CC BY
13
вало. Формально пленные находились на балансе министерства обороны, но эта организация не имела возможностей и ресурсов для исполнения международных соглашений. Не существовало и четкой внутренней политики. Поэтому в ходе войны общественные организации приобрели большие полномочия. Высокой активностью в области гуманитарной помощи отличался Красный Крест. Серьезное финансирование шло и от полугосударственных структур типа ЦВПК (Центрального военно-промышленного комитета), ЗемГора, которые отчасти компенсировали пассивность государства.
Российское общество формировало положительный образ пленного, что отразилось в независимой прессе. Их приравняли к беженцам, людям, нуждающимся в помощи. Эти идеи культивировались и на уровне государственной идеологии. Такой образ пленного просуществовал вплоть до гражданской войны, в ходе которой произошел перелом общественного сознания. Пленный стал приравниваться к перебежчику. Наиболее рациональное объяснение этого кроется в частых переходах из одной армии в другую. Укрепление такого стереотипа в массах произошло в 1930-х гг., когда в обществе был сформирован образ «врага народа». Эта социальная ниша была искусственно создана для уничтожения неугодных. Официальная идеология подавляла общественное мнение.
Во время Второй мировой войны пленные не были защищены ни международным, ни внутренним законодательством. Миллионы интернированных приравнивались к оккупантам. Была создана целая сеть фильтрационных лагерей под контролем НКВД. 27 декабря 1941 г. указ № 279 приравнял пленных к шпионам. Они и их семьи подлежали репрессиям.
Таким образом, отношение Российского/советского государства к военнопленным в годы Первой и Второй мировой войн существенно отличалось. В начале века проблема пленных не была идеологической. Инициатива в деле оказания помощи и создания имиджа исходила от общественных организаций. В 1940-х гг. государство использовало пленных как инструмент контроля над обществом. Современная Россия вновь строит гражданское общество. Общественные организации формируют имидж пленного Чеченской войны и оказывают существенную помощь в защите их прав. Однако заметны попытки власти использовать проблему пленных этой войны для решения идеологических задач и манипулирования общественным мнением. Отсюда прослеживаются аналогии со Сталинским режимом.
С.И.Панькин
Челябинск
Дезертирство на Южном Урале в 1920-1921 годах как проявление отклоняющегося поведенния
На последнем этапе Гражданской войны (1920-1922 гг.) в России большое развитие получило такое социальное явление, как дезертирство, с которым сталкивались как «белые», так и «красные». С восстановлением Советской власти на Урале обстановка в регионе оставалась крайне сложной. Промышленность, сельское хозяйство и транспорт находились в упадке. Налицо было состояние аномии, когда в обществе отсутствует социальное регулирование, развивается нетерпимость к социальному контролю и нормам поведения, Люди приспосабливаются к аномии путем конформизма либо через отклоняющееся (деви-антное) поведение. Одной из форм последнего являлось массовое дезертирство. Политика «военного коммунизма» вызывала недовольство населения. Армия как составная часть общества не была исключением и отражала все свойственные ему противоречия. Настроения в военных частях зависели прежде всего от условий службы, особенно в тяжелом 1920 г. Поданным Челябинской губчека, в воинских частях ощущалась постоянная нехватка обмундирования, продовольствия, казармы не отапливались и не освещались. Все это способствовало распространению эпидемий, а в госпиталях не хватало мест и врачей. Больных отправляли лечиться домой. Многие красноармейцы уже не возвращались. Главной причиной дезертирства было проникновение в среду бойцов сведений о тяжелой обстановке в селе через письма родственников. Формы дезертирства были различны: бежали из частей, эшелонов, госпиталей, сборных пунктов, не возвращались из отпусков, уклонялись от призыва. По данным прессы того времени с 1 ноября 1919 г. по 15 ноября 1920 г. в губернии было поймано 30230 дезертиров, однако по документам ГубЧК и ГубКомДез
их было около 50 тыс. Наиболее сложная обстановка сложилась в апреле 1920 г., когда в губернии проводились мобилизации по расширенному плану. С оттепелью разразились эпидемии. По решению Губкома РКП(б) апрель был объявлен трудовым месяцем, а в 20-х числах начался сезон полевых работ и красноармейцы стали отпрашиваться домой - помочь семьям. Многие бежали в другие губернии, скрывались под чужими документами в городах, нелегально проживали у себя дома, вступали в разбойные группы или банды. Значительная часть предпочитала прятаться в лесах, вблизи родных поселков. Мотивы такого поведения следует искать в опыте данных социальных групп, в специфике их восприятия окружающего, откладывающего отпечаток на формирование мировоззрения дезертиров как особой маргинальной группы. Несмотря на то, что это были вчерашние красноармейцы, большая часть из них ранее воевала за «белых», бывших для них «своими», а чужие - «красные» - находились за линией фронта. Позже, когда «чужие» пришли к власти, «свои» оказались вне закона, «социально ненадежными слоями».
В лесу дезертиры объединялись в силу землячества, фронтового братства. Виновными в своих бедах они считали коммунистов, проводивших антинародную политику и не способных остановить Гражданскую войну. Обстановка требовала проявить свое отношение к происходящему. Дальнейшие пути для дезертиров были самыми различными: продолжать скрываться, сдаться по обьявленной амнистии или выступить против власти с оружием в руках. Одних привлекали в ряды повстанцев родственники, земляки, сослуживцы, другие шли в отряды по убеждению, из чувства романтики, по личным причинам (например, мести). Согласно теории Г.Беккера, власть при определении социальных групп какдевиантных, сама толкает их к незаконной деятельности. При этом всякое поведение, на которое наклеили этот ярлык, становится отклоняющимся. «Наклеивание» ярлыков усиливает девиант-ность и ведет к рецидиву, в ходе которого вырабатывается «образ самих себя». В местной печати дезертиров клеймили как «шкурников и предателей», пойманных сурово наказывали, но репрессии привели к появлению «злостных дезертиров», «объединившихся в банду». Характерно, что оставление армии в 1917 г. и уход от белых поощрялись большевиками, но дезертирство из Красной Армии они рассматривали как преступление, т.е. противоправный характер действия приобрели в связи с определением правящей группировки. К концу лета 1920 г. организации дезертиров перешли от пассивного сопротивления к открытой борьбе. Это было вызвано облавами в местах их стоянок, желанием отмежеваться от появившихся большом количестве бандитских групп, выступить в роли «народных защитников». Они стремились подчеркнуть отличие своего движения от красного и белого, что видно даже в названиях их «армий» (Голубая, Синяя, Черная, Мужицкая) и в лозунгах: «Советы без коммунистов», «Долой войну» и другие.
С распадом социальной структуры в обществе появляется фактор беспокойства - люди ощущают и побуждение к действию, и препятствия, возникает неуверенность, тревога, напряжение. Возбуждение приводит к быстрому распространению агрессивных настроений. Образуются общности на почве столкновения с определенной проблемой, а ее решение выливается в социальное движение, сперва аморфное, затем приобретающее форму, обычаи, руководство. Такое развитие (согласно схеме Доусона и Геттиса) проходит 4 стадии: беспокойства, возбуждения (возникает представление о причинах своего состояния), формализации (организация тактики и дисциплины) и институционализации (кристаллизации структуры движения).У рядовых участников появляется чувство статуса взамен одиночества, растет самооценка. Складывается образ «врага» и вероучение со своими мучениками и мифами о бесчеловечности врагов.
Вооруженные выступления дезертиров носили кратковременный и локальный характер. Отсутствие центра приводило к быстрому подавлению очагов, распаду их организаций, что произошло с отрядами Е.Мировицкого, Е.Макарова, С.Выдрина и других.
К лету 1920 г. бегство из армии резко сокращается. Объясняется это окончанием основных полевых работ, отступлением эпидемий, улучшением питания и обмундирования в частях, помощью семьям красноармейцев, широкой агитацией. Но главное, по мнению чекистов, - боязнь бежать в лес, где «старые дезертиры смотрят на новых, как на красных». Отсюда видно, что к лету 1920 г, у дезертиров уже оформился образ врага и отношение к Советской власти.
Движение дезертиров на Урале явилось начальным этапом серии крестьянских, каза-чих и башкирских восстаний. Те, кто раньше «колебался», в 1920 - 1921гг. решили заявить о себе, т.к. встал вопрос об их выживании.
