CC BY
1
УДК 811.511.131
DOI: 10.62669/30342139.2024.2.19
В. А. Иванов
ДЕТСКИЕ СЛОВА (NURSERY WORDS) В ФИННО-УГОРСКИХ ЯЗЫКАХ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ: ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье рассматриваются так называемые детские слова (англ. nursery words) в финно-угорских языках с точки зрения их функционирования и семантики. Детские слова составляют специализированный лексикон особого языкового регистра - речи, обращенной к детям. Исследование базируется, прежде всего, на полевых материалах, собранных автором. В соответствии с коммуникативными потребностями ребенка на ранних стадиях развития коммуникации выделяются три крупные функциональные группы слов: детские междометия, обозначения ситуаций, наименования предметов. Детские междометия включают различные слова-запреты и предостережения от таких опасностей, как жар и холод, агрессия животного и др. Также особыми словами обозначаются ситуации, наиболее важные для ребенка: 'есть', 'пить', 'мыться', 'гулять' и т.п. Среди определений предметов и людей выделяются детские слова для терминов родства, домашних животных, еды и напитков, одежды, игрушек и т.п. Вследствие понятийной нерасчлененности детских слов, выделенные группы не являются взаимоисключающими: одни и те же слова могут одновременно выражать побуждения, обозначать ситуации и связанные с ними предметы. Функциональные и семантические группы детских слов можно считать универсальными; конкретное наполнение этих групп может быть различным. В финно-угорских языках обнаруживается известное богатство и разнообразие детских слов.
Ключевые слова: детские слова, регистр общения с детьми, финно-угорские языки, удмуртский язык, бесер-мянский язык, мокшанский язык, горномарийский язык.
Во многих языках обнаруживается некоторое количество слов, используемых исключительно в ситуации общения взрослых с маленькими детьми: ср., например, рус. бо-бо (т.е. больно), ням-ням (т.е. кушать или вкусно) и т.п. Такие слова обычно называются детскими, хотя, как заметил Г. Пауль, в действительности они принадлежат «языку не детей, а нянек и кормилиц» [цит. по: Вундт 2002: 44]. Английский термин nursery words (досл. «слова нянек») гораздо точнее описывает данное явление, однако он не имеет точного соответствия в русскоязычной традиции. Объектом исследования данной статьи являются детские слова (будем использовать этот термин) в финно-угорских языках.
Детские слова (в указанном понимании) составляют специализированный лексикон речи взрослых, обращенной к детям. Поскольку круг реалий, с которыми ребенок сталкивается в первые годы жизни, ограничен, в языке насчитывается до нескольких десятков таких слов. Это, прежде всего, названия близких родственников, частей тела, пищи, игр и т.п.: сами «рубрики» универсальны и повторяются от языка к языку, в то время как их конкретное содержание вариативно [Ferguson 1978]. В некоторых языках такие слова отсутствуют вовсе, что связано с особенностями культуры детства в соответствующих сообществах.
Внимание к детским словам со стороны лингвистической науки началось, по-видимому, с работ Н. И. Ашмарина [1925: 97-99] и Э. Сепира [^арн 1929]. Финно-угорские языки с точки зрения детского лексикона исследованы пока недостаточно. В работе Ф. И. Гордеева [1982] детские слова марийского языка рассматриваются как предмет историко-этимологических изысканий. В. А. Иванов исследует функциональные и лексико-семан-тические особенности детских слов на материале нескольких финно-угорских языков [Иванов 2015], а также на материале горномарийского языка [Иванов 2016]. Детские слова привлекают внимание специалистов по детскому фольклору: в работе А. Н. Петуховой [2002: 102-103] приводится словник детских слов марийского языка (более 40 слов), составленный на основе фольклорных и диалектных данных [см. также: Иванов 2018]. В словарях финно-угорских языков детские слова фиксируются с разной степенью подробности и последовательности - обычно с пометой «детское». В диалектных словарях этой категории уделяется, как правило, больше внимания, чем в нормативных. В «Тезаурусе бесермянского наречия», составленном по тематическому принципу, детская лексика представлена в специальном разделе [Усачёва и др. 2017: 480-484].
Предметом данной работы является функционирование детских слов в финно-угорских языках. Основная цель - выделить функционально-семантические группы детских слов, рассмотреть их конкретное наполнение в исследуемых языках.
Исследование базируется прежде всего на материале, собранном автором в ходе полевой работы в лингвистических и лексикографических экспедициях. Работа велась в 2011-2023 гг. в местах проживания носителей финно-угорских языков: бесермянского (бесермянский диалект удмуртского языка, д. Шамардан, Юкаменский р-н Удмуртской Республики, 2011-2023 гг.), удмуртского (татышлинский говор, д. Старый Кызыл-Яр, д. Ивановка, с. Нижнебалтачево и др., Татышлинский р-н Республики Башкортостан, 2019-2023 гг.), горномарийского (с. Кузнецово, д. Тюманово, д. Кукшилиды и др., Горномарийский р-н Республики Марий Эл, 2016-2019 гг.), мокшанского (центральный диалект, с. Лесное Ци-баево, с. Лесное Ардашево и др., Темниковский р-н Республики Мордовия). Полевые материалы автора отмечаются аббревиатурой ПМА. Данные других
языков и диалектов заимствованы из словарей и специальных работ.
Детские слова на фоне нейтральной «взрослой» лексики характеризуются большой вариативностью, «размытостью» звукового облика: внешняя форма одних и тех же слов может варьировать как по идиолектам, так и в рамках одного идиолекта. Мы приводим через двойную вертикальную черту || все варианты, встретившиеся в ходе работы, в том числе редкие и исключительные.
Детский лексикон конкретного языка состоит из относительно устойчивой части, общеупотребительной в данном языковом сообществе, и более вариативной части, вплоть до единиц, принадлежащих традиции одной семьи [см.: Чирикба 1991: 5-6]. «Уникальный» языковой материал, полученный от одного-двух человек и не подтвержденный другими носителями, в практике полевых исследований, как правило, отбрасывают. Считается, что такие данные получены вследствие ошибки или принадлежат особенностям данного идиолекта, а значит, не должны учитываться при описании идиома в целом. В случае детских слов ценность единиц, принадлежащих узколокальной традиции (одной или нескольких семей), ничуть не снижается, поскольку на таком материале структурные, семантические и функциональные закономерности видны так же хорошо. В нашей работе мы учитываем такой «уникальный» материал.
Материал представлен в орфографической записи с использованием графики соответствующих литературных языков. Для бесермянского языка используется графика, предложенная в тезаурусе бесермянского наречия [Усачёва и др. 2017]. Данные татышлинского говора удмуртского языка приводятся с использованием дополнительных букв а, у, ы для обозначения фонем /а/, /и/, /э/. отсутствующих в литературном удмуртском языке.
Часть рассматриваемого в данной работе материала вводится в научный оборот впервые.
Регистр общения с детьми
Речь взрослых, обращенная к детям, в англоязычной традиции обычно обозначается как baby talk, child-directed speech, nursery language и др.; в русскоязычной традиции общепринятой терминологии пока не сложилось. Мы будем использовать термин регистр общения с детьми (далее - РОД, что также можно расшифровывать как речь, обращенная к детям) [Гаврилова 2007].
РОД относится к «необычным» речевым ситуациям с точки зрения особенностей адресата: ребенок обладает заведомо более низкой языковой компетенцией, чем взрослый. В. М. Живов и Б. А. Успенский относят такие ситуации к периферии речи [Живов, Успенский 1973]. Это неизбежно влечет и чисто языковые особенности и даже аномалии.
Специальные исследования РОД в разных языках начались, прежде всего, с анализа лексикона и фонетики [Sapir 1929; Casagrande 1948; Voegelin, Robinett 1954; Ferguson 1956; Jacobson 1962; Kelkar 1964], поскольку отличия от обычного языка здесь наиболее заметны. Среди таких особенностей можно отметить упрощенный звуковой состав с заменой «сложных» для артикуляции фонем (плавных, аффрикат) более «простыми», простая структура слова и слога, особые звуки, отсутствующие в основном инвентаре языка, редупликация и т.д. [Ferguson 1978; Чирикба 1991].
Аномалии в звуковой форме и в структуре детских слов настолько существенны, что это дает основания считать их элементами «другой» (неосновной, параллельной) языковой системы (к этой же категории относят, например, заимствования, подражательные слова). Также детские слова относят к единицам, выполняющим особые функции в процессе коммуникации; эти функции связаны с ориентацией на участников коммуникации: на говорящего (экспрессивные элементы) и (или) на слушающего (апеллятивные элементы) [Живов, Успенский 1973]. Указанные категории В. М. Живов и Б. А. Успенский относят к периферии языка. Периферийное положение детских слов с точки зрения языка и речи определяет их положение на периферии лингвистических исследований.
В ранних работах [см.: Kelkar 1964] РОД рассматривался как отражение, имитация речи детей. Однако не все особенности РОД могут быть объяснены только стремлением к подражанию. У взрослых, по-видимому, имеются некие «наивные» представления о возможностях и ограничениях восприятия детьми речи. Также не следует упускать из вида обучающую функцию РОД, связанную с представлением взрослых о необходимости «учить» ребенка говорить.
Обобщая, М. А. Кронгауз [2015] выделяет три коммуникативные стратегии взрослых в общении с детьми: стратегия присоединения, стратегия обучения, стратегия покровительства. С каждой из них связана особая группа речевых
приемов, используемая в РОД. Так, стратегии присоединения соответствуют приемы, связанные с имитацией речи ребенка. Стратегии обучения соответствуют приемы, связанные с упрощением речи взрослого. Стратегии покровительства соответствуют приемы, связанные с украшением речи (использование диминутивов, нежные интонации и т.п.).
Исследование РОД предполагает взгляд не только с точки зрения связи «взрослый - ребенок», но и с точки зрения связи «ребенок - взрослый». Коммуникативные «стратегии» ребенка на ранних стадиях речевого развития связаны с его потребностями. С каждой группой потребностей можно связать функциональную группу детских слов [Иванов 2016]. На доречевой стадии развития ребенок взаимодействует с миром посредством движений и звуков, направленных на установление контакта с окружающими или сигнализирующих о состоянии ребенка, физическом или эмоциональном [Лепская 2017]. Данная коммуникативная потребность находит отражение в группе детских междометий. В РОД междометия могут выражать неодобрение, предостережение, запрет, побуждение. В речи самого ребенка те же слова могут сигнализировать о желании чего-либо или отношении к чему-либо.
В период перехода от лепета к речи коммуникативные потребности ребенка оформляются в виде голофраз (греч. hдlos 'весь, целый';phrasis 'выражение') - звуковых комплексов, часто подражательных, используемых для обозначения целой ситуации [Лепская 2017]. В соответствии с этим выделяется группа детских слов, обозначающих ситуации (действия, состояния, качества и т.д.). Эти же слова могут служить также для выражения побуждения, желания или отношения к ситуации и таким образом сближаться с междометиями. По мере взросления ребенок накапливает опыт и знания об окружающем мире, что создает у него потребность давать имена предметам. Наименования предметов, людей и животных составляют третью функциональную группу детских слов.
Предложенное разделение детского лексикона на функционально-семантические группы в известной мере условно и не может отличаться строгостью. Это связано с тем, что детская речь (и, соответственно, РОД как ее отражение) характеризуется понятийной нерасчлененностью, диф-фузностью, ср.: «До некоторого момента биби - это и "машина", и "ехать" на машине, и звук, который
машина издает, и "берегись", и еще много всяких вещей»; и лишь на более поздней стадии развития появляется дифференцированность понятий, и тогда «бибика - это уже только машина, только название» [Негневицкая, Шахнарович 1981: 32].
Далее рассмотрим материал финно-угорских языков в распределении по обозначенным функционально-семантическим группам.
Детские междометия
Междометия - это слова-сигналы, служащие для выражения эмоциональных реакций и волеизъявлений. Междометия также называют словами-предложениями, поскольку по смыслу они могут представлять из себя законченные высказывания, а в речи часто выступают вне связи с другими словами. Эти особенности способствуют раннему появлению междометий в речи ребенка [Лепская 1996].
С точки зрения взрослого междометия обладают определенным прагматическим удобством: в речи ребенка это первые преднамеренные коммуникативные элементы, они лаконичны, более или менее близки к языковым знакам, относительно понятны [Лепская 1996]. Вследствие этого взрослые воспринимают их как единицы, которые могут быть проще всего восприняты ребенком, и включают их в лексикон РОД.
К детским междометиям относятся слова, выражающие предостережения и запреты, имеющие целью предупредить ребенка о различных опасностях, уберечь от неприятностей. Предостережения общего характера (от опасности вообще) часто выражаются междометиями, которые в обычной, «взрослой» речи выражают эмоциональные реакции.
Бес. ай-ай||а-яй обычно выражает эмоциональную реакцию на внешние раздражители, непредвиденную опасность, в РОД - запрет ребенку делать что-либо или предупреждение его об опасности, ср: Уг яра, а-яй! 'Нельзя, а-я-яй!'; А-яй, эн пер отче, кидэ пушнералод! 'А-я-яй, не лезь туда, руку о крапиву обожжешь!'; А-яй, гурез пось! 'А-я-яй, печь горячая!' [ПМА; Усачёва и др. 2017].
Мар.г. ой||ой-ой||о-ёй фиксируется в обычном языке как эмоциональное междометие для выражения удивления, негодования, сожаления, усталости, испуга [Саваткова 2002: 284-285]. В РОД оно используется в качестве выражения запрета, сообщения о нежелательности некоторого действия, как предупреждение об опасности, ср.: О-ёй,
шокшы! 'А-я-яй, горячо!'; О-ёй, ушты! 'А-я-яй, холодное!'; О-ёй, пи докы ит ми! 'А-я-яй, к собаке не подходи!'; О-ёй, котим ит тыкал! 'А-я-яй, кошку не трогай!' [ПМА].
В татышлинском говоре удмуртского языка для предостережения используется специальное детское междометие удм. татш. ä-тä-тäт, ср.: А-тД-тДт, сое эн з0т! 'А-я-яй, не трогай!' [ПМА] (возможно, следует сопоставить с рус. а-та-та -детское слово, предупреждающее о возможности наказания; см. о таких словах далее).
Для некоторых типичных ситуаций, представляющих опасность для ребенка, в языках имеются специальные слова-предостережения. Ср. слова, предупреждающие от опасности обжечься. Бес. еп: Оп, гурез п0сь! 'А-я-яй, печь горячая'; это же слово может использоваться для обозначения понятия 'горячо', ср. Эн пер отче, отен еп! 'Не лезь туда, там горячо!', а также в качестве интенсификатора прилагательного: еп-еп п0сь 'очень горячий' [ПМА]. Мокш.ц.уф: Уф, тосапси! 'А-я-яй, там горячо' [ПМА]. Ср. также мар.г. ыф; с его помощью предупреждают ребенка о горячей пище, говоря Ыф, ыф! 'Дуй, дуй!', а также учат дуть на больное место [ПМА]. Та же функция у удм. татш.уф [ПМА]. Ср. также мар.л. апа (Апа, апа, йуаш ок лий! 'Горячо, горячо, пить нельзя') [СМЯ]; коми-з. апа [СДКЯ]. По-видимому, эту группу слов можно связать с подражанием дуновению.
В горномарийском языке основное слово, предостерегающее от опасности горячего, мар.г. пыж, ср. Пыж, тишты шокшы! 'Осторожно, здесь горячо!'; это же слово может выражать понятие 'горячо', ср. Ой-ой, тишты пыж! 'А-я-яй, здесь горячо!'. Данное слово может употребляться в сочетаниях со вспомогательными глаголами ыштäш 'делать' и (реже) лшш 'стать, становиться': пыж ыштäш 'обжечь' (Шокшы чай пыж ыштä! 'Горячий чай обожжет!'), пыж лшш 'обжечься' [ПМА]. Ср. сходное по форме слово удм. татш. пысь (не совпадает с нейтральным п0сь 'горячий') в той же функции; может сочетаться со вспомогательным глаголом 'делать': пысь карыны 'кипеть' [ПМА]. Эти слова можно связать с подражанием шипению жидкости на горячей поверхности. Глаголы мар.г. ыштäш 'делать', лшш 'стать, становиться', удм. татш. карыны 'делать' вводят в предложение подражательные слова и выполняют, таким образом, вспомогательную функцию как «держатели» подражаний [Бубрих 1949: 85].
Аналогично другая группа слов используется для предупреждения от опасности холодного. Ср. бес. ыш: Ыш, ыш, эн иса, юн кезьвт! 'А-я-яй, не трогай, очень холодное' [ПМА]. Данное междометие не является исключительно детским словом: в качестве реакции на холод оно используется и в обычном языке, ср.: Ыш-ыш, кече кезьвт! 'Б-р-р, как холодно'). По аналогии с бес. еп, слово ыш может выступать интенсификатором прилагательного: Туннэ педлан ыш-ыш кезьвт 'Сегодня на улице очень холодно' [ПМА]. Сходное употребление у удм. татш. узь-узь, ср.: Узь-узь, эн зот, каты кезьыт! 'А-я-яй, не трогай, очень холодное'; Эн пот, педлон узь-узь-узь! 'Не выходи, на улице очень холодно'. В функции интенсификатора прилагательного удм. татш. узь-узь не используется.
В горномарийском языке реакцию на холод выражает междометие ай: мар.г. ай ушты можно интерпретировать как реактивную реплику ('Ой, холодно') или как прилагательное с интенсификато-ром, ср. Выд ай ушты 'Вода очень холодная'. Этим же словом ребенка предостерегают от опасности холодного [ПМА]. В качестве выражения укора или негодования эмоциональное междометие ай\\ай-ай зафиксировано в 2002 г. горном наречии марийского языка [Саваткова 2002: 284-285], но отсутствует в словаре 2008 г. [Саваткова 2008]. Ср. также в других языках в рассматриваемой функции: мокш.ц.уф (то же, что и от горячего) [ПМА]; мар.л. детск. ажи 'холодный, холодно': Ой, ажи, чий вашке 'Ой, холодно, одевайся быстрее' [СМЯ].
От опасности испачкаться предостерегает ребенка междометие бес. эч-эч\\еч-еч, ср.: Эч-эч-эч, отен пож, эн пер отче! 'А-я-яй, там грязно, не лезь туда'; в обычном языке выражает реакцию на нечто неприятное, отталкивающее [ПМА]. То же употребление имеет удм. татш. эч-эч. Ср. в других языках: мокш.ц. бя [ПМА], мар.л. ачач [СМЯ].
На рассмотренном материале видна диффуз-ность детских слов (см. об этом выше): по крайней мере некоторые из слов, которые мы обозначили как междометия-предостережения, могут одновременно выражать соответствующие понятия, ситуации. РОД, по-видимому, «наследует» эту особенность от собственно детской речи. Еще больше это заметно на материале слов-призывов, служащих для выражения необходимости или желания сделать что-либо.
В качестве примера рассмотрим слова, призывающие ребенка ко сну. Обычно они пропеваются при укачивании ребенка, для его успокоения.
В самом тривиальном случае имеет место простое пропевание гласного. Ср. подобные примеры из разных языков: бес. е-е-е, удм. татш. о-о-о, мар.г. а-а-а, мокш.ц. я-я-я [ПМА]. Такие слова часто служат припевами колыбельных песен [Иванов 2018], но могут выражать призыв ко сну и вне фольклорного текста, ср.: мар.г. А-а-а, эргьт! 'Спи, сынок' [ПМА]. Также они могут служить для обозначения ситуации 'спать', например в сочетании со вспомогательным глаголом 'делать', ср.: удм. татш. Ойдо о-о-о каром! 'Давай спать будем!' [ПМА].
Призывы ко сну представлены и словами другого типа, ср. бес. баб-баб, удм. татш. баб-баб, бабок, мар.г. папи\\папа. Они служат для обозначения ситуации 'спать', ср.: бес. Айда баб-баб каром! 'Давай спать будем!'. С ними связаны глаголы: бес. бабене, удм. татш. бабыны [ПМА]. Ср. примеры из других языков: мокш. тютю-балю, тютю-люлю, ури [МРС], мар.л. чывыли-чывыли [СМЯ].
Обозначения ситуаций
Следующую функциональную группу составляют слова, обозначающие ситуации в широком смысле: действия, состояния, качества. Это слова, как правило, подражательного характера, которые в языке детей появляются при переходе от доречевой стадии к речи и могут одновременно обозначать ситуацию и выражать отношение к ней в плане желательности, намерения, побуждения или необходимости. Соответственно, в РОД такие слова не только называют ситуации, но также выражают предостережение или призыв.
Например, ситуация 'кусать' выражается бес., удм. татш., мар.г., мокш.ц. ам\\ам-ам. Ср.: мар.г. Пи докы ит ке, ам-ам! 'К собаке не подходи, ам-ам (т.е. укусит)!', бес. Пене доре эн мен, ам-ам! 'К собаке не подходи, ам-ам (т.е. укусит)!' [ПМА]. В таком употреблении бес. и мар.г. ам-ам выражает предостережение, но в то же время относится к конкретному действию. Детские слова, относящиеся к действиям, часто употребляются со вспомогательным глаголом 'делать', ср.: мар.г. Пи ам ышта!, удм. татш. Пуны ам кароз! 'Собака укусит!' (досл. 'Собака ам сделает!') [ПМА]. В некоторых языках то же слово может называть типичного субъекта соответствующего действия, в данном случае животное (собаку), ср.: мокш.ц. Вай, амсь сусктанза! 'Ой, собачка укусит!'; мар.г. Ам-амым ит тыкал, пырылеш! 'Собаку не трогай, укусит!' [ПМА].
Слова, которыми ребенка предупреждают о возможности наказания, употребляются как обозначения действий, т.е. со вспомогательным глаголом 'делать', ср.: мар.г. тьоть-тьоть ышташ, удм. татш. HäH-HäH карыны 'дать по попе, шлепнуть', Тэнь какандэ HäH-HäH каром! 'Вот тебе по попе дадим!' [ПМА].
Если детские слова относятся к действиям, не связанным с какой-либо опасностью, то они, как правило, выражают призыв. Ср. бес. буль-бульЦ биль-биль, удм. татш. буль-бульЦпули-пули, мар.г. льывы-льывы 'мыться'; бес. тяп-тяп, удм. татш. тяп-тяп||нап-нап 'париться в бане'; бес. мам-мам, удм. татш. мäм-мäм, мар.г. ням-ням 'кушать'; бес. тпру, удм. татш. тпруЦбру 'гулять' (тпр-, бр— обозначения губно-губного вибранта); удм. татш. тап-тап, мар.г. тяп-тяпЦтяпа-тяпаЦтяпи-тя-пиЦтьыпи-тьопи 'идти ножками' [ПМА] и т.п. Такие слова употребляются самостоятельно или, чаще, со вспомогательным глаголом 'делать'; иногда -с полнозначными глаголами, например с глаголами движения, ср.: бес. тпрумвнвнв 'идти гулять', мар.г. тяп-тяп ашкедäш 'ножками шагать' [ПМА].
К обозначениям ситуаций также относятся слова, передающие физические состояния или обозначающие физиологические процессы. Ср., например, обозначения боли: бес. биби, удм. татш. бу, мар.г. пепе [ПМА], удм. 0б-0б, удм. диал. абу [УРС], мар.л. во-во, ая [СМЯ]. Эти слова могут употребляться самостоятельно, ср. мар.г. Парняэм пепе 'Пальчик больно', со вспомогательным глаголом 'делать', ср. удм. татш. Конышлы бу эн кар! 'Кошке больно не делай', или со вспомогательным глаголом 'стать', ср. бес. Эн ениквл, биби луоз! 'Не трогай, больно будет!' [ПМА]. К физическим состояниям можно отнести температурный комфорт (или дискомфорт), ср.: бес. нюнюнь, удм. татш. унюнюнь 'тепло' [ПМА], удм. нюньык 'теплый' [УРС], мар.л. ажи 'холодно' [СМЯ].
Тема физиологических процессов, связанных с отправлением естественных потребностей, во многих культурах табуирована. Однако в разговоре с маленькими детьми эта тема имеет важное значение, в связи с чем в детском лексиконе всегда присутствуют соответствующие обозначения, ср.: бес. тись, удм. татш. тись, мар.г. цъicä 'urinare', бес. как-какЦтить, удм. татш. как-как, мар.г. каки 'cacare' [ПМА].
К этой же группе следует отнести слова - обозначения качеств. Такие слова обычно выражают крайние степени противоположных понятий,
например: 'красивый' - 'гадкий', 'вкусный' -'противный', 'хороший' - 'негодный' и т.п. Ср.: бес. ляляЦнанаЦпепер, удм. татш. бебей, мар.г. цаца 'красивый'; бес. чечвм, удм. татш. чечымЦчечык, мар.г. тьотьо 'вкусный, сладкий'; бес. аляк||кака, удм. татш. какаЦкакай, мар.г. кака, мокш.ц. бякаЦ бякЦкака 'бяка, гадость, гадкий' [ПМА].
Наименования предметов
К третьей функциональной группе будем относить слова - наименования предметов в широком смысле, включая имена вещей, животных, лиц. Среди наименований людей следует выделить детские слова, называющие ближайших родственников [см. о них подробнее Jacobson 1962; Zeldin 2021]. Часто детские названия родственников связаны по происхождению с соответствующими нейтральными терминами родства; при этом, как заметил Р. Якобсон, часто бывает и наоборот: обычные, «взрослые» термины родства замещаются в языке детскими словами [Jacobson 1962]. Ср. примеры детских терминов родства: бес. ани 'мама', ати 'папа' [ПМА]; мар.л. чочо 'дедушка', вово 'бабушка' [СМЯ]; коми-з. бабо 'бабушка' [СДКЯ]. К группе слов, именующих людей, относятся различные «ласковые» названия маленьких детей, используемые при обращении или назывании, ср. бес. деде, удм. татш. момись, мар.г. тютюраЦтютюка, мокш.ц. бябя [ПМА].
Значительную группу составляют детские названия частей тела, ср.: бес. кикинь, удм. татш. кики, мар.г. киза 'ручка'; бес. пепиньЦпибинь, удм. татш. буби, мар.г. тяпаЦтяпи 'ножка'; бес. коток, удм. татш. токи 'животик'; бес. чими, удм. татш. мими 'глазик'; бес. какан, удм. татш. какан, мар.г. кути 'попка' [ПМА].
Особую группу составляют детские названия животных; эти слова обычно глубоко укореняются в языке в качестве бытовых, «ласкательных» названий. В определенный период взрослые начинают показывать детям слова, передающие «голоса» животных, а также слова, позволяющие установить с животными контакт (подзывные слова). В сознании ребенка эти слова ассоциируются с самими животными и служат источником образования детских названий животных [подробнее об этом см.: Иванов 2014; 2016].
Наконец, особые имена получают различные предметы, окружающие ребенка в первые годы жизни: еда и напитки, одежда, игрушки и т.п.
Ср.: бес. мам-мам, удм. татш. мам-мам, мокш.ц. ням-ням 'еда, вкусняшка'; мар.г. ньаньа 'хлебушек'; мар.г. коко 'картошечка'; удм. татш. коко, мокш.ц. коко 'яичко'; бес. лёлё, удм. татш. лёлё, мокш.ц. лёлё 'молочко'; удм. татш. буакай, мар.г. мамаЦтпруа 'вода, питье'; бес. папуЦпапи, удм. татш. папу 'платье, рубашка'; бес. тотокЦтёктёк, удм. татш. таптап, мар.г. тяптяЦтяпти 'обувка'; бес. чача, удм. татш. чеча, мар.г. цаца 'игрушка, кукла' [ПМА].
Детские слова представляют собой лексикон РОД - особого языкового и речевого регистра, речи, обращенной к детям. В соответствии с коммуникативными потребностями ребенка на ранних стадиях речевого развития можно выделить три крупные функциональные группы детских слов. К детским междометиям относятся, прежде всего, различные слова-запреты и предостережения от таких опасностей, как жар и холод, агрессия животного и др. Также особыми словами обозначаются ситуации, наиболее важные для ребенка: 'есть', 'пить', 'мыться', 'гулять' и т.п. Наконец, среди обозначений предметов и людей выделяются детские слова для терминов родства, домашних животных, еды и напитков, одежды, игрушек и т.п. Высказанные соображения являются, по-видимому, универсальными, т.е. в разных языках можно ожидать некоторый универсальный набор детских слов. Впрочем, универсальными следует считать именно функциональные и семантические группы; конкретное наполнение этих групп может быть различным [Ferguson 1978].
Финно-угорские языки обнаруживают известное богатство, разнообразие детских слов. На рассмотренном материале нам удалось подтвердить высказанные теоретические и типологические соображения, были выделены соответствующие функционально-семантические группы. Также нам удалось убедиться, что вследствие понятийной нерасчлененности детских слов (а также, по-видимому, и морфосинтаксической аномальности), эти группы не являются взаимоисключающими: одни и те же слова могут одновременно выражать побуждения, называть ситуации и связанные с ними предметы.
К перспективам дальнейших исследований финно-угорского детского лексикона относится вопрос о месте детских слов в системе языка. С точки зрения соотношения центра и периферии ожидается, что детские слова занимают положение на периферии языка [см.: Иванов 2016]. В соответствии с теорией В. М. Живова и Б. А. Успенского, элементы периферии языка характеризуются аномальностью на всех уровнях языка как в плане формы, так и в плане содержания; они принадлежат «параллельной» языковой системе [Живов, Успенский 1973]. Н. И. Ашмарин и А. М. Газов-Гинзберг относили детские слова к изобразительной (подражательной) системе языка [Ашмарин 1925; Газов-Гинзберг 1965]. Таким образом, в дальнейшем необходимо изучить детские слова финно-угорских языков с точки зрения происхождения, звуковой формы и структуры, морфосинтаксических свойств.
Сокращения названий языков и диалектов
англ. - английский язык,
бес. - бесермянский язык (бесермянский диалект удмуртского языка),
греч. - греческий язык,
диал. - диалектное,
рус. - русский язык,
коми-з. - коми-зырянский язык,
мар.г. - горномарийский язык (горное наречие марийского языка), мар.л. - марийский язык (луговое наречие марийского языка), мокш.ц. - центральный диалект мокшанского языка, удм. - удмуртский язык,
удм. татш. - татышлинский говор удмуртского языка.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
ПМА - Полевые материалы автора. 2011-2023 гг.
Ашмарин 1925 - Ашмарин Н. И. Подражание в языках Среднего Поволжья // Известия Азербайджанского государственного университета имени В. И. Ленина. Общественные науки. 1925. Т. 2/3. С. 143-157; Т. 4/5. С. 75-99.
Вундт 2002 - Вундт В. Психология народов. М.: Эксмо, СПб.: Terra Fantastica, 2002. 861 с.
Гаврилова 2007 - Гаврилова Т. О. Типы текстов в регистре общения с детьми // Семантические категории в детской речи / Отв. ред. С. Н. Цейтлин. СПб.: Нестор-История, 2007. С. 384-402.
Газов-Гинзберг 1965 - Газов-Гинзберг А. М. Был ли язык изобразителен в своих истоках? (Свидетельство прасемитского запаса корней). М.: Наука, 1965. 183 с.
Гордеев 1982 - Гордеев Ф. И. Слова детской речи как предмет историко-этимологических разысканий // Труды / Марийский НИИ языка, литературы и истории. 1982. Вып. 53: Вопросы марийского языка. С. 81-96.
Живов, Успенский 1973 - Живов В. М., Успенский Б. А. Центр и периферия в языке в свете языковых универсалий // Вопросы языкознания. 1973. № 5. С. 24-35.
Иванов 2014 - Иванов В. А. Подзывные слова для животных в финно-угорских и русских диалектах и их связь с названиями животных // Актуальные проблемы диалектологии языков народов России: материалы XIV Всероссийской научной конференции (Уфа, 20-22 ноября 2014 г.) / Отв. ред. Ф. Г. Хисамитдинова. Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2014. С. 47-52.
Иванов 2015 - Иванов В. А. Детские слова и их место в языке (на материале финно-угорских языков) // Актуальные проблемы диалектологии языков народов России: Материалы XV Всероссийской научной конференции / Отв. ред. А. В. Дыбо. Уфа, 2015. С. 97-99.
Иванов 2016 - Иванов В. А. О двух периферийных лексических группах в горномарийском языке // Финно-угорский мир. 2016. № 4. С. 13-23.
Иванов 2018 - Иванов В. А. Изобразительная лексика в фольклоре для детей (на материале финно-угорских языков) // Сибирский филологический журнал. 2018. № 3. С. 206-221.
Кронгауз 2015 - Кронгауз М. А. Разговор с ребенком: языковые средства и коммуникативные стратегии // Проблемы онтолингвистики: механизмы усвоения языка и становление речевой компетенции - 2015: материалы международной конференции (18-20 мая 2015 г., Санкт-Петербург). СПб., 2015. С. 140.
Лепская 1996 - Лепская Н. И. Междометия: их возникновение и функции в речи детей // Проблемы детской речи - 1996: Материалы межвузовской конференции / С. Н. Цейтлин (отв. ред.) [Электронный ресурс]. URL: https://www.ruthenia.ru/folktee/CYBERSTOL/books/Det_speak/glava_1.html (дата обращения: 06.06.2024).
Лепская 2017 - Лепская Н. И. Язык ребенка: онтогенез речевой коммуникации. М.: РГГУ, 2017. 313 с.
МРС - Мокшанско-русский словарь / Под ред. Б. А. Серебренникова, А. П. Феоктистова, О. Е. Полякова. М.: Рус. яз.; Дигора, 1998. 920 с.
Негневицкая, Шахнаровт 1981 - Негневицкая Е. И., Шахнарович А. М. Язык и дети. М.: Наука, 1981. 111 с.
Петухова 2002 - Петухова А. Н. Марийский детский фольклор: Дис. ... канд. филол. наук. Йошкар-Ола, 2002. 177 с.
Саваткова 2002 - Саваткова А. А. Горное наречие марийского языка. Savariae: Berzsenyi Daniel Föiskola, 2002. 292 с. (Bibliotheca Ceremissica; T. 5).
Саваткова 2008 - Саваткова А. А. Словарь горномарийского языка. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во, 2008. 404 с.
СДКЯ - Словарь диалектов коми языка = Коми сёрнисикас кывчук0р: в 2 т. / отв. ред. Л. М. Безносикова. Сыктывкар: Кола, 2012-2014.
СМЯ - Словарь марийского языка = Марий мутер: В 10 т. Йошкар-Ола: Марий. кн. изд-во, 1990-2005.
УРС - Удмурт-зуч кыллюкам = Удмуртско-русский словарь / Отв. ред. Л. Е. Кириллова. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2008. 922 с.
Уса^ва и др. 2017 — Тезаурус бесермянского наречия: Имена и служебные части речи (говор деревни Шамардан) / М. Н. Усачёва, Т. А. Архангельский, О. Л. Бирюк, В. А. Иванов, Р. И. Идрисов. М.: Издательские решения, 2017. 540 с.
Чирикба 1991 - Чирикба В. А. Аспекты фонологической типологии. М.: Наука, 1991. 143 с.
Casagrande 1948 - Casagrande J. B. Comanche Baby Language // International Journal of American Linguistics. 1948. Vol. 14. No 1. Рр. 11-14.
Ferguson 1956 - Ferguson C. A. Arabic Baby Talk // For Roman Jakobson / M. Halle et al. (eds.). The Hague: Mouton, 1956. Рр. 121-128.
Ferguson 1978 - Ferguson C. A. Talking to Children: A Search for Universals // Universals of Human Languages. Vol. 1: Method and Theory / Ed. by J. H. Greenberg. Stanford: Stanford University press, 1978. Рр. 203-224.
Jakobson 1962 - Jakobson R. Why «mama» and «papa»? // Selected writings. Vol. 1. The Hague: Mouton, 1962. Pp. 538-545.
Kelkar 1964 - Kelkar A. R. Marathi Baby Talk // Word. 1964. Vol. 20. No 1. Pp. 40-54. Sapir 1929 - Sapir E. Nootka baby words // International Journal of American Linguistics. 1929. Vol. 5. No 1. Pp. 118-119.
Voegelin, Robinett 1954 - Voegelin C. F., Robinett F. M. 'Mother Language' in Hidatsa // International Journal of American Linguistics. 1954. Vol. 20. No 1. Pp. 65-70.
Zeldin 2021 - Zeldin A. R. Jakobson revisited or why mama and... mama? // Philology and Culture. 2021. Vol. 63. No 1. P. 34-45.
REFERENCES
Polevye materialy avtora [Field materials of the author]. 2011-2023. (in Russian)
Ashmarin N. I. Podrazhanie v yazykakh Srednego Povolzh'ya [Imitation in the languages of the Middle Volga region]. In: Izvestiya Azerbaidzhanskogo gos. un-ta imeni V. I. Lenina. Obshchestvennye nauki [News ofV. I. Lenin Azerbaijan State University. Social Sciences]. 1925. Vol. 2/3. Pp. 143-157; Vol. 4/5. Pp. 75-99. (in Russian)
Wundt W. Psikhologiya narodov [Psychology of Peoples]. Moscow: Eksmo Publ., St. Petersburg: Terra Fantastica Publ., 2002. 861 p. (in Russian)
Gavrilova T. O. Tipy tekstov v registre obshcheniya s det'mi [Types of texts in child-directed speech]. In: Se-manticheskie kategorii v detskoi rechi [Semantic categories in child speech]. St. Petersburg: Nestor-Istoriya Publ., 2007. Pp. 384-402. (in Russian)
Gazov-Ginzberg A. M. Byl li yazyk izobrazitelen v svoikh istokakh? (Svidetel'stvo prasemitskogo zapasa kornei) [Was the language imitative in its origin? (Proof of Proto-Semitic roots)]. Moscow: Nauka Publ., 1965. 183 p. (in Russian)
Gordeev F. I. Slova detskoi rechi kak predmet istoriko-etimologicheskikh razyskanii [Nursery words from the etymological point of view]. In: Trudy. Mariiskii NII yazyka, literatury i istorii [Proceedings of the Mari Institute of language, literature, and history]. 1982. Issue 53: Voprosy mariiskogo yazyka [Questions of the Mari language]. Pp. 81-96. (in Russian)
Zhivov V. M., Uspenskii B. A. Tsentr i periferiya v yazyke v svete yazykovykh universalii [Center and periphery in language in the light of linguistic universals]. In: Voprosy yazykoznaniya [Topics in the study of language]. 1973. No 5. Pp. 24-35. (in Russian)
Ivanov V. A. Podzyvnye slova dlya zhivotnykh v finno-ugorskikh i russkikh dialektakh i ikh svyaz' s nazvaniyami zhivotnykh [Vocative words for animals in Finno-Ugric and Russian dialects and their relationship with denominations of animals]. In: Aktual'nye problemy dialektologii yazykov narodov Rossii: materialy XIV Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii (Ufa, 20-22 noyabrya 2014 g.). Otv. red. F. G. Khisamitdinova [Current issues in dialectology of languages of Russia: materials of the XIV All-Russian Scientific Conference (Ufa, November 20-22, 2014). Ed. by F. G. Khisamitdinova]. Ufa: IIYaL UNTs RAN Publ., 2014. Pp. 47-52. (in Russian)
Ivanov V. A. Detskie slova i ikh mesto v yazyke (na materiale finno-ugorskikh yazykov) [Nursery words and their place in language (by the material of Finno-Ugric languages)]. In: Aktual'nye problemy dialektologii yazykov narodov Rossii: Materialy XV Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii. Otv. red. A. V. Dybo [Current issues in dialectology of languages of Russia: Materials of the XV All-Russian Scientific Conference. Ed. by A. V. Dybo]. Ufa, 2015. Pp. 97-99. (in Russian)
Ivanov V. A. O dvukh periferiinykh leksicheskikh gruppakh v gornomariiskom yazyke [On two peripheral lexical groups in Hill Mari language]. In: Finno-ugorskii mir [Finno-Ugric World]. 2016. No 4. Pp. 13-23. (in Russian)
Ivanov V. A. Izobrazitel'naya leksika v fol'klore dlya detei (na materiale finno-ugorskikh yazykov) [Sound iconic words in folklore for children (by the material of Finno-Ugric languages)]. In: Sibirskii filologicheskii zhurnal [Siberian Journal of Philology]. 2018. No 3. Pp. 206-221. (in Russian)
Krongauz M. A. Razgovor s rebenkom: yazykovye sredstva i kommunikativnye strategii [Baby talk: language tools and communication strategies]. In: Problemy ontolingvistiki [Issues of ontolinguistics]. St. Petersburg, 2015. P. 140. (in Russian)
Lepskaya N. I. Mezhdometiya: ikh vozniknovenie i funktsii v rechi detei [Interjections: their occurrence and functions in child speech]. URL: https://www.ruthenia.ru/folktee/CYBERSTOL/books/Det_speak/glava_1.html (date of request: 06.06.2024). (in Russian)
Lepskaya N. I. Yazyk rebenka: ontogenez rechevoi kommunikatsii [The child's language: The ontogenesis of speech communication]. Moscow: RGGU Publ., 2017. 313 p. (in Russian)
Mokshansko-russkii slovar' [Moksha-Russian Dictionary]. Moscow, 1998. 920 p. (in Russian) Negnevitskaya E. I., Shakhnarovich A. M. Yazyk i deti [Language and children]. Moscow: Nauka Publ., 1981. 111 p. (in Russian)
Petukhova A. N. Mariiskii detskii fol'klor: dis. ... kand. filol. nauk [Mari children's folklore. PhD thesis]. Yosh-kar-Ola, 2002. 177 p. (in Russian)
Savatkova A. A. Gornoe narechie mariiskogo yazyka [Hill dialect of the Mari Language]. Savariae: Berzsenyi Daniel Foiskola, 2002. 292 p. (Bibliotheca Ceremissica; Vol. 5). (in Russian)
Savatkova A. A. Slovar' gornomariiskogo yazyka [Dictionary of the Hill Mary language]. Yoshkar-Ola: Mari-iskoe kn. izd-vo Publ., 2008. 404 p. (in Russian)
Slovar' dialektov komi yazyka [Dictionary of Komi dialects]. Syktyvkar: Kola Publ., 2012-2014. (in Russian) Slovar' mariiskogo yazyka [Dictionary of the Mari language]. Yoshkar-Ola: Marii. kn. izd-vo Publ., 1990-2005. (in Russian)
Udmurtsko-russkii slovar' [Udmurt-Russian dictionary]. Izhevsk: UIIYaL UrO RAN Publ., 2008. 922 p. (in Russian)
Usacheva M. N. et al. Tezaurus besermyanskogo narechiya: Imena i sluzhebnye chasti rechi (govor derevni Shamardan) [Beserman thesaurus: nouns, adjectives, numerals and functional parts of speech (Shamardan idiom)]. Moscow: Izdatel'skie resheniya Publ., 2017. 540 p. (in Russian)
Chirikba V. A. Aspekty fonologicheskoi tipologii [Issues of phonological typology]. Moscow: Nauka Publ., 1991. 143 p. (in Russian)
Casagrande J. B. Comanche Baby Language. In: International Journal of American Linguistics. 1948. Vol. 14. No 1. Pp. 11-14. (in English)
Ferguson C. A. Arabic Baby Talk. In: For Roman Jakobson. M. Halle et al. (eds.). The Hague: Mouton, 1956. Pp. 121-128. (in English)
Ferguson C. A. Talking to Children: A Search for Universals. In: Universals of Human Languages. Vol. 1: Method and Theory. Ed. by J. H. Greenberg. Stanford: Stanford University press, 1978. Pp. 203-224. (in English)
Jakobson R. Why «mama» and «papa»? In: Selected writings. Vol. 1. The Hague: Mouton, 1962. Pp. 538-545. (in English)
Kelkar A. R. Marathi Baby Talk. In: Word. 1964. Vol. 20. No 1. Pp. 40-54. (in English) Sapir E. Nootka baby words. In: International Journal of American Linguistics. 1929. Vol. 5. No 1. Pp. 118-119. (in English)
Voegelin C. F., Robinett F. M. 'Mother Language' in Hidatsa. In: International Journal of American Linguistics. 1954. Vol. 20. No 1. Pp. 65-70. (in English)
Zeldin A. R. Jakobson revisited or why mama and. mama? In: Philology and Culture. 2021. Vol. 63. No 1. Pp. 34-45. (in English)
V. A. Ivanov
NURSERY WORDS IN FINNO-UGRIC LANGUAGES OF THE URAL-VOLGA REGION: FUNCTIONAL AND SEMANTIC ASPECT
The article deals with so-called nursery words in the Finno-Ugric languages from the point of view of their functioning and semantics. Nursery words constitute a specialized lexicon of a special language register - child-directed speech. The research is based primarily on field materials collected by the author. In accordance with the communicative needs of the child at the early stages of communication development, there are three large functional groups of nursery words:
child-directed interjections, designations of situations, names of objects. Child-directed interjections primarily include various prohibition words and warnings against such dangers as fire, falling, animal aggression, etc. Also, special words denote situations that are most important for a child: 'eating', 'drinking', 'washing', 'walking', etc. Among the designations of objects and people, there are nursery words for kinship terms, pets, food and drinks, clothes, toys, etc. Due to the conceptual fragmentation of nursery words, the selected groups are not mutually exclusive: the same words can simultaneously express imperatives, name situations and related objects. Functional and semantic groups of nursery words can be considered universal; the specific content of these groups can be different. Finno-Ugric languages reveal a certain richness and variety of nursery words.
Keywords: nursery words, child-directed speech, Finno-Ugric languages, Udmurt language, Besermyan language, Moksha language, Hill Mari language
Иванов Владимир Андреевич,
кандидат филологических наук, независимый исследователь (Москва, Россия) vovagkmfc@yandex.ru
Статья поступила в редакцию 13.06.2024
Ivanov Vladimir Andreevich,
Candidate of Sciences (Philology), independent researcher (Moscow, Russia) vovagkmfc@yandex.ru
Received 13.06.2024
