CC BY
47
О.Ю. Андриянова
Андриянова Ольга Юрьевна — кандидат юридических наук, преподаватель кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России
Дефектность юридических конструкций в процессуальном праве
Несмотря на то, что статья посвящена дефектности уголовно-процессуальных конструкций, начать ее хотелось бы высказыванием выдающегося российского цивилиста И.А. Покровского, который отмечал: «Одним из первых и самых существенных требований, которые предъявляются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Если каждый отдельный человек должен подчиняться праву, если он должен приспособлять свое поведение к его требованиям, то очевидно, что первым условием упорядоченной общественной жизни является определенность этих требований... Индивид, поставленный лицом к лицу с обществом, государством, имеет право требовать, чтобы ему было этим последним точно указано, чего от него хотят и какие рамки ему ставят. Логически это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только себе можно представить; без него, в сущности, вообще ни о каком «праве» не может быть речи»1.
Особенно остро, на мой взгляд, вопрос об определенности правовых норм встает, когда лицо «попадает» именно в сферу уголовных правоотношений.
Анализу норм действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ посвящено множество публикаций. Изучив основную часть из них, невольно приходишь к выводу о том, что закон писали люди, которые явно не собирались оказаться ни на месте подозреваемого или обвиняемого, ни на месте потерпевшего по уголовному делу.
По сути, наиболее точно качество юридических конструкций определяется правоприменителями. Однако на практике мы зачастую применяем те или иные нормы, не ставя под сомнение добросовестность законодателя.
Несмотря на то, что статья 1 УПК РФ устанавливает, что порядок уголовного судопроизводства на территории РФ устанавливается УПК РФ, основанным на Конституции РФ, по факту выясняется, что это далеко не так.
Крайне высока динамика изменения УПК РФ — на сегодняшний день принято 84 федеральных закона РФ по внесению изменений в УПК РФ, вынесено 13 определений Конституционного Суда РФ, которыми признаны неконституционные отдельные положения УПК РФ.
Большинство изменений УПК РФ не подчинены какой-либо стройной и единой концепции. Например, изначально Кодекс вводил дознание как ускоренную форму расследования (гл. 32 УПК РФ), а последующие изменения превратили его в подобие предварительного следствия; были введены, совершенствовались, а затем полностью отменены официальные бланки процессуальных документов (гл. 57 УПК РФ); был введен и отменен вызывающий огромные сложности на практике новый институт возбуждения уголовного дела только с согласия прокурора (ст. 146 УПК РФ); законодатель сначала предоставил, а затем отменил право государственного обвинителя ходатайствовать перед судом о заочном рассмотрении дела (ч. 1 ст. 221 УПК РФ); и др.2
И это, к сожалению, свидетельствует об отсутствии стабильности правоприменения.
При проведении занятий по учебной дисциплине «Уголовный процесс» обращает на себя внимание тот факт, что обучающиеся зачастую сталкиваются с трудностями при понимании многих нормативных конструкций УПК РФ.
К примеру, глава 2 УПК РФ «Принципы уголовного судопроизводства», содержит нормы, регламентирующие назначение уголовного судопроизводства и понятие разумного срока уголовного судопроизводства. Естественно, нерадивые ученики, не уделяющие должного внимания подготовке к занятиям, убеждены в том, что назначение уголовного судопроизводства и разумный срок уголовного судопроизводства являются важнейшими принципами уголовного процесса, поскольку именно с них и начинается глава 2 УП КРФ.
Особое внимание в ходе занятий мы обращаем на вопросы, связанные с ограничением конституционных прав граждан. Именно правильное понимание норм, регламентирующих эти процессуальные
1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. — М., 2003. — С. 175.
2 См.: Калиновский К.Б. Презумпция добросовестности законодателя — опровержима? Коррекционное толкование отдельных положений законов о внесении изменений и дополнений в УПК РФ // Журнал российского права. — 2008. — № 8. — С. 91—97.
действия, является залогом их правильного применения в дальнейшей практической деятельности обучающихся.
Жаркие дискуссии обычно разворачиваются на занятиях при обсуждении проблемы задержания лица в порядке статьи 91 УПК РФ и избрания в отношении него меры пресечения в виде заключения под стражу.
В частности, пункт 3 части 7 статьи 108 УПК РФ определяет, что продление срока задержания лица допускается при условии признания судом задержания законным и обоснованным на срок не более 72 часов с момента вынесения судебного решения по ходатайству одной из сторон для представления ею дополнительных доказательств обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. В то время как часть 2 статьи 22 Конституции РФ гласит: «Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов».
Если буквально понимать приведенную норму, можно сделать вывод о том, что в срок до 48 часов должно быть принято судебное решение по существу — разрешено ходатайство об избрании в отношении лица меры пресечения в виде заключения под стражу.
Кроме того, обращают на себя внимание существенные противоречия между нормами, закрепленными в главе 13 УПК РФ, и нормами, регулирующими рассмотрение дела по существу судом, касающиеся избрания меры пресечения.
Обсуждая этот вопрос со многими федеральными судьями, я не нашла понимания и поддержки, однако считаю его достаточно значимым и заслуживающим внимания.
В соответствии с частью 5 статьи 108 УПК РФ принятие судебного решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в отсутствие обвиняемого допускается только в случае объявления обвиняемого в международный розыск.
Вместе с этим, в соответствии с положениями части 2 статьи 238 УПК РФ судья приостанавливает производство по уголовному делу и, если совершил побег обвиняемый, содержащийся под стражей, возвращает уголовное дело прокурору и поручает ему обеспечить розыск обвиняемого или, если скрылся обвиняемый, не содержащийся под стражей, избирает ему меру пресечения в виде заключения под стражу и поручает прокурору обеспечить его розыск.
На мой взгляд, в приведенных нормах имеются существенные противоречия между положениями общей части, регламентирующими процедуру избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, и специальной нормой об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судом при совершении побега обвиняемым, не содержащимся под стражей.
Чем же тогда можно обосновать отсутствие у суда возможности разрешения ходатайства органов предварительного расследования об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в ходе досудебного производства по делу в отсутствие обвиняемого, объявленного в федеральный розыск. Видится, что целью закрепления такого положения явилась необходимость обеспечить соблюдение права лица на свободу, личную неприкосновенность и права лица на защиту. Чем же тогда руководствуется законодатель, наделяя суд в части 2 статьи 238 УПК РФ полномочием по избранию меры пресечения в отсутствие обвиняемого, совершившего побег? На мой взгляд, конструкция данной меры пресечения далеко не идеальна.
Кроме противоречий с Конституцией РФ, Уголовно-процессуальный кодекс РФ содержит и ряд других дефектных конструкций, осложняющих понимание нормы правоприменителем.
В главе 51 УПК РФ «Производство о применении принудительных мер медицинского характера» неоднократно используется термин «законный представитель лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера». Статья 437 УПК РФ регламентирует процедуру привлечения законного представителя к участию в производстве по уголовному делу, закрепляет перечень его прав и обязанность следователя по их разъяснению.
Казалось бы, ничто не может вызывать сомнений. Однако в статье 5 УПК РФ под законными представителями предлагается понимать исключительно родителей, опекунов или попечителей несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого либо потерпевшего, представителей учреждений или организаций, на попечении которых находится несовершеннолетний подозреваемый, обвиняемый либо потерпевший, органов опеки и попечительства.
Как мы видим, норма не содержит ни слова о лицах, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
Весьма интересной, на мой взгляд, представляется конструкция статьи 266 УПК РФ. В подготовительной части судебного заседания суд объявляет состав суда, других участников судебного разбирательства и разъясняет им права отвода. Обращает на себя внимание следующая формулировка части 1 статьи 266 УПК РФ — «председательствующий разъясняет сторонам их право заявлять отвод составу суда или кому-либо из судей в соответствии с главой 9 настоящего Кодекса».
Однако статья 30 УПК РФ четко определяет, что суд первой инстанции рассматривает уголовные дела в следующем составе:
1) судья федерального суда общей юрисдикции;
2) судья федерального суда общей юрисдикции и коллегия из двенадцати присяжных заседателей;
3) коллегия из трех судей федерального суда общей юрисдикции;
4) мировой судья.
Вероятно, именно дефектность конструкции статьи 266 УПК РФ приводит в некоторых случаях к неправильной трактовке понятия «состав суда» в уголовном судопроизводстве. Что имеет в виду законодатель, указывая, что отвод можно заявить составу суда или кому-либо из судей? Возникает вопрос, каким судьям, не входящим в состав суда, можно заявить отвод? И какое они принимают участие в ходе судебного заседания?
Речь в данном случае, видимо, идет о председательствующем федеральном судье и о федеральных судьях суда общей юрисдикции, входящих в состав коллегии, по рассмотрению конкретного уголовного дела. Но в этом случае судебная коллегия из трех федеральных судей как раз и является составом суда. Никаких других судей, которым можно заявить отвод в судебном заседании, быть не может.
Весьма предсказуемые затруднения у обучающихся возникают при анализе статьи 302 УПК РФ, точнее отдельного ее положения. Речь идет о постановлении судом обвинительного приговора без назначения наказания. Авторы многих учебников и комментариев УПК РФ вообще стараются не обсуждать это положение закона.
В постатейном Комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации под общей редакцией А.В. Смирнова предлагается отождествлять обвинительный приговор без назначения наказания и обвинительный приговор с освобождением осужденного от наказания. Авторы указывают, что такой вид приговора может быть постановлен:
— ввиду истечения сроков давности (п. 3 ч. 1 ст. 24, ч. 8 ст. 302 УПК РФ);
— вследствие акта амнистии (п. 3 ч. 1 ст. 27, ч. 8 ст. 302 УПК РФ), если им предписано освобождение от наказания лиц соответствующей категории, которая не определяется видом или размером назначаемого подсудимому конкретного наказания (например, женщин, несовершеннолетних и т. д.);
— при освобождении судом несовершеннолетнего подсудимого от наказания с применением принудительных мер воспитательного воздействия или направлением в специальное учебновоспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием (ч. 1, 2 ст. 432 УПК РФ);
— в случае признания судом, что деяние лица, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести, потеряло общественную опасность, или такое лицо перестало быть общественно опасным (ст. 80 УК РФ).
В Научно-практическом комментарии к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации под общей редакцией В.М. Лебедева разъясняется, что обвинительный приговор без назначения наказания выносится в тех случаях, когда суд придет к выводу, что вследствие изменения обстановки совершенное виновным деяние потеряло характер общественно опасного или лицо перестало быть общественно опасным (ст. 801 УК РФ «Освобождение от наказания в связи с изменением обстановки»).
Представляется необоснованным объединение двух этих видов обвинительного приговора. Очевидно, что при наличии оснований для освобождения лица от наказания суд обязан в резолютивной части приговора все-таки назначить его, после чего мотивировать отсутствие необходимости его последующего исполнения. В то время как обвинительный приговор без назначения наказания не предполагает вообще назначение лицу наказания.
В подтверждение сказанному хочу привести положения, касающиеся обращения к исполнению приговоров, решений, определений и постановлений суда, утвержденные Приказом Судебного департамента при Верховном Суде РФ от 29 апреля 2003 года № 36 «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде» (с изменениями и дополнениями). В соответствии с пунктом 9.1.2 немедленному исполнению в том числе подлежат решения об осуждении лица без назначения наказания; об осуждении лица с назначением наказания и освобождением от его отбывания.
В понимании этого вопроса мне близка позиция, изложенная Е.Ю. Янович: «Обвинительный приговор без назначения наказания суд выносит в случаях, когда придет к выводу, что цели наказания могут быть достигнуты тем, что лицо осуждено, и не требуется назначать ему наказание»1. Однако в таком случае возникает ряд новых вопросов: когда приговор будет считаться исполненным? Будет ли лицо в таком случае признано судимым, возникнет ли судимость?
На практике обвинительный приговор без назначения наказания фактически не постанавливается. Это связано с исключительностью обстоятельств, при которых он может быть постановлен, и высокой степенью вероятности отмены такого решения вышестоящим судом при обжаловании.
Особую сложность для понимания у обучающихся представляет процедура обжалования судебных решений суда первой инстанции.
1 Янович Е.Ю. Участие гражданина в уголовном процессе // СПС «Гарант».
Анализируя положения статьи 355 УПК РФ, можно прийти к выводу о том, что норма имеет весьма сложную конструкцию.
В части первой названной статьи закреплено положение о том, что жалоба и представление приносится через суд, постановивший приговор, вынесший иное обжалуемое судебное решение.
Часть вторая статьи 355 УПК РФ гласит: апелляционные жалобы и представления подаются в районный суд.
Не вызывает сомнений, что жалоба будет рассмотрена вышестоящим судом. Однако из существа нормы непонятно, каков порядок подачи жалобы. В части первой и части второй статьи 355 УПК РФ использованы, можно сказать, тождественные понятия: «приносятся» и «подаются». На мой взгляд, такая формулировка осложняет понимание и без того сложного процесса обжалования судебных решений.
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что несмотря на значительную работу по исправлению допущенных в первоначальном тексте Уголовно-процессуального кодекса РФ неточностей, ошибок и противоречий на сегодняшний день есть еще пути совершенствования одного из важнейших законов в нашей стране. И весьма обоснованной в этой связи представляется необходимость глубокого обсуждения подобных законопроектов юридической общественностью, а также производство научной экспертизы по отдельным вопросам в научных учреждениях с тем, чтобы ошибок в тексте закона было как можно меньше.
