CC BY
99
-Ф-
ВОПРОСЫ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ
DE LEGE LATA
H. П. Шурганова"
ДЕНЕЖНОЕ ТРЕБОВАНИЕ КАК ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА ФИНАНСИРОВАНИЯ ПОД УСТУПКУ ДЕНЕЖНОГО ТРЕБОВАНИЯ
В соответствии со ст. 824 Гражданского Кодекса Российской Федерации (да-
ния одна сторона (финансовый агент) передает или обязуется передать другой стороне (клиенту) денежные средства в счет денежного требования клиента (кредитора) к третьему лицу (должнику), вытекающего из предоставления товаров, выполнения им работ или оказания услуг третьему лицу, а клиент уступает или обязуется уступить финансовому агенту это денежное требование.
Таким образом, в соответствии с договором финансирования под уступку денежного требования каждая из сторон приобретает права и одновременно несет обязанности по отношению к другой стороне. Кроме того, в соответствии с п. 2 ст. 824 ГК РФ обязательства финансового агента по договору финансирования под уступку денежного требования могут включать ведение для клиента бухгалтерского учета, а также предоставление клиенту иных финансовых услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки.
В качестве предмета договоров финансирования под уступку денежного требования следует рассматривать:
A) денежные средства (финансирование), передаваемые клиенту финансовым агентом;
Б) денежное требование, передаваемое клиентом финансовому агенту;
B) финансовые услуги, оказываемые клиенту финансовым агентом.
* Ведущий юрисконсульт АКБ «Таврический», аспирантка кафедры коммерческого права
лее — «ГК РФ») по договору финансирования под уступку денежного требова-
-Ф-
СПбГУ.
t
Н. А. Шурганова
Наибольшее число споров в практике применения норм о финансировании под уступку денежного требования вызывает вопрос о праве (требовании), которое можно считать правом, подлежащим уступке на основании договора финансирования под уступку денежного требования.
В соответствии со ст. 824 ГК РФ предметом договоров финансирования под уступку денежного требования являются только денежные требования, т. е. требования по уплате денег или денежных средств («денежное обязательство направлено на уплаты денежных знаков, т. е. материальных вещей, исполняющих в обороте функцию средства обращения»1).
Уступка иных имущественных требований (передать вещь, выполнить работу или оказать услугу) допустима в соответствии с нормами главы 24 ГК РФ, однако глава 43 ГК РФ «Финансирование под уступку денежного требования» к этим отношениям не применяется.
Денежное требование, уступаемое клиентом финансовому агенту по договору финансирования под уступку денежного требования, в соответствии с п. 1 ст. 824 ГК РФ, должно вытекать из предоставления клиентом товаров, выполнения им работ или оказания услуг третьему лицу (должнику).
Таким образом, из области отношений по финансированию под уступку денежного требования следует исключить иные требования, например, требования, возникающие вследствие причинения вреда.
Формулировка, предложенная законодателем в п. 1. ст. 824 ГК РФ, очерчивающая круг денежных требований, подлежащих уступке на основании главы 43 ГК РФ, весьма неоднозначна и содержит возможность широкого ее толкования.
Так, Л. А. Новоселова полагает, что: «Если право (требование) не является денежным либо денежное требование возникло по иному основанию (например, из займа), уступка будет регулироваться общими нормами гл. 24 ГК РФ. (...) Препятствий для осуществления сделок с финансовой задолженностью, в том числе и связанных с предоставлением цеденту денежных средств за уступленные права, нет. Но специальные нормы об уступке, предусмотренные гл. 43 ГК РФ, к подобным сделкам по уступке неприменимы».2
Данное мнение основано, полагаю, на отождествлении договоров финансирования под уступку денежного требования и договоров факторинга и опирается на нормы Конвенции УНИДРУА о международном факторинге (Оттава, 28 мая 1988 г.), в соответствии с которыми предметом уступки по договору факторинга является лишь задолженность предпринимателей, вытекающая из купли-продажи товаров.
Принимая во внимание то, что термины «договор факторинга» и «договор финансирования под уступку денежного требования» не могут использоваться
1 ЛунцЛ. А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве. М., 2004. С. 155.
2 Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 355.
122
как синонимы, а также то, что подтверждения высказанного Л. А. Новоселовой мнения в отношении договоров финансирования под уступку денежного требования действующее гражданское законодательство России не содержит, следует считать, что круг денежных требований, подлежащих уступке на основании договоров финансирования под уступку денежного требования, весьма широк.
К числу денежных требований, подлежащих уступке на основании договоров финансирования под уступку денежного требования, следует относить следующие.
Во-первых, в соответствии с п. 1. ст. 824 ГК РФ это денежные требования, вытекающие из предоставления товаров.
Вообще, определение термина «товар» ГК РФ не содержит. Он используется, например, в ст. 454 ГК РФ в соответствии с которой по договору купли-продажи одна сторона (продавец) обязуется передать вещь (товар) в собственность другой стороне (покупателю), а покупатель обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену).
Казалось бы, под товаром следует понимать вещи, к которым в соответствии со ст. 128 ГК РФ помимо иных материальных и физически осязаемых объектов, относятся деньги (наличные) и ценные бумаги.
Однако, полагаю, норму ст. 454 ГК РФ не следует столь однозначно использовать при толковании термина «товар» в отношении иных гражданско-правовых договоров. Так высказывается на этот счет Л. А. Новоселова: «Рассматриваемая норма имеет целью не ограничить в принципе круг видов имущества, которые могут являться товаром, а определить круг отношений, на которые нормы о купле-продаже распространяются непосредственно».1
Вообще, понятие товара является понятием экономическим, и с экономической точки зрения, товар — это все то, что направлено на удовлетворение потребностей потребителей и, следовательно, все то, что является благом и представляет определенную ценность. По справедливому мнению Е. А. Суханова, «экономическое понятие товара как объекта товарного (имущественного) оборота в гражданском праве воплощается не только в вещах, но и в иных, в том числе нематериальных объектах. Категория товара, в известном смысле, может служить синонимом категории объекта гражданских правоотношений (объекта гражданских прав), если не учитывать в числе последних неимущественные блага. Иначе говоря, подавляющее большинство объектов гражданских прав выступает в форме товаров и, в силу этого, входит в понятие объектов гражданского (имущественного) оборота».2
Следовательно, по договору финансирования под уступку денежного требования клиент может уступить финансовому агенту денежное требование, выте-
1 Новоселова Л. А. Сделки уступки права. С. 35.
2Гражданское право / Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2004. С. 296.
Н. А. Шурганова
кающее из предоставления клиентом третьему лицу следующих объектов гражданских прав:
— вещи и иное имущество, в том числе имущественные права;
— действия (работы и услуги либо также их результат как вещественного, так и невещественного характера);
— нематериальные объекты товарного характера (результаты творческой деятельности и способы индивидуализации товаров и их производителей).
В соответствии с п. 1. ст. 824 ГК РФ предметом договора финансирования под уступку денежного требования являются денежные требования, вытекающие из предоставления товаров. Термин «предоставление» также неоднозначен.
ГК РФ не дает определения понятию «предоставление» и использует его в различных значениях, так, например, ст. 423 ГК РФ использует его при разграничении возмездных и безвозмездных договоров: «Договор, по которому одна сторона должна получить плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей, является возмездным. Безвозмездным признается договор, по которому одна сторона обязуется предоставить что-либо другой стороне без получения от нее платы или иного встречного предоставления», при этом «предоставлено» в данном случае может быть «что-либо», имеющее некоторую ценность (товары, работы, услуги и пр.). Ст. 458 ГК РФ говорит о предоставлении товара в распоряжение покупателя как о моменте, в который обязанность продавца передать товар покупателю считается исполненной. Ст. 611 говорит о том, что арендодатель обязан предоставить арендатору имущество в состоянии, соответствующем условиям договорам аренды и назначению имущества.
Во всех вышеуказанных случаях термин «предоставление» используется в разных значениях: «передача» (товаров), «оказание» (услуг) или исполнение иных своих обязанностей по договору и т. п.
При толковании п. 1 ст. 824 ГК РФ следует говорить о передаче товаров, причем о передаче их как в собственность третьему лицу (должнику), так и передаче в пользование или владение, т. к. никаких ограничений по цели предоставления товаров закон не устанавливает.
Поэтому в сферу регулирования норм ГК РФ о финансировании под уступку денежного требования следует включать договоры по уступке денежных требований, вытекающих из договоров купли-продажи (в т. ч. розничной купли-продажи, поставки, энергоснабжения, продажи недвижимости или предприятия), аренды, финансовой аренды, ссуды, проката, предоставления денег или денежных средств (договоры займа или кредита) и пр.
Возможность отнесения к числу денежных требований, уступаемых на основании договоров финансирования под уступку денежного требования, например, кредитных договоров, подтверждается судебной практикой. Так, на сторону допустимости уступки денежных требований из кредитного договора на основе норм гл. 43 ГК РФ встал Федеральный Арбитражный суд Северо-Западного округа в своих постановлениях от 21 февраля 2000 г. по делу № А56-5720/99 и от 21 ноября 2000 г. по делу № А56-5720/99.
-Ф-
124
Долгое время оставался спорным вопрос о возможности уступки прав (требований) из кредитного договора лицу, не имеющему лицензии на осуществление банковских операций (а ведь, если говорить о договорах по финансированию под уступку денежного требования, то в качестве финансового агента, помимо банков и иных кредитных организаций, могут выступать и иные коммерческие организации, не являющиеся кредитными). При этом судебная практика исходила из того, что согласно ст. 819 ГК РФ кредитором по обязательству, возникшему из кредитного договора, может выступать только банк или иная кредитная организация. В Постановлении Федерального Арбитражного суда Северо-Западного округа от 18 апреля 2003 г. по делу № А56-24560/02 подобная позиция обосновывается следующим образом: «Согласно статье 5 Федерального закона „О банках и банковской деятельности в РСФСР“ только банку принадлежит исключительное право осуществлять в совокупности привлечение во вклады денежных средств физических и юридических лиц, размещение указанных средств от своего имени на условиях возвратности, платности, срочности. Исключительность этого совокупного права не допускает передачу банком прав по кредитному договору другому лицу. Поскольку банк или иное кредитное учреждение действует на основании лицензии, выдаваемой Центральным банком Российской Федерации, а кредитные отношения относятся к числу банковских операций, сделка по передаче банком своих прав по кредитному договору другой организации, не имеющей соответствующей лицензии, является ничтожной». Данная позиция представляется мне неверной по следующим основаниям.
Современное российское законодательство не содержит прямого запрета на уступку прав (требований) к заемщику по кредитному договору. Что касается обоснования возможности перемены лиц в обязательстве вне зависимости от наличия или отсутствия специальной правосубъектности у одной из сторон по договору, то Н. В. Марьянкова высказывается следующим образом: «Коль скоро речь идет о перемене лиц в обязательстве, а не стороне по договору, то вступление в обязательстве в качестве кредитора с правом требования не означает приобретение этим кредитором всех прав и обязанностей по договору, на котором основана уступка права требования. Новому кредитору переходят только права без каких-либо обязанностей, в противном случае речь должна идти также и о переводе долга. Поэтому для осуществления и реализации права требования денежного обязательства по кредитному договору не требуется наличия у нового кредитора специальной правосубъектности».1 Таким образом, следует исходить из того, что понятия «обязательство» и «договор» не идентичны. В соответствии со ст. 307 ГК РФ под обязательством понимается обязанность одного лица (должника) совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требо-
1 Марьянкова Н. В. Уступка права требования. Проблемы и решения. Вопросы применения статей 382—390 ГК РФ. СПб., 2002. С. 8—9.
Н. А. Шурганова
125
-Ф-
вать от должника исполнения его обязанности. В соответствии с п. 2. ст. 307 ГК РФ обязательство возникает из договора, вследствие причинения вреда и из иных оснований. Договор как соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении и прекращении гражданских прав и обязанностей, является основанием возникновения обязательств. В договоре каждая из сторон может выступать одновременно и в качестве должника, и в качестве кредитора, поэтому любой переход прав по обязательству, которое будет рассматриваться как договор, должен предполагать возложение на нового кредитора не только прав, но и обязанностей, а значит, уступка станет невозможной без одновременного перевода долга. В поддержку данной позиции Н. В. Марьянкова обращает внимание и на то обстоятельство, что перемена лиц в обязательстве возможна в двух случаях — в случае перехода прав кредитора к другому лицу и в случае перевода долга на другое лицо. Кроме того, в обязательственных правоотношениях право кредитора требовать от должника исполнения принятой на себя обязанности является имущественным правом, которое в соответствии со ст. 128 ГК РФ относится к объектам гражданских прав, а значит, в соответствии со ст. 129 ГК РФ может свободно отчуждаться.
Обосновывая возможность передачи требований к заемщику по кредитному договору лицу, не являющемуся банком или иной кредитной организацией, следует указать на то, что «наличие специальной правосубъектности имеет значение лишь при заключении кредитного договора и для исполнения обязательства по выдаче кредита заемщику банком. Обязательство заемщика по возврату денежных средств, полученных на основании договора о кредите, принципиально ничем не отличается от любых других денежных обязательств, возникших, например, из займа. Личность кредитора (независимо от того, получил ли он средства по договору займа или кредита), как в большинстве денежных обязательств, не имеет значения».1
В обоснование данной позиции можно привести Постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 08.02.2001 г. № Ф08-108/2001 и от 19.02.2001 г. № А05-7949/00-407/21. В указанных случаях суд указал, что «вывод о значимости личности кредитора для должника не подтверждается материалами дела, поскольку в соответствии с договором к истцу перешло только право требования задолженности. При этом обязательства банка, т. е. стороны сделки, которая должна обладать специальной правосубъектностью, на момент уступки были исполнены в полном объеме. (...) Новый кредитор вступает в кредитный договор после исполнения первоначальным кредитором действий, требующих лицензирования. Новый кредитор должен получить средства, выданные надлежащей стороной кредитного договора. Действия по истребованию суммы долга не требуют специального разрешения».2
1 Новоселова Л. А. Сделки уступки права. С. 70—71.
2 Там же. С. 72.
126
Вопросы правоприменительной практики
-ф-
Л. Чеговадзе в своей статье1 указывает на то, что уступка права требования по кредитному договору любому другому лицу, не имеющему банковской лицензии, вполне допустима, т. к. получение денежных средств от должника — операция не банковская, а общегражданская. В подтверждение данной позиции можно привести Постановление Федерального Арбитражного суда Северо-Западного округа от 15 октября 2002 г. по делу № А56-5667/2002, в котором суд указывает на то, что из ст. 819 ГК РФ «следует обязательность лицензии только для выдачи кредита. В части возврата заемных средств статья 819 ГК РФ не содержит такого требования. Именно выдача кредита согласно Федеральному закону «О банках и банковской деятельности» относится к банковским операциям. По смыслу названного закона с выдачей кредита лицензируемая деятельность банка считается реализованной, а действия банка по возврату заемных средств согласно статьям 5 и 15 этого закона относятся к иным сделкам. Правовой режим по возврату заемных средств определяется нормами кодекса о займе, которые не запрещают заимодавцу распоряжаться по своему усмотрению принадлежащим ему правом требования. Поэтому уступка банком права требования возврата заемных средств не противоречит требованиям закона, не устанавливающего обязательности наличия лицензии Центрального банка Российской Федерации у лица, к которому перешло право требования возврата заемных средств».
Считаю, что уступка требований к заемщику по кредитному договору кредитной организацией лицу, не имеющему лицензии на осуществление банковских операций, допустима как на основании норм главы 24 ГК РФ «Перемена лиц в обязательстве», так и на основании норм главы 43 ГК РФ «Финансирование под уступку денежного требования» по договору финансирования под уступку денежного требования, т. к. обязательства из договора займа или кредита можно отнести к обязательствам, вытекающим из предоставления товаров (в данном случае денег).
Во-вторых, денежные требования, составляющие предмет договоров по финансированию под уступку денежного требования, могут вытекать из выполнения клиентом работ или оказания услуг. Обязательства, являющиеся основанием таких денежных требований, можно разделить на две основные группы: обязательства по выполнению работ и обязательства по оказанию услуг. Первые (обязательства по выполнению работ) направлены на определенный результат, во втором случае (обязательства по оказанию услуг) важен, скорее, процесс оказания услуги, услуга потребляется в процессе ее оказания. Однако однозначной и устоявшейся классификации договоров о выполнении работ и оказании услуг не существует.
Закон не содержит закрытого перечня договоров, которые можно отнести к числу договоров об оказании услуг. В то же время Федеральный закон от 23 июня
-Ф-
1 Чеговадзе Л. Уступка права требования. Закон и правоприменительная практика // Хозяйство и право. 2001. № 9.
Н. А. Шурганова
1999 г. №117-ФЗ «О защите конкуренции на рынке финансовых услуг» вводит понятие «финансовая услуга», которой в соответствии со ст. 3 указанного федерального закона является деятельность, связанная с привлечением и использованием денежных средств юридических и физических лиц. В целях данного закона в качестве финансовых услуг рассматривается осуществление банковских операций и сделок, предоставление страховых услуг и услуг на рынке ценных бумаг, заключение договоров финансовой аренды (лизинга) и договоров по доверительному управлению денежными средствами или ценными бумагами, а также иные услуги финансового характера.
Так, исходя из нормы, содержащейся в ст. 3 Федерального закона «О защите конкуренции на рынке финансовых услуг» и принимая во внимание содержание ст. 5 Федерального закона «О банках и банковской деятельности», к числу финансовых услуг можно отнести осуществляемые кредитными организациями банковские операции (привлечение и размещение денежных средств, открытие и ведение банковских счетов, осуществление расчетов, инкассация денежных средств, векселей, платежных и расчетных документов и кассовое обслуживание, купля-продажа иностранной валюты в наличной и безналичной формах, привлечение и размещение драгоценных металлов, выдача банковских гарантий, осуществление переводов денежных средств без открытия банковских счетов) и сделки (выдача поручительств за третьих лиц, предусматривающих исполнение обязательств в денежной форме, приобретение права требования от третьих лиц исполнения обязательств в денежной форме, доверительное управление денежными средствами и иным имуществом, осуществление операций с драгоценными металлами и драгоценными камнями, предоставление в аренду специальных помещений или находящихся в них сейфов для хранения документов и ценностей, лизинговые операции, оказание консультационных и информационных услуг).
Следовательно, если при отнесении тех или иных обязательств к числу обязательств из оказания услуг принять во внимание содержание Федерального закона «О защите конкуренции на рынке финансовых услуг», то требования, вытекающие из договоров об осуществлении банковских операций и иных сделок, могут выступить в качестве предмета договоров по финансированию под уступку денежного требования, то же самое может касаться обязательств из договоров по страхованию и др. Однако следует иметь в виду, что Федеральный закон «О защите конкуренции на рынке финансовых услуг» направлен на регулирование отношений, влияющих на конкуренцию на рынке ценных бумаг, банковских, страховых и иных финансовых услуг и носит специальный характер.
В то же время высказанная позиция косвенно подтверждается в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 14 октября 1999 г. по делу № А56-18664/99, в соответствии с которым выплаты вознаграждения кредитной или страховой организации за выдачу банковской гарантии следует относить к числу расходов на оплату услуг, а значит, выдача банковской гарантии относится к числу услуг и денежные требования, вытекающие из договоров о предоставлении банковской гарантии можно уступить в порядке, установленном гл. 43 ГК РФ.
-Ф-
128
Считаю, что договоры об оказании банковских, страховых и иных финансовых услуг следует включить в предмет договоров по финансированию под уступку денежного требования как договоры, пусть прямо и не указанные в качестве договоров об оказании услуг (хотя в отношении договоров банковского счета, вклада и договоров об осуществлении расчетов такое указание содержится в п. 2 ст. 779 ГК РФ), но по своему характеру являющиеся таковыми.
На основе вышесказанного можно сделать следующий вывод: формулировка, использованная законодателем при указании на круг тех денежных требований, которые подлежат уступке в соответствии с правилами гл. 43 ГК РФ «Финансирование под уступку денежного требования», позволяет сделать вывод о том, что круг таких денежных требований достаточно широк, включает в себя денежные требования, вытекающие из самых разнообразных по своему характеру договоров.
В соответствии со ст. 826 ГК РФ предметом уступки, под которую предоставляется финансирование, может быть как денежное требование, срок платежа по которому уже наступил (существующее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование).
Таким образом, в предмет договоров по финансированию под уступку денежного требования входят денежные требования:
— существующие, к которым в силу прямого указания закона относятся денежные требования, срок платежа по которым уже наступил, т. е. «просроченные» денежные требования;
— будущие, т. е. денежные требования, право на получение денежных средств по которым возникнет у клиента в будущем, причем речь может идти как о денежном требовании по договору, уже заключенному между клиентом и должником, но в соответствии с условиями которого такое денежное требование клиенту не принадлежит (вследствие того, что, например, обусловлено встречным исполнением со стороны клиента), так и о денежном требовании по договору, который только будет заключен в будущем.
Глава 24 ГК РФ «Перемена лиц в обязательстве» при определении круга требований, подлежащих уступке, использует термин «принадлежащее» право (требование).
К числу принадлежащих кредитору прав (требований) можно отнести как требования, срок платежа по которым уже наступил (такие требования соответствуют понятию «существующие требования» в соответствии с п. 1. ст. 826 ГК РФ), так и требования, принадлежащие кредитору в силу условий договора или исполнения кредитором своих встречных обязательств по соответствующему договору, срок платежа по которым еще не наступил (условно такие требования можно назвать «несозревшими»). При этом несозревшие права не стоит путать с будущими правами. Будущие права в соответствии с п. 1. ст. 826 ГК РФ — это права, которые возникнут у кредитора в будущем. Несозревшие права уже принадлежат кредитору (возникли у него), это права из существующих договоров, и на момент заключения соглашения об уступке кредитор вправе требо-
-ф-
Н. А. Шурганова
вать от должника соответствующего исполнения (например, в силу уже осуществленной им поставки), но при этом платеж (исполнение должником обязанности) связывается с наступлением определенного срока, который еще не наступил. В момент наступления этого срока несозревшее право станет существующим.
Исходя из приведенного толкования терминов «принадлежащее», «существующее» и «будущее» требование, следует, что из сферы действия договоров финансирования под уступку денежного требования законодатель исключил «несозревшие» денежные требования, т. к. таковые не являются ни существующими (уже просроченными), ни будущими (денежными требованиями, которые возникнут в будущем). Несмотря на то, что данный вывод является верным с теоретической точки зрения, считаю его совершенно необоснованным с точки зрения практической, т. к. не нахожу объективных причин для исключения «несозревших» денежных требований из сферы действия норм гл. 43 ГК РФ.
Ввиду необходимости устранить выявленный недостаток действующего законодательства, считаю необходимым внести соответствующие изменения в п. 1. ст. 826 ГК РФ, в частности слова «срок платежа по которому уже наступил (существующее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование)», заменить словами «принадлежащее клиенту на момент заключения договора финансирования под уступку денежного требования (принадлежащее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование)».
При уступке будущих денежных требований возникает проблема с определением предмета уступки. Если при уступке существующего денежного требования или уступке будущего требования по уже заключенному между клиентом и должником договору, стороны в договоре финансирования под уступку денежного требования могут в целях идентификации денежного требования указать основание возникновения этого денежного требования — договор, стороны этого договора и иные реквизиты, а также зачастую, например, размер денежного требования или даже реквизиты судебного решения о взыскании соответствующих денежных сумм, то при уступке будущего требования по договору, еще не заключенному, это весьма затруднительно.
Абз. 2 ст. 826 ГК РФ по этому поводу говорит, что будущее требование должно быть определено в договоре клиента с финансовым агентом таким образом, который позволит идентифицировать его не позднее, чем в момент его возникновения. К числу данных, которые можно указать в целях идентификации, относятся: предполагаемые стороны договора, характер договора, характер действий, осуществляемых клиентом должнику по данному договору, в некоторых случаях, в частности, при так называемой «оптовой уступке», когда уступаются несколько однородных денежных требований или при уступке денежных требований в длящихся обязательствах, это период, например, оказания услуг, денежные требования за которые уступаются и пр.
Вообще вопрос об объеме сведений, необходимых для точной идентификации передаваемого денежного требования остается открытым.
-ф-
130
В. А. Белов придерживается на этот счет следующей точки зрения: «Не подлежит никакому сомнению, что предмет договора сингулярной сукцессии (активной цессии) должен быть индивидуально определен. Вступая в договор, влекущий возникновение для него какого-либо требования, цессионарий не может позволить себе беспечность в вопросе о том, что это за требование. Индивидуализация требования достигается при условии индивидуализации пяти его основных составляющих: 1) предмета требования; 2) активной стороны (кредитора); 3) пассивной стороны (должника); 4) содержания требования (какие действия должник обязан произвести с предметом обязательства) и 5) основания возникновения требования».1
Л. А. Новоселова полагает, что в случае, когда между клиентом и должником существуют отношения в рамках единственного гражданско-правового договора, и если в намерения сторон входит уступка этого денежного требования полностью, то для его идентификации было бы достаточно ссылки на должника по договору, на основании которого клиенту принадлежит денежное требование к должнику. Наоборот, когда клиент и должник в определенный период времени связаны многочисленными обязательственными отношениями, сходными по характеру, требуется самая подробная идентификация и указание на дополнительные признаки и характеристики уступаемого денежного требования.
Полагаю, что вопрос об идентификации денежного требования, уступаемого клиентом на основании договоров финансирования под уступку денежного требования, а следовательно, и вопрос о согласованности предмета соответствующего договора должен решаться на основе всех имеющих место обстоятельств, принимая во внимание характер отношений клиента и должника, существовавших на момент заключения договора по финансированию под уступку денежного требования, и основываться на принципе необходимости указывать в договоре минимум данных, достаточных для идентификации денежного требования.
Считаю, что денежное требование как существующее, так и будущее, может быть предметом любого из договоров финансирования под уступку денежного требования: заключаемого как с целью обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом, так и с целью получения финансирования.
М. П. Шулик полагает, что будущее денежное требование не может являться предметом договоров по финансированию под уступку денежного требования, заключаемых с целью обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом: «Для обеспечения исполнения обязательства клиента могут уступаться только существующее, но не будущее требование. Так как будущее требование может не возникнуть, то нельзя говорить об обеспечении исполнения обязательства через уступку такого требования. Кроме того, будущее требование может уступаться в целях получения финансирования — это следует из на-
1 Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2002. С. 134.
Н. А. Шурганова
131
-ф-
звания ст. 826 ГК. А обеспечение исполнения обязательства клиента является самостоятельной (иной) целью, что подтверждается содержанием второго абзаца п. 1. ст. 824 ГК. Раз для обеспечения исполнения обязательства клиента специально не предусмотрена уступка будущего требования, то предметом такой уступки может быть только существующее требование».1
Если следовать первому из приведенных доводов, тому, что до момента возникновения уступаемого обязательства нельзя говорить об обеспеченности основного (обеспечиваемого) обязательства, то следует признать недопустимость залога имущества и имущественных прав, которые залогодатель приобретет в будущем, а также недопустимость залога товаров в обороте. Однако законодатель допускает использование имущества и имущественных прав в целях обеспечения исполнения обязательств в соответствии с п. 6 ст. 340 ГК РФ и п. 2 ст. 357 ГК РФ. Полагаю также, что при заключении договора о залоге имущества и имущественных прав, которые залогодатель приобретет в будущем, следует различать договор о залоге, вступающий в силу с момента подписания, и право залога, возникающее с момента приобретения залогодателем права собственности на предмет залога.
Аналогичным образом следует подойти и к вопросу о возможности уступки будущих денежных требований по договорам финансирования под уступку денежного требования. Тем более, что п. 2 ст. 826 ГК РФ подтверждает данную позицию: при уступке будущего денежного требования оно считается перешедшим к финансовому агенту после того, как возникло само право на получение с должника денежных средств, которые являются предметом уступки требования, предусмотренной договором.
Второй аргумент в пользу невозможности использования будущего денежного требования в целях обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом заключается в толковании ст. 826 «Денежное требование, уступаемое в целях получения финансирования»: предметом уступки, под которую предоставляется финансирование, может быть как денежное требование, срок платежа по которому уже наступил (существующее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование). Следовательно, будущее денежное требование может уступаться только в целях получения финансирования, а обеспечение исполнения обязательств — иная, самостоятельная цель.
При этом не учитывается то, что осуществление финансирования следует считать чертой общей для всех договоров финансирования под уступку денежного требования. В договорах финансирования под уступку денежного требования, заключаемых не с целью обеспечения исполнения обязательств, такое финансирование является эквивалентом передаваемого денежного требования к треть-
-Ф-
1 Шулик М. П. Финансирование под уступку денежного требования в российском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. 12.00.03. Волгоград, 2001. С. 15.
132
Вопросы правоприменительной практики
-ф-
ему лицу и осуществляется непосредственно в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. В тех случаях, когда денежное требование передается финансовому агенту в целях обеспечения исполнения обязательств, такое финансирование также осуществляется, но в рамках иного договора — кредитного, займа или иного договора, предусматривающего финансирование клиента на возвратной основе. В такой ситуации договор финансирования под уступку денежного требования носит сложный, смешанный характер, но финансирование всегда остается неотъемлемым элементом любого договора финансирования под уступку денежного требования и, следовательно, обязательство, обеспечиваемое в соответствии с договором финансирования под уступку денежного требования на основании абз. 2 п. 1 ст. 824 ГК РФ, должно носить характер финансирования клиента на возвратной основе.
В подтверждение высказанной позиции приведу мнение Л. Г. Ефимовой: «Предметом договора финансирования под уступку денежного требования, согласно п. 1 ст. 824 ГК РФ, может быть как передача денежного требования финансовому агенту в обмен на предоставление клиенту соответствующих денежных средств, так и уступка клиентом своего денежного требования в качестве способа обеспечения исполнения обязательства, имеющегося у клиента перед фактором (обычно — по кредитному договору фактора с клиентом). (...) В обоих случаях финансовый агент, по сути, так или иначе кредитует своего клиента, получая право требования».1 Отношения по финансированию под уступку денежного требования, «имеют гораздо более сложный характер, чем обычная цессия, сочетаясь с отношениями займа и кредита, а также с возможностью предоставления других финансовых услуг».2
Следовательно, по договорам финансирования под уступку денежного требования, заключаемым с целью обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом, уступка будущих требований допустима.
Тем не менее, дабы устранить возникающие проблемы толкования ст. 826 ГК РФ и норм гл. 43 ГК РФ в целом, считаю целесообразным переименовать ст. 826 ГК РФ «Денежное требование, уступаемое в целях получения финансирования» в ст. 826 ГК РФ «Денежное требование, уступаемое по договору финансирования под уступку денежного требования», а п. 1 ст. 826 ГК РФ изложить в следующей редакции: «В соответствии с договором финансирования под уступку денежного требования клиент вправе уступить финансовому агенту как денежное требование, принадлежащее клиенту на момент заключения договора финансирования под уступку денежного требования (принадлежащее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование)».
-Ф-
1 Правовое регулирование банковской деятельности / Под ред. Е. А. Суханова. М., 1997. С. 80—
2 Правовое регулирование банковской деятельности. Указ. соч. С. 79.
Н. А. Шурганова
133
-ф-
Замечу, что не все права (требования) могут быть свободно переданы третьему лицу. Запреты или ограничения на передачу прав (требований) могут быть установлены как законом и иными правовыми актами, так и договором.
Основные ограничения на уступку тех или иных прав (требований) содержит гл. 24 ГК РФ, действие которой распространяется на уступку денежных требований, осуществляемую на основании договора финансирования под уступку денежного требования (кроме уступки будущих денежных требований, т. к. гл. 24 ГК РФ ориентирована на уступку принадлежащего цеденту права (требования).
Ст. 383 ГК РФ говорит о недопустимости перехода к другому лицу прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, в частности, требований об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью. По мнению Л. А. Новоселовой, «речь идет о так называемых высокоперсонифицированных требованиях, в которых характер связи кредитора и должника столь ясен, что личный характер отношений «перевешивает», приводя к исключению права в отношении должника из имущественного оборота».1 При этом круг требований, неразрывно связанных с личностью кредитора, не является исчерпывающим, а критерии, по которым права требования могут быть признаны непередаваемыми, обозначены самым общим образом — указанием на строго личный характер обязательства. Как правило, денежные требования, вытекающие из предоставления товаров, выполнения работ или оказания услуг, не относятся к высокоперсо-нифицированным, хотя отнесение требований к данной категории зависит не только от вида договора, на основании которого возникло уступаемое требование. Во многих случаях для должника значение личности кредитора определяется особенностями его правового статуса или характером его участия в правоотношении. Так, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного суда Российской Федерации от 26 октября 1999 г № 4641/99 суд указал на существенное значение личности кредитора для должника в связи с необходимостью учета особого характера отношений сторон: целевого характера получаемых первоначальным кредитором средств и возможностью погашения задолженности посредством внутриотраслевых зачетов, а также совершения компенсационных сделок, т. к. должник и кредитор являлись предприятиями одной отрасли. Уступка высокоперсонифицированных требований не допускается.
От высокоперсонифицированных требований, запрет на уступку которых установлен ст. 383 ГК РФ, следует отличать требования, которые не являются высокоперсонифицированными, но запрет на уступку которых может быть установлен законом или иными правовыми актами.
В силу ст. 388 ГК РФ прямые запреты на уступку могут быть установлены договором между должником и клиентом.
-ф-
134
Вопросы правоприменительной практики
-ф-
Законом или договором может быть установлена возможность уступки прав (требований) только с согласия должника. Примером такого ограничения может служить норма, содержащаяся в п. 2 ст. 388 ГК РФ, в соответствии с которой не допускается без согласия должника уступка требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника, или в п. 2 ст. 615 ГК РФ, в соответствии с которой арендатор только с согласия арендодателя вправе передавать свои права и обязанности по договору аренды другому лицу (перенаем). Возможно и установление ограничений по кругу субъектов, которым передается право (требование) по договору, так, например ст. 589 ГК РФ, устанавливающая правило, в соответствии с которым получателем постоянной ренты могут быть только граждане, а также некоммерческие организации, если это не противоречит закону и соответствует целям деятельности, говорит также и о том, что права получателя ренты по договору постоянной ренты могут передаваться лишь гражданам, а также некоммерческим организациям путем уступки требования. Договором может быть также установлен ряд ограничений на передачу прав (требований).
Запрет или ограничения на уступку устанавливаются, в основном, в интересах должника, и если в случае установления таких запретов или ограничений законом исключить их волеизъявлением должника невозможно, в силу основания его возникновения, то запрет или ограничение на уступку, установленные договором, могут быть исключены волеизъявлением (согласием на уступку) должника.
Согласие должника на уступку должно даваться предварительно — тогда соглашение об уступке будет являться действительным с момента его заключения, однако на практике возможны ситуации, когда должник соглашается с уступкой после ее совершения.
По мнению Л. А. Новоселовой, «такая уступка (...) должна признаваться действительной (т. е. порождающей правовые последствия в виде перехода права) только с момента получения согласия должника».1
Считаю данную позицию в корне неверной. Договор об уступке прав (требований), заключенный без соблюдения запретов и ограничений на уступку, установленных договором, является ничтожной сделкой в соответствии со ст. 168 ГК РФ как не соответствующий требованиям закона или иных нормативных правовых актов (не соответствует требованиям ст. 388 ГК РФ, в соответствии с которой уступка требования кредитором другому лицу допускается, если она не противоречит закону, иным правовым актам или договору). В соответствии со ст. 167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. Д. И. Мейер, таким образом, высказывается по вопро-
-Ф-
Н. А. Шурганова
су о ничтожных сделках: «Недействительная сделка от начала, недействительность в теснейшем смысле, ничтожность представляется когда при самом совершении сделка погрешает против какой-либо существенной принадлежности. В этом случае недействительность сделки совпадает с ее возникновением; так что, можно сказать, сделка рождается мертвой. Конечно, не может быть речи о каком-либо действии подобной сделки. (...) Притом, когда сделка недействительна от начала, в практике можно игнорировать ее существование, можно действовать так, как бы вовсе не было сделки, и только когда образ действия лица опорочивается вследствие существования сделки, нужно указать на ее недействительность».1 Позиция же, высказанная Л. А. Новоселовой, свидетельствует о признании действительности ничтожной сделки при устранении причин ее недействительности. Полагаю, однако, что причины для такого вывода отсутствуют. Ни о какой «реанимации» недействительной сделки не может быть и речи.
По тем же основаниям считаю неверным и следующее утверждение: «В тех случаях, когда должник не давал согласия на уступку, но лицо, определенное в качестве цессионария, совершает действия по дальнейшей передаче права, получая при этом согласие должника, более правильным представляется считать, что, одобряя последующую уступку, должник одновременно одобряет и ранее совершенные сделки по передаче права требования».2
Однако полностью согласна со следующим замечанием, имеющим важное практическое значение: «Если должник дает свое согласие на уступку права другому лицу, это не означает, что новый кредитор вправе в дальнейшем уступать права без его согласия <.. .> Согласие должника требуется и на все последующие уступки».3
Таким образом, уступка прав (требований) осуществленная без учета запретов или ограничений на уступку, установленных законом, иными правовыми актами или договором, является недействительной, однако в соответствии со ст. 828 ГК РФ уступка финансовому агенту денежного требования по договорам о финансировании под уступку денежного требования является действительной, даже если между клиентом и его должником существует соглашение о ее запрете или ограничении. Так, в отношении договоров по финансированию под уступку денежного требования предусмотрено специальное правило, в соответствии с которым наличие соглашения сторон, устанавливающего запреты или ограничение на уступку прав (требований) по договору, не влияет на действительность договора по финансированию под уступку денежного требования. Хотя заключение такого договора, не исключает ответственности клиента перед должни-
1 Мейер Д. И. Русское гражданское право. М., 1997. Ч. 1. С. 203—204.
2 Новоселова Л. А. Сделки уступки права. С. 75.
3 Там же.
136
ком, в связи с уступкой требования в нарушение существующего между ними соглашения о ее запрете или ограничении.
Замечу при этом, что на действительность заключенного договора финансирования под уступку денежного требования не влияют лишь запреты и ограничения на уступку, установленные в соответствии с договором. Если запрет или ограничение на уступку установлены законом или иным правовым актом, уступка таких требований (при условии несоблюдения ограничений, установленных законом), пусть даже имевшая место на основании договора финансирования под уступку денежного требования, является недействительной.
Таким образом, в качестве предмета договора финансирования под уступку денежного требования не могут выступать права (требования), запрет или ограничение на переход которых установлен законом или иным правовым актом (при условии несоблюдения ограничений, установленных законом). Запреты и ограничения на переход прав (требований), установленные соглашением сторон, не влияют на действительность договора по финансированию под уступку денежного требования, хотя при этом и не исключают ответственности клиента перед должником за совершенную уступку.
В соответствии со ст. 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. Следовательно, если договором финансирования под уступку денежного требования не указано, что денежное требование передается в части, оно считается перешедшим к нему в полном объеме.
В связи с вышеуказанной нормой в правоприменительной практике возникает ряд вопросов, в частности, возможна ли уступка части основного обязательства и возможна ли уступка прав требования в длящихся правоотношениях?
Закон не содержит каких-либо запретов или ограничений на совершение таких сделок, более того, положения ГК РФ об объеме уступаемых прав являются диспозитивными и не исключают возможности соглашения сторон об ином объеме уступаемых требований, нежели указано в ст. 374 ГК РФ, что касается судебной практики, то она весьма противоречива.
В Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 сентября 1996 г. № 16171/96 в отношении длящихся по своему характеру обязательств была высказана позиция о невозможности уступки требования по обязательствам, носящим длящийся характер. Основанием для такого решения, по-видимому, явилось отождествление понятий «обязательство» и «договор», т. к. суд указывает на то, что если обязательство носит длящийся характер, в нем сохраняется тот же состав лиц, а следовательно, уступка права требования по такому обязательству не может быть произведена, поскольку основное обязательство не прекратилось. И, надо заметить, указанное постанов-
-ф-
Н. А. Шурганова
ление существенно повлияло на практику применения норм об уступке, несмотря на то, что «ни из ст. 382, ни из ст. 384 ГК РФ не вытекает, что передается обязательство целиком. Напротив, речь идет об уступке отдельных требований, из которых состоит практически любое обязательство. Нигде не оговорено, что в остальной части обязательство должно непременно прекратиться или что должны быть переданы все требования, составляющие обязательство».1
Однако на сегодняшний день практика судов по этому вопросу изменилась. Например, по делу № А56-28282/00, рассмотренному Федеральным арбитражным судом Северо-западного округа, суд пришел к выводу о возможности уступки в длящихся правоотношениях, при этом арбитражный суд исходил из положений ст. 384 ГК РФ, в соответствии с которой право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено законом или договором, а значит, объем передаваемых права может быть ограничен законом или договором.
Изменилась и позиция на этот счет Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. В частности, при рассмотрении Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации 9 октября 2001 г. протеста на постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 10 января 2000 г. по делу № 4215/00 суд высказался о возможности уступки права требования в длящихся обязательствах, при условии, что уступаемое требование является бесспорным, возникло до его уступки и не обусловлено встречным исполнением. Данной позиции последовал сам Высший Арбитражный Суд Российской Федерации при рассмотрении дела № 8955/00 от 18.12.2001 г.,2 а также Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области при рассмотрении дела № А56-32304/01 (Постановление Федерального Арбитражного суда СевероЗападного округа от 28 февраля 2002 г. по делу № А56-32304/01).
Что касается возможности «дробления права» и уступки его по частям, то, во-первых, повторюсь, такая возможность следует из содержания ст. 384 ГК РФ, а во-вторых, считаю уместным здесь привести мнение Г. Ф. Шершеневича по данному вопросу: «действие, составляющее содержание обязательства, может быть признано делимым, когда оно может быть выполнено по частям, когда оно допускает разделение его без нарушения сущности, так что каждая часть действия имеет то же содержание, как и целое, и отличается от последнего только количественно. Действие, не допускающее такого разложения на части, признается неделимым. Соответственно тому и обязательства по способности к делению их объекта различаются как делимые и неделимые. Например, обязательство по
1 Скловский К. И. Договоры об уступке требования (факторинга) в судебной практике. С. 465-
2 Вестник Высшего Арбитражного Суда. 2002 г. № 4.
138
займу, вообще по платежу известной суммы денег, или обязательство по поставке муки, должны быть признаны делимыми, потому что плата части денег, доставка пуда муки составляют по существу такие же действия, как платеж и доставка целого».1 Таким образом, денежные требования, составляющие предмет уступки по договорам финансирования под уступку денежного требования, можно отнести к числу делимых обязательств, а, стало быть, необходимо допустить их уступку в части.
На данный момент судебную практику, признающую возможность уступки прав (требований) в длящихся правоотношениях, а также уступку прав (требований) в части, можно считать сложившейся.
Как видим, при разрешении вопросов, связанных с отнесением того или иного права (требования) к числу требований, подлежащих уступке на основании договора финансирования под уступку денежного требования, в практической деятельности, следует исходить из системного толкования норм действующего законодательства, их толкования, предлагаемого судебными органами Российской Федерации, а также обстоятельств конкретного дела.
При этом можно руководствоваться следующими выводами.
При толковании термина «предоставление», используемого законодателем в п. 1 ст. 824 ГК РФ, следует говорить о передаче товаров (категория товара в известном смысле может служить синонимом категории объекта гражданских прав, если не учитывать в числе последних неимущественные блага), причем о передаче их как в собственность третьему лицу (должнику), так и передаче в пользование или владение, т. к. никаких ограничений по цели предоставления товаров закон не устанавливает.
В сферу регулирования норм ГК РФ о финансировании под уступку денежного требования следует включать договоры по уступке денежных требований, вытекающих из кредитных договоров как договоров о предоставлении товаров (денег или денежных средств).
Будущее денежное требование может быть предметом любого из договоров финансирования под уступку денежного требования: заключаемого как с целью обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом, так и с целью получения финансирования.
На действительность заключенного договора финансирования под уступку денежного требования не влияют лишь запреты и ограничения на уступку, установленные в соответствии с договором. Если запрет или ограничение на уступку установлены законом или иным правовым актом, уступка таких требований (при условии несоблюдения ограничений, установленных законом), имевшая место на основании договора финансирования под уступку денежного требования, является недействительной.
1 Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М., 1995. С. 280.
