CC BY
169
УДк 140.8 тютрина В.В.
детство в китайской философии. китайские философские теории о развитии человека
В Китае главной задачей живых являлась забота об ублаготворении мертвых. В иньском и раннечжоуском Китае духи мертвых служили опорой живых, но, согласно разработанным позднее конфуцианским нормам культа предков и сяо (нормы сыновней почтительности), все должно было быть как раз наоборот. В глазах конфуцианца именно необходимостью выполнения этой священной обязанности было оправдано само появление человека на этом свете и все его существование на земле. Таким образом, вполне естественно, что весь строй семьи, все формы ее организации должны быть ориентированы таким образом, чтобы лучше справиться с этим главным и почетным делом. Первой обязанностью главы семьи и носителя культа предков является ни в коем случае не допустить угасания рода и тем не навлечь на себя гнев покойных. Умереть бесплодным, не произвести на свет сына, который продолжил бы культ предков - это самое ужасное несчастье не только для отдельного человека и его семьи, но и для всего общества. В его задачу входило произвести на свет как можно больше сыновей, женить их сразу же по достижении ими брачного возраста и дождаться внуков. Только после этого он мог умереть спокойно, зная, что в любом случае и при любых обстоятельствах непрерывность рода и неугасающий культ предков им обеспечены.
Ключевые слова: Китай, сяо, сыновняя почтительность, культ предков, конфуцианство.
Tyutrina V.V.
childhood in Chinese philosophy. Chinese philosophical theories about human development
In China, the main goal of living is to care for the repose of the dead. In the Yin and early Zhou China, the spirits of the dead served as a pillar for the living, but in accordance with the standards developed by the later Confucian ancestor worship and xiao (filial piety) everything had to be just the opposite. In fact, in the eyes of the Confucian the need to perform this sacred duty was justified by the appearance of a human being in this world and all of its existence on earth. Thus, it is natural that the entire structure of the family, all the forms of its organization must be oriented in such a way of having a better deal with this important and honorable thing. The first responsibility of the head of the family and the supporter of the cult of ancestors in any way not to prevent the extinction of the family and not to incur the wrath of the deceased. To die barrenand not to give birth to a son who would have continued the cult of ancestors - this is the most terrible misfortune not only for the individual and his family, but also for the whole society. Its task was to give birth to as many sons, to marry them as soon as they reach the marriageable age and wait for grandchildren. Only after that, he could die in peace, knowing that in any case and under any circumstances, the family will continue and undying ancestor'scult will be provided. Keywords: China, xiao, filial piety, ancestor worship, Confucianism.
В
ведение.
Уже во времена династии Шан (1700-1050 гг. до н.э.) правители устраивали гадания о рождении детей, и это было выгравировано на костях. Надписи на бронзовых сосудах династии Чжоу (1045-771гг. до н.э.) также упоминают детей, выражая пожелание «сыновей и внуков», которые будут хранителями этих драгоценных сосудов и культа предков. «Дети и детство время от времени появляются в текстах Восточной Чжоу (771-256 гг. до н.э.), но во всех этих ранних источниках образ ребенка неясный, расплывчатый, а чаще всего отсутствует вовсе» [Kinney 1995: 18].
Одно из немногих древнекитайских философских трактатов, где образ младенца является достаточно важным символом, это «Дао дэ цзин» (конец 4 - начало 3 века до н.э.) Лао-цзы ) (конец VII - начало VI в. до н.э.). Само имя этого китайского философа (по-видимому, связано с легендой о его рождении седым 81-летним старцем) означает Престарелый Мудрец, он же - Престарелый ребенок. Да и в тексте «Дао дэ цзина» общая апология детскости сочетается с авторским самоуподоблением младенцу. Что же касается образа младенца в этом произведении, то в нем сказано: «Того, кто крепко держится за силу-дэ благую, сравню я с новорожденным младенцем» [Торчинов 1998]. В других интерпретациях этот отрывок звучит так: «О, как я прост! Во мне нет ничего определенного, как в младенце, еще не достигшем детства» [Конисси 1894]; «Один я тих и незаметен, словно нерожденное дитя» [Доброхотов, Доброхотова 1994]; «Один я остаюсь безучастным и никак себя не проявляющим - как младенец, еще не научившийся улыбаться» [Лао-цзы 2001]; «Чья живая сила в полноте, с новорожденным ребенком схож» [Лао-цзы 1971]; «Один лишь я тих и незаметен, словно то, что еще не появилось на свет, словно младенец, который еще не умеет смеяться» [Лао-цзы, Кувшинов 2001]. В этом отрывке «младенец» (в тексте буквально сказано чи цзы ), «красное дитя», что означает новорожденного) оказывается образом совершенного мудреца, преисполненного жизненной силы. Младенец является своеобразным андрогином, в котором не произошло еще разделение на мужское и женское, и который поэтому преисполнен жизненных сил. Младенец, таким образом, подобен самому дао как источнику жизненности, ему не страшна природа, средоточием всех сил которой он еще остается» [Торчинов 1998]. Таким образом, из этого высказывания младенец у Лао-цзы имеет такие черты: в нем ничего определенного, он тих и незаметен, безучастный, наполненный живой силой. То есть мы видим «новорожденного - младенца - мудреца». «Во всем «Дао дэ цзине» отдается предпочтение мягкости и слабости младенца, а не силе и твердости зрелости. Именно нежное и мягкое тельце младенца символизирует в даосизме полноту и завершенность жизненности. Точнее, новорожденный как бы сгусток жизненной энергии. Однако тема «Младенец-Мудрец» не исчерпывается метафорой новорожденного» [Торчинов 1998]. Но в этом образе гораздо глубже и интереснее образ нерожденного младенца. Е.А. Тор-чинов считает, что «младенец, еще не узнавший детства» или «младенец, еще не ставший ребенком» - это плод во чреве матери. Итак, Лао-цзы сравнивает себя с еще не родившимся младенцем. Что он сообщает об этом младенце? «Младенец-
мудрец «обвит-перевязан» своей «сорочкой» и пуповиной, связывающей его с материнским телом. Он наделен «разумом (или сердцем - 'синь) глупца», который одновременно является носителем высшей мудрости, кажущейся глупостью лишь самодовольному обывателю. Этот младенец колыхается на волнах вод материнского лона и парит в невесомом состоянии в этих водах» [Торчинов 1998]. По мнению Е.А. Торчинова, младенец - это мудрец, сам Лао-цзы, а Мать,
0 которой говорится «ши му» - это само дао, вечный и неизреченный Путь и первооснова всего сущего, и именно в лоне этой Матери пребывает Мудрец-Младенец. «Поэтому для даоса возвращение в утробу Матери-дао как нерожденного младенца не просто метафора, а форма выражения некой глубинной сущности изоморфной структуры универсума. В связи со всем сказанным выше вновь задумаемся об имени-прозвище автора «Дао дэ цзина» Лао-цзы. Дао развертывается на всех уровнях макро- и микрокосма, и поэтому существует четко описанный в даосских текстах изоморфизм между процессом космогенеза, созреванием плода и родами, а также (в обратной последовательности) практикой даосского совершенствования» [Торчинов 1998]. Таким образом, лоно матери (Дао) это место силы, роды это точка перехода из непроявленного состояния, а младенец (источник жизненных сил) это проявленное состояние бытия, но пока еще в его совершенном состоянии.
Взгляд на ребенка с точки зрения культа предков и конфуцианства.
Решающее влияние на весь характер китайской общественной структуры, на формирование социальных отношений в стране оказал важнейший возвеличенный конфуцианством культ - культ предков. «Значение и влияние этого культа в истории и культуре Китая настолько велико и всеобъемлюще, что многие специалисты не без оснований считают его основным видом религии в Китае, отличительной особенностью всей китайской цивилизации» [Васильев 2001: 119].
Корни культа предков, известного многим народам, уходят в древний культ мертвых. «Иньцы почитали духов и руководили народом с помощью служения духам» [Быков 1966: 33]. В иньском и раннечжоуском Китае (II - середина
1 тыс. до н.э.) этот культ мертвых получил очень большое развитие и постепенно трансформировался в обстоятельно разработанный и обставленный торжественными ритуалами культ родовых предков. Особенно пышно и торжественно отправлялся этот культ в честь старших родовых предков, родоначальников основной линии данного родоплеменного коллектива, - именно с почитанием родовых предков был связан и культ верховного божества Шанди во времена Инь и в начале Чжоу. Согласно древнейшим представлениям, каждый человек считался обладателем двух душ - материальной по, появляющейся в момент зачатия, и духовной хунь, входящей в него сразу после рождения, как бы с первым вздохом. Материальная душа по со смертью человека превращается в дух гуй и уходит в землю. Душа же хунь превращается в дух шэнь и возносится в небо. Следовательно, в Древнем Китае обителью мертвых считались и земля, и небо.
Родственники обязаны были заботиться о загробном существовании этих душ, в особенности материальной по, принося им регулярно жертвоприношения, поскольку от их отношения к ним зависели их собственный успех и благополучие.
Тогда же начала складываться клановая система, в которой наследование передавалось по отцовской линии, и единственным исполнителем ритуалов культа являлся старший сын. Все народные обычаи Китая исходили именно из этой традиции. Так как китайцам, имеющим тысячелетнюю историю земледельческой культуры, нужно было воспитать рабочую силу для развития малого крестьянского подворья, основой которого был мужчина, рождение мальчика было приобретением силы и власти, поэтому идея и цель деторождения, подразумевавшая именно рождение мальчика, развивалась и крепла веками.
Именно на архаических религиозных представлениях древности, взяв их в готовом виде, без всякого изменения Конфуций (551-479 гг. до н.э.) и воздвиг свою доктрину. Об этом он говорит и сам, подчеркивая, что он не создал новое, а лишь передал потомкам наставления и мудрость древних. «Я передаю, а не создаю; я верю в древность и люблю ее» [Кривцов 1972], - сказано в сборнике изречений и бесед Конфуция «Лунь юй». И еще: «[Установления династии] Чжоу основываются [на установлениях] двух династий. О, как они богаты и совершенны! Я следую им» [Кривцов 1972].
Конфуцианство, древнейшая философская система и одно из трех главных этико-религиозных учений (наряду с даосизмом и буддизмом) Дальнего Востока, возникло в Китае на рубеже У1-У вв. до н.э. С самого своего зарождения конфуцианство отличалось осознанной социально-этической направленностью и стремлением к слиянию с государственным аппаратом. Этому стремлению соответствовало теоретическое истолкование и государственной и божественной («небесной») власти в семейно-родственных категориях: государство - одна семья, государь - Сын Неба и одновременно «отец и мать народа». Государство отождествлялось с обществом, социальные связи - с межличностными, основа которых усматривалась в семейной структуре. Последняя же выводилась из отношений между отцом и сыном. «С точки зрения конфуцианства отец считался «Небом» (тянь в той же мере, в какой Небо - отцом. Поэтому «сыновняя почтительность» Сяо в специально посвященном ей каноническом трактате «Сяо цзин» (ФШ) была возведена в ранг «корня благодати / добродетели (дэ Ш)»» [Титаренко 2006: 280].
Обобщая вышесказанное, можем утверждать, что конфуцианство, значительно видоизменив культ предков, придало ему глубокий смысл символа социального порядка и превратило его в первейшую обязанность каждого китайца. В культе предков Конфуций и его последователи увидели одну из главных возможностей практического осуществления того социального порядка и социального идеала, которые составляли основную суть их учения. Но для того, чтобы культ стал универсальным, необходимо было господствовавшие до того по преимуществу в знатных семьях и кланах традиции сделать нормой для всего населения страны. С этой целью Конфуцием было разработано учение о сыновней почтительности, Сяо.
Важнейшая заповедь конфуцианства, которую буквально с молоком матери впитывал в себя каждый китаец на протяжении более чем двух тысячелетий, заключалась в том, чтобы быть почтительным к родителям. Это само по себе вполне закономерное требование морали и этикета, знакомое едва ли не всем развитым религиозно-этическим учениям («чти отца и мать свою»), было поднято конфуцианцами до необычайного уровня и стало одной из основ отношений в обществе. Отвечая на вопрос, в чем главный смысл Сяо, в чем должно проявляться сыновнее благочестие, Конфуций сказал: «Ныне почтительность сводится к тому, чтобы быть в состоянии прокормить родителей. Но ведь собак и лошадей тоже кормят. И если отбросить благоговейное почтение, то в чем же тогда будет разница?» [Кривцов 1972]. В другом своем ответе на тот же вопрос более детально разъяснил суть Сяо: «Служить [родителям] согласно правилам-ли, похоронить их по правилам-ли и приносить им жертвы по правилам-ли» [Кривцов 1972]. А также сыновней почтительностью Конфуций называл: «Если при жизни отца следовать его воле, а после его смерти следовать его поступкам и в течение трех лет не изменять порядков, заведенных отцом» [Кривцов 1972].
Понятие «ли» появилось в китайской культуре еще в глубокой древности и первоначально обобщило в себе формы взаимоотношений людей с сакральной сферой (гадания, принесение жертв духам предков). Постепенно область применения понятия «ли» становилась более широкой: оно стало подразумевать под собой еще и соответствующие нормы жизни (поведения). Конфуцианское (т.е. более позднее) понимание категории «ли» явилось еще более широким. Теперь «ли» оказались неразрывно связаны с благородным мужем «цзюнь-цзы» и превратились из категории, характеризующей общественный статус личности, в категорию, характеризующую внутренние достоинства этого самого «цзюнъ-цзы». «Ли» приобрели в Китае исключительную ценность. Это произошло потому, что считалось, что они были созданы мудрецами древности в соответствии с природой людей и космическим порядком. «Ли» (в любом значении этого термина) было исключительно важным для древнего китайца: это уравновешивало мир, наполняло его гармонией - тем, к чему должно стремиться все сущее.
Что же касается «правил ли», то главный смысл их по отношению к родителям - полное и абсолютное послушание. Всестороннее описание всех обязанностей и достоинств почтительного сына занимает немалое место в «Лицзи» 4L гЕ(«Записки о правилах благопристойности»).
«Согласно "правилам ли", уважать родителей и беспрекословно повиноваться им, всю жизнь заботиться об отце и матери и постоянно угождать им, услуживать, почитать их вне зависимости от того, насколько они заслужили это почтение» [Васильев 2001: 121], - таковы священные обязанности сына.
Культ сыновнего благочестия, начиная с эпохи Хань (206 г. до н. э.- 220 г. н.э.), был официально поддержан и строго осуществлялся на практике. «Было обнаружено свидетельство, что в период правления императора Чжао (87-74 гг. до н.э.), традиционный текст «Сыновней почтительности» («Сяо Цзин») был одним из главных в воспитании мальчиков» [Kinney 1995: 38]. Быть почтительным
сыном - первая заповедь добродетельного человека и лояльного гражданина. Не случайно под номером два в трактате «Луньюй» приводится изречение одного из учеников Конфуция: «Мало людей, которые, будучи почтительными к родителям и уважительными к старшим братьям, любят выступать против вышестоящих. Совсем нет людей, которые не любят выступать против вышестоящих, но любят сеять смуту. Благородный муж стремится к основе. Когда он достигает основы, перед ним открывается правильный путь. Почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям - это основа человеколюбия» [Кривцов 1972].
Как требования Сяо проявлялись в жизни, можно узнать из различных источников, особенно дидактического характера. Записано немало поучительных историй, которые иллюстрируют это. Вот один из примеров: «Восьмилетний У в эпоху династии Цзинь (Ш-У вв.) в летние ночи давал комарам напиться его крови и никогда не отгонял их - боялся, что в противном случае комары побеспокоят его родителей» [Васильев 2001: 124].
Уважение к старшим нашло отражение и в нравоучениях такого рода: «В разговоре со старшим нужно понижать голос, не допускать неясных слов. Когда старший встает, младший не должен сидеть; когда старший сидит, младший не должен садиться, если ему не скажет старший» [Сидихменов 1987: 344]. В том же «Луньюе» Конфуций сказал: «Служи своим родителям, мягко увещевай их. Если видишь, что они проявляют несогласие, снова прояви почтительность и не иди против их воли. Устав, не обижайся на них» [Кривцов 1972].
Дети должны были всецело предаваться служению родителям, стеснять себя во всем или даже жертвовать жизнью, лишь бы угодить старшим. С малых лет китайцу внушались кротость и беспрекословное подчинение отеческой власти; его жизнь и его будущее всецело зависели от воли отца.
Ко времени правления императора династии Хань Пин-ди (1 г. до н.э. - 6 г. н.э.) важность текста «Сяо цзин» в школах по всей империи растет. Одной из причин популярности текста «Сыновней почтительности» являлось то, что этот текст был относительно легким для чтения. Однако следует отметить, что концепция Сяо первоначально относилась к обязанностям и отношению к родителям именно взрослых детей. Здесь не идет речь о том, что от маленьких детей не требовали уважения. Но они не были в том положении, чтобы суметь выполнить требования Сяо. «Изначально основные положения Сяо были таковы: с радостью материально обеспечивать своих престарелых родителей, продолжать род, чтобы заботиться об усопших предках, беречь доброе имя и приумножать славу семьи» [Dewoskin 1995: 68]. Все это маленькие дети выполнить не могли. Из изречения Мэн-цзы можно узнать, какое значение имело Сяо для маленьких детей: «Уважение к своим старцам распространите и на чужих старцев, а жалость к своим младенцам - ко всем другим, и тогда всю Поднебесную сможете держать у себя, как в ладони» [Мэн-цзы 1999: 22]. Таким образом, любовь к родителям - это любовь к людям, и эту свою любовь нужно распространить на всю империю. Следовательно, принципы Сяо были нужны для того, чтобы использовать естественную любовь ребенка к родителям в качестве фундамента для других
добродетелей, которые он впоследствии распространит на все общество. Он перенесет привычный (основанный на любви и уважении) способ общения внутри семьи на каждого члена общества.
Важнейший аспект общего представления о детях - отношение к детям как к величайшей ценности. Основные ценности человечества, от которых зависит его существование и развитие, заключаются в производстве материальных ценностей и продолжении рода. Их роли и взаимосвязь очевидны. Однако их важность, значение и место не всегда и не во всяких условиях тождественны. В ранний период существования человечества, когда зависимость от природы и влияние её на человека были высокими, продолжение рода играло решающую роль в выживании, и материальное производство напрямую зависело от рождаемости. Поэтому количество членов клана - это возможность получить средства к существованию. Также это было жизненно важно в периоды стихийных бедствий и войн. Если рассматривать с точки зрения семьи, то дети стоили многих трат, и материальных, и душевных (время, материальные затраты, эмоции и чувства). Но впоследствии родители имели гарантию материального содержания со стороны ребенка, воспитывая детей, накапливали и развивали свой жизненный опыт, упрочивали отношения друг с другом и между поколениями клана. Из-за того, что внимание уделялось старшему и младшему поколениям клана, игнорировались характер и личность обоих участников брака, женщина потеряла свое независимое положение и стала инструментом для рождения и воспитания детей. По конфуцианским нормам добродетели бездетность являлась одним из законных оснований развода (другие причины - прелюбодеяние, непослушание в отношении родителей мужа, болтливость, воровство, ревность, злокачественная болезнь). Китайский народ старается строго придерживаться правила, который Мэн-цзы выразил словами: «У сыновней непочтительности есть три пути, неимение наследника - наихудший из них ("^Ф^Н,^^^ ^")» [Мэн-цзы 1999: 114].Модель мира маленького ребенка доступна для исторического восприятия только в том случае, если она каким-то образом оставила свой материальный след. Но, как уже было сказано, мир ребенка из прошлого мы можем изучить только опосредованно - через взрослых. Сложность состоит еще и в том, что представления о детстве могут сильно видоизменяться от общества к обществу. Серьезное изучение детства началось в XIX веке, а основным из исследователей, обративших внимание общества к детям, стал Ф. Арьес, утверждавший, что в средневековой Европе не существовало представления о детстве как об особом состоянии человека, а значит, и не было детских практик воспитания.
Если рассматривать различные обряды, то для ребенка они играли роль «моста», посредством которого он переходил из одного социального состояния в другое. Из-за высокой детской смертности ребенок был, с одной стороны, наибольшей ценностью, т.к. являл собой воплощенное будущее общества, с другой стороны, частая смерть детей не позволяла взрослым до определенного возраста возлагать слишком большие надежды на своих чад и эмоционально привязываться к ним.
В Китае главной задачей живых являлась забота об ублаготворении мертвых. Уже в период Хань было сформировано представление о детях, как о великой ценности для семьи и продолжения рода. Ребенок, особенно мальчик, с точки зрения культа предков играл важнейшую роль, так как именно от его наличия (или отсутствия) зависело благополучие не только живых (именно старший сын должен был содержать своих родителей), но и почивших предков (главный исполнитель жертвенных ритуалов).
Уделялось ли детству особое внимание в Китае? С точки зрения закона переход во взрослое состояние происходил в 14 лет, возраст, когда человек признавался ответственным за совершенное преступление. С одной стороны, правовая система древнего Китая наделила особым статусом женщин, стариков, молодежь и немощных, и эти категории людей могли претендовать на снисхождение суда. Однако обстоятельства дела, социальное положение, а также соотношение возрастов преступника и потерпевшего могли менять суровость наказания, и нередко не в пользу молодого преступника. Мы можем говорить о неравноправии детей, т.к. одно и то же преступление китайский суд рассматривал согласно социальному положению и возрасту осужденного.
Подводя итоги, можно сказать, что в китайской философии существовало три подхода в проблеме воспитания. Сторонники первого полагали, что человек от природы добр, и нужно всего лишь поддерживать это состояние. Приверженцы другой теории полагали, что человек рождается злым, и родителям и окружению нужно приложить немало усилий, чтобы исправить это врожденное свойство. Третья же теория постулировала нейтральность человеческой природы и также отдавала предпочтение воздействию на ребенка ради воспитания в нем благородных качеств. Отсюда следовал вывод, что воспитание и образование играет ключевую роль в преобразовании и плохого, и неопределенного в позитивное качество. Одним из ярких примеров образа ребенка в китайской философии выступает персонаж младенца-мудреца у Лао-цзы. Мы видим в нем не только даосский образец мудрого недеяния, но и конфуцианский идеал спокойного, рассудительного ребенка.
Если рассматривать ребенка с точки зрения норм Сяо, то в семье и в обществе в целом любой, будь то влиятельный глава семьи или важный чиновник императора, представлял собой, прежде всего, социальную единицу, вписанную в строгие рамки конфуцианских традиций, выйти за пределы которых было невозможно: это означало бы «потерять лицо», а потеря лица для китайца равносильна гражданской смерти. Отклонения от нормы не допускались, и никакой экстравагантности, оригинальности китайское конфуцианство не поощряло: строгие нормы культа предков и соответствующего воспитания подавляли эгоистические наклонности с детства. Человек с малых лет привыкал к тому, что индивидуальное, эмоциональное на шкале ценностей несоизмеримо с общепринятым, рационально обусловленным и обязательным для всех. Ребенка с детства приучали к ответственности за живых (родителей и общество в целом), и мертвых. Основное правило «ли» в отношении родителей - беспрекословное послушание. Следовательно, подлинный социальный смысл принципа сяо
мог состоять в признании того, что закрепление духа покорности и безволия в семье способствовало бы воспитанию покладистых и послушных подданных государства.
Другая сторона представлений о ребенке - это понимание его как существа беззащитного, зависимого, подчиненного. Это можно увидеть из обрядов, которые совершались ради появления потомства, ради его защиты и благополучия.
литература
Быков Ф.С. «Зарождение политической и философской мысли в Китае». М.,
1966.
Васильев Л.С. «Культы, религии, традиции в Китае». М.: «Восточная литература». РАН, 2001. 488 с.
«Духовная культура Китая» (энциклопедия). Том 1. Философия. М.: Восточная литература. 2006. 727 с.
Конисси Д. «Тао-тэ-кинг» (под ред. Толстого. Л.Н.), 1894 [Электронный ресурс], - режим доступа: http://taopooh.narod.ru/3/ms.html(дата обращения 12.10.2015)
Кривцов В.А. «Лунь юй». Древнекитайская философия.Т.1. М., 1972. (VII, 11) [Электронный ресурс], - режим доступа:http://philosophy.ru/library/konf/01/0. Ыш1(дата обращения 12.10.2015)
Лао-цзы. «Дао-дэ цзин». Доброхотовы Т.и Н. Переложение с китайского, Дубна, «Свента», 1994 [Электронный ресурс], - режим доступа: http://taopooh. narod.ru/3/db.htm1(дата обращения 12.10.2015)
Лао-цзы «Дао-дэ цзин» // «Люйши чуньцю» («Весны и осени господина Люя») // Философское наследие, том 132. Перевод Ткаченко А.Г.М., Мысль, 2001. [Электронный ресурс], - режим доступа:http:/Лaopooh.narod.ru/3/tk:.htm1(дата обращения 12.10.2015)
Лао-цзы «Дао-дэ цзин» Пер. с кит. Перелешина. В. Рио де Жанейро, 1971. [Электронный ресурс], - режим доступа:http://taopooh.narod.ru/3/pr.htm1(дата обращения 12.10.2015)
Лао-цзы. «Дао-дэ цзин». Перевод с древнекитайского и комментарии Александра Кувшинова, изд. 4-е, М., Профит стайл, 2001[Электронный ресурс], - режим доступа:http://taopooh.narod.ru/3/kv.htm1(дата обращения 12.10.2015)
Мэн-цзы. Предисл. Л.Н. Меньшикова. Пер. с китайского, указ. В.С. Колоко-лова / Под. ред. Л.Н. Меньшикова. СПб.: «Петербургское Востоковедение», 1999. -272 с. («Памятники культуры Востока»).
Сидихменов В.Я. «Китай - страницы прошлого». Наука, Москва 1987. 464 с.
Торчинов Е.А. «Религии мира: опыт запредельного». СПб., центр «Петербургское Востоковедение», 1998[Электронный ресурс], - режим доступа:Мф:// www.psyИb.ukrweb.net/books/torch01/Ш07.htm#1(дата обращения 12.10.2015)
Dewoskin K.J. «Famous Chinese childhoods». // «Chinese views of childhood», edited by Anne Behnke Kinney. University of Hawaii, 1995. 352 p.
Kinney A.B. «Dyed silk: Han notions of the moral development of children». - «Chinese views of childhood», edited by Anne Behnke Kinney. UniversityofHawaii, 1995. 352.
