CC BY
25
© 2008
В.В. Николаев
ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ ПРЕДГОРИЙ СЕВЕРНОГО АЛТАЯ В КОНЦЕ XIX - ПЕРВОЙ
ПОЛОВИНЕ XX вв.
Воспроизводство населения обуславливается демографическим поведением. «Демографическое поведение — это программа, которой следует человек сознательно или бессознательно при заключении брака и рождении детей...»1. Демографическое поведение по поводу рождаемости определяется взаимосвязанными явлениями: матримониальным, половым и репродуктивным поведениями. Изменение модели демографического поведения явилось содержанием переворота в рождаемости в ходе демографической революции: переход к автономному, как друг от друга, так и от социального контроля, матримониальному, половому и репродуктивному поведениям2. Важным для нас является замечание В.А. Исупова о том, что начало демографического перехода было связано с русским населением, изменением его демографического поведения3.
В настоящей работе на основе полевого материала, собранного автором в селах Красногорское и Солтон Алтайского края и селах Турочак, Тондошка, Санькино (Санькин аил) Турочакского района Республики Алтай в 2007—2008 гг., а также архивных документов Алтайской духовной миссии (АДМ) (ЦХАФ АК. Ф. 144), метрических книг (Ф. 164) и материалов сельскохозяйственной переписи 1917 г. (Ф. 233), мы попытаемся реконструировать демографическое поведение коренного населения предгорий Северного Алтая конца XIX — первой половины XX вв.
Традиционно для автохтонного населения рассматриваемого региона были характерны ранние браки4. Анализ данных метрических книг за 1880 — 1910-е гг. показал, что в первый брак вступали до 20 лет более 60 % молодых людей и до 25 лет более 90 %. Вне брака оставались только люди с ограниченными физическими возможностями, что прослеживается по анкетам сельскохозяйственной переписи 1917 г.
Принятие православия существенно не могло изменить матримониального поведения коренного населения предгорий Северного Алтая. Ими была воспринята только праздничная сторона новой религии, органично наложившаяся на некоторые народные праздники (например, Чилгайяк — Масленица) и некоторые другие аспекты. Церковные нормы (например, вступление в брак девушек в 16 лет и юношей в 18 лет) и обрядность за короткий срок не могли стать частью этнической культуры коренного населения. В результате христианизация была поверхностной, приводя к формированию двоеверия, синкретизма. Даже в современных условиях некоторые информаторы отмечали, что причиной крещения является «мода», следование общепризнанным стандартам.
Так, миссионер Кебезенского отделения АДМ в 1906 г. встречал супружескую пару, в которой возраст мужа составлял 14 лет, а жены — 26 лет. В другой семье муж был в возрасте 16 лет, а жена — 13. При этом обе пары жили вместе не первый год и подобное было обычным явлением. Широко распространено
было сожительство среди крещеных и христиан с язычниками5. Архивные материалы подтверждаются и полевыми этнографическими материалами. У нескольких информаторов мама (или мачеха) вышла замуж (иногда путем кражи) за отца (часто вдовца) в раннем возрасте, 14—16 лет. Нередко мужчины вступали в брак в зрелом возрасте.
В определенной степени количество ранних браков сдерживалось большим размером калыма. По этой причине отец (сирота) одного из информаторов женился только после ВОВ на вдове в 40-летнем возрасте. С трудностями выплаты калыма был связан обычай левирата (принудительная выдача замуж вдовы за младшего брата умершего мужа), соблюдавшегося и в первые десятилетия XX в. Левиратный брак позволял избежать новых затрат на «покупку» невесты и организацию свадьбы, так как по сути являлся повторным. В материалах переписи 1917 г. было зафиксировано совместное проживание с хозяином вдовы умершего брата и племянников, а в другом случае 8-летнего мужа с 30-летней женой при наличии «общих» детей 14, 10, 8 и 2 лет6. К сожалению, характер переписи не позволяет с полной уверенностью говорить о том, что это примеры левират-ных браков.
Широко распространенными были повторные браки. Традицией предписывалось соблюдение годового траура. Видимо, под влиянием русских, у которых было возможным вступление в повторный брак уже после сороковин, со временем заключение брачного союза у автохтонного населения предгорий Северного Алтая становится возможным и в более короткий период. Об этом свидетельствуют данные метрических книг. Так, 26 января 1892 г. «инородец» Феодор (Денис) Сергеев Ачураков 49 лет сочетался третьим браком с инородческой девицей Параскевой Николаевой Шагашевой 18 лет. При этом жена Ф.С. Ачура-кова во втором браке Анисия (Караашь) Иванова умерла 1 марта 1891 года7.
Как ранние (невеста часто была старше жениха), так и повторные браки были во многом обусловлены экономическими факторами (половым разделением труда в хозяйстве и т.д.), наличием маленьких детей. Информанты указывали, что повторный брак отца был связан с необходимостью хозяйки в доме. При этом переход коренного населения предгорий Северного Алтая от традиционного комплексного хозяйства к земледельческому (окончательно произошедшее в период коллективизации) не отразился существенно на их матримониальном поведении.
Напротив, характер хозяйственной деятельности отражался на половом поведении человека. Так, Л.П. Потапов отмечал, что перед отправлением на охоту кумандинцы придерживались полового воздержания (в течение нескольких су-ток)8. Это было сопряжено с представлениями о том, что женщины «не чистые». По словам информаторов тубаларов и челканцев, подобный запрет был в прошлом известен и им и соблюдался до 1930-х гг.
К сожалению, в полной мере реконструировать половое поведение невозможно по известным причинам. Можно только предположить, что перед началом или в период некоторых видов хозяйственной деятельности также имелись ограничения во взаимоотношениях мужчин и женщин. Только один информатор отметил, что половые запреты соблюдались перед началом каких-либо хозяйственных занятий.
Важнейшим составляющим полового поведения является отношение к добрачным и внебрачным половым связям. Для коренного населения рассматриваемого региона было характерно скорее негативное отношение к добрачным и внебрачным связям юноши и в большей степени девушки. В то же время каких-либо общественных «санкций» в отношении молодых людей не предпринималось. Беременная девушка подвергалась осмеянию, молодежь могла «сломать окна». Кроме того, девушка, украденная из дома родителей, после проведенной ночи у жениха не могла вернуться домой, так как считалась бы опозоренной.
К «нечестной» же девушке допускалось грубое отношение со стороны мужа и членов его семьи. В ходе самого свадебного пира такой невесте могли поднести родственницы со стороны жениха кружку с дырявым дном. Такую же чашку могли поднести родителям жены на простинах, потребовав возвращения части уплаченного калыма. Это же подтверждают косвенные данные, содержащиеся в метрических книгах: позднее крещение внебрачного ребенка, восприемники из числа пришлого населения, часто крестилась и мать ребенка.
В рамках традиционного типа воспроизводства населения какие-либо способы ограничения рождаемости не имели массового характера, хотя и были известны. По словам информаторов, в 1920—1950-е гг. применялись различные средства, чтобы «скинуть, выбросить ребенка» («боланы чигарсан» (челк. яз.), «балазын чыгарын салган» (тубал. яз.)). В контрацептивных целях употребляли различные настойки (отвар из стебля конопли), длительное кормление ребенка грудью и т.д. Средства, использовавшиеся для проведения аборта были более разнообразные: настойки из конопли, луковой шелухи и других растений, гусиные перья, давление на живот, ношение тяжестей, глотание ртути, йода и других жидкостей, водка, мыльная вода, «горчичники» для разогревания тела и т.д.
Применение описанных способов в более ранний период до проникновения русских и других народов из европейской части России спорно. На это указывает в первую очередь тот факт, что практически все бабушки (к врачам до 1960-х гг. обращались очень редко), делавшие аборты, были русскими. Хотя и в 1920—1930-е гг., по воспоминаниям информаторов, были бабушки из числа коренного населения, помогавшие «скинуть ребенка». Один из информаторов отметил, что в прошлом «челканцы не умели делать аборты», так как это считалось грехом. О том же сказали четыре уроженца кумандинских аилов Озерки и Курлек Красногорского района, где аборты стали известны уже в послевоенный период. В то же время длительное кормление грудью (до 6 лет) было распространено. В 1930-е и последующие годы из-за занятости в колхозе период кормления грудью сокращается до 2—3 лет.
В 1920—1930-е гг. продолжился процесс изменения модели демографического поведения. По словам большинства информаторов, родившихся в этот период, левиратные браки уже не практиковались. Подобные формы брака им известны только по рассказам старших родственников. Только несколько информаторов смогло указать, что обычай левирата еще соблюдался в их семьях или близкими родственниками. Интересно, что в одном из описанных случаев жена была русской национальности.
Сокращается промежуток между овдовением и вступлением в повторный
брак (шесть месяцев, сорок дней). Калым (приобретший окончательно денежную форму), как и приданое, теряют свой обязательный характер, становясь данью традиции, окончательно исчезая лишь во второй половине XX в. Уходят в прошлое традиции неравных браков, между взрослой девушкой и малолетним мальчиком и т.д. Нормой становятся браки с 16—18 лет, что, возможно, обусловлено влиянием народного христианства.
Сохранялось отрицательное отношение к добрачным связям. По словам информаторов, внебрачные дети (сураз) становились препятствием к вступлению в брак. Некоторые информаторы указывают на то, что до коллективизации внебрачных детей не было.
Подобные трансформации были обусловлены последствиями событий 1917 г., отразившимися не только на политической, социально-экономической жизни страны, но и способствовавшими ускорению демографического перехода. Социально-экономические изменения 1930-х гг., произошедшие в ходе коллективизации, раскулачивания и других репрессивных мер, способствовали ухудшению условий жизни населения, а также переходу от традиционного комплексного хозяйства к земледельческому. Другим важным фактором выступали ассимиляционные и аккультурационные процессы: влияние демографического поведения русских, народного православия, сменившего официальную церковь, подвергшуюся гонениям со стороны государства.
Практически всеобщая брачность, уважительное отношение к многодетным матерям (их социальный статус был выше, чем у бездетных женщин) и детям обуславливалось традиционными нормами поведения и морали. В этих условиях наиболее консервативным оставалось репродуктивное поведение. По словам информаторов, аборты и другие способы предотвращения беременности в довоенное время были редким исключением. Результаты переписи 1917 г. и полевые материалы указывают на преобладание среднедетных семей в первой половине XX в.
Отсутствие существенных изменений в репродуктивном поведении, как и в целом в воспроизводстве населения (высокая смертность при высокой рождаемости), было обусловлено тем, что в рассматриваемом регионе медицинское обслуживание охватывало районный центр и близлежащие населенные пункты. Так, в Солтонском районе только с конца 1930-х гг. стала развиваться сеть медицинских учреждений, прерванная в годы Великой Отечественной войны9. В укрупненной Лебедской волости (современный Турочакский район) в 1923 г. имелся врачебный участок в с. Озеро-Куреево и фельдшерский пункт в с. Кебезене10. Не лучше дела обстояли в других районах расселения коренного населения предгорий Северного Алтая. По воспоминаниям многих информаторов, детство которых прошло в отдаленных аилах, заимках или пасеках, единственным «врачом» в черне выступал шаман. Обращение за помощью в медицинские учреждения часто было сопряжено с влиянием кого-либо из русских родственников (обычно мама) или из числа колхозного и сельского начальства.
В 1940-е гг., по словам информаторов, возросло количество абортов, обусловленное комплексом причин: социально-экономические трудности, увеличение числа неполных семей, распространение внебрачных связей и т.д. Массовость этих явлений, видимо, и привела к смягчению общественного мнения в
отношении абортов, внебрачных связей. Информанты (в том числе замужние) отмечали, что основной причиной прерывания беременности являлась бедность и незнание других средств регулирования рождаемости. Если раньше высокая детская смертность (по данным метрических книг, по разным приходам на рубеже XIX—XX вв. детская смертность у коренного населения предгорий Северного Алтая составляла от 50 до 85 % от общего числа смертей) выступала регулирующей силой детности семей, то успехи медицины в 1950-е гг. потребовали применения новых средств ограничения рождаемости, которым и стал аборт, как наиболее доступное и известное средство. Один из информаторов отметил: «Раньше дети сами умирали, вот и не делали аборты». Официальный запрет на проведение абортов приводил к распространению «криминальных» способов предотвращения беременности. При этом за помощью к бабушкам обращались как одинокие женщины, так и замужние.
В этот же период получают распространение, хотя и незначительное, разводы, по-прежнему осуждавшиеся старшим поколением. Причинами разводов в описанных информаторами случаях являлась измена мужа.
Продолжает сохраняться установка на ранние браки, но большинство информаторов, родившихся в 1920—1930-е гг., вступали в брак уже после 20 лет. Причиной откладывания свадьбы становится учеба в высшем учебном заведении, служба в армии.
Сходит на нет социальный контроль в отношении межэтнических браков, что было обусловлено сокращением числа потенциальных брачных партнеров в своей этнической среде. Великая Отечественная война привела к гибели значительного количества кумандинцев (199 солтонских кумандинцев погибло на фронтах ВОВ), отрицательно повлияв на демографические процессы, прервала культурную межпоколенную трансмиссию.
Не последнюю роль в сохранении традиционного демографического поведения играло совместное проживание молодых со старшими родственниками (обычно родителями мужа), характерное для кумандинцев в XIX — первой половине XX вв. Фактически, в основном родителями и осуществлялся тот самый социальный контроль за молодой семьей, их матримониальным, половым и репродуктивным поведением. Гибель в годы Великой Отечественной войны большого числа кумандинцев (в том числе и старшего поколения — хранителей традиций), а также нуклеаризация семей и территориальная мобильность (в первую очередь молодых) способствовали сокращению влияния родителей и старших родственников, а значит и отход от традиционных норм и установок.
Таким образом, до середины XX в. для коренного населения предгорий Северного Алтая было характерно традиционное воспроизводство населения и традиционное демографическое поведения. Прослеживается этническая специфика демографического поведения: левират, ранние браки, половые табу и т.д. При этом уже с последних десятилетий XIX в. начинается процесс модернизации демографического поведения под влиянием пришлого населения и деятельности миссионеров. Политические и социально-экономические события последующих десятилетий способствовали утрате этнической специфики демографического поведения, что стало, видимо, первым этапом демографического перехода. Следующим этапом демографического перехода, завершив-
шегося демографической революцией, стал демографический кризис, обусловленный ВОВ, сопряженный с ослаблением социального контроля со стороны старших поколений, распространением межэтнических браков, ростом территориальной мобильности населения. К 1960—1970-м гг. демографическое поведение коренного населения предгорий Северного Алтая становится практически идентичным демографическому поведению русских данного региона.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Миронов Б.Н. Демографическая загадка: уменьшение численности помещичьих крестьян в России первой половины XIX в. // Материалы церковно-приходского учета населения как историко-демографический источник. Барнаул, 2007. С. 164.
2. Вишневский А.Г. Избранные демографические труды: В 2 т. Т.1. М., 2005. С. 99.
3. Исупов В.А. Источники по изучению демографического развития русского населения Сибири в первой половине XX в. // Сибирь в XVII—XXв.: демографические процессы и общественно-политическая жизнь. Новосибирск, 2006. С. 46.
4. Сатлаев Ф.А. Кумандинцы (Историко-этнографический очерк XIX — первой четверти XX в.). Горно-Алтайск, 1974. С. 109.
5. ЦХАФАК. Ф.164. Оп.1. Д.103. Л.3.
6. ЦХАФАК. Ф.233. Оп.1а. Д.399; 596. Л.38; 14, 16.
7. ЦХАФАК. Ф.144. Оп.5. Д.423. Л.46, 85.
8. Потапов Л.П. Охотничий промысел алтайцев (Отражение древнетюркской культуры в традиционном охотничьем промысле алтайцев). СПб., 2001. С. 125.
9. Сивкова Г. От волостного фельдшера. // За победу. 2006 г. № 48. С. 2.
10. Протопопов А. Свидетельствует документ //Звезда Алтая. 1981 г. № 150. С. 2.
DEMOGRAPHIC BEHAVIOUR OF INDIGENOUS POPULATION OF NORTHERN ALTAI FOOTHILLS AT THE END OF THE 19th — FIRST HALF OF THE 20th cc.
V.V. Nikolaev
The present work gives a reconstruction of the demographic behaviour of the indigenous population of Northern Altai foothills at the end of the 19th — first half of the 20th cc. Traditional reproduction and demographic behaviour was typical for indigenous population of foothills of Northern Altai until the middle of the 20th c. Some modernization of demographic behaviour began from the last decades of the 19th century under influence of the emigrants' population and missionaries. Events of the next decades caused the loss of ethnic specificity of demographic behaviour and it became the first stage of demographic change. The following stage became the demographic crisis caused by the Second World War, connected with loosing the social control from the senior generations, increase of interethnic marriages, and growth of the territorial mobility of the population. By 1960—1970-s the demographic behaviour of indigenous population of Northern Altai foothills becomes practically identical to a demographic behaviour of the Russian during the given region.
