CC BY
57
ББК 87.6
Е. В. Гайнутдинова
ДЕТЕРМИНАЦИОННЫЕ МЕХАНИЗМЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
E. V. Gainutdinova
DETERMINATE ACTIVITY MECHANISMS: PHILOSOPHIC AND METHODOLOGICAL ASPECT
Изучение детерминационных механизмов деятельности, с одной стороны, дает представление об истинных причинах человеческой деятельности, с другой - позволяет систематизировать созданные ранее концепции. В качестве одного из детерминационных механизмов рассматривается потребность. Показано, что попытки разработки проблемы потребностей на теоретическом уровне так и не привели ни к общему пониманию природы этого феномена, ни к общепринятому определению соответствующего понятия. В ходе анализа было определено, что стремление к поддержанию состояния баланса может быть рассмотрено как потребность, которая, в свою очередь, является родовой категорией и в силу этого определяется стабильным количеством, присущим каждому субъекту без исключения. Однако одна и та же потребность может иметь разные линии удовлетворения, которые формируются и получают свое развитие на уровне мотивационной стадии деятельностного процесса.
Ключевые слова: потребность, мотивация, детерминационный механизм, деятельностный процесс, сознание.
The studying of determinate activity mechanisms, on the one hand, gives an idea of true reasons of human activity, on the other hand, allows systematizing the conceptions made before. "Necessity" is examined as one of the determinate mechanism. It is shown that the attempts of working out the necessity problem on the theoretical level didn't lead neither to general understanding of this phenomenon nor to the common definition of the corresponding term. In the course of the analysis it was determined that aspiration of maintaining the balance condition can be considered as the necessity which, in turn, is a generic category and thereby, it's determined by the stable quantity inherent to each subject without exception. However, one and the same necessity can have different lines of satisfaction, which are formed and get their development on the level of motivational stage of the activity process.
Key words: necessity, motivation, determinate mechanism, activity process, consciousness.
В настоящее время большое внимание уделяется проблеме человеческих потребностей. Это связано в первую очередь с тем, что в русле развития современного общества неутомимость человеческих фантазий и стремлений порождает различные формы деятельности, что, с одной стороны, обусловлено ролью технического прогресса, а с другой - непосредственно самим человеком.
Проблема современного общества заключается в том, что в нашей жизни доминирует фактор замещения потребностей посредством навязывания определенных стереотипов. С одной стороны, это связано с невозможностью человека удовлетворить какую-либо потребность в силу ряда причин как материальных, так и социальных; с другой стороны, влиянием массовой культуры, которая способствует разным формам и средствам удовлетворения потребностей, нередко оказывающих пагубное воздействие на людей. Указанные факты актуализируют обращение к механизму формирования потребностей и особенностям их актуализации, способной отобразить реальный набор детерминантов деятельности субъекта, посредством которых можно координировать фактор замещения потребности средствами ее удовлетворения. Кроме того, исследуя детерминанты человеческой деятельности, можно спрогнозировать те или иные действия, влияющие не только на жизнь субъекта, но и на общество в целом.
Становление категории «потребность» в социально-философской теории осуществлялось в русле материалистического и идеалистического направлений, что определило в дальнейшем различные представления не только о роли потребности в деятельности, но и обозначило дилемму, связанную с отождествлением либо неотождествлением потребности с состояниями сознания.
Проблема потребности впервые обнаружила себя в античный период развития философии в русле материалистических воззрений. Это было связано в первую очередь с философскими представлениями о гедонизме и эвдемонизме, основу которых представляло обоснование человеческого поведения стремлением к наслаждению и счастью. Например, Эпикур связывал жизнедеятельность человека с удовлетворением потребностей, различая при этом естественные и необходимые - те, которые избавляют человека от страданий; естественные, но не необходимые - те, которые разнообразят наслаждения; не естественные и не необходимые - те, которые порождаются праздными мнениями [1, с. 254]. Суть концепции Эпикура состоит в обязательном удовлетворении необходимых потребностей, иначе говоря, человек может довольствоваться малым и получать удовольствие от обычных вещей. Неслучайно в трудах сторонников гедонизма появляется такое понятие, как «атараксия» - безмятежное состояние духа.
Гедонистическая интерпретация деятельности наблюдалась также и у материалиста Демокрита, который, рассматривая потребность как нужду, полагал, что она является источником действий человека: «Действительно, сама нужда служила людям учительницей во всем, наставляя их соответствующим образом в познании каждой вещи...» [2, с. 739]. При этом Демокрит обращал внимание на отличие самой потребности от средств ее удовлетворения, указывая на то, что человек не знает границ удовлетворения своих потребностей.
Фактически именно в рамках развития материалистического направления происходило формирование представлений о потребности как детерминанте деятельности. Однако, в силу того, что эти исследования были начальными попытками в решении вопроса о роли потребности в деятельности, для философов было предпочтительно рассматривать потребность как нужду. В то время это был наиболее простой путь понимания сущности потребности.
Проблемой потребностей в период античности интересовались также философы-идеалисты, рассматривающие потребность как неотъемлемую составляющую человеческой деятельности. Основной акцент в своих учениях они делали на разграничении животных и человеческих потребностей с целью показать особенности именно человеческих действий. При этом данные философы связывали эти особенности с началом деятельности. Подобный подход к вопросу о потребности был обусловлен, с одной стороны, недостаточными знаниями о механизме развития деятельностного процесса; с другой - общей установкой на определяющую роль идеальных категорий. Например, предтечей гедонистических воззрений о потребностях стали высказывания Платона, для которого потребности были основополагающим элементом формирования государства, несмотря на то, что он был сторонником крайне идеалистических воззрений. Согласно Платону, государство «возникает тогда, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но нуждается еще во многом. Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности.» [3, с. 145]. При этом Платон определяет двойственное начало в человеке как возможность разграничения природных инстинктов и того, что устанавливает его самоценность: «Одно из них, с помощью которого человек способен рассуждать, мы назовем разумным началом души, а второе, из-за которого человек влюбляется, испытывает голод и жажду и бывает охвачен другими вожделениями, мы назовем началом неразумным и вожделеющим» [3, с. 233]. Поскольку для него потребность есть нужда, постольку он определяет наличие базовых потребностей по принципу их возрастания, указывая на то, что первая и самая большая потребность - это добыча пищи для существования и жизни; вторая потребность - жилье, третья - одежда и так далее. Между тем подобное утверждение позволило философу развить идею о том, что количество желаний субъекта неограниченно. Причину этого Платон видел в стремлении человека к «своекорыстию». По его мнению, это было обусловлено природой человека, Платон полагал, что только с помощью закона возможно соблюдать меру.
В дальнейшем проблемой потребностей занимался Аристотель, который, как и Платон, полагал, что человек и животное обладают различными потребностями, в связи с этим подразделяя потребности на растительные и истинно человеческие. Для него это была попытка, так же как и для Платона, определить суть отличия действий человека от действий животных, поскольку Аристотель обращал внимание на тот факт, что «люди часто вопреки знанию сообразуются со своими представлениями, а у других живых существ нет ни мышления, ни способности рассуждать» [4, с. 442]. Однако, в отличие от идеалистической позиции Платона роли потребности
в деятельности, Аристотелю присуща двойственная позиция касательно взаимосвязи потребности с практической деятельностью человека, выраженная в колебании между материализмом и идеализмом. Наряду с этим Аристотель определяет потребность как единую меру всего, которая способствует установлению общественных взаимоотношений и процесса обмена. Причину обращения именно к потребности в данном контексте Аристотель объясняет тем, что все должно измеряться чем-то одним, и такой мерой является потребность.
Идеалистическая традиция Платона нашла свое продолжение в период развития средневековой философии, где первостепенное значение приобрели духовные потребности, которые резко противопоставлялись материальным. С позиции христианской этики высшим благом считалась потребность в любви, о которой писал Августин Блаженный. При этом он пытался создать «теорию преодоления человеком своей животности», утверждая в человеке господство души над телом. Данная позиция связана с общей установкой христианской идеологии на то, что в практической жизни тело довлеет над душой человека, и в результате он следует худшему, впадая в грех: «Мою волю держал враг, из нее сделал он для меня цепь и связал меня. От злой же воли возникает похоть; ты рабствуешь похоти - и она обращается в привычку» [5, с. 103]. В этом проявляется двойственность его природы. Возможность преодоления телесного (животного) Августин видел в приоритете воли при осуществлении человеком своих действий.
Существенный скачок в развитии представлений о потребностях произошел в русле материалистического направления в европейской философии Нового времени, родоначальником которого стал Ф. Бэкон, который, как и другие его последователи, рассматривали понятие «потребность» как связующее звено в формировании общества. При этом он полагал, что существуют три типа блага, которого люди ждут для себя от гражданского общества: избавление от одиночества, помощь в делах и защита от обидчиков. Однако философ учитывал тот факт, что сознание в реализации потребности в деятельности играет значительную роль, поскольку ум в сознании дает человеку более истинную и естественную радость, чем все те старания и средства, которые человек «может употребить для удовлетворения своих желаний или достижения душевного покоя» [6, с. 392]. Вместе с тем Ф. Бэкон указал на то, что потребность надо воспринимать как данность, поскольку ее нельзя отменить: «И даже в чисто естественных процессах. легче обмануть природу, чем грубо подавить ее, и, таким образом, то, что осуществляется слишком прямо, оказывается часто неудачным и приносящим вред самому себе, тогда как обходной и постепенный путь бывает удобнее и эффективнее» [6, с. 185].
В дальнейшем человеческие потребности рассматривались в трудах материалистов-просветителей (Д. Дидро, К. Гельвеций, П. Гольбах), которые изучали влияние человеческих потребностей на формирование общества с позиции «разумного эгоизма». Так, П. Гольбах указывал на факт того, что возможность жить человеку в условиях общественных отношений способствует развитию не только самих потребностей, но и средств их удовлетворения. В частности, философ в своей работе «Система природы» отмечал, что природа посылает человека голым и беспомощным в этот мир, но, «когда живя в богатых опытом обществах, и утопая под конец в роскоши, они с каждым днем измышляют тысячи новых потребностей и открывают тысячи новых способов удовлетворять их.» [7, с. 73-75]. При этом философ обращал внимание на то, что человек должен искать в самой природе и в своих собственных силах средства удовлетворения своих потребностей. Данная позиция обусловлена в первую очередь тем, что в период Нового времени понятие «социальное» было определяющим, и, соответственно, влияние общества на человека рассматривалось как детерминирующее. Поэтому все желания и стремления, присущие человеку, считались абсолютно зависимыми от развития общественных отношений, что, по мнению П. Гольбаха, не всегда являлось для человека конструктивным. П. Гольбах, согласно своей позиции, впервые разделил потребности на «первые» и «мнимые», указав, что «первые» имеют природное начало.
Д. Дидро, в свою очередь, также подразумевал подобное разделение потребностей, но это не звучало так конкретно, как у П. Гольбаха. Однако речь у него шла о необходимых потребностях, т. е. о тех, которые «не выходят за разумные пределы», и о тех потребностях, которые порождают стремление к роскоши. При этом Д. Дидро называл роскошью все то, что превосходит необходимые потребности человека - необходимые с точки зрения положения, занимаемого каждым гражданином в обществе. В результате он полагал: «Нельзя говорить о роскоши у бога-
чей, если в удовлетворении своих вкусов, страстей, прихотей он не выходит за разумные пределы, предписываемые ему его богатством. Не может быть и речи о роскоши у бедняка, ибо у него не хватает того, что необходимо для удовлетворения самых насущных потребностей. Внешний вид стирает границу между сословиями. Чтобы поддержать эту видимость, мужчины и женщины, вельможи и простолюдины - все проституируют на сотни ладов. Стыдятся только нужды» [8, с. 469-470]. Тем самым Д. Дидро обнажает социальный характер многих потребностей, способствующих осуществлению желания человека ощущать себя самодостаточным в обществе, что приводит зачастую к всевозможным путям достижения данной цели.
Если П. Гольбах говорил о тысячах новых потребностей, то К. А. Гельвеций указывал только на одну физическую потребность, способную объединить людей в общность. При этом он утверждал, что для каждого народа существует некоторая физическая потребность, которую можно рассматривать как общий двигатель этого народа: «У диких народов Севера, часто подвергающихся голодовкам и постоянно занятых охотой и рыбной ловлей, все идеи порождаются голодом, а не любовью; ... Напротив, у цивилизованных народов любовь к женщинам является почти единственным двигателем» [9, с. 387]. Данные позиции слишком категоричны, т. к. если ориентироваться на первое высказывание, то можно утверждать, что человек имеет бесконечное число потребностей, тогда как субъект обладает определенным набором базовых потребностей, другие являются лишь следствием закономерного развития потребности в процессе деятельности на уровне актуализации. Что касается высказывания К. А. Гельвеция, то он слишком ограничил самобытность человека, поскольку недостаточно выводить деятельность только из одной избирательной потребности. Подобный подход наблюдался в начале ХХ в. в рамках развития бихевиористского направления в психологии, родоначальником которого был Д. Уотсон, полагавший, что деятельность субъекта вытекает только из одной потребности.
В трудах французских материалистов-просветителей второй половины 18 в. также есть упоминания о роли потребностей в человеческой деятельности. Например, Ж.-Ж. Руссо отмечал, что развитие человеческих способностей обусловлено жизненными потребностями. Вольтер рассуждал о естественных потребностях человека, т. е. о тех, которые способствуют обеспечению совместной жизнедеятельности людей: «Страсти - это ветры, надувающие паруса корабля, - возразил отшельник. Иногда они его топят, но без них он не мог бы плавать. наслаждение - дар божества.» [10, с. 526]. Представитель немецкой классической философии И. Кант в своих трудах отмечал, что взаимоотношения среди людей устанавливаются только ради удовлетворения потребностей. Иначе говоря, согласно И. Канту, один человек для другого является всего лишь средством удовлетворения потребностей; именно поэтому люди объединяются в общества. Кроме того, И. Кант говорит о природной предрасположенности людей к тем или иным потребностям, тем самым обнаруживая врожденный характер потребности: «Быть может, скажут, что это происходит и в том случае, когда объект природы интересует нас своей красотой лишь постольку, поскольку с ней связывают моральную идею; однако не это вызывает непосредственный интерес, а свойство природы само по себе, то, что она допускает такую связь, которая, следовательно, внутренне ей присуща» [11, с. 174].
Изучение потребностей получило свое продолжение в исследованиях таких известных философов, как Г.-В.-Ф. Гегель, М. Вебер, которые не просто утверждали факт существования потребностей и их характер, но и пытались определить место и роль потребности в человеческой деятельности. Несмотря на идеалистический характер их позиций, данные мыслители признавали основополагающую роль потребности в деятельности субъектов, даже исходя из утверждения о том, что потребность является порождением сознания и, соответственно, от состояния сознательности зависит наличие тех или иных потребностей. М. Вебер определил детерминирующую роль потребности в структуре человеческой деятельности и выделил потребность в душевном комфорте, потребность в избавлении от страданий, потребность в спасении, сексуально физиологические потребности [12, с. 155-253]. Классификация М. Вебера носит избирательный характер, поскольку его в первую очередь интересовали причины обращения человека к вере.
Г.-В.-Ф. Гегель в своей классификации выделил 4 группы потребностей. Его классификация тоже, по сути, избирательна, т. к. ориентирована в большей степени на роль сознания в человеческой деятельности (физические потребности, потребности права, религиозные потребности, потребности познания). Г.-В.-Ф. Гегель полагал, что потребность и предмет потребности
составляют потребность вообще, т. е. это некое синтезированное целое, но данное утверждение не совсем правомерно в плане различения смыслов: материальное и духовное. Должна быть четкая граница между материальными и духовными предметами потребности и самой потребностью. Даже на фоне утверждений Гегеля о первостепенной роли сознания его исследования потребностей внесли существенный вклад относительно их значимости в человеческой деятельности. При этом философ утверждал, что те или иные действия субъекта вызваны именно потребностями: «Если совершение действий, непосредственно относящихся к нашим потребностям, не связано с какой-либо целью, а регулируется непосредственно, то целенаправленная деятельность, напротив, есть не только вызванная нашими потребностями привычная деятельность, но определена представлениями» [13, с. 392].
Активное развитие представлений о потребностях обнаруживается в трудах немецких фи-лософов-материалистов. В частности, Л. Фейербах занимается изучением роли потребности в человеческой деятельности. При этом он определил человека как часть природы, психофизиологическое существо. Л. Фейербах говорил о том, что само чувство зависимости предполагает наличие человеческих потребностей, требующих своего удовлетворения. Все многообразие человеческих потребностей сводится Фейербахом, в конечном счете, к стремлению к счастью. Кроме того, что Л. Фейербах рассматривал потребность как первопричину человеческой деятельности, истинную сущность человека, он сумел различить потребность и предмет потребности, чему многие современные ученые не уделяют особого внимания, что приводит к расплывчатости границ между понятиями «материальное» и «идеальное»: «Где нет потребности, нет и чувства зависимости. Потребность есть столь же слуга, сколь и госпожа своего предмета, столь же смиренна, как и высокомерна или заносчива, несчастна, в этом заключается ее верноподданство, ее самопожертвование, отсутствие эгоизма. Но она нуждается в нем, чтобы получить в нем удовлетворение, чтобы его использовать, чтобы его наилучшим образом уподобить.» [14, с. 579].
Во второй половине Х1Х в., в связи с абсолютизацией биологического в человеке (в частности, это связано с позицией дарвинизма о происхождении человека), вновь активизируется обращение ученых, философов к проблеме потребностей.
Так, А. Шопенгауэр говорит о бесцельной борьбе поколений, каждое из которых обречено голодать, размножаться, искать себе пищу. При этом А. Шопенгауэр, поддерживая идеалистическую традицию в философии, абсолютизирует роль воли в человеческой деятельности, сводя возникновение потребности лишь к задержке от препятствия, возникающего между волей и ее временной целью, которое он называет страданием, а достижение цели - удовлетворением, благополучием, счастьем. Однако он приходит к ошибке в рассмотрении роли потребностей в человеческой деятельности, выводя потребность из желаний субъекта, тем самым подводя смысл к детерминационной роли воли, что противоречит закономерному развитию человеческой деятельности, поскольку воля не желает, а контролирует процесс желания. Между тем А. Шопенгауэр отметил факт непрерывности процесса возникновения потребностей: «Так между желанием и удовлетворением протекает всякая человеческая жизнь. Желание по своей природе - страдание; удовлетворение скоро насыщает, цель оказывается призрачной, обладание лишает прелести, в новой форме появляется желание и потребность, а если нет - наступает пустота и скука, борьба с которыми так же мучительна, как и с нуждой» [15, с. 80].
Продолжая идеалистическую линию исследования потребностей А. Шопенгауэра, Ф. Ницше также указывал на инстинктивный характер потребностей человека. При этом он полагал, что большей частью сознательного мышления философа тайно руководят его инстинкты, направляющие это мышление определенными путями, точнее говоря, физиологические требования, направленные на поддержанием определенного жизненного вида. Ф. Ницше рекомендует физиологам поразмыслить насчет взгляда на инстинкт самосохранения «как на кардинальный инстинкт органического существа. Прежде всего нечто живое хочет проявлять свою силу - сама жизнь есть воля к власти: самосохранение есть только одно из косвенных и многочисленных следствий этого» [16, с. 243-250]. Ф. Ницше в качестве детерминанта деятельности видит ощущения, но тем не менее полагает, что именно потребности объединяют людей. В дальнейшем идеалистическая линия в отношении представлений о сущности потребностей развивается в рамках экзистенциального направления. В частности, Ж.-П. Сартр в качестве источника дейст-
вий субъекта определяет желание: «Сознание, стало быть, остается всегда на горизонте желаемого тела; оно порождает его смысл и его единство. Живое тело как органическая целостность в ситуации с сознанием на горизонте - таков объект, к которому обращается желание. Вне всякого сомнения, тот, кто желает, - это я, и желание является особым модусом моей субъективности. Желание есть сознание, поскольку оно может быть только как неполагающее сознание о самом себе» [17, с. 401]. Очевидно, что философ сознательно пытается заменить понятие «потребность» терминами, которые предполагают непосредственное участие сознания: он заменяет понятие «потребность» термином «нететическое сознание»: «Но возможное не является также неизвестным или бессознательным; оно намечает границы нететического сознания себя о себе в качестве нете-тического сознания. Неотражающее сознание жажды (о жажде) постигается из стакана воды как желаемое, без полагания в центр Себя как цели желания. Но возможная полнота появляется как непозиционный коррелят нететического сознания себя (о себе) на горизонте стакана-в-середине-мира» [17, с. 134].
В общем контексте философии М. Фуко рассматривал преходящий характер человека как целостного объекта знания. В рамках данной концепции философ определяет потребность как причину, от которой зависят действия человека. При этом он указывал на то, что обмена не может происходить, если не учитывать потребности как источник действий, поскольку все положительные моменты, конституирующие стоимость, опираются на определенное состояние потребности у людей, следовательно, на конечный характер плодородия природы. Между тем наблюдается противоречие позиции М. Фуко относительно роли потребности в человеческой деятельности: с одной стороны, он полагает, что развиваются не сами потребности - появляются новые объекты, способные их удовлетворить; с другой стороны, определяет наличие постоянной тенденции к возрастанию как биологическое свойство человеческого рода. Иначе говоря, М. Фуко отождествляет средства удовлетворения с биологическим свойством человека. В результате он утверждает, что «первична не потребность и не представление потребности в головах людей, но именно этот исходный недостаток благ» [18, с. 272-273], поскольку, по его мнению, люди представляют себе объекты, которых не имеют.
Несмотря на то, что сам термин «потребность» встречается еще в трудах античных философов и попытки классификации потребностей осуществлялись на протяжении многих веков, активное изучение потребности как научной проблемы начинается только в ХХ в. Согласно мнению ряда ученых, экспериментальное изучение потребностей началось в 20-е гг. ХХ столетия и было связано с именем Курта Левина, который анализировал потребности человека, представляя их формой выражения привычки, отдавая дань преобладающим в социальном знании установкам философского идеализма.
В России о проблеме потребностей заговорили в начале Х1Х в. - главным образом в связи с развитием материалистических воззрений, что в какой-то мере было вызвано переменой ценностных ориентиров в обществе и ростом революционных настроений. Это не могло не отразиться на постановке ключевых вопросов бытия человека и общества. Поскольку подавляющее большинство населения России того времени жило в ужасающей нищете, интерес к проблеме потребностей и возможности их максимального удовлетворения был чрезвычайно велик, особенно если учесть, что революционная идеология обещала поставить всех в равные и благоприятные условия. Так, следуя уже довольно прочно утвердившейся традиции натуралистического понимания человека, Н. Г. Чернышевский утверждал, например, что удовлетворение потребности в «духовных благах» вторично относительно потребностей повседневного существования: «Быть может, слишком много толкуют современные книги о том, что кроме материальных потребностей есть у человека высшие стремления, которые так же необходимо требуют себе удовлетворения, как и материальные потребности; быть может, прежде нежели думать о поэзии и тому подобных стремлениях, надобно думать об удовлетворении житейским необходимостям; быть может за благосостоянием сама собою приходит поэзия.» [19, с. 74]. Однозначно ответить на этот вопрос сложно, т. к. все зависит от самого человека и от осознания им своего ценностного потенциала, за счет которого формируется способность варьировать очередность удовлетворения потребности.
Исходя из рассмотренных выше взглядов на природу человека и его потребностей, можно утверждать, что, беря свои истоки в Античности, одно из направлений социально-философской мысли постепенно приближается к рассмотрению потребности как некой нужды, побуждающей
человека к действиям. При этом преобладающим пониманием нужды становилось её определение в духе этики гедонизма, утверждавшей, что человеку свойственно стремление к счастью. Таким образом, осуществились первые шаги на пути к решению сложнейшей проблемы классификации потребностей; в философской традиции постепенно укреплялось представление, что человек постоянно испытывает потребность в чем-то. Уже на более поздних этапах развития философской мысли потребность стала рассматриваться как неотъемлемая связь человека с окружающим миром, как одна из основных причин объединения людей в общества; классификация потребностей начала приобретать систематический характер; стали предприниматься попытки различения потребности и предмета потребности. Ряд философов стали отмечать социальный характер ряда потребностей.
Таким образом, развитие проблемы потребностей в социально-философской теории характеризуется двумя линиями в определении сущности потребности и ее роли в человеческой деятельности, представленное идеалистическим и материалистическим направлениями. Каждая из этих двух основных версий философского знания тяготела к соответствующему её принципам объяснению природы потребности. С идеалистических позиций потребность трактовалась как одна из производных особой духовной субстанции. Материалисты же большей частью стремились показать обусловленность действий человека присутствием некоторого «природного начала», формирующего исходные установки его сознания и воли. Этот длительный спор относительно природы потребностей человека до сего дня так и остаётся незавершённым. Вместе с тем нельзя не отметить, что хотя сторонники идеалистического направления внесли значительный вклад в разрешение ряда важных вопросов, роль потребности как объективно необходимой детерминанты деятельности может быть адекватно понята только на основании принципов материалистического миропонимания.
Следует также отметить, что попытки разработки проблемы потребностей на теоретическом уровне так и не привели ни к общему пониманию природы этого феномена, ни к общепринятому определению соответствующего понятия. Это хорошо видно при сопоставлении множества предложенных в литературе подходов и дефиниций. Иначе говоря, развитие исследований о потребностях носит обособленный характер в рамках специфики определенной дисциплины, что в дальнейшем даёт о себе знать при разработке методологии исследования.
В связи с этим проходят бесконечные дискуссии по поводу объективности и субъективности потребностей. В самом общем виде это выводит на проблему философского обоснования исследований, вынуждая сделать выбор между материалистическим и идеалистическим мировоззрением.
Значительное количество ученых (П. А. Сорокин, К. Левин, Д. Н. Узнадзе, В. С. Магун, А. Г. Здравомыслов, Н. М. Бережной, А. А. Миголатьев, В. И. Власюк, Г. Мюррей, Ж. Бодрийяр и др.) придерживаются позиции, ставшей общей закономерностью в самых авторитетных словарях и учебниках, где потребность определяется как состояние нужды. Иначе говоря, потребность рассматривается сквозь призму субъективных качеств индивида. Данная традиция развивалась в рамках идеалистического направления в философии, и, соответственно, определение первичной роли сознания в человеческой деятельности для ее сторонников - это приоритетная позиция.
Подобная тенденция развивается не только в области психологии или социологии; зачастую она выступает общей установкой для многих ученых, которые либо не стремятся определить разницу между понятиями «нужда», «свойство», либо не пытаются вникнуть в суть закономерностей развития потребности, полагая, что это непринципиально. Методологическая ошибка в определении потребности как нужды становится определенным стереотипом, который утверждают авторы тех или иных словарей. Например, в толковом словаре русского языка С. И. Ожегов объясняет потребность как надобность, нужду в чем-либо: «Потребность - надобность, нужда в чем-либо, требующая удовлетворения» [20, с. 571]. Но это не выявляет причинно-следственных связей потребностей. Так, М. В. Тараткевич отмечает: «Отождествлять нужду с потребностями у человека нельзя и потому, что она обычно связана с коротким преходящим действием.» [21, с. 41]. В качестве примера данному утверждению исследователь описывает ситуацию, когда человек подходит к бурной реке, через которую ему надо перебраться, и у него возникает нужда в средстве переправы - лодке. Но это не является утверждением, отмечает ученый, что у человека есть потребность в лодке [21, с. 41]. В указанном случае лодка выступает лишь средством удовлетворения потребности, как, например, есть потребность в еде, а хлеб,
мясо будут предметом потребности, а не самой потребностью. Поэтому потребность - это более устойчивое, более сложное явление, чем наши чувства, связанные с осознанием потребности в виде нужды, чем выбор тех предметов, которые необходимы для удовлетворения наших потребностей, воспринимаемых как сами потребности.
Определение потребности как нужды становится причиной заблуждений о виртуальном характере потребности. Например, современный ученый Жан Бодрийяр приходит к мнению о том, что потребности человека условны, подвижны, поскольку «на стадии ремесленного производства вещи отражают в себе потребности людей в их случайности и единичности. Обе системы взаимно подогнаны друг к другу, но все вместе остается слабо связным - относительная связанность имеется разве что в системе потребностей» [22, с. 156-157]. Данный подход, по его мнению, является наиболее объективным выходом из ситуации, когда четкость границ между самой потребностью и ее предметом отсутствует, что, по сути, неизбежно в русле представлений о потребности как определенном состоянии.
Несмотря на активное исследование потребностей и в ХХ1 в. с позиции определения их классификации, выявления границы между истинными и «ложными» потребностями, теоретики структурализма, а затем и постмодернизма стремятся лишить актуальности понятие «потребность», пытаясь доказать, что концепция является отражением современного мировоззрения общества, в котором наблюдается децентрализация субъекта, становящегося фрагментированным, разорванным, смятенным, лишенным целостности. Неслучайно статья о понятии «потребность» в философских энциклопедических словарях отсутствует, хотя оно встречается при рассмотрении мотивации человеческого поведения в качестве одного из ее элементов. Ошибка данной позиции заключается в рассмотрении структуралистами потребности как проявления сознания - желание, нужда. Это предопределило установку данных исследователей не видеть необходимости в понятии «потребность». Например, М. Саруп, поддерживая идеи Ж. Лакана, полагал, что реализация бессознательного реализуется посредством «желания», поскольку оно находится «за пределами требования, означает, что оно превосходит его, что оно вечно, потому что его невозможно удовлетворить» [23, с. 153]. Постмодернисты, определяя потребность как состояние нужды, ставят ее в зависимость от сознания. Ввиду того, что, согласно постмодернистской теории, мышление представлено в виде потока сознания, то, соответственно, и потребность становится деструктурированной, поэтому субъект лишается своей целостности, тогда как потребность, являясь свойством субъекта, независимого от его сознания, а значит и воли, становится внутренним побудителем целенаправленной, осознанной деятельности.
Группа исследователей (Г. Маркузе, В. Н. Логунов, В. В. Байлук, А. Н. Леонтьев, И. В. Бестужев-Лада, А. И. Вишняк) определяют потребность как свойство субъекта нуждаться в объективно необходимых условиях своего существования, результатом чего становится ошибка в интерпретации материальности потребностей с позиции объективной независимости от воли и, соответственно, сознания.
Последнюю группу составляют те ученые, которые определяют потребность как материальный детерминант социальной деятельности (К. Х. Момджян, Ю. А. Ющенко, В. Н. Логунов, В. М. Спиркин, Л. П. Буева). Однако проблема заключается в том, что некоторые сторонники данной концепции, доказывая материальный характер потребности, выдерживают не все критерии «материальности» в своих исследованиях, что формирует априори критику других направлений. К таким философам относятся В. Н. Логунов, Л. П. Буева, отождествлявшие с понятием «материальный» внешние условия развития деятельности; В. М. Спиркин, который рассматривает потребность как материальную связь между целью и результатом. Это связано с излишней идеологизацией в изучении проблемы потребностей в начале 90-х гг., ставшей причиной искусственного подстраивания теории под существующие догмы марксистской теории, что не могло не отразиться на составлении классификаций даже в конце ХХ в. При этом большая часть концепций отображала позицию К. Маркса только относительно зависимости потребности от внешних условий существования, связанных с материальным производством.
Иначе говоря, решение проблемы характера потребности состоит не в определении формы связи материальных предпосылок, обеспечивающих жизнь человеческих потребностей [24, с. 8], как отмечают В. Н. Логунов и Л. П. Буева, а в детерминационной зависимости субъекта от его потребностей.
Приоритетной в данном контексте является концепция К. Х. Момджяна, развитие которой проходило в русле субстанционально-деятельностной теории, где деятельность рассматривалась как субстанция, детерминантом которой выступает потребность, являющаяся материальной ка-
тегорией. Данная трактовка потребности не соотносится с существующими принципами определения «материальности», предполагающими отождествление «материального» с предметным содержанием действительности. По мнению К. Х. Момджяна, в качестве «материального» выступает потребность, т. к. она соответствует всем критериям «материального» в социальнофилософской теории: все, что не является сознанием; не зависит от сознания; предшествует сознанию; определяет сознание [25, с. 376]. Ряд ученых не видят в этом разницы, в результате чего происходит разделение потребностей на материальные и духовные, тогда как сама потребность всегда материальна, а вот предмет потребности может быть либо материальным, либо духовным, т. е. наблюдается существенная разница между понятиями «еда» и «потребность в еде».
В рамках данного утверждения для нас представляется возможным утверждать, что потребности субъекта носят материальный характер; соответственно, локализация «материального» в обществе лежит в области системы материальных потребностей жизни; причем потребности, выступая в качестве детерминации социальной деятельности, являются связующим звеном действий субъекта, актуализируя его целостную сущность.
Ряд ученых, пытаясь уйти от однозначной позиции, синтезируют в своих учениях взгляды идеалистов и материалистов и тем самым определяют потребности как субъект-объектное свойство субъекта (А. И. Вишняк С. Б. Каверин, А. А. Миголатьев, К. К. Платонов, П. В. Симонов, М. В. Тараткевич и др.). При этом следует обратить внимание на то, что в контексте данного определения понятие «субъектное» характеризует не сколько принадлежность к субъекту, сколько отождествление с понятием «нужда». В свою очередь, понятие «объектное» характеризует потребность как зависимую от внешних условий существования субъекта.
Например, С. Б. Каверин, а также сторонники его позиции - психологи П. М. Ершов и П. В. Симонов - полагали, что потребности генетически предпрограммированы в онтогенезе человека, предпосылками чего становятся внешние условия жизни. Исходя из данного утверждения, П. В. Симонов отмечает, что «при всем значении природных задатков и способностей личность формируется под решающим влиянием конкретной социальной среды, где генетически заданное и онтогенетически приобретенное находятся в сложных отношениях взаимозависимости» [26, с. 63]. В результате данными исследователями была предложена классификация, отображающая потребности человека и их филогенетических предшественников. Однако акцент на внешних факторах, определяющих развитие человека, послужил причиной того, что основные потребности они вывели из животных инстинктов, даже не предположив, что эти инстинкты могут быть формой автоматизации потребностей.
Между тем данное исследование дало возможность проследить механизм опредмечивания потребности, начиная с момента ее активизации до момента актуализации в процессе мотивации: «Благодаря нейрофизиологическому механизму активации хранящихся в памяти следов (энграмм) внешних объектов, способных удовлетворить имеющуюся у организма потребность, и тех действий, которые ранее приводили к ее удовлетворению, потребность трансформируется в мотивацию, становится «опредмеченной потребностью» [26, с. 41].
Таким образом, указанная группа исследователей, определяющая потребность как субъ-ект-объектное свойство, пытается синтезировать идеалистическую и материалистическую позиции. Тем не менее это вносит еще большую неясность в решение вопроса о характере потребности, поскольку, с одной стороны, устанавливается зависимость потребности от внешних факторов, и формы удовлетворения потребности становятся тождественны самой потребности; с другой стороны, принадлежность потребности к субъекту рассматривается как состояние, а значит, с методологической позиции, передает субъективный характер потребности, что в итоге приводит к неверному отождествлению понятий «субъектный» и «субъективный».
Развитие информационных механизмов осуществляется на уровне мотивационной стадии развития социальной деятельности, которая определяется сознательной целепостановкой и вариантами ее реализации. Мотивация всегда связана с осознанием индивидом своих потребностей и включает в себя следующие категории: актуализированная потребность (стимулы), мотив, цели, желания, намерения, ценности, желания и др. Однако не все ученые считают, что потребность предшествует мотивации. При этом данная позиция поддерживается большинством психологов, считающих, что потребность - это составная часть мотивации.
Недостаток психологического подхода к анализу сознания, да и деятельности вообще, связан с узкой направленностью в решении данной проблемы, проявляющейся в изучении отдельных механизмов деятельности, вследствие чего сложно выстроить целостную картину
взаимосвязей в структуре деятельности. Это связано с изначальной интерпретацией деятельностного процесса, принадлежащей И. М. Сеченову, который впервые в психологии ввел понятие «акт жизнедеятельности» и определил его как цельный натуральный процесс, синтезирующий в себе физиологическое и духовное начало в человеке. Кроме того, психологическое содержание (момент, компонент) деятельности представляет собой проблему, имеющую разные варианты решения даже у представителей одной научной школы. В итоге психология при рассмотрении проблемы деятельности не всегда учитывает такие ее элементы, как цель, средство, предмет, результат, что не дает представить деятельность как целостный процесс. Подобная особенность проявляется не только в рамках психологии; это связано с субъективистской позицией относительно решения конкретной проблемы ряда ученых, что проявляется в их желании не дополнить концепцию деятельности, а сделать что-то свое, отличающееся от сделанного остальными. В результате намечается регресс - от объективного решения вопроса к искусственному надстраиванию индивидуальных вариантов структуры деятельностного процесса. Например, А. И. Кравченко элементами деятельности полагает цели, потребности, действия [27, с. 60]; А. Н. Леонтьев соотносит деятельность с мотивом; В. В. Давыдов связывает деятельность с потребностью-нуждой; С. Л. Рубинштейн рассматривает деятельность как сознание - итог - единство сознания и деятельности и т. д. Ю. А. Ющенко видит причину столь разнородных концепций в том, что «... специалисты путают, смешивают элементы общества не только с «клеточкой» социального, но и с компонентами общества, различными «матрицами» социальных взаимодействий и даже с самим первым «надклеточным» образованием, имеющим уже весьма сложную структуру - социальным взаимодействием» [28, с. 115].
Между тем психологи постоянно пытались и пытаются доказать первичность внутренних процессов по отношению ко внешним. Это относится к теории интериоризации, разработанной С. Л. Рубинштейном, Б. М. Тепловым (продолженной впоследствии А. В. Брушлинским и др.), которые доказали наличие простейших психических явлений во внутриутробном периоде развития человека, имеющих генетическую и наследственную предопределенность. Так, А. В. Брушлинский указывал на то, что общее направление психического развития в онтогенезе -не от (только) внешнего к внутреннему, а всегда на основе непрерывного взаимодействия внешнего и внутреннего» [29, с. 92.]. Проблема психологического подхода к анализу потребности и структуры мотивации заключается в том, что имея возможность осуществления экспериментальных исследований, тем не менее он не формирует единую базовую методологию относительно изучения деятельности как целостного механизма, что субъективирует результаты проводимых экспериментов. В частности, как отмечает Р. Эммонс, в психологии личности современные исследования подразделяются на два подхода: подход диспозиционной ориентации, направленный на то, что есть личность, и когнитивно-мотивационный подход, ориентированный на то, что делает личность (стратегии, схемы, задачи, цели). При этом примечательной особенностью современных исследований является изучение не столько структуры мотивации, сколько той части мотивационных механизмов, которые применимы в отдельной сфере жизни человека. Это либо мотивация трудовой деятельности в различных отраслях производства, мотивация в работе по подбору персонала, мотивация в процессе взаимоотношений в рабочем коллективе [30, с. 17]. Однако следует отметить, что в последнее время в психологии появилась также тенденция к интеграции существующих исследований относительно детерминационных механизмов деятельности. В частности, Е. П. Ильин в книге «Мотивация и мотивы», рассматривая роль потребностей в деятельности, указывает на то, что подход, разрабатываемый философами и социологами, ближе к проблеме, чем психологические подходы [31, с. 12-15]. Развитие подобных тенденций связано с интерпретацией понятия «сознание», являющегося основой мотивации, а именно: современные философы, говоря о сознании, как правило, имеют в виду весь внутренний мир человека, в то время как в психологии понятие «сознание» указывает лишь на один из уровней психики. При этом в последние годы в рамках именно философии все чаще отмечается способность человека к элитизации сознания, благодаря которому человек возвышает себя не за счет внешних атрибутов успешности (деньги, власть), а за счет самовоспитания и возвышения себя над стремлением к тем условиям жизни, которые для большинства становятся самоцелью. В частности, П. Л. Карабущенко отмечает, что еще древнегреческий мыслитель Платон говорил, об изначально заложенном в человеке стремлении к «хорошему» и «лучшему», тогда как этого можно добиться путем образования и воспитания. При этом исследователь
обращает внимание на такое понятие, как «духовный аристократизм» - это «творцы высокой культуры; гении, люди способные выразить суть всех сущностей; это абсолютная независимость от внешних обстоятельств (прежде всего от быта), уникальные люди, в которых другие находят идеал своей духовной жизни», [32, с. 17-18].
Мы, подведя итог, полагаем, что субъект выступает контролирующим элементом социального действия, поскольку благодаря сознанию человек способен создавать собственную реальность, давать многогранную оценку происходящим событиям. При этом информационные механизмы представляют собой сложный психический аппарат, который должен быть сбалансирован. Стремление к поддержанию этого состояния может быть рассмотрено как потребность, которая, в свою очередь, является родовой категорией и в силу этого определяется стабильным количеством, присущим каждому субъекту без исключения. Однако одна и та же потребность может иметь разные линии удовлетворения, которые формируются и получают свое развитие на уровне мотивационной стадии деятельностного процесса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Богомолов А. С. Античная философия. - М.: Изд-во МГУ, 1985. - 366 с.
2. Лурье С. Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования. - Л.: Наука, 1970. - 664 с.
3. Платон. Государство // Соч.: в 3 т. Т. 3. ч. 1. - М.: Мысль, 1971. - 687 с.
4. Аристотель. Метафизика // Соч.: в 4 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1981. - 613 с.
5. Августин Аврелий. Исповедь // История моих бедствий. - М.: Республика, 1992. - 335 с.
6. Бэкон Ф. О достоинстве и преумножении наук // Соч.: в 2 т. Т. 1. - М.: Наука, 1977. - 452 с.
7. Гольбах П. Система природы // Избранные произведения: в 2 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1963. - 715 с.
8. Дидро Д. Последовательное опровержение книги Гельвеция «О человеке» // Соч.: в 2 т. - Т. 2. -М.: Изд-во МГУ, 1991. - 445 с.
9. Гельвеций К. А. Об уме // Соч.: в 2 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1973. - 647 с.
10. Вольтер. Философские повести // Избранные произведения. - М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997. - 848 с.
11. Кант И. Критика способности суждения. - М.: Искусство, 1994. - 574 с.
12. Вебер М. Социология религии. (Типы религиозных сообществ) // Избранное. Образ общества. -М.: Юрист, 1994. - 704 с.
13. Гегель Г.-В.-Ф. Философия религии: в 2 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1975. - 532 с.
14. Фейербах Л. Лекции о сущности религии // Избранные философские произведения: в 2 т. - Т. 2. -М.: Наука, 1955. - 798 с.
15. Шопенгауэр А. Две основные проблемы этики // Свобода воли и нравственность. - М.: Республика, 1992. - 449 с.
16. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего // Соч.: в 2 т. - М.: Мысль, 1997. - Т. 2. - 298 с.
17. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. - М.: Республика. 2000. - 639 с.
18. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. - М.: Прогресс, 1977. - 404 с.
19. Чернышевский Н. Г. Критика. 1854 // Полн. собр. соч.: в 15 т. - Т. 2. - М.: Госполитиздат, 1949. - 339 с.
20. Ожегов С. И. Словарь русского языка: 70 000 слов. - М.: Русский язык, 1989. - 921 с.
21. Тараткевич М. В. Человек. Среда. Потребности. - Минск: Беларусь, 1980. - 271 с.
22. БодрийярЖ. Система вещей. - М.: Рудомино, 1995. - 169 с.
23. Sarup M. An introductory guide to post-structuralism and postmodernism. - N. Y.: Fordham University Press, 1988. - VIII. - 171 p.
24. Логунов В. Н. Общественная динамика потребностей и потребления. - Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1991. - 325 с.
25. Момджян К. Х. Введение в социальную философию. - М.: КД «Университет», 1997. - 448 с.
26. Симонов П. В. Лекции о работе головного мозга. - М.: ИПРАН, 1998. - 98 с.
27. Кравченко А. И. Социология. - М.: ЮНИТИ, 1999. - 157 с.
28. Ющенко Ю. А. Методологические проблемы типологии исторического процесса. - М.: КД «Универ-
ситет», 2001. - 200 с.
29. Брушлинский А. В. Деятельностный подход и психологическая наука // Вопросы философии. - 2001. -№ 2. - С. 89-95.
30. Эммонс Р. Психология высших устремлений: мотивация и духовность. - М.: Смысл, 2004. - 416 с.
31. Ильин Е. П. Мотивация и мотивы. - СПб.: Питер, 2011. - 512 с.
32. Карабущенко П. Л. Философские аспекты современной элитологической науки // Вопросы элитоло-гии: философия, культурология, политика. - Т. 1. - Астрахань, 2004. - 204 с.
Статья поступила в редакцию 24.10.2011
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Гайнутдинова Екатерина Валерьевна - Астраханский государственный технический университет; канд. фипос. наук, доцент; доцент кафедры «Философия и культурология»; [email protected].
Gainutdinova Ekaterina Valerievna - Astrakhan state technical university; Candidate of Philosophical Science, Assistant Professor; Assistant Professor of the Department "Philosophy and cultural science"; [email protected].
