CC BY
92
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 12 (227). История. Вып. 45. С. 21-27.
К. Е. Баженова
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОРГАНИЗАЦИЙ ВСЕРОССИЙСКОГО ЗЕМСКОГО СОЮЗА И ВСЕРОССИЙСКОГО СОЮЗА ГОРОДОВ ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ ПО ОКАЗАНИЮ ПОМОЩИ БЕЖЕНЦАМ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Статья посвящена деятельности организаций Всероссийского земского и городского союзов Пермской губернии по оказанию помощи беженцам в годы Первой мировой войны. Рассматриваются формы, результаты работы комитетов, организационные трудности и пути их преодоления, взаимодействие с общественными организациями и населением, роль в решении социальных проблем.
Ключевые слова: Первая мировая война, беженцы, Особое совещание по устройству беженцев, Всероссийский земский союз, Всероссийский союз городов, региональные комитеты, попечение об эвакуированном населении, благотворительность.
В отечественной историографии накоплен немалый опыт исследований различных аспектов проблемы беженства в годы Первой мировой войны. Многие вопросы деятельности общественных организаций по оказанию помощи вынужденным переселенцам, в том числе Всероссийского земского союза (ВЗС) и Всероссийского союза городов (ВСГ), исследованы в основном в общероссийском масштабе1. Ощущается недостаток работ, посвященных региональным комитетам ВЗС и ВСГ. Актуальным является изучение процесса создания и функционирования в провинции системы помощи беженцам, ее эффективности.
Беженство - одно из самых тяжелых явлений военного времени. В годы Первой мировой войны Российская империя столкнулась с этой острой социальной проблемой. Основную массу беженцев составляли выходцы с западного театра военных действий. С начала войны и до весны 1915 г. преобладало стихийное беженство, имевшее добровольный характер, а общая численность перемещенных людей не превышала нескольких сотен тысяч человек, большинство которых расселялось в прифронтовой местности. Как правило, после окончания боев обыватели возвращались на свои места. Во внутренние районы Российской империи выезжали лишь немногие беженцы, рассчитывавшие найти приют у родственников и знакомых. Таков был характер ухода населения до весны 1915 г., пока основные сражения происходили в Привислянском крае, губерниях Царства Польского. Массовый приток
вынужденных переселенцев во внутренние районы Российской империи начался весной 1915 г., когда немецкие войска перешли в наступление в Галицию и Букавине. Весеннее наступление вызвало новую волну стихийного беженства. Вынужденная депортация населения из прифронтовой зоны и стихийное беженство создали неконтролируемую ситуацию в стране.
Первый подсчет беженцев в России показал, что на 20 декабря 1915 г. в эту категорию населения вошли 2,7 млн чел. (без Закавказья и с неполными данными по некоторым другим местностям). Регистрация, проходившая в начале 1916 г., выявила 3 млн чел., в конце того же года - 3,6 млн чел. (сведения с Закавказьем), летом 1917 г. - свыше 3,8 млн чел. По данным статистического отдела Татьянинского комитета, национальный состав 3,2 млн чел. призреваемых беженцев в России (без Закавказья) на конец 1916 г. выглядел следующим образом: русские - 58,8 %, поляки - 15 %, латыши - 10 %, евреи - 6,4 %, литовцы - 2,8 %, эстонцы и др. - 7 %. Термин того времени ‘русские’ имел обобщенный смысл и обозначал в единстве население «великорусское», «малорусское» и «белорусское». Кроме того, многие респонденты не указывали национальность. Приведенные факты доказывают, что большинство беженцев не были русскими, а их основная масса состояла из женщин, детей и стариков2.
С августа 1915 г. начался массовый приток беженцев на Средний Урал. Согласно сведениям, полученным от начальника Пермской губернии, прибыло 100 тыс. вынужденных
переселенцев. Местные власти распределили это количество по уездам, пропорционально количеству населения в них, с некоторыми изменениями в зависимости от местных условий. Таким образом, на Верхотурский уезд пришлось 10 тыс. чел., Екатеринбургский -
15 тыс., Ирбитский - 3 тыс., Камышловский -
8 тыс., Красноуфимский - 5 тыс., Кунгурский
- 8 тыс., Осинский - 10 тыс., Оханский -
9 тыс., Соликамский - 7 тыс., Чердынский
- 3 тыс., Шадринский - 11 тыс., Пермский
- 15 тыс. чел.3 Самыми крупными национальными группами среди первой партии беженцев были «немцы-колонисты», русские, латыши, поляки и евреи. Почти половина из них - это дети до 14 лет4. По воспоминаниям
В. Н. Трапезникова, за годы войны через Пермь прошло более 30 тыс. беженцев мужчин, свыше 10 тыс. женщин и 20550 детей. Из них лишь 5592 чел. осели в Перми5. Необходимо отметить, что действительное количество беженцев не поддавалось точному учету, так как многие из них оседали на Урале, минуя регистрационные пункты. Имеющиеся официальные сведения о численности населения, эвакуированного в Пермскую губернию, учитывали в основном только «призреваемых» беженцев из «простонародья».
Однако «проблема беженства» для государства и общества состояла не только в их огромном количестве и тяжелом материальном положении. Татьянинский Комитет и его местные отделения, занимавшиеся оказанием временной помощи людям, пострадавшим от войны, уже не справлялись с большим объемом работы. Все принятые меры, как правило, носили общественно-добровольный характер. Отсутствовал закон, позволявший общественности содействовать государству в решении этой проблемы. В результате после переговоров правительства 30 августа 1915 г. было подписано «Положение об обеспечении нужд беженцев», по которому попечение о переселенцах являлось государственной политикой. Кроме того, сама пограничность статуса беженцев ставила в тупик и политиков, и общественных деятелей. Отсутствовало четкое определение этой категории лиц в новом законе. Вне регистрации оказались государственные служащие с семьями, выселенцы, которые находились под надзором полиции6.
На основании этого положения было организовано «Особое совещание по устройству беженцев» под предводительством министра
внутренних дел. В задачи совещания входило распределение кредитов, упорядочение движения беженцев, устройство их на новом месте и пр. Регулярные заседания Особого совещания проходили, как правило, при участии представителей от земских, городских и общественных организаций, в том числе ВЗС и ВСГ. Возникнув в самом начале войны, в августе 1914 г., оба союза считали одним из основных направлений своей работы «беженское дело». В сентябре 1915 г. под руководством ВЗС и ВСГ был создан Объединенный отдел по оказанию помощи вынужденным переселенцам.
С этого времени по всей стране началось широкое общественное движение по оказанию помощи пострадавшему населению, в котором активное участие принимали различные организации, а также широкие слои местного населения. Не был исключением и Средний Урал. Для решения данной проблемы при Пермском губернском комитете ВЗС был создан Комитет помощи беженцам. Несмотря на то, что оказание помощи переселенцам являлось обязанностью государства, Пермский губернский земский комитет сыграл ведущую роль в организации подготовительных работ в этой сфере. Усилиями местных органов самоуправления и общественности Перми первая партия беженцев была обеспечена необходимым минимумом жизненных условий. Для осевшего в Перми эвакуированного населения были устроены на ст. Пермь II обеды из двух блюд: щи или суп с мясом и каша с маслом. Детям давали молоко и белый хлеб. Обеды выдавались буфетчиком станции за плату по 25 коп. за обед. Во избежание распространения инфекционных заболеваний переселенцев осматривали врачи Губернского комитета ВЗС. После медицинского осмотра беженцы мылись в бане, и производилась дезинфекция их вещей. В Перми были сняты помещения для них на 2500 чел. В уездах переселенцев распределяли по домам, которые предоставлялись местным населением за плату по соглашению. Для трудоустройства беженцев в Перми было организовано Бюро труда при Губернском и Пермском городском комитетах7.
Основную нагрузку «беженского дела» взяли на себя земские уездные и городские организации ВСГ Пермской губернии. В уездах управы на средства ВЗС стали создавать комитеты по оказанию помощи вынужден-
ным переселенцам. В их состав входили 7 комиссий: регистрационная, квартирная, продовольственная, врачебно-санитарная, комиссия по организации трудовой помощи, комиссия по снабжению одеждой и обувью, школьная8. В местностях, наиболее заселенных беженцами, были образованы комитеты под ру-
'“'9
ководством уездных земских организаций9, которые оказывали врачебно-санитарную, психологическую помощь пришлому населению. Так, лечение беженцев в уездных больницах было бесплатным. Некоторые комитеты даже выдавали пособия на похороны в размере 5 р.10 Городские учреждения ВСГ тоже активно сотрудничали с общественными организациями в этом деле. В основном они занимались поиском жилья для беженцев. Квартир, как правило, не хватало. Для решения этой проблемы городские управы за счет земских организаций выдавали беженцам квартирные деньги (по 2 р. на человека в месяц), размещали их на жительство в уездных городах и сельской местности11. В городах, как правило, устраивались наиболее трудоспособные переселенцы. Женщин с детьми, стариков и инвалидов содержали в общежитиях. Им бесплатно оказывалась врачебная помощь в местных больницах, в аптеках выдавали лекарства. В городах и многих селениях Пермской губернии открывались польские, еврейские, латышские школы для детей беженцев с обучением родному языку и закону вероисповедания12. Вместе с епархиальными благотворительными обществами городские комитеты ВСГ принимали участие в проведении сборов пожертвований, оборудовании бесплатных столовых13. Им помогали самодеятельные общественные организации, например, благотворительный Комитет служащих Тавдинской и Бердяуш-Лысьвинской железных дорог14. Местные учреждения Всероссийского попечительства
об охране материнства и младенчества также были обязаны городским комитетам в открытии яслей-приютов для детей беженцев15.
К весне 1916 г. беженцы прочно устроились в местах выдворения, и началось свертывание политики государственного призрения эвакуированных. С этого времени «пайковые» деньги на питание и наем жилья стали выдаваться лишь половине беженцев в связи с новыми размерами единой нормы их содержания. Кроме того, размеры государственных пособий для переселенцев, несмотря на
рост дороговизны, оставались без изменений. В результате чего помощь была сосредоточена только для беженцев, вновь прибывших в Пермскую губернию. Тем, кто уже получал обувь и одежду, повторная помощь уже не оказывалась16.
Необходимо отметить, что на Среднем Урале русские переселенцы находились в худших условиях, чем беженцы евреи, латыши и поляки, которые находились под попечительством не только уездных земских комитетов, но и их благотворительных национальных организаций (Еврейское общество, Польский и Латышский Комитеты)17.
Свертывание политики государственного призрения, как правило, проходило в сочетании с принуждением трудоспособных беженцев обеспечивать себя собственным трудом, особенно в сельском хозяйстве. В Пермской губернии уездные земские комитеты создавали артели и мастерские для предоставления работы переселенцам18. Однако большинство беженцев уклонялось от трудовой помощи. Наличие медицинского удостоверения о нетрудоспособности позволяло больному получать паек во время лечения. Поэтому зачастую беженцы не лечились или регулярно наносили себе всевозможные травмы, тем самым затягивая свою болезнь. Такие записи врачей, как «потеря трудоспособности на
10 %», «грыжа», «болезнь глаз», «порезы на
19
пальцах рук»19 и т. п. часто встречались в медицинских удостоверениях. Местная власть взяла под контроль сложившуюся ситуацию. Так, губернатор приказал всем беженцам заняться сельскохозяйственными работами под угрозой лишения пайка. К тем, кто уклонялся от них, были применены уголовные меры наказания20. Фельдшеры были обязаны посещать квартиры переселенцев не менее 2 раз в неделю21.
Согласно данным П. Гетрелл, забота о насущных потребностях беженцев ложилась на плечи взрослых женщин, причем большинство было полностью на их иждивении. Работа, которая предлагалась местным населением, ясно показывала, что на переселенцев смотрели, прежде всего, как на прислугу. Во всех российских городах появлялись вакансии для служанок22. Распространенность этого злободневного явления отражалась на страницах периодической печати, в частности редакция городской газеты «Зауральский край» опубликовала на первой страни-
це августовского номера фельетон жителя Екатеринбурга Василия Князева23.
О, сколько сердобольных дам Пришло помочь несчастным сестрам!
И как ничтожно - стыд и срам!
Число мужчин в кругу их пестром!
Вот, неугодно-ль посмотреть На эту барыньку с болонкой;
Она «желала бы иметь Ин-тел-ли-ген-тну-ю эстонку».
- Прислугой?
- Нет...А в прочем... да: Смотреть за ванною и ... домом.
Но непременно, господа,
Чтоб с гимназическим дипломом.
- А плата?
- Пла-а-та? (дама тут От изумленья бледной стала)
- Но я ведь ей ... даю приют,
Ужели этого вам мало?!
- О, нет, сударыня.
Под стать Почтенной барыньке - торговка:
- Нельзя ли, сударь, подыскать Сиротку.
Выдумано ловко! Сиротку в дом к себе возьмут Согреют ласкою живою,
Дадут и пищу и приют А там, глядишь и нарекут Своей прислугой даровою На веки вечныя...
Ну, люд.
О, сколько сердобольных дам Пришло помочь несчастным сестрам!
И как ничтожно - стыд и срам!
Число мужчин в кругу их пестром!
На Среднем Урале большое количество запросов на прислугу также поступало в попечительские комитеты Екатеринбурга и Перми24. В уездах беженкам было сложно найти работу, особенно зимой, за исключением должности прачки. Многие женщины, в силу своего социального положения, считали эту работу унизительной. В этих случаях их агитировали записываться в швейные мастерские или заниматься прядением и ткачеством на дому. Однако швейные ателье и прачечные, в которых работали беженки, оказались нерентабельными. Так, в Осе Осинского уезда, согласно докладу Л. К. Скрутиковой, заведовавшей прачечной и мастерской женской
одежды, заработная плата персонала была мизерной. Женщинам было трудно существовать на этот заработок без пособия от местного комитета по призрению беженцев. В связи с этим Осинскую прачечную и швейную мастерскую закрыли25. Отсутствие работы для женщин стало причиной роста проституции в годы войны. Несмотря на наличие работы, беженцы-мужчины старались уклониться от нее различными способами, пассивно получая денежные пособия. Надеясь на скорое возвращение домой, они не проявляли инициативы в трудоустройстве.
Необходимо отметить, что поначалу уральцы встречали прибывших переселенцев благожелательно и сочувственно, предоставляли им приют, продукты питания. Однако с течением времени в связи с обременительностью постоя эвакуированных на квартирах и ростом расходов по их содержанию, местные жители стали относиться к эвакуированному населению как к тяжелой обузе, стараясь избавиться от «чужаков» любыми способами. Началось массовое выселение беженцев из квартир, однако найти для них свободное помещение общественным организациям было крайне сложно. Многие переселенцы, занимаясь самоснабжением, наносили убытки местному населению: грабили жилища, совершали массовые потравы, самовольно рубили деревья для костров в общинных лесах, выкапывали картофель и т. п. Так, для устранения угрозы общественного бедствия Екатеринбургский городской комитет ВСГ постановил взимать с горожан по 30 коп. в пользу каждого беженца, которому было отказано в приюте26. Однако подобные меры не приводили к урегулированию конфликтов. Согласно отчету екатеринбургского городского санитарного врача В. В. Коровина, большая скученность переселенцев в квартирах и домах, грязь, мусор, спертый воздух, несоблюдение ими элементарных правил личной и общественной гигиены приводили к развитию эпидемических заболеваний и высокой детской смертности27. Для предотвращения эпидемий комитеты ВСГ стали проводить санитарные мероприятия. Ими были приняты меры по увеличению количества бочек в ассенизационных обозах, организации построек новых общественных ватерклозетов, приобретению серной кислоты, устройству водовозных обозов. Так, в Екатеринбурге и Камышлове были созданы постоянные комиссии для осмотра городских водных источников28.
Тем не менее, несмотря на принятие ряда мер, условия для беженцев оставались неудовлетворительными. В докладе Кощеева, члена Екатеринбургской городской Думы и Екатеринбургского комитета ВСГ, содержались обвинения в адрес городской Управы в связи с ее бездействием в деле оказания помощи переселенцам29. Дело в том, что центральным управлением ВСГ 23 сентября 1915 г. было ассигновано 58800 р. на устройство помещения для 414 беженцев, яслей для 100 детей и заразного барака30. Деньги на эти цели поступили два месяца назад, но к намеченному сроку Управа ничего не сделала для их целевого использования. Несмотря на то, что приют для детей был все-таки готов, местные власти отказались принимать детей из-за отсутствия средств на его содержание. За помощью пришлось обратиться к губернатору, который перевел для этих целей 20000 р., но запретил передавать их Екатеринбургскому комитету ВСГ. Причиной этого отказа послужило отсутствие права у организаций ВСГ призревать беженцев без предварительного разрешения губернатора согласно «Закону об обеспечении нужд беженцев» от 30 августа 1915 г.31 Всероссийский земский и городской союзы, равно как и другие общественные учреждения, могли только содействовать верховной власти в решении «беженского дела». Проявление инициативы государственными служащими, входившими в состав комитетов ВЗС и ВСГ, привело бы к расширению их служебных полномочий, что являлось нарушением закона.
Интересно отметить, что в целом по Российской империи на материалах других исследователей в деятельности комитетов ВЗС и ВСГ по оказанию помощи беженцам можно было наблюдать много общего в организации, структуре, формах работы, а также схожие трудности, возникавшие на пути решения этой социальной проблемы32. Союзные учреждения активно взаимодействовали с земствами, городскими думами, общественными, национальными и благотворительными организациями. Оказание помощи переселенцам было поставлено ими на достаточно высокий уровень. Обязанности внутри самих комитетов ВЗС и ВСГ были четко распределены. Одни отделы занимались приемом, регистрацией беженцев, другие - устройством питательных пунктов, третьи - организацией перевозок, осмотром и лечением больных переселенцев.
Проблема нехватки денег и их поиска являлась, пожалуй, самой острой для всех земских и городских учреждений, особенно уездных. Правительство оставалось их должником на протяжении всей войны. Так, в Саратовской губернии на средства городского комитета помощи беженцам были построены бараки на Дегтярной площади. Однако правительство так и не вернуло Саратову деньги, затраченные на строительство «Городка»33. Очень сложен был вопрос расселения эвакуированных. Скученность при размещении, недостаточное питание, рост эпидемических заболеваний, высокая смертность среди детей беженцев становились тенденцией. Враждебность местных жителей к эвакуированным усиливалась на протяжении военных действий повсеместно. В связи с низким размером пайков, инфляции, роста цен, преобладающим количеством нетрудоспособных в городах наблюдалось острое недовольство и брожение среди переселенцев, перераставшее в беспорядки, особенно частые в Московской, Таврической, Томской, Воронежской и Курской губерниях. В Москве эвакуированное население устраивалось на работу с зарплатой ниже столичной, что вызывало конкуренцию и приводило к обострению отношений между местными рабочими и беженцами. В Воронежской губернии в период летних полевых работ крестьяне, бойкотируя землевладельцев, препятствовали переселенцам выполнять у них сельскохозяйственные работы ниже установленной платы. Кроме того, воронежские крестьяне вытесняли беженцев из квартир, разрушая печи, выставляя оконные рамы, избивали детей, не продавали им хлеб и другие продукты питания34.
Оказание помощи беженцам являлось сферой преимущественной компетенции государства. Начавшаяся Первая мировая война потребовала от правительства безотлагательных и конкретных действий, поскольку проблемы призрения и благотворительности приобрели качественно иной масштаб. Отсутствие опыта в миграционном законотворчестве, неопределенность статуса беженцев, разногласия между различными правительственными ведомствами привели к затягиванию утверждения закона о переселенцах и создания специального органа, призванного оказывать им помощь. Эффективность решения этой глобальной проблемы требовала от государственной власти взаимодействия с обществом. Однако правительство оказа-
лось неспособным наладить это сотрудничество, несмотря на активную гражданскую позицию и поддержку местного населения. Хроническое недофинансирование земских и городских организаций Пермской губернии со стороны Главных комитетов ВЗС и ВСГ, надзор исполнительной власти сдерживали процесс развития самодеятельности, выходившей в своей реальной работе за рамки закона. Нараставшее с осени 1916 г. стремление к миру, когда идея мобилизации тыла на нужды фронта в значительной степени утрачивала свою популярность, возрастание оппозиционной активности центральных учреждений Союзов земств и городов в условиях политического кризиса в конце 1916 - начале 1917 г. усложняли работу земских и городских комитетов Пермской губернии. Крах дореволюционной системы государственной власти, в которую были встроены общественные организации, ее неспособность решить важные социальные задачи, наладить взаимодействие с обществом, успешно вести войну вызвали в начале 1917 г. спад в работе союзных учреждений Пермской губернии.
Примечания
1 См.: Курцев, А. Н. : 1) Беженцы первой мировой войны в России (1914-1917) // Вопр. истории. 1999. № 8. С. 98-111; 2) Беженство // Россия и Первая мировая война : материалы междунар. науч. коллоквиума. СПб., 1999. С. 129-144; Цовян, Д. Г. Деятельность государственных органов и общественных организаций по оказанию помощи беженцам в годы Первой мировой войны. 1914-1917 гг. : автореф. ... дис. канд. ист. наук. М., 2005; Сергеев, Е. Ю. Русские военнопленные в Германии и Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны // Новая и новейшая история. 1996. № 4. С. 65-78; Шевырин, В. М. : 1) Земский и городской союзы (1914-1917). М., 2000; 2) Власть и общественные организации в России (1914-1917). М., 2003; Купцова, И. В. Когда пушки стреляют, музы молчат. (художественная интеллигенция в годы Первой мировой войны) // Клио. 1997. № 1. С. 107-114; Смирнова, А. М. Российская интеллигенция и культурно-этические проблемы Первой мировой войны // Клио. 1999. № 2. С. 154-158; Хрипков, Ю. В пользу воинов и их семейств : 100 лет русской благотворительной марке // Родина. 2005. № 2. С. 85-87.
2 См.: Курцев, А. Н. Беженство. С. 140.
3 Журн. Перм. губерн. собр. 54-й чрезвычайн. сессии и докл. Управы сему собр. Пермь,
1915.С. 20.
4 Перм. зем. неделя. 1915. № 47. С. 34-36.
5 См.: Трапезников, В. Н. Летопись города Перми. Пермь, 1998. С. 178.
6 СУ. Отд. 1. № 242. Ст. 1842. Пг., 1915. С.2424.
7 Журн. Перм. губерн. собр. С. 20-23.
8 Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам. Изв. Глав. комитета.
1916. № 37-38. С. 252.
9 Там же. № 35-36. С. 306.
10 Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. 571. Оп. 1. Д. 1. Л. 17.
11 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 12593. Оп. 1. Д. 269. Л. 2.
12 Заурал. край. 1915. № 193. С. 3.
13 Там же. № 203. С. 3.
14 Урал. жизнь. 1915. № 181. С. 3.
15 Заурал. край. 1915. № 207. С. 3.
16 ГАПК. Ф. 571. Оп. 1. Д. 1. Л. 48 об.
17 Заурал. край. 1916. № 9. С. 3.
18 Всероссийский земский союз. 1916. № 35-36. С. 306.
19 ГАПК. Ф. 571. Оп. 1. Д. 1. Л. 48 об.-59.
20 Заурал. край. 1916. № 86. С. 3.
21 ГАПК. Ф. 571. Оп. 1. Д. 1. Л. 70 об.
22 См.: Гетрелл, П. Беженцы и проблемы пола в России во время Первой мировой войны // Россия и Первая мировая война : материалы междунар. науч. коллоквиума. СПб., 1999.
С. 112-128.
23 Заурал. край. 1915. № 188. С. 1.
24 Там же. № 179. С. 3.
25 ГАПК. Ф. 571. Оп. 1. Д. 1. Л. 59.
26 Заурал. край. 1915. № 189. С. 3.
27 Заурал. край. 1916. № 155. С. 3.
28 Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 62. Оп. 1. Д. 621. Л. 56-59; РГВИА. Ф. 12593. Оп. 1. Д. 295. Л. 4.
29 ГАСО. Ф. 62. Оп. 1. Д. 538. Л. 31-32.
30 Там же. Д. 576. Л. 1.
31 Там же. Л. 16.
32 См.: Соболева, В. А. Документы Государственного архива Республики Марий Эл о деятельности уездных органов самоуправления в Марийском крае по оказанию помощи беженцам в годы Первой мировой войны // Вестн. Марий Эл. 2003. № 3. С. 64-72; Максимов, Е. К. Саратовское Поволжье в годы Первой мировой войны / Е. К. Максимов,
В. П. Тотфалушин. Саратов : Науч. кн., 2007; Петровичева, Е. М. Земства Центральной России в период Первой мировой войны. М., 2001; Иконникова, Т. Я. Дальневосточный тыл России в годы первой мировой войны. Хабаровск : Изд-во Хабар. гос. пед. ун-та, 1999; Мартынцева, Н. В. Земская помощь беженцам из западных губерний в годы первой
мировой войны (по материалам западных уездов Орловской губернии) // Проблемы славяноведения. Вып. 5. Брянск, 2003. С. 134-144 и др.
33 См.: Максимов, Е. К. Саратовское Поволжье. С. 39.
34 См.: Курцев, А. Н. Беженство. С. 143.
