CC BY
17Свидетельства. Мемуары
(Воспоминания Н. А. Буко)
Волею судьбы автору этих строк пришлось встретиться с человеком, который большую часть своей жизни прожил в Санкт-Петербурге, но детство, выпавшее на суровые военные годы, провел в Казани. Приветливая, улыбчивая женщина рассказала мне о своей жизни, о довоенном времени, с детства оставшихся воспоминаниях о Рождестве, о дне рождении, которое всегда, даже в годы войны, в семье не забывали.
Буко Нина Александровна родилась 6 января 1934 г. в Ленинграде. До выхода на заслуженный отдых проработала
инженером-конструктором центрального конструкторского бюро «Балт-судопроект»*.
С началом Великой Отечественной войны все предприятия Ленинграда были эвакуированы из зоны боевых действий в тыловые регионы страны. Среди эвакуированных сотрудников конструкторского бюро завода № 190 им. А. А. Жданова был и старший конструктор Александр Васильевич Буко. 16 июля 1941 г. он вместе с женой Екатериной Михайловной, дочкой Ниной
* Н. А. Буко награждена почетным званием «Заслуженный конструктор Российской Федерации».
л
На праздновании дня рождения Н. Буко. Ленинград, 7 января 1940 г.
и тещей Александрой Петровной Комраковой выехал в Сталинград. Когда немцы подошли к Сталинграду, семья Буко, как и многие другие ленинградцы, была эвакуирована в тыловую Казань. В Казани Нина пошла в первый класс. У нее появилось много друзей, и она жила беззаботной жизнью ребенка. Огромную роль в этом сыграла ее «ангел-хранитель» — бабушка Александра Петровна.
По приказу народного комиссара судостроительной промышленности от 15 марта 1945 г.
А. В. Буко, как сотрудник Центрального конструкторского бюро специального судостроения (ЦКБС-4), был реэвакуирован в Ленинград на постоянную работу. Позднее, уже после окончания Великой Отечественной войны А. П. Комракова с внучкой Ниной вернулись в Ленинград. Спустя несколько десятков лет Нина Александровна Буко продолжает поддерживать связь со своей казанской подругой детства Екатериной Петровной Седлецкой.
Публикуемые ниже воспоминания описывают не только житейские проблемы и будни эвакуированных, они рассказывают нам о чувствах, переживаемых детьми, о детском воспри-
ятии жизни, несмотря на тяжелое военное время*.
* Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект № 13-11-16015а(р).
Из воспоминаний Н. А. Буко
6 декабря 2012 г.
[...] Я выросла в благополучной семье и не могу сказать, что чем-то была обделена в детстве. Мои родители работали инженерами в судостроении.
В день объявления войны мы отдыхали на даче в Дудергофе*. Когда в 1941 г. объявили эвакуацию, папа работал на заводе им. Жданова в КБ**. Весь завод вместе со станками и работниками погрузили в эшелоны и отправили в Сталинград делать танки на знаменитом тракторном Сталинградском заводе. Мы успели уехать в последнем эшелоне, в поез-
***
де нам выдали серые солдатские одеяла, это был сентябрь месяц . Мы проехали полстраны в теплушках, в пути нас бомбили, но мне не было страшно, так как рядом были родители и бабушка.
* Дачный поселок в Гатчинской районе Ленинградской области (ныне пос. Можайский) (здесь и далее примечания автора вступительной статьи).
** Конструкторское бюро.
*** Об этом же говорится и в материалах к юбилею предприятия, что завод № 190 им. А. А. Жданова в течение одной недели был полностью демонтирован (турбинный цех) и вывезен в тыл. Последний эшелон с оборудованием ушел за сутки до установления блокады города (см.: ОАО СЗ «Северная верфь»: на пути к столетнему юбилею // Морской вестник. - 2012. - № 1 (41). - С. 117-120).
ДЕТСТВО В ЭВАКУАЦИИ (ВОСПОМИНАНИЯ Н. А. БУКО) _
127'
Н. Буко (слева) с бабушкой и подругой на даче. Дудергоф, 22 июня 1941 г.
В Сталинграде нас, ленинградцев, встретили очень радушно — заселили в квартиру, где жили несколько ленинградских семей с детьми, выделив отдельную комнату. Родители все время пропадали на работе, а я оставалась с бабушкой. Но с детьми я особо не играла, потому что долго болела и выздоровела только благодаря постоянным заботам бабушки. Когда мы выехали из Ленинграда, у меня началось воспаление желез. Родители очень переживали за мое здоровье, мне же диагноз врача «туберкулез желез», показался очень смешным.
В Сталинграде мы пробыли до 1942 г. Я четко помню бомбежки и бои самолетов, немецких и наших, трассирующие пули на фоне неба темного. Когда немцы стали постоянно бомбить город нас на барже отправили по Волге в Казань, но и баржу, где мы все были погружены, и дети, и взрослые, тоже бомбили, и я помню, как все кричали от страха. Баржу бросили посредине Волги, нас пересадили на пароход и привезли в Казань. Уже была поздняя осень.
В Казани нашу семью поселили на ул. Калинина, а родителям моей подружки Валю-ши, которые тоже работали в КБ, дали квартиру на ул. Ремесленной. Дома там были деревянные, между домами сады, через которые мы, подружки, бегали с Калинина на Ремесленную.
Валюшин дядя был начальником ЦКБ-17, эвакуированного из Ленинграда вместе с другими судостроительными конструкторскими бюро. Мы дружили семьями. У ленинградцев был очень хороший коллектив, все взрослые держались вместе и старались поддерживать друг друга.
Очень доброжелательные отношения были между взрослыми и детьми. Родители, несмотря на занятость, находили возможность заниматься с детьми. Вместе с папой мы клеили панорамы. Он приносил с работы лист бумаги, мы собирались — двое-трое детей и каждый делал свою панораму. Кто город рисует, кто солнце, домик, озеро с уточкой, какую-нибудь травку. Это было очень увлекательно.
Иногда дети устраивали спектакли, разыгрывали «Ревизора», басни Крылова — «Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай», «Кукушка и петух». Валя была «Хлестаков», я была «Марья Антоновна». Все ребята были задействованы. Потом во дворе напротив
о
СВИДЕТЕЛЬСТВА. МЕМУАРЫ_______________
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013
скамейки натягивали веревку. Родители выносили стулья и приглашали во двор детвору и взрослых.
Даже во время войны, когда мы жили в Казани, папа привозил откуда-то ёлку, даже не на Новый год, а на Рождество, у меня 6 января день рождения. Мы ее наряжали, клеили из тоненьких бумажек кольца, цепочки. Папа из серой бумаги делал маску черта с закрученными рогами, вырезал глаза и пугал детей.
Бабушка, большая любительница театра и кино, находила возможность сводить нас, детей, в кинотеатр на ул. Баумана. Мы смотрели «Багдадский вор», «Маугли», «Бэм-би», это были не только звуковые, но и цветные фильмы, которые нам очень нравились. А в театр мы ходили на «Феникс — ясный сокол», бабушка брала с собой и моих подружек.
А еще мы с бабушкой ходили в Кремль, к реке Казанке. Он показался мне таким огромным, высокие толстые стены, квадратная башня, а Казанка река — очень большой. А еще она водила меня в церковь — посмотреть как там. Сама она была верующим человеком, по праздникам ходила в церковь, говоря при этом: «Я человек верующий, но попов не люблю, они мздоимцы». Именно в Казани я впервые попала в церковь, которая находилась на кладбище, нужно было идти куда-то дальше по ул. Калинина, (имеется ввиду Арское кладбище. — И. Х.). Было очень темно, горели свечи, а бабушка все время прижимала меня к себе.
В Казани я пошла в 1-й класс, где подружилась с Катей (Е. П. Седлецкая. - И. Х.). Еще до школы бабушка научила меня читать. Когда в комнате бывало очень холодно, мы с ней закутывались в одеяло и читали Жюль Верна, Дюма, Лермонтова. А мама успела меня научить понимать карту Советского Союза. Когда уже она болела, лежа на кровати учила, показывая на карту: «Вот это Черное море, это Каспийское, это Азовское, а вот это — Аральское. Здесь находится Ленинград, здесь Москва, а вот здесь Казань».
Училась я с удовольствием, было очень интересно. Класс наш был небольшой, детей не так уж много, но учились и ленинградские, и казанские дети, и мальчишки, и девчонки, все вместе. В комнате было много народу. Парты были черные, высокие, с откидывающимися крышками, и диванчиками со спинкой. В школе нас кормили булочками. Мы все дружили. Не было между нами различий — ни татар, ни евреев, ни русских.
Зимой все вместе бегали кататься на горку. Мы с Валюшей были одеты хорошо — в валенках, шубках. У некоторых ребят с одеждой были проблемы. Однажды бабушка принесла мне с рынка коньки, не «снегурочки», а «ласточки». Их одевали на валенки, привязывали веревочками, которые закручивали на палочку и закрепляли конек. В Казани я научилась кататься на коньках, но катались мы не по льду, а по снегу.
ДЕТСТВО В ЭВАКУАЦИИ (ВОСПОМИНАНИЯ Н. А. БУКО) _
129'
Семья наша жила скудно, стол, стул кровать и все, никаких излишеств. Ели картошку, капусту. Самой вкусной едой была каша из муки. Молоко было редкостью, только если бабушка что-нибудь сошьет или обменяет. Продуктовые карточки имелись только у папы с мамой. Дрова выдавались по нарядам конструкторского бюро, так как папа, как и все работники ЦКБ, участвовал в лесозаготовках. После смерти мамы в мае 1943 г. и ухода отца в другую семью я осталась с бабушкой.
Я не помню даже что мы ели, еды было очень мало. Зато очень хорошо запомнился вкус масла. Зимой, когда молоко в бутылке замерзало, пока его бабушка с рынка несла, в горлышке кусочек маслица собирался. Еще дети жевали жвачку — «сагыз» называется. Она была кругленькая и пахла смолой, иногда желтая, а иногда темно-коричневая, но мне больше нравилась желтая. Это было очень вкусно, а главное, можно было надувать пузыри. Бабушка приносила с рынка картошку, она была мерзлая, как деревяшки, как камушки. Когда она оттаивала, бабушка ее чистила, варила, а очистки молола и добавляя крупу, делала лепешки. Так было вкусно!
Бабушка с детства меня приучала все делать. Я уже в Казани могла растопить буржуйку — уходя на рынок, она давала задание затопить печку. Носила воду, но не помногу, берегла меня бабушка. Я сама гладила большим утюгом ленточки, у меня были длинные косы, и воротничок. Могла помыть пол. Больше особо обязанностей и не было.
С собой в эвакуацию бабушка взяла машинку «Зингер», благодаря которой мы в Казани и выжили. И меня она с ранних лет научила шить, вязать, вышивать. В Казани я сделала свою первую вышивку: веточку — стебелек и цветочек, которая хранится у меня до сих пор.
Мы, дети, сами себя развлекали. Уезжая в эвакуацию, родители старались взять все ценное и необходимое. Для детей же ценным были игрушки. У кого с собой оказались кукла, у кого мяч. У меня в эвакуации был любимый пупс Петя, черненький, большой, ростом 30-40 см. Бабушка вязала ему сапожки, шила из лоскутков рубашечки, а меня научила шить воротнички. Петя вернулся со мной обратно в Ленинград. Еще были куклы с закрывающимися глазами, особенно любимая Лида, но мы все поменяли на еду. Все, что бабушка взяла с собой в эвакуацию, осталось в Казани, обменянное на какую-то еду. На золото, например, можно было поменять муку.
Но в основном мы с Валей много читали. У нас была очень старая развалившаяся книга, еще дореволюционная, и мы, перелистывая по листочку, прочитали все сказки Пьеро: от «Спящей красавицы» до «Голубой птицы». Любили читать книги Чарской, но плакали из-за того, что она писала о всяких грустных историях. Читали и про мушкетеров.
Я очень хорошо запомнила 9 Мая 1945 г., когда по радио объявили, что война закончилась. По Казани по улице шли цирковые звери, тогда я увидела слона.
Из эвакуации мы уезжали с большой радостью. Единственное, о чем бабушка жалела, что в саду она выкопала огород и посадила картошку. Мы уезжали летом 1945 г., потому что в сентябре я уже пошла в школу в 4-й класс.
У меня очень хорошие остались воспоминания о детстве и о Казани. Если бы не сохранились теплые чувства, например, дружбы с Катей, то неужели бы мы так долго с ней общались? Благодаря бабушке мимо меня прошли бытовые проблемы. Да и все взрослые в годы войны о детях очень беспокоились, во всех смыслах. Поэтому, несмотря на военное время, эвакуацию и пережитые потери я могу сказать, что у меня было беззаботное детство [...].
Из личного архива И. Ханиповой.
Фото на с. 126: Н. Буко среди школьников (первый ряд, вторая справа). Казань, 1942 г. Фото из личного архива Н. А. Буко.
Публикацию подготовила Ильнара Ханипова, кандидат исторических наук
1зо:
СВИДЕТЕЛЬСТВА. МЕМУАРЫ
«ГАСЫРЛАР АВАЗЫ - ЭХО ВЕКОВ», № 1/2, 2013
