CC BY
23
DOI 10.26105/SSPU.2019.60.3.005 УДК 94(571.1/5) "18" ББК 63.3(253)522-361
С.Г. ПЯТКОВА
S.G. PYATKOVA
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОЛЬСКИХ ССЫЛЬНЫХ В УСЛОВИЯХ АДАПТАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В СИБИРСКОМ ИЗГНАНИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
THE ACTIVITIES OF THE POLISH EXILES IN TERMS OF ADAPTIVE PROCESSES IN SIBERIAN EXILE IN THE SECOND HALF OF THE XIX CENTURY
Проблема польской ссылки в Сибирь остаётся актуальной в современной отечественной [14, 19] и иностранной историографии. Обобщение накопленного исследовательского опыта, расширение источниковой базы [17, 18], усложнение методологических приёмов и подходов к изучению проблемы позволило выявить новые аспекты проблемы, в том числе касающиеся польских ссыльных в сибирской ссылке. Цель исследования - определить роль и значение деятельности польских политических ссыльных в условиях адаптационных процессов в сибирском изгнании второй половины XIX века. Пребывание поляков в Сибири во второй половине XIX века обусловливало установление широких контактов между русскими и поляками в экономической, общественной и культурной областях. Все это происходило на фоне не простых адаптационных процессов с обеих сторон. В них отразилась проблема занятий поляков в сибирском изгнании, прежде всего, польских ссыльных. Применение историографического и источниковедческого анализа в ходе исследования позволили охарактеризовать основные направления деятельности ссыльных именно в контексте общих условий и проблем адаптации в условиях сибирской ссылки второй половины XIX века. Проблема деятельности вставала перед каждым ссыльным прибывшим в Сибирь. Большая сложность её разрешения представлялась для: а) высылаемых в административном порядке в отдалённые местности Сибири; б) для каторжан, выходящих в эти же районы на поселение. Этому вопросу большое внимание уделяла центральная власть и местная администрация. Они стремились оградить сибирское население от общественно-политического влияния польских ссыльных. Прежде всего, это выражалось в различных указаниях и запретах на определённые виды деятельности и занятий, особенно в крупных сибирских городах. Однако реалии того времени показали обратную картину. С первых лет своего пребывания в сибирском изгнании ссыльные пользовались доброжелательным отношением сибиряков. Многим это и помогло благополучно справиться с проблемами адаптации и найти себе подходящее занятие.
The problem of Polish exile to Siberia remains relevant in modern Russian [14, 19] and foreign historiography. Generalization of the accumulated research experience, expansion of the source base [17, 18], complication of methodological techniques and approaches to the study of the problem allowed us to identify new aspects of the problem, including those related to Polish exiles in Siberian exile. The purpose of the study is to determine the role and importance of the activities of Polish political exiles in the context of adaptation processes in the Siberian exile of the second half of the XIX century. The stay of the Poles in Siberia in the second half of the XIX century led to the establishment of broad contacts between Russians and Poles in the economic, social and cultural fields. All this happened against the background of not simple adaptation processes on both sides. They reflected the problem of the occupation of the Poles in the Siberian exile, primarily of Polish exiles. The use of historiographical and source study analysis in the course of the study allowed the main activities of the exiles to be characterized in the context of the general conditions and problems of adaptation in the conditions of the Siberian exile of the second half of the XIX century. The problem of activity arose before each exile arriving in Siberia. The greater complexity of its resolution was presented for: a) those who are sent out administratively to remote areas of Siberia; b) for convicts leaving the same areas for settlement. The central government and local administration paid much attention to this issue. They sought to protect the Siberian population from the socio-political influence of the Polish exiles. First of all, this was expressed in various instructions and prohibitions on certain types of activi-
ties and occupations, especially in large Siberian cities. However, the realities of that time showed the opposite picture. From the first years of their stay in the Siberian exile, the exiles enjoyed the friendly attitude of the Siberians. For many, this helped them to cope with adaptation problems and find a suitable occupation for themselves.
Ключевые слова: сибирская ссылка, польские изгнанники, адаптационные процессы, области и направления деятельности.
Key words: Siberian exile, Polish exiles, adaptation processes, areas and activities.
Введение. История политической ссылки в Сибирь, в том числе польской, показала, что проблемы адаптации коснулись практически всех участников этого сложного процесса. Обострились эти проблемы уже со времени массовой ссылки польских повстанцев 1863 года [25, с. 58]. Некоторые изменения произошли в последующие годы в связи с социальной спецификой и мировоззренческими особенностями, характерными представителям различных поколений польской политической ссылки. Говоря о проблеме занятий поляков в сибирском крае в 1860-х гг., следует отметить мнение историка В.И. Вагина: «Сибирь <...> была для нас очень хорошей школой, - говорили, оглядываясь на свое прошлое, эти ветераны польской ссылки... - Пришлось учиться жить, испытывать самые разнородные занятия, терпеть всевозможные лишения, пока не приспособились к месту и обстоятельствам» [7, с. 32].
Большинство ссыльных находились в тяжелом материальном положении. Многие из них прибыли без теплой одежды, чаще всего в том, в чем были взяты в плен и отданы под суд. В марте 1864 г. министр внутренних дел разрешил немедленную выдачу денежных пособий от казны политическим ссыльным по прибытии их к месту ссылки, если «они заявят о неимении собственных средств, и это подтвердится наблюдением полиции за образом их жизни» [4, д. 213, л. 2 об]. При этом оформлялась специальная документация, где фиксировался размер пособия [22, оп. 3, д. 862, л. 29]. Ссыльным из дворян, высланным без лишения и ограничения прав и не имеющим собственных средств к жизни, разрешалось выдавать по 15 копеек в сутки [22, оп. 3, д. 861, л. 7]. Лицам из привилегированного сословия, сосланным в Сибирь с лишением прав состояния, впредь до прочного устройства их на местах выдавались арестантские кормовые деньги, как и лицам низшего сословия, т.е. по 7 копеек в сутки [24, оп. 1, д. 93, л. 36]. Пособие это не распространялось на лиц этой категории, которые получали от родных помощь или кто уже нашел себе место, избрал ремесло, дающее средства к жизни.
Сосланным отдельно от семейств женщинам выдавалось пособие в соответствии с их общественным положением: представительницам привилегированного сословия, не лишенным прав состояния, выдавалось по 15 копеек суточными, а лишенным прав состояния - арестантские кормовые деньги. Тем и другим пособие полагалось только в случае, если они не имели собственных средств пропитания. Представителям низшего сословия того или другого пола, как лишенным прав состояния, так и не лишенным, никакого пособия не выдавалось. Исключение составляли только те ссыльные, которые по увечию, болезни или дряхлости лишены были возможности зарабатывать на хлеб насущный. Им назначались кормовые арестантские деньги. Так обстояло дело с пособиями по существовавшей в то время инструкции. Однако постоянная волокита, запутанность в судебном производстве, отсутствие в большинстве случаев сопроводительных статейных списков приводили к тому, что начальство на местах, не желая выдавать пособия на свой страх и риск, оставляло ссыльных без всяких средств. В тех случаях, когда ссыльный получал полностью пособие от казны, размеры его по существующим в те времена ценам были так ничтожны, что ни в какой мере не могли удовлетворить самые скромные жизненные запросы. Большинство ссыльных вело полуголодный образ жизни. Циркуляром Министерства внутренних дел от 2 января 1878 г. за № 14 было разрешено выдавать ссыльным одеж-
ду, соответствующую положению преступника [24, оп. 1, д. 70, л. 9]. Например, административно-ссыльному Владиславу Студницкому, отправленному в г. Томск, были выданы: «армяк суконный, коты, портянки, платок» [22, оп. 3, д. 861, л. 11]. Тяжёлые условия существования ссыльных вынуждали их заниматься изготовлением и распространением фальшивых денег (например, Феликс Гоц, Теофиль Богданович, Феликс Гливинский, Теофил Равин-ский и т.д.) [24, оп. 37, д. 615, 789].
Представители местной власти по-разному относились к польским ссыльным. Наиболее жесткую политику «кнута и пряника» по отношению к ним проводили Тобольские губернаторы Андриан Степанович Соллогуб (1868-1874) и Владимир Андреевич Лысогорский (1878-1886). Они строго придерживались буквы закона и на особые уступки ссыльным не шли. Тобольских губернаторов Александра Ивановича Деспот-Зеновича (1863-1867) и Георгия Петровича Пелино (1874-1878), наоборот, «беспокоил» вопрос о тяжелых условиях существования поляков в сибирском изгнании [3, с. 79, 86]. На основе проекта А.И. Деспот-Зеновича «Об устройстве быта находящихся в Тобольской губернии политических преступников» [22, оп. 2, д. 722, л. 12 об] был принят циркуляр Министерства внутренних дел о разрешении ссыльным полякам поступать на службу [23, оп. 2, д. 21, л. 17].
К 1870-1880-м годам большинство сосланных в Сибирь польских повстанцев 1860-х годов уже нашло себе подходящее занятие. В последующие годы деятельность некоторых изгнанников в Сибири прерывалась вследствие их отъезда в другие районы империи или даже за границу. Но многие оставались в местах поселения, где продолжали активно и плодотворно трудиться. Изменение в последнее тридцатилетие XIX в. социального состава ссылаемых поляков, преобладание разночинной интеллигенции и рабочих не соотносилось с условиями отсталой Сибири, что влияло на изменение рода деятельности польских ссыльных. Так, например, Владыслав Гловацкий сообщал в своем прошении: «Средство у меня жизни одно - мое ремесло наборщика и метранпажа» [15, с. 59]. Назначенный на жительство в далёкий Ба-лаганск, он не мог найти себе работы по специальности. Оказавшись по истечении срока ссылки в Иркутске, он и здесь не нашел применения своим знаниям, так как в двух иркутских типографиях, губернской и полицейской, наборщики не требовались [15, с. 68].
Потребности Сибири в кадрах квалифицированных специалистов, отмечавшиеся выше в основном для периода 1860-х гг., еще более возросли в последней трети Х1Х века в связи с дальнейшим капиталистическим развитием этого края. Наиболее широкое применение в Сибири находил труд поляков - врачей, аптекарей, инженеров, техников и других. Значительную группу среди таких специалистов составляли ссыльные, которым получить разрешение на подобные занятия было нелегко. Так, в 1885 г. начальник работ Обь-Енисейского водного пути в рапорте на имя генерал-губернатора Восточной Сибири указывал: «Затруднение находить в Сибири лиц с техническим образованием побудило меня, еще в 1883 г., пригласить для технических занятий... административно-высланного в г. Енисейск, бывшего инженера путей сообщения Балицкого». Далее излагалась просьба разрешить Балицкому выезд в г. Томск «для зимних кабинетных работ и составления проектов» [6, с. 125]. Сам Тадэуш Балицкий, в свою очередь, обращался с прошением, в котором намерение проживать в Томске объяснял желанием «иметь заработок не только летом, но и зимою» и высказывал также надежду, что названные его занятия «окажутся не бесполезны» [6, с. 127].
Сходно по характеру ходатайство начальника изысканий Забайкальской железной дороги (начало 1890-х гг.) по поводу оставления в г. Чите вышедшего на поселение Тадэуша Рехневского, оказавшегося «весьма полезным» в проведении работ по проектированию железнодорожной магистрали [16, с. 271]. Просьба эта была удовлетворена. Рехневский, в частности, осуществлял разбивку территории между Читой и устьем Онона под железно-
дорожное полотно с целью уменьшения количества земляных работ, проводил в этом же районе бурение для исследования грунтовых вод и т.д. Товарищ Рехневского по ссылке, народоволец А.В. Прибылев, вспоминал: «Рех-невский, юрист по образованию, решительно ничего не имел общего с техникой ..., но ... в своей деятельности не ударил лицом в грязь и до конца постройки дороги с честью нес свою службу» [16, с. 273].
Строительными и инженерно-изыскательскими работами в Сибири занимались многие ссыльные поляки: Ян Старынкевич (на Забайкальской железной дороге), Антоний Лапицкий (исследования на реке Ангаре мест затруднительных для судоходства), Зыгмунт Комарницкий (те же исследования русла Ангары и работа техником по исправлению Московского тракта) и другие [8, с. 48-50]. Занятия поляков в инженерно-технической отрасли, в частности прокладка путей сообщения в Сибири, способствовали развитию российского капитализма вширь. Поляками предпринимались отдельные интересные технические новшества. К ним относится, например, сооружение в окрестностях Иркутска (1869 г.) под руководством ссыльного поляка Леона Братыньского крупной водяной мельницы американской системы, дававшей помол высокого качества, засвидетельствованный на иркутской промышленной выставке. Большие технические способности проявил Виктор Годлевский. Своим умением он делился с товарищами по ссылке и местным населением. Для забайкальских крестьян он соорудил веялку, удивлявшую все окрестные деревни. Сибиряки прозвали Годлевского «золоторучкой», отмечал в своих воспоминаниях Б. Дыбовский [9, с. 231].
Во второй половине XIX века заметным было участие поляков в медицинской деятельности в Сибири. Так, в одном жандармском донесении отмечалось, что в Тюмени поляк врач Пуцято «вместе с другим сосланным же доктором Хмелевским разделили между собою всю медицинскую практику..., и влияние их на общество... очень велико. Даже окружной исправник, от которого зависит оценка лиц, состоящих под надзором полиции, очарован личностью Пуцяты» [5, д. 259, л. 21]. В последней трети XIX века подобная деятельность продолжалась. Например, русский ссыльный народник С.Я. Ел-патьевский называет нескольких врачей из числа бывших ссыльных польских повстанцев, работавших в Енисейске и его окрестностях в 1880-х гг. [10, с. 174]. Говоря о широкой медицинской практике поляков в Иркутске конца 60-70-х гг., Бенедыкт Дыбовский отмечал, что «в значительной мере благодаря искусной, благородной и полезной деятельности наших врачей» «по всей Сибири поляки пользовались симпатией и сочувствием со стороны ее населения» [9, с. 94-95]. Исследователь Г.И. Мендрина пришла к следующему выводу: «Можно, не преувеличивая, сказать, что в 70-80-х годах XIX века большинство врачебных и фельдшерских должностей Восточной Сибири были замещены сосланными врачами поляками (имеются в виду ссыльные 1863-1864 годов), среди которых немало было талантливых и преданных своему делу людей. Фамилии врачей Павловского, Свид, Пекарского, Лагов-ского, Цехановского были очень популярны в Иркутске; Оржешко - в Томске; Пиотровского - в Красноярске и др.» [12, с. 20]. Поляки-врачи несли помощь местному населению подчас в суровых условиях, лишенные самых необходимых средств. Витольд Станкевич принимал участие в кружке «чайковцев» и в студенческом движении, за что в 1875 г. был исключен из Московского университета. В 80-х гг. Станкевич обращался с прошением о предоставлении ему места врача в Приамурском крае, но был определен аптекарем в Якутск. В 1891 г. содержание его было «крайне недостаточным», вследствие чего «он должен был приискивать себе особые занятия, кроме аптекарских, чтобы только существовать при дорогих условиях якутской жизни» [21, с. 142].
Другой ссыльный, поляк-народоволец Александр Сипович, занимавшийся медицинской практикой в период своего пребывания в Якутии (на поселении в Намском улусе), снискал себе большое уважение и признательность местного и пришлого населения. Кон Ф. впоследствии описал сцену
трогательных проводов Сиповича по отбытии им срока ссылки, в которых приняли участие все окрестные жители. «С утра начали собираться во дворе его дома <...> окрестные якуты с женами, даже с грудными детьми. Навстречу прибывшим вышел Сипович... После речи ему был вручен на память от благодарных якутов дорогой старинный якутский костюм. Благодаря «инородцев», Сипович разрыдался. В ответ послышались рыдания всех собравшихся. Полторы версты тянулось селение. Сипович все это расстояние прошел пешком, останавливаясь перед каждым домом и прощаясь» [11, с. 229].
Одним из распространенных занятий поляков в Сибири в 60-90-е гг. XIX в. явилась и педагогическая деятельность. Ссыльным полякам, как отмечалось ранее, преподавательская работа была строго воспрещена: власть опасалась идеологического воздействия таких учителей [24, д. 147, л. 1516 об]. В результате настойчивых ходатайств местной администрации некоторые ссыльные все же добивались разрешения на ведение преподавания, или они занимались обучением негласно. По сведениям жандармских органов, в 60-е годы в Красноярске, например, ряд поляков был принят, а часть жила «не только в домах у частных лиц, но даже у представителей губернского правления и суда в качестве гувернеров и преподавателей разных наук и искусств для детей, а также и взрослых» [5, д. 251, л. 6-6 об]. О том, что педагогическая деятельность поляков, сосланных за 1863 год была полезной и плодотворной, свидетельствует то теплое чувство, с которым их ученики вспоминали своих ссыльных наставников [13, л. 8-9]. Подобных примеров в воспоминаниях самих ссыльных очень много.
В начале 1890-х гг. в Тунке ссыльные С. Ющыньский и Ю. Пилсудский успешно выступали в роли домашних учителей в семье ссыльного А. Миха-левича. Разрешение на допуск обоих к преподаванию было дано Министерством внутренних дел [2, с. 161]. Также Ющыньский занимался обучением детей крестьян Иванова и Усольцева в Такуринском селении Тункинской волости. Брат Юзефа Пилсудского, Бронислав по просьбе местных властей преподавал в школе на Сахалине, а также давал частные уроки. Непродолжительное время учительствовал и другой сахалинский ссыльный, Э. Плоский [21, с. 137-138]. В Красноярске ссыльная В. Леванковская-Белоконская давала уроки дочери ссыльного З.В. Лесевича, детям золотопромышленников Кузнецовых и, «кроме того, тайно бесплатно обучала бедных детей, которых сама разыскивала по городу. Говорю «тайно», - вспоминал ее муж И.П. Бе-локонский, - потому что ссыльным было строго-настрого воспрещена педагогическая деятельность» [1, с. 244]. А. Сипович, помимо медицинской практики, руководил занятиями по медицине одного якута-самоучки Б.П. Попова, с большой похвалой отзываясь о способностях последнего.
Выводы. Таким образом, пребывание поляков в Сибири является неразрывной частью как польской, так и сибирской истории. В силу своей образованности, любознательности и предприимчивости, польские ссыльные принимали активное участие во всех областях жизни края. Многие из них были домашними учителями, обучавшими детей, а часто и взрослых не только чтению и письму, но и более сложным научным дисциплинам (математике, физике, философии, иностранным языкам). Поляки выполняли функции просветителей, ученых, врачей, государственных служащих. Их вклад остался в развитии медицинской и педагогической мысли, а также при строительстве сложных технических сооружений в Сибири (дорог, школ, мельниц и т.д.). Всё это положительно сказалось как на решении проблем адаптации сибирских изгнанников, так и на развитии региона.
Литература
1. Белоконский И.П. Дань времени. Воспоминания. М.: Изд-во общ-в политкаторжан, 1928. 365 с.
2. Бракер Н. Опанас Иванович Михалевич. Харьков-Киев, 1930. Кн. 6. 189 с.
3. Выдающиеся Тобольские и сибирские губернаторы (XVIII-XX в.) / гл. ред. Т. Пуртова. Тюмень: Ю. Мандрики, 2000. 567 с.
4. Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 102. Третье делопроизводство, 1865 г. Д. 213.
5. ГАРФ. Ф. 109. Первая экспедиция. Оп. 7. 1864 г. Д. 251, 259.
6. Дейч Л.Г. 16 лет в Сибири. М.: Девятое января, 1924. 217 с.
7. Добровольский М. Польские учёные и их вклад в мировую науку. Варшава, 1959. 356 с.
8. Дьяков В.А. Об участии поляков в изучении и освоении Сибири (XIX век). Краков, 1973. 189 с.
9. Дыбовский Б. Воспоминания о прошлом. Львов, 1913. 261 с.
10. Елпатьевский С.Я. В Сибири. Рассказы и очерки. Новосибирск: Вост.-Сиб. книж. изд-во, 1938. 213 с.
11. Кон Ф. За пятьдесят лет. М.: Изд-во общ-ва политкаторжан, 1934. Т. 2. 246 с.
12. Мендрина Г.И. Медицинская деятельность политических ссыльных в Сибири. Томск: ТГУ, 1962. 206 с.
13. Мендельсон Н.М. «Мои воспоминания» Отдел рукописей Российская государственная библиотека. Ф. 165. К. 1. Д. 16.
14. Милевский О.А. Джордж Кеннан и Минусинские политические ссыльные // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2015. № 3 (36). С. 103-109.
15. Попов И.И. Минувшее и пережитое. Воспоминания за 50 лет. Ленинград: Колос, 1924. Т. 2. 267 с.
16. Прибылев А.В. Записки народовольца. М.: Изд-во общ-ва политкаторжан, 1930. 119 с.
17. Пяткова С.Г. Политическая ссылка в Российской империи на страницах журнала «Русский вестник» (1856-1860-е годы) // Фундаментальные исследования. 2013. № 8-4. С. 1003-1008.
18. Пяткова С.Г. Политическая ссылка в России на страницах журнала «Русский архив» второй половины XIX - начала XX вв. // Современные проблемы науки и образования (электронный журнал). 2013. № 4. С. 324.
19. Пяткова С.Г. Представления о территориальной специфике политической ссылки на страницах журнала «Русский архив» второй половины XIX - начала XX вв. // Вестник Сургутского государственного педагогического университета. 2015. № 5 (38). С. 69-76.
20. Сенченко И.А. Революционеры России на Сахалинской каторге. Южно-Сахалинск: ДВО РАН, 1963. 289 с.
21. Снытко Т.Г. Русское народничество и польское общественное движение 1865-1881 гг. М.: Наука, 1969. 168 с.
22. Тобольский филиал Государственного архива Тюменской области (далее -ТФ ГАТО). Ф. 1. Оп. 2. Д. 722. Оп. 3. Д. 861, 862.
23. ТФ ГАТО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 21.
24. ТФ ГАТО. Ф. 152. Оп. 1. Д. 70, 93, 147. Оп. 37. Д. 615, 789.
25. Janik M. Dzieje Polakow na Syberji. Krakow, 1928. 367 с.
References
1. Belokonskij I.P. Dan' vremeni. Vospominanija. Moscow: Publ. Obshh-v politka-torzhan, 1928. 365 p.
2. Braker N. Opanas Ivanovich Mihalevic: v 6 kn. Kn.6. Har'kov-Kiev, 1930. 189 p.
3. Vydajushhiesja Tobol'skie i sibirskie gubernatory (XVIII-XX v.) / ed. T. Purtova. Tjumen': Ju. Mandriki, 2000. 567 p.
4. Gosudarstvennyj arhiv Rossijskoj Federacii [State Archive of the Russian Federation] - (GARF). Fond 102. Inv. 3. Case 213.
5. GARF. Fond 109. Inv. 7. Case 251, 259.
6. Dejch L.G. 16 let v Sibiri [16 years in Siberia]. Moscow: "Devjatoe janvarja", 1924. 217 p.
7. Dobrovol'skij M. Pol'skie uchjonye i ih vklad v mirovuju nauku [Polish scientists and their contribution to world science]. Varshava, 1959. 356 p.
8. D'jakov V.A. Ob uchastii poljakov v izuchenii i osvoenii Sibiri (XIX vek) [On the participation of poles in the study and development of Siberia (XIX century)]. Krakow, 1973. 189 p.
9. Dybovskij B. Vospominanija o proshlom [Memories of the past]. L'vov, 1913. 261 p.
10. Elpat'evskij S. Ja. V Sibiri. Rasskazy i ocherki [In Siberia. Stories and essays]. Novosibirsk: Vost.-Sib. knizh. izd-vo, 1938. 213 p.
11. Kon F. Za pjat'desjat let [For fifty years]. Moscow: Izd-vo obshh-va politkator-zhan, 1934. T. 2. 246 p.
12. Mendrina G.I. Medicinskaja dejatel'nost' politicheskih ssyl'nyh v Sibiri [Medical activities of political exiles in Siberia]. Tomsk: TGU, 1962. 206 p.
13. Mendel'son N.M. "Moi vospominanija". Otdel rukopisej Rossijskaja go-sudarst-vennaja biblioteka [Department of Mauscripts Russian State Library] Fond 165. K. 1. Case 16.
14. Milevskij O.A. Dzhordzh Kennan i Minusinskie politicheskie ssyl'nye, Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Nauchnyj zhurnal [Bulletin of the Surgut State Pedagogical University], 2015, N 3 (36), pp. 103-109 (in Russian).
15. Popov I.I. Minuvshee i perezhitoe. Vospominanija za 50 let [The past and the experiences. Memories for 50 years]. Leningrad: Kolos, 1924. T. 2. 267 p.
16. Pribylev A.V. Zapiski narodovol'ca. Moscow: Izd-vo obshh-va politkatorzhan, 1930. 119 p.
17. Pjatkova S.G. Politicheskaja ssylka v Rossijskoj imperii na stranicah zhurnala «Russkij vestnik» (1856-1860-e gody), Fundamental'nye issledovanija [Fundamental research], 2013, N 8-4, pp. 1003-1008 (in Russian).
18. Pjatkova S.G. Politicheskaja ssylka v Rossii na stranicah zhurnala «Russkij arhiv» vtoroj poloviny XIX - nachala XX vv., Sovremennye problemy nauki i obrazovanija [Modern problems of science and education], 2013, N 4, p. 324 (in Russian).
19. Pjatkova S.G. Predstavlenija o territorial'noj specifike politiche-skoj ssylki na stranicah zhurnala «Russkij arhiv» vtoroj poloviny XIX - nachala XX vv., Vestnik Surgutskogo gosudarstvennogo pedagogi-cheskogo universiteta [Bulletin of the Surgut State Pedagogical University. Science Magazine], 2015, N 5 (38), pp. 69-76 (in Russian).
20. Senchenko I.A. Revoljucionery Rossii na Sahalinskoj katorge [The revolutionaries of Russia on the Sakhalin penal servitude]. Juzhno-Sahalinsk: DVO RAN, 1963. 289 p.
21. Snytko T.G. Russkoe narodnichestvo i pol'skoe obshhestvennoe dvizhenie 1865-1881 gg. [Russian populism and the Polish social movement of 18651881]. Moscow: Nauka, 1969. 168 p.
22. Tobol'skij filial Gosudarstvennogo arhiva Tjumenskoj oblasti [Tobolsk branch of the State Archives of the Tyumen region] (TF GATO). Fond 1. Inv.2. Case 722. Inv. 3. Cases 861, 862.
23. TF GATO. Fond 2. Inv. 2. Case 21.
24. TF GATO. Fond 152. Inv. 1. Cases 70, 93, 147. Inv. 37. Cases 615, 789.
25. Janik M. Dzieje Polakow na Syberji. Krakow, 1928. 367 p.
