CC BY
89
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2013. № 2
Д.А. Андреев
(кандидат ист. наук, доцент кафедры истории России XIX — начала XX в.
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ДЕЛО КРИВОШЕИНА (1894 г.): ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ
«РОСТОВСКОГО КРЕЧИНСКОГО»
В статье рассматривается малоизученная в историографии биография российского министра путей сообщения в 1892—1894 гг. А.К. Кривошеи-на. Автор показывает вехи его деятельности на различных государственных должностях и разбирает муссировавшиеся современниками слухи и действительные факты, свидетельствовавшие о коррумпированности Кривошеина. Особое внимание уделяется обстоятельствам отставки министра с занимавшейся им должности в конце 1894 г — первого кадрового решения нового императора Николая II.
Ключевые слова: Александр III, Николай II, императрица Мария Федоровна, министр путей сообщения, министр внутренних дел, министр финансов, А.К. Кривошеин, И.Н. Дурново, С.Ю. Витте, В.П. Мещерский.
The article examines the biography of the Russian Minister of Railways in 1892—1894 A.K. Krivoshein poorly studied in historiography. The author identifies the key moments of A.K. Krivoshein's service in various governmental positions, investigates rumors of his corruption circulated in the Russian society and establishes the real facts which testify this corruption. Particular attention is paid to the circumstances of the Minister's resignation in the late 1894 which was the first personnel decision of the new Emperor — Nicholas II.
Key words: Alexander III, Nicholas II, Empress Maria Feodorovna, Minister of Railways, Minister of the Interior, Minister of Finance, A.K. Krivoshein, I.N.
Durnovo, S.Yu. Witte, VP. Meshchersky.
* * *
Первым кадровым решением императора Николая II после его восшествия на престол явилась отставка в декабре 1894 г. министра путей сообщения А.К. Кривошеина. Это дело взбудоражило общество и приковывало к себе внимание вплоть до знаменитой речи государя 17 января 1895 г. перед собравшимися в Зимнем дворце депутациями, однако сегодня оно практически забыто даже специалистами. Сам же А.К. Кривошеин обычно ассоциируется с однофамильцем — Александром Васильевичем, министром земледелия, претендовавшим двумя десятилетиями позже на роль теневого премьера в пору оформления Прогрессивного блока. Первая отставка нового царствования — это всегда знаковое событие. По-
* Андреев Дмитрий Александрович, тел.: (495) 725-94-91; e-mail: carpenter2005@ yandex.ru
этому предыстория и обстоятельства разразившегося в конце 1894 г. скандала вокруг Министерства путей сообщения достойны подробного рассмотрения.
Аполлон Константинович Кривошеин родился в 1833 г. в Николаеве Херсонской губернии в семье офицера. Пойдя по стопам отца, он окончил артиллерийское училище и в 1855 г. был произведен в прапорщики. Однако военная карьера у Кривошеина не сложилась. Уже в конце 1850-х гг. он вышел в отставку, затем в течение нескольких лет служил на разных чиновничьих должностях в Министерстве народного просвещения. В начале 1870-х гг. началась новая веха в биографии Кривошеина — он стал поочередно занимать выборные дворянские, земские и городские (а также уездные) должности в Ростове и Области Войска Донского. Именно там — на юге — Кривошеин завязал контакт, во многом определивший его дальнейшую карьеру. Он установил тесные отношения с занимавшим с начала 1870-х и до начала 1880-х гг. должность ека-теринославского губернатора И.Н. Дурново, будущим министром внутренних дел1. Близкий к издателю «Гражданина» В.П. Мещерскому И.И. Колышко сообщал в воспоминаниях, что Кривошеин снабжал тогда губернатора «деньгами и икрой». А свои «запутанные дела» будущий министр путей сообщения «поправил» выгодной женитьбой2. Жена Кривошеина, Мария Петровна, происходила из семьи состоятельных екатеринославских помещиков Струко-вых. Один из ее братьев, Ананий Петрович, был предводителем дворянства Екатеринославской губернии, другой — Александр Петрович, участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. и впоследствии дослужился до генерал-адъютанта.
Еще в ростовский период жизни Кривошеин проявил склонность к махинациям. В воспоминаниях А.Н. Куломзина, являвшегося на момент воцарения Николая II управляющим делами Комитета министров и управляющим делами Комитета Сибирской железной дороги, приведен рассказ о «весьма неблаговидной афере», предпринятой Кривошеиным во время русско-турецкой войны. Он тогда владел «несколькими довольно старыми и малопри-
1 О том, что Кривошеин, занимая разные должности в Ростове, близко сошелся с тогдашним екатеринославским губернатором Дурново, сообщил в воспоминаниях директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД А.Н. Мосолов (ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 243). О «дружеских отношениях», связывавших Дурново и Кривошеина «еще со времен провинциальной деятельности» обоих, говорится и в воспоминаниях С.Ю. Витте (Из архива С.Ю. Витте: Воспоминания. Т. 1. Рассказы в стенографической записи. Кн. 1. СПб., 2003. С. 292). В.П. Мещерский отметил в воспоминаниях, что Дурново и Кривошеин были в близких отношениях еще с артиллерийского училища (Мещерский В.П., князь. Воспоминания. М., 2001. С. 654).
2 Колышко И.И. Великий распад: Воспоминания. СПб., 2009. С. 85.
годными пароходами» на Черном море. Эти корабли Кривошеин сдал в аренду Военному министерству «за известную посуточную плату». Министерство использовало пароходы какое-то время, а потом за ненадобностью отказалось от них, забыв, однако, аннулировать контракт. В результате Кривошеин сумел «взыскать с казны крупную сумму посуточной платы, следовавшей ему по контрак-ту»3. Колышко назвал Кривошеина «ростовским Кречинским»4, имея в виду его сходство со склонным к рискованным темным предприятиям главным героем пьесы А.В. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». Определение «ростовский» здесь, по-видимому, имеет двоякий смысл. Во-первых, обозначает место, откуда Кривошеин прибыл в столицу. Во-вторых, указывает на то, что именно там впервые проявился авантюризм будущего министра путей сообщения — авантюризм, еще более усугубившийся в петербургский период его карьеры.
В источниках приводятся разные объяснения стремительного карьерного взлета Кривошеина в столице.
В частности, называется протекция Дурново. По свидетельству Мосолова, когда Дурново стал министром внутренних дел, Криво-шеин также прибыл в столицу, надеясь с помощью нового руководителя МВД заполучить какую-либо должность. В начале 1890-х гг. в результате неурожая встал вопрос о замене директора Хозяйственного департамента МВД А.Г. Вишнякова, и Кривошеин занял указанный пост. Из воспоминаний Мосолова следует, что вхождению Кривошеина в столичное общество содействовал и Мещерский, с которым министр внутренних дел «тогда еще дружил». Бывший ростовский городской голова стал завсегдатаем салона издателя «Гражданина». Именно там Мосолов и увидел впервые Кривошеина. Директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД регулярно бывал в двух столичных салонах — Мещерского и бывшего пензенского губернатора А.А. Татищева: там «постоянно всплывали на горизонте новые светила». Как-то раз у Мещерского внимание Мосолова привлек один из его гостей — «лысый господин, ораторствующий среди многочисленных слушателей». Мещерский отрекомендовал этого господина как Кривошеина, «человека очень умного и богатого». И главное — ожидавшего назначения на должность директора Хозяйственного департамента МВД5.
По свидетельству Куломзина, как руководитель этого департамента Кривошеин проявил себя противоречиво. С одной стороны,
3 РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 23. Об этом «плутовском контракте» с казной рассказывается и в воспоминаниях Мосолова (ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 243).
4 Колышко И.И. Указ. соч. С. 85.
5 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 242 об.—243 об.
он высказывался за то, чтобы «даровать более простора деятельности земства, собирался образовать при своем департаменте совет из представителей земства». С другой стороны, Кривошеин являлся «ярым защитником идеи возврата к натуральному хозяйству». По словам Куломзина, он предполагал создавать «центральные запасные магазины из того хлеба, который должен был поступать от крестьян» как долг за ссуды, выданные им в 1891 г.6 По словам же Мещерского, назначение Кривошеина высветило незаурядные способности этого «весьма практичного и делового умного человека». Он возглавил «самый трудный» в МВД департамент. А подчиненные нового директора, если верить издателю «Гражданина», просто души не чаяли в своем руководителе. «Он совсем не чиновник, — говорили они, — он знакомится прежде с людьми, а потом с делами, им вверенными, он быстро схватывает суть в каждом вопросе, для мелочей не дает времени, и раз он познакомился с личностью своего подчиненного и оценил его надежность и трудоспособность, он ему доверяет вполне, и оттого работа с ним, как бы много он ее ни требовал, не только не тяжела, но приятна»7. Расписывая в воспоминаниях достоинства Кривошеина, явно несуществующие, Мещерский, думается, стремился доказать, что не напрасно протежировал выходца из Ростова в своем салоне.
Когда в 1892 г. после перехода Витте в Министерство финансов освободилось занимавшееся им прежде место министра путей сообщения, Дурново, по утверждению Мосолова, удалось провести на эту вакансию Кривошеина. Организовал же это назначение министр внутренних дел «не без содействия обязанного ему» новоиспеченного министра финансов8. Буквально такую же интерпретацию событий привел Куломзин. По его словам, когда глава МВД Дурново предложил на освободившееся место Кривошеина — «своего приятеля (а злые языки говорили — своего кредитора)», Витте «решительным образом» одобрил подобную идею, так как «нуждался в поддержке» Дурново9.
Позиция Витте в вопросе о назначении Кривошеина и отношение к последнему министра внутренних дел требуют объяснения. Что касается стремления министра финансов угодить Дурново, то оно вызвано ролью главы МВД, которую тот сыграл в деликатном деле — женитьбе Витте на М.И. Лисаневич: Дурново лично ходатайствовал перед Александром III о разрешении тогда еще министру путей сообщения вступить в брак с разведенной. Витте писал в воспоминаниях, что детали разговора Дурново с императором
6 РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 25—25 об.
7 Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 654.
8 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 243—243 об.
9 РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 25—25 об.
остались для него неизвестными. Сам же он был твердо намерен подать в отставку ради обретения беспрепятственной возможности совершить шаг, считавшийся в то время для чиновника такого ранга предосудительным10.
Между тем в комментариях к воспоминаниям Витте сказано, что мемуарист «не договаривает», так как за ходатайство перед императором министр внутренних дел «потребовал» поддержки в вопросе о проведении Кривошеина на должность министра путей сообщения. Сам же Дурново тянул Кривошеина потому, что их, а также командующего Императорской главной квартирой О.Б. Рихтера «связывала система перекрестных адюльтеров». В результате названные лица «считали себя обязанными тянуть друг друга вверх по служебной лестнице». Так, Рихтер способствовал проведению Дурново в министры внутренних дел, а теперь настала очередь Дурново устроить Кривошеина11.
Однако имеются и более практические аргументы, почему Витте поддержал кандидатуру Кривошеина. Как отметил в воспоминаниях А.С. Путилов (впоследствии — сотрудник канцелярии Совета министров), Кривошеин стал министром путей сообщения «по рекомендации Витте, знавшего его как крупного дельца-капиталиста с большою деловою репутациею на юге»12.
Совсем иначе эти обстоятельства представлены в воспоминаниях Колышко. Мемуарист считал, что, перебравшись в Петербург, Кривошеин «в роскоши, на широком досуге стал, поучая всех уму-разуму, ждать случая». В то же время его бывший покровитель Дурново хотя и был должником Кривошеина, однако «не торопился с ним рассчитаться: уж очень неказиста была репутация у его кредитора». Тогда Кривошеин завел связи с другими влиятельными столичными фигурами — Витте, Мещерским и государственным контролером Т.И. Филипповым. «Он был шармером, — писал Колышко, — обладал житейским опытом, умом. Его обеды и рауты вскоре прогремели. О Кривошеине заговорили». Однако Дурново упорно не хотел устраивать его карьеру. В конце концов судьбу Кривошеина предрешила специфическая ситуация в Министерстве путей сообщения. «Путейцы» в силу того исключительного статуса, который обрело во второй половине XIX в. железнодорожное дело, превратились в своего рода «кагал, непроницаемый для простых смертных». Они оказались «полновластными хозяевами
10 Из архива С.Ю. Витте. С. 233—234.
11 Из архива С.Ю. Витте. Кн. 2. СПб., 2003. С. 997. Витте, со ссылкой на «злые языки» и с оговоркой «будто бы», сообщал, что «когда-то Иван Николаевич Дурново очень ухаживал за женой Кривошеина, когда она еще была барышней» (Из архива С.Ю. Витте. Кн. 1. С. 292).
12 РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 1. Д. 217. Л. 21.
не только техники транспорта, но и экономики его». Концессионная политика довершила трансформацию железнодорожного ведомства в «мощный хищнический аппарат государства в государстве». После катастрофы царского поезда под Борками в 1888 г. Александр III решил покончить с этой «путейской» исключительностью и назначил главным инспектором железных дорог А.А. фон Вендриха — «злого бульдога», который «загрыз немало путейских тузов, расшвырял ведомство, многих свел с ума». Но и ему не удалось покончить с кастовостью в МПС. Эта же задача была вменена новому министру путей сообщения Витте. Но когда тот сменил И.А. Вышнеградского в Министерстве финансов, ведомство путей сообщения должно было перейти Вендриху. Однако Витте не хотел, чтобы этот «бульдог» возглавил министерство, тесно связанное с его новой должностью. Поэтому только что назначенный министр финансов «указал государю на Кривошеина». В итоге «ростовский Кречинский попал во всероссийского перевозчика»13.
С одной стороны, версия Колышко может вызвать сомнение из-за фактической неточности. Шанс оказаться в кресле министра путей сообщения у Вендриха был не после перехода Витте в Министерство финансов, а несколькими месяцами ранее — после отставки с поста главы МПС А.Я. Гюббенета. Несмотря на то что между обоими событиями минуло всего лишь чуть более полугода, положение Вендриха в ведомстве путей сообщения при Витте заметно ослабло14. Но, с другой стороны, мнение, что ради нейтрализации Вендриха Витте был готов видеть своим преемником в МПС любую управляемую фигуру, выглядит заслуживающим внимания. 28 февраля 1892 г. генеральша А.В. Богданович занесла в дневник высказывание члена Временного управления казенных железных дорог от Министерства путей сообщения В.А. Иванова. Чиновник считал, что Вендрих «путал» и с помощью этого сумел «подготовить портфель Витте». А тем временем Витте и Вышнеградский вместе «топили Гюббенета»15. Да и сам Витте в воспоминаниях откровенно признавался в том, что Кривошеин был для него удобным министром путей сообщения. Он «железнодорожного дела не знал», а также не был авторитетным «с государственной точки зрения». Поэтому Министерство путей сообщения оказалось «в значительной степени» под влиянием Министерства финансов16. Нельзя исключать и того, что приход в МПС человека со стороны вообще мог быть компромиссом, устраивавшим на тот момент всех заинтересованных лиц. Во всяком случае не стоит априорно
13 Колышко И.И. Указ. соч. С. 84—85.
14 Из архива С.Ю. Витте. Кн. 1. С. 221—222.
15 Богданович А.В. Три последних самодержца: Дневник. М., 1990. С. 166—167.
16 Из архива С.Ю. Витте. Кн. 1. С. 410.
игнорировать имеющееся на этот счет свидетельство Мещерского (несмотря на очевидную тенденциозность издателя «Гражданина» при выписывании им образа Кривошеина). По словам князя, после перехода Витте в Министерство финансов «в высших сферах» возобладало мнение о необходимости искать кандидата в руководители МПС «между сторонними от ведомства». Причем «до известной степени» такой взгляд разделял и Александр III17.
В изображении Колышко, заняв министерский пост, Кривоше-ин начал исступленно пользоваться всеми благами и возможностями, которые предоставляла его новая должность. И при этом еще увлеченно управлять своим ведомством. «Путейцы поначалу струсили, — писал Колышко. — Прикинулись дурачками, ахали над мудростью пенкоснимателя». Однако скоро всё в Министерстве путей сообщения вернулось на свои места: «несколько новых назначений из лиц, нужных Кривошеину», а также несколько новых веток, задуманных «к усладе» нового министра и «близких к "сферам" вельмож», явились для ведомственного чиновничества «не слишком дорогой платой за отвоевание опрокинутых Витте их державных прав». Взамен же «путейцы» добились от Кривошеина отставки «ненавистного» для них Вендриха с должности главного инспектора железных дорог. Освободившееся место при поддержке императрицы Марии Федоровны получил будущий преемник Кривошеина М.И. Хилков18.
«Двухлетнее управление Кривошеина было какою-то оргией, — писал Мосолов. — Различные неудачники, искавшие счастия на средах Мещерского и на четвергах Татищева, сделались скоро видными лицами этого министерства». Например, главным инспектором судоходства оказался писатель М.Н. Бухарин — «недаром он управлял когда-то увеселительной яхтой в Одессе»19. Судя по всему, это назначение выглядело действительно резонансным. Даже стремившийся впоследствии во всем обелить Кривошеина Мещерский заметил по поводу Бухарина, что некоторые кадровые решения нового министра путей сообщения «с первого раза возбуждали толки сомнения». Любопытно приведенное в воспоминаниях издателя «Гражданина» высказывание самого Кривошеина о своем ставленнике. Министр заявил, что «веселое прошлое Бухарина давно ликвидировано», теперь же он — «очень умный человек, жаждущий работы, безупречно честный, с инициативой, смело-
17 Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 654.
18 Колышко И.И. Указ. соч. С. 85. По уверению Мещерского, приход на инспекторскую должность Хилкова стал «выбором» самого Кривошеина, и выбор этот оказался «не менее меток», чем все остальные кадровые решения министра путей сообщения (Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 655).
19 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 243 об.
стью и энергией». Мещерский, как отмечалось выше, считавший, видимо, своим долгом бороться за доброе имя выпестованного в его салоне Кривошеина, и спустя годы после его отставки вторил последнему: «Долго спавшее ведомство буквально проснулось и
стало проявлять по инициативе Бухарина живую и производитель-
20
ную деятельность»20.
Кстати, и близкий к Мещерскому Колышко попал в Совет управления железных дорог, причем в роли «влиятельного члена» этой структуры. «Даже никому не нужный старый и больной кре-стецкий помещик В.Я. Стромилов, — по саркастическому замечанию Мосолова, — получил место в пять тысяч и стал разъезжать по России, что-то ревизуя». Злоупотребления в ведомстве путей сообщения выглядели настолько вызывающими, что и Витте, некогда способствовавший назначению Кривошеина, начал открыто называть его мошенником. А когда Александр III окончательно занемог, «уже ходили зловещие слухи о том, что Кривошеину несдобровать»21.
17 декабря 1894 г. обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев в письме к великому князю Сергею Александровичу изложил мнение о Кривошеине покойного императора. Отметив, что министр ни у кого не вызывает жалости, так как «он давно уже стал повсюду притчею во языцех», Победоносцев подчеркнул, что Александр III был осведомлен о «нехороших делах» в Министерстве путей сообщения — об этом государь «говорил еще в марте». А перед тем, как отправиться в Беловеж летом 1894 г., Александр III даже интересовался, почему Кривошеин «не подает просьбы об увольнении»22.
Министр путей сообщения сделался героем пересудов, анекдотических историй и эпиграмм на злободневные темы. Вот одно из таких стихотворений неизвестного автора:
Был офицер, крупье; был он затем Услужливый Артюр, старух любимец, Подрядчик, голова, делец и всем, Чем может быть в России проходимец. Министром только не был он. Но словно миру в поученье, Кого приблизить может трон, Министром стал путей сообщения Вдруг Кривошеин Аполлон23.
20 Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 654—655.
21 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 243 об.
22 ОР РГБ. Ф. 253. Карт. 29. Д. 2. Л. 6 об.
23 ГАРФ. Ф. 586. Оп. 1. Д. 11. Л. 7.
Собеседница Богданович, некая Зайцевская, близкая к известному священнику Иоанну Кронштадтскому, рассказывала любопытную историю о Кривошеине: став министром, он «очень плакал» и признавался отцу Иоанну, что «чувствует себя неспособным к этому делу». А отец Иоанн, внимая словам министра, молился за него: «Умудри, Господи, раба твоего Аполлона»24.
Разговоры о том, что отставка Кривошеина неизбежна, начались с новой силой сразу же после кончины Александра III. Уже 30 октября 1894 г. Богданович занесла в дневник мнение о возможной замене министра путей сообщения. В качестве преемника назывался руководитель Комиссии о мерах к поощрению российского торгового мореходства и судостроения и глава Императорского Русского технического общества М.И. Кази25. 10 ноября о том, что министра путей сообщения «собираются прогнать», написал в дневнике генерал А.А. Киреев. Вместе с тем автор дневника заметил, что за Кривошеина «распинается» министр внутренних дел. Киреев объяснил такое поведение Дурново тем, что он «назначил» Кривошеина, а также «ручался» за своего протеже перед Александром III26. А 20 ноября Богданович процитировала в дневнике слова М.С. Каханова. Бывший товарищ министра внутренних дел при М.Т. Лорис-Меликове полагал, что теперь «уже более или менее можно ориентироваться, кто из министров первый потеряет портфель», и указывал на Кривошеина27. К началу декабря разговоры о неизбежной отставке главы МПС усилились. По-видимому, именно в эти дни, в первой половине декабря, Киреев заметил в дневнике, что, несмотря на «сотни предположений», «самые разнообразные и невероятные» толки и ожидаемые к концу года «перемены», не следует ожидать ничего, «кроме Кривошеина»28.
Обилие слухов о возможных кадровых перестановках объяснялось в том числе и отсутствием у Николая II готовой команды, способной занять ключевые посты. «У нового царя нет близких к нему стоящих людей», — записала 4 декабря в дневнике Богданович. Поэтому «идут догадки, кто будет у власти»29. Примерно тогда же Киреев привел в дневнике уничижительную характеристику императорского окружения (запись помечена декабрем, скорее всего, она сделана еще до развязки дела Кривошеина, так
24 Богданович А.В. Указ. соч. С. 198.
25 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 22. Фамилия Кази как наиболее вероятного преемника Кривошеина называлась также в дневниковых записях Богданович за 16 и 18 декабря (Там же. Л. 74 об., 76).
26 ОР РГБ. Ф. 126. Д. 12. Л. 2.
27 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 43.
28 ОР РГБ. Ф. 126. Д. 12. Л. 5 об.
29 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 61 об.
как министр путей сообщения упоминается здесь в ряду других министров): «Государь, по-видимому, очень "изолирован", нет никого, ни одного человека, на которого бы он мог опереться. Победоносцев — узкий ученый без всякого характера. Воронцов (министр императорского двора и уделов И.И. Воронцов-Дашков. — Д.А.) — нуль. Пьяный Черевин (начальник дворцовой охраны П.А. Чере-вин. — Д.А.) — тоже, Дурново — дурак круглый. Кривошеин — дрянь, Муравьев (министр юстиции Н.В. Муравьев. — ДА) — умный, но беспринципный человек. Витте — умный, но тоже без принципов, нахал»30.
По иронии судьбы Кривошеин узнал о собственной отставке в день своего тезоименитства — 14 декабря, на мученика Аполлония Антинойского. Для министра этот день, по словам Богданович, был отмечен еще одним торжественным событием — освящением домовой церкви, на которое «были приглашены все чины» ведомства. И пока «восхваляли за завтраком хозяина», ему тем временем «посылалась полная отставка с лишением его даже придворного звания»31. Комментируя обстоятельства отставки, бывший государственный секретарь А.А. Половцов едко заметил в дневнике, что 14 декабря министр путей сообщения давал гостям «обильный завтрак, после коего и получил сам угощение»32.
Через четыре дня после этого события Богданович указала на лицо, которое, по слухам (как будет показано ниже — соответствовавшим действительности), непосредственно подтолкнуло императора к окончательному решению судьбы Кривошеина. Этим лицом оказался государственный контролер Т.И. Филиппов, который 14 декабря представил Николаю II доклад с фактами злоупотреблений министра путей сообщения. Мещерский в воспоминаниях выставил этот поступок Филиппова в неблаговидном свете: государственный контролер якобы мстил Кривошеину за «чересчур абсолютное неухаживание за ним, которое называл игнорированием его личности». Глава МПС недальновидно не придавал значения «даже самым нужным приемам дипломатии». Министр игнорировал увещания Мещерского оказывать знаки внимания жене Филиппова, а также жене «другого министра» и в результате был съеден государственным контролером при поддержке того самого неназванного министра33.
После доклада Филиппова император тут же поручил управляющему Собственной его императорского величества канцелярией
30 ОР РГБ. Ф. 126. Д. 12. Л. 5.
31 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 74.
32 Из дневника А.А. Половцова // Красный архив. 1934. Т. 6 (67). С. 182.
33 См.: Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 638, 655.
К.К. Ренненкампфу уведомить Кривошеина об отставке34. 17 декабря Победоносцев в письме к Сергею Александровичу назвал Филиппова и его доклад о махинациях Кривошеина «орудием кризиса», то есть скандала вокруг отставки министра путей сообщения35.
Современники по-разному изложили важнейшую процедурную деталь отставки — было ли министру предоставлено право самому ходатайствовать об освобождении от должности или же он просто был поставлен в известность о том, что более не является главой МПС. По словам Куломзина, Ренненкампф вручил Кривошеину «увольнение от должности без прошения»36. Мосолов же сообщил, что министра сняли «по прошению»37. Однако все без исключения наблюдатели отметили еще один нюанс этого скандального события: одновременно с отставкой министр был лишен и придворного чина гофмейстера. Служивший на момент описываемых событий в Государственном контроле Ф.И. Фейгин подчеркнул в воспоминаниях, что Кривошеин получил отставку «с таким позором, как никогда не был удаляем ни один русский министр»38.
Антураж отставки — от выбора чрезвычайно значимой для Кривошеина даты до одновременного демонстративного разжалования из придворного чина, — несомненно, изначально был рассчитан на максимальный пропагандистский эффект. По-видимому, молодой император своим первым кадровым решением стремился продемонстрировать обществу и главным образом сановной и чиновничьей иерархии, что не следует надеяться на ослабление свойственного его отцу стиля руководства. В этом смысле выбор фигуры для примерного наказания вышел безупречным — молва о злоупотреблениях в ведомстве путей сообщения в определенном смысле даже провоцировала верховную власть на жесткие меры в отношении Кривошеина. Однако при таком раскладе тем более значимыми оказывались формально-юридические обоснования увольнения министра. Что же конкретно вменялось в вину «ростовскому Кре-чинскому»?
Куломзин в воспоминаниях сообщил о дознании, проводившемся в отношении Кривошеина секретным образом летом 1894 г. следователем по особо важным делам. Тогда была собрана информация по двум фактам. Во-первых, о покупке главой Министер-
34 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 76. Богданович ошиблась. Доклад Филиппова императору о Кривошеине состоялся 10 декабря. В дневнике Николая II за этот день есть запись о том, что он «принял Филиппова по поводу весьма грустного и некрасивого дела Кривошеина» (Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 53).
35 ОР РГБ. Ф. 253. Карт. 29. Д. 2. Л. 6 об.
36 РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 23 об.
37 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 247.
38 ОР РНБ. Ф. 808. Д. 5. Л. 273 об.
ства путей сообщения местечка Шклов. Во-вторых, о поставке Кривошеиным шпал из принадлежавшего ему леса для казенной железной дороги. По первому факту было установлено, что Кри-вошеин обязался перепродать «посредствующим евреям» участок принадлежавшего его имению леса «на сруб». Когда же губернский лесоохранительный комитет запретил вырубку леса, Криво-шеин «отказался дать удовлетворение евреям-комиссионерам», ссылаясь на комитетское решение. Иначе говоря, «надул» посредников. «Маневр ловкий, — заключил по этому поводу Куломзин, — но неудобный для министра». Второй факт был еще более «неудобным», так как напрямую свидетельствовал о коррупционных действиях министра. Кривошеин продавал еврею, занимавшемуся поставками на местную казенную железную дорогу, шпалы из собственного леса. К тому же было доказано «дурное качество» части шпал. Дознание выявило и еще один дискредитировавший Криво-шеина факт. Его шурин, екатеринославский губернский предводитель дворянства Струков, находясь в министерской квартире (а значит, при очевидном пособничестве самого министра), заключил с управляющим некоей казенной железной дороги договор о «снабжении этой дороги топливом и шпалами»39. Богданович сообщила любопытную подробность этой сделки. Деловым партнером Стру-кова оказался начальник Рижско-Орловской железной дороги Вас. Ник. Коковцов (брат Вл.Ник. Коковцова — будущего премьера, а на тот момент — статс-секретаря Государственного совета). Договор предполагал продажу Коковцовым Струкову шпал Рыбинско-Бологовской железной дороги «за дорогую цену». Коковцов же за это — уже от министра путей сообщения — «получил повышение»40.
Мосолов также попытался оценить провинности Кривошеина, тем более что ему удалось ознакомиться с собранными Филипповым компрометирующими материалами. «Это были возмутительные факты», — подчеркнул автор воспоминаний. Правда, Мосолов дотошно различал именно служебные злоупотребления и просто неблаговидные поступки. К первым он отнес, например, увольнение управляющего некоей железной дорогой за то, что тот отказался переводить локомотивы с угля на дрова. По словам Мосолова, такое решение «составляло прямое злоупотребление властью». В то же время другие «грязные» дела Кривошеина «имели только косвенное отношение к его служебному положению». Среди таких дел Мосолов назвал упомянутые выше «надувательство» еврейских предпринимателей при покупке министром имения в Шклове, а также контракты родственников его жены Струковых,
39 РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 195. Л. 22 об.—23.
40 Богданович А.В. Указ. соч. С. 198.
взявшихся за организацию «поставки дров на железные дороги». Еще одним злоупотреблением такого же рода, по словам Мосолова, стал навязанный руководящим органам «всех железных дорог» договор с типографией Мещерского на печатание в ней билетов, а также ведомостей41.
Вместе с тем во всей этой истории явно ощущалась нехватка достоверных улик, убедительно доказывавших махинации Криво-шеина и — главное — адекватных постигшему министра наказанию. В январе 1895 г. Киреев записал в дневнике, что по поводу свидетельств о коррумпированности Кривошеина «ничего не выяснилось», а «обвинения Филиппова и других не оправдывались». Вместе с тем «совершенно мошенническая натура» бывшего министра путей сообщения проявилась во всей неприглядности. Стало ясно, что Кривошеин — «по призванию мошенник». «Теперь от него все отказываются, — отметил Киреев, — даже его патрон Дурново!»42 Киреев точно подметил коллизию. С одной стороны, «совершенно мошенническая натура» Кривошеина не вызывала сомнений. С другой стороны, предъявленные министру конкретные обвинения как по причине их недостаточной доказанности, так и в силу самого состава нарушений (если бы даже они действительно имели место) явно не тянули на то, чтобы оказаться причиной первой громкой отставки нового императора.
Более того, Колышко вообще считал, что заключенная в доме Кривошеина сделка оказалась выгодной для казенной железной дороги, подписавшей соглашение со Струковым. Рассыпались обвинения в поставке дров из принадлежавшего Кривошеину имения для нужд железной дороги, а также в строительстве новой путевой ветки через находившееся в собственности министра местечко Шклов. Впоследствии выяснилось, что подписание дровяного контракта состоялось еще до того, как Кривошеин стал министром. К тому же железная дорога была заинтересована в условиях этого контракта. А проведение новой ветки через Шклов приносило выгоду железной дороге. В итоге бывшего министра путей сообщения «частично реабилитировали, но поста не вернули»43.
Двусмысленность сложившейся ситуации метко охарактеризовал Путилов: «Привыкнув к несколько рискованным, с точки зрения этики, приемам в частной промышленной деятельности, Криво-шеин подобного же рода прием допустил и в области, соприкасавшейся с служебным его положением. О прямом злоупотреблении
41 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 247. Подробнее об истории с типографией см.: Леонов М.М. Салон В.П. Мещерского: Патронат и посредничество в России рубежа ХГХ—ХХ вв. Самара, 2009. С. 328—330.
42 ОР РГБ. Ф. 126. Д. 12. Л. 8.
43 Колышко И.И. Указ. соч. С. 86.
не могло быть и речи, но некоторая некорректность, несомненно, была. При крайнем ригоризме, царившем в этом отношении при императоре Александре III и в ближайшее после его смерти время, этого оказалось достаточным, чтобы пресечь карьеру Кривошеи-на. Он был уволен от службы без прошения и лишен придворного звания, что для простой, повторяю, некорректности было, пожалуй, более чем достаточно»44.
Было ясно, что дело Кривошеина раздуто по каким-то иным, нежели приведенные в докладе Филиппова, основаниям, что подлинные причины отставки министра названы не были. Две такие причины предположил Колышко. Во-первых, Кривошеин, по его словам, не касаясь реального управления вверенным ему министерством, «наладив свою церемониальную часть», начал «объезжать Россию» и — что с его стороны явилось крайне неосмотрительным шагом — выстраивать «собственную политику». А вот уже этого сановный Петербург никак не мог ему простить. Во-вторых, несмотря на то, что шею министру путей сообщения «сломал» именно государственный контролер, Филиппов оказался «лишь оружием» Витте. Последний более уже не нуждался в Кривошеи-не: «опасный Вендрих был уничтожен», а «путейцы склонились под десницей» министра финансов. Витте, чтобы избавиться от Кривошеина, «ткнул нос» государственного контролера «в путейскую "панаму"»45. Несоответствие предъявленных Кривошеину обвинений и последовавших решений по его делу бросалось в глаза. Возможно, подобное обстоятельство и дало Мещерскому впоследствии основание упрекнуть государственного контролера: «На вашей душе тяжкий грех, Тертий Иванович: вы оклеветали Криво-шеина». На возражение Филиппова, что он всего лишь «исполнил свой долг», князь ответил, что долг государственного контролера заключался в том, чтобы «проверить строго и всесторонне обвинение». Этого же сделано не было — под обвинение были подведены «непроверенные данные»46.
На причастность министра финансов к отставке Кривошеина указывается и в комментариях к воспоминаниям Витте. Устроенная министром путей сообщения «система поборов», касавшаяся предпринимателей, сотрудничавших с его ведомством, в конце концов вынудила Витте, продолжавшего реально контролировать МПС, освободиться от одиозного Кривошеина. Тем более что Витте в определенной степени был причастен к его назначению, и махинации министра могли сказаться на репутации главы Министерства финансов. В итоге Витте и министр юстиции дали ход
44 РГАЛИ. Ф. 1337. Оп. 1. Д. 217. Л. 21.
45 Колышко И.И. Указ. соч. С. 85—86.
46 Мещерский В.П., князь. Указ. соч. С. 638.
делу Кривошеина, доведенному до конца государственным кон-тролером47.
Ключевая роль Витте в деле Кривошеина не вызывала сомнений у наблюдателей по свежим следам скандала. 17 декабря Богданович записала в дневнике, что мина под Кривошеина «подведена Тертием Филипповым, а из-за угла энергично действовал Витте». Факты, на которых строилось обвинение против Кривошеина, государственный контролер получил от чиновника Управления казенных железных дорог Министерства путей сообщения М.П. Надеи-на48. 25 декабря генеральша изложила свой разговор с упомянутым выше членом Временного управления казенных железных дорог от Министерства путей сообщения Ивановым. Собеседник Богданович указал на активную роль Витте в совместных с Филипповым интригах против Кривошеина49.
Симптоматично, что в интриге против Кривошеина Витте объединился с министром юстиции Муравьевым. Победоносцев в письме к Сергею Александровичу от 17 декабря со ссылкой именно на обоих министров сообщал адресату, что имеется «немало» дел, свидетельствующих о коррумпированности Кривошеи-на50. У Муравьева был собственный интерес в дискредитации Кри-вошеина: через скандал вокруг главы МПС министр юстиции рассчитывал повести наступление на Дурново с прицелом самому занять его место. Да и Витте, похоже, был не прочь освободиться от ходатая за его женитьбу на Лисаневич перед покойным государем. К тому же и Витте, и Муравьеву мешала влиятельность министра внутренних дел. По оценке Мосолова, Дурново к концу эпохи Александра III «пользовался, благодаря своей тонкости и ровному характеру, преобладающим влиянием у государя и значением среди министров». Такое положение дел задевало «многих честолюбивых людей». Поэтому на протяжении первого года царствования Николая II «политика их была направлена к тому, чтобы сломить и устранить» министра внутренних дел. Больше других под Дурново «подкапывались» Витте и Муравьев. В этом смысле их борьба против Кривошеина имела подчиненное значение: министра путей сообщения разоблачали именно как «креатуру Дурново». Одновременно справедливым выглядело и обратное заключение — что министр внутренних дел «нажил себе много врагов» из-за патронировавшегося им Кривошеина51.
47 Из архива С.Ю. Витте. Кн. 2. С. 997—998.
48 Богданович А.В. Указ. соч. С. 198.
49 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 84.
50 ОР РГБ. Ф. 253. Карт. 29. Д. 2. Л. 6 об.
51 ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 4а. Л. 241, 242 об., 247 об.
Фамилии Дурново и Кривошеина начали произноситься вместе уже тогда, когда слухи о грядущей отставке министра путей сообщения только набирали силу52. О намерении Муравьева занять кресло Дурново сообщила в дневниковой записи за 30 ноября Богданович. Этот слух ей передала жена Л.Д. Бутовского, чиновника особых поручений при столичном градоначальнике. О том же самом говорил генералу Е.В. Богдановичу, мужу хозяйки салона и автора дневника, Каханов. По поводу возможной замены Дурново на Муравьева передавали слова, якобы сказанные императором: «qu'il veut en tout ressembler à son père et qu'il fera ce qu'a fait son père à son avenement, il changera tous les ministres» («что он хочет во всем походить на отца и что он сделает то же самое, что сделал его отец в начале своего царствования, т.е. поменяет всех министров», фр. )53.
Отставка Кривошеина деморализовала министра внутренних дел. 17 декабря Победоносцев писал Сергею Александровичу, что Дурново пребывает «в смущении и не был на этой неделе с докладом у государя»54. Приход в ведомство на Фонтанке нового хозяина стали рассматривать как дело самого ближайшего будущего55. Близкий к покойному императору С.Д. Шереметев записал 24 декабря в дневнике: «Подлое время. Один другому роет яму. Интрига в полном ходу». При этом конкретное кадровое решение по главе Министерства путей сообщения Шереметев считал лишь первым шагом в целой цепочке предстоящих перестановок, главная из которых — замена руководства МВД. «Приходится из худшего выбирать лучшее, — отмечал Шереметев, — и мириться с Дурново, как бы и временно»56.
На этом фоне резким контрастом выглядела оценка перспектив Дурново Киреевым. Генерал отметил в дневнике в январе 1895 г.: несмотря на слухи, что «дни Дурново сочтены», «не видно, чтобы он уходил». Более того, говорят, министр внутренних дел начинает «следовать системе запугивания государя», или «системе Петра IV». (Киреев намекал на то, что Дурново ведет себя с императором так же, как в свое время поступал шеф жандармов и глава Третьего отделения П.А. Шувалов — «Петр IV», как его называли, намекая на влиятельность, — в отношениях с Александром II.) К тому же, по слухам, вдовствующая императрица «очень его поддерживает». Далее генерал иронично заметил: «Il est d'une bêtise agréable à S.M.» («Он так глуп, что это приятно Ее Величеству», фр. )57.
52 См., например, приведенную выше (сн. 26) запись из дневника Киреева.
53 РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 56, 43—43 об., 61—61 об.
54 ОР РГБ. Ф. 253. Карт. 29. Д. 2. Л. 5.
55 Соответствующие записи в дневнике Богданович см.: РГИА. Ф. 1620. Оп. 1. Д. 264. Л. 39 об., 61, 76, 77—77 об., 78 об.
56 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 5041. Л. 64.
57 ОР РГБ. Ф. 126. Д. 12. Л. 7 об.
В дневнике петербургского градоначальника В.В. фон Валя есть шуточное стихотворение «Злобы дня и ночи» с подзаголовком «1895». В стихотворении обыгрываются ситуации на сановном и бюрократическом олимпе в первые месяцы царствования Николая II. Любопытно, что слова о запутанности и противоречивости ситуации вокруг Кривошеина и Дурново в стихотворении вложены в уста Витте, который говорит председателю Комитета министров Н.Х. Бунге:
«Посмотри, вот Кривошеина Топит Ваня-дуралей (Дурново. — Д.А.), Как влюбленных в водах Рейна Всех топила Лорелей! Аполлон ведь утопил бы
Tete-de-Veau («телячью голову», фр., т.е. Дурново. — Д.А.) без лишних слов, Если б ею он топил бы Паровозы взамен дров!»58
И композиционно, и содержательно процитированный стихотворный отрывок недвусмысленно указывал на лицо, получившее наибольшую выгоду от отставки Кривошеина, то есть на Витте. И дело даже не в том, что министру финансов в конце концов удалось провести в Министерство путей сообщения максимально выгодную для себя фигуру59. С уходом Кривошеина начала необратимо меняться сложившаяся при Александре III констелляция министров. После скандала вокруг МПС Дурново более уже не мог рассчитывать на роль самого влиятельного министра — подобный образ стал стремительно закрепляться за Витте. Как метко схвачено в «Злобах дня и ночи», отставленный министр путей сообщения и министр внутренних дел взаимно топили друг друга, причем без явного на то умысла. Что бы ни пел, подобно мифологической рейнской богине, Дурново, пытался бы он спасти Кри-вошеина или же, напротив, освободиться от него, как от обременительного балласта, судьба обоих от такого пения становилась лишь еще более предрешенной. Министерский «принципат» Витте окончательно утвердился через полгода — после смерти Бунге. Складывание в 1903 г., после отставки Витте с поста министра финансов, новой министерской констелляции явилось поразительным политическим дежавю ситуации 1895 г. — только противоположным по своему значению для Витте. Возвышение министра
58 ОР РГБ. Ф. 127. Д. 21. Л. 48 об. Оба приведенные в отрывке пояснения, что имеется в виду Дурново, сделаны самим автором дневника.
59 О роли Витте в назначении министром путей сообщения Хилкова см.: Шепелев Л.Е. Министр путей сообщения князь М.И. Хилков // Из глубины времен. 1995. № 5. С. 135.
финансов началось с наступления на Дурново и стало фактически состоявшимся фактом после перемещения министра внутренних дел в кресло скончавшегося Бунге. В 1903 г. уже Витте утратил (пускай лишь примерно на год) первенство и был переведен на место умершего председателя Комитета министров Дурново. Пусковым же механизмом этой карьерной «рокировки» и оказалось в свое время дело Кривошеина.
Список литературы
1. Леонов М.М. Салон В.П. Мещерского: Патронат и посредничество в России рубежа XIX—XX вв. Самара, 2009.
2. Шепелев Л.Е. Министр путей сообщения князь М.И. Хилков // Из глубины времен. 1995. № 5.
Поступила в редакцию 7 декабря 2011 г.
