CC BY
31
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2010. № 2
Е.Г. Лукашанец
ДЕРИВАЦИОННАЯ СИСТЕМА АРГО КАК ОТРАЖЕНИЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ЕГО НОСИТЕЛЕЙ
В статье рассматривается специфика семантического устройства мотивированных слов современного русского криминального арго, которая проявляется как в особом тематическом распределении мотивированной лексики, так и в словообразовательных значениях производных арготизмов. И в том, и в другом находит свое отражение характерная для этого социолекта тенденция к отталкиванию от системы литературного языка.
Ключевые слова: социолект, криминальное арго, словообразование, деривационная система, семантика мотивированных слов, центры аттракции, суффиксальные существительные, тематическая группа, словообразовательное значение, мутационные суффиксы.
The article deals with specificity of the semantic structure of motivated words in the up-to-date Russian criminal argot which manifests itself both in the original thematic distribution of motivated vocabulary and in derivational meanings of motivated argotisms. The tendency to opposing the standard language that is typical for this sociolect is reflected in both of them.
Key words: sociolect, criminal argot, word-formation, derivational system, semantics of motivated words, centers of attraction, suffix-formed nouns, thematic group, derivational meaning, mutational suffixes.
Изучение социолектов1, т.е. различных жаргонов, профессиональных языков, арго, сленгов и других, которые представляют собой важную часть сферы некодифицированной устной русской речи, в настоящее время становится все более актуальным. Прежде всего, усилившееся в последние годы проникновение социолектной лексики в общую речь [Современный русский язык..., 2003] требует осмысления причин этого процесса, особенностей его протекания в этот период. Кроме того, появление нового материала исследования, в частности новоизданных словарей криминального арго [Балдаев, 1997; Быков, 1994; Грачев, 1992, 2003; Мильяненков, 1992; Словарь воровского языка, 1991; Толковый словарь уголовных жаргонов,
1 Под социолектом вслед за многими другими исследователями [Беликов, Крысин, 2001; Вахитов, 2001; Ерофеева, 2000; Ставицька, 2005] мы понимаем лексическую подсистему данного этноязыка, маркированную социально как часть языкового репертуара данной социальной группы. Термины «криминальное арго», «криминальный жаргон» и подобные мы используем как синонимы.
1991], не могло не повлечь за собой и значительного расширения исследовательских тем. С одной стороны, этот факт нельзя не считать большим стимулом к дальнейшему развитию постсоветской социолингвистики. Так, доступ к ранее не привлекавшимся источникам позволил уточнить этимологию арготических слов, рассмотреть историю русской «фени» и особенности ее современного функционирования, проанализировать отдельные способы образования жаргонизмов (см. работы В.В. Быкова, М.И. Грачева, М.Т. Дьячка, В.С. Елистратова, О.Б. Трубиной, В.В. Шаповала, Н.Н. Шарандиной и др.). С другой стороны, обилие материала, его новизна и разнообразие способствовали в большей степени экстенсивному развитию социолектологии - развитию «вширь», а не «вглубь». Так, некоторые работы 90-х гг. ХХ в. - начала XXI в. повторяют теоретические установки исследований предыдущего периода. Вновь поднимается вопрос о борьбе с «жаргонизацией языка», пути пополнения лексики социолектов анализируются, как и ранее, в основном с диахронической точки зрения. Поэтому, несмотря на обилие исследований разных социолектов, их изучение не вышло на уровень широких теоретических обобщений, создания глубоко проработанной теории арго [Кожевников, 1993].
Особо следует отметить тот факт, что синхронное изучение социолектного словообразования, проблемы которого так или иначе затрагиваются во многих работах по жаргонам или арго, не приобрело в трудах русистов сколько-нибудь системного характера. Простое перечисление социолектных суффиксов или типов аббревиации не дает полной картины арготической деривации. Между тем, как известно, именно словообразование «открывает возможности для концептуальной интерпретации действительности... сам выбор того или иного явления действительности в качестве объекта словообразовательной детерминации свидетельствует о его значимости для носителей языка» [Вендина, 1997: 42], именно словообразование позволяет представить ту наивную картину мира, которую рисует человек [Земская, 2005: 6].
То же самое можно сказать и о словообразовании в социолекте: оно в определенной степени выражает отношение носителя социолекта к окружающей действительности, служит маркером социально-психологических отличий членов данной социальной группы от остальных людей. Таким образом, без системного анализа социолектной деривации невозможна исчерпывающая характеристика социальной разновидности языка, невозможно создание теории социолектов.
Проведенное нами исследование деривационной системы современного русского криминального арго [Лукашанец, 2007], основанное на анализе свыше 7000 мотивированных арготизмов2, и сравнение ее
2 Материалом послужили арготизмы, зафиксированные в арготических словарях 2-й половины XX в.
со словообразованием современного русского литературного языка (ЛЯ)3, обнаружило такие черты ее формального устройства, как избирательность, высокая степень диффузности, двуполюсность и развитая синонимия [Лукашанец, 2008]. В этих свойствах проявилось так называемое отталкивание деривационной системы арго от системы словообразования ЛЯ.
Отталкивание находит свое проявление в различных аспектах структуры социолекта и прежде всего в аспектах формы и содержания. В содержательной стороне социолектизмов указанная тенденция проявляется, в частности в особом устройстве семантики мотивированных (производных) социолектизмов. Так, в современном русском криминальном арго имеется отталкивание как 1) на уровне лексической семантики дериватов, так и 2) на уровне словообразовательного значения производных арготизмов.
1. Как правило, большинство социолектных лексиконов охватывают не все предметы и понятия, которые получили свои названия в ЛЯ, а лишь их часть. Лексика социолекта, точнее ее тематический состав, отражает мировоззрение и образ жизни носителей социолекта, что отмечается во многих исследованиях социолектов самых разных типов [Береговская, 1975; Гусева, 1983; Лошманова, 1975; Радзиховский, Мазурова, 1989; Салимова, 1974]. Отталкивание от первичной системы в виде тематической маркированности лексики социолекта означает в то же время наличие в социолекте центров аттракции, своеобразных «горячих точек» арго, вокруг которых группируются выбранные в арго для наименования понятия [Гусева, 1983: 12].
У суффиксальных существительных арго насчитывается около 7000 ЛСВ4. Все рассмотренные ЛСВ были условно разделены на три больших тематических класса: «Лица», «Предметы», «Абстрактные понятия». Половина ЛСВ относится к классу «Лица», что убедительно доказывает антропоцентрический характер арго. Степень отвлеченности арготического лексикона невысока: абстрактные понятия занимают в предметно-понятийной структуре рассматриваемой части словаря арго небольшое место (14% всех ЛСВ).
Тематический класс ЛСВ «Лица» разделяется на три неравных по численности группы: «Преступный мир», «Работники правоохранительных органов» и «Остальные члены общества». Наибольшая тематическая группа «Преступный мир» (50% ЛСВ класса «Лица») в свою очередь распадается на две подгруппы - «преступники» и «за-
3 В качестве основания для сравнения в ЛЯ было взято описание словообразования, представленное в таком авторитетном источнике, как «Русская грамматика» [Русская грамматика, 1980].
4 Мы ограничиваемся рассмотрением только суффиксальных существительных как наиболее полно представленной группы субстантивных арготизмов, отражающей основные тенденции развития арго.
3 ВМУ, филология, № 2
ключенные». Первая из них намного превышает по численности ЛСВ вторую, что свидетельствует о криминальном (профессиональном), а не тюремно-лагерном (корпоративном) характере данного арго.
В противовес имени деятеля в ЛЯ, формируемому на основе концептуальных категорий более общего характера (вещь, понятие, ситуация, место и время [Позднякова, 1999]), понятие центрального для криминального арго лица - вор - складывается в основном из следующих актантных составляющих: 1) обкрадываемое лицо (ма-рушник 'вор, совершающий кражи у женщин', лебежатник 'вор, совершающий кражи у пьяных', крысятник 'вор, совершающий кражи у своих товарищей'), 2) предмет, являющийся объектом кражи (голубятник 'вор, совершающий кражи белья, вывешенного для просушки', циперщик 'вор, совершающий кражи верхней одежды', сидорщик 'вор, совершающий кражи мешков с вещами', копытчик 'вор, совершающий кражи скота', бабочник, финажник 'вор, совершающий кражи только денег'), 3) вместилище, из которого совершается кража (краснушник 'вор, совершающий кражи из вагонов', чердачник 'вор, совершающий кражи из верхних карманов', кассист 'вор, совершающий кражи из касс', городушник 'вор, совершающий кражи из магазинов', буфетник 'вор, совершающий кражи из столовых или буфетов'), 4) место, где совершается кража (поездушник 'вор, совершающий кражи в пассажирских поездах, электричках', гастролер 'вор, совершающий кражи в разных городах', домовик 'вор, совершающий кражи в своем доме',рыночник, шопочник 'вор, совершающий кражи на базарах'), 5) способ совершения кражи (понт-щик 'вор, совершающий кражи при помощи мнимого скандала или драки', кабурщик 'вор, совершающий кражи при помощи подкопа или тайного хода', хипесник 'вор, совершающий кражи при помощи проститутки', малинник 'вор, совершающий кражи при помощи усыпления жертв', рывошник 'вор, совершающий кражи путем вырывания из рук'), 6) время, обстановка, обстоятельства совершения кражи (лисак 'вор, совершающий кражи в ночное время', посадчик 'вор, совершающий кражи во время посадки пассажиров в транспорт', похоронник 'вор, совершающий кражи на похоронах'). Кроме того, в состав понятия могут входить и атрибутивные составляющие (умелый - неумелый, начинающий - опытный, удачливый - совершающий неудачные кражи), а также семы, отражающие взаимоотношения с другими членами преступного мира (авторитетный, потерявший авторитет, охотно делящийся добычей со знакомыми и др.).
Названия преступников - наиболее насыщенная центрами аттракции первая подгруппа; именно в ней имеются понятия, получившие максимальное число наименований. Так, центрами аттракции служат некоторые типы воров: 'вор, совершающий кражи из квартир', 'воровка', 'вор, совершающий мелкие кражи', 'вор карманный', 'вор'; остальные типы преступников: 'бродяга',
'нищий', 'сообщник', 'наркоман', 'скупщик краденого', 'грабитель', 'мошенник', 'осведомитель', а также лица, близкие к преступному миру: 'гомосексуалист', 'алкоголик', 'пассивный гомосексуалист', 'проститутка'.
Вторая подгруппа объединяет ЛСВ, связанные с обозначением лиц, получивших наказание за правонарушение или обвиняемых в нем. В основном это обозначения типов заключенных, различающихся: а) по характеру совершенного правонарушения или полученного наказания: бытовичка 'заключенная, осужденная за хозяйственное преступление', желторотик 'заключенный, впервые осужденный к лишению свободы', тяжеловозник 'заключенный, имеющий самый большой срок лишения свободы'; б) по виду выполняемых в ИТУ обязанностей, предписываемых правилами содержания: пулеметчица 'заключенная, работающая в ИТУ швеей-мотористкой', повязочник, сэвепешник 'заключенный - член секции внутреннего порядка в ИТУ', копач, лопатник 'заключенный, выполняющий земляные работы', каморщик, парашечник 'заключенный, делающий уборку в камере'; в) по своим взаимоотношениям с другими заключенными: хавальщик 'заключенный, входящий в преступную группировку, но занимающий в ней подчиненное положение', промотчик 'заключенный, вынужденный продавать свою одежду, пайку, постельные принадлежности и т.д. в счет уплаты карточного долга', обиженка 'заключенный, который подвергается издевательствам со стороны товарищей', нейтрал 'заключенный, не входящий ни в какую группировку'; г) по возрасту, физическому состоянию, чертам характера и др.:ребятница 'заключенная, имеющая при себе ребенка', кешерист 'заключенный, получивший передачу', пегасик 'заключенный, сочиняющий стихи, песни', пухнарь 'молодой заключенный'.
Таким образом, понятие 'заключенный', в отличие от рассмотренного выше понятия 'вор', не имеет ярко выраженной актантной структуры. Это проявляется и в том факте, что среди названий заключенных в арго много существительных, образованных с помощью суффиксов отадъективной мутации или оценочных, модификацион-ных суффиксов, в то время как среди наименований преступников, напротив, значительное место занимают отсубстантивные мутационные образования. Во внутренней форме названий заключенных большую роль, по сравнению с названиями преступников, играют непроцессуальный признак или оценочные элементы значения, а внутренняя форма наименований преступников чаще представляет собой актуализацию предметной характеристики: заключенный - КАКОЙ, преступник - ЧЕМ оперирует, НА ЧЕМ, У КОГО совершает кражи и т.д.
Конкретные предметы обозначают 36% всех ЛСВ. Основные типы ЛСВ относятся к следующим темам: алкогольные напитки, табачные изделия и приспособления для курения, наркотики и
приспособления для их изготовления и использования; продукты питания (здесь преобладают продукты, присылаемые в продуктовых посылках в места заключения), типы одежды и элементы одежды (большое число названий карманов разных типов обусловлено также потребностями в номинации этих «вместилищ» для кошельков и ценных вещей - объектов кражи), кошельки, сумки; части тела; деньги и драгоценности; место (тайники, притоны, учреждения и здания, дом, квартира, их части); оружие и орудия, инструменты. Характерно, что очень небольшой по числу ЛСВ является группа «Природа» (содержащая прежде всего названия насекомых-паразитов и собаки), что связано с «сугубо "городским" характером арго» [Береговская, 1975: 33-34].
Среди абстрактных ЛСВ самой наполненной является ТГ «Преступление», включающая подгруппы ЛСВ «преступление вообще», «кражи и связанные с ними действия», «ограбления», «мошенничество», «остальные преступления», «поведение вора, особенности воровского быта». Таким образом, свое наименование в арго получают практически все основные виды преступлений, а также другие действия преступников. Наименования в арго получают также виды наказания (высшая мера наказания - вышак, дырка, шлепка, исправительные работы - принудиловка, наибольшая мера наказания, предусмотренная по данной статье Уголовного кодекса, - потолячка) и действия и состояния, отражающие быт заключенных, их взаимоотношения с представителями правоохранительных органов и друг с другом: беседа с замполитом (политуха), выяснение личности сокамерника, вызвавшего подозрение (ковыряловка), дележ продуктов питания, купленных в ларьке ИТУ, с другими заключенными (делюга), задержание осужденных при попытке пронести на объект запрещенные в ИТУ предметы (палево). Остальные ЛСВ отражают состояние человека, находящегося в алкогольном опьянении или употребившего наркотики, или группируются вокруг сексуальных отношений либо различного рода болезней, среди которых основное место занимают туберкулез и венерические заболевания, как основные, свойственные находящимся в местах лишения свободы, а также психические болезни, искусное симулирование которых - излюбленный способ избежать заслуженного наказания.
Незначительное число абстрактных ЛСВ не связано непосредственно с жизнью преступников. Это названия действий, отражающих межличностные отношения, речемыслительных действий (болтовня - базлы, свист, стрекот, трёканье, защита - отмазка, рукопожатие - петушок), причем чаще в роли десигнатов в арго выступают отрицательные действия, отражающие враждебное отношение арготирующих к другим людям (в том числе и к другим преступникам): отказ (облом), запугивание (прихват), клевета (параша, поливка, прогон, чернуха), месть (отдачка), избиение
(коцка, месиловка, шлифовка), ссора с взаимными оскорблениями и унижениями (раздрай). Кроме того, в арго имеются наименования эмоциональных состояний человека - позитивных (блаженство - балдёж, веселье - щерило) и - гораздо чаще - негативных (безвыходное положение - безнадежка, гнев без особой причины - пузырек, испуг - мандраже, понтовка, наглость - борзость, борзота, нахаловка, обида - подлянка, обсурливка).
2. Отталкивание от деривационной системы ЛЯ проявляется в словообразовательной системе арго также на уровне самих словообразовательных значений.
Отличая в соответствии со сложившейся в русистике традицией общие словообразовательные значения от частных, под которыми понимаются «повторяющиеся в ряде слов наиболее распространенные значения, более узкие по сравнению с общим словообразовательным значением типа» [Русская грамматика, 1980: 36], укажем основные типы изменения частных словообразовательных значений суффиксальных существительных в арго. Этим изменениям подвергаются значения нетранспозиционных суффиксов арго (по-видимому, сфера транспозиции, в силу ее большей регулярности, «грамматичности» [Земская, 2005: 33], в меньшей степени зависит от лексико-семан-тической специфики данной социальной разновидности языка), а мутационных.
Так, с одной стороны, суффиксы -ник и -льник в арго, как и в ЛЯ, чаще всего используются для наименований предметов, в основном орудий и инструментов, вместилищ и помещений: запалить 'закурить' ^ запальник 'зажигалка', отлежаться ^ отлежник 'камера для нарушителей режима', а также лиц по характерному для них действию, криминальных «специалистов»: отколоться ^ откольник 'бывший вор, который отрекся от воровства', сблочить 'снять одежду' ^ сблочник 'грабитель, раздевающий жертву'. С другой стороны, здесь имеется также несколько существительных с нехарактерным для ЛЯ частным значением «лицо, над которым совершается действие»: калечить ^ калечник 'инвалид', обидеть ^ обижник 'заключенный, утративший авторитет и преследуемый другими заключенными'; испытальник 'учащийся', принудильник 'человек, осужденный к исправительным работам'. По-видимому, в этом случае происходит своеобразная «пассивизация», когда человека представители преступного мира рассматривают как неодушевленный предмет, вещь, над которой можно совершить какое-то унижающее, калечащее действие. То же самое значение находим и у суффикса -льщик, который в ЛЯ используется в значении 'производитель действия': принудить ^ принудильщик 'человек, осужденный к исправительным работам'.
В отличие от ЛЯ в арго с помощью суффиксов невзрослости образуются названия маленьких предметов или предметов, предназ-
наченных для детей: шкары 'брюки' ^ шкарята 'брюки детские', медведь 'сейф большой; сейф' ^ медвежонок 'сейф маленький'. В ЛЯ такое отмечается только для художественной речи.
У слов с суффиксами женскости в арго зафиксированы два специфических частных значения, которым нет соответствия в ЛЯ. В первом случае слово не обозначает лица женского пола, а выражает значение 'для женщин': шах 'начальник ИТУ в республиках Средней Азии' ^ шахиня 'начальник женского ИТУ в республиках Средней Азии'. Во втором случае мотивирующее и мотивированное слова обозначают лиц разного пола, различающихся по своим функциям: хипесник 'вор, совершающий кражи при помощи проститутки' ^ хипесница 'женщина, спаивающая мужчин с целью ограбления'.
Таким образом, семантическое отталкивание системы словообразования арго от системы словообразования литературного языка проходит прежде всего по линии специфичности лексической семантики рассмотренных арготических мотивированных. Четкая актантная структура центрального для криминального арго понятия 'вор', актуализирующаяся в том числе и в соответствующих мотивировочных признаках арготизмов, называющих виды воров по объекту, месту, времени кражи, воровским приемам и проч., большое число названий конкретных предметов, связанных с совершением преступлений, а также названий действий и состояний в основном криминального характера убеждает в наличии в арго деривационного ядра, отражающего его «профессиональный» характер. Остальная лексика на этом фоне выглядит как размытая, нечетко очерченная подсистема: по не совсем понятным причинам одни предметы и явления (не связанные непосредственно с преступлениями) получают свои наименования, другие - нет, что свидетельствует о ее явно периферийном характере.
Превалирование в арго названий лиц над названиями предметов и явлений говорит в пользу высокой степени его антропоцентричности; в то же время сам человек нередко рассматривается в арго как вещь, как объект притеснений и унижений, что обусловлено, по-видимому, в немалой степени особенностями психологии лиц, подвергшихся наказанию за преступление.
Список литературы
БалдаевД.С. Словарь блатного воровского жаргона: В 2 т. М., 1997. Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика: Учебник. М., 2001. Береговская Э.М. Социальные диалекты и язык современной французской
прозы. Смоленск, 1975. Быков В. Русская феня: Словарь современного интержаргона асоциальных
элементов. Смоленск, 1994. Вахитов С.В. Лекция о русском сленге. Уфа, 2001.
Вендина Т.И. Семантика оценки и ее манифестация средствами словообразования // Славяноведение. 1997. № 4.
ГрачевМ.А. Словарь тысячелетнего русского арго. М., 2003.
Грачев М.А. Язык из мрака: блатная музыка и феня: Словарь. Нижний Новгород, 1992.
Гусева Т.А. Просторечная суффиксальная номинация: На материале производных имен существительных американского просторечия: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Л., 1983.
Ерофеева Т.И. Социолект в стратификационном исполнении // Русский язык сегодня. Вып. 1. М., 2000.
Земская Е.А. Словообразование как деятельность. 2-е изд. М., 2005.
Кожевников А.Ю. К теории социальной диалектологии: Ст. 1. Введение // Русский текст. 1993. № 1.
Лошманова Л.Т. Жаргонизированная лексика в бытовой речи молодежи 50-60-х годов: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Л., 1975.
Лукашанец Е.Г. Словообразовательная система русского арго и проблемы ее описания. Минск, 2007.
Лукашанец Е.Г. Нормы современного славянского словообразования и их проявление в литературном языке и социолекте // Мовазнауства. Лгга-ратуразнауства. Фалькларыстыка: Х1У мiжнар. з'езд славктау (Охрыд, 2008): Дакл. бел. дэлегацьи. Мшск, 2008.
Мильяненков Л.А. По ту сторону закона: Энциклопедия преступного мира. СПб., 1992.
Позднякова Е.М. Категория имени деятеля и пути ее синхронного развития в когнитивном и номинативном аспекте (на материале английского языка): Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. М., 1999.
Радзиховский Л.А., Мазурова А.И. Сленг как инструмент остранения // Язык и когнитивная деятельность. М., 1989.
Русская грамматика: В 2 т. / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. Т. 1. Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Словообразование. Морфология. М., 1980.
Салимова Р.Х. Современное профессиональное просторечие: на материале военной русской лексики советской эпохи: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 1974.
Словарь воровского языка: Выражения. Слова. Татуировки. Жесты. Б. м., 1991.
Современный русский язык: социальная и функциональная дифференциация. М., 2003.
Ставицька Л. Арго, жаргон, сленг: Сощяльна диференцкщя украшсько! мови. Кт'в, 2005.
Толковый словарь уголовных жаргонов / Ю.П. Дубягин [и др.]. М., 1991.
Сведения об авторе: Лукашанец Елена Глебовна, канд. филол. наук, доцент,
профессор кафедры общего языкознания Минского государственного лингвистического университета. E-mail: elukashanets@rambler.ru
