CC BY
168
И.В. Кометчиков
«ДАЙТЕ НАМ СЕКРЕТАРЯ, КОТОРЫЙ БЫЛ БЫ С НАРОДОМ»: ДЕСТАЛИНИЗАЦИЯ ПАРТИЙНОЙ ВЛАСТИ В СЕЛЬСКИХ РАЙОНАХ ЦЕНТРАЛЬНОГО НЕЧЕРНОЗЕМЬЯ (1953 - начало 1960-х гг.)
I. Kometchikov
"Give Us A Secretary Who Would Be with the People": De-Stalinization of the Communist Party's Power in the Rural Districts of the Central Part of Non-Black Soil Area of Russia (1953 - early 1960s)
Изменения в механизме партийно-советской власти в СССР в ходе десталинизации под руководством Н.С. Хрущева пока изучаются в основном на региональном уровне1. Почти не освещенным остается районный масштаб этого процесса, без чего трудно оценить глубину и последовательность десталинизации, ее влияние на взаимоотношения власти и населения. В данной статье эта проблема исследуется на материале сельских районов Центрального Нечерноземья.
Необходимость корректировки управления селом осознавалась еще в последние годы сталинского режима. В сентябре 1952 г. страна размышляла над дилеммой руководства колхозами «по-пролетарски» или «с крестьянской справедливостью», сформулированной в очерке В. Овечкина2. На сентябрьском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС неблагополучие в районном звене было признано официально. Главная его причина виделась в неверных «содержании и методах» работы: при наличии значительных штатов районного аппарата райкомы КПСС опирались на чрезвычайных уполномоченных, что порождало «обезличку и безответственность»3.
Накануне пленума было обследовано нескольких райкомов КПСС, в том числе Рыбновский Рязанской области, считавшийся передовым. Хотя в 39-ти районных организациях работало 582 человека, руководство велось через уполномоченных. Райком погряз в хозяйственных кампаниях, «подменив» райисполком и запустив политическую работу4. То же самое отмечалось в Брянской, Калининской, Ярославской и других областях Центрального Нечерноземья5, где районное звено переживало предел возможностей сверхцентрализованного управления. Аппарат работал с постоянной перегрузкой: опекая в условиях бездорожья, неразвитости средств связи непосильное количество колхозов, совхозов, МТС, сельсо-
ветов, деревень, он не мог обойтись без чрезвычайщины. За неизбежными срывами планов следовали ротация и отстранение кадров, усугублявшие положение. Перераспределять полномочия по управлению экономикой в пользу советских органов руководство страны не спешило, опасаясь, видимо, что это ослабит мобилизационный потенциал партаппарата.
Провальные результаты «хозяйственно-политических» кампаний начала 1950-х гг. свидетельствовали не только о кризисе управления, но и о неправомерности его повседневного чрезвычайного функционирования в глазах населения. Не посягая на изменение порядка власти, село пыталось манипулировать «районом», указывая на забвение «правильного руководства» через первичные парторганизации и сельсоветы. С другой стороны, сельское население умело приспосабливалось к чрезвычайщине ради обеспечения своего выживания, и это приспособление затрудняло реализацию аграрной политики КПСС, особенно ее повинностной составляющей. Важность преодоления неэффективности функционирования районного звена, таким образом, переплелась с задачей восстановления доверия к нему общества.
Распутать этот узел новый руководитель партии и государства планировал, опираясь на сталинские идеи «улучшения повседневного партийного руководства в смысле приближения к низовой ра-боте»6. С этой точки зрения, преобразования состояли в «приближении» аппарата районных комитетов КПСС к производству без передачи реальных полномочий советским и хозяйственным учреждениям - путем перемещения партработников по структуре аппарата. На сентябрьском (1953 г.) пленуме ЦК КПСС Хрущев призвал устранить «обезличку» и чрезвычайщину, «приблизив» аппарат сельских райкомов и райисполкомов к колхозам, совхозам и МТС7.
Вместо Сельскохозяйственных отделов и Отделов партийных, профсоюзных и комсомольских организаций в райкомах КПСС начали создавать группы инструкторов, обязанных вести основной объем партийной работы в зоне охвата МТС. Зональные инструкторы «закреплялись» на жительство в «опекаемых» колхозах, а секретарь райкома партии в зоне охвата МТС - на ее центральной усадьбе. При этом в райкомах формировались Отделы пропаганды и агитации и Организационно-инструкторские отделы. Должности замдиректора МТС по политчасти упразднялись8. Принципом функционирования аппарата отделов становился отраслевой, а зональных групп - территориально-производственный.
Выбор МТС в качестве «опорного пункта» райкома был не случайным. К началу реформы здесь имелись самые крупные первичные парторганизации села, в которых, по нашим подсчетам, состояло от 19-ти до 34-х коммунистов9. Здесь была сосредоточена сложная сельхозтехника. Почти все МТС имели телефонную связь с районными центрами. Даже в 1955 г. после неоднократных укруп-
нений колхозов в восьми областях Центрального Нечерноземья, как показывают наши подсчеты, лишь 27,2-45 % их правлений имели телефонную связь с районными центрами и только в Московской области - 85,8 % правлений10.
Ответы обкомов КПСС Центрального Нечерноземья на запрос ЦК о новых штатах сельских райкомов свидетельствуют о стремлении областных и районных партработников всячески их увеличивать, обосновывая это пресеченным рельефом местности, подорванной экономикой колхозов, большим их количеством и т.д. Так, Смоленский обком просил увеличить штаты инструкторов сельских РК КПСС на 200 человек, Великолукский - на 314. Калининский обком планировал увеличить штаты сельских РК КПСС на 262 человек, Тульский - на 111, Калужский - на 408, Орловский - на 90. Принятие этих предложений, по нашим подсчетам, создало бы нагрузку на одного зонального инструктора в среднем: в Великолукской области (существовала с 1944 по 1957 гг.) - 1,8 колхоза, во Владимирской - 2,6, в Калининской - 3,9, в Калужской - 1,4, в Рязанской - 2,7, в Смоленской - 3,4, в Тульской - 3,9й.
Сам Хрущев высказывался за то, чтобы зональный инструктор приходился на «один, максимум два колхоза»12. Однако на деле нагрузка оказалась существенно выше. Так, на 1 августа 1955 г. на одного работника инструкторских групп сельских РК КПСС Смоленской области приходилось в среднем 4,8 колхоза13, в Калужской - 414.
Почти сразу реформа натолкнулась на сопротивление партийной бюрократии районного звена15. Кадры для зональных групп частично переводились из аппарата РК КПСС, областных учреждений, частично - из других учреждений района и сельской округи. Наиболее опытные работники райкомов к началу реформы уже проявили немалую активность, чтобы выбраться из деревни и пытались закрепиться в райцентре. В самих райкомах смысл преобразований увидели в разделении аппарата на «привилегированную» и «непривилегированную» части. На пленуме Калужского обкома КПСС, обсуждавшем решения сентябрьского пленума ЦК, секретарь Боровского райкома Бурдин заявил: «У ряда товарищей и, в частности, секретарей есть обида, что его послали в колхоз и заставляют там подыскивать квартиру, эта внутренняя обида чувствуется и ее надо переломить...»16. В Рязанской области оставшиеся в райцентрах партработники полагали, что зональный аппарат - это работники МТС. Первый секретарь Рязанского обкома КПСС А.Н. Ларионов сообщал в ЦК, что руководители советских и хозяйственных организаций пытаются давать «указания» и нагружать секретарей РК КПСС по зонам МТС. Те не остались в долгу, заявив Ларионову, что, так как за ними «не закреплено транспорта», необходимо передать им легковые автомашины «второстепенных» учреждений17.
Аппарат зональных инструкторов, ответственный за широкий спектр партийной работы, часто был предоставлен сам себе и дей-
ствовал методами уполномоченных. В справке о работе инструкторской группы Веневского райкома Тульской области говорилось, что «некоторые из инструкторов райкома КПСС занимаются делами колхозов в обход партийных организаций», часто выступают в «роли советчиков председателей колхозов», причем советы носят «призывающий характер», «идут туда, где давно не были». Сходное положение отмечалось в Богородицком, Крапивенском, Чернском районах18, в Великолукской, Смоленской и Ярославской областях19.
Реформа аппарата РК КПСС сопровождалась мобилизацией значительного числа коммунистов из городов, со строек и транспорта. Кроме того, она проводилась в увязке с перекраиванием сетки административно-территориального деления. Только в ходе реализации постановления ЦК КПСС от 25 января 1954 г. «О серьезных недостатках в работе партийного и государственного аппарата» в РСФСР к середине 1956 г. было упразднено 172 района, 13 368 сельсоветов, в три раза сокращен объем отчетности, штаты управленцев уменьшены на 193 тыс. человек. Высвобожденные 2 761 ответственный и 690 технических работников РК КПСС стали «кадровым ресурсом» для периферии20. В Центральном Нечерноземье, по нашим подсчетам, за 1953-1961 гг. число сельских районов сократилось с 460 до 31321.
Мобилизации коммунистов, перестройки районного аппарата обусловили высокую кадровую нестабильность. Передаваясь вниз, она лихорадила партийных и советских чиновников нижележащих уровней, вынужденных подстраиваться под колебания «линии» нового руководства страны. Как показывают наши подсчеты, за 1956 г. в РСФСР сменилось 24 % председателей исполнительных комитетов районных Советов, 28,6 % их заместителей, 21,2 % секретарей исполкомов. За 1957 г. сменяемость составила, соответственно, 15,3 %, 17,9 % и 11,6 %22. В Ярославской области до двух лет на своих должностях работали 76,3 % секретарей РК КПСС, 55,3 % заведующих отделами райкомов, 41,3 % председателей райисполкомов. В Смоленской области - 81,8 %, 70,8 %, 71,0 %, в Орловской - 64,7 %, 75,8 %, 45,1% соответственно. Высокой была текучесть кадров: в Ярославской области в 1955 г. сменилось 39,0 % состава секретарей РК КПСС, 24,6 % заведующих отделами РК, 20,6 % председателей райисполкомов, в Смоленской области - 44,9 %, 55,5 % и 44,7 %, в Орловской области - 24,0 %, 43,5 % и 22,5 % соответственно23. Из числа руководящих работников сельских районов, чьи должности водили в номенклатуру Смоленского обкома КПСС, работали до 2-х лет на своих постах 77,9 %, за год сменилось 49,1 %24, в Ярославской области - соответственно 54,5 % и 27,3 %25. Из руководителей, входящих в номенклатуру Отдела парторганов Орловского обкома КПСС, работало в своих должностях до 2-х лет 60,6 %, за год сменилось 29,1 %26.
Высокая сменяемость воспринималась аппаратом как «наказа-
ние» и противоречила замыслу десталинизации власти на селе: чтобы быть на хорошем счету, первый секретарь райкома и председатель райисполкома задействовали чрезвычайные методы. Население же, оценивая работу «района» с точки зрения доступных «простым людям» сведений о содержании доклада Хрущева «О культе личности и его последствиях», видело в этом сопротивление компании по исправлению ошибок эпохи «культа», что также наводило на мысли о схожести ситуации «в районе» и «наверху». Так, в июне 1956 г. из колхоза имени Ворошилова Орловской области сообщали: «Товарищ Хрущев в своем докладе на ХХ съезде КПСС от 25 марта указал на вред культа личности, на причины, на то, к чему это приводило. За этим последовала кампания исправления ошибок, связанная с культом личности. Кампания начата сверху. А вот снизу, можно сказать, этой кампании дается крепкий тормоз, например, у нас, в Ливенском районе и даже вообще в Орловской области.. ,»27 В начале 1957 г. из Ельнинского района первому секретарю Смоленского обкома КПСС П.И. Доронину жаловались на секретаря Ельнинского райкома партии Фролова: «Это сухарь-чинуша, который сидит целыми днями в кабинете. <...> Нам не нужны у власти чинуши-одиночки, самовластье нам не надо, время не то. Замучил всех, что захочет, то и делает. Нет у него человечности к людям. Уберите его от нас, дайте нам секретаря, который был бы с народом, понимал его.»28.
Растущее сопротивление хрущевским реформам со стороны районной партийной и советской бюрократии, отразившееся в потоке жалоб с мест, ускорило признание неэффективности инструкторских групп как метода «приближения» партаппарата к колхозному производству. Зональные инструкторы дублировали отраслевые отделы райкомов и зачастую имели меньше опыта и знаний, чем руководимые ими председатели колхозов. Они стремились покинуть деревню, а первые секретари райкомов - вновь сосредоточить в своих руках полноту власти. Ликвидация зонального аппарата была оформлена постановлением Секретариата ЦК КПСС от 14 сентября и Президиума ЦК от 19 сентября 1957 г. «Об изменении структуры и штатов аппарата сельских райкомов партии», так как он будто бы выполнил свои задачи, обеспечив рост состава первичных партийных организаций, качественное улучшение корпуса колхозных и совхозных руководителей и преодоление «в известной мере» «обезлички» руководства29. Наиболее опытные зональные инструкторы влились в восстановленные отраслевые отделы РК КПСС. Другая их часть стала председателями колхозов, секретарями первичных парторганизаций и другими низовыми руководителями. В этом смысле инструкторские группы, безусловно, стали шагом вперед к полному охвату села «регулярными» партийными структурами и «приблизили» партийное руководство к производству и трудящимся. Одновременно, по нашим подсчетам, на 2-15 % были увеличены ставки заработной платы заведующих отделами, их заместителей и инструк-
торов сельских райкомов КПСС (последних - особенно ощутимо)30.
Спад производства сельскохозяйственной продукции в начале 1960-х гг., свидетельствовавший о провале хрущевской аграрной политики, подтолкнул руководство страны к еще одной аппаратной реформе - созданию территориальных производственных колхозно-совхозных управлений, каждое из которых охватывало несколько районов и «подкрепляло» «живой организаторской работой» «слабые» колхозы и совхозы. «Инспекторы-организаторы» управлений обязывались «через правление колхоза и дирекцию совхоза» организовывать выполнение планов производства и государственных закупок («сдачи») сельскохозяйственных продуктов и сырья, для чего основное время должны были находиться на селе вместе с группами инструкторов, подчиненных партийным организаторам («парторгам») обкомов КПСС, ответственным за партийную, политическую и пропагандистскую работу в колхозно-совхозных управлениях31.
Так попытки «приближения» районного партаппарата к производству были распространены и на государственный аппарат.
В ноябре 1962 г. путем реорганизации партаппарата сверху донизу по отраслевому принципу, созданием в пределах краев и областей промышленного и сельского комитетов КПСС и преобразования парторгов обкомов и крайкомов КПСС, групп инструкторов и райкомов КПСС в партийные комитеты территориальных колхозно-совхозных управлений партийное руководство на селе попытались сделать еще более специализированным32. В итоге к апрелю 1963 г. в Центральном Нечерноземье 127 укрупненных сельских районов, возглавленных парткомами, объединили территорию 290 районов, существовавших в начале 1962 г.33
Децентрализация власти, «критика культа», теория «общенародного государства» идеологически обосновали и узаконили «погружение» парторганов в управление экономикой села. Но война и тяготы послевоенного восстановления остались в прошлом, поэтому их функционирование в стиле «чрезвычайщины» в глазах населения выглядело неоправданным. Такие настроения побуждали центральное и областное партийное руководство обновлять образ своих представителей на селе. На смену чрезвычайному «комиссару» должен был прийти функционер-специалист. Необходимость знания партработником экономики сельского хозяйства неоднократно подчеркивал сам Хрущев34. На местах это возводилось в абсолют. В начале 1960 г. секретарю ЦК КПСС А.Б. Аристову (являлся заместителем Хрущева в Бюро ЦК КПСС по РСФСР и руководил всем ее партийным аппаратом) поступила жалоба из Владимирской области на первого секретаря Гусь-Хрустального райкома А.М. Зубова, обвинявшегося, среди прочего, в провале колхозами обязательств перед государством. Аристов наложил на письмо резолюцию: «Прошу послать инструктора и если это так, надо на месте принять меры. Если урожаи много лет не повышаются, такого секретаря не надо остав-
лять. Ставить надо таких, которые могут это сделать - поднять урожай.»35. Ее появление в момент, когда стало отчетливо видно, что подстегиваемая Хрущевым инициатива рязанского руководства во главе с первым секретарем Рязанского обкома А.Н. Ларионовым (с которым Аристов, кстати, находился в товарищеских отношениях) является авантюрой, с одной стороны, говорит об отстаивании Аристовым принципа «специализации» партаппарата. С другой - эта же ситуация высвечивает противоречивую позицию самого Хрущева, пытавшегося смещением Аристова с поста заместителя Бюро ЦК КПСС по РСФСР на январском (1961 г.) пленуме ЦК КПСС снять с себя ответственность за «рязанское дело»36.
Акцент на «интересах дела» в оценке руководящих кадров стал придавать «критике снизу» (жалобам, кляузам и доносам на районное руководство) оттенок «гражданского контроля над властью»37. Авторы обращений в районные, областные и центральные партийные учреждения, предлагая усовершенствовать управление селом, выступали за создание органов, которые бы боролись с «зажимом критики» и «семейственностью» бюрократии. Однако центральная, областная и районная власть по отношению к инициативе и предложениям «снизу» была единодушна. Она не только отвергала большинство из них, но и устраивала гонения на их авторов. Много таких фактов содержится в делах «писем и заявлений трудящихся» в фондах обкомом и райкомов партии.
Так, в течение 1950-1954 гг. председатель районной плановой комиссии Оленинского райисполкома Калининской области П.П. Никитин направил около десяти посланий И.В. Сталину, А. А. Андрееву, министру совхозов СССР А.И.Козлову, Н.С.Хрущеву, в ЦК КПСС, в Совет министров СССР, КПК при ЦК КПСС, пытался лично попасть на прием к Н.С. Хрущеву, чтобы доложить свои соображения о «развитии сельского хозяйства, укреплении колхозов, улучшении жизни колхозников». В одном из писем он предлагал учредить штат «инспекторов ЦК КПСС по району» и «старших инспекторов» по области, не подотчетных местному руководству, поручив им контроль за провинциальным партаппаратом и проверку жалоб, чтобы секретари РК КПСС не считали себя «независимыми и бесконтрольными». В другом - о необходимости направить инструкторов РК КПСС, входивших в группы по зонам МТС, освобожденными секретарями первичных парторганизаций в экономически слабые колхозы38.
Реакцией на обращения П.П. Никитина, неизменно пересылавшиеся из Москвы в Калининский обком КПСС, стали попытки областного и районного руководства «задвинуть» их автора подальше от партработы. За пять лет с начала попыток «достучаться» до руководства страны Никитин сменил четыре должности, поработав райиспектором ЦСУ, инструктором РК КПСС, заведующим отделом культуры, а затем - председателем районной плановой комиссии. За-
тронутые в письмах вопросы с ним неоднократно обсуждало руководство района и работники обкома КПСС. Последнее по времени из отложившихся в фонде Калининского обкома КПСС заявлений сопровождалось предложением о «снятии с контроля» всех его писем, так как некоторые из содержавшихся в них инициатив «ошибочные и неправильные», а по новым предложениям вызвать Никитина на беседу к первому секретарю Калининского обкома КПСС В.И. Киселеву39.
Схожая судьба была у Г.В.Цветковой, направлявшей в 1950-е -начале 1960-х гг. в центральные партийные инстанции предложения по улучшению функционирования аппарата передового Пере-мышльского района Калужской области, которую из-за критических выступлений снимали с должностей и после очередного письма, «проработав» в райкоме, уволили с поста редактора районной газеты «Колхозный труд». При этом со многими ее наблюдениями соглашались и другие авторы писем в ЦК, и руководство Калужского обкома КПСС40.
Раз за разом наталкиваясь на непробиваемый барьер бюрократии, общество разочаровывалось в попытках «достучаться до правды», свидетельством чего был вал анонимных обращений. Авторы анонимного письма первому секретарю Орловского обкома КПСС Ф.Р. Васильеву и первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву негодовали, описывая проделки чиновников областных организаций, пытавшихся при помощи «блата» отвести угрозу направления на работу в колхоз. Руководителю области рекомендовалось смелее направлять председателями колхозов областных руководителей, а также «взяться за КГБ», так как «много там вельмож, говорят: мы - меч партии, а выходит - заржавел...». Васильева, как и Хрущева, анонимные авторы назвали «справедливым», откровенно сообщив, тем не менее, первому секретарю обкома, что посылают такое же заявление и самому Хрущеву в Москву: «Пусть посмотрит, как в Орле подбирают в колхоз»41.
Однако подобные предложения растворялись в потоке просьб наказать и снять «неправильно» действующих районных начальников-«специалистов», которые можно считать традиционной реакцией сельского населения на явственно видимое приспособление партийной бюрократии к реформам, затеянным на Старой площади. В том числе - к передаче обкомам КПСС и сельским райкомам права контролировать замещение все большего количества номенклатурных должностей в районе и полному охвату к началу 1960-х гг. первичными парторганизациями укрупненного колхозно-совхозного про-изводства42.
Почувствовал сопротивление партаппарата и Хрущев: одновременно с очередной перестройкой управления колхозами и совхозами ЦК КПСС утвердил 29 марта 1962 г. «Инструкцию о проведении выборов руководящих партийных органов», согласно которой состав
райкомов КПСС должен был обновляться раз в два года наполовину и вводился лимит пребывания в выборной должности не более трех сроков подряд43. Но на местах, в сельских райкомах партии, против этого новшества быстро нашли «противоядие».
Авторы анонимного письма в газету «Советская Россия» жаловались на настойчивые попытки бывшего первого секретаря Деди-ловского РК КПСС (Тульская область) А.Я. Береговского вернуться в район, где за 13 лет работы он создал «вокруг себя полную семейственность». Переведенный в 1962 г. на должность парторга Тульского управления совхозов, секретарь Дедиловского райкома попытался получить медицинское заключение о невозможности переезда на новое место работы. Вынужденный все же перебраться в Тулу, он продолжал влиять на «решение дел» в «своем» районе. В конце 1962 г. он был утвержден секретарем укрупненного Киреевского промышленного парткома. В письме на этот счет говорилось: «Работая 13 лет в Киреевске, против него боялись сказать что-то, иначе - пропал. Вел себя как хозяин частной собственности, и сейчас обратно через всех своих оставшихся подхалимов собирается работать в г. Киреевске.»44.
По мнению авторов письма из Тарусы - центра одного из ликвидированных районов Калужской области, - все работники его бывших учреждений «разбежались по городским организациям, только не в сферу производства, а в кабинеты укрупненных районов и об-ласти.»45.
Отмена разделения партийного аппарата по отраслевому принципу в ноябре 1964 г.46 при сохранении возросших прав управления сельской экономикой стала победой райкомовской бюрократии не столько над снятым с руководящих должностей реформатором, сколько над обществом. Использовав десталинизацию для освобождения своей власти от теряющего обоснованность и оправданность чрезвычайного функционирования и опираясь на разросшиеся низовые структуры, она существенно продвинулась в утверждении своего не только фактического, но и «правового» господства над селом. Переживавший кризис сталинский порядок заменялся «приближенным» к низовой работе систематическим контролем со стороны управленцев-специалистов, связанных устойчивыми неформальными связями между собой и с верхушкой районного партаппарата. Осознание «советским колхозным крестьянством» такого результата десталинизации, интуитивное, без конкретного знания закулисной работы партийного аппарата обусловило постепенный рост недоверия к районной власти, безразличие к исходящим от нее производственным инициативам. Активизированная хрущевской десталинизацией и «оттепелью» социальная энергия людей переключалась с приспособления к колхозному строю на переезд из села в город.
Примечания
1 Хлевнюк О.В. Региональная власть в СССР в 1953 - конце 1950-х годов: Устойчивость и конфликты // Отечественная история. 2007. № 3. С. 31-49; Хлевнюк О.В. Роковая реформа Н.С. Хрущева: разделение партийного аппарата и его последствия, 1962 - 1964 годы // Российская история. 2012. № 4. С. 164-179; Мохов В.П. Региональная политическая элита России (1945 - 1991 гг.). Пермь, 2003. С. 72-89.
2 Овечкин В.В. Районные будни // Овечкин В.В. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 2. М., 1989. С. 20.
3 КПСС в резолюциях, решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898 - 1986). Т. 8. М., 1985. С. 341-343.
4 Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 15. Д. 433. Л. 2-6, 14.
5 Региональная политика Н.С. Хрущева: ЦК КПСС и местные партийные комитеты: 1953 - 1964 гг. М., 2009. С. 55-56, 64, 65; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 454. Л. 108-109; Д. 483. Л. 35, 52.
6 XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б): Стенографический отчет. М., 1939. С. 28-29, 37.
7 КПСС в резолюциях. Т. 8. С. 343-344.
8 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 433. Л. 6; КПСС в резолюциях. Т. 8. С. 343.
9 РГАНИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 19. Л. 60-75.
10 Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 1562. Оп. 11. Д. 5301. Л. 198.
11 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 412. Л. 123-124, 132; Л. 413. Л. 21, 22, 32, 33; Д. 414. Л. 19, 20, 42, 82, 203, 206.
12 Правда. 1953. 15 сент.
13 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 414. Л. 81; Государственный архив новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО). Ф. 6. Оп. 3. Д. 89. Л. 127.
14 Государственный архив документов новейшей истории Калужской области (ГАДНИКО). Ф. 55. Оп. 9. Д. 390. Л. 1; Д. 391. Л. 1.
15 КПСС в резолюциях. Т. 8. С. 388.
16 ГАДНИКО. Ф. 55. Оп. 9. Д. 7. Л. 76.
17 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 433. Л. 28-29.
18 Центр новейшей истории Тульской области (ЦНИТО). Ф. 177. Оп. 21. Д. 41. Л. 3, 5, 6, 7, 8, 91.
19 ГАНИСО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 242. Л. 37; Центр документации новейшей истории государственного архива Ярославской области (ЦДНИ ГАЯО). Ф. 272. Оп. 226. Д. 1056. Л. 10, 27, 28; Оп. 227. Д. 89. Л. 231; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 556. Оп. 22. Д. 26. Л. 77, 80; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 459. Л. 260.
20 РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14. Д. 29. Л. 1.
21 Народное хозяйство РСФСР в 1961 году: Статистический ежегодник. М., 1962. С. 88; ГАРФ. Ф. А-385. Оп. 46. Д. 65. Л. 7-10.
22 ГА РФ. А-385. Оп. 46. Д. 74. Л. 15; Д. 77. Л. 15.
23 ЦДНИ ГАЯО. Ф. 272. Оп. 226. Д. 1074. Л. 19-19об., 20, 21-21об., 22,
23-23об., 24, 25-25об., 26, 63-63об., 64, 65-65об., 66-66об., 68; ГАНИ-СО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 86. Л. 26-26об., 33-33об.; Д. 87. Л. 103-110; ГАОО. Ф. П-52. Оп. 323. Д. 167. Л. 13-13об., 16-16об., 19-19об., 21-21об., 23-23об., 27-27об., 34-34об.
24 ГАНИСО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 88. Л. 22-22об., 71.
25 ЦДНИ ГАЯО. Ф. 272. оп. 226. Д. 1074. Л. 19-19об., 21-21об., 23-23об., 25-25об., 63-63об., 65-65об., 66-66об., 69-69об., 71-71об., 73-73об.. 75-75об., 77-77об., 79-79об., 81-81об., 83-83об., 85-85об., 87-87об., 88.
26 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. П-52. Оп. 323. Д. 167. Л. 2-2об., 91.
27 ГАОО. Ф. П-52. Оп. 323. Д. 552. Л. 92.
28 ГАНИСО. Ф. 6. Оп. 3. Д. 394. Л. 69.
29 Региональная политика Н.С. Хрущева. С. 117-119.
30 Там же. С. 155, 159, 160.
31 Справочник партийного работника. Вып. 4. М.,1963. С. 321-328.
32 КПСС в резолюциях. Т. 10. М., 1986. С. 292-293.
33 Народное хозяйство РСФСР в 1961 году. С. 88; Народное хозяйство РСФСР в 1962 году: Статистический ежегодник. М., 1963. С. 8.
34 Никита Сергеевич Хрущев: Два цвета времени: Документы из личного фонда Н.С. Хрущева. Т. 2. М., 2009. С. 88, 93, 106, 148, 268, 269.
35 РГАСПИ. Ф. 556. Оп. 14. Д. 162. Л. 1.
36 Сушков А.В. Президиум ЦК КПСС в 1957 - 1964 гг.: Личности и власть. Екатеринбург, 2009. С. 166-178.
37 Пыжиков А.В. Политические преобразования в СССР (50 - 60-е гг.). М., 1999. С. 218, 219.
38 ТЦДНИ. Ф. 147. Оп. 5. Д. 1054. Л. 18-21, 27.
39 Там же. Л. 1-2, 4, 8об., 9, 10, 10об., 28.
40 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 429. Л. 104-109. ГАДНИКО. Ф. 6878. Оп. 1. Д. 63. Л. 135, 136, 139.
41 ГАОО. Ф. П-52. Оп. 323. Д. 198. Л. 185об.
42 РГАНИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 26. Л. 72-77, 138-149, 150-153; Кометчиков И.В. Номенклатура РК КПСС в механизме управления селом Центрального Нечерноземья середины 1940-х - начала 1960-х гг. // Ученые записки Орловского госуниверситета: Гуманитарные и социальные науки. 2014. № 40(60). С. 25-28.
43 Справочник партийного работника. Вып. 4. С. 482, 484.
44 ЦНИТО. Ф. 177. Оп. 32. Д. 76. Л. 281-283.
45 ГАДНИКО. Ф. 6878. Оп. 1. Д. 63. Л. 18, 19, 21, 22.
46 Пыжиков А.В. Политические преобразования в СССР (50 - 60-е гг.). М., 1999. С. 288.
Автор, аннотация, ключевые слова
Кометчиков Игорь Вячеславович - канд. ист. наук, доцент Калужского государственного университета им. К.Э. Циолковского [email protected]
Руководство центральных органов КПСС в 1953 - начале 1960-х гг. стремилось использовать десталинизацию партийной власти в сельских районах прежде всего как способ повышения эффективности управления колхозно-совхозной системой в сельском хозяйстве СССР. Однако, как явствует из документов областных и районных комитетов партии, в сельских районах Центрального Нечерноземья партийная бюрократия все реорганизации «сверху» сумела использовать для упрочения собственного положения. Терявшая оправданность в глазах населения работа районной власти в режиме «чрезвычайщины» заменялась жестким контролем со стороны партийных управленцев-специалистов. Основой этого контроля стали развитые неформальные связи внутри партийно-советской номенклатуры и густая сеть первичных партийных организаций, полностью охвативших колхозы и совхозы. Интуитивное осознание колхозным крестьянством этого бюрократического результата десталинизации обусловило постепенный рост недоверия к районной власти и стремление переехать из деревни в город.
Центральное Нечерноземье России, Коммунистическая партия Советского Союза (КПСС), Центральный комитет КПСС, областной комитет КПСС, районный комитет КПСС, партийный аппарат, партийная бюрократия, десталинизация, реформа управления, сельское хозяйство, общественные настроения, Н.С.Хрущев
References
(Articles from Scientific Journals)
1. Khlevnyuk O.V. Regionalnaya vlast v SSSR v 1953 - kontse 1950-kh godov: Ustoychivost i konflikty. Otechestvennaya istoriya, 2007, no. 3, pp. 31-49.
2. Khlevnyuk O.V. Rokovaya reforma N.S. Khrushcheva: razdelenie partiynogo apparata i ego posledstviya, 1962 - 1964 gody. Rossiyskaya istoriya, 2012, no. 4, pp. 164-179.
3. Kometchikov I.V. Nomenklatura RK KPSS v mekhanizme upravleniya selom Tsentralnogo Nechernozemya serediny 1940-kh - nachala 1960-kh gg. Uchenye zapiski Orlovskogo gosuniversiteta: Gumanitarnye i sotsialnye nauki, 2014, no. 40(60), pp. 25-28.
(Monographs)
4. Mokhov V.P. Regionalnaya politicheskaya elita Rossii (1945 - 1991 gg.) [Regional Political Elite in Russia (1945 - 1991)]. Perm, 2003, pp. 72-89.
5. Pyzhikov A.V. Politicheskie preobrazovaniya v SSSR (50 - 60-e gg.) [Political Transformations in the USSR (1950s - 1960s)]. Moscow, 1999, pp. 218, 219.
6. Pyzhikov A.V. Politicheskie preobrazovaniya v SSSR (50 - 60-e gg.)
[Political Transformations in the USSR (1950s - 1960s)]. Moscow, 1999, p. 288.
7. Sushkov A.V. Prezidium TsK KPSS v 1957 - 1964 gg.: Lichnosti i vlast [The Presidium of the CPSU Central Committee in 1957 - 1964: Power and Personalities]. Ekaterinburg, 2009, pp. 166-178.
Author, Abstract, Key words
Igor V. Kometchikov - Candidate of History, Senior Lecturer, Tsiolkovskiy Kaluga State University (Kaluga, Russia)
From 1953 to the early 1960s the top leadership of the Communist Party of the Soviet Union (CPSU) tried to de-Stalinize the party power in the rural districts in its effort to raise the efficiency of kolkhoz and sovkhoz system in the agriculture of the USSR. However, as it is seen from the documents of regional and district party committees, the party bureaucracy in Central part of Non-Black Soil Area used all top-down reorganizations in its own interests to gain power. "Emergency" style of management exercised by local authorities which was losing ground among the population was replaced by rigid control from the party management. This control was based on well-developed nonformal relations within the partite-soviet nomenclature as well as on the dense network of primary party organizations encompassing kolkhozes and sovkhozes. The collective farmers' awareness of this bureaucratic effect of de-Stalinization resulted in their mistrust in local authorities and their move from the countryside to urban areas.
Central Non-Black Soil Area in Russia, Communist Party of the Soviet Union (CPSU), Central Committee of the CPSU, regional committee of the CPSU, district committee of the CPSU, party apparatus, party bureaucracy, de-Stalinization, management reform, agriculture, public feelings, N.S. Khrushchev
