CC BY
97
ИСТОРИЯ 2006 № 7
УДК 94:322(470)”14|15”(045)
С.А. Никонов
«ДАР» И «ПОМИНОК» В ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ПСКОВА И МОСКВЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XV - НАЧАЛА XVI ВЕКА
Освещается проблема роли дара в политических взаимоотношениях Пскова и Москвы второй половины ХУ-начала XVI в., позволяющая увидеть те политические механизмы, с помощью которых выстраивалась иерархия отношений между союзными государствами, а также глубже понять конфликтные ситуации во взаимоотношениях Москвы и Пскова, зачастую вызванные нарушением привычных традиций дарообмена.
Ключевые слова: дар, великий князь, посадник, политическая иерархия, конфликт.
Одним из универсальных механизмов выстраивания социальных отношений между индивидами и общественными организмами в доиндустриаль-ных обществах является дар1. Добровольное приношение, идущее от частного лица или социальной организации партнеру, позволяло установить не только добрососедские отношения, но и закрепляло определенный статус за каждым из участников дарообмена. Общественное положение дарителя и получателя дара определяло и тот набор функций, который скрывало за собой приношение. Наиболее сложное переплетение этих функций просматривается в высокой сфере политических контактов. Дар здесь выступает не только средством налаживания мира, но и является сопутствующим условием любых межгосударственных контактов: от военной помощи и посредничества в мирных переговорах до приема послов и одаривания правителей. В этой сфере в результате дарообмена выстраивается определенная иерархия между политическими партнерами, в которой кто-то занимает место сюзерена, а кто-то довольствуется положением вассала.
В период позднего средневековья на Руси ХУ-ХУ1 вв. дар служил в качестве одного из инструментов налаживания стабильных политических отношений с татарскими государствами, возникшими на осколках Золотой Орды. Тема эта многогранна и только совсем недавно приобрела интерес в науке2.
Но дарообмен в ту эпоху возникал не только за пределами Руси. Не составляя единого целого вплоть до начала XVI в., русские земли в некотором роде являлись по отношению друг к другу вполне независимыми политическими единицами. В этой пограничной зоне межкняжеских и межволостных контактов дар выступал необходимым элементом стабильных межгосударственных связей. В XV в., особенно во второй половине, дарение сопутствовало политическим контактам Москвы с республиками Северо-Запада Руси - Новгородом и Псковом.
2006. № 7 ИСТОРИЯ
Базовой основой отношений дарения является отдарок со стороны получателя дара3. Возмещение дара в том случае, когда это касается не межличностных, а политических контактов, является залогом устойчивых связей между объектами дарения. Политика, выступая сферой прагматических действий со стороны ее участников, накладывает свой отпечаток и на дарение. Происходит замещение основных функций дара. Символическая основа дара отходит на второй план, уступая место его материально-экономической составляющей. В свою очередь и отдарок приобретает не материальную форму, а характер политического действия по отношению к дарителю.
Сами понятия дар и поминок несут в себе разную смысловую нагрузку. Дар - изначально подарок, добровольное приношение4. Именно в таком значении дар существует уже в раннегосударственный период истории Руси 1Х-Х вв.5 Своего символического значения дар не утратил и в период «зрелого» средневековья, выступая одним из необходимых атрибутов стабильных политических связей как внутри отдельных княжеств, так и на межгосударственном уровне.
Поминок подобно дару - полисемантичное понятие, одним из значений (причем не главных!) которого являлся и подарок6. Возможно, этим объясняется и сравнительно позднее употребление «поминка» в нарративных источниках в значении почести или подарка.
Анализируя материал псковских летописей относительно словоупотребления дар и поминок, сталкиваешься с двумя любопытными аспектами. Прежде всего, летописцы избирательно подходят к их употреблению. В наиболее раннем псковском летописном своде 1486 г., представленном Синодальным списком ПЛ2, вовсе не зафиксировано понятия поминка. Сообщая о псковских посольствах в Москву, летописец констатирует наличие дара, который послы должны были преподнести великому князю.
В двух других псковских летописных сводах используются оба понятия в тех случаях, когда возникали дипломатические контакты Пскова и Москвы. При этом поминок в погодных сообщениях ПЛ1 и ПЛ3 появляется не сразу, а примерно с середины 70-начала 80-х гг. ХУ в. В этом нельзя не заметить определенной оценки (выраженной не явно) со стороны летописца относительно статуса Пскова в союзнических отношениях с Москвой.
Второй момент, который также привлекает к себе пристальное внимание, это хронологический рубеж, начиная с которого во всех трех псковских летописных сводах встречаются сообщения о даре. Подробные записи о псковских дарах, преподносимых московскому государю, встречаются в летописях с 1460 г.
Трудно сказать, присутствовал ли дар в более ранее время (первая половина ХУ в.) в качестве одного из необходимых условий дипломатических сношений Пскова с Москвой. Несмотря на умолчание источников, полагаю, что дар Пскова Москве, как, впрочем, и другому постоянному политическому партнеру республики Новгороду, имел место быть. Этого требовала этика
ИСТОРИЯ 2006. №7
средневековой дипломатии, подкрепляемая заинтересованностью Пскова иметь поддержку со стороны великого князя.
Умолчание источников о даре в ранний период псковско-московских отношений не должно нас смущать еще и вот по какой причине. Дар, будучи символическим приношением (что могло выражаться в незначительности материальной стоимости подарка), был настолько обыденным элементом дипломатической практики Пскова, что не требовал упоминания в летописи. Для подтверждения нашей мысли приведем один любопытный пример. Так, находясь в достаточно сложных отношениях с Польско-Литовским государством, республика стремилась улаживать все конфликтные ситуации за «столом» переговоров. Очевидно, что переговоры - это идеальная ситуация для принесения дара каждой договаривающейся стороной. Об одном из таких псковских даров, преподнесенных польскому королю Казимиру в 1480 г., мы узнаем из Литовской метрики7. Не будь в нашем распоряжении этой краткой записи, нам ничего не было бы известно о псковских подарках, преподносимых литовской стороне.
В 1460 г., надо полагать, возникла особая ситуация, потребовавшая от летописца упомянуть о даре и его размере. Повторим, что многие социальные явления эпохи средневековья существовали до определенного момента в латентном виде, не просачиваясь на страницы летописей, и проявлялись только в тех случаях, когда их «провоцировала» конкретная историческая ситуация. Определенный казус, аномалия в привычном течении политической жизни и были теми исходными, которые выводили социальные явления из тени исторической повседневности.
Для Пскова в 1460 г. подобным казусом, вне всякого сомнения, стал вопрос о князе Александре Чарторыйском. По этому делу в Новгород, где с «визитом» находился московский великий князь Василий Темный, в январе 1460 г. Псков отправил представительную делегацию. Согласно всем трем летописным сводам Псков послам «даша...на даръ князю великому 50 рублевъ»8.
Князь Александр Чарторыйский, дважды занимавший псковский стол, был в глазах Москвы сомнительной фигурой. Сторонник мятежного Дмитрия Шемяки, князь не раз поднимал меч против Василия Темного. Добиться лояльности со стороны князя Александра Москва пыталась через такое универсальное для межкняжеских взаимоотношений средство, как принесение крестоцеловальной присяги. Однажды, в 1443 г., Чарторыйский в Пскове принес клятву верности и великому князю и республике. Но, нарушив спустя время присягу, князь тем самым вновь вышел из повиновения Москвы.
Выслушав посольство и приняв от Пскова дары, великий князь дал согласие на то, чтобы в республике князем-наместником оставался Александр Чарторыйский, но с одним условием. Василий Темный высказал послам следующее требование: «а что ми глаголете о князи. и о томъ вас своихъ людеи и свою отчину жалую: отпущу вамъ князя Александра, аже токо поцелуетъ животворящии крестъ ко мне князю великому и къ моимъ детямъ, к великимъ княземъ, что ему зла на мене и на моих детеи не мыслити.. ,»9.
2006. № 7 ИСТОРИЯ
История имела свое продолжение в Пскове, где князь Александр отклонил предложение московского государя, после чего удалился из города, уведя с собой «кованои рати боевых людеи 300 человекъ».
С отъездом Александра Чарторыйского, Псков для себя оказался в новой политической ситуации. Отныне, единственным местом, где можно было хлопотать о князе-наместнике, была Москва. Наверное, с этого времени можно говорить о прочно установившемся режиме протектората великого князя московского над Псковом10.
Симптоматично, что первое упоминание в летописях о даре соседствует с употреблением такого этикетного выражения (также впервые представленного в источниках), как - псковичи - «добровольные люди отчины великого князя». В этой формуле запечатлелось представление Пскова о собственном
государственном статусе и своем месте в союзнических отношениях с Моск-«її вой .
Начало 1460-х гг., таким образом, стало важной вехой в политической судьбе Псковской республики. Оказавшись под протекторатом Москвы, Псков выбрал те идеологические и социальные механизмы, которые институционализировали его новое политическое качество. Таковым, безусловно, явился и дар, приносимый республикой своему сюзерену.
Попытаемся рассмотреть те конкретные ситуации, в которых Псков выступал в качестве дарителя. При этом не будем забывать, что дар, передаваемый от вассала сюзерену, был не только простым материальным приношением. За даром скрывалась определенная политическая культура союзных государств, определявшая их стиль поведения, социальные ожидания в момент да-рообмена. Дар, таким образом, мог выступать не только символической формой сотрудничества Пскова и Москвы, но нередко оказывался и «яблоком раздора» во взаимоотношениях союзников. В нем как бы преломлялась специфика политической практики вассала и сюзерена, выявлявшаяся во время дипломатических контактов.
На протяжении 60-70-х гг. XV в. Псков довольно часто находился в состоянии военного конфликта с западными соседями - Орденом и Литвой. Успешное ведение войны с противником и даже переговоры с ним не могли быть удачными, если бы республика за своей «спиной» не имела поддержки со стороны великого князя. Регулярные просьбы о военной помощи подкреплялись денежными дарами, исправно доставляемыми псковичами в Москву.
Со второй половины XV в. функции псковского дара несколько иные, как нам кажется, чем в более ранний исторический период. Дарение отражает вертикаль отношений Пскова и Москвы, в которой последняя занимает особое место. Только великий князь московский обладал для республики преимущественным правом печься об ее безопасности. Отсюда и в псковском даре можно заметить две важные составляющие: прежде всего, дар - это почесть сюзерену, а во-вторых, за даром скрывается взаимообмен услугами между политическими партнерами. Приносимые великому князю от Пскова деньги - своеобразная плата за военную и дипломатическую поддержку. Неудивительно,
ИСТОРИЯ 2006. №7
что и социальные «границы» дара на протяжении второй половины XV в. постоянно расширяются, включая в себя не только главных «контрагентов» -Псков и великого князя, но также и непосредственных исполнителей (воевод, послов) политической воли Москвы.
Уже летом 1463 г. во время войны Пскова с Рижским епископством активное участие в боевых действиях приняли и московские полки под командованием князя Ф.Ю. Шуйского. После заключения мира с Ригой войска великого князя отправились домой и, как отмечается в летописи, «псковичи чтивше его (т.е. князя Шуйского. - С.Н.) много и проводише его. и до Невадичь, и даша ему дару от Пскова 30 рублевъ, а боляромъ его, что с ним были, даша 50
рублевъ»12.
Дар здесь не только почесть, но и плата за услугу воеводе великого князя. Пройдут какие-нибудь десять лет и московский государь будет требовать распространения дара на всех тех лиц, которые доносят до Пскова «слово и дело» государево. Дарение уже не будет персонифицировано одним великим князем, любой представитель его власти имеет право на получение дара только потому, что осуществляет «волю государеву». Достаточно точно эта ситуация представлена в ПЛ1. Прибывший летом 1499 г. в Псков великокняжеский посол боярин Иван Чеботов, выступив перед князем-наместником, «господой» и псковичами на вече, получил от города «поминка 10 роублев». Летописец отмечает, что деньги были даны «на ответь», который привез посол от Ивана III13. Ответ этот был очень важен для псковичей, так как давал республике гарантию сохранения прежних добрососедских отношений («князь велики отчи-ноу свою держить в старине») с Москвой, несколько пошатнувшихся за 1499 г.
Размер дара колебался от 50 до 150 рублей. Конечно, острота той или иной политической ситуации должна была влиять на сумму дара, но за летописными сообщениями это плохо просматривается. Большая величина псковских даров с течением времени деформировала сущность самого традиционного института. Представление Пскова о даре как оказываемой почести приходили в противоречие с запросами Москвы, стремившейся извлечь для себя из приношений главным образом материальную выгоду.
В продолжение начатой темы любопытно сопоставить размер псковского дара, передаваемого великому князю, с той суммой, что была вручена псковичами польскому королю Казимиру. Дар был передан польской стороне во время переговоров 1480 г. в Полоцке. Общий размер дара Пскова королю, исключая личные дары послов, составил всего лишь 5 рублей14. Совсем иная ситуация возникала в момент дипломатических контактов Пскова и Москвы. Посольства республики передавали великому князю дары, превосходящие в 10, а то и в 30 раз, те «упоминки», которые Псков однажды отправил польскому королю.
Несоответствие во взглядах на дар двух политических партнеров особенно ярко проявилось в июле 1474 г. Начало этого года ознаменовалось для Пскова заключением двух выгодных международных договоров - с Ригой и Дерптом. Благодаря присутствию в псковской земле московских полков под
2006. № 7 ИСТОРИЯ
командованием князя Даниила Холмского соглашения были подписаны без всякого начала военных действий. Тем не менее, после подписания договоров Псков вновь решил заручиться поддержкой Москвы. Возможно, республика с недоверием на тот момент относилась к своим западным соседям, ожидая с их стороны нового военного вторжения. По традиции Псков отправил в Москву представительное посольство, возглавляемое тремя посадниками, дабы добиться от великого князя помощи.
Ситуацию с пребыванием в Москве псковского посольства мы можем увидеть с двух позиций - московской и псковской. Первая представлена в московском летописном своде 1479 г., вторая отражена в ПЛ2 и ПЛ3. Взгляд на происходящее с двух противоположных точек зрения, как кажется, позволит четче представить роль дара в дипломатических взаимоотношениях Москвы и Пскова.
Итак, согласно московскому летописцу в июле 1474 г. «прииде из Пскова к великому князю посол, посадници Иоанъ Огафонов, Кузьма Сысоевъ Ле-довъ, Зиновеи Сидоров, бити челом великому князю Ивану Васильевичю государю своему, что бы оборонил их от Немецъ. Князь же великы восполеся на них и на очи пускати их к себе не велел, понеже же бо умедлиша прити с че-лобитьемъ и яко в забытие положиша его осподаря к ним жалование, а и поминки легкы привезоша не по тому, как их государь жалуетъ свою отчину, они же съ срамом възратишася ко Пскову»15.
В ПЛ2 дается краткое изложение этих же событий, отмечается, что великий князь псковским послам «не даде... ни подворья, ни к собе на очи не пусти, и стоявше на поли 3 дни, отъехаша без ответа»16. Лаконизм летописи проявляется и в том, что в ней не упоминается о везенном в Москву даре и оставлен без внимания состав посольства. Исключение делается только для посадника Ивана Агафоновича, который, согласно летописцу, стоял во главе посольства.
Довольно пространную версию «московского происшествия» с псковским посольством встречаем в ПЛ3. Здесь летописец не скупится на подробности, которых нет ни в московской летописи, ни в более раннем псковском летописном своде. Так, мы узнаем, что «июльское» посольство было не первым. Накануне, в начале марта 1474 г., Псков отправил к великому князю некоего Григория Бородина с грамотой. Вернувшийся 8 апреля в Псков посол «привеже нелюбовъ и гнев от великого князя до своеи вотчины до всего Пскова про болших пословъ, что не слали за силою о том же челом бити емоу»17. Следовательно, в республике были заранее осведомлены о том, что в Москве «держат нелюбье». Нетрудно догадаться, чем был недоволен великий князь. Просьба о военной помощи должна была исходить от первых лиц республики
- посадников, а не ее рядового представителя. Кроме того, был нарушен и традиционный дипломатический церемониал, предполагавший, что просьба о военной помощи будет подкреплена денежным даром.
ИСТОРИЯ 2006. №7
Псков, намереваясь загладить «нелюбье» великого князя, отправил 19 мая в Москву «больших послов». Летописец отмечает не только сумму дара (100 рублей), но и впервые называет его поминком18.
В отличие от двух предшествующих летописных версий этих событий, ПЛ3 дает последующее развитие конфликта Пскова с великим князем. Спустя непродолжительное время, после того как на родину из Москвы вернулись псковские посадники, в Псков прибыл великокняжеский посланник с требованием «сии часы посылати к себе своихъ пословъ». Новое посольство, которое возглавили другие, не проштрафившиеся посадники, отбыло из Пскова в Москву в начале августа 1474 г., везя с собой «поминок» в 150 рублей. На этот раз великий князь допустил к себе «на очи» послов и принял дар от своей «вотчины»19.
Рассматриваемый конфликт для изучения нашей темы примечателен следующим. Гнев великого князя на свою отчину, безусловно, был вызван нарушением Псковом традиционного дипломатического порядка. Просьба по важным политическим вопросам, с точки зрения Москвы, могла исходить только от правящих кругов республики, тем временем как в Пскове дипломатические контакты с западными соседями и «старшим братом» Новгородом могли вестись и через рядовых представителей вечевого государства. Налицо несоответствие политических традиций двух государств - авторитарной Москвы и республиканского Пскова.
Дар (поминок) в этой ситуации для Москвы играл настолько же принципиальную роль, как и состав участников посольства. Имея богатый политический опыт в сношении с ордынскими государствами, Москва усвоила взгляд на дар как определенный показатель в зависимости того, кто приносит поминок. В свою очередь, это порождало меркантильный подход к дару: поминок должен быть равноценным оказываемой услуге. Псков, нарушив этикетные нормы дипломатических сношений, должен был, с позиции Москвы, принести более крупный, чем обычно, дар.
Тем не менее для Пскова на протяжении всего изучаемого нами периода дар продолжал оставаться социальным институтом, связанным с архаичными устоями общества. Рассмотрим внимательнее эти особенности. Передача дара великому князю для Пскова прежде всего публичная акция. Летописец, каждый раз сообщая об отправке в Москву представительного посольства, отмечает, что республика «даша дару от всего Пъскова князю великому.»20.
Предположительно отправка посольства происходила на вече, где делегация и получала дар. Это подтверждается и тем, что великокняжеские послы, особенно часто появлявшиеся в Пскове во второй половине 70-х гг. XV в., совершенно определенно получали свой дар на вече. Так, в конце декабря 1479 г. великокняжеские послы от Пскова получили «на вече 20 роублевъ»21.
Публичная передача дара великому князю дополнялась и такой процедурой, как отчет после возвращения из Москвы посольства на вече. Так, к примеру, обстояло дело в декабре 1479 г., когда псковское посольство, вернувшееся из Новгорода, где и проходила его встреча с Иваном III, по прибы-
2006. № 7 ИСТОРИЯ
тии домой «сказывали посольство на вечи»22. Дар, как видим, выступал в качестве общегосударственного приношения великому князю.
Дар приоткрывает для нас одну из особенностей политической культуры средневекового Пскова. Политическая жизнь города в восприятии летописца еще мыслится в категориях «древнерусской демократии», основанной на общем участии, при всей условности этой характеристики, граждан в отправлении государственных дел. Рядовой пскович, участник вечевых собраний, не меньше заинтересован в успехе посольства, чем и сами послы.
Вообще в источниках различается дар, передаваемый от имени государства, от тех денежных подарков, которые выплачивались посадниками и боярами как частными лицами. Возвращаясь к эпизоду с псковским посольством декабря 1479 г., можно заметить подобное различие. Во всех трех псковских летописных сводах отмечается, что послы (посадники и бояре) «повезоша ото Пскова. великому князю пол 80 рублев (75. - С.Н.) денгами, опричь своих
поминков»23.
Не совсем ясно, получали ли дар члены великокняжеской семьи. В летописях на сей счет ничего нет, отмечается только то, что дар передавался непосредственно великому князю. Впрочем, нельзя исключать и того, что отдельную статью расходов в общей сумме дара как раз и составляли приношения семье Ивана III. Если вновь вернуться к примеру с псковскими дарами королю Казимиру, то можно отметить, что послы посадник Василий Логинович и боярин Юрий Иванович также передали дар «королевичомъ» и «королеве»24.
Сфера отношений дарения для Пскова во второй половине XV в. не ограничивалась только непосредственным общением с великим князем. Благодаря настойчивости Москвы в круг получателей дара стали попадать и представители великокняжеской администрации. Отправной точкой в распространении дара на более широкий круг лиц явился конфликт (1475-1477 гг.) Пскова с князем-наместником Ярославом Оболенским. Прибывавшие в Псков великокняжеские послы для улаживания трений республиканских властей с князем Ярославом не только получали дар от города, но и выдвигали к республике материальные претензии. Подобный эпизод был в сентябре 1476 г., когда в Псков от великого князя приехали послы - бояре И.Ф.Товарков, Ю.И.Шестак и дьяк Иван. Великокняжеские послы должны были убедить псковичей в несправедливости предъявляемых ими претензий к князю Ярославу и потребовать от них расширения юридических прерогатив князя-наместника. Псков наотрез отказался выполнять предписания московских посыльных. Финальным аккордом неудачного для Москвы раунда переговоров стал отъезд из города послов. Прощание с послами происходило на вече, где «вдаше псковичи Иоанну 15 роублевъ в дарови, а диаку 5 роублевъ, а Юрьи 10 роублев не при-нял»25. Трудно сказать, по какой причине Ю.И.Шестак отказался от дара. Возможно, боярину не понравилась строптивость псковичей, возможно, и размер дара для Шестака, что называется, оказался не по чести.
Вопрос о действиях в городе великокняжеских послов Псков поставил перед великим князем в начале 1478 г. Политическая ситуация располагала к
ИСТОРИЯ 2006. №7
подобному «доверительному» диалогу Пскова и Москвы. Дело в том, что Псков в конце 1477 г. принял участие в войне против Новгорода, чем даже заслужил похвалу со стороны великого князя. Чувствуя за собой заслугу «участника» в общерусском деле, республика в конце января 1478 г. отправила к великому князю посадника Василия Сазонова. Жалобы Пскова заключались в следующем: «что его (т.е.великого князя. - С.Н.) послы приезгя, какъ на доро-гя едя христианъ истепоуть, а в ыного конь или иное что отнимают, тако же и по станомъ и на подворьи во граде, и поминковъ не по псковьскои силе просять съ гневомъ и съ враздою; а что им Псков съ челобитием почнет на вече поминкы котории давати, а техъ не приимають, и з веча бегаютъ, и за то вели-коую злобоу дръжачи христианме многыа чинять с насильем оубыткы и исто-ми»26. Великий князь остался глух к псковским просьбам, предпочитая придерживаться прежней политики, направленной на подчинение Пскова своей власти.
В рассматриваемых случаях вновь заметно несоответствие во взглядах Пскова и Москвы на функции дара. Вряд ли непомерные запросы московских послов к Пскову можно объяснить только их личной корыстью (хотя подобный мотив, конечно же, нельзя сбрасывать со счетов) и алчностью. Послы в своем поведении воспроизводили тот взгляд на республику, которого придерживался великий князь. А для него Псков не был субъектом международного права (т.е. независимым и суверенным государствам). В дипломатической практике 70-90-х гг. XV в. за Псковом прочно закрепилась репутация «отчины» великих князей московских. «Отчинный» статус предполагал и действие в Пскове всех тех правовых норм, которые существовали и в других русских землях. Отсюда можно понять, что требования великокняжеских послов больших поминок, обеспечения подводами, предоставления жилья, были, с позиции Москвы, вполне правомерны. Настойчивые попытки Пскова сохранить для себя особое положение так и остались тщетными.
Как можно судить по данным псковских летописей, начиная с 80-х гг. XV в. Псков берет на себя обязательство не только одаривать прибывавших в город из Москвы послов, но и обеспечивать их проживание. Если дар, пусть и формально, в этом случае сохранял свою ритуальную функцию, то забота о нуждах посла стала тем явлением, которое девальвировало самое значение дара.
Передавая дар великому князю, Псков ожидал получения ответного политического действия. Это отнюдь не означает, что великий князь московский вовсе был исключен из ритуальных отношений дар-отдарок. Символические дары Пскову (видимо, нечастые, ибо известия о них в летописях редки) иногда передавались Иваном III представителям северной республики. Так, в конце января 1478 г. псковская рать, принимавшая участие в войне против Новгорода, вернулась из похода домой. Вместе с ратными людьми в Псков приехали и два великокняжеских посла, которые от имени Ивана III «поклонъ дая Пско-воу на слоужбе и коубокъ позлащенъ, а ркоучи тако: что яжь князь великои хощю вас свою вотчиноу держати оу старине; а вы бы есте нас так же наша
2006. № 7 ИСТОРИЯ
вотчина слово наше держали честно над собою, а наше жалование до себе, а то бы есте знаючи помнили»27.
Слова послов, которые, вероятнее всего, звучали с веча, как можно предполагать, произносились не экспромтом, а представляли собой чтение не дошедшей до нас грамоты великого князя. Показательно, что кубком московский князь жалует республику за службу и одновременно с этим требует от своей «отчины» «слово держать честно» и помнить «наше жалование». Никакого равенства здесь нет. Сама лексика этого обращения («жаловать», «вотчина», «слово держать») вряд ли применима к равному по статусу политическому партнеру. Жаловать - это прерогатива суверена, так же как и получать дар есть всего лишь заслуга вассала28.
Курьезный случай произошел в 1464 г. Заручаясь военной поддержкой Москвы в борьбе против Ордена, псковские послы весной 1464 г. поставили перед великим князем и наболевший вопрос об открытии в Пскове независимой от Новгорода епархии. Получив от Ивана III достаточно уклончивый ответ («о владыце аз хощу слати своих пословъ в Великии Новъгород, такоже и к вамъ будутъ из Новагорода... а яз рад печаловатися вами своимъ отцемъ Фео-досиемъ митрополитомъ»29), представители республики вернулись обратно «не солоно хлебавши». Этот рядовой случай из практики псковско-московских дипломатических отношений вряд ли бы привлек к себе особое внимание, если бы не одна любопытная деталь, которую мы встречаем в ПЛ2. В летописи есть уникальное, не встречающееся в других псковских сводах, упоминание об ответном даре великого князя псковским послам. Глава посольства посадник Максим Ларионович получил в Москве «в даръ верблуда»30. Трудно даже представить, как мог распорядиться подобным «знаком внимания», оказанным Иваном III, псковский посадник!
Словоупотребление псковскими летописцами понятий «дар» и «поминок» дает ценный материал для понимания специфики рассматриваемого института. Дар - это прежде всего атрибут устойчивых политических и культурных связей Пскова со своими союзниками - Новгородом и Москвой. Пребывание в Пскове новгородского архиепископа сопровождалось одариванием духовного пастыря со стороны всех социальных слоев города31. Дар в данном случае не просто почесть и знак признания Псковом своего пастыря, но и явление, подчеркивающее преимущественный статус владыки в церковной структуре республики32.
Передаваемый великому князю или новгородскому архиепископу дар очерчивает круг тех государственных и социальных институций, в рамках которых существует псковская республика33. Столкновение Пскова с иной политической силой, не входящей в этот «круг», исключает любую возможность отношений дарения, даже несмотря на то, что Псков в силу обстоятельств может быть вынужден делать материальные приношения своему временному партнеру. Наиболее ярко подобная ситуация может быть представлена на примере кратких взаимоотношений республики с мятежными братьями Андреем и
ИСТОРИЯ 2006. №7
Борисом Васильевичами, выступившими против великого князя еще в феврале 1480 г.
Андрей и Борис Васильевичи осенью 1480 г., намереваясь отъехать в Литву, пытались на короткое время найти для себя прибежище в Пскове. Республика с радостью готова была принять беглецов, даже невзирая на то, что те вышли из повиновения государя всея Руси. На протяжении всего 1480 г. псковские земли подвергались военным нападениям со стороны Ордена. Критическая обстановка сложилась в сентябре 1480 г., когда Иван III, занятый борьбой с ханом Большой Орды Ахматом, не мог отправить войска на север для обороны своей «отчины». В удельных князьях Псков и хотел найти себе защитников.
Пробыв в городе около 10 дней, Андрей и Борис «прочь поехаша изо Пскова». На обратном пути братья разоряли псковские волости, стараясь этим отомстить за неуступчивость республике, отказавшей им в «политическом убежище»34. Бесчинства мятежников для Пскова не были «новостью», уже не раз сталкивавшегося с подобным же поведением со стороны некоторых кня-зей-наместников.
Сохраняя внешне доброжелательное отношение к удельным князьям, как никак те приходились родными братьями государю всея Руси, городские власти - князь-наместник Василий Шуйский и «господа» - отправили вослед Андрею и Борису довольно внушительное приношение. По словам летописца, городские власти «и съ псковичи послаша им 200 роублевъ, а околницы 15 ро-ублевъ»35.
Симптоматично, что в летописи не называется это приношение даром. Таким образом, одна из функций дара - сохранение устойчивости политического положения как сюзерена - великого князя московского, так и вассала -Псковской республики. Мятежные князья вышли из правового поля Москвы, в силу чего легитимные отношения с ними были невозможны для Пскова.
Начиная с 1474 г. в двух псковских летописных сводах (ПЛ1 и ПЛ3) встречаются частые упоминания поминка. Усматривать в появлении этого термина некий новый этап в развитии псковско-московских отношений вряд ли оправданно. Летописец использует понятие «поминок» как синоним более привычного понятия «дар». Об этом, в частности, свидетельствует и то, что оба понятия в летописи могли быть взаимозаменимы. Так, в ПЛ3 при описании поездки посольства в Москву в августе 1474 г., отмечается, что великому князю было отправлено «поминка, полтараста роублевъ». И далее летописец с удовлетворением пишет о том, что «князь великои челобитие псковское и дарови принялъ»36.
К новому понятию ПЛ1 и ПЛ3 прибегают не так часто. В некоторых случаях в обоих сводах нет-нет да и используется привычное слово для псковских приношений - дар. Установить какую-либо закономерность при употреблении летописцами этих понятий не представляется возможным. Вероятнее всего, мы имеем дело с привнесением в ранний летописный текст (второй половины XV в.) слов и выражений более позднего периода.
2006. № 7 ИСТОРИЯ
Совсем иную картину можем наблюдать при чтении погодных записей ПЛ2. Являясь, по существу, наиболее ранним летописным сводом, возникшим еще в период независимости Пскова, летопись сохранила достаточно архаичную лексику. Этот тезис можно проиллюстрировать на примере одной погодной записи, читающейся во всех трех псковских сводах под 1479 г. Ситуация, описанная в рассматриваемой статье, является типической для Пскова второй половины XV в.
В декабре 1479 г. в Новгород, где в тот момент находился великий князь, Псков отправил посольство с денежными подарками. Если в ПЛ1 и ПЛ3 называются эти приношения поминком,37 то в ПЛ2, по традиции употребляется слово дар38.
Использование в ПЛ1 и ПЛ3 слова поминок может быть объяснимо только поздним происхождением этих летописных сводов. Созданные в середине XVI в., летописи впитали в себя и новую лексику, не свойственную политическому быту Пскова периода его независимости. Поминок, будучи рядовым явлением во взаимоотношениях Московского государства с Крымом и Поволжскими ханствами в XVI в., был перенесен поздними летописцами на практику дипломатических сношений некогда «вольного» Пскова с великим князем.
В дипломатической практике Москвы с татарскими ханствами помин-ком называли дар, идущий непосредственно верховному правителю - хану. При этом поминком могли обозначать в том числе и те дары, которые получали родственники хана и его ближайшие приближенные39. В псковских летописях не всегда употребляются в точном, московском понимании значении понятия поминок. Так же как и дар, поминок мог быть передан не только великому князю, но и его послам во время посещений Пскова.
В ПЛ3 можно встретить и другие «модернизмы». Таковым, на наш взгляд, являются «проторы», упомянутые в летописной статье под 1479 г. Уже не раз упоминавшийся нами случай с приездом московских послов в Псков в декабре 1479 г. как раз и содержит в изложении летописца интересующее нас понятие. Во время их отъезда «а поминка далъ им Псков на вече 20 роублевъ, а всеи проторе 60 роублевъ псковичам»40.
Известно, что в Московском государстве «проторами» называли те материальные издержки, не входившие в сумму основного платежа татарским ханствам, которые тратились на содержание ордынских послов41. «Проторы» в псковской летописи употребляются точно в таком же значении.
Подводя некоторый итог, следует отметить, что за передачей и получением дара скрывалась практика политической культуры Москвы и Пскова, включающая в себя как политические ожидания каждой из сторон, так и практические механизмы налаживания отношений друг с другом. Равными партнерами Псковскую республику и великого князя московского назвать невозможно. Явно доминировал, претендуя порою на полное господство, в этом союзе великий князь. Республика же, неспособная без помощи со стороны Москвы отстаивать свою независимость на западных границах, вынуждена была до-
ИСТОРИЯ 2006. №7
вольствоваться «отчинным» статусом. Свою роль в распределении ролей в политическом союзе сыграло и то обстоятельство, что в XV в. Москва позиционирует себя как лидер, государь всех русских земель на Северо-Востоке и Северо-Западе. Это несоответствие политического положения союзников противоречиво отражалось и в практике дарообмена. Великий князь готов был получать дар не только в качестве материальной услуги и компенсации за оказанную военную поддержку, но в большей мере во имя признания своего высокого политического статуса. Дар в восприятии Москвы - престижное подношение. Ответом на полученный дар являлось «жалованье» великого князя, обращенное к Пскову. Независимо от того, в какую форму облекалось это жалованье - военного содействия (чаще всего) или дорогого подарка, неизменным во всех случаях оставалось только одно: жалованье - это милость сюзерена к доброму вассалу. При известных обстоятельствах жалованье могло смениться государевой «грозой», ответным действием Москвы за нарушение Псковом каких-либо политических норм. И дар в этой ситуации лишь на время мог сгладить раздражение сильного соседа. Республика, признавая себя отчиной великого князя московского, давала последнему свободу действий без всякой оглядки на псковские «пошлины».
Осенью 1509 г. Псков через своих послов пытался в Новгороде решить несложную проблему: заменить неугодного князя-наместника (Ивана Репню) другой кандидатурой. Просьба сопровождалась передачей Василию III традиционного дара (150 рублей) и столь же традиционной для политической культуры Пскова просьбой о «жаловании и о печаловании своея отчины моужеи псковичь добровольных людеи». «Жалованье» великого князя оказалось для псковичей трагической неожиданностью: во избежание внутренних конфликтов в Пскове московский государь попросту упразднил политический строй республики. Дар, таким образом, для Пскова так и не стал эффективным средством поддержания добрососедских отношений с Москвой. Двойственный статус республики - причудливое сочетание свободы и зависимости позволял великому князю чувствовать себя хозяином (государем) в городе. Преимуществом этого положения и воспользовался в январе 1510 г. Василий III, положив конец автономному существованию своей отчины.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Мосс М. Очерк о даре // Общество. Обмен. Личность. М.,1996.
2 Фаизов С.Ф. Поминки-«тыш» в контексте взаимоотношений Руси-России с Золотой Ордой и Крымским юртом // Отечественные архивы. 1994. № 3; Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XП-XIV вв. СПб.,1999. С. 217-232; Хорошкевич А. Л. Русь и Крым после падения ордынского ига: динамика трибутарных отношений // Отечественная история. 1999. № 2; Она же. Русь и Крым: От союза к противостоянию. Конец XV - началоXVI вв. М., 2001. С. 225-272.
200б. № 7 ИСТОРИЯ
3 Гуревич А.Я. Начало феодализма в Европе // Он же. Избранные труды. М.; СПб., 1999. Т. 1. С. 230-240.
4 Словарь русского языка XI-XVII вв. М.,1977. Вып.4. С. 171; Словарь древнерусского
языка вв.). М., 1989. Т. 2. С. 430, 431.
5 Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян (УІ^вв.). СПб.,1996. С. 6456-484.
6 Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1991. Вып.17. С. 22. Среди других значений слова поминок авторы Словаря приводят и такие, как поминовение усопшего, обрядовое угощение, вид подати, незаконный побор.
7 Русская историческая библиотека (далее - РИБ). Т. 27 (Литовская метрика Т. 1). СПб., 1910. № 60. Стб. 372. Статья озаглавлена «Упоминки королю отъ Пскова». Примечательно, что в сохранившейся грамоте Пскова польскому королю Казимиру нет никаких намеков на то, что псковские послы - посадник Василий Логинович и боярин Юрий Иванович везли собой поминок (см.: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. № 339. С. 325-326).
8 Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. 5. Вып. 1. Псковские летописи (далее - ПЛ1). М., 2003. С. 57, 58; ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. Псковские летописи (далее
- ПЛ2 и ПЛ3). М., 2000. С. 51, 146.
9ПЛ1. С. 58.
10 Алексеев Ю. Г. Москва и Псков накануне включения Пскова в состав Русского государства (60-70-е годы XV в.) // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 1986. С. 7; Аракчеев В.А. Псковский край в XV-XVII веках. Общество и государство. СПб., 2003. С. 43.
11 Никонов С.А. К характеристике политических отношений Пскова с Новгородом и Москвой в конце XIV - первой половине XV в. // Мавродинские чтения. 2004. Актуальные проблемы историографии и исторической науки. СПб., 2004. С. 30, 31.
12 ПЛ1. С. 68.
13 Там же. С. 84.
14 РИБ. Т. 27. Стб. 372.
15 ПСРЛ. Т. 25. Московский летописный свод конца XV века. М., 2004. С. 302.
16 ПЛ2. С. 56.
17 ПЛ3. С. 198.
18 Там же. С. 199.
19 Там же.
20 ПЛ1. С. 70.
21 ПЛ3. С. 192.
22 ПЛ1. С. 76; ПЛ2. С. 56; ПЛ3. С. 218.
23 ПЛ1. С. 76.
24 РИБ. Т. 27. Стб. 372.
25 ПЛ3. С. 206.
26 Там же. С. 215, 216.
27 Там же. С. 215.
28 О значении «жалования» в политической культуре средневековой Руси XV-XVI вв. см.: Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998. С. 117-216.
29 ПЛ1. С. 70.
30 ПЛ2. С. 53.
ИСТОРИЯ 200б. №7
31 ПЛІ. С. 50; ПЛ2. С. 48; ПЛ3. С. І39.
32 В свою очередь и архиепископ новгородский также участвовал в символическом одаривании своей псковской паствы. Так, весной 1485 г. новопоставленный архиепископ Геннадий отправил в Псков «даръ псковичем туреи рог окован златом да икону локотницу на злате» (ПЛ2. С. бб). На символическом уровне архиепископ Геннадий закреплял традиционные церковные связи с одним из городов Новгородской епархии.
33 Вряд ли можно согласиться с мнением В.А. Аракчеева о том, что дар Псковом передавался исключительно великим князьям или же потомкам Александра Невского. (см.: Аракчеев В.А. Псковский край. С. 47-49). В действительности, дар был связан не столько с личностью получателя, сколько с той институцией, которую представляла эта личность.
34 ПЛ3. С. 222.
35 Там же.
36 Там же. С. І99.
37 ПЛІ. С. 7б; ПЛ3. С. 218.
38 ПЛ2. С. 58.
39 Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: От союза к противостоянию. С. 243, 249-250.
40 ПЛ3. С. 2І9.
41 Хорошкевич А.Л.Русь и Крым после падения ордынского ига. С. 73.
Поступила в редакцию 12.05.0б
S.A.Nikonov
“Dar” and “pominok” in the political relations of Pskov and Moscow at the second half of XV - beginning XVI centuries
This article is devoted to the issue of the gift’s role in political relations of Pskov and Moscow in the second half of XV and in the beginning of the XVI centuries. The gift from the side of Pskov was passed to the grand duke of Moscow as the material compensation for this or that help (military or diplomatic) he gave to republic. The research of this problem allows seeing those political mechanisms with the help of which the hierarchy of relations was building up between the allied states. And also the thorough understanding of the conflict situations in the relations between Moscow and Pskov which caused by the breach of usual traditions of the gift exchange.
Никонов Сергей Александрович
Мурманский государственный педагогический университет 183038, Россия, г. Мурманск ул. Капитана Егорова, д. 1б
