CC BY
92
Вестник ПСТГУ
Серия V. Вопросы истории
и теории христианского искусства
Беляев Леонид Андреевич, д-р ист. наук,
зав. отделом археологии Московской Руси Института археологии РАН, в. н. с. ГИИ [email protected]
2016. Вып. 1 (21). С. 95-108
Декоративные изделия из известняка в Коломенском:
ОБЗОР КОЛЛЕКЦИИ
Л. А. Беляев
В статье обращается внимание на обширную и мало исследованную до сих пор коллекцию архитектурных деталей разрушенных храмов и надгробий (в основном Москвы) периода позднего Средневековья и начала Нового времени. Рассказывается об особенностях собрания, о роли П. Д. Барановского в спасении памятников русской духовной культуры в 1920-1930-х гг., о составе коллекции. Характеризуются основные разделы собрания, описываются избранные объекты. Ставится задача продолжения разборки и атрибуции хранящихся предметов, их дальнейшего изучения (в том числе с помощью специалистов по минералогии), дается обзор литературы по предмету.
Собрание белого камня в хранении Московского государственного объединенного музея-заповедника (более известного как село, или усадьба, Коломенское) — одно из наиболее необычных и ярких. В самом деле, не странно ли — коллекционировать части и даже целые сооружения из природного известняка? Они, пожалуй, слишком велики для привычных глазу экспонатов, их не поставишь на полку витрины, не накроешь стеклянным колпаком. Место им в открытом пространстве, на фасаде архитектурного сооружения или в интерьере, а если это независимая форма (крест, надгробие) — то на площади или на некрополе.
Таких «музейно-архитектурных» коллекций в Москве три (вторая принадлежит Музею архитектуры им. А. В. Щусева, третья — Донскому монастырю1), и все они обязаны своим происхождением трагическому событию русской истории — массовому разрушению церковных зданий в период воинствующего атеизма. Поводом для уничтожения любых вообще древних сооружений стали и работы, связанные с планом коренной градостроительной реконструкции Москвы. Большая часть таких акций пришлась на 2-ю половину 1920-х — начало 1950-х гг., хотя они продолжались и в дальнейшем. Архитектурный декор храмов, усадеб, кладбищ и других мемориальных сооружений погибал в массовом порядке — от хранителей национальной культуры требовались смелые решения и экстраординарные меры.
1 Там также ожидает изучения значительное количество неопубликованных каменных надгробий, к некрополю самого монастыря не относящихся.
Одним из самых убедительных ответов на гибельные социальные трансформации стала деятельность Петра Дмитриевича Барановского (1892—1986), талантливого архитектора-реставратора и защитника русской культуры (ил. 1). Им был основан музей «Коломенское» (с 1924 г.), на землях которого сохранялся целый ряд памятников архитектуры ХУ1—ХУ11 вв. Их удалось спасти от разрушения. Более того: музей стал убежищем для остатков древних зданий, погибавших по всей Москве и в русской провинции. Барановский свозил их в Коломенское и сохранял, так что в фондах накопились тысячи крупных фрагментов зданий, деталей резного убранства, наиболее древние (в основном допетровского периода) белокаменные надгробия с разрушаемых церковных кладбищ. Самоотверженная, подвижническая работа (штат сотрудников был крайне ограничен, средства и транспорт добывались с большим трудом, идеи не встречали понимания в партийных органах) определила состав коллекции белого камня и, до известной степени, весь профиль музея (ил. 2—3). Здесь стали собирать экспонаты, связанные с архитектурой и строительством: иконы и гравюры с изображениями зданий, церковную мебель и т. п. С тех пор к ним постепенно
Ил. 1. Петр Дмитриевич Барановский
Ил. 3. Детали Львиных ворот в экспозиции музея «Коломенское». Довоенная фотография
добавляются строительные детали реставрируемых зданий, передаваемые в музей архитекторами-реставраторами или собранные при археологических работах, такие как фрагменты белокаменной резьбы XVI в. и камни «алмазной грани» шатра церкви Вознесения, собранные при раскопках 1970-80-х и 2000-х гг. на церковной площади Коломенского (ил. 5-9).
Сегодня в фонде «Белый камень» учтены более 2 тысяч единиц хранения, охватывающих период с XIV по XIX в.2 и представляющих отдельные детали (колонны, капители), целые малые архитектурные формы (крыльца, порталы, наличники, надгробия). Коллекция надгробий частью попала в музей вместе с архитектурой: в стены храмов XVII в. часто вмуровывали плиты с надписями (как позже будут делать на кладбище у стены Московского Кремля), и П. Д. Барановский собрал при закрытии церковных кладбищ около 50 надгробных плит. Позже к ним добавилось до 20 белокаменных изделий, связанных с погребениями и найденных в 1950-1970-х гг. при археологических раскопках (намогильные доски, стенные таблицы, саркофаги). Эти плиты происходят из древних монастырей (Симонов, Златоустовский) и храмов Зачатия св. Анны и Жен Мироносиц в Зарядье, Похвалы Богородицы в Башмакове, Николая Чудотворца на Берсенев-ке, Николая Чудотворца в Мясниках, Параскевы Пятницы в Охотном ряду; на них начертаны звучные имена русских средневековых родов (Зюзины, Татищевы, Сулешовы, Урусовы, Шаховские), членов грузинского царского дома и другие. Среди надгробий особый интерес вызывают древнейшие (XIV—XV вв.) плиты самого села Коломенское — несколько их образцов найдено при раскопках в кон. 1970-х гг. лежащими над могилами прямо посередине церковной площади.
2 В учетные книги пока записаны около 2 200 единиц, но хранитель фонда Анастасия Дробязко оценивает полный состав предметов примерно в 4 тысячи, работа по атрибуции и внесению в инвентарные книги продолжается.
Для древнейшей Москвы это очень внушительная и сохранная группа, находка которой положила начало изучению генезиса форм и семантики изображений московского типа надгробной плиты как отдельной общности артефактов. Эти плиты, наряду с шедеврами финальной поры Московского царства (такими как эпитафия Симеону Полоцкому), — подлинные жемчужины не только коллекции МГОМЗ, они значимы и в общероссийском масштабе3.
Промежуточное положение между архитектурными деталями и стенными таблицами занимают такие объекты лапидарной эпиграфики, как закладные плиты в память о постройке зданий. Значительный интерес представляют закладная плита Сухаревой башни, надписи о сооружении церквей Николая Чудотворца на Песках (1691) и Николая Чудотворца в Мясниках (1690/1711—1737).
Легко выделить самые заметные произведения и в составе коллекции архитектурных памятников. Первое место, вероятно, следует отдать привезенным в 1930 г. из подмосковного села Преображенского «Львиным воротам». Свое название они получили по двум крупным импостам арок в виде прекрасно высеченных скульптур львов (ил. 4). Предполагается, что сами ворота когда-то
имели три пролета. Великолепная резьба по белому камню покрывает ковром не только пилоны и тимпан, но и внутреннюю поверхность арок. Пышная («райская») флора (в ее числе глубоко символичные цветы граната на стеблях — символы благопожелания) обрамляла фигуры животных и птиц, частью фантастических (львы и единороги, крылатые звери и олень, грифон и попугай), включая в единую композицию символы государства (двуглавый орел) и мифологические сцены (Самсон со львом; лучник (пигмей?) верхом на птице). Орнаментика исключительно богата, приемы резьбы разнообразны (ил. 10). Возможно, потому, что памятник был когда-то составлен из нескольких — он имеет сложную и не до конца ясную судьбу.
Барановский забрал камни ворот при разборке Преображенского богадельного дома (построен в
3 См.: Беляев Л. А. Русское средневековое надгробие. Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси ХШ—ХУ11 вв. / Ин-т археологии РАН. М., 1996; Левина Т. В. Белокаменное надгробие XV — начала XVIII века. Собрание музея-заповедника «Коломенское» // Русское средневековое надгробие ХШ—ХУП века. Материалы к своду / Автор-сост. Л. А. Беляев. М.: Наука, 2006. Вып. 1. С. 82-90.
Ил. 5. Камень так называемой алмазной Ил. 6. Строительные слои церкви Георгия
грани шатра церкви Вознесения в селе Коломенское насыщены отесками белого
камня и даже архитектурными деталями
Ил. 8. Надгробие рубежа ХУ—ХУ1 вв. с кладбища места на галерее
села Коломенское. Фото 1970-х гг. церкви Вознесения
Ил. 10. Резные камни Львиных ворот в экспозиции МГОМЗ
1801-1804 гг. для Никольского Единоверческого монастыря у Преображенской заставы). Туда они попали, как считали в Х1Х в., из другой царской резиденции, расположенной неподалеку, — Измайлова. Барановскому казалось, что находка в 1928 г. на Измайловском кладбище еще двух камней со стилистически близкой резьбой подтверждает мысли историографов — но в документации по усадьбе упоминания этих ворот не оказалось. В послевоенный период, изучив ворота, М. Е. Каулен (сотрудник Коломенского) и архитектор И. К. Русакомский предположили их связь с одним из самых известных памятников ХУ11 в. — Потешным дворцом в Кремле (нач. 1650-х гг.).
Поскольку памятник попал в музей уже сильно измененным и разрозненным, П. Д. Барановский проделал огромную работу по его изучению и реконструкции, попытался его восстановить, реконструировав изначальный порядок расстановки камней и отлив из бетона недостающие части. Ему удалось выявить интересный технологический прием каменотесов ХУ11 в.: на обороте восьми камней арок обнаружились знаки разметки: буквы кириллицы, которые, как известно, служили и цифрами: аз (1), веди (2), глаголь (3), добро (4), есть (5), зело (6), земля (7) и фита (9).
Хотя окончательно происхождение ворот не установлено, очевидно, что их резьба выполнена теми же мастерами, что работали на строительстве Теремного и Потешного дворцов Кремля. Современная исследовательница А. А. Бори-сенкова полагает, что «Преображенский портал» сохранил для нас фрагменты не какого-то одного, а нескольких сооружений: портала, ворот с трехпролетной аркой, дверного проема, возможно, и других4. Добавим, что можно предполагать не перенос готовой структуры, а сбор и включение в единую композицию оставшихся при работах резных деталей — это объяснит многочисленные нестыковки.
4 Борисенкова А. А. «Львиные ворота» из собрания Государственного музея-заповедника «Коломенское»: реконструкция первоначального облика и вопросы происхождения памятника // Архитектурное наследство. Вып. 46. М., 2006. С. 96—106. Электронный ресурс 2008 г. — исправленная и дополненная версия см.: URL: http://archi.ru/lib/publication. html?id=1850569765&fl=5&sl=1
Камни Преображенского портала — один из самых ранних памятников архитектурной резьбы в составе коллекции МГОМЗ. Самый поздний — резные детали Красных Ворот, знаменитой триумфальной арки, построенной в 1753-55 гг. архитектором Д. В. Ухтомским на месте сгоревшей деревянной 1742 г. (поставлена в честь коронационного въезда Елизаветы Петровны в Москву). Это единственное сооружение ХУ111 в., попавшее в коллекцию, благодаря чему от него сохранилось не только название площади и станции метро, но и несколько капителей колонн, база, замковые камни архивольтов.
Эти хронологические точки архитектурной коллекции МГОМЗ отстоят одна от другой всего на столетие5. Но основная часть архитектурных деталей стилистически едина и принадлежит самой обширной группе памятников Московского периода — произведениям «московского барокко», или «нарышкинского стиля», получившего исключительное распространение в последней трети ХУ11 в. (ил. 11). Это отнюдь не случайно: состав коллекции отражает объективный цивилизационный скачок, совершенный Россией во 2-й пол. ХУ11 столетия, в царствование «первых Романовых» (царей Алексея Михайловича и его сына Федора Алексеевича), в регентство царевны Софьи и в раннее правление Петра Великого. Эта группа включает многие известные храмы, «державшие» знаменитый природно-архитектурный ландшафт Москвы, как, например, церковь Николы Чудотворца «Большой Крест»6 на Ильинке (1680-1689). Храм был разобран в 1933 г., и его фрагменты7 образовали самую большую по количеству деталей и объему камня часть коллекции.
Ил. 11. Детали малой арки Красных ворот
5 Белокаменные детали хранятся и в других фондах МГОМЗ, например в фонде «Археология», причем среди них есть гораздо более ранние, принадлежащие Х1У-ХУ1 вв.
6 Топоним Большой Крест церковь получила не из-за церковного креста, а по огромному кресту с мощами святых, вкладу купцов Филатьевых.
7 Южное крыльцо (целиком), портал, часть западного крыльца, наличники разных ярусов, барабаны колонн и другие украшения фасада.
Другой «урбанистический», ландшафтообразующий объект — гражданское сооружение, знаменитая Сухарева башня (архитектор М. И. Чоглоков, 1692—1695 и 1698—1701 гг.). Название башни и площади — память о стрелецком полке Лаврентия Сухарева, который был расквартирован неподалеку и остался верным Петру I в дни мятежа 1689 г. Этот удивительный памятник разобрали, после длительных дискуссий, в 1934 г., и в собрание Коломенского попала значительная часть его оконных наличников, колонн, капителей, гирек и резных декоративных деталей. Удивительно плотно располагаются даты строительства и разрушения церквей, которые представлены в хранении белого камня, напоминая нам о мощных приливах и трагических отливах в море русской истории. Около полутора десятков памятников, построенных в 1680—1690-х гг. — и столько же снесенных в 1930-х. Они, можно сказать, одногодки и по рождению, и по гибели — всем храмам этих «лет призыва» удалось простоять едва 250 лет. Часть резного камня соотносится с памятниками уверенно и представляет их полноценно: церкви Похвалы Богородицы в Башмакове (1694), Сергия Радонежского на Большой Дмитровке (1686), Успения Божией Матери в Котельниках (1696—1699), Космы и Дамиана в Садовниках (1657), трапезная Симонова монастыря (1677—1683). Однако не все камни надежно привязаны к храмам — отчасти состав коллекции и список поступлений существуют самостоятельно; для того чтобы окончательно соединить их, потребуется много работы. Один из первых хранителей коллекции, Г. Г. Антипин, в 1939 г. составил ее обзор (статья «Белый резной камень XVII в.» в архиве МГОМЗ), перечислив и другие сооружения, камни которых представлены в коллекции: это церкви Иоанна Предтечи в Староконюшенном переулке, Николы в Песках, Николы Стрелецкого, Рождества в Столешниках, Параскевы Пятницы в Охотном ряду, церковь Царевича Иоасафа в Измайлове, Неопалимой Купины в Новоконюшенном, дом князя В. В. Голицына в Охотном ряду.
Отличить, какие именно части наличников, колонны и капители принадлежат той или иной церкви, — сложная задача. Дело не только в том, что в первые десятилетия жизни музея учет камня был поставлен неважно и П. Д. Барановский многое держал просто в памяти, — записи есть, но они ограничиваются указанием на количество предметов, не давая их описания. Выше уже сказано о том, что строительство из камня именно в 1680—1690-х гг., прежде всего при Феодоре Алексеевиче, стало массовым, и резные детали эпохи «московского барокко» делались по известному стандарту, в силу чего декор памятников очень схож даже в сложных по рисунку колоннах и капителях, не говоря уж о простых архитектурных профилях. В то же время визуального материала по этим памятникам (фотографий, рисунков, обмеров) очень мало, распределить все камни по сооружениям сложно, но эта медленная и вдумчивая работа по научной атрибуции со временем даст результат8. Чрезвычайно важно упомянуть, что среди неопознанных камней могут оказаться и детали церкви святых Бориса и Глеба в Кидекше (XII в.), в свое время переданные А. С. Уваровым в ГИМ и, скорее всего, доставшиеся «по наследству» музею в Коломенском при разделе коллекций.
8 Сохранившиеся и отреставрированные резные детали архитектурных памятников в МГОМЗ можно увидеть как на многочисленных постоянных экспозициях музея, так и на временных выставках.
Ил. 12. Часть коллекции белого камня в современной экспозиции МГОМЗ
Несомненно, собрание МГОМЗ может стать площадкой и для естественнонаучной программы по изучению белого камня, уточнению его роли в истории русской культуры (ил. 12). Нужно сказать, что это чуть ли не единственный вид строительного природного камня, которым располагали древнерусские строите-ли9. В Центральной России время образования пород, представленных в обнажениях, охватывает последние 220 млн лет, они откладывались в каменноугольный, пермский, триасовый, юрский, меловой и четвертичный периоды. Известняки содержатся в двух первых слоях отложений, и Верхневолжская возвышенность богата их залежами, которые выходят на поверхность вблизи рек, так что камень удобно добывать, сплавляя или перевозя по зимнику. Он достаточно вязкий и
9 На Севере (Новгород и Псков) основным строительным камнем был песчаник («плитняк»), мало пригодный для резьбы; на Юге и Юго-Западе на декоративные элементы шел красно-розовый пирофилитовый сланец с Волыни.
твердый, хорошо держит рельефную резьбу, но легко шлифуется и позволяет сравнительно быструю теску стальными и железными инструментами. В пережженном виде тот же камень давал строителям связующее, то есть известь, которая служила важной составляющей и при отделке (обмазка, штукатурка, левкас для фрески и т. п. — уже домонгольской производственной терминологии были известны «пещи извистьныя»).
Техника строительства из белого камня и художественной резьбы по нему, а также изготовления из него малых форм архитектуры (прежде всего саркофагов и надгробных плит) была усвоена еще в Древней Руси, в основном благодаря контакту с европейскими мастерами, работавшими и с известняками, и с другими видами строительного камня (песчаниками, гранитами и пр.). Основное развитие работа с белым камнем получила в городах Владимиро-Суздальской Руси и наследовавшего ей Московского царства. Многочисленные каменоломни обеспечивали строительство кремлей, монастырей, храмов и палат как ломанным камнем для бута и жженой извести, так и сортовыми блоками определенных размеров, хорошо известных поставщикам и заказчикам (ими, как правило, выступал царский двор или Церковь, обычно через специальное «министерство» — Приказ каменных дел, существовавший с XVI в. и особое развитие получивший в XVII столетии). Правда, эстетика белого камня, столь очевидная современному человеку, далеко не столь высоко ценилась нашими предками. Белый камень часто покрывали затиркой и расписывали или красили. Многие из сохранившихся надгробий и вообще надписных камней сохранили следы этих затирок и покрасок, а недавно найденное в трапезной Черниговской церкви на ул. Пятницкая крупное надгробие XVII в. — даже полноценную орнаментальную роспись на гладких частях плиты.
Однако и под покрасками (а то и под позолотой) белый камень сохранял природные свойства. Что же это за свойства? Для храмов домонгольской Руси отбирали самые лучшие сорта вязкого крепкого и морозоустойчивого белоснежного известняка. Это делали совершенно сознательно, несмотря на то что тем самым осложняли и удорожали работу. Хотя известняка на Руси много, камень высокого качества доступен не всюду (например, во Владимире его нет)10. Более полувека назад геологи, обратившись к анализу домонгольского строительного камня, установили, что он принадлежит среднекаменноугольному периоду и относится к мячковскому горизонту. На Русской равнине отложения известняка делятся на два яруса, нижний (ограниченный по распространению), т. н. башкирский, и верхний, широко распространенный, называемый московским ярусом (его выделил в 1890 г. С. Н. Никитин, а в 1929—1936 гг. А. П. Иванов подразделил на верейский, каширский, подольский и мячковский горизонты). Анализ древней микрофауны (мельчайших одноклеточных организмов, фораминифер) позволяет делить известняки по достаточно дробным периодам отложения, и
10 См.: Сперанский А. Н. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М.: РАНИОН, 1930; Раппопорт П. А. Строительное производство Древней Руси (X—XШ вв.). СПб.: Наука, 1994; Новаковская С. М. Каменотесное дело Владимиро-Суздальской Руси в XП—XШ вв. // Советская археология. 1986. № 3. С. 72—83; Звягинцев Л. И., Викторов А. М. Белый камень Подмосковья. М.: Наука, 1989.
геологи смогли доказать, что для строительства храмов Владимиро-Суздальской Руси брали известняк мячковского (редко подольского) горизонта среднего карбона, который разрабатывали на юге Москворечья, в бассейне рек Москвы и Оки (весь мячковский горизонт занимает под землей огромную территорию, доходя до Урала). Важно, что в 1950-х гг. Д. М. Раузер-Черноусова, Е. А. Рейтлин-гер и И. И. Далматская смогли разделить, на основании видов фораминифер, мячковский горизонт на нижнюю зону (Fusulinella bocki) и верхнюю (Fusulina cylindrical)11. Сравнительно недавно, в 1970-1980-х гг., было установлено (Флоренский П. В., Соловьева М. Н.), что камни соборов XII — раннего XIII в. содержат более древние формы фораминифер из нижней зоны мячковского горизонта (Fusulinella bocki), а раннемосковских построек XIII—XV вв. — из верхней (микрофауна Fusulina cylindrical и F. cylindrical)12 (ил. 13, 14).
Сравнение камня зданий Владимиро-Суздальской Руси и Московского периода показывает, что, хотя старые мастера передали свои навыки строительства и резьбы каменосечцам ранней Твери и Москвы (это доказано, прежде всего, новейшими находками резных деталей на месте Спасо-Преображенского собора в Твери, 1285—1290 гг.)13, — организовывать добычу белого камня зодчим пришлось учиться заново. Вблизи Владимира мячковские известняки залегают очень глубоко, около 300 м, и выходят на поверхность ближе к Москве (реки Москва, Пахра и Ока, у Коломны и Серпухова) и в районе Касимова (эти последние не годятся как строительный камень). Значительные каменоломни известны на Пахре, в районе Подольска, в Домодедово, селах Съяны и Мячково (так, в разрезе карьера у г. Подольска мощность отложений около 10 м). Камень добывали в пещерных ломках и открытых карьерах, но в карьерах у села Мячково нижняя часть горизонта обнажается только у самого зеркала Москвы-реки (на 1,5 м), и эти нижнемячковские известняки использованы в домонгольских постройках. В древних каменоломнях у Подольска, Домодедова и Съян разрабатывали два метровых пласта массивного детритусового известняка (в пещерах видны следы инструментов добытчиков камня, находят расколотые и недотесанные блоки и даже оборудование).
Верхняя часть мячковского горизонта появляется в низовьях реки Пахры и по Москве-реке, такой камень добывали у села Мячково, при впадении Пахры в Москву-реку. Это село упоминается уже в 1453 г. (вместе с селом Тяжина Каменная) в духовной грамоте великой княгини Софьи Витовтовны, есть упоминания о добыче здесь белого камня в XVI в., но ее вели и гораздо раньше. Камень стали добывать теперь в открытых выработках у села Мячково, перевозя по рекам (хотя Троице-Сергиевская лавра стоит в 15 км от ближайшей реки, Вори). Со 2-й пол. XV в. потребность в камне возросла, его ломают уже под Подольском, в Тучкове, Звенигороде, Серпухове и Коломне. Только для фундамента Успенского собора Московского Кремля Кривцова и Мышкина добыли нижне-
11 Рейтлингер Е. А. Белый камень построек Древней Руси // Природа. 1964. № 4. С. 79-82.
12 Флоренский П. В., Соловьева М. Н. Белый камень белокаменных соборов // Природа. 1972. № 9. С. 48-55; Даньшин Б. М. Геологическое строение и полезные ископаемые Москвы и ее окрестностей (пригородная зона). М.: Изд-во МОИП, 1947.
13 Экспедиция ИА РАН под рук. Л. А. Беляева, А. Н. Хохова, И. А. Сафаровой в 20132014 гг.
Ил. 13. Камень нижнего мячковского горизонта. Фрагмент резьбы 1280-х гг. Спасо-Преображенский собор. Тверь. Раскопки 2013 г.
Ил. 14. Камень верхнего мячковского горизонта. Резной блок фриза кон. XV— нач. XVI в. Собор Богоявленского монастыря. Москва
мячковские камни. Карьеров, камень из которых пережигали на известь, гораздо больше, и они были даже в Москве (например, около нынешней гостиницы «Украина»).
Впрочем, до недавнего времени система добычи и первичной обработки белого камня была известна историкам больше благодаря письменным документам и работам геологов. Только в последние десятилетия были открыты поселения московского периода, жители которых профессионально занимались добычей и первичной обработкой камня. Большой материал по таким мастерским собран в селах Большое и Малое Саврасово на р. Пахре, южнее Москвы, где в XVI в. делали жернова мельниц и растирочные плиты; высекали каменные емкости типа коробок (прямоугольных и круглых) и корыт, а возможно и саркофаги14. Здесь же тесали надгробные плиты, нанося на них орнамент (но не надпись — ее заказывали позже сами покупатели). Из отходов такого производства можно было строить если не дома, то вместительные погреба с каменными стенами, что и делали жители сел. Вообще же известняк в древней Москве служил не только зодчим — из него тесали бытовые вещи и всевозможные поделки (так, известны резные печати из белого камня). Камень мячковского среднего горизонта, вероятно, служил материалом и для надгробий далекого Севера — анализы показывают его присутствие вплоть до некрополей Соловецкого монастыря15.
14 Брусенцов О. А., Фатьков А. М., Яганов А. В. Находки заготовок белокаменных изделий из раскопок селища Большое Саврасово в 2013 г. // Археология Подмосковья: Мат-лы науч. семинара. Вып. 11. М.: Ин-т археологии РАН, 2015.
15 Буров В. В., Исакова Т. Н., Флоренский П. В. О происхождении известняка соловецких надгробных плит конца XVI — начала XVII в. // Соловецкое море: Историко-литературный альманах. Вып. 8. Архангельск; М.: Товарищество Северного мореходства, 2009. С. 115—117.
Отдельные анализы, проведенные по особым случаям, показывают, сколь перспективным может оказаться такое исследование. Так, саркофаг патриарха Никона, описанный Иоанном Шушериным в его Житии, после стандартного порошкового рентгеновского дифрактометрического анализа, проведенного А. С. Алексеевым (Палеонтологический ин-т им. А. А. Борисяка РАН) в лаборатории геологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, оказался сделанным из природного гипса (алебастр; СаВ04 • 2Н20). Хотя конкретный район добычи пока не установлен, сам набор возможных источников впечатляет (Сицилия, Русский Север, Нижегородская область)16.
Первые успехи в не связанных, на первый взгляд, областях наук, изучающих удивительный, «эксклюзивный» для России природный строительный материал — белый камень, — показывают, что сотрудникам музеев, геологам, археологам и историкам письменных документов стоит в будущем сотрудничать как можно теснее.
Ключевые слова: музеи архитектуры, известняк, минералы, геология, архитектурная резьба, надгробия, Львиные ворота, Красные ворота, Сухарева башня.
The Architectural Decoration of Limestone at Kolomenskoye: the Collection Survey
L. Belyaev
The article draws the attention to the rich and bright but not well studied collection of the elements of Church buildings of Moscow (mainly of the late Medieval period). It was collected at the 1920th — 1930th by the prominent Russian specialist in the field of restoration P. D. Baranovskij . The architect struggled to save the remnants of the numerous Church buildings under the process of their demolition by the Soviet regime. As a result, Baranovskij succeeded to create the unique museum of "spolia". A few buildings were preserved almost intact, such as the Lions Gate. The rest of buildings were represented by the decorative elements (the Red Gate, the Tower of Sucharev etc.) and/or by the gravestones (by the way, the cemetery of Kolomenskoye itself). Some examples of stones were analyzed by mineralogists and art historians, but mainly they
16 Beliaev L. A. & Kapitonova M. A. Patriarch Nikon's Alabaster Sarcophagus Composition and Possible Sources // Anthropology & Archeology of Eurasia. Summer 2014. Vol. 53. №. 1 (Unburying the Past). P. 63—84; Беляев Л. А., Капитонова М. А. Погребение патриарха Никона в Воскресенском Ново-Иерусалимском монастыре: Исследования 2012 г. // Российская археология. 2013. № 4. С. 117—125; Алексеев А. С., Завьялов С. М. Алебастровый саркофаг патриарха Никона: состав и возможные источники // Там же. С. 125—131.
are still neglected. The short description of the main items of the collection as well as the
survey of the publications are given.
Keywords: Museums of architecture, limestone, minerals, geology, architectural
carving, tombstones, the Lions Gate, the Red Gate, the Tower of Sukhov.
Список литературы
1. Алексеев А. С., Завьялов С. М. Алебастровый саркофаг патриарха Никона: состав и возможные источники // Anthropology & Archeology of Eurasia. Summer 2014. Vol. 53. №. 1 (Unburying the Past). P. 125-131.
2. Беляев Л. А. Русское средневековое надгробие. Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси XIII-XVII вв. / Ин-т археологии РАН. М., 1996.
3. Беляев Л. А., Капитонова М. А. Погребение патриарха Никона в Воскресенском НовоИерусалимском монастыре: Исследования 2012 г. // Российская археология. 2013. № 4. С. 117-125.
4. Борисенкова А. А. «Львиные ворота» из собрания Государственного музея-заповедника «Коломенское»: реконструкция первоначального облика и вопросы происхождения памятника // Архитектурное наследство. Вып. 46. М., 2006. С. 96-106. Электронный ресурс 2008 г. — исправленная и дополненная версия см.: URL: http://archi.ru/lib/ publication.html?id=1850569765&fl=5&sl=1
5. Брусенцов О. А., Фатьков А. М., Яганов А. В. Находки заготовок белокаменных изделий из раскопок селища Большое Саврасово в 2013 г. // Археология Подмосковья: Мат-лы науч. семинара. Вып. 11. М.: Институт археологии РАН, 2015.
6. Буров В. В., Исакова Т. Н., Флоренский П. В. О происхождении известняка соловецких надгробных плит конца XVI — начала XVII в. // Соловецкое море: Историко-литературный альманах. Вып. 8. Архангельск; М.: Товарищество Северного мореходства, 2009. С. 115-117.
7. Даньшин Б. М. Геологическое строение и полезные ископаемые Москвы и ее окрестностей (пригородная зона). М.: Изд-во МОИП, 1947.
8. Звягинцев Л. И., Викторов А. М. Белый камень Подмосковья. М.: Наука, 1989.
9. Левина Т. В. Белокаменное надгробие XV — начала XVIII века. Собрание музея-заповедника «Коломенское» // Русское средневековое надгробие XIII-XVII вв.: Материалы к своду / Автор-сост. Л. А. Беляев. М.: Наука, 2006. Вып. 1. С. 82-90.
10. Новаковская С. М. Каменотесное дело Владимиро-Суздальской Руси в XII-XIII в. // Советская археология. 1986. № 3. С. 72-83.
11. Раппопорт П. А. Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.). СПб.: Наука, 1994.
12. Рейтлингер Е. А. Белый камень построек Древней Руси // Природа. 1964. № 4. С. 7982.
13. Сперанский А. Н. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М.: РАНИОН, 1930.
14. Флоренский П. В., Соловьева М. Н. Белый камень белокаменных соборов // Природа. 1972. № 9. С. 48-55.
15. Beliaev L. A. and Kapitonova M. A. Patriarch Nikon's Alabaster Sarcophagus Composition and Possible Sources // Anthropology & Archeology of Eurasia. Summer 2014. Vol. 53. №. 1 (Unburying the Past). P. 63-84.
