CC BY
53
МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X
ночевки индейцы крик устраивали задолго до захода солнца и перед лагерем оставляли большое пространство, обнесенное частоколом, на котором крепили маниту (фетиши), обращенные в ту сторону, куда они собирались идти утром. В течение часа к ним взывали, после чего, заручившись поддержкой духов, спокойно ложились спать под их защитой [1, с.264-265].
Огромную роль индейцы отводили амулетам. Они были уверены, что удача либо гибель воина в сражении связаны не с его личными качествами, а объясняются силой или слабостью его амулетов, через которые действуют духи покровители. Согласно воспоминаниям Красного пера, знаменитый воин Неистовый конь из племени сиу во время военных походов носил маленький белый камень с отверстием посередине, нанизанный на кожаную нить. Он перебрасывал этот амулет через плечо и благодаря этому был неуязвим в бою [6]. Смерть или ранение обладателя амулета объяснялись их слабостью, неэффективностью, наличием более мощного амулета, а значит и духа-покровителя у противника.
Война и магия были для индейцев неотделимы. Подтверждением данной связи служит, наличие предваряющих поход церемоний, вера в магическую силу оружия и ритуалы, которые сопровождали военные походы. Безусловно, подобные «фокусы и ритуалы», скорее вредили, чем приносили успех. В любой схватке индеец, в первую очередь, стремился продемонстрировать свою отвагу и силу своих амулетов, что очень часто шло в разрез со стратегическими замыслами племени и могло привести к большим потерям среди сородичей. Но не стоит забывать что индейцы, как и многие народы, относящиеся к традиционным обществам, безгранично верили в магические свойства амулетов, силу ритуалов, постов и поддержку духов-покровителей. Все эти аспекты мировосприятия сильно отличали индейские войны от войн европейских и оказали решающее воздействие на исход столкновения двух цивилизаций. Список использованной литературы:
1. Леви-Брюль, Л. Первобытный менталитет / Люсьен Леви-Брюль; пер. с фр. Е. Кальщикова. - СПб.: Европейский дом, 2002. - 400 с.
2. Жизнеописание Джеронимо [электронный ресурс]. URL:.httpwww.mezoamerica.ru (дата обращения 29.08.15).
3. Браун, Д. Схороните моё сердце у Вундед-Ни / Ди Браун. - М.: Прогресс, 1984. - 388 с.
4. Уайт, Д. М. Индейцы Северной Америки. Быт, религия, культура / Д.М. Уайт. - М.: Центрополиграф, 2006.- 252 с.
5. Стукалин Ю. Хороший день для смерти / Стукалин Ю. - М.: Гелиос, 2005. - 384 с.
6. Воспоминания современников о жизни Неистовой лошади [электронный ресурс]. URL:.httpwww.mezoamerica.ru (дата обращения 29.08.15).
© Попов М.Е., 2016
УДК 94
Протасова Ольга Львовна
канд. ист. наук, доцент ТГТУ, г. Тамбов, РФ E-mail: [email protected]
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ
КУЛЬТУРЫ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ ВЕКА*
Аннотация
В статье дана краткая характеристика российской политической культуры в период становления в стране демократических институтов и формирования партийной системы - в начале ХХ века, и показано, как
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), проект № 15-01-00157а.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X_
вписывались в этот общественно-политический контекст партии, отстаивавшие идеи демократического социализма.
Ключевые слова
Политическая культура, менталитет, демократический социализм, свобода
Политическая культура - сложная, своеобразная и универсальная система, которая, с одной стороны, является частью общей культуры, а с другой - представляет собой синтез значимых политических характеристик субъекта и политической системы [9, с. 57]. Она есть динамическое единство исторически сложившихся ценностей, установок, символов, убеждений, мифов, представлений, моделей поведения, проявляющихся в непосредственной деятельности субъектов политического процесса и обеспечивающих воспроизводство политической жизни общества на основе преемственности. Этот феномен крайне трудно формализуем из-за множественности, расплывчатости его вышеупомянутых составляющих, а также из-за недостатка институциональности, которая помогла бы систематизировать их. Аморфность элементов политической культуры, помноженная на многоукладность, неравномерность экономического, культурного, а, следовательно, и политического развития России, ограничивает наличие конкретного научного материала о государственных учреждениях, общественных или коммерческих организациях как субъектах политической культуры.
В отличие от общей культуры человечества политическая культура включает элементы духовной среды, связанные с уровнем и характером общезначимых политических знаний, оценок и действий граждан, обусловленных политическим опытом предшествующих поколений и преломлением этих представлений в текущей политической жизни. По уровню политической культуры общества можно судить об уровне его политической зрелости. Ядро политической культуры составляет система ценностей. Будучи компонентом политической системы, политическая культура активно влияет на политический процесс. Именно политическая культура и лежащие в ее основе ценности задают направленность политическому процессу, во многом определяют ролевые установки его участников, а также ценностно-смысловую характеристику целей, этапов и способов социального развития [9, с. 10].
Рассматриваемый нами период - начало ХХ в. - особенно интересен и актуален в плане исследования российской политической культуры. То был период кризиса социальной системы, когда под общим деструктивным воздействием революций и войн распалась «связь времен», была разрушена привычная картина мира, и давно усвоенная обществом система ценностей утратила свою рациональную целесообразность. К этому времени относят зарождение демократической культуры России, что сопровождалось приобщением широких слоев населения страны к участию (как непосредственному, так и опосредованному, через систему представительства) в принятии решений по вопросам, касающимся государства и общества [17, с. 124-125]. Этот процесс, как и модернизация, начавшаяся тремя десятилетиями ранее, был, по сравнению с Европой, запоздалым, но шел чрезвычайно форсированными темпами. Подобно всем российским процессам общественно-политического характера, он был неровным, дискретным, проходил в противостоянии отживающих традиций и новаций, сопровождался постепенным преодолением инертности и лености мышления. В то же время короткий инкубационный цикл отечественной модернизации [13, с. 21], особенности социальной структуры огромной полуазиатской страны, характер ее общей и политической культуры способствовали, при патриархальности массового сознания, росту в российской общественно-политической жизни радикализма, сыгравшего роковую роль в дальнейшей судьбе страны.
В дело развития политической культуры общества в массовом масштабе, сталкиваясь при этом с колоссальными трудностями, действуя в условиях народной инертности и косности, крайне низкого уровня общей культуры масс, неоценимый вклад внесли представители демократических партий - либералы (особенно кадеты) и деятели демократического социализма. Понятие «демократический социализм», автором которого считается теоретик австрийской межвоенной социал-демократии Отто Бауэр, впервые применивший его в 1919 г. [4, с. 194], сегодня прочно вошло в научный обиход. Эта формулировка до недавнего времени в отечественной науке употреблялась нечасто: главный аргумент, приводимый
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X_
оппонентами этого определения, заключался в том, что социализм не может быть недемократическим. Однако история показала, что бывает и иной «социализм» - большевистский, нацистский и прочие тоталитарные и авторитарные варианты.
Суть направления, обозначаемого этой формулой, из наиболее видных политических партий в России выражали правые марксисты - меньшевики и неонародники - эсеры и энесы. Все они включали в понятие демократии концепции плюрализма с правами демократического меньшинства. Для социалиста-демократа особым смыслом наполнены универсальные ценности демократии, ненасильственные методы ее достижения, социальная справедливость, этические принципы в политике; идея же диктатуры, лозунги типа «цель оправдывает средства», «лес рубят - щепки летят» для него неприемлемы.
Основным пунктом идейных построений демократического социализма, как, впрочем, и либерализма, является свобода, означающая самоопределение каждого человека. Но личность у социалистов непременно вписывается в общественный контекст, идеи демократического социализма относительно личности, ее прав, во многом перекликаются с либеральными, но гораздо более социально ориентированы. У либералов больший акцент на индивидуализм, конкуренцию, свободу рыночных отношений, частной собственности и минимизация роли государства (в отечественном либерализме, правда, роль государства оставалась значительной - российские либералы трезво оценивали необходимость сильного государства в отечественных экономических и социокультурных реалиях). Деятели демократического социализма рассматривают личность вкупе с планируемыми институтами гражданского общества, в рамках которого возможно будет обеспечивать и регулировать социальную справедливость.
Февральскую революцию российские демократы - марксисты и неонародники - дружно приветствовали: она давала им широкий простор для претворения в жизнь политических планов. Оппозиционные самодержавию политические силы много лет мечтали и говорили о власти, а когда она «свалилась» на них, откровенно не знали, что с нею делать. В отличие от большевиков, проявивших максимум политического практицизма и властной хватки, готовых обернуть обстоятельства, не всегда им благоприятствовавшие, в свою пользу, демократов «приходилось уговаривать, и если они брали власть, то скорее из чувства долга, чем из страсти властвовать» (с полным правом это можно отнести и к Учредительному собранию).
Учредительное собрание, явившееся первой (хотя и не слишком удачной) попыткой народовластия в России, стало также масштабной проверкой российского населения на готовность к гражданской ответственности и, следовательно, демократическим преобразованиям. Этого экзамена на политическую «зрелость» не выдержали ни народные массы, ни их «наставники» - организаторы выборов. По словам народного социалиста А.В. Пешехонова, «массе избирателей, не усвоившей еще толком политической арифметики, было предложено выразить свою мысль в алгебраической формуле» [11, c. 319]. Так, за время кампании невежественным избирателям никто не разъяснял, за что они голосуют; они выбирали просто «номера», не задумываясь, кто и что стоит за каждым номером. Высокая же активность населения в период пробуждения гражданского самосознания объяснялась не только глубокой заинтересованностью в Учредительном собрании, но и «истерической реакцией неполитизированного обывателя, заинтригованного необычным зрелищем, увлеченного стадным энтузиазмом толпы, боязнью наказания за неявку на выборы и пр.» [13, с. 182]. Правое издание «Фонарь» рассуждало в начале октября 1917 г.: «Не темным мужикам и бабам, в долгие темные ночи на полатях своих грезящих о том, как хорошо бы похозяйничать в барских хоромах... выбирать в Учредительное собрание, а лишь тем, кого счастливый случай приобщил к источникам знаний и всякой культуры» [там же]. Морис Палеолог, до июля 1917 г. французский посол в России, не довольствуясь официальными сообщениями министерства иностранных дел, ежедневно старался бывать на улицах Петрограда, в местах публичных собраний [20]. На него произвели впечатление слова одной из его русских собеседниц с оценкой массового восприятия революции: «В революции русский народ интересуется не политическими или социальными идеями; они для него непонятны; его привлекают зрелища, красные знамена, иконы, церковные песнопения, расстрелы, убийства, торжественные похороны.» [цит. по:13, с. 182].
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X_
Идеалистические представления о народе политических деятелей, главным образом народников, время от времени еще пробивались по инерции сквозь рационализм, приобретенный ими за 20 лет активной общественно-политической борьбы. Однако революция вообще порушила целый ряд социалистических -марксистских и народнических - иллюзий, побуждала к осмыслению практических уроков. Народ предстал перед апологетами умеренного социализма вовсе не тем благонравным страдальцем, на которого хотелось молиться, как на икону и перед которым интеллигенция была в неоплатном долгу [14, с. 80]. По своей темноте и отсутствию стремления к культуре, не только политической, но и общей, по своей ограниченности народ подпал под обаяние демагогии, позволив демагогам взять в свои руки бразды правления. «В сущности большевизм и есть демагогия, - делал кардинальный вывод правонароднический журнал «Русское богатство», - все в нем упрощено и разнуздано, все в нем приспособлено для успеха в темных народных массах. Отнимите демагогию, и от большевизма мало что останется» [цит. по: 15, с. 144-145].
Д.С. Мережковский в свое время выявил весьма опасную черту российского менталитета: «Одна из глубоких особенностей русского духа ... заключается в том, что нас очень трудно сдвинуть, но раз мы сдвинулись, то доходим во всем, в добре и зле, в истине и лжи, в мудрости и безумии, до крайности» [7]. Принцип «все или ничего», столь присущий россиянам, стремление к максимализму, бесспорно, накладывают свой специфический отпечаток на политические процессы [9, с. 85] и отчасти объясняют успех большевиков на фоне затянувшегося политического кризиса, разрушительной войны и растерянности, нерешительности демократов, внезапно оказавшихся у власти.
Успех большевиков, впрочем, не сводился к одним популистским лозунгам, увлекавшим непросвещенные массы. Теоретиками энесов было подмечено, что большевики, прежде всего Ленин и Троцкий, вносили в политическую борьбу элемент личной страсти. С интеллигенцией у неонародников тоже был связан ряд разочарований: по мнению их аналитиков, она была очень виновата перед Россией, поскольку не проявила ни должного единства, ни самоуважения, поступившись своими правами на водительство русской жизнью, в результате чего в критический момент революционную гегемонию умственных сил перехватила сила физическая [10, с. 242]. Корни этого многие демократы видели в исторической традиции страны, где у широких масс населения бытовало представление, будто умственный труд ничего не создает, «а, стало быть, те, кто не стоит у рабочего станка - социальные пауки, которым пришла пора сказать: довольно вы нашей кровушки попили» [16, с. 263]. Народные массы, отбросив сомнения, приписали заслугу свержения царской власти себе - забыв о том, что добиться свободы их давно призывала интеллигенция, в то время как они сами этого не хотели [16, с. 262]. «Кажется, нет в мире положения более безвыходного, чем то, в котором очутилась русская интеллигенция, - положение между двумя гнетами: гнетом сверху, самодержавного строя, и гнетом снизу, темной народной стихии, не столько ненавидящей, сколько непонимающей, - но иногда непонимание хуже всякой ненависти» [7], - писал в 1906 г. Д. Мережковский.
Большевики пришли к власти на пике «незаслуженного самоуважения и самовлюбленности» народной массы [16, с. 277], больно наказав интеллигенцию за ее разрозненность, «умственное высокомерие», нежелание по-настоящему принимать во внимание классовые интересы - то есть за то, что по-прежнему «страшно далеки они от народа». Последнее обвинение касается, впрочем, в основном неонароднической интеллигенции, не разделявшей «трудовой народ» по классовому признаку, в отличие от меньшевиков - партии, ориентированной на пролетариат, и, конечно, от большевиков, оправдывавших «классовой моралью» любой свой шаг, даже преступный. Основной признак классовой психологии, как объясняли народнические аналитики, состоит в сознании твердого единства группы (в данном случае своего социального класса) и «по-волчьи твердом отстаивании этих групповых интересов» [там же]. Народ в эпоху социальных катаклизмов легко подхватывает эту нехитрую психологию, особенно если ее основы упорно втолковываются ему в простых и понятных формулах.
Анализируя опыт русской революции, ее успехи и упущения, в том числе и свое участие в ней, бывший министр-председатель Временного правительства эсер А.Ф. Керенский подытоживал: «История большевистской реакции еще раз доказывает невозможность никакого социального и политического
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X_
прогресса без права личности на полную свободу и открытое выражение мыслей и убеждений. Русский народ никогда не добьется ни общественного благосостояния, ни благ образования, ни внутреннего порядка, ни международной безопасности, пока большевики держат Россию в тисках партийной диктатуры. Ибо любой общественный строй, способный гарантировать людям труд и свободу, невозможен в стране, где народ лишен основных человеческих прав и гражданских свобод, всякой экономической инициативы и юридической защиты, основанных и осуществляемых на принципе равенства. Там, где «партийные интересы» не уступают дороги интересам общественным и национальным, нечего ждать ни цивилизации, ни реального прогресса» [2, c. 370].
Последняя фраза относится не только к большевикам. Она может послужить отчасти упреком и демократам, не сумевшим в критический момент поступиться частными, в масштабах совершавшихся перемен, партийными интересами и противоречиями, ради всего общества.
Следует добавить, что большевистская «воля к власти» не ослабевала и в дальнейшем, и даже при дефиците в рядах большевиков образованных людей, подготовленных политических и военных стратегов и тактиков, волюнтаризм большевиков на инстинктивном уровне нередко подсказывал им стратегически верные решения. Так, победа большевиков в ожесточенной и кровавой гражданской войне геополитически была обусловлена тем, что даже в самые отчаянные для себя моменты они жестко контролировали компактную территорию центральных российских губерний с их огромными материальными, продовольственными и людскими ресурсами [12, с. 66].
Октябрьский переворот вызвал однозначное неприятие в рядах всех российских демократов, как либералов, так и социалистов. Последние боролись с большевизмом, пожалуй, энергичнее всех: сама сущность социализма была дискредитирована той его формой, что несли России большевики. «Связь между социализмом и демократизмом не механическая, а органическая, - доказывал лидер народно-социалистической партии А.В. Пешехонов. - Поэтому все усилия избавиться от социализма, сохранив демократизм, заранее обречены на неудачу (эта реплика была обращена в сторону ближайших политических соседей справа - в первую очередь, кадетов - О.П.)... Последовательный демократизм неизбежно переходит в социализм, ибо логическим пределом и историческим завершением политического равноправия является. социальное равенство» [11, с. 306].
В 1920-х гг., оказавшись в вынужденной или добровольной эмиграции, меньшевики, эсеры и народные социалисты продолжали развитие идей демократического социализма, применяясь теперь к новой для них, западной реальности. На первых порах инерция политических страстей, не дававших российским демократам объединиться на родине, была еще достаточно сильна, но к середине 1930-х гг. фактически сошла на нет. А в марте 1952 г. 14 русских социалистов-долгожителей - эсеров и меньшевиков - приняли совместное обращение «На пути к единой социалистической партии». В этом документе, помимо прочего, говорилось: «Теперь уже не может быть сомнения в том, что «социализм» без свободы означает худший вид рабства и бесчеловечного варварства. Теперь уже потеряли смысл все старые споры о взаимоотношении между социализмом и демократией. Демократия для нас является неотъемлемой частью самого социализма» [цит. по: 8, с. 45]. Аккультурация с местной политико-культурной средой, отрыв от России, наконец, возрастные изменения с тягой к стабильности и покою, привели к некоему сращиванию демократического социализма и либерализма - тем более, что и ранее у них было много точек соприкосновения. Вот как выразил позицию русских демократов-эмигрантов Д.Н. Шуб, некогда правый меньшевик, еще в 1908 г. переехавший в Америку и немало способствовавший консолидации демократических сил: «Свободное общество может быть создано только свободными людьми. Но общество свободы и равенства не может существовать без морали. Партии демократического социализма решительно против каких бы то ни было революций в демократических странах. Они стремятся, привлекая на свою сторону большинство населения, при всех демократических гарантиях использовать государственную власть в интересах огромнейшего
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №5/2016 ISSN 2410-700X_
большинства населения. Защита демократии стала первостепенной и главнейшей задачей социалистов во всех странах» [18].
Таким образом, российский демократический социализм, вышедший из недр отечественной гражданской культуры в момент ее генезиса и развивавшийся вместе с ней, в дальнейшем, эволюционировав под влиянием внутренних процессов и внешней социокультурной среды, органично вписался в контекст международного демократического социализма. Его деятели своим опытом борьбы против политического насилия и диктатуры, а также интеллектуальным трудом внесли оригинальный и ценный вклад в продвижение и развитие демократических идей.
Список использованной литературы:
1. Всероссийское Учредительное собрание: Энциклопедия / автор-составитель Л.Г. Протасов. - М.: Политическая энциклопедия, 2014. - 555 с.
2. Керенский А.Ф. Русская революция 1917. - М.: Центрполиграф, 2005. - 383 с.
3. Костина А.В. Культурология: Учебник. - М.: КНОРУС, 2009. - 336 с.
4. Кукушкина И.А. Красная Вена: теория и практика австрийского демократического социализма // Судьбы демократического социализма в России: Сборник материалов конференции / Предисл. К.Н. Морозова. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2014. - С. 194-201.
5. Кудюкин П.М. Демократический социализм, реформа и революция // Судьбы демократического социализма в России. - С. 12-20.
6. Культурология. Теория и история культуры: Учебное пособие. - М.: Общество «Знание» России, ЦИНО, 1996. - 272 с.
7. Мережковский Д.С. Грядущий Хам [Электронный ресурс]. - СПб, 1906. - Режим доступа: http://az.lib.ru/rn/merezhkowskij_d_s/text_0080.shtml. - Дата обращения: 26.03.2016.
8. Морозов К.Н.. «Партия трагической судьбы»: вклад партии социалистов-революционеров в концепцию демократического социализма и ее место в истории России // Судьбы демократического социализма в России. С.37-56.
9. Пеньков В.Ф. Бегущий кентавр. Об аксиологических и социокультурных аспектах политических процессов. - Тамбов: Цифра, 2016. - 264 с.
10.Петрищев А.Б. Внутренняя летопись // Русское богатство, 1917. № 4-5. С.236-249.
11.Пешехонов А.В. Провалилось ли народовластие? // Русское богатство, - 1918. - № 1-3. - С.303- 329.
12.Политические деятели российской провинции от эпохи Николая II до Сталина / В.Л. Дьячков [и др.]: Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2013. - 160 с.
13.Протасов Л.Г. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. - 463 с.
14.Протасов Л.Г., Протасова О.Л. Народные социалисты // Родина. 1994. - № 10. - С.76-81.
15.Протасова О.Л. А.В. Пешехонов: Человек и эпоха. - М.: РОССПЭН, 2004. - 240 с.
16.Редько А. Трагедия русской интеллигенции // Русское богатство, 1918. № 1-3. - С. 261-278.
17.Селунская Н.Б., Тоштендаль Р. Зарождение демократической культуры: Россия в начале ХХ века. - М.: РОССПЭН, 2005. - 336 с.
18.Шуб Д.Н. Политические деятели России (1850-х - 1920-х гг.): сборник статей [Электронный ресурс]. -Нью-Йорк : Издание «Нового журнала», 1969. - 400 с. - Режим доступа: http://socialist.memo.ru/books/parties.htm
19.Шубин А.В. Социализм. «Золотой век» теории. - М.: Новое литературное обозрение, 2007.
20.http://www.peoples.ru/state/ambassador/moris_paleolog/
© Протасова О.Л., 2016
