CC BY
49ТЕОРИЯ ПРАВА
УДК 340, 34.03 DOI: 10.31249/rgpravo/2021.01.17
СКУРКО ЕВ.1 ДЕГЛОБАЛИЗАЦИЯ: ОТ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРАВОВЫХ НОРМ К ГЛОБАЛЬНОМУ ПРАВОВОМУ ПЛЮРАЛИЗМУ. (Обзор).
Аннотация. В обзоре рассматриваются актуальные проблемы глобализации в правовой сфере: обсуждается вопрос глобальных правовых нор» (global norms), правовой глобализации (legal globalization), современные процессы деглобализаци и их отражение в правовом развитии, а также концептуализация правового плюрализма как глобального «нормативного проекта».
Ключевые слова: верховенство права; правовая культура; глобальные правовые нормы; правовой плюрализм; сравнительное правоведение.
SKURKO E.V. Deglobalization: From global legal norms to global legal pluralism. (Review).
Abstract. The review examines the current problems of globalization in the legal sphere: the issue of global legal norms, legal globalization, modern processes of de-globalization and their «normative project».
Keywords: rule of law; legal culture; global legal norms; legal pluralism; comparative law.
В 2018-2020 гг. вышел ряд публикаций, посвященных проблемам правового развития в условиях «деглобализации» и кризисов современности.
1 Е.В. Скурко, старший научный сотрудник Отдела правоведения ИНИОН РАН, канд. юрид. наук.
Екатерина Яхьяуи Кривенко, представляющая Ирландский центр прав человека, в своей статье «О (не)возможности глобальных норм в разделенном мире: Уроки семнадцатого века» [3] анализирует так называемые «глобальные правовые нормы» (global norms) и предлагает обсудить возможность существования таковых через призму политической философии Нового времени. Обращаясь к истории и философии права, в том числе сопоставляя труды таких исследователей Нового времени, как Лейбниц и Гоббс, автор утверждает, что в мире, разделенном на национальные государства, невозможны действительно глобальные правовые нормы. Несмотря на то что в этом мире сотрудничество и договоренности между государствами желательны и возможны, результирующие соглашения не будут достигать требуемого уровня нормативности [3, p. 57].
Между тем современное международное право основывается на презумпции универсального применения его норм, т.е. исходит из существования глобальных правовых норм, независимых от выраженного или подразумевающегося согласия отдельных государств. Аргументы ученых, занимающихся международным правом, в поддержку универсальности, или глобального характера, правовых норм вместе с тем в данном вопросе страдают очевидным недостатком исследования природы и возможности универсалий в обозначенной сфере как таковых. Даже в исследованиях международных отношений вообще, если ставится вопрос возникновения правовых норм, нередко специалистами отвергается сама проблематика существования универсалий, но происходит фокусирование на процессах образования так называемых «общих» (международно-правовых) норм (common norms) и т.п. [Ibid., p. 58].
Таким образом, по мнению автора, один из фундаментальных вопросов современного международного права - как достичь универсальности в применении международно-правовых норм в мире, состоящем из независимых государств, - в основе своей имеет более глубинную философскую проблему - возможности и природы универсалий как таковых.
В поиске ответов автор обращается к (политической) философии XVII в. Е.Я. Кривенко проводит параллель между условиями научной работы в XVII в. и веке нынешнем. Тогда, как и теперь, ученые ориентировались на идеи достижения мира и
благоденствия (peace and prosperity), а политико-правовая картина мира отличалась многоуровневостью, сложностью и фрагментиро-ванностью [3, p. 60].
Традиционно проблема универсалий возникала, когда люди -из опыта - усматривали определенные черты в предметном мире, разделяемые множеством различных индивидуальных объектов. Такого рода наблюдения вели к исследованию причин существования сходств в различных вещах. Однако к XVII в. в философской дискуссии было в целом достигнуто понимание, что универсалий не существует.
Между тем такие знаковые фигуры того времени, как Гоббс и Лейбниц, стояли на противоположных позициях по проблеме универсалий в одном определенном аспекте, а именно: Гоббс отрицал существование каких бы то ни было универсалий, за исключением имен; Лейбниц настаивал на бытийности вечных универсальных истин.
Такое различие позиций, как ни странно, проливает свет на актуальные для сегодняшнего дня вопросы - о возможности глобальных правовых норм и природе международного права. Если для Гоббса при формировании государства важно обеспечить на данной территории, находящейся под его юрисдикцией, единообразное понимание права и правовых норм, для Лейбница - истина неконвенционна, и, во всяком случае, продуктом соглашения не являются универсальные вечные истины, к которым относятся в числе других право и справедливость [3, p. 62].
Вопрос нормативности и у Гоббса, и у Лейбница также решался по-разному. Если для Гоббса универсальная ценность нормы должна была создаваться исключительно через дискурс, для Лейбница - нормативность проистекала из попытки установить пути, какими следует стремиться к познанию универсальных истин, в том числе права. «Глобальные правовые нормы» оказываются для Гоббса оксюмороном, для Лейбница - всякая норма есть уже, по определению, глобальная [3, p. 68].
Таким образом, вопрос существования «глобальных правовых норм» в современном праве, в частности в международном, может быть решен в пользу их существования, если принять реальность универсалий в смысле философской традиции лейбници-анства. При этом, однако, природа нормативности будет претерпе-
вать здесь своеобразные изменения: в центре ее формирования все более будет человек, а не государство. При этом, с точки зрения автора, если следовать учению Лейбница, нормы и нормативность, вытекающие из универсальных и вечных истин, несомненно, являются глобальными, однако раскрываться в жизни разных сообществ они будут в различных своих проявлениях [3, p. 72].
Своеобразным продолжением изучения проблематики универсальности правовых норм является исследование Мауро Бусса-ни, профессора сравнительного права в Университете Триеста, представленное в его статье «Деглобализация верховенства права и демократии: Преследуя риторику средствами сравнительного права» [2], обратившегося к актуальной сегодня проблеме «дегло-бализации» и ее отражения в правовом развитии. Как указывает исследователь, несмотря на хорошо известные различия, пролегающие в культурах и традициях, «Запад» никогда не прекращал попыток «экспортировать» свое право в пределы остальных частей мира. Как во время, так и после эпохи колониализма попытки распространить западные взгляды на вопросы права, а тем самым расширить собственные сферы влияния в глобальной правовой жизни, не прекращались - вплоть до того, что в самом недавнем прошлом предпринимались попытки продвижения в мировой повестке идей так называемой «правовой глобализации» (so-called legal globalization) [2, p. 701].
В центре исследования М. Буссани вопрос подходов и методов, с помощью которых Запад предпринимал и продолжает предпринимать попытки «трансплантации» двух столпов западной цивилизации - демократии и верховенства права - во внешние незападные страны. Исследователь указывает, что сегодня практически общеизвестно, что, если преследуется цель успешно внедрить чьи-либо правила и институты в иную среду, всегда следует помнить, для каких потребностей это делается, а также, какие инструменты наиболее приемлемы для принимающей среды. С одной стороны, как потребности, так и инструментарий - факторы, существенно варьирующиеся в зависимости от отрасли права, от региона мира, от целей реформы: то, что необходимо для реформы процессуального права во Франции, существенно отлично от того, что в Бурунди; трудовое право отлично от права интеллектуальной собственности; движимое имущество отлично от недвижимости;
финансы - не торговля и т.д. [2, p. 708]. С другой стороны, возможное отсутствие общности культуры между странами, распространяющими свое право и принимающими право субъектами, могут с легкостью превратить «трансплантацию» права в пустые благие пожелания либо сделать ее чрезмерно затратной - экономически, политически и социально и т.п.
С этой точки зрения надо признать, что глобализация права -весьма тонкая материя. Так, наряду с экономической глобализацией правовая глобализация давно поддерживалась значительными группами западной общественности, политической, интеллектуальной, экономической и профессиональной элитами; причем в основном в свете понимания идей продвижения западного лидерства как такового, но несобственно тех ценностей, которые привносились бы в незападные системы [2, p. 710].
Так, «верховенство права» (the 'rule of law') - ключевое выражение, в том числе для понимания экспансии западного права, ее целей и форм. В то время как после Второй мировой войны, так и во времена холодной войны к идее верховенства права обращались как к принципу, формирующему желаемый международный правопорядок, в 1990-е он стал, скорее, позиционироваться как некое самобытное достижение западной цивилизации. Вместе с тем парадоксально то, что целый ряд черт, традиционно относящихся к представлениям о верховенстве права, как то: законность, равенство перед законом, разделение властей, процессуальная прозрачность и проч., - могут быть либо слабо выраженными, либо нарушаться в современных западных обществах и правовых системах, тогда как вполне возможно им будут следовать незападные общества и правовые системы.
На примере современных явлений и форм, относимых к принципу верховенства права, М. Буссани показывает, что отрыв представлений о верховенстве права от его историчности и относительной ценности, а равно развитие позиций о нем через определенный комплекс индикаторов и т.п., делает «экспортную версию» принципа «верховенства права» - будь то при поддержке «больших денег», отдельных государств, неправительственных организаций либо глобальных институтов - весьма расплывчатой конструкцией, которая может - зачастую - лишь служить интересам тех, кто его привносит, либо предлагать представление о праве
и «картину мира», неспособную преодолеть рамки узких западных понятий и представлений [2, p. 725].
То же в целом можно отнести к проблеме «экспорта демократии»: «Желательность демократии, - подчеркивает М. Буссани, -это одно; ее внутренняя структура - другое» [2, p. 728]. В современных условиях и обстоятельствах, по его мнению, западные подходы, в том числе в продвижении верховенства права и демократии в незападных культурах и контекстах, нуждаются в переосмыслении. Требуется «деглобализировать» взгляды западных сообществ и специалистов на роль и сферу действия правил и институтов: эти представления - продукт культуры и цивилизации, чья история и развитие могут не разделяться остальным миром. «Если мы стремимся убеждать других, что наш собственный способ обращения с правом лучше, чем чей-либо другой, мы не можем более рассматривать нашу историю и право как товары или инвестиционный фонд, который может быть размещен где угодно» [2, p. 743].
Западные инициативы должны продвигаться с инклюзивных позиций, с учетом иных правовых традиций и действующих правовых институтов: «Как мы можем претендовать на то, что понимаем иные цивилизации, культуры и правовые системы или обладаем лучшими правилами, чем у них, если не знаем, что у них имеется либо откуда происходят наши собственные или их правила?» - задается риторическим вопросом автор [Ibid.].
По мнению М. Буссани, сегодня требуется усвоить уроки антропологии, истории, сравнительного правоведения, выступающие наиболее мощными эвристическими инструментами для поиска адекватных решений в правовом развитии.
Точно так же Пол Шифф Берман, профессор права Школы права Университета Джорджа Вашингтона, в своей статье «Глобальный правовой плюрализм как нормативный проект» [1] пытается рассмотреть потенциал правового развития в глобальном правовом плюрализме. С точки его зрения, правовой вызов современности обусловлен необходимостью разработки механизмов, способствующих взаимодействию правовых, политических или культурных систем в целях взаимного уважения, диалога и сотрудничества без требования гомогенизировать все системы в некий единый универсалистский правопорядок [1, p. 150].
Дескриптивно правовой плюрализм представляет собой важную альтернативу либеральному легализму современности [1, p. 154]. Как нормативный проект правовой плюрализм может рассматриваться как основание двух различных возможных стратегий. Первая - через процессуальный аспект правового плюрализма -предназначена для формирования процедурных механизмов, институтов, дискурсивных практик, которые такой плюрализм обеспечивали бы, не решая a priori того, обращение к какой из альтернативных норм возможно, а к какой - нет. Вторая стратегия -через материальный аспект правового плюрализма - предназначена определять наилучшие формы вовлечения немажоритарных сообществ и норм, что представляет собой некий мультикультурный проект [Ibid., p. 158].
Нормативный глобальный правовой плюрализм, по П.Ш. Берману, должен опираться на ряд принципов, чтобы приобрести некую собственную институциональную форму. Эти принципы не вытекают из какого-либо универсального набора истин и не требуют приверженности универсализму. Все, что они требуют, -это прагматичная приверженность взаимодействию с иными возможными нормативными системами и сдержанность во имя достижения гармонии между множествами сообществ [Ibid., p. 161].
К такого рода институциональным принципам автор относит: во-первых, отказ от стремления стереть разнообразие различных взаимодействующих правовых пространств; во-вторых, признание неизбежности нормативных конфликтов и поиск путей их решения через процессуальные механизмы и ряд других [Ibid.].
Кроме того, П.Ш. Берман рассматривает шесть механизмов в технике управления правовым плюрализмом, как то: диалектические правовые взаимодействия; свобода усмотрения; субсидиарные схемы; организация гибридного участия; юрисдикционная избыточность; миграция-ассимиляция-интеграция. Автор приводит примеры их реализации в современной практике отдельных государств, межгосударственных объединений, международных организаций и др.
Наконец, П.Ш. Берман задается закономерным вопросом: каким образом возможно, чтобы глобальный правовой плюрализм был нормативным и в то же время оставался плюрализмом? [Ibid., p. 178]. Ответ видится в том, что глобальный правовой плюрализм
как нормативный проект в действительности стремится защитить определенный возможный набор институциональных средств и процессуальных механизмов, с тем чтобы стимулировать господствующие правовые и правительственные учреждения к более плюралистичной ориентации в своей деятельности, и, в этом смысле, неудивительно, что исследователи по данному направлению воспринимают либеральный легализм как данность, хотя, надо признать, намного меньше, чем предыдущие поколения, испытывают связь с классической, основанной на представлениях о государственности правовой теории [1, p. 179].
Список литературы
1. Berman P.S. Global legal pluralism as a normative proj ect // UC Irvine Law review. -2018. - Vol. 8. - P. 149-182. - Mode of access : Шe:///C:/Users/Администратор/ Downloads/SSRN-id3288690. pdf (дата обращения: 15.10.2020).
2. Bussani M. Deglobalizing rule of law and democracy : Hunting down rhetoric through comparative law // The American journal of comparative law. - 2019. -Vol. 67. - P. 701-744.
3. Krivenko E.Y. On the (im)possibility of global norms in a divided world : Lessons from the seventeenth century // Jus cogens. - 2020. - N 2. - P. 57-74.
