CC BY
44
«ДЕТСКАЯ КНИГА» Б. АКУНИНА: ПРОБЛЕМЫ ЖАНРОВОГО ПАРОДИРОВАНИЯ СКАЗОЧНОГО КАНОНА
O.A. Сысоева
Ключевые слова: беллетристика, жанр, сказка, пародия, канон.
Keywords: fiction, genre, fairytale, parody, canon.
В традиционной культуре образ детства очень часто становился тем «фокусом», в котором сходились направления идейных исканий художников, обозначалась система ценностей художественного мира. Именно поэтому образ ребенка, совершающего открытие «основ бытия», всегда привлекал внимание самых разных писателей.
Современный автор Борис Акунин (Григорий Чхартишвили) также не обходит стороной эту тему, свой известный проект «Жанры» он начинает с «Детской книги». Обозначению жанровой специфики указанного романа и соотнесению ее с жанровым каноном сказки будет посвящена данная работа.
Исследование особенностей детской литературы имеет немалую историю. Широкую известность приобрело суждение В.Г. Белинского о том, что «детским писателем надобно родиться, а не сделаться» [Белинский, 1976, с. 75]. Современные литературоведы называют следующие отличительные признаки детской литературы: органическое слияние законов искусства и педагогики, динамизм, сюжетность, занимательность, поэтизация обыденного, ощущение слова, восприятие его как необъятной области исторической прапамяти.
Преображающий взгляд ребенка, который заставляет мир непрерывно обновляться, - это тот специфический ракурс, который должен преобладать в детской книге. Однако он никак не проявлен в романе Б. Акунина. Хотя повествование идет от лица шестиклассника Эраста Фандорина (Ластика), создается ощущение, что для автора этот аспект не принципиален: его герой думает и рассуждает как «маленький взрослый».
Более того, становится очевидным, что структуроопределяющими признаками «детской книги» в романе современного писателя стано-
вятся именно формальные особенности. Б. Акунин так обозначает задачу проекта: «Это попытка создания своеобразного инсектариума жанровой литературы, каждый из пестрых видов которой представлен одним «классическим» экземпляром» [Акунин, 2008, с. 610].
Как справедливо отмечает И.Г. Минералова, «наиболее распространенным и наиболее любимым детским жанром является сказка: для самых младших - сказка о животных и далее <...> волшебная, бытовая и сатирическая сказки» [Минералова, 2002, с. 32]. Сказка привычно отождествляется с миром детства, ожиданием чуда, победой добра над злом. Генезис этого жанра обнаруживает тесную связь с мифом, который, по признанию известных филологов (М.И. Стеблин-Каменский, А.А. Потебня, Е.М. Мелетинский, Д.В. Затонский, Ф.Х. Кессиди, П. Рикер и др.), являлся способом первоначального образного осознания реальности. Как и миф, сказка в своих истоках -жанр, прежде всего, серьезный.
Миф не разграничивает фантазию и действительность. Та же не-разделенность реального и воображаемого характерна для сказки (в ней эта особенность становится жанрообразующим признаком). По мысли Е.С. Куприяновой, ощущение чуда «отличает волшебные истории от фольклорных и более поздних литературных (нравоучительная история, новелла, сентиментальный рассказ и др.) жанров» [Куприянова, 2007, с. 3].
Хотя жанр сказки с середины XIX века приобретает черты авторского литературного жанра, но при этом он не утрачивает жанромоде-лирующих черт фольклорного сказочного канона. Вместе с тем, отдалившись от мифа, сказка демонстрирует прозрачность жанровых границ, впитывая художественные достижения современной ей литературы и в свою очередь влияя на нее. Этот процесс, по наблюдениям исследователей, имеет, прежде всего, «стадиальную специфику» (Е.М. Мелетинский), развиваясь от моножанровой зависимости к полижанровому синтетизму.
Как отмечает Е.С. Куприянова, «богатейшие возможности сказочного жанра и сегодня остаются востребованными: чем сложнее . уровень осмысления автором современной действительности, тем чаще встречаются случаи обращения к сказке» [Куприянова, 2007, с. 4]. Е.И. Воробьева доказывает, что «сказка становится репрезентантом всего литературного дискурса, универсальным жанром», претендующим «на прямое слово об истине» [Воробьева, 2002, с. 297-298].
Современный роман успешно использует сказочную образность, черты сказочной поэтики, жанровые приметы. Еще более интересная
ситуация наблюдается в современной беллетристической литературе (именно к писателям-беллетристам относит себя Борис Акунин). Американский культуролог Дж. Кавелти указывает, что любое произведение можно рассматривать как архетипическую модель, воплощенную в образах, символах и мифах, характерных для той или иной культуры. Ученый дает свое определение формулы как способа, с помощью которого конкретные культурные темы и стереотипы воплощаются в более универсальных повествовательных архетипах [Кавелти, 1996, с. 35]. В своем наиболее естественном виде архетипы реализуются в популярных текстах, которые построены по примеру сказок: имеют четкую структурную схему. Е.В. Полосина совершенно верно отмечает, что в XX веке массовая культура заменила фольклор, который в синтаксическом плане построен чрезвычайно жестко.
Вслед за В.Я. Проппом и рядом других исследователей (И.П. Лупановой, И.Г. Минераловой, Ю.С. Подлубновой) можно выделить несколько ключевых моментов, в совокупности составляющих жанрообразующие признаки волшебной сказки:
- необыкновенное место действия, некоторое царство;
- необычный герой;
- невероятные антагонисты и вредители, с которыми борется герой;
- трудности и препятствия, которые преодолевает герой;
- неожиданные дарители и волшебные помощники героя;
- чудеса и предметы, обладающие магической силой;
- непременная победа героя в финале и «конечный сказочный покой».
Существует также ряд мотивов, входящих в сказочный архетип: например, мотив сватовства и женитьбы героя, мотив инициации и т.д. В дискурсивном плане для сказки характерна некая сказовость, ядром повествовательной структуры сказки нередко становится фигура рассказчика.
В сказках, согласно исследованию В.Я. Проппа, выделяются величины постоянные и переменные: меняются названия действующих лиц, не меняются их функции.
В романе Б. Акунина обнаруживается множество элементов, соотносимых со сказочными функциями. Например, «Детская книга» начинается с некоторой исходной ситуации, вслед за которой в самом традиционном порядке следуют функции: «отлучка» - родители уходят на работу, главный герой Ластик идет один в школу; «запрет» - отец запрещает ему залезать в подвал; «нарушение за-
прета» - Ластик слышит таинственный голос, решается узнать, кто прячется в подвале.
Четыре приключения-испытания, которым подвергается главный герой (проверки на смелость, находчивость, великодушие и удачливость) явно соотносимы со сказочной функцией «испытания», в результате которой «герой получает помощника». Им является дальний родственник Фандориных - профессор, чья специальность ННЯ, Необъясненные Наукой Явления. Далее, в той же последовательности, как определил ее В.Я. Пропп, следует функция «снабжение»: «в распоряжение героя попадает волшебное средство» - унибук, «универсальный компьютер-ноутбук, замаскированный под гимназический учебник геометрии Киселева» [Акунин, 2008, с. 101]. Этот волшебный предмет сделан из огнеупорного, водонепроницаемого материала, он может дать ответ на любой вопрос героя, перевести тексты и живую речь с любого языка, а также имеет «множество других полезнейших свойств» [Акунин, 2008, с. 101].
Как и в сказке, в романе имеется «недостача»: мистер Ван Дорн рассказывает маленькому Эрасту о том, как предок Фандори-ных крестоносец Тео де Дорн, получив в награду клочок земли неподалеку от Храмовой Горы в Иерусалиме, нашел там части креста, на котором распяли Иисуса Христа, и розовый алмаз - Райское Яблоко, который представляет собой сосредоточие мирового Зла. С тех пор, как только это Яблоко пытаются распилить, по теории профессора, в мире происходят различные беды и несчастья: природные катаклизмы, войны, революции. Ван Дорн ставит целью своей жизни обнаружение и уничтожение Яблока, однако в одиночку справиться с этой задачей не может, поэтому ищет другого достойного представителя рода Дорнов. В данном случае реализуется девятая функция - «посредничество»: «беда или недостача сообщаются, к герою обращаются с просьбой, отсылают или отпускают его».
Такая функция, как «отправка» реализуется во второй главе «Вчера»: через открытую родственником «хронодыру» Ластик отправляется в 1914 год за помощью к своему знаменитому предку, детективу Эрасту Петровичу Фандорину, который должен вернуть в настоящее Райское Яблоко, тем самым восстановив равновесие добра и зла в мире.
Далее, следуя традиционной формуле, «герой и антагонист вступают в непосредственную борьбу»: оказывается, что Эраст Петрович уехал в длительную командировку, мальчику приходится
действовать самому. Ластик притворяется сообщником некоего Дьяболо Дьяболини, который намерен выкрасть драгоценный алмаз, герой пытается обмануть фокусника, его «преследуют», «спастись» Эрасту удается только в следующей «Хронодыре», которая приводит героя в 1605 год (эпоху Смутного времени). Таким образом реализуются еще две парные функции: «преследование» - «спасение».
Анализируя распределение всех функций по действующим лицам, В.Я. Пропп отметил, что функции логически объединяются по кругам действий. Подобную схему можно представить и на материале романа «Детская книга».
1) Круг действий антагониста - охватывает: вредительство, борьбу с героем, преследование.
2) Круг действий дарителя - охватывает: подготовку передачи волшебного средства (изобретение хроноскопа, унибука и магисте-риума), снабжение героя волшебным средством (глава «Инструктаж и экипировка»).
3) Круг действий помощника - охватывает: пространственное перемещение героя, ликвидацию беды или недостачи (совместные с героем поиски унибука), спасение от преследования (помощь при восстании), разрешение трудных задач (советы, рекомендации, обучение языку), трансфигурацию героя (превращение мальчика Эраста в ангела Эрастиила).
4) Круг действий героя охватывает: отправку и поиски.
Каждая категория персонажей имеет свою форму появления,
применяются особые способы, какими персонаж включается в ход действия. Антагонист появляется в ходе действия внезапно, со стороны - после ряда неожиданных происшествий Эраст поступает к нему на работу в цирк; даритель-отправитель и помощник также встречаются случайно («чудесная встреча»).
Согласно сказочному канону, приключения героя повторяются троекратно: он путешествует в 1914 год, в 1605 год, а оказывается в будущем времени.
Однако вопреки традиционным формулам жанра сказки, финал романа неоднозначен. Герой не смог одержать победу над антагонистом, он горестно заключает: «У меня ничего не вышло, профессор. Я потерял унибук. Райское Яблоко было у меня в руках, но я не смог его удержать. Оно безвозвратно утрачено. Я побывал не только в прошлом, но и в будущем. Там все ужасно. Человечество погибнет» [Акунин, 2008, с. 599]. Хотя мистер Ван Дорн говорит о возможности повторного выполнения задания («не
получится со второго раза - попытаетесь в третий раз, в десятый, в сотый»), но сам герой уже не уверен в своих силах и произведение завершается именно на такой трагической ноте. Сказка сталкивается с реальностью и терпит поражение. Обязательный «конечный сказочный покой» заменяется бесконечным рядом продолжений, происходит пародийная трансформация обязательного сказочного элемента. На фоне четкого следования всем другим функциям волшебной сказки, финал произведения становится своеобразным аналогом новеллистического пуанта - неожиданной развязки, не мотивированной развитием сюжета. Тем самым он приобретает пародийную окраску, так как приводит к «разрыву», принципиальному несовпадению между структурой изображаемого и изображения
«Детская книга» Бориса Акунина - это пример развлекательного массового чтения, формула романа как жанрово-тематической разновидности массовой литературы во многом соответствует структурам волшебной сказки, описанным В.Я. Проппом. Сходство проявляется по целому ряду параметров: 1) определенный набор мотивов, которые взаимодействуют внутри фундаментальной схемы; 2) герои, типичные для сказок; 3) готовые эмоции, настроения, психологические стереотипы; 4) занимательность, динамичность сюжета.
Однако автор отказываются от общепринятых норм сказочного канона: счастливого финала, «стандартов» читательского восприятия, что приводит к «эффекту обманутого ожидания». В «Детской книге» отсутствует традиционный нравственный кодекс, преобладает особый тип рационального мировосприятия. В композиционном плане текст характеризируется предельным насыщением формульными клише, представленными в ироничном (пародийном) плане.
В романе Бориса Акунина ситуация пародирования становится средством художественного типизирования и обобщения, выявляет типологические конфликты, константы общественного бытия. Сказочный жанровый канон трансформируется путем травестийного обыгрывания культурных и литературных штампов, расхожих концептов массового сознания, именно это позволяет интерпретировать данный текст в пародийном ключе.
Литература
Акунин Б. Детская книга. М, 2008.
Белинский В.Г. Собрание сочинений : В 9-ти тт. М, 1976. Т. 3.
Воробьева Е. Неизвестный Кржижановский (Заметки о киевском периоде творчества писателя) // Вопросы литературы. 2002. № 6.
Кавелти Дж.Г. Изучение литературных формул // Новое литературное обозрение. 1996. № 22.
Куприянова Е.С. Литературные сказки Оскара Уайльда и сказочно-мифологическая поэтика романа «Портрет Дориана Грея» : автореф. дис. ... д-ра. филол. наук. Великий Новгород, 2007.
Минералова И.Г. Детская литература. М, 2002.
Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М, 2001.
