CC BY
96В. А. Красильщиков1
ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ В БРАЗИЛИИ: УРОКИ ДЛЯ РОССИИ2
Рассматривается процесс деиндустриализации в бразильской экономике. Показано отличие бразильской деиндустриализации от аналогичных процессов в промышленно развитых странах. Отмечено, что истоки деиндустриализации Бразилии лежат в особенностях запоздалой индустриализации страны в 1930-1980-х гг. Рассмотрены попытки государства переломить негативные тенденции в экономическом развитии и социальные препятствия для изменения этих тенденций. Подчеркивается слабость социальных субъектов реиндустриализации перед лицом сложившегося в Бразилии консервативного альянса старых верхов и низов. Исходя из бразильского опыта, делается вывод, что и в России реиндустриализация не может быть быстрым процессом.
Ключевые слова: Бразилия, деиндустриализация, индустриализация, консерватизм, Латинская Америка, обрабатывающая промышленность, промышленная политика.
УДК 316.351 338.222 339.972
В последние годы в российских политических и близких к ним академических кругах укоренились концепции «роста новых центров силы», «перехода к многополярному миру», «возрастающей роли» объединения БРИКС, которое трактуется как новый, альтернативный Западу, экономико-политический блок. Чтобы разобраться, насколько адекватно эти концепции отражают действительность, целесообразно рассмотреть, как на самом деле развиваются эти «центры силы» - страны, составляющие БРИКС, в частности Бразилия.
Сегодня Бразилии и России необходима глубокая модернизация экономики на новой технологической основе. В противном случае обе страны рискуют скатиться на обочину мирового развития и утратить свое значение в мире. В обеих странах есть достаточный материальный и технический потенциал для широкомасштабной модернизации, но одновременно есть и влиятельные субъекты, заинтересованные в сохранении статус-кво. Доминирование узкогрупповых интересов над стратегической задачей модернизации сопровождается, в частности, деиндустриализацией и утратой части экономического и технологического потенциала.
Возникают вопросы: можно ли изменить сложившуюся тенденцию и только ли интересы старых элит препятствуют такому изменению?
1 Виктор Александрович Красильщиков, зав. сектором Центра проблем развития и модернизации Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) им. Е. М. Примакова РАН, д-р экон. наук.
2 Статья подготовлена по материалам доклада на XIX Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества в Национальном исследовательском университете - Высшей школе экономики (10-13 апреля 2018 г.).
Типы деиндустриализации
На первый взгляд, противодействовать деструктивному процессу деиндустриализации можно и нужно, проводя финансово-экономическую политику реиндустриа-лизации на новой технологической основе. Однако сам процесс деиндустриализации -как сокращение долей обрабатывающей промышленности в ВВП, занятости, а в некоторых случаях и в экспорте страны в пользу сферы услуг - до сих пор являлся общемировым трендом, который обозначился в первой половине 1950-х гг. в Великобритании и США, а потом и в других промышленно развитых странах. Кстати, этот тренд -в смысле расширения инфраструктуры (железных дорог, водопровода, телеграфных линий и т. п.) и предоставляемых ею услуг - был предсказан в середине XIX в. Карлом Марксом на основе развития индустриального производства [1, с. 216]. В 1940 г. переселившийся в Австралию британский экономист Колин Кларк обосновал относительное сокращение доли промышленности в экономике. Его объяснение основывалось на изменении структуры потребительского спроса в пользу услуг при одновременном, но более медленном росте спроса на готовые промышленные товары [2, р. 494-495]. Наконец, уже на старте послевоенного бума французский экономист и социолог, один из первых футурологов Жан Фурастье также обратил внимание на падение удельного веса материального производства (сельского хозяйства и промышленности) в экономике и занятости населения в пользу сферы услуг, посчитав это явление долгосрочной тенденцией [3, р. 55-72].
Действительно, на протяжении нескольких десятилетий доля обрабатывающей промышленности в ВВП «старых» промышленно развитых и новых индустриальных стран (НИСов) снижается (табл. 1).
Характерно, что стоимостные и физические объемы выпускаемой промышленной продукции продолжают увеличиваться в большинстве развитых стран. Так, в США объем продукции обрабатывающей промышленности в 2000-2016 гг., несмотря на кризисы 2001-2002 и 2008-2009 гг., вырос с 1 580 млрд долларов (в постоянных ценах 2010 г.) до 2 233 миллиардов (на 41,3 %). В Германии аналогичный показатель увеличился с 609 до 797 млрд долларов (на 30,9 %), во Франции - с 254 до 291 миллиарда (на 14,6 %), в Швейцарии - с 87 до 124 миллиардов (на 42,5 %). Среди немногих развитых стран, где данный показатель практически не изменился или даже чуть уменьшился с начала века, - Великобритания (236 и 224 млрд долларов соответственно), Канада (133 млрд долларов в 2000 г., 189 - в 2012 г. и всего 147 - в 2016 г.), Испания (174 и 187 млрд долларов соответственно). Всего же, по данным ЮНКТАД, продукция обрабатывающей индустрии в развитых странах в целом3 увеличилась с 4 438 млрд долларов (в постоянных ценах 2010 г.) в 2000 г. до 6 030 млрд долларов в 2016 г., т. е. рост ее составил 35,9 %. Другими словами, деиндустриализация может быть: 1 - относительной (сокращение долей индустрии в ВВП и занятости при одновременном технологическом совершенствовании промышленного производства и росте производительности индустрии), 2 - абсолютной (падение объема (а зачастую и качества) продукции обрабатывающей промышленности). В первом случае деиндустриализация, по существу, является следствием развития индустрии, которое помимо изменений в структуре потребительского спроса требует расширения сферы услуг (обслуживание оборудования, обучение специалистов, НИОКР и т. д.) [4, р. 145-166].
3 США и Канада, страны ЕС, Норвегия, Швейцария, Австралия и Новая Зеландия, Япония.
Таблица 1
Изменение доли (%) обрабатывающей промышленности в ВВП некоторых промышленно развитых и новых индустриальных стран (территорий), 1970-2016 гг.
Годы 1970 1980 1990 2000 2010 2015 2016
Великобритания 25,6 20,2 17,5 14,6 9,9 10,1 10,1
Германия1 34,3 29,5 28,0 27,1 26,3 27,1 26,9
Испания 25,5 23,3 19,7 17,8 13,3 14,2 14,2
Канада 21,7 18,8 16,9 19,2 11,1 10,5 10,3
США 23,6 20,7 17,7 15,3 12,5 12,3 11,9
Франция 22,3 20,2 17,7 15,7 11,2 11,5 11,4
Швейцария 23,7 24,3 20,9 18,8 19,6 18,6 18,5
Швеция 26,4 23,0 21,0 23,0 18,6 15,5 15,3
Япония 35,5 28,4 27,4 22,5 20,9 20,6 20,0
Гонконг 19,7 20,5 14,9 4,8 1,8 1,2 1,1
Китай (КНР)2 36,7 43,9 36,6 40,2 31,6 28,2 27,5
Республика Корея 18,8 24,3 27,3 29,0 30,7 29,8 29,3
Малайзия 15,2 22,0 23,8 29,9 23,7 23,1 23,1
Сингапур 18,5 27,6 25,6 27,8 21,4 19,5 19,6
Тайвань, провинция 29,8 36,3 32,6 26,4 29,9 31,0 31,0
1 1970-1980 гг. - в границах тогдашней ФРГ;
2 1970-2000 гг. - вместе с добывающей промышленностью, а также с водо-, газо- и электроснабжением.
Источник: данные ЮНКТАД (http://unctadstat.unctad.org/wds/TableViewer/tableView.aspx -открыто 31.03.2018).
Начало деиндустриализации в промышленно развитых странах (середина 1950-х -середина 1970-х гг.) совпало по времени с бумом промышленного производства в ряде стран тогдашнего третьего мира: в Мексике, Бразилии, Южной Корее, на острове Тайвань, в Сингапуре и Малайзии, за которыми последовали Таиланд, Индонезия и, наконец, Китай. Это позволило говорить о перемещении индустриального производства на Восток и на Юг, о феномене новых индустриальных стран (НИСов). Однако и там со временем начался процесс деиндустриализации: стали уменьшаться доля обрабатывающей промышленности в ВВП и количество занятых в этой отрасли. Эта тенденция обозначилась даже в Китае, ставшем «мастерской мира».
Примечательно, что в развивающихся странах (или в тех, которые еще недавно были развивающимися) деиндустриализация начиналась при более низком уровне душевых доходов, чем в развитых странах [5, р. 79-81]. Происходило это не столько в результате развития индустрии и возросшего значения сферы услуг в экономике, сколько под влиянием изменения конъюнктуры на рынках промышленных товаров, конкуренции со стороны других развивающихся стран, колебаний финансовых рынков, повлекших перемены в сфере производства, и т. д. Недаром такую деиндустриализацию называют незрелой или преждевременной, а также негативной, поскольку она, в отличие от деиндустриализации в промышленно развитых странах, начинается раньше, чем созрели ее предпосылки [6, р. 66-68; 7, р. 98-100; 8, р. 1-3, 5, 13, 16; 9; 10, р. 253].
Бразилия - один из самых ярких примеров преждевременной, негативной деиндустриализации.
Взлет и падение бразильской индустрии
Рассматривая деиндустриализацию в Бразилии, следует иметь в виду, что Бразилия, вопреки распространенному в России мнению, отнюдь не является отсталой страной. В Бразилии, как и в России, есть отрасли экономики и предприятия, соответствующие уровню «первого мира». Она входит в число немногих стран, владеющих полным циклом ядерных технологий, т. е., в принципе, может сделать атомную бомбу. Она прочно занимает третье место в мировом гражданском самолетостроении, являясь мировым лидером по выпуску пассажирских самолетов для региональных линий.4 Бразилия делит с США лидерство в сфере производства биоэтанола, преуспела в области генной инженерии, а по компьютеризации банковской системы и контроля над финансовыми потоками превосходит многие страны Европы.
Все эти достижения невозможны без соответствующей индустриальной базы, создание которой далось стране нелегко. Положение Бразилии в мировом хозяйстве в качестве поставщика «колониального товара» (сахара, кофе, какао, хлопка) обусловило особый характер ее модернизации. В первую очередь происходила «модернизация» потребления господствующих элитных групп (в подражание растущим стандартам потребления привилегированных классов в Западной Европе). Со временем потребовалось повышение эффективности аграрно-сырьевого экспорта - исключительно в целях увеличения доходов торгово-аграрной олигархии ради престижного потребления. Так, рост экспорта кофе потребовал новой торговой и транспортной инфраструктуры, стимулировал строительство железных дорог [11, р. 187-202; 12, р. 14-16]. Лишь к концу XIX столетия в стране начала складываться обрабатывающая индустрия (выпуск одежды и обуви), стали возникать предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья и изготовлению продуктов питания. Появлялись предприятия металлургии и металлообработки, которые выживали, если становились собственностью иностранных компаний [13, р. 60-64].
Однако настоящая индустриализация развернулась в Бразилии под воздействием Великой депрессии 1929-1933 гг. в развитых странах. Тогда обрушился спрос на товары бразильского экспорта (сахар, хлопок, кофе) и оплачивать импорт готовых промышленных изделий стало нечем. Бразильская индустриализация невольно стала импортозамещающей. В Бразилии, как и в некоторых других латиноамериканских странах, формировалась стратегия национального экономического развития, в рамках которой государство с помощью высоких торговых тарифов защищало местных предпринимателей от иностранной конкуренции. Это ослабило зависимость страны от колебаний мировой конъюнктуры и повысило уровень жизни значительной части населения (особенно городского). С 1929 по 1937 г. объем импорта уменьшился на 23 %, а собственное промышленное производство возросло на 50 %. Рост индустрии продолжился и в последующие десятилетия: с 1949 по 1964 г. доля импорта на внутреннем рынке предметов потребления недлительного пользования сократилась с 40 до 6 %, а промышленное
4 Так, бразильская авиастроительная корпорация «Эмбраер» (Empresa Brasileira de Aeronáutica) в 2010 г. выпустила 281 самолет, в 2012 г. - 283, в 2015 г. - 221, в 2016 г.- 244 самолета, освоив производство машин вместимостью 90-115 пассажиров.
производство выросло в несколько раз [14, р. 95; 15, р. 42]. На протяжении почти трех десятилетий (1950-1978 гг.) объем продукции растущей бразильской индустрии увеличивался в среднем на 8,5 % в год [16, р. 150-151], что значительно выше, чем в США и странах Западной Европы. Фактически Бразилия была среди мировых рекордсменов по темпам промышленного роста.
Рассматривая импортозамещающую индустриализацию в целом, выделим в ней три фазы.
Во время первой, наиболее успешной (с начала 1930-х до 1949-1950 гг.), развивались главным образом легкая промышленность, а также некоторые отрасли, производившие продукцию для промежуточного потребления и несложное оборудование (стройматериалы, продукция деревообработки, сельскохозяйственный инвентарь, станки для легкой промышленности). Успеху этой фазы способствовало резкое сокращение импорта предметов потребления благодаря протекционистским мерам.
На протяжении второй фазы (1950-е гг.) государство не только проводило протекционистскую политику, но и само стало активным экономическим субъектом, создавая объекты инфраструктуры и предприятия тяжелой промышленности. Для этой фазы характерно быстрое развитие металлургии, химической промышленности, металлообработки, машиностроения. Тогда же в Бразилии стало развиваться производство технически сложных предметов потребления длительного пользования (автомобилей, бытовых холодильников и пр.). Эта фаза была капиталоемкой, ее завершение отмечено кризисом накопления (когда требуется одновременно увеличивать объем инвестиций и повышать потребление растущих городских слоев). Для разрешения кризиса активно привлекались иностранные инвестиции и займы, в частности, в страну пришли такие известные компании, как «Фольксваген», «Рено», «Фиат», «Бош», чуть позже - «Форд». Правда, при этом оставалась практически нетронутой внутренняя аграрная периферия, которая по-прежнему была основным поставщиком экспортной продукции. Более того, быстрый рост индустрии и городов притягивал наиболее активную часть избыточного сельского населения, обрекая деревню на прозябание в бедности и отсталости. Именно в этот период выявилась относительная узость внутреннего рынка из-за отсталости аграрного сектора и стала остро сказываться нехватка квалифицированной рабочей силы.
Исчерпанность второй фазы импортозамещающей индустриализации проявилась в замедлении экономического роста и усилении инфляции. Одновременно обострились социальные конфликты и активизировались левые политические силы - все это происходило на фоне свершившейся на Кубе революции и втягивания всей Латинской Америки в холодную войну. Ответом привилегированных слоев (а также США -в контексте холодной войны) явился военный переворот в ночь с 31 марта на 1 апреля 1964 г., который имел огромное значение для экономического развития страны. Установившийся в результате переворота и правивший более 20 лет (1964-1985 гг.) военно-бюрократический авторитарный режим не стал режимом «горилл» наподобие диктатур Сомосы в Никарагуа или Трухильо в Доминиканской республике. Захватившие власть генералы в союзе с гражданскими технократами и транснациональными компаниями провозгласили своей целью превращение Бразилии в высокоразвитую страну с обществом массового потребления. Одной рукой они подавляли профсоюзы и левые политические партии, а другой проводили политику модернизации, активно привлекая иностранные капиталы в обрабатывающую промышленность, перейдя, по существу, к третьей фазе импортозамещения, которое сочеталось со стимулированием промышленно-
го экспорта. При военных, особенно в период «чуда» 1967-1974 гг., создавались научно-технические центры, открывались новые университеты, ускорились темпы экономического развития страны. В отдельные годы промышленность росла на 12-13 % в год. Одновременно происходили положительные изменения в структуре экономики; возникали отрасли, которых раньше не было ни в Бразилии, ни во всей Латинской Америке; создавалась современная коммуникационная и транспортная инфраструктура. В стране появились ядерная энергетика и производство биотоплива; начался выпуск компьютеров с собственным программным обеспечением; бурно росли автомобильная промышленность и сельскохозяйственное машиностроение. В середине 1970-х гг. доля оборудования, машин, а также технически сложных предметов длительного пользования для личного потребления превышала 30 % всей промышленной продукции, что было лишь немного меньше, чем в Западной Европе. И если в начале 1960-х гг. доля готовых промышленных изделий в бразильском экспорте составляла 2-3 %, то к концу 1970-х гг. она возросла до 45 % [17, р. 6, 11]. Наконец, военный режим всерьез занялся развитием сельского хозяйства, всячески стимулируя его техническую модернизацию.
Однако попытки авторитарного режима создать в стране общество потребления с помощью иностранных инвестиций и займов не привели к желаемому результату в силу сознательно поддерживавшегося элитарного характера модернизации к выгоде «верхней» трети населения. Достижения Бразилии в отдельных отраслях промышленности были оплачены наращиванием внешнего долга (примерно в 10 раз за годы авторитарной модернизации), разгонявшейся инфляцией и резко усилившейся социальной дифференциацией. К моменту ухода военных с политической сцены в 1985 г. треть населения страны жила за чертой бедности, а треть балансировала на ее грани - фактически две трети населения страны, которая по уровню развития некоторых отраслей экономики и сфер жизни приближалась к «первому миру», жили в «третьем мире» [18, р. 17-21, 41-44; 19, р. 11-13]. Такое неравенство стало главным препятствием для продолжения модернизации страны. Об этом стоит помнить в России тем, кто по-прежнему проповедует принцип «сначала экономический рост - потом решение социальных проблем». Как показывает опыт Бразилии, именно нерешенность социальных проблем может обесценить экономические и технологические достижения и рано или поздно -затормозить сам рост.
Несмотря на успехи в отдельных отраслях индустрии и сельском хозяйстве, бразильская экономика оставалась экономикой дешевого работника. Это не стимулировало предпринимателей к технологическим инновациям, а технико-экономические достижения концентрировались в основном на крупных предприятиях госсектора и транснациональных корпораций. С крайней неравномерностью экономической модернизации в Бразилии связана и нестабильность экономического «чуда». В середине 1970-х гг. стала снижаться эффективность инвестиций в промышленность и инфраструктуру -рынок реагировал сокращением доли капиталовложений в основной капитал с 25-26 % ВВП в первой половине 1970-х гг. до 15-18 % ВВП в 1985-1990 гг. [20, р. 77]. Все более выгодным становилось инвестирование в финансовую сферу, особенно с начала 1980-х гг., когда резко увеличились ставки процента в Великобритании и США [21, р. 174-179]. А относительное (по отношению к ВВП) и тем более абсолютное снижение производственных и инфраструктурных инвестиций не могло не отразиться на структуре экономики в целом. После того как в 1985-1986 гг. доля обрабатывающей промышленности в бразильском ВВП достигла своего исторического максимума - 32 % (и это - в услови-
ях разгоняющейся инфляции!), она начала неуклонно снижаться (табл. 2). Эту тенденцию не изменило и успешное подавление инфляции, проведенное в 1994-1996 гг. ученым-социологом Фернанду Энрике Кардозу на посту министра финансов, а затем -и президента страны.
Как видно из таблицы, доля обрабатывающей индустрии в ВВП Бразилии сократилась больше, чем в совокупном ВВП стран ЛАК (который включает в себя и бразильский ВВП). По данному показателю Бразилия сопоставима с Канадой, Великобританией или Францией. При этом по производительности (по величине добавленной стоимости в обрабатывающей индустрии на одного занятого) Бразилия в последние годы уступала Великобритании почти в 4 раза, Франции - в 4,5 раза, Канаде - более чем в 5 раз.5 Отдельные успешные отрасли (например, самолето- или автомобилестроение) не меняют общей картины стагнации по части производительности в бразильской промышленности. Это свидетельствует о негативном (деструктивном) характере бразильской деиндустриализации, а отнюдь не о прогрессивных сдвигах в структуре бразильской экономики. Причем Бразилия сдает свои позиции на фоне не только «старых» промышленно развитых стран, но и всего латиноамериканского континента. При этом надо признать, что ни одна другая страна Латинской Америки не имеет такой авиационной промышленности или производства биоэтанола, как Бразилия. Сравним абсолютные объемы выпуска обрабатывающей индустрии в Бразилии и странах ЛАК (табл. 3).
Таблица 2
Изменение доли (%) обрабатывающей промышленности в ВВП Бразилии и стран Латинской Америки и Карибского бассейна (ЛАК) (1970-2016 гг.)
Годы 1970 1975 1980 1985 1990 1995 2000 2005 2010 2015 2016
Бразилия 27,4 31,3 31,3 31,6 25,5 17,2 16,2 17,4 15,0 11,8 12,5
Страны ЛАК 23,4 24,5 22,8 23,8 22,3 17,9 17,6 16,8 15,2 14,7 14,4
Источник: см. табл. 1.
Таблица 3
Объем продукции обрабатывающей промышленности Бразилии и странах ЛАК, млрд долл. (в постоянных ценах 2010 г., в 1970-2015 гг.*
Годы 1970 1980 1990 2000 2010 2015 2016
Все страны ЛАК 221,1 414,2 450,9 584,8 715,9 730,6 725,2
Бразилия 72,9 177,2 182,1 217,0 281,0 256,5 252,2
Доля Бразилии, % 33,0 42,8 40,4 37,1 39,3 35,1 34,8
* Расчеты автора по данным ЮНКТАД (см. прим. к табл. 1).
5 Рассчитано по базе данных ЮНКТАД и Международной организации труда (http:// www.ilo.org/ilo stat/).
Как видно из табл. 3, в последние годы доля бразильской обрабатывающей промышленности в обрабатывающей индустрии всей Латино-Карибской Америки снижается. (Заметим, что пик абсолютного объема продукции обрабатывающей промышленности в Бразилии (288,9 млрд долларов в ценах 2010 г.) пришелся на 2013 г. - последний относительно благополучный год для бразильской экономики перед затянувшейся рецессией 2014-2016 гг.) При этом по темпам деиндустриализации Бразилия стала опережать не только свой континент, но и ряд высокоразвитых стран, включая Великобританию - пионера деиндустриализации. И если в некоторых развитых странах в последние годы мы видим явное замедление темпов деиндустриализации (т. е. темпов снижения доли обрабатывающей промышленности в ВВП) или даже начало обратного процесса, то в Бразилии этот процесс явно ускорился (табл. 4).
Таблица 4
Средние темпы падения (-) или прироста (+) доли обрабатывающей промышленности в ВВП некоторых развитых стран, ЛАК и Бразилии (%) в 1970-2015 гг.
Годы 1980/1970 1990/1980 2000/1990 2010/2000 2015/2010 2015/1980
Великобритания -2,34 -1,42 -1,80 -3,81 +1,00 -1,96
Германия1 -1,50 -0,462 -0,33 -0,30 +1,01 -0,243
Испания -0,90 -1,66 -1,01 -2,87 +1,01 -1,40
Канада -1,42 -1,06 +1,01 -5,33 -1,11 -1,65
США -1,30 -1,55 -1,45 -2,00 -0,32 -1,48
Франция -0,98 -1,31 -1,19 -3,32 +1,01 -1,60
Япония -2,21 -0,36 -1,95 -0,73 -0,29 -0,91
Страны ЛАК -0,26 -0,22 -2,34 -1,46 -0,67 -1,25
Бразилия +1,01 -2,03 -4,44 -0,77 -4,69 -2,75
1 1970-1989 гг. - в границах тогдашней ФРГ;
2 1989/1980 гг.;
3 по отношению к доле обрабатывающей индустрии в 1980 г. в тогдашней ФРГ.
Источник: расчеты автора по данным ЮНКТАД (см. прим. к табл. 1).
Соответственно доле обрабатывающей промышленности в бразильском ВВП сократилась и доля работающих в этом секторе. Ее максимум (чуть более 17 %), согласно данным Международной организации труда, был достигнут в конце 1970-х гг., а затем начал сокращаться и в 2013 г. составил менее 13 % всех работающих. Согласно Бразильскому институту географии и статистики, в середине 2017 г. доля занятых в этом важном секторе составила 11,6 % от общего числа занятых в экономике. Абсолютное же число занятых в бразильской обрабатывающей индустрии достигло максимума в 2007 г. - 13,1 млн человек [22, р. 21]. Обращает на себя внимание то, что доля обрабатывающей индустрии в ВВП сократилась в большей степени, чем доля занятых в ней. Это подтверждает крайне неблагополучную динамику производительности в бразильской промышленности и отличает деиндустриализацию Бразилии от ее аналогов в развитых странах.
Деиндустриализация Бразилии проявилась также в уменьшающейся доле готовых промышленных изделий в товарном экспорте (т. е. без учета экспорта услуг).
Эта доля достигла максимальных значений в 1993 г. (5 8,9 %) и 2000 г. (5 8,4 %) и уменьшилась до 39,5 % в 2009 г. и до 34,1 % в 2011 г. (в 2014 г. - 34,8 %). Некоторое ее увеличение до 38,1 % в 2015 г. можно объяснить падением цен на аграрно-сырьевые товары (в первую очередь, на соевые бобы, говядину и железную руду). В абсолютном объеме экспорт готовых промышленных товаров в последние годы также сокращался: с 88,3 млрд долларов в 2008 г. до 77,5 в 2014 г. и 71,9 млрд в 2015 г. (с временным увеличением до 86,6 млрд в 2011 г.) [23, cuadros 2.2.2.2.xls, 2.2.2.4. xls]. Основными статьями экспорта Бразилии стали соевые бобы и железная руда. В 2010-2015 гг. они в сумме составляли в среднем за год 21,2 % всего бразильского экспорта (включая товары и услуги), тогда как в 2000 и 2001 гг. на первом месте в бразильском экспорте стояли пассажирские самолеты - 6,3 и 5,8 % соответственно [23, cuadro 2.2.2.20xls]. Такая тенденция в структуре товарного экспорта означает скатывание Бразилии к положению экспортера сырья и аграрной продукции, от которого она пыталась уйти на протяжении нескольких десятилетий.
Препятствия для перемен
Все бразильские экономисты и политики признают, что выход из сложившегося положения лежит на путях технологической модернизации экономики, повышения производительности и увеличения экспорта товаров, содержащих высокую долю добавленной стоимости. Но достаточно ли для этого пересмотреть финансово-экономическую политику, снизив ставку процента и девальвировав национальную валюту? Ответ на этот вопрос зависит от выяснения глубинной причины деиндустриализации в Бразилии. В частности, можно ли объяснять ее давлением иностранной конкуренции, завышенным курсом реала из-за большого положительного сальдо внешней торговли или высокой ставкой процента? (Заметим, что после победы над инфляцией, благодаря осуществленному под руководством Ф. Э. Кардозу Плану Реал, с 1995 г. минимальный уровень ставки процента, установленный Центральным банком Бразилии (7,12 %), был зафиксирован в начале 2013 г., но уже в апреле того же года он начал повышаться с целью сдержать инфляцию.6) На самом деле эти факторы усугубили деиндустриализацию бразильской экономики, однако отнюдь не были ее причиной.
В действительности главные проблемы Бразилии (как и России), включая проблему деиндустриализации, не столько экономические, сколько социальные и институциональные (что не исключает важности экономических проблем). И первая из таких проблем связана с дефицитом квалифицированных кадров и неготовностью большой части работающих по найму к современным видам деятельности. Социальная политика левой Партии трудящихся (ПТ), правившей в 2003-2016 гг., позволила миллионам бразильцев выйти из бедности и нищеты. Доля бедных сократилась с 37,8 % (68 млн чел.) в 2002 г. до 16,5 % (34 млн чел.) в 2014 г. (когда в Бразилии начался нынешний кризис) [24, cuadros 4, 14; 25, р. 87]. Но за столь короткое время объективно невозможно «получить» современных работников. По оценке бразильских социологов, около трети экономически активного населения страны - более 30 млн человек к концу правления Луиса Инасиу Лулы да Силва и началу президентства Дилмы Руссефф (2010-2011 гг.) -не были готовы к сложному индустриальному труду [26, р. 21-22, 122, 479-480; 27,
6 Данные Центрального банка Бразилии (Banco Central do Brasil - http://www.bcb.gov.br/ Pec/Copom/ Ingl/taxaSelic-i.asp#notas - 05.04.2018).
p. 43]. Они могли выполнять лишь работу, не требующую особой квалификации, но при этом не хотели терять то, что приобрели благодаря социальной политике правительств ПТ, - возросшую покупательную способность. Причем для низов, особенно для людей, только что преодолевших черту бедности, потребление не менее важно, чем для старой элиты, которая всегда ориентировалась на стандарты потребления высших слоев развитых стран. Рост потребления бедных возвышает их в собственных глазах, позволяет преодолеть, как им кажется, социальное отчуждение. И с ориентацией широких масс, составлявших базу ПТ, исключительно на рост потребления связана поддержка ими политики макроэкономической стабильности, под которой подразумевалась, в первую очередь, финансовая стабильность: низкий уровень инфляции и высокий курс реала вместе с высокой ставкой банковского процента. Это способствовало импорту дешевых потребительских товаров из других стран Латинской Америки и из Китая. Но финансово-экономическая политика ПТ была выгодна также финансовым кругам и агробизнесу, заинтересованным как в финансовой стабильности и «дорогом» реале, так и в экспорте своей продукции (прежде всего в Китай). Таким образом, совпали интересы консервативных верхов и низов, стремившихся сохранить статус-кво и не заинтересованных в модернизации индустрии, хотя после кризиса 2008-2009 гг. условий для такого сохранения уже не было.
Более того, за годы правления ПТ социальные расходы государства и заработная плата большинства работающих по найму росли главным образом благодаря возрастающим доходам от экспорта аграрно-сырьевых товаров. Основным их покупателем стал Китай, выдвинувшийся после кризиса 2008-2009 гг. на первое место среди торговых партнеров Бразилии. (В 2017 г. на Китай приходилось 18,4 % бразильского экспорта.) Таким образом, достигнутое при Луле и Руссефф сокращение социального неравенства и бедности, как и увеличение расходов на образование, было в большой степени профинансировано Китаем. Причем оборотной стороной развития торговли между Бразилией и Китаем стал не только возросший импорт промышленных товаров из Китая в Бразилию, что усугубило преждевременную деиндустриализацию бразильской экономики. Следствием «дружбы» с Китаем стало усиление в Бразилии позиций рентис-тов - экспортеров сырья и финансистов. Рентисты (в отличие от продуктивистов) сопротивляются любым попыткам перераспределить ресурсы агробизнеса и финансовые потоки в пользу промышленных инвестиций. Это сопротивление во многом обусловило относительные неудачи программ промышленной политики, принятых последовательно при двух президентах ПТ - Луле и Руссефф.
Например, в 2004 г. была принята новая Промышленная, технологическая и внешнеторговая политика с упором на развитие технологических инноваций. Для координации деятельности различных министерств по реализации данной политики было создано Бразильское агентство промышленного развития (Agencia Brasileira de Desenvolvimento Industrial). Начал работать Национальный совет по индустриальному развитию под председательством президента страны, объединивший представителей государства, предпринимателей и науки. Однако эффективность предпринятых усилий оказалась невысокой, поэтому в 2007 г. была провозглашена Программа ускорения роста (Programa de Aceleracao ao Crescimento).
Эта программа предусматривала стимулирование частных инвестиций, увеличение государственных инвестиций в инфраструктуру и устранение бюрократических, административных, правовых и законодательных препятствий для роста экономики. Стимулировать инвестиции предполагалось с помощью стандартного набора мер:
регулирования денежной политики, расширения кредита и налоговой реформы. Были намечены основные отраслевые направления предполагаемых налоговых стимулов: развитие цифрового ТВ, производство полупроводников и микрокомпьютеров. Позже к ним добавилась фармацевтика. Но основной упор в программе был сделан на инвестиции в инфраструктуру. Авторы плана (в сугубо технократическом духе своих бывших «классовых врагов» - генералов-президентов 1960-1970-х гг.) полагали, что успешное развитие инфраструктуры чуть ли не автоматически приведет к росту инвестиций в модернизацию промышленности. Но очень быстро выяснилось, что модернизация инфраструктуры - лишь одно из необходимых, но не достаточное условие модернизации экономики в целом. Годом позже, накануне кризиса 2008-2009 гг., была провозглашена Политика производственного развития (Política de Desenvolvimento Produtivo), ставшая своего рода дополнением к уже принятой программе. Она охватывала 24 сектора промышленности разной технологической интенсивности. Относительно успешной она оказалась в низко- и среднетехнологичных секторах и почти не повлияла на развитие высокотехнологичного производства [28, р. 113-116].
Наконец, в 2011 г. в начале президентства Руссефф был объявлен План Большой Бразилии (Plano Brasil Maior), в котором снова сделан упор на стимулирование инноваций. План имел подзаголовок: «Обновлять, чтобы конкурировать, конкурировать, чтобы расти». В качестве главной меры рассматривалось повышение конкурентоспособности бразильской индустрии, включая снижение материальных и трудовых затрат. Перечень направлений (отраслей), на которые распространялась государственная поддержка, был существенно шире, чем в Программе ускорения роста. Он охватывал неф-те- и газодобычу на шельфе с использованием подводных технологий, фармацевтику и производство медицинского оборудования, электроэнергетику, включая развитие возобновляемых источников энергии, биоэтанол, телекоммуникации и информационные технологии, авиационную промышленность и создание соответствующих материалов, защиту окружающей среды и развитие «зеленых технологий» [29, р. 37].
По существу, этот план, как и программа 2007 г., носил технократический характер: упор делался на развитие материальных элементов капитала и производственные технологии. Правда, в нем было предусмотрено развитие профессионального образования. По-своему примечательно, однако, что в отчете о промежуточных итогах выполнения данной программы (2014 г.) подготовке профессиональных кадров отводится всего одна страница [29, р. 40].
Начав осуществлять План Большой Бразилии, правительство Д. Руссефф попыталось усилить роль государства в экономике и активизировать политику стимулирования обрабатывающей промышленности. А выступая с обращением к гражданам накануне 1 мая 2012 г., Руссефф подвергла критике банки и финансистов, отметив сохранение «неразумно высокой» ставки процента, сдерживающей кредитование и инвестиции в промышленность. На пост министра финансов она назначила Гидо Мантегу, сторонника активной промышленной политики и усиления государственного вмешательства в экономику. В свою очередь, Центральный банк Бразилии снизил учетную ставку процента c 11,0 % в начале января 2012 г. до 7,25 % в середине октября того же года.7 Фактически это привело к конфронтации правительства с финансовыми кругами [30, р. 43-44, 50-52]. При этом правительство, учитывая рост производительности в элек-
7 См. сноску 6.
троэнергетике, в 2012 г. снизило на 20 % тарифы на электроэнергию для населения и промышленности.
Однако эти меры не способствовали росту экономики. Зато на фоне начинавшейся стагнации ускорилась инфляция. И уже в конце 2012 г. бывший президент, «товарищ Лула», посоветовал «товарищу Дилме» заменить Гидо Мантегу на «проверенного» борца с инфляцией Энрике Мейреллеса, бывшего министра в правительстве Кардо-зу и бывшего президента Центрального банка. Через год после объявленного наступления продуктивистов, 18 апреля 2013 г., Центральный банк повысил ставку процента до 7,5 % и 30 мая - до 8,0 %.8 Фактически начиная с 2013 г. правительство Руссефф столкнулось с противодействием политике развития. В это же время раскололась продукти-вистская коалиция - альянс промышленников в лице Федерации индустрии штата Сан-Паулу (FIESP - Federacao das Industrias do Estado de Sao Paulo) и ряда профсоюзов работников обрабатывающей индустрии. Груз социальных программ, рост забастовочной активности промышленных рабочих и повышение их заработной платы в сочетании с ухудшившейся мировой конъюнктурой и конкуренцией со стороны Китая способствовали дальнейшему падению прибылей в обрабатывающей индустрии. Все это заставило национальный промышленный капитал вспомнить о своих непосредственных интересах и «качнуться» в сторону финансового сектора, с которым он всегда был тесно связан. Примечательно, что одновременно ускорилось перемещение остатков старой, традиционной индустрии, особенно текстильной и швейной промышленности, в соседний Парагвай, где рабочим можно платить на 30-40 % меньше и не нужно тратиться на обширные социальные программы.
Наконец, объясняя неудачи промышленной политики правительств ПТ, нужно учитывать и глобальный контекст нынешней ситуации. Когда военно-бюрократический авторитарный режим в стране перешел к активной промышленной политике в первой половине и середине 1970-х гг. (при генералах-президентах Гарастазу Медиси и Эрнесто Гейзеле), он выборочно устанавливал высокие пошлины на импорт и субсидировал промышленный экспорт. Сегодня, когда существуют ВТО и Меркосул (Мерко-сур), такая политика практически невозможна [31, p. A14]. Чтобы заинтересовать предпринимателей-промышленников в поддержке правительства, необходимы были другие формы промышленной политики, для поиска которых у правительства Руссефф не было ни времени, ни ресурсов. Возникла ситуация, хорошо знакомая странам Латинской Америки (а сегодня - и России), когда нужно решать текущие задачи в ущерб решению долгосрочных стратегических проблем, тогда как сами эти задачи порождены именно нерешенностью последних.
Таким образом, в Бразилии социальные субъекты, заинтересованные в углублении и расширении модернизации, экономически и политически оказались слабее рен-тистов, стремящихся сохранить статус-кво с высоким уровнем процента и обменного курса реала к другим валютам даже ценой отставания Бразилии от других стран. В частности, сторонники статус-кво в Национальном конгрессе не позволяли ни Кар-дозу, ни Луле, ни Руссефф провести давно назревшую налоговую реформу. В Бразилии максимальная ставка налога на доходы составляет 27,5 %, что ниже, чем в США, не говоря уже о Японии или странах ЕС. В то же время налог на наследство составляет от 2 до 4 % стоимости наследуемого имущества и активов (в других странах он достигает
8 См. сноску 6.
30 % и более). Кроме того, в Бразилии не облагаются налогом дивиденды, получаемые физическими лицами. С другой стороны, в Бразилии существует высокое косвенное налогообложение бедных через тарифы на электроэнергию и цены на продукты. Таким образом, бедные частично сами оплачивают программы социальной помощи, которые должны улучшать их положение. Очевидно, что реформирование бразильской налоговой системы по подобию налоговой системы в странах ЕС позволило бы изыскать немалые ресурсы для инвестиций в обрабатывающую промышленность, укрепление научно-технологического, инновационного потенциала и в повышение качества образования. Причем именно качество массового школьного образования является одной из главных социальных проблем, нерешенность которой препятствует экономической и технологической модернизации страны.
На первый взгляд, рост расходов на образование с 4,5 % ВВП в 1995 г. до 6,0 % в 2014 г. [32] позволил существенно повысить формальные показатели грамотности и образованности экономически активного населения, особенно молодежи. Так, среднее число лет обучения бразильцев возрасте 25 и более лет увеличилось с 6,5 года в 2005 г. до 7,9 в 2015 г. Доля бразильцев этого возраста с полным средним и высшим образованием за это же время выросла с 30,5 до 43,7 %, а среди молодежи от 18 до 24 лет - с 62,4 до 70,5 %. Доля неграмотных в возрасте 15-24 лет снизилась с 5,8 % в 2005 г. до 2,1 % в 2015 г. [33, tabelas 4.12, 4.13, 4.14, 4.15]. По данным экспертов Всемирного банка, достижения Бразилии в образовании рабочей силы за 20 лет (1990-2010 гг.) были рекордными и превосходили даже успехи Китая [34, p. 3].
Тем не менее, по результатам контрольной проверки 2007 г., знания подавляющего большинства бразильских школьников не соответствовали требуемому уровню. Только 27,9 % четвероклассников обладали необходимыми в их возрасте знаниями и навыками по португальскому языку; 23,4 % - по математике. Среди учеников восьмого класса картина еще печальнее: до требуемого уровня по португальскому языку дотягивали лишь 20,5 %; по математике - 14,3 % [35, p. 76]. В 2015 г. качество знаний бразильских школьников не улучшилось. По результатам тестов PISA (Programme for International Student Assessment), проводимых Организацией экономического сотрудничества и развития, школьники из Бразилии оказывались на одном из последних мест по математике и основам естественных наук, несмотря на очень высокую ценность знания и образования в общественном сознании бразильцев. Так, в 2015 г. 15-летние бразильские школьники заняли 63-е место (между Иорданией и Перу) из 70 по основам естественных наук и 65-е место - по математике [36, p. 67, 177]. Очевидно, что для страны, способной выпускать пассажирские самолеты мирового уровня и строить ядерные реакторы, это плохие показатели. Они свидетельствуют о том, что качественное образование, в том числе инженерное и естественнонаучное, остается элитарным, что не позволяет подготовить необходимое количество квалифицированных исполнителей для реализации всевозможных планов реиндустриализации и технологической модернизации.
Но можно ли решить проблему качества образования и, соответственно, рабочей силы, расширяя доступность образования и увеличивая его финансирование? На первый взгляд, утвердительный ответ кажется очевидным. Однако, как отмечают бразильские социологи, само по себе развитие образования и расширение доступа к нему бедных слоев населения наталкиваются на объективные препятствия со стороны самого общества. Дело в том, что дети из бедных семей не приучены к самодисциплине и самоорганизации, не имеют навыков и привычек, необходимых для полноцен-
ной учебы в школе, которые есть у детей из благополучных семей. Поэтому закономерно, что среди неуспевающих в школе гораздо больше детей из бедных, чем из благополучных семей, а социализация таких детей часто протекает на улице в «дурной компании» [26, р. 213-214, 251-255, 286-288]. Не трудно догадаться, какие работники могут из них получиться.
Выход из существующего положения - перестройка всей системы социальных расходов и увеличение инвестиций в дошкольное образование детей, чтобы компенсировать недостатки воспитания, которое дети получают (или не получают) в бедных семьях. Недаром Всемирный банк и Межамериканский банк развития недавно опубликовали аналитические доклады, в которых прямо содержались рекомендации вкладывать не просто в образование, а именно в дошкольное образование маленьких детей [37, 38]. В связи с этим возникает целый ряд серьезных проблем. В частности, как примирить общественную необходимость дошкольного образования с принципом приватности семьи? За счет чего и кого совершить «структурный маневр» в социальных расходах в пользу дошкольного образования? В условиях Бразилии попытки такого маневра неизбежно вызовут недовольство, например, привилегированных пенсионеров (включая бывших профессоров университетов), и встретят сопротивление в Конгрессе. Да и готовы ли к нему сами инициаторы различных планов промышленной политики?
* * *
Процесс преждевременной деиндустриализации Бразилии и неудачные попытки повернуть его вспять позволяют сделать следующие выводы, актуальные для России:
1. Проведение «проиндустриальной» финансово-экономической политики (включая снижение ставки процента для расширения кредита или девальвацию национальной валюты) является важным, но не достаточным условием для реиндустриализации на новой технологической основе. Адекватная финансово-экономическая политика должна быть дополнена соответствующей социальной политикой, направленной на формирование человеческого капитала.
2. Социальная политика, отвечающая задачам модернизации экономики, не сводится к улучшению образования и расширению доступности формального образования для бедных слоев. Она должна включать в себя и дошкольное образование детей из этих слоев. Это предполагает перестройку всей системы социального вспомоществования.
3. Опыт Бразилии показывает, что ориентация внешнеэкономических связей на Китай не способствует модернизации экономики и технологическим прорывам, а, наоборот, закрепляет аграрно-сырьевую специализацию огромной страны, усугубляя ее негативную деиндустриализацию.
4. С учетом консерватизма как привилегированных верхов, так и низов, их стремления сохранить статус-кво изменение исчерпавшей себя модели развития не будет быстрым и легким. Скорее всего, в ближайшее время ни Бразилии, ни России не удастся приступить к реиндустриализации, точнее, перейти от негативной деиндустриализации к позитивной, сопровождаемой технологической и экономической модернизацией. Возможно, для такого перехода Бразилии, как и России, потребуется внешний шок в виде глобального кризиса, но тогда цена смены модели развития может оказаться очень высокой.
Список литературы
1. Маркс, К. Экономические рукописи 1857-1859 годов (первоначальный вариант «Капитала»). - Ч. 2 // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. - 2-е изд. - Т. 46, ч. 2. - М.: Политиздат, 1969. -618 с.
2. Clark, C. The Conditions of Economic Progress / C. Clark. - 3-rd ed. - L: Macmillan, N. Y.: St. Martin's Press, 1957 (1-st ed. - 1940). - XV, 720 p.
3. Fourastie, J. Le Grand Espoir du XXe Siecle. Progres technique, progres economique, progres social / J. Fourastie. - P.: Presses Universitaires de France, 1949. - 223 p.
4. Hallward-Driemeier, M. Trouble in the Making? The Future of Manufacturing-Led Development / M. Hallward-Driemeier, G. Nayyar. - Washington, D.C.: The World Bank, 2018. - XXI, 229 p.
5. Palma, J. G. Four Sources of «De-Industrialization» and a New Concept of the «Dutch Disease» / J. G. Palma // Beyond Reforms: Structural Dynamics and Macroeconomic Vulnerability. -Ed. by J. A. Ocampo. - Washington, D.C.: The World Bank, 2005. - P. 71-116.
6. Salama, P. Les economies emergentes latino-americaines: Entre cigales et fourmis / P. Sala-ma. - P.: Armand Colin, 2012. - 225 p.
7. Salama, P. Des pays toujours emergents? / P. Salama. - P.: La Documentation Francaise, 2014. - 158 p.
8. Feijo, C. A. Ocorreu Uma Desindustrializacao no Brasil? / C. A. Feijo, P. G. Carvalho, J. S. G. Almeida. - Sao Paulo: IEDI (Instituto de Estudos para o Desenvolvimento Industrial), 2005. - 28 p.
9. Marconi, N. Taxa de cambio, comercio exterior e desindustrializacao precoce - o caso brasileiro / N. Marconi, M. Rocha // Economia e Sociedade. - Vol. 21. Numero Especial. - Campinas, 2012. - P. 853-888.
10.Monteim, F. D. S. C. Desindustrializacao regional no Brasil / F. D. S. C. Monteiro, J. P. R. Lima // Nova Economia, 2017. - Vol. 27, № 2. - P. 247-293.
11. Bezerra Novoa, J. L. Rationalite et crise de l'esclavage au Bresil / J. L. Bezerra Novoa // La preindustrialisation du Bresil: Essais sur une economie en transition 1830/50-1930/50 / sous la dir. de F. Mauro. - P.: Editions du CNRS (Centre National de la Recherche Scientifique), 1984. -P. 175-203.
12. Soares, L. C. A manufatura na sociedade escravista: o surto manufaturero no Rio de Janeiro e nas suas circunvizinhancas (1840-1870) / L. C. Soares // La preindustrialisation du Bresil: Essais sur une economie en transition 1830/50-1930/50 / sous la dir. de F. Mauro. - P.: Editions du CNRS, 1984. - P. 13-49.
13. Cattapan-Reuter, E. L'industrie a l'epoque de «l'Encilhamento» / E. Cattapan-Reuter // La preindustrialisation du Bresil: Essais sur une economie en transition 1830/50-1930/50 / sous la dir. de F. Mauro. - P.: Editions du CNRS, 1984. - P. 51-65.
14. Furtado, C. Subdesenvolvimento e Estagnacao na America Latina / C. Furtado. - 3-a ed. -Rio de Janeiro: Civilizacao Brasileira, 1968. - 127 p.
15. Furtado, C. Analise do «Modelo» Brasileiro / C. Furtado. - Rio de Janeiro: Civilizacao Brasileira, 1972. - 122 p.
16. Fajnzylber, F. La industrializacion trunca de America Latina / F. Fajnzylber. - Mexico: Nueva Imagen, 1983. - 416 p.
17. Serra, J. Ciclos e mudancas estruturais na economia brasileira do apos-guerra / J. Serra // Revista de Economia Politica. - 1982. - № 6. - P. 5-45.
18. Brasil, 2000. Para um Novo Pacto Social / H. Jaguaribe [et al.]. - 3-a ed. - Rio de Janeiro: Paz e Terra, 1986 (1-a ed. - 1985). - 196 p.
19. Jaguaribe, H. Crise na República: 100 anos depois. Primeiro ou Quarto Mundo? / H. Jaguaribe. - Rio de Janeiro: Thex, 1993. - 134 p.
20. CEPAL/ECLAC (Comision Economica para America Latina y el Caribe/Economic Com-mision for Latin America and the Carribean). Anuario Estadistico de America Latina y el Caribe/ Statistical Yearbook for Latin America and the Carribean 1995. - Santiago de Chile: Naciones Unidas, 1996. - lxxxi, 784 p.
21. Gaulard, M. Les causes de la desindustrialisation bresilienne / M. Gaulard // Revue Tiers Monde. - 2011. - № 205. - P. 171-190.
22. IBGE (Instituto Brasileiro de Geografía e Estatistica). Pesquisa Nacional por Amostra de Domicilios Continua. Segundo trimestre de 2017. - Rio de Janeiro: IBGE, 2017. - 34 p.
23. CEPAL/ECLAC. Anuario Estadistico de America Latina y el Caribe/Statistical Yearbook for Latin America and the Carribean 2016. - Santiago de Chile, Naciones Unidas, 2017. - La version electronica (http://interwp.cepal.org/ anuario_estadistico/Anuario_2016/datos/) - 30.03.2018.
24. CEPAL. Panorama Social de America Latina 2015. - Santiago de Chile: Naciones Unidas, 2016. - La version electronica en Excel, anexo estadistico (http://repositorio.cepal.org/bitstream/ handle/11362/39965/7/S1600175Ganexo_es.xlsx) - 10.04.2018.
25. IBGE. Sintese de Indicadores Sociais: Uma Analise das Condicoes de Vida da Populacao Brasileira 2015. - Rio de Janeiro: IBGE, 2015. - 131 p.
26. Souza, J. e.a.. Rale Brasileira: Quem E e Como Vive / J. e. a. Souza. - Belo Horizonte: UFMG (Universidade Federal de Minas Gerais), 2009. - 484 p.
27. Singer, A. Os Sentidos do Lulismo. Reforma Gradual e Pacto Conservador / A. Singer. -Sao Paulo: Companhia das Letras, 2012. - 276 p.
28. Coronel, D. A. Politica industrial e desenvolvimento economico: a reatualizacao de um debate historico / D. A. Coronel, A. F. Zago de Azevedo, A. Carvalho Campos // Revista de Economia Politica. - 2014. - Vol. 34, № 1 (134). - P. 103-119.
29. ABDI (Agencia Brasileira de Desenvolvimento Industrial). Plano Brasil Maior. Ino-var para Competir, Competir para Crescer. Balanco Executivo 2011-2014. - Brasilia, DF: ABDI, 2014. - 64 p.
30. Singer, A. Cutucando Oncas com Varas Curtas. O ensaio desenvolvimentista no primeiro mandato de Dilma Rousseff (2011-2014) Conservador / A. Singer //Novos Estudos. - 2015. - № 102. -P. 43-71.
31. Bresser-Pereira, L. C. Governo, empresarios e rentistas / L. C. Bresser-Pereira //Folha de Sao-Paulo, 02.XII.2013 (http://www1.folha.uol.com.br/colunas/luizcarlosbresserpereira/2013/ 12/ 1379454-governo-empresarios-e-rentistas.shtml - 05.04.2018).
32. CEPAL. CEPALStat. Bases de Datos y Publicaciones Estadisticas. Perfiles nacionales. Brasil (http://estadisticas.cepal.org/cepalstat/Perfil_Nacional_Social.html?pais=BRA&idioma=spa nish, http://estadisticas.cepal.org/sisgen/ConsultaIntegrada.asp?idIndicador=460&idioma=e -10.04.2018)
33. IBGE. Sintese de Indicadores Sociais: Uma Analise das Condicoes de Vida da Populacao Brasileira 2016. - Rio de Janeiro: IBGE, 2016. - Versao eletronica. Educacao (https://www.ibge.gov.br/# -10.04.2018).
34. Bruns, B. Achieving World-Class Education in Brazil. The Next Agenda / B. Bruns, D. Evans, J. Luque. - Washington, D.C.: The World Bank, 2012. - XXVIII, 156 p.
35. Fagnani, E. Desafios e oportunidades para o desenvolvimento brasileiro - aspectos sociais / E. Fagnani //CGEE (Centro de Gestao e Estudos Estrategicos). Desafios ao desenvolvimento brasileiro: uma abordagem social-desenvolvimentista. - Brasilia, DF: CGEE, 2013. - P. 67-104.
36. OECD (Organisation for Economic Co-operation and Development). PISA 2015 Results (Vol. I).Excellence and Equity in Education. - Paris: OECD, 2016. - 489 p.
37. Sayre, R. K. Investing in Early Childhood Development. Review of the World Bank's Recent Experience / R. K. Sayre, A. E. Devercelli, M. J. Neuman, Q. Wodon. - Washington, D.C., The World Bank, 2015. - XVII, 136 p.
38. The Early Years: Child Well-Being and the Role of Public Policy. Ed. by S. Berlinsky and N. Shady. - Washington, D.C.: Inter-American Development Bank, N.Y., Palgrave Macmillan, 2015. -XXII, 262 p.
V. A. Krasilshchikov. Deindustrialisation in Brazil: implications for Russia. The paper deals with the process of deindustrialisation in the Brazilian economy, namely, with the diminishing rate of manufacturing industry in GDP and employment. The author focuses on differences between deindustrialisation in the «old» industrially developed countries and one in the countries which are industrial late-comers, such as Brazil. In the latter, deindustrialisation begins at the lower level of economic development than it has begun in the old-industrialised countries. This deindustrialisation has not been accompanying by technological innovations and productivity growth. As the author argues, the recent Brazilian deindustrialisation is not only the effect of various external factors, such as competition with China and fluctuations of global commodity markets. Also, it is conditioned, to a big degree, by the uneven socioeconomic development. A big part of the economically active population in Brazil does not correspond to the contemporary advanced technologies but is interested in maintenance of the achieved consumption's level. This circumstance makes up a base for conservative alliance of the upper and lower classes, and their conservatism is the main obstacle to the changes in direction to reindustrialisation. According to the author, the experience of Brazil demonstrates that required reindustrialisation in Russia cannot be the prompt and easy process.
Keywords: Brazil, conservatism, deindustrialisation, industrial policy, industrialisation, Latin America, manufacturing industry.
