавать ей меньший вес [9, р. 456].
На платформах социальных сетей контент может распространяться из уст в уста среди пользователей, которые знают друг друга, взаимодействуют друг с другом или имеют общие интересы. Когда много людей одновременно пересылают определенную информацию в течение короткого периода времени, и она распространяется за пределы их собственной социальной сети, и контент становится вирусным.
Современные правовые системы в целом предоставляют определенные возможности для защиты прав граждан, пострадавших от фейков. Так, жертвы диффамации могут подать соответствующий иск в суд1, когда у них есть доступ к имени предполагаемого клеветника. Однако успех этих исков зависит от способности жертв нанять адвоката, идентифицировать правонарушителей и иметь доступ к суду, обладающему соответствующей юрисдикцией. Таким образом, в игру вступает значительное количество переменных, и лишь одной из них достаточно для того, чтобы остановить судебный процесс. И даже если эти условия будут соблюдены, судебные процессы достаточно обременительны, поскольку требуют множество ресурсов: как временных, так и финансовых.
1 Так, Д. Цитрон в контексте США приводит в пример различные деликтные иски, включая диффамацию, публичное раскрытие частных фактов и умышленное причинение эмоционального расстройства.
Тревожно вводящие в заблуждение видеоролики, известные как «дипфейки», также приобрели дурную славу в последние годы. Дипфейки - это «видео, в которых используется искусственный интеллект для наложения внешности определённого человека на существующие изображения или видео. Таким образом, технология может показать, что люди говорят или делают то, чего они никогда на самом деле не говорили или не делали» [8, р. 221]. Такие видео буквально создают фальшивую реальность, накладывая лицо человека на тело другого или изменяя содержание чьей-либо речи [5, р. 298].
Программное обеспечение, создающее такие подделки, «изучает статистические закономерности в наборе данных, таких как набор изображений или видео, а затем генерирует убедительные фальшивые видео» [11, р. 505]. Технология, лежащая в основе создания таких подделок, является довольно продвинутой. Однако для человека с общими знаниями в области видеографии найти обучающее видео на YouTube и создать свой собственный дипфейк не составит большого труда. При этом технология, лежащая в основе поддельных видео, будет лишь совершенствоваться со временем, а контент, который она создает, будет становиться лишь более реалистичным [7, р. 627].
Убедительный, хорошо смонтированный дипфейк, выпущенный в нужное время, может иметь значительные последствия. На таких поддельных видеороликах могут быть изображены генеральные директора, объявляющие о крупных изменениях в структуре компании; политические лидеры, призывающие к насилию; обвиняемые по уголовным делам, признающие свою вину, и т.д. [8, р. 221]. Более того, по мнению М. Маллен, технологии дипфейков «несомнененно окажут влияние на зал суда и правовую систему», особенно в части доказательств [10, р. 217]. Это объясняется тем, что постоянно растущее недоверие к устным свидетельским показаниям прокладывает четкий и относительно беспрепятственный путь для доверия к видеозаписям в качестве доказательств, особенно в зале суда.
Дипфейки используются для различных целей. Одним из доминирующих видов использования таких видео является поддельная порнография. Так, одно из исследований показало, что 96% из более чем 14 тыс. выявленных поддельных видеороликов в Интернете были порнографическими, и все они изображали женщин, часто популярных знаменитостей [11, р. 506]. Важно отметить, что жертвам подобных видео может быть причинен большой вред, включая эмоцио-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
нальную травму, стигматизацию, ущерб репутации, домогательства и даже шантаж [5, р. 301]. Так было с индийской журналисткой-расследователь-ницей Р. Айюб, которая стала героиней фальшивого порнографического ролика из-за критики премьер-министра Индии и его политической партии. Домогательства и эмоциональное потрясение, вызванные сфабрикованным видео, стали причиной ее госпитализации в больницу с учащенным сердцебиением [11, р. 506].
Дипфейки также довольно часто используются для очернения политических кандидатов и должностных лиц, вплоть до вмешательства в выборы и административные процессы. Так, в 2018 году социалистическая политическая партия в Бельгии ^Р.А) создала дипфейк, на котором бывший президент США Д. Трамп называет изменение климата фальшивкой и озвучивает решение о выходе США из Парижского соглашения по климату. По заявлению партии, поддельное видео было создано для того, чтобы «начать публичные дебаты» об изменении климата. Несмотря на то, что в самом дипфейке было заявлено о его недостоверности, некоторые люди все еще были убеждены в его реальности. Такое видео, хотя и явно поддельное, демонстрирует опасности и потенциальный вред, которые представляет технология дипфейков [7, р. 633].
В настоящее время существует мало информации о специфическом воздействии фальшивых новостей на общество. Хотя конкретные последствия создания и распространения фейков остаются неизвестными, доступная информация в целом предполагает, что фальшивые новости имеют «множество потенциальных путей влияния, от усиления цинизма и апатии до поощрения экстремизма» [8, р. 221]. В ответ на эту потенциальную угрозу разумный политический курс должен предполагать применение соответствующих мер для ограничения распространения ложной информации в Интернете.
Хотя инициативы некоторых компаний, занимающихся социальными сетями, помогают бороться с поддельными новостями и препятствовать им, тем не менее, они недостаточны, поскольку в большинстве стран компании не обязаны по закону нанимать заниматься проверкой достоверности контента, а также отмечать и удалять многие виды поддельных новостей. Это означает, что платформы могут разрешать или запрещать наличие поддельных новостей в той степени, в какой это их устраивает, без последствий.
Так, в США свобода слова пользуется большей защитой, чем в других западных демокра-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
тиях: существует презумпция против ограничений на свободу слова. Раздел 230 Акта о соблюдении приличий в СМИ (Communications Decency Act) обеспечивает одну из наиболее важных мер защиты свободы выражения мнений в Соединенных Штатах в эпоху цифровых технологий. Он помог создать цифровую среду, в которой поддельные новости могут распространяться комфортно и повсеместно [8, p. 209].
Раздел 230 предоставляет широкий иммунитет онлайн-посредникам, включая социальные сети, от ответственности за контент третьих лиц, размещенный на их платформах. Онлайн-посред-ники получают большую часть своего дохода от рекламы на своих веб-сайтах, и их доход увеличивается пропорционально объему трафика на их платформах. Благодаря такой законодательной норме компании извлекают выгоду из присутствия поддельных новостей на своих сайтах, потому что пользователи обычно находят такие новости более интересными и привлекательными, чем реальность. В результате участники рынка социальных сетей могут неохотно удалять поддельные новости со своих ресурсов, поскольку это увеличивает их доход и не влечет за собой очевидных затрат.
Подобное отсутствие какой-либо ответственности для компаний является благодатной почвой для злоупотреблений с их стороны. В целях устранения рисков бесконтрольного распространения фейков юристами предлагалось рассматривать действия алгоритмов как действия компаний социальных сетей - подвергая такие компании, как Google и Facebook1, ответственности за вред, причиненный таким контентом. Однако подобные юридические решения представляются «чрезмерно всеобъемлющими», создающими препятствия для свободы слова, общественных дискуссий в Интернете [6, p. 837].
Другие предложения включали в себя повышение медиаграмотности посредством реформ государственного образования, поощрение поставщиков интерактивных компьютерных услуг к обеспечению политически нейтральной модера-ции контента и подтверждение надежности новостных агентств путем лицензирования журналистов [8, p. 210].
Некоторые авторы отмечают, что наиболее оптимальным вариантом является наложение на социальные сети обязанности нанимать сторонних лицензированных специалистов по проверке фактов для оценки достоверности контента, который размещают пользователи. Как только они
1 Facebook, продукт компании Meta, которая признана экстремистской организацией в России.
определят, что конкретная часть информации обоснованно оспаривается, от платформы под угрозой санкций потребуется пометить контент как спорный или вводящий в заблуждение [8, p. 211]. Другие же предлагают решения, которые сосредоточены на стадии проектирования платформ. Компьютерный код предоставляет своим создателям возможность структурировать цифровую среду, продвигающую определенные ценности (такие как конфиденциальность, свобода выражения мнений и т.д.). Аналогичным образом, поскольку цифровая среда подвержена изменениям, корпоративные или национальные интересы могут использовать ее для подавления или изменения этих ценностей [6, p. 840].
Однако же наиболее эффективным способом борьбы с фальшивыми новостями представляются комплексные меры, включающие в себя как обязанности социальных сетей по проверке и ограничению недостоверного контента, так и привитие населению навыков цифровой гигиены. Это позволит наилучшим образом уменьшить отрицательные последствия дезинформации в Интернете.
Таким образом, создание эффективной и сбалансированной системы правового регулирования фальшивой информации в Интернете является одной из наиболее важных задач в наше время. Как подчеркивает В.С. Клементьева, развитие правовой культуры в киберпространстве -неизбежная необходимость, являющаяся одной из обязательных элементов гражданского общества и правового государства [1, с. 81]. Ввиду этого важным представляется создание и применение комплекса правовых, экономических, социальных и технических мер для того, чтобы ограничить распространение дезинформации в Интернете, при этом не создав необоснованных ограничений для свободного обмена информацией.
Список литературы:
[1] Клементьева В.С. К вопросу об ответственности за размещение «фейковых новостей» и оскорбление государственных органов в киберпространстве // Вестник Московского университета МВД России. - Москва, 2019. - N 5. - С. 78-81.
[2] Титова А.Г. Слухи и фейковые новости как фактор дестабилизации социально-политической обстановки: опыт противодействия // Журнал исторических, политологических и международных исследований. - Донецк, 2022. - N 3 (82) - С. 167-172.
[3] Шульц Э.Э. Фейковые новости в современных коммуникационных процессах // Вестник Российского университета дружбы народов.
Серия: Государственное и муниципальное управление. - Москва, 2019. - Том 9, N 3. - С. 262-273.
[4] Citron D.K. Cyber mobs, disinformation, and death videos: the Internet as it is (and as it should be) // Michigan law review. - Ann Arbor, 2020. - Vol. 118, N 6. - P. 1073-1094.
[5] Delfino R. Deepfakes on trial: a call to expand the trial judge's gatekeeping role to protect legal proceedings from technological fakery // Hastings Law Journal. - San Francisco, 2023. - Vol. 74, N 2. - P. 293-348.
[6] Identifying and countering fake news / M. Verstraete, J. Bambauer, D. Bambauer // Hastings law journal. - San Francisco, 2022. - Vol. 73, N 3. -P. 821-860.
[7] Kocsis E. Deepfakes, shallowfakes, and the need for a private right of action // Dickinson law review. - Carlisle, 2022. - Vol. 126, N 2. - P. 621-650.
[8] Latimer J. «I'm concerned about this post»: combatting fake news on social media // Seattle journal of technology, environmental & innovation law. - Seattle, 2022. - Vol. 12, N 2. - P. 209-231.
[9] Lavi M. Publish, share, re-tweet, and repeat // University of Michigan journal of law reform. - Ann Arbor, 2021. - Vol. 54, N 2. - P. 441-523.
[10] Mullen M. A new reality: deepfake technology and the world around us // Mitchell Hamline law review. - Saint Paul, 2022. - Vol. 48, N 1. - P. 210-234.
[11] Pesetski A. Deepfakes: a new content category for a digital age // William & Mary bill of rights journal. - Lexington, 2020. - Vol. 29, N 2. - P. 503532.
Spisok literatury:
[1] Klement'eva V.S. K voprosu ob otvetstvennosti za razmeshchenie «fejkovyh novostej» i oskorblenie gosudarstvennyh organov v kiberprostranstve // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - Moskva, 2019. - N 5. - S. 78-81.
[2] Titova A.G. Sluhi i fejkovye novosti kak faktor destabilizacii social'no-politicheskoj obstanovki: opyt protivodejstviya // ZHurnal istoricheskih, politologicheskih i mezhdunarodnyh issledovanij. -Doneck, 2022. - N 3 (82) - S. 167-172.
[3] SHul'c E.E. Fejkovye novosti v sovremennyh kommunikacionnyh processah // Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Gosudarstvennoe i municipal'noe upravlenie. -Moskva, 2019. - Tom 9, N 3. - S. 262-273.
[4] Citron D.K. Cyber mobs, disinformation, and death videos: the Internet as it is (and as it should be) // Michigan law review. - Ann Arbor, 2020. - Vol. 118, N 6. - P. 1073-1094.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
[5] Delfino R. Deepfakes on trial: a call to expand the trial judge's gatekeeping role to protect legal proceedings from technological fakery // Hastings Law Journal. - San Francisco, 2023. - Vol. 74, N 2. - P. 293-348.
[6] Identifying and countering fake news / M. Verstraete, J. Bambauer, D. Bambauer // Hastings law journal. - San Francisco, 2022. - Vol. 73, N 3. -P. 821-860.
[7] Kocsis E. Deepfakes, shallowfakes, and the need for a private right of action // Dickinson law review. - Carlisle, 2022. - Vol. 126, N 2. - P. 621-650.
[8] Latimer J. «I'm concerned about this post»: combatting fake news on social media // Seattle
journal of technology, environmental & innovation law. - Seattle, 2022. - Vol. 12, N 2. - P. 209-231.
[9] Lavi M. Publish, share, re-tweet, and repeat // University of Michigan journal of law reform. - Ann Arbor, 2021. - Vol. 54, N 2. - P. 441-523.
[10] Mullen M. A new reality: deepfake technology and the world around us // Mitchell Hamline law review. - Saint Paul, 2022. - Vol. 48, N 1. - P. 210-234.
[11] Pesetski A. Deepfakes: a new content category for a digital age // William & Mary bill of rights journal. - Lexington, 2020. - Vol. 29, N 2. - P. 503532.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 2 • 2023
