CC BY
66
ДЕОНИКА В ПОЭЗИИ А.С. ХОМЯКОВА
С.В. Чертков
Научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших
Господу.
Кол. 3: 16
Цель статьи — показать, что восприятие Хомякова-поэта только в качестве лирика снижает для нас ценность его творений.
Определимся с терминологией. Теория литературного рода предстает ныне областью проблематической. Исток противоречивых формулировок кроется в понимании категории бытия. Пока ей приписывается предикат абсолюта, сознание остается вмятым в наличную плоскость, а «обман призраков погрязший в чувственности разум принимает за истину»1. Только с признанием Сущего как трансцендентной и высшей ипостаси и после соотнесения с ним непосредственно реального мир обретает должный объем. Бытие нам дано, к Сущему мы призваны. Человек стоит на развилке: сверни влево, и жизнь потеряет одно измерение - ты будешь намертво раздавлен стенами материи. А правый путь - труд духовного возрастания, постижения предвечного замысла и приведения бытия в соответствие с ним. Мы созидаем себя, поскольку наделены «творческой способностью осуществлять надлежащее»2 - не механическим мастерством «отражения» или обезьяньим артистизмом «подражания», но талантом преображения, лишившись которого стали бы безвольными, как зеркала.
Таковы предпосылки возникновения деоники как представления идеальной реальности в искусстве и выражения авторской веры - уповаемых утверждение, вещей обличение невидимых (Евр. 11: 1).
Литературе тесно в рамках установившегося деления по родам. Простейший пример - популярные песни «Интернационал» и «Священная война». Попробуйте соотнести их с членами «универсальной» триады - кроме комичных натяжек, вряд ли что-то получится. Художественное творчество не может быть с достаточной точностью описано в системе трех координат. Необходимо еще одно измерение. И оно существует.
Деоника [ < гр. Séov должное, необходимое, надлежащее3] - наряду с лирикой, эпосом и драмой четвертый основной род художественной литературы; то, чему должно быть. Высшая умопостигаемая реальность, норма, к которой необходимо стремиться, идеальный образ, преображенное естество.
Анализ сочинений 75-ти русских поэтов XVTTT-XX вв. выявил более 1300
« 4
вещей, в разной мере относящихся к данному роду . И известен человечеству он был с древнейших времен, начиная с «Поучения Птахотепа». Духом назидания было проникнуто любое письменное творчество. Диоген Лаэрций среди семи
видов речи указывает приказание, просьбу и призыв. Платон устами Сократа возвещает, что прекрасное стихотворение должно выполнять и насущные жизненные функции: быть молитвой, воззванием, наставлением5. По Аристотелю, поэт подражает «тому, как было и есть; или тому, как говорится и кажется; или тому, как должно быть»6. Для Г орация одна из целей поэзии - наставлять и поучать7. Кант высшим ее проявлением считал способность изображать идеал. Все это - не что иное, как деоника в своем многообразии. Именно по ее направленности и силе следует судить о месте писателя в духовной иерархии, именно она выявляет систему ценностей автора, ибо человек есть то, что он желает. Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет (Лк. 12: 34). Понятие о нравственном идеале у всех людей разное, но!.. Коренные отличия от традиционных типов художественных произведений есть, постараемся их постигнуть.
Природа эпоса - бесконечное становление8; деоника есть нечто ставшее, предельная точка развития. Эпическое повествование отражает исторический процесс; деоника рисует его конечную цель. Деонический вектор однозначно задает будущее, как правило, превышающее всякую надежду или неизбежное, или желанное. Это «воспринимаемый образ сверхъестественной реальности»9. Но неправомерно отождествлять деонику с фантастикой (возможное и должное слабо коррелируют), что явно видно на примерах православной иконы или, в ином ракурсе, «Государства» Платона. Утопия как жанр входит в деоническую сферу, но целиком ее не заполняет. Обманчиво и внешнее сходство с идиллией, ведь «картинки быта - не символы бытия»10. Да, изображение мирной жизни деонично, если смертельные противоречия не искусственно затушеваны, а творчески преодолены. Безмятежность замершего существования прямо противоположна чувству тяжелейшего пути до представленной цели. Деоника всегда подразумевает переворот. Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12: 2). Она рождается из признания недостатка в прошедшем и неполноты в современном11, стремится охватить все бытие, предполагает осознанный акт изменения существа. Подспудно готовя нас к нему, никогда не обещает легкой добычи. Но это и не голый протест - довлеющим оказывается мир преображенный. Как только появляется даже скупая удовлетворенность действительностью, наслаждение или непринужденное ликование12, т.е. происходит растворение в созерцании конкретно-чувственных форм,
13
- на сцену выступает лирика .
Разумеется, любые границы есть плод нашего умозрения, авторского метода, проведение их - само по себе акт творческий14. Синтез в рамках одного произведения искусства разных способов претворения мысли уже говорит о достоинстве. Но познание чистых форм объективно полезно, как и вполне плодотворно в литературе смешение родов (и жанров), в чем убеждает и поэзия Хомякова.
Ее черты в зрелый период - непоколебимая однозначность, уверенность, непременно возвышенный пафос, ясная мысль и предельно четкая идея15. Заметим, что эти определения характеризуют и всяческую деонику, в отличие от ли-
рики, которой свойственны пестрота, мимолетность, зыбкость и беспредельное кружение. Лирика, взятая сама по себе, есть только эмоция16, ведь она основывается на впечатлении, чувственном ощущении, находя сладость в их непрестанной смене - в самом течении бытия. В лирической проекции детали преувеличенно масштабируются, а каждое субъективное впечатление самоценно. Любому иному повествованию имманентна формальная самоустраненность личности автора. Слова, которые говорю Я вам, говорю не от себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела (Ин. 14: 10). Хомяков обличает различия
17
первоначал как «я и от меня» и «я, но не от меня» : личный момент остается, но в качестве снятого. Только с XVIII в. субъективность получает неслыханные права, а самовыражение делается суверенным явлением культуры18. Древнерусские «писатели “самоустраняются” из своих сочинений, потому что боятся “са-мосмышления”, боятся впасть в гордыню, первый из семи грехов смертных19. Они страшатся личной точки зрения. Их цель - выразить общее, земское, соборное мнение»20. «Художник <...> растворяет свою личность в воссоздаваемом <...> полотне. Даже когда его субъективность проступает, она не похожа на лиризм. Оценки <. > выносятся не от своего имени, а от лица традиции, обычая, веры, народа. Поэт отдает свой голос чему-то бесконечно более значительному, чем он сам»21. Деонический поэт упивается «не ничтожными событиями собственной жизни <...> он вещает правду и суд промысла. <...> мещет перуны в сопостатов, блажит праведника, клянет изверга»22. Вот и вся разница!
Деоника, в сравнении с лирикой, есть «более глубокая форма духовного самосознания»23. Она всегда диалектична и претендует на то, чтобы стать всеобщим правилом24. Ее задача - преодолеть видимые противоречия жизни, справиться с изменчивым потоком переживаний; доведя их до логического предела, превратить в долг и моральную обязанность25. Только долг способен обуздать
страсти. Только деонике по силам раскрыть содержание и цель личности и все-
26
го мироздания .
Бытует множество определений, с разным эмоциональным знаком выражающих отношение критиков к искомому предмету27. Не было пока только имени... Симулякр «дидактическая литература» указывает ныне глухую провинцию в непомерной лирической империи. Противостояние пользы и наслаждения разрешилось гегемонией последнего. Причина грехопадения литературы
- примат души над духом28. Но простодушие древних не ведало в поэзии ничего кроме воспевания, а дидактичность мыслилась присущей всей литературе (и не только ей!), хотя дьявольский подлог уже ощущался - его констатирует Платон: искусство уклоняется от выражения истины, познания первооснов и воплощения нравственных образов29. И все же еще два века назад Байрон почитал за высший род (!) поэзию высоконравственную (дидактическую), имеющую своим
30
предметом просвещение и улучшение человека .
Действительно, дидактика - органическая часть деоники; они соотносятся, как поучение и представление (сию статью вряд ли можно назвать назиданием, это всего лишь провозглашение31). Наоборот, публицистика (как размышле-
ние на заданную тему или полемика) далеко не всегда приводит к однозначно-
32 33
му надлежащему . В предельном значении деоника предстает как мудрость , и величайший ее образец - Библия34. А русское поэтическое поле пока не рождало урожая добротнее, чем под плугом нашего героя. «Ценить и благодарить следует глубоко православного поэта <. > за то, что мощным голосом своим нарушил царственный покой самодовлеющего неверия, подорвал надменно величественный и дерзко самозванный престиж его, поколебал хотя отчасти гнетущий плен вавилонский»35. И если бы глагол «урожденного поэта, провидца»36 был услышан (а скорее, востребован!) наравне с пушкинским, он принес бы столько же практической пользы, сколь вреда причинило русской культуре
37
творчество упомянутого поэтического антипода Хомякова . Но это уже чистая деоника.
Соблюдая хронологический принцип, рассмотрим 15 произведений Хомякова в двух аспектах, последовательно выявляя особенности композиции и сущность мысли. Структурный анализ позволит установить, в какой форме оная бытийствует, и наметить первичную типологию.
1. «Ода» (1830). Имеет три части: вполне эпическая первая завершается требованием, вторая состоит из проклятий, а третья рисует будущий век. Из неприятия действительности через ее отрицание возникает иное бытие. Его устроение, по мнению автора, совершенно: деяния, нарушающие моральные нормы, подвергнуты остракизму; торжествуют принципы, без обсуждения почитаемые высшими. Выделим два деонических пласта: а) нечто существующее необходимо преодолеть, б) тогда установится верный ход вещей, каковой и описан. Картина несколько абстрактна и метафорична, в отличие от конкретности символики позднего периода. Но несомненно, что «Ода» как цельная вещь не может быть приписана ни к одному известному роду литературы, несмотря на наличие их отдельных атрибутов.
2. «Вдохновение» (1831). Зачин - чистый призыв. Далее следует констатация закона мироздания, долженствующего осуществиться независимо от желания человека, условно сводящаяся к импликации «если. то.». Целиком стих есть императив («поступай так, ибо.») и звучит как предупреждение, предостережение.
3. «Орел» (1832). Иное построение, сочетающее методы {1, 2}38. Побуждение к выполнению моральных обязанностей с целью вернуть падшее бытие к истинному порядку. Причем одно деоническое деяние, поданное как максима, служит условием другого, на которое автор уповает.
4. «Ключ» (1835). Первая часть - лирическое описание действительности (хотя и умозримой), но затем создается перспектива, русло ширится и устье сливается с небом. Поэт воспаряет над плоскостью текущего дня, и взору открывается будущность. Ее восприятие не менее лирично, но это есть чаяние («верю, что так будет»).
5. «Остров» (1836). Та же схема, но с одним разительным отличием. Можно назвать вторую часть антиутопией, но куда вернее слово «приговор».
Налицо и разница с {2}: благополучный исход не подразумевается. Заключительное четверостишие, постулирующее упование автора, не относится к объекту приговора, хотя весь стих и воспринимается как предостережение.
6. «России» (1839). Похожая двучастная композиция, снова развертывается полотно реального бытия. Но уже в первую часть вводится предостережение и наглядные примеры неизбежной кары за преступление завета; а во второй дается предначертание должного пути, взывание переходит в наказ следовать ему, за что и грядет достойная награда.
7. «На перенесение Наполеонова праха» (1840). Пример органического сочетания деоники с эпосом. Причем первая предстает как наказ, а объяснением его верности служит упование («Пусть.») на действенность совершенного.
8. «Не говорите: “То былое.”» (1844). Снова пример деонического эпоса. В построении отметим, как начальная апофатическая деоника переходит в требование.
9. «Воскресение Лазаря» (1852). Звучит молитва, и если она будет услышана, должно произойти желаемое автором (ср. {2}).
10. «Ночь» (1854). Пламенный призыв совершить некие поступки, насущно необходимые для всякого человека. Типичное побуждение к исполнению долга.
11. «России» (1854). Сначала даётся представление о долге, затем следует призыв к выполнению условий его воплощения, а в конце указаны конкретные пути исполнения.
12. «Раскаявшейся России» (1854). Упование на совершение желаемого (ср. {9}) плюс призыв исполнить оное. Впервые возникает мотив благословения.
13. «Счастлива мысль, которой не светила.» (1858). Так должно поступать, дабы получить искомое.
14. «Труженик» (1858). Полемика. Стандартно лирической первой части противостоит призыв исполнить долг перед Богом, а разрешается коллизия смирением и крепкой верой следовать завету.
15. «Подвиг есть и в сраженьи.» (1859). Аналогично {2, 13}.
Итак, деоника обнаруживает себя в следующих типах39:
I. Констатация законов, максима {2, 13, 15}.
II. Представление о долге {5, 10, 11}.
III. Апофатика {8}.
IV. Призыв {11, 14} (многообразию действий соответствуют модусы):
а) молитва, просьба {2, 5, 9};
б) побуждение, увещевание {3, 10};
в) приказ, требование {1, 5, 8};
г) предупреждение, предостережение {2, 5, 6};
д) проклятие, благословение {1, 12};
е) наказ {6, 7};
ж) запрет, завет.
V. Предначертание (указание) пути {6, 11}.
VI. Стимул, в т. ч. примеры награды или кары {6, 13}.
VII. Чаяние, упование {3, 4, 5, 7, 12}.
VIII. Образ будущего века {1, 4, 5, 13}.
Зафиксируем и авторские методы построения стиха. Чаще всего это путь от ущербного бытия к абсолюту упования, от картинок текущих событий к символам горнего мира. Эпический и лирический потоки вливаются в деоническое море и растворяются в нем. Как правило, двух-трехчастную структуру организует развернутая метафора; антагонизм видимого и надлежащего подчеркнут сменой форм повествования. Так создается конфликтность, напряженность си-туации40: «поэзия уже не погружает в приятное подобие сна, <.> она окликает душу, как резкий сигнал к пробуждению»41. А эпическая манера, к которой Хомяков тяготеет, сглаживает откровенную моралистичность.
Перейдем к сущности деоники Хомякова и рассмотрим авторское идеальное мироустройство, путешествуя по преображенной ойкумене.
В центре ее, превыше всех и в славе, по милости Божьей стоит Россия -прощенная после слезного покаяния за бывшие грехи, преодолевшая гордыню, смиренная и молящаяся, полная жертвенной любви и дарящая верой. Исполнив волю Бога, свое предназначение и моральную обязанность, она кроваво42 сокрушила внешнее зло, преодолела внутренний раздор, помогла младшим братьям и теперь является охранительницей союза любви, властвующего над землёй. В единстве с Богом и святыми духовно окормляет не только семью освобождённых ею от рабства славянских народов, но и весь мир, делясь с ним богатством мыслей. А над могилой сокрушенных гордецов-противников высится крест.
В деонической стране Хомякова день начинается с молитвы: народ, воспламеняясь духом, коленопреклоненно молится в храме за себя и всех падших и обремененных. Здесь же пребывает и автор, воскресший по глаголу Христову и славящий Господа. Затем человек творящий, художник в самом широком смысле, непрестанно борясь с ленью как главным врагом творчества, отринув соблазн мирского наслаждения и дремотного покоя, достойно принимает дар небес, дабы слиться с ними43. До поздней тьмы он терпеливо свершает свыше назначенный удел, в поту трудясь на Господней ниве, борясь с косностью и злом силою мысли и слова. Ночная молитва укрепляет дух - и снова день, и снова труд.
Для полноты картины перечислим устраненное Хомяковым из высшей реальности (апофатическая деоника). Кроме уже указанного, с негодованием изгнаны: вражда и сраженья одноплеменников (но только их!); насилье в отношении семьи славян; бешеные страсти; лукавство, гордыня и славолюбие; власть государства над Церковью; клевета, двоедушие и разврат; неправый суд, лесть и ложь; слепая и низкая (!) злоба.
Деонический мир Хомякова насквозь диалектичен. Главная пружина и движущая сила его становления - антитеза гордыни и смирения, но не рабского, а подлинного. Ей соответствует противопоставление славы мирской и Божьей44. Это «чистейшая исповедь православия»45. Но присутствует и еще одна дихото-
мия: долга государства и личности. Образное воплощение получают жестко разграниченные К.Аксаковым понятия «государство» и «земля»46. Здесь обнажается нерв всей истории человечества, ведь задачи сторон прямо противоположны: сохранение власти (причем любой ценой) и смирение как путь ко спасению. Соответственно, и цели находятся в разных измерениях (сугубо земном и запредельно небесном), и методы их достижения отличаются (убивать/подавлять и трудиться/жертвовать). Мы видели, что в идеальном мире Хомякова, откликаясь на Божеский призыв, субъекты должны действовать по-разному, да и сам он звучит то просительно (в форме предложения), то требовательно (приказа). Напрашивается параллель с известной дефиницией кушитство-иранство: культурами завоевательной {1, 5, 6, 11, 12} и земледельческой {2, 13, 14}. Но в отличие от учения блж. Августина (к трактату которого «О граде Божьем» и восходит сия оппозиция), здесь обе предстают выразителями Божьей воли, хотя путь личностный все же почитается за высший подвиг {15}. Нам явлено «оригинальной красоты общество, соединяющее патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства»47.
Поэзия Хомякова - не только органичное продолжение славянофильской историософии, но и синтез, завершение «глубоко обдуманной <.> нравственно-богословской системы»48, преодоление мнимого конфликта свободы и необходимости. Нечто «третье, долженствующее возникнуть из взаимной борьбы двух враждующих начал»49. На то она и деоника, чтобы претворять боль в радость!
Завершат мое оглашение имени «нового» рода литературы два категорических императива, полностью воплощенные Хомяковым. Его современник и единомышленник В.Гюго призывал: «Подобно светочу, должен [поэт] шествовать впереди народов, указывая им путь. Он должен вернуть их к великим принципам порядка, морали и чести <.> Истинный поэт никогда не будет эхом никакого другого слова, кроме слова Божия»50. А св. прав. Иоанн Кронштадтский заповедовал: «Люди образованные, <.> сочинители и писатели <.> должны служить к славе Божией и пользам народа <.> на началах Православной Церкви. Не должно ни у кого и спрашивать, нужно ли распространять Славу Божию пишущею рукою <.> Это мы обязаны делать по мере сил своих и возможности. Таланты надо употреблять в дело. Коли будешь задумываться об этом простом деле, то диавол, пожалуй, внушит тебе нелепость, что надо иметь только внутреннее делание»51.
Трагично, что сполна этот подвиг не осилил никто из русских поэтов, кроме Хомякова.
1 Свт. Филарет Московский. Творения. М., 1994. С. 134.
2 Прп. Максим Исповедник. Творения. М., 1994. Т. 2. С. 123.
3 Слово «деоника» являет контрастную аналогию с «лирикой» и указывает на отличие от внелитературных терминов «деонтология» (Бентам И. Деонтология, или Наука о морали. 1834) и «деонтическая логика» (Вригт Г.Х. фон. Логико-философские исследо-
вания: Избранные труды. М., 1986). В «Ннкомаховой этике» to deon переведено как «должное», чтобы отличить от Pflicht Канта, но указан подстрочник - «что следует делать» (Аристотель. Сочинения. М., 1984. Т. 4. С. 693).
4 «Реальные тексты редко манифестируют теоретические модели в чистом виде: как правило, мы имеем дело с динамическими, переходными, текучими формами, которые не полностью реализуют эти идеальные построения, а лишь в какой-то мере ими организуются» (Лотман Ю. Семиосфера. СПб., 2000. С. 51). «Каждая такая категория для современной диалектики является <...> принципом становления и потому может трактоваться, начиная от своего предельного наполнения и кончая своими близкими к нулю функциями» (Лосев А. Проблема вариативного функционирования поэтического языка // Знак. Символ. Миф. М., 1982. С. 416-417).
5 Платон. Государство. III, 399ab.
6 Аристотель. Поэтика. 1460b.
7 Гораций. Наука поэзии. 333.
8 Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1996. С. 380.
9 Успенский Б. Язык богослужения и проблема конвенциональности знака // Язык Церкви. М., 2002. С. 48.
10 Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997. С. 180.
11 Хомяков А. Полное собр. соч. М., 1900. Т. 1. С. 240.
12 Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы. Указ. соч. С. 186.
13 Гегель противополагает наличному бытию именно долженствование (Наука логики. Кн. 3, разд. 1, гл. 2), действительности - чистый долг (Феноменология духа. VI, С, а). Вслед за ним и Аверинцев мыслит сферу долженствования как превышающую сферу реальности (Поэтика ранневизантийской литературы. Указ. соч. С. 116).
14 Намеренная фигура умолчания в отношении драмы - призыв к сотворчеству, соборному восполнению целокупной формы. Деоническими по сути являются: «Гамлет» Шекспира, «Ермак» Хомякова, «Брандт» Ибсена, «Иванов» Чехова (любопытно, что все названия - имена главных героев).
15 Кошелев В. Алексей Степанович Хомяков. М., 2000. С. 41.
16 Лосев А. Проблема вариативного функционирования поэтического языка // Знак. Символ. Миф. М., 1982. С. 417; Аверинцев С. Поэты. М., 1996. С. 313.
17 Хомяков А. Полное собр. соч. М., 1900. Т. 1. С. 278.
18 Аверинцев С. Поэты. Указ. соч. С. 282.
19 Анонимность икон (в т. ч. кисти прп. Андрея Рублева), «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу» и «Ареопагитик» - выражение предельного авторского смирения.
20 Панченко А. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 305-306.
21 Лотман Ю. О поэтах и поэзии. СПб., 2001. С. 321.
22 Кюхельбекер В. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 454.
23 Лосев А. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 2000. С. 59.
24 Кант И. Критика практического разума. Ч. 1, кн. 1, § 1-3.
25 Лосев А. История античной эстетики. Указ. соч. С. 150.
26 Ср.: «Понятие об обязанности находится в прямой зависимости от общего понятия человека о всечеловеческой или всемирной нравственной истине» (Хомяков А. Полное собр. соч. М., 1900. Т. 1. С. 15).
27 Например, о творениях Хомякова: стихотворная публицистика, стихи пропагандного характера, стихи-призывы, агитационная поэзия, стихотворения-манифесты, резонёрство, морализаторство, назидательная литература, нравоучение, версифицированная проповедь, духовное наставление etc.
28 Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы. Указ. соч. С. 290.
29 Платон. Государство. III, 400е; X, 605b-607d.
30 Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 322.
31 Разница призыва и учительства хорошо видна на примере богослужебного назначения дьякона.
32 Ср.: «На возврате дыхания и сознания» и «Жить не по лжи!» А. Солженицына.
33 Разумеется нравственное совершенство, а не интеллектуальный феномен, т.е. знание как таковое (Панченко А. Указ. соч. С. 222); соединение истины и блага, высшая правда, согласование плотской жизни человека с бытием духовным (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1978).
34 В ней «природа и вещи должны упоминаться лишь по ходу действия и по связи со смыслом действия, никогда не становясь объектами самоцельного описания, выражающего бескорыстно-отрешённую радость глаз; люди же предстают не как объекты художнического наблюдения, но как субъекты выбора и действия» [1, 94].
35 Аксаков Н. Духа не угашайте! М., 2002. С. 125.
36 Григорьев А. Эстетика и критика. М., 1980. С. 165.
37 «Если бы литература <...> обратилась к христианству, вместо того чтобы поклоняться языческим богам, если бы поэты были <...> жрецами, воспевавшими великие идеи своей религии и своего отечества, то софистским доктринам прошлого столетия было бы очень трудно, а пожалуй, и невозможно победить» (Гюго В. Предисловие к сборнику «Новые оды» // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 442).
38 Здесь и далее в фигурных скобках номера стихотворений.
39 Классификация не исчерпывающая и не единственная. Иные создаются на основах категорий грамматических (форм предложения и наклонения глагола) или кантовских.
40 Кошелев В. Алексей Степанович Хомяков. М., 2000. С. 386.
41 Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы. Указ. соч. С. 186.
42 Пожалуй, единственное противоречие требованиям Христа, но государство - не личность.
43 Постоянно встречающийся мотив. Причем небеса воспринимаются как покров Всевышнего (6).
44 Начиная с XVII в. эта антиномия стала остро полемичной (см.: Панченко А. Указ. соч. С. 196). Достаточно вспомнить бешеную популярность «Памятника», чтобы понять всю небанальность для русской образованщины устремлений Хомякова.
45 Аксаков Н. Духа не угашайте! М., 2002. С. 15.
46 Аксаков К. Полное собр. соч. М., 1889. Т. 1. С. 16-23; О внутреннем состоянии России // Ранние славянофилы. М., 1910. Подробнее см.: Устрялов Н. Политическая доктрина славянофильства. Харбин, 1925.
47 Киреевский И. Критика и эстетика. М., 1998. С. 153.
48 Аксаков К., Аксаков И. Литературная критика. М., 1982. С. 344.
49 Хомяков А. Работы по историософии. М., 1994. С. 470.
50 Гюго В. Указ. соч. С. 443.
51 Прав. Иоанн Кронштадтский. Слово в пятую неделю Великого поста // Великий пост. М., 1991; Моя жизнь во Христе. М., 2001. С. 334-335.
