CC BY
71
Татауров Ф. С. Детские игрушки как показатель социального статуса в русском обществе Западной Сибири в XVII — первой половине XVIII вв. / Ф. С. Татауров // Научный диалог. — 2016. — № 11 (59). — С. 352—362.
Tataurov, Ph. S. (2016). Children's Toys as Indicator of Social Status in Russian Society of Western Siberia in XVII — first half of XVIII Centuries. Nauchnyy dialog, 11(59): 352-362. (In Russ.).
ERIHJMP
Журнал включен в Перечень ВАК
и I к I С H ' s
PfJHOCXCALS t)IKK"TORY-
УДК 904+908(571.1)"16/17":316.342
Детские игрушки
как показатель социального статуса в русском обществе Западной Сибири в XVII — первой половине XVIII вв.1
© Татауров Филипп Сергеевич (2016), младший научный сотрудник Центра материальной культуры и дизайна, Омский государственный технический университет (Омск, Россия), [email protected].
Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью процесса формирования русского социума в Западной Сибири. Уделяется внимание тому, что в условиях оторванности от прежней социальной среды русские переселенцы в Сибири были вынуждены адаптироваться к новым условиям существования. Новизна исследования видится в том, что оно проводится на основе археологических материалов. Их анализ позволяет реконструировать социально-культурный облик русского сибиряка. По мнению автора, формирование социально-культурного облика начиналось с детства, о чём свидетельствуют обнаруженные на археологических памятниках детские игрушки. Автор утверждает, что игрушки имитировали предметы, имеющие определенное социальное значение. Некоторые виды игрушек являлись своеобразным отражением специфической деятельности конкретных социальных групп. Делается вывод, что детские игрушки являются важным источником для реконструкции социально-культурного облика русского общества. На основании проведённых исследований автор заключает, что в Западной Сибири в XVII — первой половине XVIII веков доминантой в рамках западносибирского русского социума продолжал оставаться служилый человек, первопроходец. Подчеркивается, что его социально-культурный облик был объектом для подражания детей всех сословий.
Ключевые слова: Западная Сибирь; русские; общество; археологический источник; социально-культурный облик; детские игрушки; имитации.
1 Работа подготовлена по гранту РГНФ № 14-31-01023.
1. Вводные замечания
Детские игрушки появляются на ранних этапах существования социума. Первоначально эти предметы имели в основном сакральное значение, но по мере развития общества получили и социальную значимость. Ребёнок точно и бесхитростно копирует в своих действиях окружающий его мир, и, проанализировав его занятия и игры, можно составить представление об обществе, к которому он принадлежит [Расолько, 2008, с. 177]. Игрушки, как и вещи, принадлежащие взрослым, можно разделить на коллективные и индивидуальные, мужские и женские, рядовые и элитарные. Они не имеют хозяйственной функции, и на первый план выходит их значение в рамках социума.
Игрушки были частью быта русского общества во все периоды его существования, это подтверждается многочисленными археологическими находками, сделанными в ходе изучения городов Центральной России [Ро-зенфельдт, 1997, с. 114], однако их значение в рамках социума до сих пор не определено.
2. Методика
С присоединением Западной Сибири к России здесь сложилась особая «сибирская» русская культура. На вопрос о том, как происходило формирование в её рамках социально-культурного облика русского сибиряка, в значительной степени могут дать ответ археологические материалы, в частности игрушки, найденные при раскопках памятников ранних этапов русского освоения края. Они и стали предметом нашего исследования. Под социально-культурным обликом понимается совокупность мировоззренческих понятий, сложившаяся в конкретном обществе и транслируемая через материальную культуру [Романова, 2013, с. 156].
В рамках данного понятия мы можем выделить ряд маркеров, характеризующих социальные слои сибирского общества XVII — первой половины XVIII веков и характерных как для взрослых, так и для детей. Одним из таких маркеров и выступают детские игрушки, в большинстве лишённые привязки к конкретной социальной группе, но имитирующие вещи, наиболее значимые для общества, и таким образом являющиеся отражением социальных процессов.
Цель данной работы — на основании археологического материала раскрыть значение детских игрушек в формировании социально-культурного облика русского населения Западной Сибири в XVII — первой половине XVIII вв.
В соответствии с поставленной целью была проведена выборка археологического материала, полученного в ходе изучения русских памятников Западной Сибири указанного периода. Игрушки взрослых (кости, шашки, шахматы) не рассматривались. В качестве критерия использован тот аргумент, что детские игрушки являлись непосредственным отражением мира взрослых и, соответственно, несли то же социальное значение, что и их действующие прототипы.
В научной литературе существует много различных классификационных схем, в которых игрушки группируются по способам их воздействия, функциональному назначению, материалу, из которого они изготовлены, и внешним признакам [Пархимович, 2014, с. 253]. Однако не уделяется внимание социальному значению этих предметов. В соответствии с целью нашего исследования мы выделяем в изучаемом материале следующие группы: (1) копии вещей, обладающих высоким социальным статусом; (2) игрушки для мальчиков и девочек; (3) предметы, предназначенные для малышей и подростков; (4) предметы, выполненные из дорогих материалов.
3. Детские игрушки как маркёры социального статуса
Среди игрушек, копирующих статусные вещи из мира взрослых, наиболее значимыми являются предметы вооружения. Надо учесть, что основу военной экипировки русских в XVII—XVIII веках составляло огнестрельное оружие, холодное же играло в основном вспомогательную роль [Багрин, 2008, с. 294]. Однако оно отвечало престижным потребностям воевод и воинских командиров, такое оружие, особенно сабли, носили напоказ, часто украшая рукояти драгоценными камнями, серебром и золотом; саблей награждали за службу [Оружие ..., 1994, с. 159]. Это нашло своё отражение и в играх детей, что фиксируется по археологическим данным. Детский деревянный палаш и сабелька из берёзовой веточки были найдены при раскопках в Мангазее [Пархимович, 2014, с. 256]. Искусно вырезанная рукоять деревянной сабли с обломком лезвия была обнаружена в ходе раскопок Тарской крепости [ОГИК музей. Ф. Археология. Колл. 0МК-15860].
Интерес представляют найденные в Мангазее фрагменты деревянных мечей с дисковидным навершием [Пархимович, 2014, с. 256], оригиналы которых вышли из употребления в XIII веке. Вероятнее всего, они представляют собой имитацию вооружения былинных богатырей. Приобщённость к сказочному миру прошлого придавала таким игрушкам особый вес в детском обществе. Подобный архаичный облик имеет и найденная на Мангазейском посаде деревянная модель топора XIV века [Там же].
Кроме сабель и мечей, в качестве игрушек использовались также несколько уменьшенные «действующие» модели и других предметов воинского и охотничьего вооружения. Наиболее массовыми стали цельнорез-ные деревянные стрелы и наконечники стрел из того же материала. В Ман-газейской коллекции присутствуют копии плоских стрел с ромбовидным наконечником; а также томаров для охоты на пушного зверя [Пархимович, 2014, с. 256], многочисленные фрагменты игрушечных плоских наконечников стрел и томаров были обнаружены в культурном слое Тары. Также было найдено три небольших игрушечных лука [ОГИК музей. Ф. Археология. Колл. ОМК-15860].
Необходимо отметить, что в Центральной России лук к началу XVII века уже практически не использовался [Розенфельдт, 1997, с. 115], в Сибири же он ещё сто лет оставался предметом вооружения служилых людей и охотников, что придавало ему особый, сибирский статус, который проецировался и на игры детей.
В ходе археологического изучения русских памятников Западной Сибири XVII—XVIII вв. было обнаружено достаточно большое количество игрушечных ножей. Несмотря на то, что нож, как правило, не воспринимался как полноценное оружие [Багрин, 2008, с. 299], у детей его игрушечные копии были достаточно популярны. Находки деревянных ножичков были сделаны в Мангазее, хотя исследователи однозначно толкуют как детскую игрушку лишь один [Пархимович, 2014, с. 256], причём, судя по размерам, он предназначался ребёнку 1,5 — 2 лет, что свидетельствует о том, что к оружию детей начинали приучать в раннем возрасте. В Таре было также обнаружено несколько таких предметов, причём стоит отметить высокую технику их исполнения [ОГИК музей. Ф. Археология. Колл. ОМК-15860].
Игрушечное оружие способствовало формированию у ребёнка необходимых навыков. Например, игрушечные луки отличались от настоящих только размерами и техникой изготовления. Среди вышеперечисленных предметов вооружения мы можем выделить наиболее и наименее статусные, взяв за критерий их доступность для различных социальных групп сибирского общества. К подгруппе «престижного» вооружения можно отнести сабли, мечи и боевые топоры, в то время как луки, стрелы, копья и ножи составляли менее «престижную» вторую подгруппу. Стоит отметить тот факт, что в результате археологических исследований до сих пор не обнаружено ни одной модели огнестрельного оружия.
В культурном слое Мангазеи встречается большое количество деревянных лошадок и коников-каталок [Пархимович, 2014, с. 257]. Несколько колёсиков от подобных игрушек было обнаружено в Таре [ОГИК музей.
Ф. Археология. Колл. ОМК-15860]. Лошади в XVII — первой половине XVIII вв. играли важную роль в русском обществе Западной Сибири. По остеологическим материалам, полученным в ходе изучения сельского памятника Ананьино I в Среднем Прииртышье, где проживали в основном достаточно зажиточные служилые люди [Татаурова и др., 2015, с. 480— 481], установлено, что лошадей в их хозяйстве было немного — всего 3 % [Явшева и др., 2008, с. 363]. Стоит учесть, что для несения военной службы требовались породистые лошади, что ещё больше повышало их цену, а соответственно и статус их обладателя в обществе.
Игрушки-лошадки отражают сложившиеся социальные традиции, в целом характерные для русского общества XVII — первой половины XVIII вв. Лошадь, как и оружие, была атрибутом воинов, к которым причисляла себя большая часть дворянства. Исходя из данных исторических источников, мы видим, что даже в царской семье мальчикам к концу первого года жизни дарили деревянную лошадку, пропорционально соответствующую росту ребёнка. Эта традиция сохранилась в России как часть древнейшего обряда [Забелин, 2014, с. 592].
В своих играх дети часто имитировали облик взрослых, разыгрывая на основе своего жизненного опыта своеобразные «представления». Проанализировав предметы, которые использовались в качестве декораций для этих «сценок», мы можем выявить некоторые особенности социального значения одних и тех же элементов костюмного комплекса в разных регионах Западной Сибири.
К таким предметам мы можем отнести сапоги и туфли. В коллекциях, полученных в ходе археологического изучения Мангазеи, присутствуют профильные изображения двух сапожков, вырезанных из деревянных пластин и одной берестяной туфельки [Пархимович, 2014, с. 256]. Такая обувь была хотя и престижна, но вполне доступна многим жителям богатого портового города севера Западной Сибири [Визгалов и др., 2011, с. 54], поэтому эти игрушки нельзя считать подражанием костюму представителей высших сословий. Однако в южных районах Сибири, в частности в Среднем Прииртышье, гораздо больше была распространена простая обувь — поршни, чирки и лапти [Богомолов и др., 2013, с. 33], сапоги и туфли являлись частью костюмного комплекса служилых людей и чиновников, соответственно, относились к категории престижных предметов.
Отдельную группу игрушек-имитаций составляют миниатюрные копии лодочек и корабликов. Искусство управления кораблём всегда пользовалось уважением среди разных социальных слоёв общества, неудивительно, что дети, особенно мальчики, восприняли это отношение и пере-
несли в свои игры. Наибольшее количество моделей лодочек и корабликов обнаружено в Мангазее. Это объясняется историей города как крупного порта на севере Западной Сибири. Отдельно стоит отметить, что одна из них, вероятно, имитирует судно более высокого ранга — дощаник, карбас или коч [Пархимович, 2014, с. 255].
Лодочки, вырезанные из сосновой коры, встречаются и на сельских памятниках Омского Прииртышья [Татаурова, 2008, с. 199]. Данный регион значительно отдалён от моря, поэтому изготовление таких предметов скорее всего связано с речным судоходством. Нужно учесть, что до середины XVIII века значительная часть торговых и военных маршрутов в Сибири проходила по рекам. Образ первопроходцев, казаков Ермака, дети переносили на служилых людей, с которыми контактировали в жизни, и стремились им подражать, с детства уточняя и закрепляя представления о социальных отношениях.
Иное социальное значение имеют обнаруженные в Мангазее вырезанные на обломках досок изображения корабликов, где подробно обозначены детали корпуса судна. Представлены суда разных типов, в том числе иноземные [Пархимович, 2014, с. 257—258]. Данные игрушки, по мнению С. Г. Пархимовича, следует отнести к обучающим, предназначенным для детей старшего возраста. Подобные изделия отражают региональную специфику первых русских поселений Западной Сибири. Для детей, живущих в крупном портовом городе, каковым являлась Мангазея, как и для остальных его жителей, ежегодное прибытие караванов судов из Европейской части страны было важным событием, а моряки (лоцманы, судоводители, капитаны) и кораблестроители из поморов являлись реальными примерами для подражания.
Кроме соотнесения игрушек-имитаций с их реальными прототипами, обладающими социальной значимостью, мы можем произвести анализ данных предметов по другим социальным критериям, например, по полу их обладателя. Можно с уверенностью говорить, что предметы вооружения, кораблики и фигурки лошадей, о которых говорилось выше, относятся к игрушкам мальчиков. К девичьим игрушкам мы можем отнести детскую посудку, находки которой фиксировались как в Мангазее [Пархимович, 2014, с. 254—255], так и на сельских памятниках Прииртышья [Татаурова, 2008, с. 199]. Л. В. Татаурова относит подобные предметы к обучающим игрушкам женской сферы, считая, что данные игрушки являются как элементами имитации повседневной жизни взрослых, так и образцами преемственности культурных традиций русских в Сибири [Татаурова, 2008, с. 199].
Ещё одним основанием для социальной дифференциации детских игрушек является их предназначение для определённых возрастных категорий детей. Для малышей до пяти лет из дерева изготавливали небольшие фигурки животных и птиц; находки подобных предметов фиксируются в Мангазее, там же была обнаружена и погремушка из бересты [Пархимович, 2014, с. 257—258]. Деревянные резные птички были найдены в Таре [ОГИК музей. Ф. Археология. Колл. ОМК-15860]. Для детей постарше, вероятно, были характерны более сложные игрушки, имитирующие предметы из «взрослой» жизни. Важным является тот факт, что в XVII — первой половине XVIII вв. дети взрослели рано, уже с 12—15 лет включались в трудовой процесс наравне со взрослыми и в игрушки скорее всего не играли.
Немаловажным признаком принадлежности игрушки к «имуществу» детей высших сословий является материал, из которого она изготовлена. К сожалению, по итогам раскопок русских памятников Западной Сибири исследователями не было обнаружено игрушек из фарфора и металла, какие были в ходу у детей знати Российского государства [Забелин, 2014, с. 586, 590]. При этом нельзя забывать, что в изучаемый период одни и те же игрушки могли использоваться представителями разных сословий. В частности, известно, что царские дети в XVII веке играли как с дорогими немецкими куклами, так и с простонародными игрушками, купленными на базаре [Забелин, 2014, с. 588]. В изученных нами археологических коллекциях к категории игрушек из дорогих материалов мы можем отнести стеклянные шарики: находки данных предметов были сделаны в Берёзове [Пархимович, 2014, с. 259] и на сельских памятниках Омского Прииртышья, хотя последние Л. В. Татаурова трактует как метательные гранаты [Довгалюк и др., 2010, с. 41], что представляется сомнительным. Вероятнее всего, это либо принадлежности для какой-либо коллективной игры, либо погремушки. Трактовка материала как социально значимого признака игрушки применима и к находке на Мангазее мячика, обшитого сукном, в то время как другие подобные предметы изготавливались, как правило, из кожаных обрезков [Пархимович, 2014, с. 258—259].
Относительно категории коллективных игрушек, многочисленные находки которых были обнаружены в Мангазее, Старотуруханске, Тобольске, Таре и на сельских памятниках Омского Прииртышья (бабки, фрагменты кожаных и тканевых мячиков для игры в лапту, деревянные шары для игры в «мазло» и пр.), нельзя сказать ничего определенного: мы не можем выделить у них каких-то значимых признаков социальной принадлежности к конкретной группе населения. Подобные игры охватывали широкие слои
русского общества, что фиксируется по данным письменных источников [Забылин, 2003, с. 526, 531, 532]. Единственной фиксируемой по археологическому материалу коллективной игрой, в которую играли преимущественно девочки, были камешки (креймешки). Многочисленные находки снарядов для данной игры были сделаны на сельских памятниках Омского Прииртышья [Татаурова, 2008, с. 198].
4. Выводы
Подводя итог, можно сказать, что детские игрушки являются ценным источником для воссоздания социально-культурного облика русского общества Западной Сибири в XVII — первой половине XVIII вв. Анализируя данную категорию предметов, можно выделить социальные слои и группы, высокий статус которых формировался в общественном сознании населения данного региона. Мы можем с уверенностью утверждать, что в указанный период доминантой в рамках западносибирского русского социума продолжал оставаться служилый человек, первопроходец; его социально-культурный облик был объектом для подражания детей всех сословий. В условиях постоянной военной опасности в обществе сформировался определённый социальный уклад, черты которого мы фиксируем, анализируя комплекс детских игрушек. В отличие от Центральной России, в Сибири мы практически не находим глиняных погремушек, кукол; на памятниках встречено малое количество изобразительных зооморфных игрушек, зато представлена богатая коллекция миниатюрных копий оружия, инструментов и предметов первой необходимости.
Своеобразный культ воина у детей формировали взрослые, желая, чтобы ребёнок был готов мужественно встречать любые опасности, защищая свою землю от врагов. По данным исторических источников, часто дети служилых людей занимали на военной службе места своих отцов или служили вместе с ними [Никитин, 1994, с. 78]. Однако и в крестьянских семьях дети скорее всего тоже мечтали стать воинами, когда вырастут, неосознанно желая повысить свой социальный статус. От девочек же требовалось быть хорошими матерями и хозяйками, в своих играх они имитировали хозяйственный уклад и повседневные занятия взрослых.
Источники
1. Багрин Е. А. Нож в комплексе холодного оружия русского служилого человека на территории Сибири и дальнего востока в XVII веке / Е. А. Багрин // Культура русских в археологических исследованиях : сборник научных статей / отв. ред. Л. В. Татаурова. — Омск : Апельсин, 2008. — С. 251—261.
2. Богомолов В. Б. Реконструкция костюма русских Западной Сибири по археологическим материалам XVII—XVIII веков / В. Б. Богомолов, Л. В. Татаурова, Е. В. Кравец // Вестник Челябинского государственного университета. История. — 2013. — № 12 (303). — С. 28 — 36.
3. Визгалов Г. П. Мангазея : кожаные изделия (материалы 2001—2007 гг.) / Г. П. Виз-галов, С. Г. Пархимович, А. В. Курбатов. — Екатеринбург : АМБ, 2011. — 216 с.
4. Довгалюк Н. П. Стеклянные бусы из слоёв сельских поселений Среднего Прииртышья как источник для реконструкции торговых связей русских переселенцев XVII—XVIII веков / Н. П. Довгалюк, Л. В. Татаурова // Археология, этнография и антропология Евразии. — 2010. — № 2 (42).-С. 37—45.
5. ОГИК музей. Омский государственный историко-краеведческий музей. — Фонд Археология. — Колл. 0МК-15860.
6. Пархимович С. Г. Детские игрушки в русских поселениях севера Сибири конца XVI—XVIII вв. : в 2 томах / С. Г. Пархимович // Культура русских в археологических исследованиях / под ред. Л. В. Татауровой, В. А. Борзунова. — Омск, Тюмень, Екатеринбург : Магеллан, 2014. — Том I. — С. 293—298.
7. Татаурова Л. В. Игры и игрушки русского населения среднего Прииртышья в XVII—XIX вв. (по данным археологии) / Л. В. Татаурова // Время и культура в ар-хеолого-этнографических исследованиях древних и современных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий : проблемы интеграции и реконструкции : материалы XIV Зап.-Сиб. археол.-этногр. конф. / отв. ред. М. П. Черная — Томск : Аграф-Пресс, 2008. — С. 197—200.
8. Татаурова Л. В. Система жизнеобеспечения сибирской деревни Ананьино в XVII—XVIII вв. (по археологическим и письменным источникам) / Л. В. Татау-рова, А. А. Крих // Былые годы. — 2015. — Том 37 — Вып. 3. — С. 479—490.
9. Явшева Д. А. Животноводство и охота русского населения лесостепного Прииртышья / Д. А. Явшева, А. Е. Некрасов, Л. В. Татаурова // Культура русских в археологических исследованиях : сборник научных статей / отв. ред. Л. В. Татау-рова. — Омск : Апельсин, 2008. — С. 356—367.
Литература
1. Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях / И. Е. Забелин. — Москва : Институт русской цивилизации, 2014. — 1056 с.
2. Забылин М. Русский народ : его обычаи, предания, обряды и суеверия / М. Забылин. — Москва : Эксмо, 2003. — 607 с.
3. Никитин Н. И. Первый век казачества Сибири / Н. И. Никитин // Военно-исторический журнал. — 1994. — № 1. — С. 77 — 83.
4. Оружие наградное // Военная энциклопедия в восьми томах / под ред. П. С. Грачёва ; Институт военной истории МО РФ. — Москва : Военное издательство, 1994. — Т. 6. — 639 с.
5. Расолько О. И. Роль игрушки в социализации ребенка дошкольного возраста / О. И. Расолько // Возрастные закономерности социализации личности : сборник научных трудов / под ред. Л. А. Кандыбович. — Минск : БГПУ, 2008. — С. 176—178.
6. Розенфельдт Р. Л. Игры детей / Р. Л. Розенфельдт // Древняя Русь. Быт и культура / под общ. ред. Б. А. Рыбакова. — Москва : Наука, 1997. — С. 114—119.
7. Романова Н. В. Сегменты социокультурного облика / Н. В. Романова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2013. — № 2 (28). — Ч. II. — С. 154—156.
Children's Toys as Indicator of Social Status in Russian Society of Western Siberia in XVII — first half of XVIII Centuries1
© Tataurov Philipp Sergeyevich (2016), junior research scientist, Center of Material Culture and Design, Omsk State Technical University (Omsk, Russia), [email protected].
The relevance of the study is determined by insufficient knowledge of the process of formation of Russian society in Western Siberia. Attention is paid to the fact that in conditions of isolation from previous social environment Russian settlers in Siberia were forced to adapt to new conditions of existence. Novelty of research consists in that it is carried out on the basis of archaeological materials. Their analysis allows to reconstruct the socio-cultural character of the Russian Siberian. According to the author, the formation of socio-cultural identity began with the childhood, as evidenced by toys discovered in archaeological monuments. The author argues that toys imitated objects that have a particular social significance. Some toys were a reflection of specific activities of particular social groups. It is concluded that children's toys are an important source for the reconstruction of socio-cultural identity of Russian society. On the basis of the conducted research the author concludes that in Western Siberia in XVII — first half of XVIII centuries the dominant feature in the West Siberian part of the Russian society continued to be a servitor, a pioneer. It is emphasized that his socio-cultural character was a role model to children of all classes.
Key words: Western Siberia; Russians; society; archaeological source; socio-cultural character; children's' toys; imitations.
Material resources
Bagrin, E. A. 2008. Nozh v komplekse kholodnogo oruzhiya russkogo sluzhilogo cheloveka na territorii Sibiri i Dalnego Vostoka v XVII veke. In: Tatau-rova, L. V. (ed.). Kultura russkikh v arkheologicheskikh issledovaniyakh: sbornik nauchnykh statey. Omsk: Apelsin. 251—261. (In Russ.). Bogomolov, V. B., Tataurova, L. V., Kravets, E. V. 2013. Rekonstruktsiya kostyuma russkikh Zapadnoy Sibiri po arkheologicheskim materialam XVII—XVIII vekov // Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya, 12(303): 28—36. (In Russ.).
1 The work is supported by the grant of Russian Foundation for Humanities No. 14-31-01023.
Dovgalyuk, N. P. Tataurova, L. V. 2010. Steklyannyye busy iz sloyev selskikh poseleniy Srednego Priirtyshya kak istochnik dlya rekonstruktsii torgovykh svyazey russkikh pereselentsev XVII—XVIII vekov. Arkheologiya, etnografiya i an-tropologiyaEvrazii, 2(42): 37—45. (In Russ.).
OGIK muzey. Omskiy gosudarstvennyy istoriko-kraevedcheskiy muzey. Fond Arkheologiya. Koll. OMK-15860. (In Russ.).
Parkhimovich, S. G. 2014. Detskiye igrushki v russkikh poseleniyakh severa Sibiri kont-sa XVI—XVIII vv.: v 2 tomakh. In: Tataurova, L. V., Borzunov, V. A. (eds.). Kultura russkikh v arkheologicheskikh issledovaniyakh. Omsk, Tyumen, Ekaterinburg: Magellan. I: 293—298. (In Russ.).
Tataurova, L. V. 2008. Igry i igrushki russkogo naseleniya srednego Priirtyshya v XVII— XIX vv. (po dannym arkheologii). In: Chernaya, M. P. (ed.). Vremya i kultura v arkheologo-etnograficheskikh issledovaniyakh drevnikh i sovre-mennykh obshchestv Zapadnoy Sibiri i sopredelnykh territoriy: problemy integratsii i rekonstruktsii: materialy XIV Zap.-Sib. arkheol.-etnogr. konf. Tomsk: Agraf-Press. 197—200. (In Russ.).
Tataurova, L. V., Krikh, A. A. 2015. Sistema zhizneobespecheniya sibirskoy derevni Ananyino v XVII—XVIII vv. (po arkheologicheskim i pismennym istoch-nikam). Bylye gody, 37(3): 479—490. (In Russ.).
Vizgalov, G. P. Parkhimovich, S. G., Kurbatov, A. V. 2011. Mangazeya: kozhanyye izdeliya (materialy 2001—2007). Yekaterinburg: AMB. (In Russ.).
Yavsheva, D. A., Nekrasov, A. E., Tataurova, L. V. 2008. Zhivotnovodstvo i okhota russkogo naseleniya lesostepnogo Priirtyshya. In: Tataurova, L. V. (ed.). Kultura russkikh v arkheologicheskikh issledovaniyakh: sbornik nauchnykh statey. Omsk: Apelsin. 356—367. (In Russ.).
References
Nikitin, N. I. 1994. Pervyy vek kazachestva Sibiri. Voyenno-istoricheskiy zhurnal, 1: 77 — 83. (In Russ.).
Oruzhiye nagradnoye. 1994. In: Gracheva, P. S. (ed.). Voyennaya entsiklopediya v vosmi tomakh, 6. Moskva: Voyennoye izdatelstvo. (In Russ.).
Rasolko, O. I. 2008. Rol igrushki v sotsializatsii rebenka doshkolnogo vozrasta. In: Kan-dybovich, L. A. (ed.). Vozrastnyye zakonomernosti sotsializatsii lichnosti: sbornik nauchnykh trudov. Minsk: BGPU. 176—178. (In Russ.).
Romanova, N. V. 2013. Segmenty sotsiokulturnogo oblika. Istoricheskiye, filosofskiye, politicheskiye i yuridicheskiye nauki, kulturologiya i iskusstvovedeniye. Vo-prosy teorii ipraktiki, 2(28)/II: 154—156. (In Russ.).
Rozenfeldt, R. L. 1997. Igry detey. In: Rybakov, B. A. Drevnyaya Rus'. Byt i kultura. Moskva: Nauka. 114—119. (In Russ.).
Zabelin, I. E. 2014. Domashniy byt russkikh tsarey v XVI i XVII stoletiyakh. Moskva: Institut russkoy tsivilizatsii. (In Russ.).
Zabylin, M. 2003. Russkiy narod: yego obychai, predaniya, obryady i sueveriya. Moskva: Eksmo. (In Russ.).
