CC BY
86
Л. В. Иванова
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ШКОЛЫ В КОРЕЕ (1896-1904 гг.)
Работа представлена кафедрой истории и культуры Дальневосточной академии государственной службы.
Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор А. В. Дробница
Статья посвящена первой русской школе в Корее (1896-1904), деятельность которой стала значительным вкладом в развитие российско-корейских культурных связей, укрепление дружбы междудвумя странами. Русская школа также способствовала развитию современного образования на Корейском полуострове в конце XIX - начале XX в.
The article is devoted to the first Russian school in Korea (1896-1904), which greatly contributed into the development of Russian-Korean cultural relations and strengthening of friendship between the countries. It also helped to develop modern education in Korea at the end of 19th - beginning of the 20th
centuries.
Внешняя изоляция Кореи была прекра-щена в 1876 г. подписанием корейским правительством первого неравноправного торгового договора с Японией на острове Кан-хва. Позднее подобные договоры были заключены с США (1882), Англией, Германией (1883), Россией (1884) и рядом других государств.
Активизация внешних сношений, модернизация Кореи по западному образцу, которая началась после открытия страны, требовали хороших переводчиков для посольств и торговых фирм, образованных служащих в различных сферах промышленности, в строительстве железных дорог, заводов, рудников и т. д. Устаревшая система корейского образования китайского образца, основывавшаяся только на изучении китайской письменности и конфуцианских догматов, не могла удовлетворять эту потребность.
Попытки реорганизации школы стали предприниматься корейским правительством в начале 1880-х гг. Так, в 1883 г. в Сеуле по инициативе корейских властей была открыта переводческая школа «Тхон-бен», которая стала первым учебным заведением нового типа. В 1886 г. по указу вана1 в Сеуле была основана школа по изучению английского языка «Юген конвон». Препо-
даватели для школы были приглашены из Америки2. Однако этих школ было явно недостаточно, к тому же они были рассчитаны только на детей из знатных семей.
Между тем тяга к получению образования наблюдалась среди всех слоев населения. В результате по всей Корее стали открываться частные школы. Особую активность в организации школ проявляли миссионеры из Европы и США, чья деятельность настоятельно требовала людей из числа местного населения, хорошо владеющих европейскими языками для перевода религиозной литературы и осуществления проповеди, а также для подготовки священнослужителей и воспитания корейского юношества в духе христианской веры. Помимо предметов богословия в программу миссионерских школ были введены различные общеобразовательные дисциплины. Например, в школе «Педже» («Школа воспитания полезных людей»), основанной протестантскими миссионерами в 1886 г., преподавали физику, элементарную математику, естествознание, географию, химию, историю, логику, риторику. Учащихся знакомили с основами международного права, политической экономии и даже философии, рассказывали о системе государственного управления в капиталистических
государствах, о развитии там промышленности, буржуазных свободах.
Правительства европейских держав и США оказывали существенную материаль-ную поддержку миссионерам своих стран, прекрасно понимая, что вольно или невольно они способствуют расширению и упрочению своего влияния на корейскую общественность и политическую элиту Кореи.
Сами корейцы охотно отдавали своих детей в миссионерские школы и посещали занятия, так как в них наряду с религиозным образованием давались знания, жизненно необходимые в новых условиях социально-экономического развития Кореи и активизации ее внешних отношений с другими государствами. Коммерческий агент Министерства финансов в Шанхае Д. Д. Покотилов писал: «Американцы, по-видимому, не собираются довольствоваться скромной ролью в Корее, а мечтают об упрочении своего политического или, лучше сказать, морального влияния»3. По мнению Д. Д. Покотилова, проводниками «морального влияния» США являются американские миссионеры, которыми «положительно кишит как Сеул, так и вся Корея». «В руках этих миссионеров, - предупреждал коммерческий агент, - находится немало школ, и, конечно, воспитывающиеся в них дети приобретают чисто американские симпатии, с которыми нам придется, может быть, очень серьезно считаться впоследствии»4. В письме российского посланника в Сеуле А. Н. Шпейера министру иностранных дел А. Б. Лобанову отмечалось: «Одним из самых действенных средств, которыми Япония располагала до сих пор для господства в Корее, было воспитание и образование корейского юношества. Благодаря общности письменного языка, молодые корейцы могли учиться в японских школах, читать книги, журналы, газеты ... »5.
В июле 1895 г. «корейское правительство в заботах о наиболее практическом образовании юношества, постановило расширить имеющуюся в Сеуле иностранную
школу и пригласить для нее русского учителя»6. Подобная мера являлась очень своевременной и важной. По мнению дипломатического посланника Российской Императорской миссии в Сеуле К. И. Вебера, она могла способствовать «отстранению слишком навязчивых и крайне односторонне предвзятых японских учителей, так как, согласно намеченному ныне плану, предполагается поручить русскому учителю не только преподавание русского языка, но и главных начальных предметов - истории, географии и арифметики»7. В том же письме К. И. Вебер сообщал, что обратился к Приморскому военному губернатору с просьбой подыскать во Владивостоке «знающее и заслуживающее доверия лицо», которое пожелало бы «исполнять обязанности русского учителя».
Начатые по данному вопросу переговоры были прерваны произошедшими в Корее событиями: убийством королевы Мин, организованным японцами в октябре 1895 г., государственным переворотом и последовавшими за ними народными волнениями. Тем не менее «благодаря счастливой случайности школа все-таки основалась»8.
Один из «благомыслящих» корейских министров «совершенно частным образом» отправил в Россию корейца, говорившего по-русски, с поручением найма учителя и заключения с ним условий9. Поручение было выполнено: во Владивостоке был найден учитель и с ним был заключен договор.
24 декабря 1895 г. (5 января 1896 г.) в Российскую Миссию в Сеуле явился Николай Николаевич Бирюков, представивший паспорт отставного капитана артиллерии. В силу того что приглашение Н. Н. Бирюкова носило неофициальный характер, в Миссии к нему отнеслись крайне сдержанно. Однако благодаря своим исключительным личным качествам он вскоре добился расположения и поддержки российских представителей в Сеуле.
Скорейшему положительному разрешению вопроса относительно открытия рус-
ского отделения при правительственной школе иностранных языков способствовала совершенно новая политическая обстановка, сложившаяся в Корее после бегства вана Коджона 11 февраля 1896 г. Ван Код-жон нашел убежище в здании российской дипломатической миссии в Корее. Данные события способствовали еще большему росту симпатий к России и корейско-российскому сближению среди различных слоев населения.
Вскоре между Министерством народного просвещения Кореи и Н. Н. Бирюковым было подписан официальный контракт10, который неоднократно продлевался.
26 февраля 1896 г. состоялось официальное открытие очередной правительственной русской школы. Достаточно быстро она стала популярной и постоянно пополнялась все новыми и новыми учениками. В марте 1896 г. в школе обучалось около 2011, в октябре - уже 30, в апреле 1897 г. - 4812, а в ноябре - 56 человек13 в возрасте от 11 до
36 лет. В 1898 г. в школе насчитывалось 88 учащихся14.
Проведенные весной 1897 г. экзамены показали, что ученики добились хороших результатов. В соответствии с уровнем знаний в школе было сформировано три класса. Ученики третьего класса, проучившиеся в школе весьма непродолжительное время (примерно 1 месяц), могли читать и писать по-русски. Ученики второго класса, обучавшиеся около 6 месяцев, читали и писали по-русски, знали некоторые правила грамматики и арифметики. Ученики первого класса, проучившиеся не меньше одного года, свободно читали и понимали прочитанное, правильно писали под диктовку по-русски и были знакомы с простейшими элементами русской грамматики. Кроме того, они знали четыре правила арифметики и имели хорошие знания по русской и всеобщей географии15. В том же году по просьбе министра иностранных дел Кореи ученик школы Пак Копун был направлен во Владивосток для продолжения образования16.
Те из воспитанников, кто в достаточной мере изучил русский язык, получали первый гражданский чин и поступали переводчиками во дворец, в разные министерства и к частным лицам17.
Однако корейское правительство мало заботилось о дальнейшем развитии русской школы и даже элементарном поддержании ее деятельности, что в целом относилось ко всем иностранным школам в Корее. «Правительство дает для этих школ помещение, жалование учителю и небольшие средства на учебные припасы и тем всякое дальнейшее его участие прекращается и переходит к представителю соответственной иност-ранной державы»18, - свидетельствовал в 1898 г. губернатор Приморской области П. Ф. Унтербергер19.
Необходимо признать, что в отличие от других иностранных держав российская сторона практически не оказывала школе финансовой поддержки. На это обратил внимание начальник эскадры в Тихом океане контр-адмирал Е. И. Алексеев. Высоко оценивая успехи школы, он вместе с тем отмечал: «Казалось бы, что наше положение в Корее требует обратить на эту школу больше внимания и назначить необходимую правительственную денежную поддержку. Это дало бы возможность русской школе, возникшей год тому назад при самых скудных средствах, занять более соответствующее ей положение и хотя бы несколько приблизиться к обстановке других школ, которые пользуются если не покровительством, то, во всяком случае, значительными материальными средствами, находящимися в распоряжении американских католиков и протестантских миссионеров»20.
По инициативе Е. И. Алексеева, моряками Тихоокеанской эскадры были собраны деньги на нужды школы. Командир канонерской лодки «Манджур» капитан П. Н. Качалов, посетивший русскую школу в Сеуле в июне 1897 г., в своем рапорте сообщал: «Между прочим, воспитанники русской школы носят форменное пла-
тье вроде наших шинелей, только с синей выпушкой, и фуражки русского образца также с выпушкой: форма эта сделана г-ном Бирюковым на средства, собранные подпискою по эскадре Вашим Превосходительством»21 .
Учебные пособия и книги приобрета-лись в России и доставлялись посольством и духовной миссией22.
Помимо занятий в школе с 9 часов утра до 3 часов дня, Н. Н. Бирюков постоянно занимался с учениками на дому. Беззаветно отдавая себя делу преподавания, он старался познакомить юных корейцев со всеми сторонами культурной и духовной жизни России, уделяя большое внимание всестороннему развитию и воспитанию учеников своей школы. Н. Н. Бирюков лично обучал учеников русской школы военной гимнастике. Позже занятия по военной гимнастике стали проводить русские военные инструкторы, которые прибыли в Корею осенью 1896 г. Как отмечала английская путешественница Изабелла Бишоп, посетившая Сеул в октябре 1897 г., русские инструкторы обучали военной гимнастике корейских ребят не только в русской, но и во французской школе23. До появления русских офицеров во французской школе та -ких занятий не проводилось24.
С первых же дней появления русских миссионеров в Корее русский учитель заботился о «сближении своих учеников с духовной миссией». В 1899 г. помощником при Н. Н. Бирюкове состоял псаломщик Российской духовной миссии в Корее Красин25. А уже через год по просьбе обучавшихся псаломщик Левченко преподавал в школе нотное пение. Впоследствии некоторые из его учеников пели в церковном хоре26.
Успешная деятельность русской школы в Сеуле и лично Н. Н. Бирюкова неоднократно отмечалась самыми высокими особами России и Кореи, различными представителями двух стран. Ван Коджон несколько раз устраивал смотр школы и «каждый раз благодарил господина Бирюкова в са-
мых милостивых выражениях»27. Российское правительство наградило Н. Н. Бирюкова орденом Св. Анны 3-й степени28.
По свидетельству П. Ф. Унтербергера, в отличие от других иностранных школ русская школа выполняла сугубо образовательную функцию. «Каждая школа, -писал он, - преследует свои собственные цели и стремится развивать в своих учениках, впереди всего, приверженность к государственному строю той нации, в ведении представителя которой школа находится. Так, например, в школах американской, английской и японской ученикам внушаются преимущества правления, основанного на началах народного представительства, без всякой оценки насколько Корея сама, по своему культурному развитию, способна к такого рода правлению»29.
Унтербергер отмечал, что на улицах Сеула можно нередко встретить ораторствующих перед толпой народа учеников американской школы, и предупреждал, что если такой порядок в школьном деле в столице будет продолжаться, то в дальнейшем пропаганда учениками идей, усвоенных ими в иностранных школах, может вызвать серьезные смуты в государстве. «В этом отношении, - указывал П. Ф. Унтербергер, -русская школа составляет редкое отличие от других иностранных школ, преследуя исключительно цель дать ученикам начальное образование и обучить их русскому языку»30.
Известно, что с ослаблением русского влияния на полуострове, число учеников сократилось почти вдвое. По данным командира канонерской лодки «Кореец» Соболева и заведующего Российской духовной миссией в Корее, в 1901 г. в школе обучалось около 50 человек31. Такой количественный состав учеников сохранялся практически до конца существования школы. Н. Н. Бирюков прилагал все усилия, чтобы школа продолжала свою деятельность.
Поверенный в делах России в Японии Н. Р. Распопов в одном из своих отчетов писал: «Справедливость требует заметить,
что если эта школа еще держится и дает относительные результаты, то, конечно, не администрация корейского министерства народного просвещения тому причиной. Все положительное должно быть отнесено, с одной стороны, к постоянным заботам о школе наших представителей, с другой - к какому-то фанатизму самого Бирюкова, ухитряющегося уделять 2/3 своего скромного вознаграждения на свою школу и ее учеников »32.
В русской школе в Сеуле были также подготовлены несколько корейских специ-алистов-переводчиков, которые служили России. В конце 1901 г. командир канонерской лодки «Кореец» капитан Соболев сообщал, что из бывших учеников школы трое состояли помощниками при обучении, один состоял секретарем при корейском посольстве в Петербурге, один, проведший
1 год во Владивостоке в качестве лектора при профессоре корейского языка, находился на службе в качестве переводчика при российском вице-консуле33.
В феврале 1902 г. главный начальник Квантунской области генерал-адъютант Алексеев обратился к главе Российской Миссии в Сеуле с просьбой изыскать возможность «установить в русской школе в Сеуле изучение корейцами, знающими хорошо русский язык, параллельно японского языка». Просьба Алексеева была обусловлена увеличивающимся числом японцев в Маньчжурии, что, в свою очередь, вызывало необходимость «иметь при управлении гражданской частью переводчиков японского языка, на которых можно было бы положиться»34. И уже 9 апреля того же года Н. Н. Бирюков сообщал Павлову, что двое из лучших учеников его школы: Пек Нам Сам и Хан Хон Кын - параллельно русскому начали изучать японский язык35.
Известно, что корейским правительством и самим Бирюковым, чье мнение разделяли многие российские представители, неоднократно поднимался вопрос о получении корейцами специального образования в России. Он был решен положитель-
но российской стороной. Высочайшим повелением русского императора было учреждено 10 казенных стипендий для корейцев при Хабаровском и Сибирском корпусах36. В 1903 г. после окончания русской школы самые способные выпускники были отправлены в Россию и приняты в различные российские учебные заведения с целью получения специального образования: четверо из них - Ан Ки Сон, Кан Хан Так, У Ин Он, Хан Ки Шу - приняты в Курское реальное училище, двое - О Уан Сон, Ку Ток Сон - в Нижегородский кадетский корпус, еще двое - Хан Хон Кын, Юн Иль Пын -в Чугуевское юнкерское училище37. Один из них, Кан Хан Так, внес большой вклад в составление и перевод на корейский язык православной религиозной литературы38.
Русская школа смогла в определенной мере удовлетворить дефицит квалифицированных переводчиков русского, корейского и даже японского языков, так как к моменту ее создания не было ни одного специального заведения, где готовили бы переводчиков с корейского на русский и с русского на корейский для государственной службы. По мнению В. П. Пака, русская школа наряду с английской, французской, немецкой и др., которые являлись школами нового типа для корейского общества того времени, сыграла важную роль в формировании современного образова-ния в Корее во второй половине XIX - начале XX в. «Уже самим фактом своего существования они способствовали ломке старых конфуцианских порядков, обычаев и традиций, - писал В. П. Пак. - В школу могли поступать уже не только дети янба-нов (дворян), но также и представители средних слоев и даже презираемых сословий. В школе Н. Н. Бирюкова, например, не было ни одного отпрыска янбанов: в ней были представлены только дети простонародья»39. Однако, по мнению полковника генерального штаба Д. В. Путяты, единственным недостатком русской школы, на который он указывал еще в 1897 г., являлось как раз таки отсутствие пред-
ставителей дворянства среди ее учеников. Д. В. Путята подчеркивал, что среднее сословие «при господствующих в Корее понятиях о значении дворянства, не играет важной роли в официальном мире и еще надолго останется в том же положении, несмотря
на все изданные эдикты, упраздняющие прежнее различие сословий». Он отмечал, что «знающих русский язык можно встретить только на низших должностях переводчиков»40. Напротив этой фразы Николай II собственноручно написал: «Очень жаль».
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ван - правитель Кореи.
2 Underwood H. H. Modern education in Korea. New York, 1926. P. 10-12.
3 Выписка из письма Д. Д. Покотилова из Сеула 14 (26) октября 1896 г. на имя Директора канцелярии Министра Финансов / РГИА. Ф. 560. Оп. 28. Д. 755. Л. 1-1об.
4 Там же.
5 Императорская российская миссия в Сеуле. А. Н. Шпейер министру иностранных дел А. Б. Лобанову-Ростовскому от 7 марта 1896 г. / АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле». Оп. 768. Д. 69. Л. 9.
6 Донесение российского поверенного в делах в Сеуле К. И. Вебера министру иностранных дел
А. Б. Лобанову-Ростовскому от 26 июня 1895 г. / АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле», 1895 г. Оп. 768. Д.
69. Л. 5.
7 Там же.
8 Императорская российская миссия в Сеуле. А. Н. Шпейер министру иностранных дел А. Б. ЛобановуРостовскому от 7 марта 1896 г. / АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле». Оп. 768. Д. 69. Л. 9.
9 Там же. Л.9-10.
10 АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле», 1903 г. Оп. 768. Д. 69. Л. 89-89об.
11 Императорская российская миссия в Сеуле. А. Н. Шпейер министру иностранных дел А. Б. Лобанову-Ростовскому от 7 марта 1896 г. / АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле». Оп. 768. Д. 69. Л. 9.
12 Сведения об общем состоянии Кореи после окончания японо-китайской войны, о русско-корейских отношениях. (Из донесения начальника эскадры в Тихом океане контр-адмирала Е. И. Алексеева управляющему Морским министерством вице-адмиралу П. П. Тыртову) / РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1341. Л. 522об-523об.
13 Записка полковника Генерального штаба Д. В. Путята о деятельности русских инструкторов в Корее в 1897 г. от 6 ноября 1897 г. / РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1718. Л. 5.
14 Хансон синбо от 24 февраля 1896 г.; Описание Кореи / Под ред. И. С.Казакевича, Г. Ф. Кима, Ю. Н. Мазура. М.: АН СССР, 1960. С. 468.
15 АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле», 1903 г. Оп. 768. Д. 69. Л. 19-21.
16 Пак В. П. Просветительское движение и система образования в Корее во второй половине XIX - начале XX в. М.: Наука, 1982. С. 54.
17 Отчет о деятельности корейской Духовной Миссии в Сеуле за 1900-1901гг. / РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 57. Л. 22.
18 Унтербергер П. Современное состояние корейского вопроса // РГИА. Ф. 560. Оп. 28. Д. 24. Л. 123об.
19 Павел Федорович Унтербергер (9.08.1842-1.02.1921) - губернатор Приморской области в 1888-1897 гг., генерал-губернатор Приамурского края в 1905-1910 гг.
20 Сведения об общем состоянии Кореи после окончания японо-китайской войны, о русско-корейских отношениях. (Из донесения начальника эскадры в Тихом океане контр-адмирала Е. И. Алексеева управляющему Морским министерством вице-адмиралу П. П. Тыртову) // РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1341. Л. 522об-523.
21 Сведения о результатах обучения корейских войск под начальством полковника Путята (Из строевого рапорта командира канонерской лодки «Манджур» капитана 2 ранга П. Н. Качалова начальнику эскадры в Тихом океане) от 25 июня 1897г. / РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1372. Л. 482.
22 Донесение начальнику эскадры Тихого океана от капитана 2 ранга Соболева, командира лодки «Кореец». 15.11.1901 г. / РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2242. Л. 681.
23 Bishop, Isabella Bird. Korea and Her Neighbours. L., 1905. Vol. II. P. 209.
24 Сведения о результатах обучения корейских войск под начальством полковника Путята (Из строевого рапорта командира канонерской лодки «Манджур» капитана 2 ранга П. Н. Качалова начальнику эскадры в Тихом океане) от 25 июня 1897 г. / РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1372. Л. 482.
25 Описание Кореи. М., 1960. С. 468.
26 Отчет о деятельности корейской Духовной Миссии в Сеуле за 1900-1901 гг. / РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 57. Л. 22.
27 АВПРИ. Ф. «Миссия в Сеуле». Оп. 768, 1903 г. Д. 69. Л. 20.
28 Пискулова Ю. Е. Российско-корейские отношения в середине XIX - начале XX в. М.: Вост. лит., 2004. С. 139.
29 Унтербергер П. Современное состояние корейского вопроса // РГИА. Ф. 560. Оп. 28. Д. 24. Л.
124.
30 Там же. Л. 124об.
31 Донесение начальнику эскадры Тихого океана от капитана 2 ранга Соболева, командира лодки «Кореец». 15.11.1901 г. / РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2242. Л. 681; Отчет о деят-ти Российской Духовной Миссии в Сеуле за 1900-1901 гг. / РГИА. Ф. 796. Оп. 445. Д. 57. Л. 22.
32 РГИА. Ф. 560. Оп. 23. Д. 24. Л. 176.
33 Донесение начальнику эскадры Тихого океана от капитана 2 ранга Соболева, командира лодки «Кореец». 15.11.1901 г. / РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2242. Л. 681.
34 АВПРИ.Ф. «Миссия в Сеуле». Оп. 768. Д. 69. Л. 77.
35 Там же. Л. 79.
36 Там же. Л. 81.
37 Там же.
38 О. Иоанн Кан - житель Сеула; род. в 1877 г. В 1896-1903 гг. учился русскому языку в школе иностранных языков. В 1903 г. был отправлен в Россию для дополнительного образования, где и был определен в Курское реальное училище. В 1906 г. занял место учителя в миссионерской школе при Православной Миссии в Сеуле. В 1907 г. принял святое крещение, впоследствии был рукоположен в сан. В 1918 г. с наступлением для Миссии тяжелых времен в связи с революцией в России написал заявление о снятии с себя сана.
39 Пак В. П. Указ. соч. С. 55.
40 Записка полковника Генерального штаба Д. В. Путята о деятельности русских инструкторов в Корее в 1897 г. от 6 ноября 1897 г. / РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1718. Л. 5-6.
