CC BY
30
УДК 930.26
С. Г. Скобелев, А. В. Выборнов
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия E-mail: skob@gklass.nsu.ru
ДЕРЕВЯННЫЕ ОСНОВЫ СЕДЕЛ ИЗ ПОЗДНИХ
*
ПОГРЕБАЛЬНЫХ ПАМЯТНИКОВ СРЕДНЕГО ЕНИСЕЯ
В позднем средневековье и начале Нового времени для коренного и русского населения бассейна Среднего Енисея важное значение имело использование коня, для коренных жителей - даже определяющее, как отправная точка их жизнедеятельности. Конь был главным транспортным средством. Без верхового коня были немыслимы многие виды хозяйственной деятельности (выпас скота, охота). Боевые действия в условиях продолжающейся по начало XVIII в. почти столетней войны енисейских кыргы-зов и поддерживавших их с 1667 г. джунгар против русского продвижения на данную территорию также велись с преимущественным использованием конницы. Значительная роль верхового коня в жизни коренных жителей этого периода хорошо отражается в материалах раскопок оставленных ими археологических памятников, выполненных по дохристианской обрядности. В составе их погребального инвентаря предметы конской амуниции являются одной из самых многочисленных категорий вещей. Их изучение позволяет решить многие вопросы развития материальной и даже духовной культуры населения, в которой культовые отправления, связанные с конем, отражали его высокую значимость в повседневной жизни. В жизни русского населения Сибири XVII-XVIII вв. конь занимал еще большее место в связи с использованием его не только в качестве верхового, но и как главной тягловой силы в земледелии и перемещении
на колесных и санных транспортных средствах тяжеловесных грузов. Однако подобное изучение конского снаряжения у русских людей по материалам погребений практически невозможно в силу ряда известных причин, а материалы раскопок поселенческих памятников русского происхождения в данном отношении до сих пор еще настолько скудны, что по ним трудно сформировать сколько-нибудь полное представление о комплексе конского снаряжения у первопроходцев и старожилов. К сожалению, и письменные источники не позволяют этого сделать, поскольку такие обыденные вещи в те времена не считали нужным фиксировать и детально описывать.
Складывается парадоксальная ситуация, когда о конском снаряжении, впрочем, как и о многих иных категориях материальной культуры, бесписьменного в то время коренного населения мы знаем больше, чем о культуре живших рядом с ними русских людей. В полной мере это относится, например, и к такой важнейшей части снаряжения коня, как седло - устройство, предназначенное для обеспечения удобной и прочной посадки всадника на спине животного. На спине лошади седло располагается между холкой и крестцом, накрывая изгиб ее позвоночника, поэтому должны учитываться особенности строения тела лошади конкретной породы, дабы не причинить ей значительную боль и не нанести ущерб здоровью. При изготовлении седла также принимаются в расчет условия
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 05-01-66109а/Т).
^БЫ 1818-7919. Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2006. Том 5, выпуск 3: Археология и этнография (приложение 2)
© С. Г. Скобелев, А. В. Выборнов, 2006
его применения (с учетом особенностей ландшафта и характера использования). Седло -достаточно сложное изделие, при создании которого использовались различные материалы. Изучение способов их обработки позволяет составить представление об уровне развития производительных сил населения. Таким образом, седло в случае его находки является весьма информативной частью комплекса археологических источников.
В русских археологических памятниках на Енисее пока не известно находок седел или их частей, уверенно определяемых в таком качестве. Лишь в культурном слое Саянского острога XVIII в. нами обнаружен железный упор для седельного пробоя в виде четырехлепесткового цветка [19. С. 191], который находит многочисленные аналогии в средневековых и начала Нового времени памятниках коренных жителей. Однако представление о данной части снаряжения коня у русского населения можно составить по находкам остатков седел в погребальных памятниках коренных жителей Красноярского лесостепного района, изученных силами археологического отряда Новосибирского государственного университета, поскольку здесь в течение XVII в. в силу тесного соседства шли интенсивные процессы сложения единого для русского и коренного населения предметно-вещевого комплекса [21; 22]. Такое утверждение основывается и на прямых указаниях русских источников XVII в. о случаях покупки русскими людьми седел у проживающих в окрестностях Красноярска (в том числе по р. Кача) качинцев; эти седла в источниках назывались «красными» и «добрыми» [1. С. 32], чем, видимо, подчеркивались их красивый внешний вид и высокое качество (впрочем, для XVII в. под понятием «красный» мог уже пониматься и собственно цвет вещи, а не ее красота). Видимо, технические характеристики и эстетические особенности произведенных качинцами седел как минимум соответствовали уровню требований русских людей, ориентировавшихся при покупке на их сравнения с находящимися в употреблении, а также изделиями собственного производства. С учетом изложенного и имеются основания полагать, что изучение седел из археологических памятников коренных жителей поможет составить представление о данной части кон-
ского снаряжения у русского населения, по крайне мере той, что покупалась у них.
К сожалению, находки деревянных основ седел в позднесредневековых и памятниках начала Нового времени встречаются редко, что обусловлено рядом объективных причин. Первая из них - погребальный обряд самой значительной части коренного населения региона в лице енисейских кыргызов трупосожжение, при проведении которого огнем уничтожаются все органические материалы, в том числе и седельные ленчики. Обряд трупосожжения присутствовал и у красноярских качинцев как фактической части кыргызов Езерского (Ызырско-го) улуса. Кроме того, как показали материалы наших раскопок поздних могильников у г. Красноярска, на данной территории применялся и обряд обожжения погребений. Поэтому находки деревянных частей седел возможны только в погребениях, выполненных по обряду трупоположения. Однако и в этих памятниках необходимо сочетание ряда условий, при которых их остатки могут быть зафиксированы. Главным условием сохранения деревянной основы седел в памятниках по обряду ингумации является степень интенсивности его контакта с почвой. Наш раскопочный опыт показал, что там, где седло находилось под защитой перекрытия гробовища, хотя бы частично препятствующего поступлению почвы внутрь, его деревянные детали сохранялись лучше, чем в тех случаях, когда из-за разрушения перекрытия или стенок гробовища, в том числе в связи с постепенным их истлевани-ем, седло оказывалось в непосредственном контакте с почвой и подвергалось быстрому воздействию разложения.
Находки деревянных остовов седел в погребениях второй четверти и середины II тыс. на территории бассейна Среднего Енисея, по которым можно с уверенностью судить о форме изделия, до недавнего времени были неизвестны. В литературе имеются упоминания о нахождении в погребениях ленчиков седел, но по разным причинам их подробной публикации не проводилось [11. С. 85; 4. С. 164-165]. Седло с деревянной основой, несомненно, было уложено в погребение шаманки в кургане № 2 могильника Ортызы-Оба на р. Абакан, но, к сожалению, оно оказалось разрушенным на множество неопределимых мелких фрагментов [29].
Уверенно определяемые остатки деревянных основ 3-х седел нами были обнаружены в составе погребений близко расположенных друг к другу на левом берегу р. Кача у с. Дро-кино в окрестностях г. Красноярска могильников Монашка и Высокое. Эти могильники по находкам в погребениях характерных для позднего средневековья и начала Нового времени предметов, включая русскую серебряную монету, достаточно уверенно датируются [20]. Кроме того, известны невосстановимые фрагменты деревянного предмета, возможно, основы седла, покрытого кожей, из кургана № 2 могильника Шишка, находящегося также на левом берегу р. Кача [16. С. 18-20]. В этом погребении, кроме остатков, видимо, седла, обнаружены также медная (бронзовая) пуговица с остатками толстой шерстяной нитки в ушке и предмет неизвестного назначения в виде свернутого в форме цилиндра куска бересты (рис. 1, 3).
Почвенные условия - мощный слой чернозема толщиной 0,25-0,45 м, залегающий поверх материкового грунта в виде мергеле-вого щебня красного цвета, позволили сохраниться до нашего времени деревянным частям седел из погребений № 5 и 8 могильников Монашка [16. С. 15-16; 17. С. 17] и № 8 могильника Высокое [18. С. 28]. Там, где перекрытие гробовища сохранилось лучше, как, например, в могиле № 8 могильника Монашка, лучше сохранилось и седло. Участки седел из иных погребений, которые контактировали с почвой, оказались утраченными.
В погребении могилы № 5 могильника Монашка, выполненном в виде трупополо-жения лицом вниз, перекрытие гробовища отсутствовало. Видимо, оно было преднамеренно удалено или разрушено. Поэтому от седла, располагавшегося на левом бедре погребенной здесь женщины (рис. 2, 3), сохранились лишь незначительные фрагменты. Лучше остальных фиксировался фрагмент, видимо, задней луки, лежавший около тазовой кости. Невосстановимые фрагменты одной из полок фиксировались по направлению к колену захороненной. На ней не фиксировалось следов отверстия для ремня путлища, в связи с чем и можно предполагать, что седло в могиле лежало задней лукой в сторону головы погребенной. Большинство обнаруженных в погребении предметов погребального инвентаря относятся к сбруе лошади. Так, на остатках полки у колена располагался
железный сильно коррозированный тройник - распределитель ремней (рис. 2, 5). С противоположной стороны, симметрично ему, лежали параллельно две железные накладки на ремни (рис. 2, 4). Несколько ниже другого колена на костях правой ноги лежали друг на друге два разнотипных железных стремени (рис. 2, 6). На луке и рядом с ней находились фрагменты кожаных ремней (рис. 2, 2). У черепа обнаружена характерная для позднего средневековья - начала Нового времени серьга восьмеркообразной формы с дополнительными деталями в виде двух бусин из стеклянной пасты и янтаря (рис. 2, 1). Позднее, в ходе разборки костей скелета и снятия остатков седла, были обнаружены подвеска из стеклянной пасты с железным стержнем, а также несколько железных предметов сбруи: два разнотипных тройника - распределителя ремней и их фрагменты, две накладки на ремни и два наконечника ремней, один из которых находился непосредственно на ремне [16. Рис. 43-44].
Лука седла - изогнутый в дугу цельный кусок дерева (рис. 3). Плечи-окончания отсутствуют полностью. Внутренняя часть аккуратно обработана и должна была достаточно удобно располагаться на спине коня. Верхняя часть луки, слегка поднимаясь, образует с нижней, незначительно выступающей частью, угол около 70°. На внешней стороне седла видны отверстия, проделанные, видимо, гвоздями обкладки. На «полочной» (верхней) стороне луки можно видеть три крупных выемки. Возможно, они являются результатом крепления здесь накладок или пробоев. На некоторых частях луки заметны следы красной краски. Приблизительные размеры изделия: длина (расстояние между крайними точками плечиков) - 17,9 см; ширина - 15 см; диаметр полуокружности - 10 см.
В погребении могилы № 8 могильника Монашка от деревянной основы седла сохранились остатки обеих лук и полок (рис. 4). Данная могила имела сплошное перекрытие из плах, покрытых листами бересты. Поэтому сохранность седла здесь наилучшая из числа изученных нами. Кроме мелких фрагментов кожи и ткани, а также плохо сохранившихся остатков деревянных деталей лука, иных находок инвентаря в данной могиле не зафиксировано. Седло лежало в могиле на ногах погребенного от колен по ступни, полками
вдоль костей. Видимо, лука, обращенная к голове, является передней, а противоположная - задней. Обе луки округлые. Передняя лука несколько выше задней.
Передняя лука сохранилась хуже, чем задняя, - ее концы фактически отсутствуют из-за разложения дерева. Эта деталь седла представляет собой изделие с довольно сильным выгибом в средней части и длинными узки-
ми крыльями. По внешнему торцу по всей длине лука украшена двумя бордюрами в виде узких валиков, тянущихся параллельно боковым сторонам торца. В средней части внизу сделан вырез арочной формы. По линии разлома с обеих сторон прослеживаются следы двух пар отверстий округлой формы. Сверху и снизу на части поверхности луки прослеживаются остатки кожи темно-
С
0 10 20 см
1 і і
0 10 20 см
1__________і__________________і
Рис. 1. Погребение кургана № 2 могильника Шишка:
1 - медная (бронзовая) пуговица с остатками шерстяной нити; 2 - фрагмент бересты, свернутый в виде цилиндра;
3 - остатки седла, покрытого кожей (?)
1
серого цвета. На поверхности сверху видны остатки тонкого железного гвоздика, насквозь пробивающего дерево. Размеры: максимальная ширина - 9,8 см, максимальная длина - 24, максимальная толщина - 3, минимальная толщина - 2 см.
Задняя лука почти полностью сохранила свою форму (в погребении лежала разломанной на две половины). В целом, аналогична передней луке по размерам и форме. Также сохранила на поверхности остатки кожи. У концов крыльев имеется по паре отвер-
Рис. 2. Погребение могилы № 5 могильника Монашка 1 - медная (бронзовая) серьга с бусинами из стеклянной пасты и янтаря;
2 - остатки кожаных ремней; 3 - остатки деревянной основы седла;
4 - железные сбруйные накладки; 5 - железный тройник (распределитель ремней);
6 - железные стремена
стий округлой формы, в двух из которых еще сохранились остатки ремней, при помощи которых, видимо, луки крепились к полкам. На концах крылья обломлены, и поэтому не представляется возможным установить форму их завершения. Обращает на себя внимание тот факт, что внешние торцы у обеих лук обработаны очень тщательно и их поверхность зашлифована. При этом остальная
поверхность обработана значительно грубее. Остатков кожи на поверхности торцов не фиксируется. Это позволяет предположить, что, возможно, тщательно обработанные торцы лук не имели кожаного покрытия и поэтому были так качественно обработаны и украшены. Бордюры-валики с нижней стороны каждой луки расположены непосредственно вдоль края, а с верхней - с отступом
от края на расстоянии около 1 см. На задней луке нижний валик-бордюр имеется лишь на части поверхности, на передней луке он виден по всей длине арочного выреза. Размеры: максимальная ширина - 10 см, максимальная длина - 27,7, максимальная толщина - 4,3, минимальная толщина - 3 см.
Обе полки сохранились в одинаковой степени. Очевидно, они имели одинаковую форму. Предметы представляют собой дощечки переменной толщины подпрямоугольной формы с вырезами. На узких концах каждой дощечки имеются небольшие выступы подпрямоугольных очертаний, более тонкие, чем сама дощечка, и отделенные от нее ступенчатым переходом. На выступах и на других частях полок имеется ряд отверстий круглой формы, обычно парных. В погребении концы крыльев обеих лук лежали поверх выступов на концах полок, а отверстия на них совпадают между собой по размерам и местам расположения (диаметр отверстий от 0,5 до 0,7 см). Скрепление лук и полок осуществлялось, видимо, при помощи ремней, способных проходить в соответствующие отверстия, т. е. достаточно толстых и крепких. Отдельные отверстия, заметные на ленчике седла, очевидно, служили для соединения с ремнями, удерживавшими седло на лошади. Под такими ремнями, как правило, подразумеваются: нагрудник, накруп-ник (подхвостник, шлея) и подпружный ремень. Подобная система крепления известна
по этнографическим данным [14. Рис. 29]. В данном отношении не лишним будет напомнить, что в настоящее время в конеза-водческой практике используются две подпруги. Полки имеют специальные изгибы («выступы» и «вдавления»), позволяющие удобнее разместить их на спине коня. Левая полка имеет заметное углубление к центру -возможно, для расположения умягчающих предметов (подушек). Размеры полок: длина левой - 44 см, правой - 38; ширина левой в передней части - 12,3, в задней части -
15, правой в передней части - 10, в задней части - 16 см. Максимальная толщина полок - 2 см. Крупные овальные отверстия в передней половине полок (размеры левого
3,4 х 1,8 см), служившие для пропуска сквозь них стременного ремня (путлища), расположены симметрично. Именно по их расположению и можно считать данную часть седла передней (рис. 4).
Не сохранились какие-либо накладки или обивки лук и полок седла. Однако на задней луке на протяжении длины валика можно наблюдать отверстия, которые, скорее всего, образованы гвоздями накладок. Остатки гвоздика на передней луке подтверждают наличие когда-то некой обкладки. В настоящее время трудно судить о цвете седла в период его использования. Значительная часть внешней поверхности была покрыта кожей, которая крепилась на ленчик, видимо, при помощи клея.
Седло из погребения кургана № 8 могильника Высокое представлено плохо сохранившимися частями двух полок и луки. Кроме остатков седла, в данном погребении обнаружено достаточно много иных предметов погребального инвентаря - бусины, медная (бронзовая) пуговица восьмеркообразной формы, железный диск с остатками ткани, фрагмент медной (бронзовой) обоймы, медное (бронзовое) колечко, остатки сосуда из дерева и бересты; у седла фиксировались две крупные железные пряжки, два железных распределителя ремней и их фрагменты, остатки ремней [18.
С. 28-29]. В погребении седло располагалось наискось в ногах погребенной здесь женщины, между ступнями и торцевой стенкой гроба (рис. 5). Сохранившаяся лука лежала ближе к костям скелета и была защищена хорошо сохранившимся перекрытием деревянного гробовища (была в меньшей степени покрыта землей). От другой луки был виден лишь фрагментарный контур, что связано с более интенсивным разложением из-за контакта с почвой, затекавшей в гробовище в результате разрушения торцевой стенки. Говорить о том, каким было расположение седла на спине лошади, можно,
полагая, что вырез для путлищного ремня находится в передней части полок; по этому признаку мы определяем сохранившуюся луку в качестве передней (рис. 6).
Лука - цельный изогнутый кусок дерева. Имеет глубокий вырез и крутые плоскости для крепления полок. На одной из площадок сохранились следы обрабатывавшего их инструмента. Концы луки обломлены. Верхняя часть также обломана и сейчас выглядит очень уплощенно, но видно, что нижняя часть (над вырезом) слегка выступала и над ней «нависал» округлый верх луки; при этом образовался угол величиной около 70°. По всей длине широкой верхней части луки проходили две выемки (углубления) на расстоянии от внутреннего края 1 см, от внешнего -
1,5 см; между ними - 2,3 см. По сторонам выемок заметны следы от гвоздей. На этой плоскости сохранились следы красной краски. Для крепления и соединения с полками предназначались округлые и подквадрат-ные отверстия для ремней, расположенные на крыльях луки. Размеры луки: длина (расстояние между концами плечиков) - 20,7 см, ширина - 10,7, диаметр полуокружности -8-9,5 см.
От одной из полок (левой) сохранилась лишь небольшая часть - площадь для сидения, без выступа для крепления с лукой.
Можно наблюдать несколько отверстий для ремней. Ближе к внешнему краю полки располагалось большое отверстие для крепления путлища для стремени.
Вторая (правая) полка аналогична первой, но сохранилась она лучше. На ней значительно полнее фиксируются выступы-площадки для крепления лук седла. Выступы - это более тонкая по сравнению с основной частью площадка, отделенная ступенькой. Их ширина в два раза меньше ширины основной части. На данной полке расположение отверстий соответствует предыдущему случаю. Край полки выступает далеко назад, выступ покрыт красной краской. Восстанавливаемые размеры этой полки: длина - 36,5 см, ширина - 12 (у другой - 13,5), длина основной части - в среднем 14,5 см.
Отличительными чертами всех 3-х найденных в погребениях качинцев в окрестностях г. Красноярска деревянных основ седел являются отсутствие каких-либо накладок, пробоев и заклепок; главное оформление лук - технологические выемки и, видимо, служившие в качестве украшений валики. Можно говорить о характерной для всех полок толщине 2 см. Такой показатель соответствует и длине крепящейся части пробоев с кольцами и гвоздей обивок, которые неоднократно находили в погребениях по обряду
0 12 см
трупосожжения на Енисее данного и более раннего времени.
Сохранившиеся в изученных нами погребениях деревянные ленчики седел представляют собой примеры специализированного плотничьего ремесла - седельного дела. Формы и особенности оформления их внешних и внутренних поверхностей свидетельствуют о прочной и развитой производственной традиции. Конструктивная крепость и надежность седел, при простоте возможного ремонта, позволяют говорить о значительном внимании, уделявшимся разработке технологии производства этих предметов. Связывание отдельных деревянных частей седла ремешками сложно считать идеальным способом крепления. Но он наиболее прост в применении и в то же время обеспечивает необходимую прочность всей конструкции. Изготовление такой составной основы седла в изучаемое время на данной территории, скорее всего, было широко распространено и стандартизировано. Вероятно, можно даже говорить о наличии здесь неких седельных мастеров, специализировавшихся в данной области деятельности.
Найденные нами седла относятся к числу изделий с жесткой основой. На них трудно зафиксировать остатки какого-либо мягкого покрытия. Лишь на внутренней стороне луки седла из могилы № 8 могильника Монашка заметны следы кожи. Но известно, что у хакасов в этнографическое время «седло снабжалось кожаной подушкой, набитой птичьим пером или травой» [14. С. 42]. У тувинцев «сиденье покрывалось обшитым красной тканью тонким войлоком “ковен-чик” и крепилось к седлу шестью крупными литыми серебряными, бронзовыми или латунными бляхами “базыткыыш”» [5. С. 105]. В конце XIX - начале ХХ в. шорцами использовались седла, луки которых были покрыты «сыромятной кожей, закрепленной... с помощью узких кожаных ремешков, наложенных поверх кожи по краю и прибитых железными гвоздиками» [30. С. 33]. Кроме того, в некоторых случаях седло покрывали «подушкой прямоугольной формы из ровдуги» [Там же. С. 31]. У тарских татар начала ХХ в. известно седло, которое покрывалось комплексом из широких ремней, войлочной седловины, кусков дубленой кожи, а также прибитой гвоздями к седловине круглой подушки, которая сшита «из двух слоев чер-
ного грубого хлопчатобумажного материала, внутри проложен войлок» [27. С. 214, табл. ХХХ, 7]. У восточных славян на седло клались подушки с шерстью или пухом, но чаще - войлок («подклад») [31. С. 321]. В фондах Института археологии и этнографии СО РАН хранятся седла из этнографических сборов в Забайкалье, сиденья которых покрыты тканевыми подушками с шерстью внутри, скрепленные с ленчиком ремешками (личный осмотр авторов). Кожаные ремешки продеты в отверстия на деревянной основе, расположение которых в значительной степени соответствует описанным находкам с территории Среднего Енисея. На основании приведенных свидетельств можно предполагать наличие у населения юга Приенисейс-кого края в позднем средневековье и начале Нового времени седел, покрытых кожей, иногда дополняемых подушками с мягким заполнением. Не исключено, что обнаруженные нами седла также могли иметь подобные дополнительные принадлежности.
Представляют интерес факты окраски седел в красный цвет. Такой способ их внешнего оформления, известный в том числе по письменным источникам, распространен практически среди всех кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. В. К. Даржа по поводу красной окраски замечает, что это «традиция, оставшаяся от боевого прошлого, чтобы противник не видел крови, вытекающей на седло из-под панциря раненого всадника» [5. С. 105].
Что же касается конструкции найденных нами седел, то их главная характеристика -разница в высоте лук, выполняющих важнейшие функции по обеспечению жесткости каркаса седла, предотвращению контакта всадника с позвоночником лошади и фиксации бедра и седалища наездника [25. С. 34], определяется как незначительная; основное различие заключается в степени наклона по отношению к полкам.
Основываясь на наличии на седле накладок и обивок, можно делать предположения о социальном статусе его владельца. Известно большое количество пробоев и упоров, седельных торочных колец, обкладок и накладок в кыргызских курганах, выполненных по обряду кремации. Как правило, кроме данных принадлежностей седла, такие погребения отличаются значительным количеством предметов инвентаря иных категорий.
Для изученных нами могил с трупоположе-нием, которые традиционно определяются в качестве кыштымских (оставленных зависимым от кыргызов населением окружающих Минусинскую котловину окраинных территорий), это, как можно видеть, не характерно (лишь на луке седла из погребения № 8 могильника Монашка, что уже указывалось, видна верхняя часть гвоздика, который, очевидно, крепил к седлу обивку). Вероятно, социальное положение владельцев таких изделий было не высоким. С другой стороны, в качестве гипотезы можно сделать предположение о снятии седельной фурнитуры в момент захоронения: родственники или участники погребального обряда укладывали седло в могилу в таком виде, как это предполагалось устоявшимися обрядами [2. С. 167], возможно, требовавшими, чтобы дополнительные детали были изъяты. Быть может, здесь сыграла роль память о принципе «противоположности потустороннего мира»: что сломано - то целое, чего нет - то есть.
Различие между мужскими и женскими седлами по форме их деталей установить, на наш взгляд, не представляется возможным. Подобную дифференциацию следует проводить лишь при наличии дополнительных украшений.
На основании указанных находок седел можно сделать ряд выводов, касающихся особенностей их расположения в погребениях на территории Среднего Енисея. Седло, как правило, должно было располагаться в ногах погребенного (в могилах № 8 могильника Монашка и № 8 могильника Высокое -передней лукой к голове, в могиле № 5 Монашка, где погребенная была уложена лицом вниз - задней). Подобным образом лежали седла и в домонгольских и монгольских погребениях Казахстана и Средней Азии, где «седло и уздечку клали обычно в ногах покойника» [24. С. 196]. На Енисее лишь в одном случае - в могиле на Суханихе, седло лежало у головы погребенного [4].
К сожалению, о форме и внешнем виде седел у населения более южных районов бассейна Енисея так уверенно, как о седлах качинцев, мы говорить пока не можем, хотя в изученных там археологических памятниках данного времени, выполненных по обряду трупосожжения, и обнаружено значительное количество металлических и роговых предметов, которые интерпретируются как
седельные канты (обкладки, накладки, обивки), предназначавшиеся для украшения седла и усиления стыков, защиты их от внешнего воздействия. Теоретически, эти находки крайне важны. Во-первых, канты часто декорированы, что представляет особый интерес как этнокультурный признак. Во-вторых, по форме не деформированных участков кантов иногда можно судить о размерах и особенностях внешнего вида частей изделия, которое они обрамляли, в данном случае -седла. Так, большую известность приобрела реконструкция седла по костяным деталям из раскопок женского погребения близ с. Зеленки [7. С. 38, рис. 25]. По роговым и железным седельным накладкам восстанавливается внешний вид седла, характерного для населения лесостепного Алтая монгольского времени [26. Табл. 3]. Роговые канты и накладки известны в археологических слоях Новгорода XIII в., по которым можно с уверенностью судить о форме седла [28]. В то же время в половецких погребениях ХШ-Х^ вв. отдельные костяные накладки на седло не предполагают возможности его реконструкции [10. С. 103, рис. 5, 9,10]. К сожалению, ситуация с составом и состоянием аналогичных находок с территории Енисея в основном аналогична последнему случаю. Вследствие особенностей погребального обряда, уверенное и точное определение принадлежности изделий подобного рода часто невозможно. В погребениях с трупосожже-ниями железные канты меняют свою форму, роговые обычно совершенно разрушаются. В погребениях по обряду ингумации металлические изделия, отдельные из которых также могли являться принадлежностями седел, из-за коррозии часто не читаются. Поэтому наши предположения о формах таких седел, конечно, не могут отличаться высокой степенью достоверности.
Конское снаряжение с мягкими седлами бытовало, во-видимому, в период с рубежа II-! тыс. до н. э. до начала I тыс. н. э. в разных районах Старого Света [25. С. 37-38; 12; 13]. Предполагается, что первые седла с жесткой основой возникли на Дальнем Востоке в конце III - начале IV в. н. э. [25. С. 39]. В памятниках середины I тыс. н. э. у населения Центральной Азии бытуют седла, у которых ленчик имел округлый нижний край и сравнительно низкие неширокие луки; вид отдельных частей постепенно из-
менялся [3. Рис. 7]. В предмонгольское время появляются и вместе с монголами распространяются по Евразии седла, аналогичные описанным нами со Среднего Енисея. Позднейшие аналогии им происходят из погребения на р. Хирхира, с изображения на погребальной статуэтке юаньского времени из Шэньси; таковы и современные тувинские седла [3. Рис. 8]. В Восточном Забайкалье, благодаря особенностям погребального обряда и почвенным условиям, находки деревянных седельных основ сравнительно часты [8. С. 153; 9. Рис. 1, 7]. У бурят этнографического времени зафиксированы седла с округлым низом полок [6. Рис. 8, 5]. Седла в ногах погребенных найдены в могильнике XIII-XV вв. Сютту-Булак на территории Кыргызстана [32. Abb. 4, 27]. Редкие находки деревянных основ седел известны в Томском Приобье [15. С. 89]. Достаточно надежно реконструируется седло монгольского времени из могильника Сопка-2 в Западной Сибири [23. С. 158, рис. 4]. Находка деревянной задней луки седла известна в Торопце на территории Восточной Европы [7. С. 39, рис. 22]. Этнографические аналогии элементам оформления и скрепления частей деревянных основ седел, распространенным у населения Среднего Енисея в позднем средневековье и начале Нового времени, имеются в коллекции седел археолого-этнографи-ческого музея Внутренней Монголии [33. С. 102-103].
Исходя из материалов наших исследований можно сделать вывод, что на территории бассейна Среднего Енисея в позднем средневековье, видимо, начиная с монгольского времени получает распространение седло с высокой и вертикальной передней и более пологой задней луками округлых и подтре-угольных очертаний. В русское время эта форма изделия, по крайней мере для населения Красноярского лесостепного района, стала господствующей. Такое седло достаточно удобно для прочной посадки всадника. Оно также хорошо подходит для передвижения по пересеченной местности, особенно по крутым спускам. Но его использование для всадника, вооруженного пикой, мало возможно из-за низкой задней луки, не создающей достаточного упора, способного компенсировать силу отдачи таранного удара. Не случайно, что два из этих трех седел принадлежали женщинам. Детали деревян-
ной основы седла скреплялись кожаными ремешками и частично покрывались кожей, возможно, мягкими подушками или войлоком. На открытые деревянные части наносилась красная краска. Такие седла были удобными, функциональными, простыми в изготовлении и ремонте, благодаря чему они и пользовались спросом среди русского населения.
Список литературы
1. Бахрушин С. В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. // Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1959. Т. 4.
2. Бутанаев В. Я., Монгуш Ч. В. Архаические обычаи и обряды саянских тюрков. Абакан, 2005.
3. Вайнштейн С. И. Некоторые вопросы истории древнетюркской культуры (в связи с археологическими исследованиями в Туве) // СЭ. 1966. № 3.
4. Гаврилова А. А. Могилы поздних кочевников у горы Суханихи на Енисее // СА. 1964. № 2.
5. Даржа В. К. Лошадь в традиционной практике тувинцев-кочевников. Кызыл, 2003.
6. Зайцев М. А., Свинин В. В., Харин-ский А. В. Старобурятские погребения из бухты Хагун // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в Ш тысячелетии н. э. Кемерово, 1994.
7. Кирпичников А. Н. Снаряжение всадника и верхового коня на Руси ГХ-ХШ вв. Л., 1973.
8. Ковычев Е. В., Беломестнов Г. И. Исследования в бассейне р. Онон // Памятники древних культур Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1986.
9. Ковычев Е. В., Беломестнов Г. И. Погребения с конем из Поононья: хронология и этническая принадлежность // Памятники эпохи палеометалла в Забайкалье. Улан-Удэ, 1988.
10. Кочкаров У. Ю. Позднеполовецкие погребения всадников в Краснодарском крае // КСИА. 2004. Вып. 217.
11. Липский А. Н. Раскопки древних погребений в Хакасии в 1946 году // КСИИМК. М.; Л., 1949. Вып. 25.
12. Никоноров В. П. К вопросу о седлах парфянской кавалерии // Военное дело номадов Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2002.
13. Никоноров В. П. К вопросу о парфянском наследии в Сасанидском Иране: военное дело // Центральная Азия от Ахеме-нидов до Тимуридов: археология, история, этнология, культура. Материалы междунар. науч. конф., посв. 100-летию со дня рождения А. М. Беленицкого. СПб., 2005.
14. Патачаков К. М. Культура и быт хакасов в свете исторических связей с русским народом (XVIII-XIX вв.). Абакан, 1958.
15. Плетнева Л. М. Томское Приобье в начале II тыс. н. э. (по археологическим источникам). Томск, 1997.
16. Скобелев С. Г. Отчет об археологических раскопках позднесредневековых памятников в Алтайском, Бейском и Емель-яновском районах Красноярского края в полевом сезоне 1984 г. Новосибирск, 1985. (Архив Ин-та археологии РАН)
17. Скобелев С. Г. Отчет об археологических раскопках и разведках позднесредневековых памятников в Бейском, Больше-улуйском, Емельяновском, Минусинском, Новоселовском и Орджоникидзевском районах Красноярского края в полевом сезоне 1985 г. Новосибирск, 1985. (Архив Ин-та археологии РАН)
18. Скобелев С. Г. Отчет об археологических раскопках в Бейском, Емельяновском, Новоселовском и Шушенском районах, об археологических разведках в Боградском и Сухобузимском районах Красноярского края в полевом сезоне 1987 года. Новосибирск, 1988. (Архив Ин-та археологии РАН)
19. Скобелев С. Г. Саянский острог - памятник русской эпохи в истории Евразии // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Новосибирск, 1999. Вып. 2: Горизонты Евразии.
20. Скобелев С. Г. Археологические памятники позднего средневековья - начала Нового времени как отражение процессов этногенеза в среде коренного населения Северного Присаянья // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2003. Т. 2, вып. 3: Археология и этнография.
21. Скобелев С. Г. Местные заимствования в комплексе материальной культуры русских первопроходцев юга Средней Сибири (по материалам раскопок Саянского ост-
рога) // Степи Евразии в древности и средневековье: Материалы Междунар. науч. конф., посв. 100-летию со дня рождения Михаила Петровича Грязнова. СПб., 2003. Кн. 2.
22. Скобелев С. Г. Сложение в XVII-XVIII вв. единого комплекса предметов материальной культуры коренного и русского населения Средней Сибири // www. zaimka.ru/archaeology/Skobelev11.shtml/
23. Соловьев А. И. Оружие и доспехи. Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья. Новосибирск, 2003.
24. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.
25. Тишкин А. А., Горбунова Т. Г. Методика изучения снаряжения верхового коня эпохи раннего железа и средневековья: Учеб.-метод. пособие. Барнаул, 2004.
26. Тишкин А. А., Горбунов В. В., Казаков А. А. Курганный могильник Телеутский Взвоз-I и культура населения лесостепного Алтая в монгольское время. Барнаул, 2002.
27. Хозяйство и средства передвижения сибирских татар в коллекции Музея археологии и этнографии Омского государственного университета. Новосибирск, 1999.
28. Хорошев А. С. Седло начала XIII в. из Новгорода // Восточная Европа в средневековье. М., 2004.
29. Худяков Ю. С., Скобелев С. Г. Позднесредневековое шаманское погребение в могильнике Ортызы-Оба // Этнография народов Сибири. Новосибирск, 1984.
30. Шорцы. Каталог этнографических коллекций музеев России. Кемерово, 1998.
Ч. 2: Производящее хозяйство.
31. Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987.
32. Anke B. von, Moskalev M. I., Solto-baev O. A. , Tabaldiev K. S. Ausgrabungen auf dem Graberfeld von Suttu-Bulak, Raj. Косков, Kyrgyzstan // Eurasia Antiqua. Zeitschrift fur Archaologie Eurasiens. 1997. Bd. 3 (на нем. яз.).
33. Альбом, посвященный 30-летию музея Автономного района Внутренняя Монголия. 1957-1987. Хух-Хото, 1987 (на кит. яз.).
Материал поступил в редколлегию 20.11.2006
