CC BY
220
Рассказов Леонид Павлович
доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Кубанского государственного аграрного университета
Демьяненко Мария Алексеевна
адъюнкт кафедры теории и истории права и государства Краснодарского университета МВД России ________________________________________(тел.: 89184833729)
«Дело Волынского» в контексте властеотношений в российском государстве в годы царствования Анны Иоанновны
В статье рассматривается политический процесс над высокопоставленным чиновником А.П. Волынским, в котором прослеживается характер властеотношений в годы правления Анны Иоановны.
Ключевые слова: Верховный тайный совет, императрица, кондиции, престол, архив, Тайная канцелярия, протоколы, допрос, приговор.
L.P. Rasskazov, Doctor of law, professor, head of the chair of theory and history of state and law of the Kuban state аgrarian University;
M.A. Demjanenko, adjunct of the chair of theory and history law and state of the Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, tel.: 89184833729.
«Act Volynsk» in a context of power relation in the Russian state in days of Anna Ioannovna's reign
In article political process over the high-ranking official A.P. Volynsk in whom character of power relation in days of Anna loanovna's board is traced is considered.
Key words: Supreme secret council, empress, standards, throne, archive, Secret office, protocols, interrogation, sentence.
После внезапной смерти Петра II вопрос о новом императоре должен был решать Верховный тайный совет. После долгих консультаций «верховники» остановили свой выбор на Анне Иоанновне, при этом они разработали специальные условия -кондиции, на основании которых Анна должна была управлять страной. В частности, новая императрица должна была взять на себя обязательства не выходить замуж без разрешения верховников и не назначать наследника, решать важнейшие дела в государстве только при участии Верховного тайного совета. 15 февраля 1730 г. Анна Иоанновна торжественно въехала в Москву, и ей была принесена присяга.
Однако очень скоро она, вопреки первоначальному согласию следовать «пунктам», объявила о “восприятии” ею “самодержавства, как издревле прародители наши имели”. Манифестом от 4 марта 1730 г. императрица, разорвав кондиции, распустила Верховный Тайный со-
вет, члены которого были вскоре репрессированы, а политический сыск перешел к Сенату. Но уже 24 марта 1731 г. последовал именной указ «О передаче дел бывшего Преображенского Приказа в ведение Генерала Ушакова», который, по сути, и занимался политическим сыском [1]. Кроме того, вокруг императрицы все большую силу приобретал ее фаворит -Бирон.
Такая позиция новой императрицы вызвала определенный кризис во властеотношениях российского государства того времени, поскольку некоторые высокопоставленные и влиятельные деятели остались крайне недовольными данными действиями Анны Иоанновны
[2]. И в этом смысле представляет интерес «дело Волынского», которое дает достаточно наглядное представление о характере вла-стеотношений в годы правления Анны Иоанновны, которая, как известно, приблизила к себе Бирона, чем во многом обусловила внутренние конфликты между представителями
39
правящей элиты, среди которых было немало противников привнесения с Бироном на российскую землю «чужестранных» порядков.
«Дело Волынского» (в литературе это дело еще называют «делом русской партии») примечательно не только тем, что на скамью подсудимых был посажен высокопоставленный чиновник - в деле Волынского в наибольшей степени отразился тот моральный уровень отношений среди представителей властвующей элиты, который стал присущ едва ли не всему ХУШ в. Это дело показывает также, насколько неустойчивым может быть положение сановника на политическом олимпе - тот самый Волынский, который участвовал в качестве судьи по делу Долгоруких, спустя некоторое время, после воцарения на трон очередного монарха, сам оказался в роли подсудимого, и пощады от вчерашних «партнеров» ему ждать не приходилось.
А между тем Артемий Петрович Волынский был одним из сподвижников Петра I, продемонстрировавшим поразительное для того неспокойного времени политическое долголетие. Ушли в безвестность Меншиков, кланы князей Голицыных и Долгоруких, а Волынский продолжал оставаться в когорте высших государственных чиновников. На российском престоле сменялись монархи, но к каждому из них этот ловкий царедворец умудрялся найти свой подход. При Анне Иоанновне, страстной любительнице охоты и стрельбы из ружья в цель, Волынский становится обер-егермейстером. Это была одна из важнейших должностей при дворе. В ведении обер-егермейстера были государевы конюшни и псарни, лесничества и заказники. Назначение Волынского состоялось в 1736 г., а менее чем через два года - в апреле 1738 г. - он стал кабинет - министром, членом правительства Империи. Волынский получил право единоличного доклада Императрицы по делам Кабинета и воинское звание генерал - адъютанта, т.е. он стал явным фаворитом Анны Иоанновны. Волынский в это время был ставленником Бирона в борьбе последнего с Остерманом. Вокруг Волынского сложился круг близких ему по духу людей, на которых он опирался в своей повседневной деятельности
[3]. Как пишет Н.И. Костомаров, скорое возвышение вскружило голову самому Волынскому: он стал невнимателен к своему благодетелю Бирону и перессорился со многими важными и влиятельными лицами. Так он стал непримиримым врагом Остермана, князя Куракина, адмирала Головина; вступил в неприязнь с Минихом и самою императрицею стал недоволен. "Правду говорят о женском поле, - произносил он на ее счет в кругу друзей, - что нрав имеют изменчив, и когда женщина веселое лицо показывает, тут-то и бойся! Вот и наша
государыня: гневается, иногда сам не знаю за что; резолюции от нее никакой не добьешься, герцог что захочет, то и делает!" [4]. К 1739 г. князь Волынский все более начинал противопоставлять себя Бирону - до такой степени, что наступил момент, когда тот обратился к Анне Иоанновне - «или он, Волынский, или я» [5]. Именно в контексте этого противостояния можно говорить о "русскости" взглядов князя и его сторонников.
Стремясь вызвать неудовольствие Императрицы придворными немцами, Волынский преподнес Анне Иоанновне "Генеральное рассуждение о поправлении внутренних государственных дел", в котором издевательски описал нравы голштинских конюхов и нянек, сделавших в России головокружительную карьеру. В этом весьма полемичном трактате Волынский много цитировал Макиавелли, Липсия, Басселя и иных политиков и юристов позднего Средневековья. Любопытно, что сам князь никогда упомянутых писателей не читал, как стало известно позже, все цитаты для него подбирал Петр Еропкин, подлинный ученый -энциклопедист того времени. В декабре 1739 г. Волынский написал новое сочинение -"Примечание, какие притворства и вымыслы употребляемы бывают и в чем такая бессовестная политика состоит" - в котором иронично отозвался о министре Остермане, адмирале Головине, князе Куракине и иных государственных деятелях. По одному экземпляру "Примечаний" Волынский преподнес Императрице и Бирону. До поры Бирон мирился с изменением взглядов своего недавнего выдвиженца, но нараставшее скрытое напряжение неизбежно должно было привести к открытому столкновению противников. Непосредственным поводом для такого столкновения послужил спор между Волынским и Бироном о необходимости выплаты Россией денежной компенсации Польше за пребывание на территории последней русских войск. Волынский протестовал против подобной выплаты, Бирон же, получивший в исторической литературе характеристику как «временщика», - настаи-
вал. Волынский прилюдно бросил временщику обвинение в том, что тот служит интересам чужой страны. Бирон в долгу не остался и в журнале Кабинета, куда вносились протоколы заседаний правительства, осталась запись об ответе временщика: "забрал ума паче меры!". Сама эта фраза не могла принадлежать Биро-ну, поскольку тот не говорил по-русски, но общий смысл сказанного им, видимо, выражался именно этой сентенцией.
Собственно, этот эпизод, видимо, переполнил чашу терпения Бирона, и он начала политическую атаку, используя методы политического сыска. Явно с его подачи по надуманному
40
обвинению в краже был арестован один из домашних слуг Волынского - его дворецкий Василий Кубанец. Самого кабинет-министра императрица обязала находиться под домашним арестом. Было возбуждено дело [6]. Произошло это 12 апреля 1740 г. Оперативность ареста Василия Кубанца указывает на несомненную продуманность и подготовленность действий Бирона, который загодя спланировал удар по противнику. Волынский был вполне опытным человеком и моментально понял, что может означать нелепый на первый взгляд арест слуги. В тот же вечер он уничтожил большую часть своего архива и все свои рукописи; именно поэтому до нас дошли лишь те их фрагменты, что копировались без его ведома, либо хранились вне его библиотеки [7]. Между тем допрошенный в Тайной канцелярии слуга Волынского дал обличающие своего хозяина показания (всего слуга сообщил о 14 фактах, которые были сочтены достаточно серьезными для формального обвинения князя). Для расследования обвинений, выдвинутых в адрес Волынского, была учреждена специальная комиссия из семи членов. Дабы избежать обвинения в преследовании по национальному признаку в ее состав вошли только русские, в том числе зятья князя - Алексей Черкасский и Александр Нарышкин. Волынский прибыл на допрос в комиссию 16 апреля 1740 г. Несмотря на то, что это было для него в значительной мере неожиданно [8], а может быть именно поэтому, он предполагал без особых хлопот отвести все возведенные на него обвинения и поначалу держался очень уверенно, на вопросы членов комиссии отвечал лаконично и надменно, даже назвал их "негодяями", и даже сказал членам комиссии: «Пожалуйста, окон-чайте скорее» [9]. Но после того, как речь зашла о ночных сборищах "русской партии" в доме князя и его сторонников назвали "заговорщиками" и "конфидентами", допрос резко обострился.
Так, член комиссии А.И. Ушаков, генерал
- майор, возглавлявший при Анне Иоанновне Канцелярию тайных розыскных дел, распорядился вызвать палачей. Волынского вздернули на дыбе и сбросили с нее; у него оказались выбиты из плечевых суставов руки. После их вправления доктором князя подвергли порке кнутом. После 18-го удара Волынский стал просить о прекращении пытки [10]. Он был деморализован и морально сломлен. В тот же самый день последовали аресты многих других "конфидентов". Интересно, что двое из членов "новой русской партии", близкие друзья Волынского - Новосильцев и Черкасский - после первого же допроса (без применения пытки) были отпущены и в дальнейшем вошли в состав следственной комиссии. Их присутствие
на ее заседаниях должно было продемонстрировать абсолютную объективность разбирательства дела. Этот факт также красноречиво свидетельствует о нравах, царящих в среде правящей элиты в России того времени. Обвинение Волынского стало быстро расширяться, придавая расследованию все более выраженный характер преследования по политическим мотивам. Камердинер Волынского показал на допросе, как однажды услышал от хозяина такую фразу: "Польские шляхтичи вольны, им сам король ничего не смеет сделать, а у нас всего бойся!" [11]. Нельзя не видеть, что подобного рода методы политического сыска середины спустя двести лет будут с успехом применяться сталинским политическим сыском в период репрессий 1930-х гг. уже не при абсолютизме, а при советской власти.
Когда на следующем допросе Волынскому зачитали упомянутые выше выдержки из протоколов, он, очевидно, пережил потрясение: обвинения в политических преступлениях грозили отнюдь не ссылкой - теперь речь шла о самой жизни. И тогда князь начал каяться, принимая на себя многочисленные грехи, но особо при этом подчеркивая, что грехи эти сугубо уголовного и административного характера, но никак не политического. Так, Волынский сознался в приписках по конюшенному ведомству (завышение смет и счетов), в убийстве по неосторожности (стрелял во время праздника из пушки, установленной на носу своей яхты, по людям, находившимся на берегу), жестокости к своим крепостным (засекал до смерти без особой к тому причине). Несмотря на активное сопротивление обвиняемого попыткам придать его делу политический характер, таковой сфабриковать удалось без особого труда. Для этого допросы причастных по делу Волынского шли непрерывно весь май и первую половину июня 1740 г. Пыткам подверглись все сколь-нибудь заметные конфиденты: де ля Судэ, Хрущов, Соймонов и др. Велась активная проверка делопроизводства по местам работы этих лиц. Были доказаны факты получения взяток или побуждения к этому. Некоторые из вскрытых следствием фактов нельзя не признать вопиющими: так, Волынский велел травить собаками строптивого купца, который отказался дать взятку. После того, как купец пригрозил рассказать об этом самоуправстве императрице, разъяренный князь приказал привязать несчастного к столбу, прикрепить к его телу куски сырого мяса и пустить на него свору гончих псов. В результате этого купец погиб. Ревизия егермейстерской части вскрыла колоссальную недостачу казенных средств.
Были и другие злоупотребления. Однако никто из "конфидентов" не подтвердил суще-
ствования планов свержения императрицы Анны Иоанновны. Таковых планов и в самом деле не существовало; по большому счету, все "конфиденты" были обласканы властью и не имели серьезных мотивов для борьбы с самодержавием. Попытки приписать заговорщикам планы отравления императрицы так попытками и остались: хотя в этом направлении Ушаков очень активно вел допросы, ничего существенного добиться ему не удалось. Поэтому, обвинения в "маккиавелизме" в конечном итоге отпали, хоть это и не сделало участь "конфидентов" легче. Для дальнейшего решения дела Волынского Указом от 19 июня 1740 г. была учреждено Генеральное собрание, которое было призвано разобрать накопленные "комиссией по делу новой русской партии" материалы и вынести на их основании приговор подследственным. В состав собрания вошли члены Сената, а также фельдмаршал Трубецкой; председателем был назначен канцлер Черкасский. Члены Генерального собрания хорошо знали обвиняемых лично; например, канцлер Трубецкой приходился родственником Еропкину; сенатор Нарышкин был близким другом Волынского и его соседом (их дома располагались рядом на Английской набережной) и т.п.
Безусловно, членам собрания при изучении материалов следствия пришлось делать очень трудный для себя выбор. Ушаков и Неплюев, производившие следствие над подсудимыми, были в числе судей, хотя, как отмечал еще историк Н.И. Костомаров, это было «противно основным, везде господствующим правилам юриспруденции» [12]. Генеральное собрание заседало неделю. Вынесенные приговоры были исключительно суровы: Волынский приговаривался к посажению на кол живьем; дети его подлежали ссылке в Сибирь навечно; Хрущов, Соймонов, Еропкин, Мусин-Пушкин приговаривались в четвертованию; Эйхлера надлежало колесовать; после исполнения означенных приговоров всем поименованным лицам надлежало отсечь голову; кроме того, к отсечению головы приговаривался и де ля Судэ. Сенатор Александр Нарышкин после вынесения приговора расплакался и сказал: "Я
- чудовище! Я осудил невиновного!" [13]. Обвинение и суд над Волынским не иначе как результат сложной придворной интриги расценивал Д.А. Корсаков [6].
Это свидетельствовало о достаточно сложных отношениях во властвующей верхушке. Манифестом Анны Иоанновны от 26 июня 1740 г. (спустя три дня после представления проекта приговора императрице, и эта пауза не на шутку испугала Бирона, который приложил немало усилий для того, чтобы Волынский был казнен, а тут возникли мысли о возможном
помиловании, но этого не произошло [10]) объявлялось о том, что "на следующий день состоится казнь некоторых известных злодеев". Уже на эшафоте был зачитан Указ императрицы, даровавший монаршую милость преступникам: Волынский освобождался от посажения на кол и приговаривался к отрубанию руки и головы; четвертование Хрущова и Еропкина заменялось обезглавливанием; Соймонову, Мусину-Пушкину, Эйхлеру и де ля Судэ даровалась жизнь (первые двое должны были быть выбиты кнутом, последние - плетьми; все четверо отправлялись в ссылку в Сибирь). Дети Волынского - две дочери и сын - были сосланы на вечное поселение в Сибирь.
Так закончилось это дело. О том, что оно имело явно политический характер, свидетельствовал тот факт, что через год - в 1741 г. -новая императрица Елизавета вернула оставшихся в живых по этому делу в столицу и разрешила поставить на могиле Волынского памятник. А в 1765 г. следующая императрица
- Екатерина II назвала это дело «беззаконным примером» [14]. Отметим еще то обстоятельство, что среди высших чиновников были и те, кто считал суд над Волынским расправой его врагов, в частности, об этом писал в своих «Записках» князь Шаховский, который считал Волынского «благотворителем» [15]. Однако влияние Бирона и на императрицу, и на вла-стеотношения в целом оказалось сильнее, что показало неоправданно большое влияние личных фаворитов императрицы ни много ни мало на развитие всей российской государственности, что стало возможным в условиях абсолютизма, который к 1730-м гг. уже прочно укрепился в России.
1. Рассказов Л.П., Сирица И.В. Спецслужбы монархической России. Краснодар, 2003. С. 30.
2. Пачков А.А. Судопроизводство по преступлениям против государства в послепетровский период XVIII в. (1725-1801 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2005. С. 146.
3. Корсаков Д.А. Артемий Петрович Волынский и его «конфиденты» // Русская старина. 1885. № 10. С. 33.
4. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей / переиздание. М., 2007. С.349.
5. Павленко Н.И. Анна Иоанновна. М., 2002. С. 287.
6. Корсаков Д.А. Артемий Петрович Волынский и его «конфиденты» // Русская старина. 1885. № 10. С. 19.
7. Пшунетлев А. Загадочные преступления прошлого. Дело князей Долгоруких. 1730 -40 гг. // ийи http://murders.kulichki.net/. 2010.
8. Павленко Н.И. Анна Иоанновна. М., 2002 С. 289.
9. Там же. С. 61.
10. Кургатников А.В. Роковые годы России - год 1740. СПб.: Лик, 1998. С. 51.
11. Там же. С. 52.
12. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 2007. С. 368.
13. Пшунетлев А. Указ. работа.
14. Сборник русского исторического общества. Т. 10. СПб., 1872. С. 56-57.
15. Записки князя Якова Петровича Шаховского, писанныя им самим. Ч. 1. СПб., 1821.
1. Rasskazov L.P., Siritsa I.V. Intelligence services of monarchic Russia. Krasnodar, 2003. P. 30.
2. Pachkov A.A. Legal proceedings on crimes against the state during the postpetrovsky period of the XVIII century (1725-1801). Dis. ... cand. law sciences. Krasnodar, 2005. P. 146.
3. Korsakov D.A. Artemy Petrovitch Volynsky and his "confidants" // Russkaya starina. 1885. No 10. P. 33.
4. Kostomarov N.I. Russian history in biographies of her major figures / reprinting. M., 2007. P. 349.
5. Pavlenko N.I. Anna Ioannovna. M., 2002. P. 287.
6. Korsakov D.A. Artemy Petrovitch Volynsky and his "confidants" // Russkaya starina. 1885. No 10. P. 19.
7. Pshunetlev A. Mysterious crimes of the past. Business of princes of Dolgoruky. 1730-40 // URL: http://murders.kulichki.net/. 2010.
8. Pavlenko N.I. Anna Ioannovna. M., 2002. P. 289.
9. In the same place. P. 61.
10. Kurgatnikov A.V. Fatal years of Russia -year 1740. SPb.: Face, 1998. P. 51.
11. In the same place. P. 52.
12. Kostomarov N.I. Russian history in biographies of her chief figures. M., 2007. P. 368.
13. Pshunetlev A. Decree work.
14. Collection of Russian historical society.
10. SPb., 1872. P. 56-57.
15. Notes of prince Jacob Petrovitch Shakhov-sky, writed him. P. 1. SPb., 1821.
43
