CC BY
19
ЭКО. - 2011. - №9
Когда в 60-е годы ХХ века на карте мира появилась Западно-Сибирская нефтегазовая провинция, это событие назвали открытием века. Однако, чтобы освоить огромные запасы углеводородов, надо было только на севере Тюменской области, среди тайги, болот и тундры освоить почти безлюдную территорию, равную по площади четырем Франциям: не только построить промыслы, но и проложить тысячи километров трубопроводов, дорог, ЛЭП - другими словами, всё то, что называется производственной инфраструктурой. Предстояло еще на пустом месте поставить города и поселки с комфортным жильем. Реализация проектов такого размаха, какого мир еще не знал, да ещё в невиданно короткие сроки, без преувеличения можно назвать делом века. И значительная тяжесть руководства этим делом легла на плечи Геннадия Павловича Богомякова, в те времена - первого секретаря Тюменского обкома КПСС. «ЭКО» предлагает журнальный вариант воспоминаний Г.П. Богомякова.
Ключевые слова: Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс, запасы, Нижнеобская ГЭС, «голландская болезнь»
Дело века
Г.П. БОГОМЯКОВ, с 1973 г. по 1990 г. - первый секретарь Тюменского обкома КПСС
Терра инкогнита
После войны, в 50-х годах прошлого столетия, много говорили о наращивании минерально-сырьевой базы страны. В 1948 г. кончился первый этап восстановления народного хозяйства, и все задумались, как жить дальше. В это время в Западной Сибири и начались серьезные геологоразведочные работы, поскольку представления о том, нефтеносна ли эта громадная территория в 3,2 млн км2, базировались на довоенной информации.
Еще в 1932 г. наш известный нефтяник, академик И.М. Губкин на выездной сессии Академии наук СССР в Свердловске сделал прогноз о нефтеносности Западной Сибири. Правда, прогноз этот был достаточно общим: поскольку уголь и нефть по составу - близкие родственники, то угольная фация восточных склонов Урала, продолжаясь еще дальше на восток, вполне вероятно, переходит в морскую, и тогда юрские отложения могут оказаться нефтеносными.
Дело века _
Истинного строения Западной Сибири никто в то время, конечно, не знал. Западная Сибирь в геологическом отношении была сплошным «белым пятном».
В предвоенные годы начали бурить первые сравнительно неглубокие скважины в южных районах, но ясности эта информация не внесла. И вот в 1948 г. министр нефтяной промышленности М.А. Евсеенко издал приказ перебазировать в Западную Сибирь ряд буровых и геофизических подразделений. Через три года из-под Челябинска, где он тогда работал, приехал Ю.Г. Эрвье, будущий начальник геологического главка, следом - молодые специалисты Л.И. Ровнин, будущий министр геологии РСФСР, И.Л. Цибулин, будущий главный геофизик Главтюменьгеологии, и другие. За бурение взялись всерьез, хотя концентрировать работы приходилось вблизи железных дорог и судоходных рек. Одновременно делали мелкомасштабную съемку: магнитную и гравиметрическую. Это были первые шаги к тому, чтобы понять общее геологическое строение территории.
Как промышленная отрасль геология появилась гораздо позднее. Да и геологическая наука в Сибири тоже только зарождалась. К тому времени в Новосибирске был создан филиал Академии наук СССР, куда из политехнического института перешел работать известный нефтяник М.К. Коровин. Но у филиала было очень мало сил. И вскоре были основаны экспедиции и подразделения авторитетных исследовательских организаций: ВСЕГЕИ и ВНИГРИ из Ленинграда, ВНИГНИ из Москвы, приехали известные ученые из этих институтов. Руководил этой работой ленинградский профессор Н.Н. Ростовцев, человек не от мира сего, редкий бессребреник, бесконечно преданный науке. Был разработан план бурения нескольких десятков глубоких так называемых «опорных» скважин. Общая идея заключалась в том, чтобы покрыть огромную Западно-Сибирскую равнину сетью этих опорных скважин, использовать все известные тогда науке методы исследований и на основе полученной информации понять строение недр.
Первые результаты исполнения этого плана появились к концу 50-х годов. Пусть в аварийном режиме, но первый газовый фонтан ударил из Березовской скважины. Конечно, не
она двинула на Север геологов: согласно плану ученых, были заложены скважины и на центральной Оби. Стали вырисовываться основные черты, закономерности геологического строения Западно-Сибирской равнины как огромной котловины. В Предуралье и на востоке, к Енисейскому высокогорью, отложения юры и мела выходили на поверхность, а к центру котловины перекрывались мощными третичными отложениями.
Эти предположения о перспективах нефтегазоносности сопровождались жаркими спорами между сторонниками органического и неорганического происхождения нефти. Органики находили дополнительные аргументы в пользу того, что в водной среде накапливаются остатки организмов, которые под воздействием давления и температуры постепенно превращаются в углеводороды. А для неоргаников нефть могла быть где угодно, чуть ли не в горах.
К концу 50-х - в начале 60-х годов появилась первая информация уже из разведочных скважин. Наряду с ЗападноСибирским геологоразведочным управлением, куда в те годы входили и тюменские геологи, был трест «Минусинскнефте-газразведка». Он работал в Минусинской впадине и на при-енисейских территориях, вплоть до Туруханска, где еще в предвоенные годы обнаружили первые проявления нефти. В этих местах действовали также экспедиции Института геологии Арктики. Битуминозные вещества в пластах нашли и в колпашев-ских скважинах на территории Томской области, и севернее Ханты-Мансийска. В 1958 г. бочку нефти дала Назинская скважина в Александровском районе Томской области.
Западная Сибирь обзаводится своей наукой
Очень крутой, качественный скачок в представлениях о возможностях Западной Сибири случился на рубеже 5060-х годов: учёные определяли потенциальные запасы углеводородов уже многими десятками миллиардов тонн. К тому времени знание геологии региона позволяло утверждать: основные запасы нефти и газа располагаются в Тюменской области. Из 3,2 млн км2 в Западной Сибири наиболее перспективными можно считать около 2 млн км2, а из почти 1,5 млн км2 территории Тюменской области в перспективные попадали 1,3-1,4 млн км2. Нисколько не хочу умалять значимость
Дело века _
Уватских месторождений, однако они попадают в зону менее перспективную, нежели центральная часть области. Но что такое - менее перспективная? Ведь мы судим, имея в виду очень большие общие запасы! В свое время, когда белорусы стали добывать у себя 8 млн т нефти в год, - какой в республике был ажиотаж! Так что всё познается в сравнении.
Научные исследования и поисковые работы стимулировали не только споры о геологическом строении низменности. Параллельно шла реорганизация ведомств. Ликвидировали было, вместе с другими, и Министерство геологии. Правда, быстро спохватились, поняли, что нельзя его дробить по совнархозам. И в 1957 г. Мингео СССР решило, что ему нужен в Западной Сибири отраслевой институт. Так в Новосибирске был создан Сибирский НИИ геологии, геофизики и минерального сырья (СНИИГГиМС). Организовали на базе двух филиалов: ВНИГРИ и ВНИИГеофизики. Попались деятельные организаторы: директор М.В. Касьянов, его заместитель В.П.Казаринов.
Поскольку, как я уже говорил, тюменским месторождениям углеводородов предстояло определять стратегию не только Западной Сибири, но и страны, стало ясно, что Тюмени тоже надо обзаводиться своей наукой. Иначе со столь масштабными делами не справиться. Я к тому времени окончил аспирантуру родного Томского политехнического. Переехал сначала в сибирский филиал ВНИГРИ, а когда появился СНИ-ИГГиМС - в 27 лет стал его ученым секретарем и возглавил одну из поисковых экспедиций.
В это время завершалось бурение Елогуйской опорной скважины на реке Келлог в Красноярском крае. В ноябре 1957 г. я был на испытаниях этой скважины. Кропотливо изучали 15-20 пластов, пробы пластовых вод и прочую информацию. Там впервые повстречался с геологами Н.Х. Кулахметовым, А.В. Рыльковым и В.Г. Елисеевым, которые занимались северными районами Западной Сибири. (В 1962 г. все они были приглашены в ЗапСибНИГНИ.) В одной из своих книг Н.Х. Кулахметов описал, как они шли на оленях 16 суток из поселка Ратта Тюменской области в поселок Келлог, откуда группу должен был забрать самолет. Когда до поселка осталось больше суток пути, проводник-селькуп вздохнул: «Жену, - говорит, - я себе в поселке найду. А вот будет ли
спирт для разогрева?» Ведь температура в тех местах длительное время держалась около минус 50 градусов.
На презентации книги я в шутку предложил Кулахметову дописать за него в дневнике, который он тогда вел, 17-й день нашего маршрута. Спирт нашелся у меня. Мы поступали просто: покупали одному человеку авибилет до Туруханска, который находился за 500 км, и он привозил добрый запас спирта, бутылка которого обходилась всего на сорок копеек дороже. Спирт нужен был не для пьянства, а чтобы согреваться. Утром мы выпивали граммов по 70, закусывали строганиной, и это горючее позволяло целый день продуктивно работать на скважине при диком морозе. Вечером процедура повторялась, и все ложились спать. Когда спирт кончался - снова посылали гонца в Туруханск.
В Новосибирске мне не пришлось долго работать. Было принято решение об организации в Тюмени филиала СНИИГГиМСа, который в апреле 1960 г. и появился. А меня в 30 лет назначили директором филиала. При формировании коллектива большую помощь оказали местные власти.
В институте появились прекрасные учёные. Сразу же удалось перетащить в Тюмень из Новосибирска очень солидную группу во главе с профессором Ростовцевым, который возглавлял в СНИИГГиМСе нефтяную часть. Он стал моим заместителем по науке. Вместе с Ростовцевым переехал в Тюмень М.Я. Рудкевич, который еще раньше вдоль и поперёк исходил берёзовские места в поисковой партии. Появились в ЗапСибНИГНИ также К.А. Шпильман, И.И. Нестеров, только что окончивший аспирантуру в Свердловске.
Научные исследования и полевые работы возглавили Всесоюзный геолого-разведочный НИИ из Ленинграда, Всесоюзный геологический и, в меньшей мере, Всесоюзный нефтяной институты. Все коллективы действовали по единой методике, о которой я уже упоминал: по плану опорного бурения, созданного под научным руководством Н.Н. Ростовцева.
Оптимисты и пессимисты
В то время одно за другим посыпались интересные геологические открытия - заработала научная информация, добытая в ходе исследований по плану опорного бурения. Получили фонтаны на Шаимской площади, в Мегионе,
Дело века
Сургутском районе. Сразу встал вопрос о резком усилении геологоразведочных работ. Надо сказать, что оснащенность организаций была еще слабой, техника - изношенной. В мае 1962 г. Совет министров СССР издал постановление о развитии геологоразведочных работ в районах Западной Сибири. Нам дали современные тягачи, много тяжелой техники. Были поручения «Уралмашу», волгоградскому и другим заводам выпускать более современное буровое оборудование.
Эти меры правительства были связаны с тем, что первые нефтяные фонтаны заставили пересмотреть возможности Западной Сибири. Подсчет потенциальных запасов нефти и газа в стране, сделанный в 1958 г., оценивал их перспективность, по нынешним понятиям, до смешного низко. Получилось, что запасы газа составили всего 7,8 трлн м3. Сегодня только одна Тюмень добыла более 11 трлн. Но в те годы и такая скромная цифра выглядела фантастической. Ведь Шебелинское месторождение на Украине и Газлинское в Узбекистане, имевшие по 500-600 млрд м3, тогда определяли стратегию развития газовой индустрии СССР.
В начале 1960-х Н.Н.Ростовцевым была выдвинута идея, что запасы углеводородов Западной Сибири могут оцениваться в 120 млрд т. В Мингео возмутились: почему один НИИ дает 12 млрд, другой - 24, третий - 36, и наконец 120 млрд т! Летом 1962 г. по этому поводу собралась коллегия министерства. Министр П.Я. Антропов внимательно выслушал доклады ученых и произнес монолог, поразивший всех участников заседания. В какой, мол, среде я нахожусь? Среди геологов или нет? Он перечислил все прогнозы и сделал вывод, который всех тогда без преувеличения ошарашил. «Разве непонятно, - сказал министр, - что непредвзятый анализ геологического строения недр показывает: в Западной Сибири может быть не менее 200 млрд т углеводородов!»
К чести министра, он очень дорожил советами крупного учёного профессора Бакирова из института им. Губкина, который формировал для него материалы. В итоге коллегия поручила ученым из нескольких НИИ прийти к согласованному мнению, а комиссии во главе с профессором Бакировым -обобщить информацию. Съехались в Тюмени, договорились о параметрах: территория, геофизика, форма структур, их
наполняемость, пористость и прочие тонкости. А потом отдали считать на арифмометрах - компьютеров тогда не было и в помине. Как сейчас помню, насчитали 134 млрд т. Это, по сути, превышало тогдашние мировые запасы! Решили - не поверят в министерстве. Кто-то предложил, давайте назовем цифру, которая бы и не тормозила масштабное развитие геологоразведочных работ и не казалась бы фанфаронской. Сошлись на 50 млрд т. Под неё подогнали все остальные расчетные параметры.
Когда через день собрались подписывать, один ленинградский профессор счел и эту цифру слишком большой. Я вёл ученый совет и предложил: «Что вы на уважаемого профессора давите? Каждый выражает свое мнение. Вот и пусть подпишется под тем, что думает. А через два-три года посмотрим, кто был скептик, а кто оптимист». Все замолчали и подписали прогноз. В том числе и возражавший профессор.
Правда, новые открытия вскоре заставили пересмотреть и эту цифру в сторону увеличения. Встал вопрос об освоении месторождений. Занимался этим промышленный обком КПСС, поскольку уже началось разрушение совнархозов. Тюменский ликвидировали и влили в Средне-Уральский. Председателем его был Кротов, бывший директор «Уралмаша» и будущий министр тяжелого машиностроения. Он понял важность дела, и в 1962 г. было создано первое газопромысловое управление.
Татарию, Куйбышев и Башкирию соединили в Средне-Волжский совнархоз, в котором управлением по добыче нефти и газа руководил В.И. Муравленко. Мы познакомились с ним в 1964 г. на одном из совещаний в Куйбышеве (нынешней Самаре). Года два подряд работникам обкома и облисполкома, Ю.Г. Эрвье и мне неделями приходилось сидеть в Москве, доказывать, пробивать в разных правительственных органах всё, что необходимо было и для масштабных геологоразведочных работ, и для начинавшегося освоения месторождений. Многие нас уже понимали и помогали. Итогом стало постановление правительства № 1208 от 4.12.1963 г. о добыче нефти и газа в Западной Сибири.
Кстати, этот документ разрешил одну острую проблему, а их немало выпало на тот период. Я имею в виду историю с намерением построить Нижнеобскую ГЭС. Институт
Дело века
«Гидропроект» им. Жука был очень сильным и авторитетным. По его проектам построили каскад волжских станций, Красноярскую, Братскую ГЭС. И каждый раз институт стремился спроектировать станцию мощнее предыдущей, а плотину - повыше. И вот они создали технико-экономическое обоснование для строительства «самой крупной» Нижнеобской ГЭС с плотиной у Салехарда с установленной мощностью 6-7 млн кВт. Напомню, что недавно введенные волжские станции были по 2 млн кВт каждая, а тут!.. При тогдашней куцей нашей информированности невозможно было оценить истинные потери, но мы боролись, потому что знали: они будут очень велики. Противостояние это длилось около двух лет.
Сопротивление возглавил А.К. Протазанов, секретарь промышленного обкома КПСС. Только 26 января 1963 г. состоялось заседание экспертной комиссии при Госплане СССР. Ей предстояло решить, делать проектное задание для сооружения гидроэлектростанции или нет. Мы приехали из Тюмени впятером: второй секретарь промышленного обкома партии Е.А. Огороднов, Ю.Г. Эрвье, лесник М.И. Ардов, рыбник П.Н. Загваздин и я, в то время - директор филиала СНИИГГиМСа. Оппоненты были серьезные. Заключение, разрешающее делать проектное задание ГЭС, подписали четыре академика и сорок докторов наук. Среди них был и первый заместитель председателя Комитета по топливу С.А. Оруджев.
То заседание показало, что в стране много умных людей. Из восемнадцати ораторов, кроме автора проекта и еще одного профессора-энергетика, все заявили, что в таком виде проект не годится и принимать его нельзя. Вскоре после этого переломного совещания министр энергетики И.Т. Новиков был назначен заместителем председателя Госстроя СССР, и идея строительства этой ГЭС возникла вновь. Наконец, в октябре 1963 г. председатель Госплана СССР П.Ф. Ломако по настоянию Тюменского обкома партии заново собрал заинтересованных министров.
Мы понимали, что на сей раз может быть поставлена точка, и хорошенько подготовились, дали свои расчеты. Из них выходило, что при отметке плотины ГЭС в 42 м пришлось бы затопить более 140 тыс. км2 территории (примерно равной Германии), а при отметке 37 м - 110 тыс. км2. Тогдашняя геологическая изученность недр не позволяла точно опреде-
лить величину потерь, но мы посчитали, что они могут составить 8-9 млрд руб. при стоимости строительства станции в 1,4 млрд. Ведь под затопление попадали площади, на которых позже были открыты уникальные месторождения нефти и газа. Правда, расчетов этих вы не найдете ни в одном НИИ -они были сделаны в гостинице «Москва» за один вечер. Да и методика расчетов остается на совести автора, которым был я. Но мы понимали, что наше дело правое, так что совесть и теперь не мучает.
Подобных эпизодов борьбы за наши интересы было немало. Например, в постановлении партии и правительства, на которое я выше сослался, есть запись о том, что министерства путей сообщения и транспортного строительства в месячный строк должны были предоставить технико-экономические обоснования строительства железной дороги Тюмень - Тобольск - Сургут. Поручение это исполнилось почти через два года. Дело в том, что в Тюмени не было соответствующего проектного института, и задание вначале поручили Ленгип-ротрансу. Этот институт предложил такой вариант трассы: Ивдель - Обь - Сургут. Институт «Уралгипротранс» дал вариант, выгодный Свердловску: Тавда - Сотник - Сургут. Наконец, Сибгипротранс из Новосибирска обосновал свой вариант: Асино - Белый Яр - Сургут или Омск - Сургут. Опять нам пришлось доказывать, что из районов Южного Урала, Кавказа и Украины все грузы на Север по прямой линии идут через Тюмень. И нет никакого смысла делать крюк через Омск или Томск.
Нефть пошла
Декабрьское 1963 г. постановление ЦК КПСС и Совмина СССР было системным и развязало нам руки. Там было определено главное: начать пробную эксплуатацию только что открытых месторождений и уже в 1964 г. вывезти баржами 100 тыс. т нефти, а в 1965 г. - 200 тыс. Топливный комитет вскоре разделили, создав Комитет по химии и нефти, который возглавил Н.К. Байбаков. Его отозвали с должности председателя Краснодарского совнархоза. Где-то в конце 1963 г. Николай Константинович приехал в Сургут. Принимали мы его так: Байбаков ночевал на столе первого секретаря райкома партии Бахилова, а я - на столе председателя райисполкома
Дело века
Григорьевой. Сами органы местной власти размещались в деревянных домишках.
Чтобы тюменский судостроительный завод смог в 1964 г. сделать 10, а в 1965 г. - 30 наливных трехтысячетонных барж, Протазанов помог «выбить» нужное количество металла. И завод уже в 1964 г. спустил на воду 40 барж. В конце мая -начале июня этого года нефть начали наливать в Шаиме, Усть-Балыке и Мегионе. И вывезли не 100, как предписывалось, а более 200 тыс. т. В 1965 г. - уже 953 тыс. т.
Поскольку темпы добычи нефти в несколько раз превышали плановые, стало ясно, что баржами не обойтись. Нужно было без промедления прокладывать нефтепроводы. Было принято решение строить два. Один: Шаим - Тюмень, за моторным заводом, что в областном центре, соорудить наливной узел и по железной дороге отгружать нефть на Омский нефтеперерабатывающий комбинат. Вторая труба, от Усть-Балыка через Курганскую область и Уфу, должна была прийти в Альметьевск.
Сразу встал вопрос: кому строить? Минпромстрой, который в то время работал по всей территории области, по части трубопроводов был полным «нулем», и опыта сооружения объектов в северных условиях у его специалистов не было. К своей чести, А.К. Кортунов, тогдашний министр газовой промышленности СССР, сразу взял на себя не только это хлопотное дело, но и обустройство всех нефтегазовых районов области. В 1964 г. Мингазпром в качестве своего полномочного представителя прислал в область А.С. Барсукова. Небольшое подразделение, которое он сразу организовал, превратилось в первый на тюменской земле главк - Главтюменнефтегаз-строй. Вскоре сюда приехал молодой инженер Ю.П. Баталин -он потом стал главным инженером главка, а впоследствии -председателем Госстроя СССР, заместителем председателя Совета министров СССР. В 1966 г. в Тюмени стал работать И.А. Шаповалов, будущий первый секретарь Тюменского горкома КПСС, а позже - начальник главка «Арктикгазстрой». С должности главного механика треста начинал свою карьеру В.Г. Чирсков, будущий министр Миннефтегазстроя.
Чтобы новые подразделения быстрее вставали на ноги, в их состав передали слабенькие строительные организации геологов,
а обустройство поселков, где базировались разведчики, взяли на себя Главтюменнефтегазстрой и Мингазпром.
Постепенно этот главк разросся в целую сеть крупных дочерних организаций. Появился Главсибтрубопроводстрой и даже Главжилстрой - им руководил И.П. Варшавский. Шутка сказать, Тюменская область сейчас не возводит столько жилья, сколько этот главк. Затем главки этого министерства появились и в северных районах.
В 1967 г. меня назначили заведующим отделом нефтяной, газовой промышленности и геологии обкома партии, в 1969 г. избрали первым секретарем Тюменского горкома, в конце того же года - вторым, а в 1973 г. - первым секретарем обкома партии. Надо сказать, что, по большому счету, суть моей работы, с переходом в партийные органы мало изменилась. Со многими учеными остались если не дружеские, то нормальные человеческие отношения. Мы хорошо понимали друг друга. Нужно было двигать дело, и его могли поручить если не мне, так любому другому. Конечно, приходилось искать форму обращения, соблюдать такт, уважать опыт и знания людей.
Так что мое вхождение в партийную власть было естественным. Работая в НИИ, я постоянно общался с первыми руководителями города и области. Да и Тюменский обком был совершенно необычным: он единственный имел в своем составе отдел нефти, газа и геологии. На самом деле обком был штабом, где разрабатывали стратегию развития области. Близкими проблемами занимался я и в НИИ. Так что, став секретарем обкома, я продолжал работать с тем же кругом лиц, что и прежде. Только возможности и функции были несколько иные: координировать на своем уровне действия всех остальных.
Рука Москвы на пульсе области
С самого начала и областным властям, и отраслевым подразделениям большую помощь оказывали партия и правительство. Я уже упоминал первое крупное постановление руководящих органов страны от 1963 г. Но еще раньше, в 1959 г., сюда приезжал А.Б. Аристов, член Президиума ЦК КПСС. Он очень обстоятельно доложил в Центральном Комитете партии воззрения сибирских геологов, считавших, что здесь
Дело века _
в скором времени будет «Второе Баку», как тогда выражались. Очень быстро понял значение сибирских богатств А.Н. Косыгин, председатель Совета министров СССР. Впервые в область он прилетел в конце 1968 г. На Уренгое стоял дикий мороз - 48 градусов. Прихватывало уши и нос. Косыгин побывал на геологоразведочной скважине. В следующий раз он прилетел в Тюмень в 1973 г., когда здесь уже мощно развернулись работы по всем направлениям. В марте 1975 г. он побывал в Тюмени, чтобы определиться с цифрами на пятилетку. И каждая поездка Косыгина в Тюмень была связана с капитальнейшим смотром сил, но главное - с определением перспектив на несколько лет вперед.
В 1971-1972 гг. большими порциями стал наращивать добычу Самотлор, уникальное месторождение-гигант даже по мировым меркам. Потребовалось проложить трубопровод до Альметьевска, где он должен был подключиться к куйбышевской системе. Косыгин прислал сюда координатором В.Э. Дым-шица, своего заместителя по Совмину, который к тому же возглавлял Госснаб СССР. А что это значило? Предстояло, например, распределить по стране, условно говоря, пятьсот тракторов. Дымшиц мог кому-то сократить поставки, а Тюмени отдать десятки дополнительных машин. Таким образом, сюда в 1972 г. было направлено мощнейшее техническое подкрепление, и трубопровод до Альметьевска, конечно, был проложен в нужные сроки.
Алексей Николаевич великолепно умел подбирать людей на высшие посты в ключевых министерствах. Например, после реорганизации совнархозов и восстановления министерств нефтяную отрасль возглавил В.Д. Шашин, руководивший прежде Российским совнархозом. Это был человек необычайного стратегического видения, широкого масштаба. Расскажу о ситуации, возникшей зимой 1967 г. Была поставлена задача проложить трубопровод до Демьянки на год раньше срока и организовать там налив нефти, тем самым более чем вдвое сократив ее транспортировку по рекам. Однако выяснилось, что не хватает труб. Тогда Шашин содействовал подготовке распоряжения государственных органов: военными грузовыми самолетами перебрасывать трубы из Омска. Это сразу позволило сделать мощный рывок в добыче нефти, а затраты окупились за год.
5 ЭКО №9, 2011
В 1972 г. из Мингазпрома выделилось и стало самостоятельным Министерство по строительству объектов для нефтяной и газовой промышленности. Оно же стало генеральным подрядчиком по строительству северных городов. Объемы нарастали очень быстро. Подгоняло то, что в Тюменскую область люди ехали со всех концов Союза: по 200-250 тыс. человек ежегодно. Часть работала вахтовым методом, часть жила постоянно. И если в начале 60-х население области составляло 1,2 млн, то к концу 80-х - уже 2,8 млн человек. Как создавать для людей нормальные условия жизни? В 1980 г. ЦК КПСС и Совмин СССР приняли совместное решение, чтобы привлечь к сооружению жилья и объектов соцкультбыта проектные и строительные организации Ленинграда, а также многих республик и областей страны.
Сейчас говорят, что сама Тюмень не сильно развивалась. Но никто и не ставил такую задачу: сделать областной центр миллионным городом. Люди, занятые добычей углеводородов и обустройством месторождений, жили в Приобье и более северных городах. Там и следовало сосредоточить основные объемы сооружения домов и объектов социально-коммунальной сферы. Приведу характерные цифры. Если в 80-е годы по стране на каждого жителя строили по 0,4 м2 квартир, то в Тюменской области - в 2,5 раза больше. Мы видели, что в область приезжает в основном молодежь. Значит, будут быстро появляться новые семьи, дети. Надо больше детсадов. И к концу 80-х все желающие могли устроить ребятишек в детские учреждения. Отставали, правда, со школами и больницами, но и в этой сфере масштабы строительства были огромные.
Чем больше росли объемы работ в области - тем настоятельнее напоминала о себе проблема координации действий союзных министерств. Только одна эта мера позволяла экономить 10-15% капитальных вложений, а деньги были гигантскими. Ведь, к примеру, только в 1988 г. область освоила 17,5 млрд руб. По тогдашнему валютному курсу это составляло около 25 млрд дол.!
Я решил, что по этому поводу пора идти к Л.И. Брежневу. Все предложения Тюменского обкома по координации работ на территории области были им приняты, уже назавтра под документом стояли все визы, он пошел в Совмин и другие высшие хозяйственные органы.
Дело века
Приходилось мне обращаться и к Андропову, который в те годы возглавлял КГБ. Нас заботила ситуация с огромным притоком людей на Север области. Среди тех, кто ехал трудиться, были всякие. Я попросил Андропова ввести по линии севернее Ноябрьска пропускной режим. Это предложение было принято. Люди до сих пор с благодарностью вспоминают, как эта мера нормализировала обстановку. Потом пропускной режим отменили, и, по-моему, напрасно.
Большие сложности появились с назначением на пост министра нефтяной промышленности Мальцева. Он слишком «задирал» темпы отбора нефти на Самотлорском, Фёдоровском и других крупных месторождениях. Мы нутром чувствовали, что добыча вскоре может повалиться. Да и на том этапе Тюмень стала требовать столь огромных капитальных вложений, каких страна уже не могла выделять. Я встретился с Байбаковым, председателем Госплана СССР, и Дымшицем, попросил их планировать все необходимое для Тюмени до того, как завершится составление общего пятилетнего плана страны. Эти руководители меня поняли, но чтобы идею воплотить в жизнь - решения одного Совмина было недостаточно. Требовалось постановление Центрального Комитета партии, который к тому времени возглавлял Андропов. Он меня тоже поддержал. Вскоре было принято постановление ЦК КПСС и Совмина СССР, но привез их в Тюмень в 1985 г. Михаил Сергеевич Горбачёв, ставший к тому времени Генеральным секретарем партии.
После Дымшица Западную Сибирь в качестве зампреда Совмина СССР курировал Б.Е. Щербина, а Госстрой в тот период возглавлял другой выходец из Тюмени, Ю.П. Баталин. Надо ли говорить о том, что все наши проблемы решались незамедлительно?
Однако по мере разработки месторождений наступило время, когда неизбежно перед нами встал вопрос: как быть дальше? Напомню некоторые цифры. За всю историю страны добыто 25 млрд т нефти и 25 трлн м3 газа. С начала разработки тюменских месторождений из них добыто около 8 млрд т нефти и более 10 трлн м3 газа. Я уверен, что мы только-только прикоснулись к богатствам здешних недр. Это была не только моя точка зрения, но и тех специалистов, которые не
понаслышке знают геологическое строение Западной Сибири и содержимое её недр.
Но мы совершили великий грех, утратив геологическую отрасль. Её в любом случае придется восстанавливать. Нормальная ситуация - когда на тонну добытой нефти разведывали две-три тонны запасов. Это давало возможность выбора. Малодебитные и глубоко залегающие месторождения оставляли до лучших времен, когда станем богаче, когда построим дороги, линии электропередач, создадим новые технологии. А в первую очередь разрабатывали самые эффективные запасы, чтобы себестоимость углеводородов была ниже. Однако о перспективе мы уже тогда задумывались.
В этой связи напомню о плане ГОЭЛРО. Именно потому, что он был создан и реализован как комплексная программа развития, выполнен-перевыполнен, страна так мощно шагнула вперед. И вот в конце 70-х и в начале 80-х годов в Верховном Совете СССР и Академии наук страны активно обсуждалась проблема: как нам дальше развивать энергетику. В те годы я в комиссии Верховного Совета СССР вел группу вопросов по нефтяной, газовой, угольной отраслям, энергетике. Комиссия близко контактировала с академиком А.П. Александровым, тогдашним президентом АН СССР. В Тюмень приезжали многие известные ученые страны.
О «голландской болезни» в России
Некоторые экономисты говорят и пишут, будто огромные запасы тюменских углеводородов продлили агонию прежнего режима. Бездарно, мол, потрачены сотни миллиардов нефтедолларов. Говорю это не для того, чтобы бросить лишний камень в недавнее прошлое: поезд, как говорится, ушел. Однако извлечь уроки на будущее не мешает. Подобные ситуации в мире действительно бывали, они даже получили название «голландской болезни». Суть её в том, что слабое государство транжирит сверхприбыли от продажи углеводородов, а сильное - направляет доходы на подъем всей экономики, на инновации.
Так вот, мне кажется, что эксперты, ставя диагноз «голландской болезни» в СССР, не учитывают все сложности того времени, как впрочем, и нынешнего. Завоевать свое место под солнцем в сообществе наций - это стоит немалых средств.
Дело века
В одной из классических испанских эпиграмм двух- или трехвековой давности говорится: Когда судью задобрить нечем, Вотще ты блещешь красноречьем. Красноречивей всех не тот, Кто говорит, а кто дает.
Мы сегодня какое угодно красноречие можем расточать и за год объезжать не 30, а даже 70 стран. Но если будем бедны, как церковная мышь, и немощны - станем пятки лизать и ползать на четвереньках.
У В.В. Путина, а теперь и у Д.А. Медведева появилась возможность говорить на международных форумах, потому что страна стала оживать. А в те времена, о которых идет речь, разгоралась холодная война. Советский Союз вынужден был держать под ружьем полмира. Это стоило сотни миллиардов долларов. Да еще космическую отрасль надо было развивать, как вы понимаете, не только в научных целях. Поэтому я бы не стал одним черным мазать руководителей тех времен. То, что они делали, было вынужденным.
С моих же позиций я понимал тогда, что затронуты лишь несколько процентов колоссальных сибирских богатств. Используя их, мы становимся более могучими. Мне приходилось и в те времена, и сейчас вспоминать колоритного литературного персонажа - гоголевского Плюшкина. Он и рубли, и сухари любил прятать по сусекам. И что? Через несколько лет всё плесневело. Конечно, можно было хвастать тем, что в наших недрах огромные ресурсы. Но ведь и страну надо было оставить с развитым потенциалом! И меня грело то, что, используя нефть и газ, мы набираем такой потенциал, который потом сложно будет игнорировать.
Я спокойно отношусь к таким разговорам еще и потому, что остаюсь оптимистом и не перестаю повторять известную формулу: наш край устремлён в будущее. И с любым, хоть немного знающим проблему, буду спорить с цифрами и фактами. Я глубоко убежден, что мы ничего этакого непоправимого не натворили. Мы создали могучую инфраструктуру, приобрели колоссальнейший опыт. Вот пройдет несколько лет, и мы захлопочем: где взять такую энергетику, которая обеспечит нам нужную производительность труда? Что, к арабам
пойдем за нефтью? Да нет же! У себя возьмём! Наверное, эти ресурсы будут дороже, чем первые «сливки», но это же естественный процесс.
Лукавые споры
Время от времени вспыхивает другая дискуссия, о том, что возможности добычи газа в России уменьшаются. Хотя сами же спорщики не скрывают, что из недр изъято менее десятой части запасов. Тем не менее энергетики обвиняют в кознях газовиков, а те - энергетиков. Публика при этом ничего не может понять.
К тому же некоторые экономисты подливают масла в огонь, утверждая, что доля газа в топливе электростанций должна сокращаться, уступая место углю. Что газовая пауза слишком затянулась, хотя в разных стратегических сценариях это не предусмотрено.
Но ведь истина конкретна, а спор этот мало того, что узковедомственный, но ещё и конъюнктурный. Меня очень огорчает то, что не стало слышно мнения солидных специалистов, которые бы знали истину так, как это было в свое время в Госплане и Госэкономсовете. Тогдашние специалисты могли подготовить материалы для правительства и сказать: этого надо слушать, но до определённой степени, а вот того можно и не слышать. Сейчас, к сожалению, нет мало-мальски грамотного геолога, знающего недра Западной Сибири, который бы не считал, что прогнозные запасы газа здесь составляют не менее 130 трлн м3. Бесспорная цифра! Не будем фантазировать о её увеличении, а тем более - удвоении. К примеру, для нужд химии только растворённого в подземных водах тюменской равнины газа имеется около 500 трлн м3. Как можно всерьёз утверждать, будто здешние недра истощены?!
Когда Р.И. Вяхирев в своё время говорил, что у нас газа хватит на 80 лет, то он 46 трлн м3 из категории разведанных запасов делил на 590 млрд м3 ежегодной добычи. И - получал искомую цифру. Но пусть меня простит Рэм Иванович, цифра-то эта лукавая! Мы ведь манипулируем только разведанными запасами, которые сокращаются не только по объективным, но и по субъективным причинам. А кроме них есть ещё и прогнозные запасы, которые в любой момент можно превратить в категорию, более подготовленную к добыче. Эти
Дело века _
факты никто не опровергал, да это и невозможно. Потому что дело здесь не в запасах, а в инвестициях.
Правительство согласилось с доктриной А.Б. Миллера, главы «Газпрома», о достижении межтопливной конкуренции. Идея в том, чтобы цены газа, нефти, мазута или солярки если не сравнялись, то вплотную сблизились. Вот тогда, считает г-н Миллер, энергоносители станут реально экономить, и ТЭК выступит катализатором инноваций. Если в 2009 г. газ обходился предприятиям в 70 дол. за 1000 м3, в Западной Европе - около 300 дол., то нам, по Миллеру, надо поднять цену хотя бы до 140 дол.
У господина Миллера либо провалы в памяти, либо он не знает, что говорили по этому поводу бывший глава «Газпрома» Р.И. Вяхирев и его команда ровно 10 лет. А утверждали они, что вместо тогдашних 12 дол. за 1000 кубов внутри страны надо, дескать, платить за газ 60 дол. (в Европе газ стоил 102 дол.). Вот тогда... И следовали нынешние аргументы. Теперь внутренняя цена газа даже выше той, о которой 10 лет назад мечтала команда Вяхирева. И что, экономят ли газ так, как ожидалось? Увы, удельная энергоемкость продукции разных отраслей за это время либо снизилась микроскопически, либо так и осталась на прежнем уровне. А он, этот уровень, превышает энергоёмкость ВВП развитых стран в 2,5 - 3,5 раза.
Причины известны: наша экономика чрезмерно монополизирована, конкуренции почти не видно, а растущие издержки производители спокойно перекладывают на плечи потребителей. И что особенно возмутительно - на граждан.
Существует миф, будто электроэнергия в России в 3-4 раза дешевле, чем на Западе. На самом деле, по паритету покупательной способности, наш 1 кВт^ч стоит 15-20 центов. Столько же - в США, а в Европе и того дешевле - 12 центов. Если газ внутри России подорожает вдвое, то электричество - как минимум в 1,5 раза.
Словом, меня не покидает тревожный вопрос: есть ли у нас мудрые экономисты? Несколько лет назад на международном газовом конгрессе Вяхиреву задали вопрос: как он относится к единой энергетической политике в Европейском сообществе? Рэм Иванович ответил в том смысле, что пусть они изучают русский язык, что кончилось, мол, то время, когда
мы стояли на коленях и ждали милостыню. Продёт 10 лет, и где европейцы купят газ, кроме как в России?!
Ну, вот, эти 10 лет прошли, и что мы видим? А то, что в 2009 г. США почти на 40% увеличили добычу газа из сланцев и превратились из импортера в экспортера этого ресурса. Европа нашла альтернативные источники поставок природного газа, причём - дешевле российского, и научилась его экономно использовать. Теперь «Газпром» очень сильно озадачился: кому экспортировать свой газ?
Так что не зря наши учёные, тот же академик А.А. Трофи-мук, ещё в 1970-е годы рекомендовали нажимать на потребление газа как на самый эффективный вид топлива внутри страны. Однако наши территории, в том числе и те, где этот вид ресурса добывают, почти не газифицированы.
Рекомендуя интенсивно использовать газ, советские учёные рассчитывали, что скоро появятся принципиально иные источники энергии. Прежде всего - термояд. Пока эти прогнозы, во всяком случае - по времени, не сбываются. Я не специалист в этой области, но обратил внимание вот на что. После Чернобыльской аварии, а также ряда аварий на американских АЭС появились совершенно новые разработки. И у нас - знаю хорошо от академика Велихова - есть надежная защита «от дурака». Другое дело, что установленный киловатт мощности на угольной станции в два раза дороже, чем на газовой, а на атомной - в несколько раз дороже, нежели на угольной. Строительство АЭС требует очень солидных инвестиций. Где их взять, особенно после кризиса? Правда, затем АЭС дают колоссальную экономию на эксплуатационных затратах, но этой экономии надо ещё дождаться... К слову, загрузка наших АЭС далека от нормативной - отстает развитие сетей. А потребитель платит за кВт^ч!
Разрушенное восстановить!
Иной раз, слушая доводы коллег, считающих себя рыночниками, говорю им, что, мол, я больший рыночник, нежели вы. Меня спрашивают: перевертыш ты или перестроился? Да я, занимаясь конкретной экономикой в крупнейшем регионе, может, отчетливее прошлых и нынешних деятелей понимал, что мы идем в тупик. Понимал еще и потому, что был близок
Дело века
к разработке топливно-энергетической программы государства в 1980-х годах.
Вот ведь что было в то время. В СССР на 1% прироста ВВП требовалось 0,9% прироста энерговооруженности. А США, Западная Европа, Япония и другие страны, от индустриального этапа переходившие к постиндустриальному, на единицу прироста ВВП тратили только 0,5-0,6% прироста энерговооруженности и даже меньше. Но с «живыми» мощностями в энергетике картина складывалась иная.
Америка вырабатывала на каждого своего жителя 18 тыс. кВт^ч в год, а мы - 6 тыс. Каждый американец только в быту потреблял 3 тыс. кВт^ч в год, а мы - 400 кВт^ч на душу. Догоним-перегоним? В предыдущие 20-25 лет мы вводили в среднем по 10 млн кВт новых мощностей в год, а Америка - по 20 млн. Численность же населения в СССР была даже больше, чем в США.
Энерговооруженность не только прямо определяет производительность труда - нам ведь в огромных количествах требуются и металл, и цемент, поскольку во многих сферах хозяйства и сегодня продолжается индустриализация. А производство этих ресурсов очень энергоемко. Тем более, что свыше половины наших предприятий расположены в холодной климатической зоне. Но, согласно принятой в 1980-е годы энергетической программе, к 2000 г. мы должны были подойти с теми параметрами, какие американцы имели уже в 1980 г. Вот почему я считал, что дела в энергетике нас ни в коей мере не могут устраивать, и нужно менять механизм хозяйствования.
Правда, сейчас механизм сменился, а вот мышление - не очень. Когда в 2000 г. правительство рассматривало 20-летнюю перспективу, премьер Касьянов (к счастью, бывший) заявил, что при увеличении объемов производства в 3-4 раза нам потребуется на 20% увеличить потребление энергии. Я не могу назвать это суждение иначе, как ограниченное. Я это говорил, выступая и перед депутатами Госдумы, и перед учеными.
России несказанно повезло в том, что она имеет огромные запасы нефти и газа. И непростительно этими преимуществами не воспользоваться. Ещё раз скажу: не уподобиться бы нам
Плюшкину. Вот, у китайцев не хватает углеводородов, так они угля добывают больше миллиарда тонн в год, все шахты перестроили.
Я недолюбливал Чубайса, когда он возглавлял РАО «ЕЭС», однако не могу согласиться с теми, кто ругал его за ставку на газ. Конечно, кемеровского губернатора Тулеева можно понять, когда он бьется за развитие своей угольной промышленности. Но, между прочим, в угольных пластах Кузбасса находится 13 трлн м3 газа! Если в опережающем добычу угля режиме бурить скважины, то можно извлекать до 5 млрд м3 метана. Правда, в феврале 2010 г. в Кузбассе, на Талдинском месторождении, «Газпром» впервые в России в режиме пилотного проекта ввел промысел по добыче угольного метана. И перспективы у этой подотрасли самые масштабные, если учесть гигантские ресурсы (около 84 трлн м3) этого энергоносителя в России, сопоставимые с третью ресурсов природного газа. В 2010 г. общий объем метана, добытого «Газпромом» на Талдинском месторождении, должен превысить 2 млн м3.
Америка, кстати, из своих угольных пластов добывает ежегодно свыше 30 млрд м3. Почему бы нам не заняться этим важным и прибыльным делом с большим рвением? Химические предприятия и население обеспечили бы сырьем, а заодно, глядишь, и трагедий, подобной той, что произошла на «Распад-ской», где погибло много шахтеров, меньше бы стало. Да, все стоит денег. Но и человеческие жизни что-то значат. За то, чтобы они раньше времени не прерывались, нужно платить.
Конечно, угольный метан не такой, как наш, северный. Однако его можно использовать на месте, не нужно тратиться на транспортировку. Вот и считайте замыкающие затраты - сразу увидите, чем выгоднее топить: углем или этим газом.
Сейчас Евросоюз требует, чтобы Россия подтянула внутренние цены энергоносителей до мирового уровня. А с какой стати? Та же Америка, которая добывает около 600 млрд м3 газа, всегда держала внутренние цены на 50-60% ниже мировых. И у нас это - естественное конкурентное преимущество, тем более, что уровень жизни людей еще очень низкий.
И огромные запасы углеводородов, и их относительно невысокая цена позволяют нам баснословно изменить ситуацию в стране, если серьезно займемся переработкой этого сырья.
Дело века
Такая попытка предпринималась. В 1988 г. в Тюменскую область по заданию ЦК КПСС прилетал Н.И. Рыжков, в то время - председатель Совета министров СССР. Еще раньше, по инициативе Тюменского обкома КПСС, была разработана и одобрена Политбюро мощная программа, предусматривающая строительство пяти крупнейших предприятий нефтехимии. В этом документе было показано, что страна в 20-30 раз меньше вырабатывает на душу населения полимерных материалов, нежели развитые страны. Но уже в 1989 г., сославшись на недостаток средств, Госплан СССР предложил прекратить финансирование программы. Хорошо, что на заседание Политбюро, где должны были обсуждать этот вопрос, пригласили меня. Докладывал Дурасов, первый зампред Госплана, и с ним все согласились. Горбачев спрашивает:
- Нет возражений?
- Есть! - ответил я.
Положил Горбачеву и Рыжкову на стол нашу записку и прокомментировал. Сказал, что нам разрешили за счет других отраслей начать подготовительные работы, на которые потрачено двести с лишним миллионов рублей. Подготовлена площадка для нефтехимического комбината под Сургутом. Но в это время газеты стали писать, что, мол, на программу потребуется 80-100 млрд руб. Откуда взялись эти цифры - совершенно непонятно. Наши расчеты показывали совсем другие затраты: на 1990-2000 гг. - 16,5 млрд руб., из которых на 1991-1994 гг. требовалось 5,4 млрд и около 11 млрд руб. - на следующие пять лет. Капиталовложения в Тюменскую область в то время ежегодно прирастали на 2 млрд руб. Достаточно добавлять к ним по миллиарду в год, что и можно было спокойно делать.
После того как я все это выложил, воцарилось молчание. И вдруг встал Рыжков:
- Богомяков прав, - сказал он. - Меня, Михаил Сергеевич, - продолжал он, обращаясь к Горбачеву, - возмущают болтуны всякого рода. Нельзя нам прекращать финансирование этой программы!
Словом, Политбюро приняло положительное решение. Однако перестройка диктовала другую логику событий. Денег так и не дали, все зачахло. Я убежден, что рано или поздно эта программа будет реализована. У нас просто нет иного
выхода. И первое, что нужно сделать, - развернуть производство необходимого количества удобрений для сельского хозяйства. Конечно, выпускать полипропилен, полиэтилен. Весь мир этим живет. И мы без появления мощной нефтегазохимии не поднимемся.
Но чтобы осилить такую капиталоемкую программу, нужно возродить мощные специализированные строительные подразделения. Как ни обидно, но придется вторично пройти тот путь, который в свое время указали умные люди в «Газпроме», когда взялись в Западной Сибири, на пустом месте, формировать систему Миннефтегазстроя. Хватило глупости многое развалить - должно хватить ума разрушенное восстановить.
Истина — посередине
В своё время я с великим пафосом воспринял перестройку. Да, в рамках социалистической модели, но - не на тотальной основе общественной собственности на средства производства. Надо было разумно отпускать на свободу разные сферы хозяйствования. Мы ведь даже общепит не могли отдать частнику в условиях тогдашней зашоренности. В обкоме партии рассматривали проблему обслуживания людей на моторостроительном заводе - крупнейшем в городе. Ну почему подметку к сапогу нельзя было прибить по-человечески? Почему я должен был высиживать часовую очередь к парикмахеру? Настолько было зашорено-зашторено частное предпринимательство! Кстати, подготовленное Николаем Рыжковым, тогдашним премьером, развитие кооперативного движения кажется мне разумным началом. Помните ленинское высказывание: мелкотоварное производство ежечасно рождает капитализм. Вот и пусть бы он зарождался - неспешно.
Напомню, что при Ленине нэп зародился. Это же мелкотоварное производство! Однако как нэп зародился, так и умер. Точнее, задавили его, задавили. Сейчас можно по-всякому судить: устояли бы мы с нэпом против фашизма, и так далее. Не знаю. Но - еще раз: истина посередине! Надо дать свободу предпринимательству! Действовать последовательно, без революционных катаклизмов. Зачем надо было ломать основание, на котором стояла вся экономика страны, а потом смотреть, что из этого получится и как действовать дальше?
Дело века
Поэтому и я, и мои коллеги восприняли идею о том, что нужна перестройка, нужны в экономике определенная свобода, расторопность, предпринимательство. Но все выродилось в разрушение до конца.
Вот почему я не воспринимаю и зюгановскую компанию -им надо все ломать. Так мы без штанов опять останемся, в очередную революцию ринемся.
Но свобода предпринимательства вовсе не означает, будто государству не нужно отслеживать главные направления развития страны. Во-первых, правительство должно отказаться, наконец, от иллюзий, будто невидимая рука рынка все расставит по своим местам. Самая либеральная страна в мире -Америка - со времен Рузвельта использует все возможности государственных институтов для развития экономики. Не стесняется это делать, и у них неплохо получается. Во-вторых, всем руководителям страны, включая президента, следует с утра до ночи и с ночи до утра заниматься экономикой, ибо она -наша главная политика. И внешняя, и внутренняя. Но что мы видим? Президент говорит об инновациях, экономике знаний, а из его поручений правительство исполняет только каждое пятое. И никто никого даже за ухо не потрепал.
А посмотрите на министров? Управленцев такого ранга всегда ценили и ценят за то, что они - настоящие профессионалы, прошли все ступеньки снизу доверху в своей отрасли. У нас же назначают министров, в том числе - ив ТЭКе, фамилии которых я даже не слышал, хотя всю жизнь занимаюсь этой сферой. И другие, кроме двух-трех, неизвестно откуда свалились в правительство.
Чем должно заниматься государство в сфере экономики? Понять, чего мы хотим, продумать внятные стратегии, под них составить программы достижения поставленных целей. Это же азы! За что критиковали Советскую власть? За то, что половину нашего экспорта составляло сырье, главным образом нефть и газ. А сейчас у нас доля сырья 70%! Я не противник экспорта, но везде должны быть разумные пропорции. Далее, привлекать инвестиции. А то не успел президент порадоваться их росту, как из страны вывезли вдвое больше.
Меня обнадеживает, что в Тюменской области восстанавливается нефтяная промышленность. Хорошо, что зашевелились газовики. Вышли на «Заполярное», начали готовить
освоение «Бованенковского», которое еще десять лет назад должны были «взять». Думаю, что рано или поздно вернемся к идее сооружения в области нефтехимических комбинатов. Если эту программу одолеть - к нам на кривой козе не подъехать! А пока закупаем химическую продукцию, потому что производим её в 20-30 раз меньше, чем в развитых странах, которые даже сырья своего не имеют. Это позор!
Я уж не говорю о богатейших лесных ресурсах области. Развитие лесозаготовок, создание современных деревообрабатывающих предприятий, а главное - лесохимии, это исключительно перспективное, важнейшее для области и всей страны дело.
А самая большая болячка - сельское хозяйство. Раньше все цифры сопоставляли с 1913 г. Сейчас стыдно это делать. Крупного рогатого скота тогда в Тюменской области было более полумиллиона голов, в 1990-м - 960 тыс., а сейчас - менее 400 тыс. Мы отброшены к XIX веку. За годы реформ в стране потеряли 40 млн га сельхозугодий, больше, чем имеет вся Франция. Когда я еду по Курганской области - радуюсь, что наша еще живет. Но когда бываю в местах тюменских, где прежде сеяли хлеб, и вижу там бурьян по пояс - становится очень больно. Разрушается веками складывавшийся уклад жизни людей.
Ведь мы за годы становления нефтегазовой промышленности не уменьшили численность сельского населения области, создали дополнительно 200 тыс. га сельхозугодий.
В оправдание ссылаются на то, что бюджет у России не американский, чтобы давать селу многомиллиардные дотации. Но ведь бюджет нищий оттого, что не создаем возможности для его наполнения. Да и не везде деньги нужны. Селу нужно постоянное внимание власти. Похвали крестьян публично, создай условия, чтобы продукция пошла потребителю. Та же картошка: в Средней Азии она нужна, как и двадцать лет назад. Кто мешает наладить связи? Вот и употреби на это свой административный ресурс. А крестьянин получит приработок, спасибо скажет.
Подготовил И.А. ОГНЕВ, Тюмень
