CC BY
0УДК 1
Караев Э.Т.
канд. полит. наук, ассистент кафедры гуманитарных дисциплин СУНЦ Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
(г. Москва, Россия)
ДАОСИЗМ ЧЖУАН-ЦЗЫ КАК АНТИТЕЗА КОНФУЦИАНСТВУ
Аннотация: данная статья посвящена анализу основных положений даосизма, выраженных древнекитайским философом Чжуан-цзы. Период создания текстов «Чжуан-цзы» представляет собой новый период даосизма, для которого характерна сознательная оппозиция конфуцианству и прекращение рассуждений о мудром правителе.
Ключевые слова: даосизм, Чжуан-цзы, китайская философия, духовная культура Китая, мировоззрение, критика конфуцианства.
Чжуан-цзы подчеркивает все тяготы и опасности служебной карьеры, перед которой обесцениваются любые почести и награды. Страсть к господству честолюбивых ученых часто заканчивалась казнью, но главное, жажда власти, политическая деятельность в общем отравляет и губит душу.
Неистощемая фантазия литературного гения Чжуан-цзы воплотилась в сатирических образах, разоблачающих пороки власть имущих. Стяжательство, интриганство, невежество, лицемерие - качества государственного деятеля, которые откровенно претили даосскому мыслителю. Чего стоит сравнение сановника с вошью в свиной щетине, которая живет припеваючи, покуда щетину не опалит огонь! А войны между царствами с подлинно свифтовским сарказмом уподобляются баталиям между государствами лилипутов, размещающимися на рожках одной улитки:
«На левом рожке улитки расположено царство Бодливых, на правом рожке улитки расположено царство Диких. Эти царства вечно воюют друг с другом. Тела убитых валяются десятками тысяч, разбитого врага преследуют десять и еще пять дней, а потом только возвращаются из похода» [5, с. 225].
Лишь презрения, по мнению Чжуан-цзы, достойно желание увязнуть в рутинной людской суете, даже если человек движим благими намерениями. Тот, кто, подобно записанным моралистам, живет с мыслями о своем «добром имени», кто смыслом жизни считает служение абстрактным идеям, теряет чувство реального, то есть превращается в заживо погребенного.
Чжуан-цзы как в исторических летописях, так и в своих трудах предстает перед нами неизменно простым, лишенным тщеславия, человеком. Он живет в бедности, плетет сандалии и не чувствует себя хоть как-то стесненным. Он дискутирует со своими учениками - друзьями, то беседует с черепом, лежащим в канаве, то смеется, любуясь рыбками, резвящимися в воде, - короче говоря, живет простой бесхитростной жизнью и не претендует на звание авторитета. Нет в душе Чжуан-цзы ни тени высокомерия, ученого чванства, невежества, он живет в свое удовольствие и утверждает, что мир его всецело радует. Ироничная, неподдельная улыбка Чжуан-цзы не позволяет превратить лик древнего даоса в маску безучастного и бездушного, рафинированного восточного мудреца. Слияние с природой предполагает раскованность человеческого духа, способность личности по- своему усмотрению распоряжаться нормами морали. Так и сам Чжуан-цзы, вместо оплакивания свой покойной жены, напротив, начинает распевать песни, говоря о том, что все - и жизнь, и смерть - есть непрерывная череда превращений.
Мораль должна стать имморальной, ибо ее напрямую нельзя связать ни с истиной, ни с добром. Не менее редко Чжуан-цзы говорит о своем идеале «настоящего человека», но всё так же туманно. К примеру, что можно сказать по поводу следующего портрета? «Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни и отворачиваться от смерти, не гордились появлением
на свет и не противились уходу из мира. Отрешенно они приходили, отрешенные уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу, радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему естеству. Разум таких людей погружен в забытье, облик бесстрастен, чело величественно. Прохладные, как осень, и теплые, как весна, они следовали в своих чувствах течению времен года. Они пребывали в безграничной гармонии с миром, и неведомо, где положен им предел» [2, с. 7].
По мнению Чжуан-цзы, человек совершенных качеств в огне не сгорит и в воде не утонет, ему холод и жара не страшны, его звери и птицы не погубят. Это не значит, что ему все нипочем, он умеет отличать опасное от безопасного, покоен в счастье и несчастье, осмотрителен в сближении и отдалении, и поэтому ничто в мире не может ему навредить. Совершенный человек забывает о своей храбрости, о зрении и слухе, странствует привольно за пределами мирской пыли и грязи, скитается беспечно, не обременяя себя делами. Это называется «действовать, не упорствуя, быть старшим, не повелевая». Человек совершенных свойств ничем не владеет. Великий человек лишен самого себя. Вот высшая истина человеческой судьбы по Чжуан-цзы.
Одним из главных объектов критики даосизма является Конфуций и его учение. Даосы считали Конфуция своим главным противником, поскольку он стремился закрепить новый иерархический, т.е. искусственный порядок. Сентенции о сыновьем долге и почтительности как систематизирующей основе государственной морали и правовых норм, по убеждению Чжуан-цзы, приводили лишь к неравенству, господству одних на другими, государственным ценностям, чуждым интересам простого человека. Этика даосизма построена на критических оценках установленных отношений в обществе, на резком противопоставлении истинной, природной человеческой морали, призывающей к следованию «дао» и «дэ», и морали, искусственно насаждаемой конфуцианством.
При сравнении этики даосизма и конфуцианства распространенным является их противопоставление по принципу «природное - социальное»,
«естественное - искусственное», несмотря на то, что тезис о взаимодополняемости этих учений стал общераспространенным. Более того, акцентирование этой противоположности удивительным образом соседствует с последним положением.
В отечественном востоковедении оппозицию конфуцианства и даосизма, как противостояние социального и природного, особо подчеркивал В.М. Алексеев. По его мнению, конфуцианское учение дало Китаю историческое и культурное сознание, однако конфуцианская доктрина зажимает человеческую мысль в рамки обязательного поучения. В качестве аргумента В.М. Алексеев приводит небольшую легенду, отражающую полемику двух миропониманий -конфуцианства и даосизма: «Конфуций, отправившись странствовать, свиделся в уделе Чжоу с Лао-цзы. Лао-цзы сказал, что человек, идущий с миром, в мире и утонет. Конфуций ответил, что тот, кто бежит от людей, - бежит к животным» [1, с. 132].
В качестве примера из западноевропейской ориенталистики можно привести Алана Уотса. Для британского ученого путь освобождения, который предлагается на Востоке, состоит в освобождении от социальных условностей. Поэтому из китайских учений его в первую очередь привлекает даосизм. Конфуцианство же, по его мнению, «несмотря на его несомненные достоинства, было схоластической, ритуальной и чисто теоретической концепцией социального порядка без малейшего интереса к порядку природы» [4, с. 73]. Гуманизм конфуцианства заключается в выдвижении идеалов гуманности и совершенной личности на первый план. А. Уотс в связи с этим отмечает, что «во главе всех добродетелей Конфуций поставил не праведность (и), а человечность (жэнь), которая представляет собой не столько благожелательность, как ее часто понимают, сколько способность быть всецело и искренне человеком - хотя это качество Конфуций отказывается определять во многом подобно тому, как Лао-цзы не желает определять Дао» [3, с. 124].
Подобный гуманизм имел во многом натуралистический характер, поскольку примером для подражания были Космос и Природа в их
непосредственной данности. В даосском натуралистическом гуманизме детерминантом выступает кардинальное изменение внутренних мировоззренческих и психологических установок человека. Ставя эти цели во главу угла, отвергаются правила поведения, поскольку человек становится нравственным естественным образом, самопроизвольно, по мере усвоения данных установок. Таким образом, даосизм развивает то же самое, что и предлагалось основателем конфуцианства, но было зачеркнуто его ретивыми учениками - книжниками, верными букве, но не духу учения. Даосизм же развил эту идею предельно глубоко. Вот почему в этом ракурсе более корректным является тезис о внутреннем единстве даосизма и конфуцианства, хотя антиномий предостаточно.
В своей исторической эволюции конфуцианство тяготело к акцентированию необходимости строгого формального исполнения ритуалов и церемоний. В результате человек рассматривался как элемент социального организма. И, к сожалению, как мы это уже заметили, внутренняя, присущая конфуцианству психологическая составляющая заслонялась формализмом, внешними этическими требованиями, и это сделало даосизм самым серьезным противником конфуцианства. Идеи Чжуан-цзы, в отличие от социально ориентированного конфуцианства, рассматривают человека исключительно в контексте природы. Отправной точкой для Конфуция является мораль, для Чжуан-цзы - рассуждения о сути мироздания.
В конфуцианстве прослеживается неопределенность в выделении центрального элемента в образе «благородного мужа». Поэтому Чжуан-цзы как один из главных оппонентов конфуцианства видел его слабость в недостаточности средств реализации предлагаемого идеала личности, подвергая жесткой критике приверженность ритуалам и традициям как спасительной миссии в становлении идеальной личности:
«А потом пришли «прославленные мудрецы», и люди стали считать человечностью умение ходить, хромая, а следованием долгу - умение стоять на цыпочках. Мир оказался в смятении. Распущенность стала высокочтимой музыкой,
суетливость превратилась в торжественный ритуал. Вот тогда в мире начался разброд» [5, с. 113].
По твердому убеждению Чжуан-цзы, искать удовольствие в человечности - значит губить жизненные свойства, любить долг - разрушать всеобщий порядок в мире, любить ритуал - приучаться к неестественности, любить музыку - поддаться соблазнам, подражать мудрым - упражняться в никчемных искусствах, любить знание - привлекать к себе недоброжелателей. Их мудрость и знание служат долоту и ошейнику, их человечность и долг служат кандалам и наручникам. Вот почему неоднократно Чжуан-цзы в своем сочинении призывает общество отказаться от услуг мудрствующих:
«Покончите с мудростью, отбросьте знания, и в Поднебесной воцарится порядок» [5, с. 121].
Заменой ритуала является применение особой духовной практики, которая не наследуется из древности, а формируется заново. Поэтому Чжуан-цзы резко негативно относится к культуризирующей миссии конфуцианских норм «ли», утверждая, что все беды, с которыми сталкивается личность, происходят именно из-за следования подобным правилам. Чжуан-цзы выступает как убежденный сторонник насильственного влияния конфуцианских правил на человека. Конфуцианство само обостряет чувство собственного «Я», переживающего совершаемое над ним насилие, само провоцирует проблему личности, отчуждающей себя от своего естественного начала и противопоставляющей себя всему окружающему миру. Человеческое «Я», хочет оно этого или нет, является результатом развития и социализации индивида. Сначала оно становится средством самоконтроля, а после этого -мощным средством социального контроля. Таким образом, личность, подвергнутая насилию правил «ли», вместе с тем, есть продукт этого насилия. Поэтому конфуцианские правила, желая подавить эгоцентризм и анархические тенденции в человеке, наоборот, усиливают их.
Выводя на передний план мир чудес и воображений, Чжуан-цзы выступает сторонником возврата человека к своему естественному состоянию
через слияние с природой, делая выпад против конфуцианства - за его попрание идеи естественности жизни и сознательной простоты.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Алексеев В.М. В старом Китае. Дневники путешествий. М., Восточная литература, 1958;
2. Малявин В.В. Виноградский Б.Б. Антология даосской философии. М., Товарищество «Клышников - Комаров и К», 1994;
3. Уотс А. Дао - Путь Воды. М., Весь мир, 1996;
4. Уотс А. Психотерапия. Восток и Запад. М., Весь мир, 1997;
5. Чжуан-цзы. Ле-цзы / Пер. с кит., вступ. ст. и примеч. В.В. Малявина. - М., Мысль, 1995.
Karaev E.T.
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia)
ZHUANG-TZU'S TAOISM AS AN ANTITHESIS TO CONFUCIANISM
Abstract: this article is devoted to the analysis of the main provisions of Taoism expressed by the pre-Chinese philosopher Zhuang-tzu. The period of creation of the texts of "Zhuang-tzu" represents a new period of Taoism, which is characterised by conscious opposition to Confucianism and the cessation of reasoning about a wise ruler.
Keywords: Taoism, Zhuang-tzu, Chinese philosophy, Chinese spiritual culture, worldview, Confucianism criticism.
