CC BY
113
Тема номера «Национальная безопасность в условиях глобализации»
Десекьюритизация границы как часть национальной стратегии современной России
О.Н. Тынянова
Современные представления о глобализации со всей остротой и на принципиально новом уровне поставили вопрос о государственном суверенитете, о границах как о его пространственном пределе, а также о пограничной политике государства. Так, с одной стороны, существует ряд объективно глобальных явлений, преимущественно социально-экономического, информационного и экологического характера, распространяющихся «поверх» границ, наличие которых столь же объективно свидетельствует о кризисе Вестфальской системы суверенитета1. С другой стороны, большинство глобальных проблем имеет выраженный территориальный характер, в частности, управление трансграничными финансовыми и информационными потоками на территории государства по-прежнему происходит на национальном суверенном уровне в рамках национальных систем законодательства. Это ставит перед суверенным государством в качестве основного вопроса обеспечения национальной безопасности задачи не просто текущего контроля, но и стратегического управления процессами, происходящими на его территории.
При этом, как отмечает А. Макарычев на сайте информационно-аналитического портала «Евразийский Дом», «...в международно-политическом дискурсе нет другого такого термина, который проделал бы за последние несколько лет столь существенную эволюцию, как «безопасность». У этой эволюции можно просмотреть два вектора. С одной стороны, из сферы изучения международных отношений он. мигрировал в область социологии, психологии, этнологии, лингвистики и т.д. С другой стороны, из академического дискурса «безопасность» перешла в область публичных дебатов, в журналистику и даже рекламу. То, что происходит с термином «безопасность», можно интерпретировать
1 См., в частности: Бекетов Н.В. Глобализация как процесс формирования информационно-экономического пространства: Социальные аспекты развития мировой и национальной экономических систем // Век глобализации. 2009. № 1; Вебер А.Б. Современный мир и проблема глобального управления // Там же; Гринин Л.Е. Глобализация и процессы трансформации национального суверенитета // Век глобализации. 2008. № 1; Тихомиров Ю.А. Управление на основе права. М.: Формула права, 2007; Чумаков А.Н. Глобализация. Контуры целостного мира: Монография. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2009.
по-разному... За всеми этими словесными тонкостями кроется управленческая проблема: если «безопасность» это почти все, что нас окружает — от терроризма до цен на хлеб, то это обозначает неимоверное расширение сферы административного регулирования. Любой разговор о безопасности неизбежно выходит на такую категорию, как «секьюритизация» (securitization). Термин этот, родившийся в рамках так называемой копенгагенской школы мира, дает нам возможность увидеть феномен безопасности в динамике, в развитии. Допустим, любой конфликт может развиваться как столкновение «технических» позиций, решаемых в рамках обычного, рутинного переговорного процесса. Но как только составной частью ситуации становится культурное либо цивилизационное противопоставление, ведущее к мобилизации общественного мнения и актуализирующее категорию идентичности, начинается стадия «секьюритизации», т.е. конфликт приобретает характер проблемы безопасности. Далее неизбежно артикулируются вопросы суверенитета, национальных интересов, границ и т.д.»2.
Принимая во внимание сказанное с учетом тезиса Б. Течке, согласно которому «.меняющиеся формы территориальности тесно связаны со способами социальной организации политических объединений и, в частности, со «стратегиями территориализации», которые используются правящими классами для укрепления своей власти и способностей к накоплению»3, секьюритизация (и ее противоположность — десекьюритизация, т.е. выведение того или иного объекта из сферы национальной безопасности), тем более секьюритизация и дескью-ритизация пограничной сферы, представляют собой вид геостратегии (каковой является, по А.Ю. Маруеву, «перспективно ориентированная линия деятельности государства по реализации геополитических интересов страны в мировом пространстве»4). С этой точки зрения невозможно не согласиться с мнением американского исследователя П. Лайотта относительно того, что «нигилистские концепции «десекьюритизации» постулируют «веру» в то, что. угрозы и вызовы являются немного большим, чем простые социальные конструкции». Ссылаться на эти постулаты сегодня — знак хорошего тона, хотя они работают не на практике, а лишь в теории»5.
Применительно к вопросам пограничной политики (и определяемой ею пограничной стратегии) следует учитывать, что исторически сложившаяся сущность самого этого термина выявляет позицию государства по проблемам, возникающим как во взаимоотношениях с сопредельными государствами именно в силу наличия общих границ, так и в связи с трансграничными коммуникациями в целом, а также касательно путей и методов решения таковых проблем. Подобное содержание данного термина представляет собой пограничную политику государства в узком смысле слова, чему соответствуют политико-во-
2 Макарычев А. Безопасность: Трудности перевода? // Евразийский Дом. 2006. 24 авг. <http://www. eurasianhome.org/xml/t/expert.xml?lang=ru&nic=expert&pid=768>.
3 Течке Б. Метаморфозы европейской территориальности // Прогнозис. 2007. № 1 (9).
4 Маруев А.Ю. Военные аспекты формирования геополитических интересов и геостратегии России // Военная мысль. 2009. № 1. <http://www.isc.mslu.ru/index.php?option=com_content&task=view& id=240&Itemid=36>.
5 Цит. по: Годунов С. Безопасность пограничных пространств // Международн. процессы. 2007. № 2 (14). Т. 5.
енные аспекты пограничной безопасности и (формируемая с учетом таковых) собственно пограничная стратегия государства. Однако толкование термина «пограничная политика» в узком смысле не исчерпывает его содержания. Природа глобализационных процессов возвращает нас к ратцелевскому пониманию границ и пограничной периферии как показателя силы государства, делая, таким образом, все более актуальной пограничную политику в широком смысле, а именно, государственное управление приграничными регионами как форму центрально-периферической организации государства. Такому пониманию пограничной политики соответствует уже комплекс политико-правовых, социально-экономических, социокультурных (цивилизационных), экологических, политико-военных и других аспектов безопасности государства в пограничной сфере и формируемая на основе подобного понимания национальной безопасности национальная стратегия в пограничной сфере, выступающая в этом случае мерой реального национального суверенитета.
Насущная необходимость выработки такой политики и стратегии для России представляется тем более острой в связи с проводимым ее политической элитой курсом на десекьюритизацию границы, суть которого состоит в отказе от парадигмы присутствия политического центра на пограничной периферии, что ведет к недооценке интересов безопасности при их решении. Не случайно сегодня отдельными авторами вообще подвергается сомнению целесообразность употребления понятия «пограничная безопасность», вместо которого предлагается использовать получивший распространение в странах ЕС термин «пограничный менеджмент», относящийся (что игнорируют сторонники десекьюритизации) именно и только ко внутренним границам объединенной Европы, в то время как барьерные функции ее внешних границ увеличиваются в той же мере, в какой снижаются внутри Евросоюза.
В связи с этом представляется весьма показательным высказывание И. Зе-велева времен первого президентского срока В.В. Путина: «Путин же делает. шаги, которые можно назвать «десекьюритизацией». Он выводит трения, существующие у России во взаимоотношениях с Западом, из сферы безопасности. Происходит переосмысление места России в мире и в системе международной безопасности. Путин. акцентирует не роль России как самостоятельного центра силы, а ее интеграцию в мировое сообщество. Он заявляет о своем стремлении интегрировать Россию в мир, где Запад в целом, и прежде всего США, лидируют. Путин приступил к изменению проецируемого вовне образа России: желаемый им образ — это не центр силы в многополярном мире, а европейская страна, полноправный член западного международного сообщества»6.
Такая парадигма явно восходит к рекомендациям автора «Великой шахматной доски»: «.российской политической верхушке следует понять, что для России задачей первостепенной важности является модернизация собственного общества, а не тщетные попытки вернуть былой статус мировой державы. Ввиду колоссальных размеров и неоднородной страны децентрализованная политическая система на основе рыночной экономики скорее всего высвободи-
6 Зевелев И. Россия и США в начале нового века: Анархия — мать партнерства // Pro et Contra. 2002. Т. 7. № 4.
ла бы творческий потенциал народа России и ее богатые природные ресурсы»7. О том, что подобная «модернизация» подразумевает включение России в формат американской модели глобальной демократии, а высвобождение творческого потенциала народа России и ее природных ресурсов следует трактовать как получение иностранными покупателями открытого доступа к российскому рынку интеллектуальной и рабочей силы и к природным ресурсам, а также возможности формирования систем контроля над высшим и средним образованием, сырьевыми отраслями и поступлением сырьевых ресурсов на мировые рынки, свидетельствуют не только авторитетные экспертные оценки8, но и артикулируемые представителями политического класса России (в том числе и в форме нормативных документов) ее стратегические приоритеты.
Так, в частности, Н. Спасский полагает, что «Россия слабо интегрирована в процессы глобализации. А сегодня любой центр силы, особенно находящийся в процессе становления, может реализовывать свое влияние только через участие в процессах глобализации»9, а согласно проекту Стратегии развития информационного общества в России, в число принципов, на которых базируется развитие такового общества, входит «обеспечение свободы массовой информации и независимости средств массовой информации» и «содействие развитию глобального информационного общества»10 (хотя вряд ли авторы данных строк пребывают в неведении относительно основных центров разработки сценариев глобализации, а также целей и источников финансирования глобального информационного сообщества и значительной части российских СМИ).
В свою очередь, по мнению С. Караганова, «.стратегической задачей России является (при очевидно выгодной частичной экономической и даже энергетической переориентации на быстро растущую Азию) создание политического и энергетического союза с Европой. Россия получила бы мощный источник экономической, социальной модернизации, надежного потребителя энергоресурсов. Европа — надежного поставщика энергии, стратегического союзника мирового масштаба.»11. А в соответствии с недавно утвержденной Энергетической стратегией России на период до 2030 г. «главными векторами перспективного
7 Бжезинский З. Великая шахматная доска: Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1998. С. 240-241.
8 См., напр.: Владимиров А.И. Концептуальные основы Национальной стратегии России: Политологический аспект / А.И. Владимиров; Ин-т экономики РАН. М.: Наука, 2007; Делягин М.: Поле боя — Россия // Россия в глобальной политике. 2004. 20 янв. <http://www.globalaffairs.ru/articles/2426. Ы:ш1>; Делягин М.: С вероятностью в 30% страну ждет распад // Деловой Петербург. 2009. 7 сент. <http://www.dp.rU/a/2009/09/07/Mihai1_De1jagin_S_verojat>; Зубков А.И. Геополитика и проблемы национальной безопасности России: Курс лекций. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2004; Малинецкий ГГ. Россия. Выбор будущего //Болезни России: Актуальный диагноз и комплексный прогноз: Материалы научного семинара. Вып. № 3. М.: Научный эксперт, 2009; Фурсов А.И. Почему неуспешны реформы // <http://vii.net84.net/?p=134>. 2009. 17 авг.; Хабибулин А.Г., Селиванов А.И. Стратегическая безопасность российского государства: Политико-правовое исследование. М.: Формула права, 2008; Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государственностью. М.: Научный эксперт, 2009.
9 Спасский Н. Стратегия для России — 2008 // Российская газета. 2006. 25 июля.
10 Стратегия развития информационного общества в России. Проект // Совет Безопасности Российской Федерации. 2007. 30 июля. <http://www.scrf.gov.ru/documents/87.htm1>.
11 Караганов С. Ханты-Мансийск: Новый этап? // Российская газета. 2008. 26 июня. См. также: Европейская стратегия России: Новый старт. Статья основана на материалах ситуационного анализа
развития отраслей топливно-энергетического комплекса, предусмотренными Энергетической стратегией России на период до 2030 года, являются: переход на путь инновационного и энергоэффективного развития, изменение структуры и масштабов производства энергоресурсов, создание конкурентной рыночной среды, интеграция в мировую энергетическую систему. Одним из главных приоритетов является развитие рыночной инфраструктуры энергетики (рыночные механизмы, институты открытой торговли энергоресурсами, инфраструктура их транспорта)»12.
В свете приведенных цитат весьма характерным представляется то, что стратегия десекьюритизации границы предлагается политической элитой страны в качестве части программы модернизации российской государственности в ответ на глобальные вызовы как раз в то время, когда в самом Евросоюзе наблюдается тенденция к расширительной трактовке категории национальной безопасности и секьюритизации таких сфер, как энергетика и экономика в целом и даже Интернет13. Столь же характерно и то, что еще за месяц до утверждения Энергетической стратегии, 11 октября 2009 г., в Пекине была достигнута предварительная договоренность о поставке российского газа в Китай. При этом условия, на которых было заключено соглашение о сотрудничестве между Россией и Китаем до 2018 г., так и не стали достоянием российской общественности. Глава Газпрома А. Миллер лишь отметил, что рамочное соглашение, которое будет подписано по итогам переговоров премьеров двух стран, предусматривает западный и восточный варианты поставок из России, предполагающих использование ресурсной базы соответственно Западной Сибири и Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина14. Между тем в силу значительного контраста между развитой со времен СССР европейской частью энергетической инфраструктуры и ее северной и азиатской частями приграничные территории Дальнего Востока оказались практически оторваны от энергосистемы не только Европейской части России, но и Восточной Сибири.
В этих условиях итогом реализации проектов трансграничной «энергетической» интеграции окажется фактическое поглощение сопредельными государствами восточных приграничных территорий РФ (рис. 1). Неслучайно такое состояние ТЭК Дальневосточного федерального округа и отсутствие стратегического планирования развития его территорий, как заявил Президент России на заседании Совета безопасности Российской Федерации 20 декабря. 2006 г., создает угрозу политическим и экономическим позициям России в АТР15.
«Отношения России и Европейского союза: современная ситуация и перспективы», проведенного под руководством С.А. Караганова // Россия в глобальной политике. 2005. № 2.
12 Энергетическая стратегия России до 2030 г. Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации № 1715-р от 13 ноября 2009 г. // Институт энергетической стратегии. <http://www. energystrategy.ru/projects/es-2030.htm>.
13 Бородачев Т.В. Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: Возможности «большой сделки». М.: Европа, 2009. С. 200-204.
14 Китай получит сибирский газ // Дни.Ру. Интернет-газета. 2009. 13 нояб. <http://www.dni.ru/ economy/2009/10/13/177033.htm1>.
15 Колотилинский С. Регион хронических тенденций // Радио России. 2006. 20 декабря. <http://www.radiorus.ru/news.htm1?id=185496>.
* :• ..М
О - наиболее эффективные источники электроснабжения
Рис. 1. Инфраструктурная связь приграничных территорий России с сопредельными государствами
Таким образом, ухудшение геополитического положения России привело в экономической сфере к частичной утрате не только своих позиций на мировом и региональных рынках, но и контроля над собственными природными ресурсами, сконцентрированными преимущественно на приграничных территориях. При этом Россия является предметом повышенного интереса как развитых европейских государств, нуждающихся в дополнительных рынках сбыта и сырьевых базах, так и нелегальных мигрантов, увеличение притока которых создает дополнительную напряженность не только в экономике (вследствие расхищения ими природных богатств и хозяйственного освоения приграничных земель), но и в демографической, этноконфессиональной и социальной сферах. Так, в частности, нелегальная трудовая миграция обостряет проблему занятости, способствует осложнению санитарно-эпидемиологической обстановки. В свою очередь, угрозы культурной и пространственной безопасности РФ в ее пограничной сфере имеют как этноконфессиональный, так и информационный характер, и направлены на подрыв традиционных цивилизационных устоев российского общества и превращение линий цивилизационных разломов в зоны этнополитических и этноконфессиональных конфликтов. При этом, несмотря на характерное для конца ХХ — начала ХХ! в. смещение акцента на сферу информационной безопасности, не уменьшаются и угрозы пространственной безопасности (территориальной целостности) российского государства в военно-стратегической сфере, чему в значительной мере способствует расширение зон военно-политических блоков, а также сохранение в непосредственной близости от российских границ существующих и потенциальных оча-
гов вооруженных конфликтов. В связи с этим не может не вызывать удивления тот факт, что сторонником десекьюритизации границы, в том числе в форме лишения пограничной службы военной компоненты, является заместитель руководителя Пограничной службы ФСБ России генерал-майор Н.Н. Рыбалкин, утверждающий, что угрозы в пограничной сфере России в современных условиях «носят преимущественно не военный характер»16. Между тем такой подход, лежащий в основе реализуемой ныне пограничной стратегии России, в корне противоречит принятой ее политическим руководством Стратегии национальной безопасности до 2020 года, IV раздел которой гласит: «Основными угрозами интересам и безопасности Российской Федерации в пограничной сфере являются наличие и возможная эскалация вооруженных конфликтов вблизи ее государственной границы»17. Столь очевидное противоречие между пограничной стратегией современной России и не только геополитической реальностью, но даже подзаконным актом РФ, который, казалось бы, должен определять выработку и реализацию этой стратегии, не в последнюю очередь обусловлено также слабостью соответствующей теоретико-методологической базы.
Между тем к настоящему времени значительная содержательная область проблем, связанных с исследованием государственной границы, пограничного пространства и процессов, протекающих в нем, уже образовала единое поле научных задач. Быстрое развитие этой новой области знания привело к выделению таких двух изучающих пограничную (пространственную) сферу взаимосвязанных и взаимодополняющих научных дисциплин, как лимология, являющаяся отраслью политической географии, и погранология, представляющая собой — в качестве самостоятельной отрасли геополитики — науку об институциональных, гуманитарных, информационных и естественнонаучных основах разработки и реализации национальной политики и стратегии в пограничной (пространственной) сфере, а также взаимообусловленной ими пограничной деятельности. В частности, «основы пограничной политики Российской Федерации» к аспектам погранологии относят все исследования процессов и явлений, обусловленных фактором границ, реализующихся на пограничном пространстве и влияющих на него и тем самым на национальные интересы, — анализ геополитической ситуации, механизмов мирного разрешения пограничных проблем, социально-экономических, военных и собственно пограничных аспектов пограничной политики, миграционного фактора, национального вопроса в пограничной политике России, проблем пограничной безопасности, истории российской границы, а также исследования в области соответствующей методологии18.
Использование теоретико-методологической базы погранологии позволило выделить основные стратегические приоритеты центрально-периферической организации Российской Федерации, провести системный анализ состоя-
16 Мохов В. Как нам обустроить границу // Красная звезда. 2004. 13, 16 нояб. См. также: Рыбалкин Н.Н. Философия безопасности. М.: Олма-Прес, 2002.
17 Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г. // Независимое военное обозрение. 2009. 15-21 мая.
18 Основы пограничной политики Российской Федерации. РГ 96-213 от 5 октября 1996 г. <¥¥¥. businesspravo.ru>.
ния таковой организации, а также выявить специфику пограничной стратегии современной России как части ее национальной стратегии. Так, в качестве основных стратегических приоритетов организации пограничного пространства России были выделены политико-правовая, хозяйственно-административная, инфраструктурная и социальная сферы государственного регулирования развития приграничных территорий, поскольку современное состояние этих сфер не обеспечивает не только эффективное стратегическое управление приграничными территориями, но и саму территориальную целостность страны.
Анализ политико-административной организации пограничного пространства РФ выявил недостаточную степень унификации административно-политической системы и политико-правовой сферы современной России. Нормативную правовую базу возможной дальнейшей этнополитической дезинтеграции в пограничном пространстве образуют: Конституция РФ (1993 г., ст. 5, 68, 73, 76) и конституции (уставы) приграничных субъектов федерации, Указ Президента РФ от 02.07.2005 г. № 773, Федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием разграничения полномочий» от 31.12.2005 г. № 199-ФЗ, а также Федеральный закон «О языках народов Российской Федерации» в редакции от 11.12.2002 г. № 165-ФЗ. Конституцией Российской Федерации 1993 г. и основными законами приграничных субъектов Федерации закрепляется недопустимо высокий статус последних, прежде всего национальных республик, что создает предпосылки для их дальнейшей суверенизации. Указом Президента РФ № 773 от 02.07.2005 г. регионам передано кураторство назначаемых из центра глав территориальных органов федеральных министерств, в том числе МВД, МЧС и Минюста. В этих условиях формальное введение в основные законы приграничных субъектов положений о примате нормативной правовой базы Российской Федерации и единства политического и правового пространства страны представляется недостаточным с точки зрения обеспечения национальной безопасности. Пункт 2 ст. 68 Конституции России, основные законы приграничных субъектов федерации и Федеральный закон «О языках народов Российской Федерации» создают условия для формирования приоритета этнической (региональной) идентичности над политической, в то время как положения о воспитании патриотизма и российского самосознания в большинстве основных законов приграничных субъектов страны отсутствуют. В этих условиях возможно давление на преимущественно «русские» приграничные субъекты Российской Федерации изнутри, со стороны национальных субъектов, расположенных на «внутренней периферии» (рис. 2).
Исследование хозяйственно-административной организации пограничного пространства Российской Федерации выявило не только характерное для России слияние власти и собственности (олигархизация власти) при отношении к власти как к виду собственности, но и стремление части приграничных АТЕ к экономической самодостаточности («феодализация» пограничного пространства), а также сохранение в их ведении (собственности) части земельного фонда, природных ресурсов и объектов инфраструктуры.
Последнее закреплено Земельным кодексом РФ (ст. 10, п. 1 и 2) и основными законами приграничных субъектов федерации, чем также создается
=> Направления давления на пограничное пространство России Степень риска:
1 — низкая; 2 — повышенная; 3 — высокая; 4 — самая высокая
Рис. 2. Этнический риск дезинтеграции пограничного пространства РФ (по А.И. Трейвишу)
материальная база дезинтеграции пограничного пространства России. Федеральным законом № 199-ФЗ от 31.12.2005 г. в регионы передано более ста полномочий в сферах лесного хозяйства, водных отношений, охраны окружающей среды, ветеринарии, лицензирования, охраны памятников истории и культуры, образования, науки, землепользования, жилищного законодательства при отсутствии сколько-нибудь конкретизированной ответственности субъектов РФ как субъектов собственности за ее использование. Одновременно ряд положений Земельного кодекса РФ (ст. 2 п. 3, ст. 10 п. 1, ст. 36 п. 1) и основные законы приграничных субъектов РФ содержат положения, являющиеся основанием для приобретения иностранными физическими и юридическими лицами права земельной собственности на пограничной периферии.
О слабости инфраструктурной и социальной организации российского пограничного пространства свидетельствуют:
- сохраняющиеся значительные различия в инфраструктурной организации приграничных территорий, особенно между европейской и азиатской частями страны, недостаточная развитость, а в ряде случаев деградация территориальной структуры хозяйства и урбанистической подсистемы опорного каркаса РФ, а также разорванность и незавершенность его транспортной подсистемы — и это в то время как еще в начале ХХ в. Д.А. Милютин указывал на острейшую необходимость создания на Дальнем Востоке России разветвленной
19 См.: Петров Н.В., Трейвиш А.И. Региональный сепаратизм и дезинтеграция России (Опыт оценки различных категорий риска) // Россия и СНГ: Дезинтеграционные и интеграционные процессы / Под ред. Г.Ф. Костинского. М. ИГ РАН; Рос. гуманитарн. научн. фонд, 1995.
сети железных дорог как одного из основных условий сдерживания уже тогда становящихся очевидными будущих экспансионистских устремлений Китая20.
В этих условиях подход к решению проблемы моногородов, предлагаемый Президентом России Д.А. Медведевым в его Послании Федеральному Собранию РФ 12 ноября 2009 г. («В таких городах и поселках надо создать условия для применения способностей людей в самых разных сферах и, конечно, стимулы для частных инвестиций. Если же экономических перспектив для этого нет или они по каким-либо причинам очень малы, нужно помочь людям переехать в более благоприятное для жизни и работы место, тем более что у нас достаточно регионов, которые нуждаются в дополнительной рабочей силе»21) может обернуться катастрофическим разрушением опорного каркаса приграничных территорий страны и их окончательным обезлюдением:
- «разгосударствление» объектов инфраструктуры, в том числе как имеющей военно-стратегическое значение, так и осуществляющей функции культурной (цивилизационной) «маркировки» пространства (памятники истории и культуры, архитектурный стиль городской застройки), по всему периметру российской границы;
- снижение качества социальных услуг и качества самого населения, в том числе вследствие законодательно закрепленной передачи в ведение субъектов РФ, в том числе приграничных, объектов социальной инфраструктуры. Обезлюдение пограничной периферии, рост заболеваемости ее населения социальными болезнями (туберкулез, СПИД, алкоголизм, наркомания)22, экономическая стагнация и разрушение образовательной сферы, а также низкий статус военнослужащих в целом и пограничников в частности ведут к деградации пограничного пространства и к утрате им как барьерных, так и контактных функ ций.
В свете сказанного реализуемый политической элитой России курс на десекьюритизацию границы представляет собой разновидность стратегии «управляемого хаоса» и «перманентных реформ» («перманентной модернизации»). Так, выведение пограничных проблем из числа объектов национальной безопасности и отказ от парадигмы присутствия политического центра на пограничной периферии в интересах сращенных с финансово-олигархическим капиталом коррумпированных властных структур и политических акторов, реализующих стратагему «власть в обмен на территории» (рис. 3), следует рассматривать в качестве стратегического замысла, основными способами реализации которого являются:
1) подмена разработки национальной идеи манипуляцией общественным сознанием, в том числе в форме тиражирования идеи отсутствия у территорий
20 См.: Милютин Д.А. Старческие размышления о современном положении военного дела в России // Русско-японская война, 1904-1905: Взгляд через столетие. М.: М.А. Колеров; изд-во «Три квадрата», 2004.
21 Послание Президента РФ Д.А. Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2009. 13 нояб. Выделено автором.
22 См.: Интернет-проект Независимого института социальной политики «Социальный атлас российских регионов». <http://atlas.socpol.ru>; Россия регионов: В каком социальном пространстве мы живем? / Независимый институт социальной политики. М.: Поматур, 2005; Ступаков И.Н., Гудкова Р.Г. и др. Здоровье России: Атлас / Под ред. Л.А. Бокерия. М.: НЦССХ им. А.Н. Бакулева, 2005.
Рис. 3. Пессимистический геополитический сценарий дезинтеграции Российской Федерации
(в том числе приграничных) миссии и цели. При этом именно отсутствие национальной идеи и — как следствие — внятно артикулированного целеполагания позволяют манипулировать общественным сознанием и камуфлируют подлинное содержание пограничной политики;
2) передача разработки пограничной стратегии на ведомственный уровень, в основе чего лежит интерпретация принципа субсидиарности в духе либеральной парадигмы (представленной, в частности, в докладе А. Кинга и Б. Шнайдера «Первая глобальная революция» 1991 г., согласно которому глобальное регулирование должно было быть перенаправлено на уровень «регионального, районного и местного управления, а также к другим социальным системам, таким как образование, вооруженные силы, частное предпринимательство и даже
семья»23);
3) перенесение на пограничное пространство России европейской модели регионализации и формата «прозрачных» внутренних границ Евросоюза, в том числе в форме лишения пограничной службы военной компоненты в условиях значительного снижения уровня обороноспособности России — от последовательного разрушения Вооруженных Сил до распродажи федеральным центром собственности Министерства обороны РФ, включая расположенные на территории приграничных субъектов федерации государственные предприятия оборонного значения;
4) реорганизация пограничной службы по административно-территориальному принципу, реализация которого в сложносоставных государствах ис-
23 Цит. по: Долматова С. Как устойчивый рост подменил жизнеспособное развитие // Международная жизнь. 2009. № 2-3. С. 118.
торически выступала одним из факторов их распада. Как уже отмечалось выше, в РФ данная реорганизация происходит в условиях сохранения нормативной правовой базы этнополитической дезинтеграции пограничного пространства страны, слияния власти и собственности при отношении к власти как к виду собственности и сохранении в ведении (собственности) ряда приграничных административно-территориальных единиц части земельного фонда, природных ресурсов и объектов инфраструктуры;
5) фактическое игнорирование субъектами национальной политики и стратегии в пограничной сфере необходимости разработки соответствующей теоретико-методологической базы и последовательное сужение образовательной базы.
С учетом тезиса Б. Течке о том, что «меняющиеся формы территориальности тесно связаны со способами социальной организации политических объединений и, в частности, со «стратегиями территориализации», которые используются правящими классами для укрепления своей власти и способностей к накоплению»24, сказанное позволяет сделать вывод, что стратегической целью национальной политики Российской Федерации в пограничной сфере является последовательное выведение из сферы национальной безопасности всех видов ресурсов страны для облегчения установления контроля над ними со стороны олигархизированной политической элиты России и ведущих геополитических игроков.
24 Течке Б. Метаморфозы европейской территориальности // Прогнозис. 2007. № 1 (9). С. 9. ПРОБЛЕМНЫЙ АНАЛИЗ И ГОСУДАРСТВЕННО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ 17
