CC BY
89
3. Зимняя И.А. Компетентностный подход. Каково его место в системе современных подходов к проблемам образования? // Высшее образование сегодня. 2006. - № 8. - С. 23.
4. Образование в странах с переходной экономикой: задачи развития [Электронный ресурс]; Доклад Всемирного банка. - 2000. - с. 24-26. - Режим доступа: www.worldbank.org.ru (дата обращения: 04.05.2012).
5. Постановление Правительства Москвы от 27 сентября 2011 г. № 450-1III «Об утверждении Государственной программы города Москвы на среднесрочный период (2012-2016 гг.) «Развитие образования города Москвы (Столичное образование)» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://educom.ru
6. Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» [Электронный ресурс]. -Режим доступа: www.rg.ru
Т.А. Тумгоева
ДЕПОРТАЦИЯ ИНГУШСКОГО НАРОДА: ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ
АСПЕКТ
Ключевые слова: депортация, репрессированные народы, культурная память, идентичность.
В истории каждого этноса имеются значимые события, память о которых наследуется через преемственность поколений. Каждый представитель поколения в данном случае играет двойную роль: он становится носителем этой памяти и ее передатчиком. Такой непрерывный процесс формирует культурную, социальную, историческую память народа. Традиции, язык, фольклор, предметы материальной культуры, культурные ценности выступают транслятором накопленного этнокультурного опыта, передача которого происходит от одних представителей этноса к другим. Особенно значимыми и запоминающимися, как правило, становятся события, носящие негативный оттенок и выбивающиеся из общей жизненной колеи отдельного этноса. К таким событиям можно отнести геноцид, массовые гонения, репрессии и депортации по этническому признаку. В мировой истории таких случаев немало. Однако в психологии специальных исследований в этой области проводилось не так много. В основном они представлены работами в рамках изучения влияния холокоста на идентичность евреев [2, 8, 16].
В нашей работе мы уделяем внимание ингушскому народу, который стал одним из народов, подвергшимся тотальным репрессиям со стороны сталинского режима, и был насильственно выселен с Северного Кавказа, где проживал испокон веков, в Казахстан и республики Средней Азии. Для того чтобы лучше понимать эту трагическую часть жизни данного этноса, нам придется немного углубиться в историю. В юридическом словаре депортация (лат. deportatio — изгнание, высылка) определяется как «принудительная высылка лица или целой категории лиц в другое государство или другую местность, обычно — под конвоем» [4, с. 218]. В СССР депортация, являясь одной из форм репрессий, выступала в качестве своеобразного инструмента государственной политики по отношению как к отдельным лицам, так и к целым народам, признанным официальной властью социально опасными. Депортация народов представляла собой насильственное переселение граждан по национальному признаку в отдаленные районы СССР.
© Тумгоева Т.А., 2013
Всего в годы Великой Отечественной войны переселению подверглись народы и группы населения 61 национальности. В их числе были ингуши, чеченцы, балкарцы, карачаевцы, ногайцы, калмыки, крымские татары и др. [5]. Основной причиной такой репрессивной политики стало обвинение в коллаборационизме, распространенное на весь народ. В данном случае, под коллаборационизмом понималось «осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом, в его интересах и в ущерб своему государству» [4, с. 378]. На момент депортации численность ингушей составляла 134178 человек [13]. Из них жертвами сталинского террора стали 50660 детей, женщин и мужчин всех возрастов, которые погибли из-за жестокого обращения конвоя во время транспортировки, голода, холода, вспыхнувшей эпидемии, и бесчеловечных условий проживания в местах ссылки.
На долгое время ингушам был присвоен статус «враги народа». Только спустя годы государство признало факт репрессий, где под репрессированным народом понималась исторически сложившаяся общность людей, в отношении которой проводилась государственная политика насильственного переселения, клеветы и оскорблений человеческого достоинства, попрания его прав и законных интересов, разрушения политических и экономических структур, национально-территориального устройства, стирания традиционной национальной культуры и языка [7]. Также своего подтверждения не нашли обвинения в пособничестве врагу, что вполне понятно, так как территория Чечено-Ингушской СССР никогда не находилась под оккупацией фашисткой армии.
Ингушский народ провел в ссылке тринадцать лет. В 1956-57 гг. выходит ряд постановлений, который решил дальнейшую судьбу репрессированных народов. Согласно этим постановлениям ингуши могли покинуть места ссылки и вернуться домой. Возвращение на историческую родину проходило непросто, так как территория Чечено-Ингушской АССР была поделена между Грузией, Северной Осетией и Ставропольским краем. Местные власти не были готовы к массовому возвращению людей. Таким образом, восстановление национальной государственности не было подкреплено восстановлением границ национальных автономий на момент депортаций. В частности, самым острым оказался вопрос о возвращении людей, проживавших до высылки в Пригородном районе, который на момент возвращения ингушей на родину находился в составе Северо-Осе-тинской АССР. Следует отметить, что данный вопрос до сих пор остается нерешенным.
Эта трагическая часть истории народа занимает в сознании его представителей значимую нишу. Холод, голод, лишения и тысячи смертей, сопровождавшие ингушей в этот период, безусловно, нанесли народу глубокую психологическую травму и колоссальный моральный ущерб. Респондент, которому на момент депортации было 16 лет, на просьбу вспомнить период ссылки, начал свой рассказ со слов: «Я забыл то, что было два месяца назад, но то, что случилось тогда, я помню очень хорошо и не забуду никогда». Эти события навсегда врезались в память каждого ингуша.
Последствия сталинских репрессий пагубно отразились на развитии ингушского народа. Ограничения и дискриминация, вызванные положением репрессированного народа, негативно повлияли на психологическое состояние людей, на их самовосприятие и идентичность. Однако гораздо более пагубное воздействие на идентичность оказали культурные последствия сталинских репрессий. Помимо того, что ингуши оказались полностью изолированы от всех предметов материальной культуры, они понесли большие потери в важной человеческой единице - уважаемых старейшинах, которые были хранителями национальных традиций и обычаев. Часть стариков погибла при транспортировке, а часть была целенаправленно истреблена. М.Д. Яндиева считает, что «цель,
преследуемая властью, заключалась в тотальном уничтожении духовного этнического ядра народа, что должно было навсегда вышибить из национальной памяти ингушей их историю, культуру и дух» [14, с. 201].
Не остается сомнений в том, что трагическое прошлое оказало влияние на психологические особенности ингушей, на формирование и развитие их этнической идентичности, которая является составной частью социальной идентичности личности. Этническая идентичность рассматривается нами как психологическая категория, которая относится к осознанию своей принадлежности к определенной этнической общности [11]. Этническая идентичность является отправной точкой в определении себя в существующем нестабильном мире и возникает у человека в результате сравнения себя с другими этносами. Мы определяем народные традиции, обычаи и национальную культуру в целом как один из путей самореализации и развития этнической идентичности личности. Однако на долгое время народ лишился возможности развивать национальную культуру, вести обучение на родном языке, оказался оторван от привычных этноопределяющих маркеров, таких, как вид поселения, форма жилища, общий стиль жизни, поддержание которых стало невозможно в жестких рамках спецпоселений. Из воспоминаний респондента М.Р.: « Все вокруг умирали от голода и холода, вспыхнула эпидемия тифа, жертв было не сосчитать, но большинство из них умерло от разбитого сердца, потому что не могли перенести то, что их лишили Родины и родных башен». Формирование представлений о своей культуре в условиях депортации не могло быть полноценным. Все важнейшие этнические маркеры, оказывающие большое влияние на этот процесс, были полностью из него изъяты. В результате, у поколения ингушей, выросших в ссылке, прослеживается трансформация этнической идентичности.
Итак, насильственное переселение одной этнической группы на территорию другой этнической группы, сопровождавшееся колоссальными культурными потерями, безусловно, отразилось на дальнейшем развитии этноса. Ингушский этнос был с корнем вырван из родной почвы. В течение тринадцати лет этническое самосознание было изувечено культовой идеологией и жестокостью комендантского режима [6]. Если мы говорим о событиях прошлого определенного этноса, информация о которых существует в настоящем в сознании его представителей, мы должны рассматривать это сквозь призму культурной памяти, предполагая, что память о геноциде выступает в роли психологического передатчика травмы сквозь поколения, оказывая трансформационное воздействие на идентичность ингушей. Феноменом культурной памяти исследователи начали заниматься не так давно, но определенную нишу в научном сообществе работы в этой области уже заняли [9; 10; 12]. Культурная память конструируется на основе передаваемых из поколения в поколение исторических сообщений о событиях прошлого определенного этноса. Особенно значимой является информация о трагических событиях, негативном опыте, проявленной несправедливости в отношении этноса. Культурная память обусловливает его дальнейшую жизнь, проявляясь в культуре, традициях, в привычках и в быту.
Вернувшись на родину, депортированные ингуши также не могли полноценно восполнить свои культурные пробелы: все существовавшие архивы, библиотеки были разграблены и уничтожены, архитектурные памятники разгромлены, не тронутыми не остались даже места захоронения людей. Это был народ-фантом, народ с изъятым прошлым и туманным будущим.
Более того, большая часть старшего поколения из депортации не вернулась. Многим старикам на момент высылки было больше девяноста-ста лет, они пользовались большим авторитетом среди своего народа, были носителями культуры, знатоками на-
ционального фольклора, обычаев и традиций. И этот важный духовный пласт был потерян навсегда. Все, что сегодня осталось от них - это память. Память, которую ингуши чтят с особым трепетным отношением, и которую передают своим детям. Ингушский этнос - этнос с традиционным семейным укладом, с сильно развитыми родственными и семейными отношениями. Старшее поколение имеет огромное влияние на всех остальных членов семьи. Каждая семья отличается хорошо развитой коммуникативной сетью. Коммуникация, по нашему мнению, является важнейшим источником культурной памяти. Культурная память формируется через воспоминания дедушек и бабушек, семейные истории, приобщение к культурным ценностям и т.д. При этом культурная память выступает не только одним из главных каналов передачи опыта и сведений о прошлом, но также формирует чувство принадлежности к определенной социальной общности [15].
В настоящее время мы заняты углубленным изучением данной проблематики. Анализ бесед со старшим поколением и их воспоминаний, а также первичный анализ многочисленных интервью, проведенных с ингушами разных возрастов, выявил, что представители ингушского народа остро переживают этот исторический этап, и эти переживания оказывают воздействие на психологические особенности этноса. Таким образом, существование социально-психологических проблем у ингушского народа, связанных со значимыми эпизодами прошлого, не оставляет сомнений. Сознание каждого представителя данной этнической группы несет в себе культурную память, которая выражается в представлениях об историческом развитии народа, о трагических событиях прошлого и о негативном историческом опыте. Культурная память оказывает влияние на особенности формирования этнической идентичности, оказывая на нее трансформационное воздействие.
Библиографический список
1. Агиева Л.Т. Долгий путь к реабилитации. 65 лет депортации ингушского народа / Под ред. Н.Д. Кодзоева // Сборник статей. - Назрань: Пилигрим, 2009. - С. 78-98.
2. Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме / Х. Арендт. - М.: Европа, 2008. - 424 с.
3. Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Я. Ассман. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 368 с.
4. Большой юридический словарь / Под ред. А. Сухарева. - М., 2010. - 858 с.
5. Бугай Н.Ф. Депортация народов. Война и общество. 1941-1945: Книга вторая / Н.Ф. Бугай. - М.: Наука, 2004.
6. Дзарахова З. М.-Т. День тот в народной памяти живет. 65 лет депортации ингушского народа / Под ред. Н.Д. Кодзоева // Сборник статей. - Назрань: Пилигрим. 2009. - С. 162-169.
7. Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. № 1107-I «О реабилитации репрессированных народов» (с изменениями и дополнениями) [Электронный ресурс]. - URL: http: // base.garant.ru / 10200365 /
8. Кениг Х. Память о национал-социализме, Холокосте и Второй мировой войне в политическом сознании ФРГ [Электронный ресурс] // Неприкосновенный запас. - 2005. - № 2-3 (40-41). - URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/ke11.html
9. Нора П. Всемирное торжество памяти // Неприкосновенный запас. - 2005. - № 2-3. - URL: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/nora22.html
10. Рикер П. Память, история, забвение / П. Рикер. - М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. - 728 с.
11. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: учеб. для вузов / Т.Г. Стефаненко. - М., 2003. - 320 с.
12. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти / М. Хальбвакс. - М.: Новое издательство, 2007. -348 с.
13. Яндиева М.Д. Депортация ингушей. Фальсификации и подлинные причины / М.Д. Яндие-ва. - Назрань-Москва: Эльбрусоид, 2008. - 54 с.
14. Яндиева М.Д. Депортация ингушей. Причины. Обстоятельства. Последствия / М.Д. Яндиева. - Тбилиси: Поларис Принт, 2012. - С. 201.
15. Bellelli G., Curci A., Leone G. Social and Cognitive Determinants of Collective Memory for Public Events // Ed. By Valsiner J., Rosa A. The Cambridge Handbook of Sociocultural Psychology. - Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 625-645.
16. Kughelmass J. Missions to the Past: Poland in Contemporary Jewish Though and Deed // Antze P., Lambek M. Tense past: cultural essays in trauma and memory. Library of Congress Catalog-ing-in-Publication Data, 1996. P. 199-215.
