CC BY
359
УДК 902+93+930.25 (470) (044.2)
Д.Я. САМОКВАСОВ И ЕГО ВКЛАД В ПОЗНАНИЕ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО РУССКОЙ ЗЕМЛИ
(к 90-летию со дня смерти)
С.П. Щавелёв
Курский государственный медицинский университет,
кафедра философии
E-mail: [email protected]
В статье по архивным и редким печатным материалам представлен очерк жизни и деятельности Дмитрия Яковлевича Самоквасова (15 (27).05.1843, с. Стахорщина, Новгород-Северского у. Черниговской губ. - 05 (18)08.1911, Москва), который внес заметный вклад сразу в несколько отраслей науки и общественной практики - историю государства и права; полевую и историческую археологию; археографию и архивоведение. Характеризуется личность и убеждения этого ученого-патриота, государственного и общественного деятеля пореформенной и предреволюционной России. В приложении к статье публикуется переписка Д.Я. Самоквасова с руководителями Саратовской ученой архивной комиссии за 1908-1911 годы.
Ключевые слова: история государства и права, археология, архивоведение в России; Д.Я. Самоквасов, его печатные работы и организационные проекты в области поиска, изучения и охраны национальных древностей.
D.Y. SAMOKVASOV AND HIS CONTRIBUTION TO THE KNOWLIDGE OF THE ANCIENT OF RUSSIA (To the 90 th anniversary of his death)
S.P. Shavelyov
The article is about the life and work of Dmitry Yakovlevich Samokvasov (15 (27).05.1843, a farmstead near village Stakhorsiny, Novgorod-Seversky ujezd, Chernigovskaya province - 05 (18).08.1911,
Moscow), a Russian historian-lawyer, archeologist, archivist, who made a significant contribution to several fields of science and social practice - the history of state and law, archeology; Archeolography and arhival studies. The author characterizes the personality and beliefs of the scientist, patriot, statesman and public figure post-reform and pre-revolutionary Russia. The appendix of the article published correspondence of DY Samokvasov with the leaders of the Saratov Scientific Archive Commission for the years 1908-1911.
Key words: History of State and Law, Archaeology, archival science in Russia, D.Y. Samokvasov, his published works and institutional, projects in the field of search, study and protection of national antiquities.
Одна из множества интересующих меня единиц архивного хранения - небольшой прямоугольник белого картона. Визитная карточка столетней давности: «Димитрий Яковлевич Самоквасов». В углу шрифтом помельче указан адрес: «Москва. Девичье поле. Архив»1.
Нынешний обладатель визитки не преминул бы выставить еще свои должности и звания. В данном случае они выглядели так: «Доктор государственного права, заслуженный ординарный профессор Императорского Московского университета, управляющий Московским архивом министерства юстиции, сверхштатный член Императорской Археологической комиссии, действительный член Императорского Московского Археологического общества, тайный советник»2 (Согласно заголовку последнего формулярного списка о его службе).
Дмитрий Яковлевич Самоквасов заслуживает того, чтобы ныне, в год столетия со дня его кончины, о нем напомнили соотечественникам, тем читателям, кому небезразличны судьбы исторического наследия России. Сразу в нескольких областях отечественной культуры этот человек оставил заметный след. Он автор оригинальных трудов о происхождении и эволюции государства и права у славян и на Руси; один из основоположников
1 РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Ч. 1. Д. 592. Л. 2.
2 Там же. Ч. 5. Д. 9633. Л. 28.
научной археологии в нашей стране; выдающийся организатор и теоретик архивного дела.
О поражающих воображение, особенно юное, археологических находках знаменитого Генриха Шлимана (гомеровская Троя, погребения микенских царей) или Говарда Картера (гробница фараона Тутанхамона) можно прочитать во многих научных и популярных книгах, вышедших на русском языке за последние годы. Публикации же об аналогичных по своему значению открытиях Дмитрия Самоквасова (могилы скифских и сарматских вождей, варяжских князей и русских дружинников; древние города Руси) давно стали библиографической редкостью. Репродукциями обнаруженных им древностей до сих пор иллюстрируют школьные и университетские учебники по истории нашей страны, многие издания по археологии и искусствоведению, только, к сожалению, почти всегда без указания первооткрывателя. Упорядоченные и опубликованные им документы используются едва ли не в каждом новом исследовании по истории средневековой России. Настолько велик его вклад в поиски, сохранение и изучение документальных и вещественных памятников национальной истории.
* * *
Д.Я. Самоквасов родился 15 (27) мая 1843 г. в украинской Черниговщине. Происходил он из сословия служилых казаков Малороссии. Его родители - малообеспеченные, худородные дворяне, в конце концов вовсе вычеркнутые из родословной книги губернии при очередной проверке дворянских прав. Принадлежащий им хутор располагался возле большого села Стахорщины, на берегу речки Малотечи, притока Десны. Тут прошло детство Мити Самоква-сова. В живописных окрестностях села с давних времен и до сих пор во множестве заметны разных размеров курганы, валы и рвы бывших укреплений-городищ. Немало замечательных памятников былого сохранилось и в самом уездном центре - Новгороде Северском, воспетом еще «Словом о полку Игореве». Здесь в 1853-1962 гг. Дмитрий учился в гимназии, славной своими педагогическими традициями3.
3 См.: Ушинский К.Д. Дневник, относящийся к гимназическим годам // Ушинский К.Д. Собрание неизданных сочинений. Материалы для педаго-
В 1863 г. он поступил на юридический факультет Петербургского университета. Получал высшее образование, что называется, на медные деньги. Чтобы заплатить за право посещения лекций, неоднократно приходилось просить казенного пособия. Ректор, попечитель учебного округа всякий раз шли навстречу способному студенту. Преодолевая нищету и болезни, несколько отчисляясь и восстанавливаясь в университете, он все-таки сдает экзамены с хорошими и отличными оценками. А в октябре 1968 г. заканчивает наконец полный курс наук со степенью кандидата государственного права (некий эквивалент теперешнего диплома с отличием). Совет университета оставляет его стипендиатом «для приготовления к испытаниям на степень магистра» при кафедре истории русского права.
Этот предмет был введен во всех российских университетах их либеральным уставом 1863 года. «Историки-юристы», как они называли себя, составляли влиятельный отряд гуманитарной интеллигенции пореформенного периода, дали целую плеяду выдающихся деятелей науки и общественной жизни. В их лекциях и монографиях сквозь призму государственно-правовых институтов просматривалась вся история России; эволюция законов и форм власти выглядела ключом к разрешению большинства социальных противоречий прошлого и настоящего. Недаром на юридический факультет в ту пору многие поступали, «вовсе не мечтая в будущем посвятить себя юридической деятельности», но, зная, что он был более общеобразователен, меньше других факультетов готовил к узкой специализации»4, - писал в своих мемуарах художник М.В. Добужинский. Кроме него высшее юридическое образование получали фольклорист А.Н. Афанасьев, М.А. Врубель, А.А. Блок, Н.К. Рерих, М.А. Волошин и другие известные представители русской культуры.
От своих коллег Самоквасов с самого начала своей академической карьеры отличался тем, что наряду с письменными источниками решил и сумел использовать вещественные материалы археологии. Увлечению древностями способствовало знакомство, переросшее в многолетнюю дружбу, с графом Алексеем Сергее-
гической антропологии: В 3-х т. Т. III. Материалы для биографии.
СПб., 1908.
4 Добужинский М.В. Воспоминания. М., 1897. С. 123-124.
вичем Уваровым (1825-1884) — основателем Археологического общества, а затем и Исторического музея в Москве. Граф привлек способного молодого человека к осуществлению своего масштабного плана раскопок на территориях, заселенных в летописные времена восточными славянами. Цель первой экспедиции Само-квасова - «древние земляные насыпи», т. е. курганы и городища летописного «племени» северян, которые, согласно «Повести временных лет», занимали некогда побережья Десны, Сейма и Сулы.
Надо отметить, что вплоть до последней трети XIX в. археологические работы в России редко выходили за пределы Причерноморья. Здесь, по местам бывших скифских владений и древнегреческих колоний, шла добыча «антиков» для пополнения эрмитажного собрания. На другие цели Императорская Археологическая комиссия, подведомственная министерству двора, долго отказывалась выделять средства. Культурный слой центральных, сердцевинных областей страны считался большинством тогдашних авторитетов «древлеведения» малоперспективным. А.С. Уваров и его сторонники переломили эту ограниченность. Экспедиции начала 1870-х гг. - удачный дебют Самоквасова-археолога.
Петербургский магистрант несколько лет подряд объезжал грады и веси российской провинции (от Белого и Балтийского морей до Черного; от Варшавы до Урала), осматривая, картографируя и шурфуя сохранившиеся там городища разных времен и народов, выборочно раскапывал прилегающие к ним курганные могильники. Среди множества первоизученных им тогда памятников некоторые впоследствии дали имена нескольким археологическим культурам: у Старой Ладоги (первой столицы Рюрика); Дьяково под Москвой, в с. Коломенском; Триполье на Днепре; Салтово под Харьковом; Гочевское на Псле. Разумеется, точной историкокультурной принадлежности всех этих памятников тогда еще было невозможно определить, но первые наметки их правильной классификации были сделаны.
Наладить повсеместный учет видимых на местности памятников старины помогла проведенная молодым ученым через Центральный Статистический комитет Министерства внутренних дел
анкета, заполненная во всех губерниях Европейской России. Этими «Сведениями о городищах и курганах» 1871-1872 гг. с благодарностью пользовалось затем не одно поколение археологов и краеве-дов5.
Первоначальное обобщение собранный материал получил в магистерской диссертации Самоквасова «Древние города России», защищенной в 1873 г. в университете Св. Владимира в Киеве, и тогда же вышедшей в свет книгой. До тех пор факт существования массы укрепленных центров у восточных славян «прежде Рюрика», княжеских городов на Руси первых же Рюриковичей подвергался сомнению. А сохранившиеся городища кабинетными историками истолковывались чаще всего как заброшенные святилища древних славян и их соседей. Новоиспеченному магистру удалось доказать поселенческое - военно-административное, хозяйственное назначение большинства объектов этого типа. Конечно, конкретизировать отдельные эпохи их функционирования (включая дославянские) по стратиграфии культурного слоя, разные типы этих укрепленных поселений он еще не был в состоянии. Вне его поля зрения оставались многочисленные селища -неукрепленные поселения, во множестве окружавшие большинство городищ. Но взгляды этого автора на древнерусский город как политический, экономический и культурный центр общественной жизни наших предков признаются теперь важным этапом изучения данной темы (в фундаментальных работах А.В. Кузы, А.В. Кашкина и других археологов).
1873 год стал поистине звездным на жизненном пути историка и археолога: он завершил начатые предыдущим летом раскопки огромных курганов - Черной могилы, Гульбища и Безымянного, расположенных прямо на территории его родного Чернигова. Обнаруженные там вещи, реконструированные обряды погребения произвели сенсацию, приобрели эталонное значение для древнерусской культуры. Среди них выделялись турьи рога-кубки в серебряной узорчатой оправе; комплекты вооружения знатных витязей
5 См.: Щавелёв С.П. Д.Я. Самоквасов: заповіт археолога // Археологія. 1991. № 1. С. 98-108; Он же. Первый опыт массового учета археологических памятников в России (анкета Д.Я. Самоквасова 1872-1873 гг. и ее результаты) / / РА. 1992. № 1. С. 255-264.
(шлемы, кольчуги, мечи, включая самый большой из нам известных на Руси; первая для этого региона сабля; боевой топор, боевые ножи-скрамасаксы, наконечники копий, дротиков, остатки щитов, принадлежности конской сбруи; многочисленные и разнообразные орудия и продукты земледелия и скотоводства; предметы быта; произведения ювелирного искусства местной и привозной работы; даже игрушки. В грандиозной Черной могиле покоились останки двух воинов - взрослого и подростка (судя по размерам доспехов) и сопровождавшей их в загробный мир женщины-«валькирии».
Поражало почти полное совпадение инвентаря и обряда черниговских курганов с подробным описанием похорон знатного руса-язычника, составленного очевидцем - арабским путешественником Ибн-Фадланом (за 921-922 годы). Известная картина Г.И. Семирадского на эту тему писалась для интерьеров Исторического музея как бы с натуры - по материалам самоквасовских раскопок и сведениям письменного источника. Посетители могли сравнить подлинные вещи из такого погребения с его живописным «оживлением».
Составленный и опубликованный исследователем дневник черниговских раскопок позволил детально восстановить погребальный обряд здешних князей и бояр, а косвенно - образ повседневной жизни их подданных на самом закате язычества и восходе христианства (на фоне сугубо языческих обрядов трупосожжения или же густоинвентарного трупоположения - инкрустации в виде двух крестов на втулке дорогого скандинавского копья из Черной могилы). Черниговские курганы довольно точно датированы 2-й пол. X в. по найденным в них золотым византийским и серебряным арабским монетам. Примерно тогда же киевский князь Святослав отказался принять крещение, заявив своей бабке Ольге, что дружина тогда будет над ним смеяться (летописная запись за 955 год). А вот черниговский правитель наглядно демонстрировал свою приверженность новой вере. Но в последний путь ему положили еще позолоченную статуэтку скандинавского бога Тора. Дескать, не тот, так другой бог поможет...
Самоквасов считал погребенных в Черной могиле князьями местных славянских «племен» северян. По современным представлениям, перед нами самый почетный в Скандинавии эпохи
викингов обряд сожжения в ладье, которого удостаивали правителей земель - конунгов. Остальные воинские погребения черниговского некрополя - так называемые камеры, где находила последний приют торгово-дружинная «русь», ставшая опорой первых - северных по происхождению князей новорожденной Руси. Скорее всего, это представители альтернативной какое-то время Киеву династии, побежденной под кон. X века. Рюриковичами. Во всяком случае, письменные источники о первых веках отечественной истории оказалось возможным проверять и дополнять результатами археологических раскопок6.
Находки Самоквасова заинтересовали практически всех известных историков и археологов того времени. «Новостью важной и неожиданной для русского историка» назвал их Н.И. Костомаров. И.Е. Забелин просил передать ему для изучения шлем, а В.Б. Антонович - статуэтку идола из Черной Могилы. А.А. Спицын интересовался способом раскопки огромных курганных насыпей. Благодаря иностранным делегатам российских Археологических съездом и Антропологических выставок, где Самоквасов систематически выступал с докладами и демонстрировал свои находки, о них узнали во многих странах Европы.
Тем временем, став дипломированным и известным в научных кругах специалистом, Дмитрий Яковлевич поступил служить в самый молодой из тогдашних университетов империи - Варшавский. Он занял здесь кафедру истории русского права и становился последовательно экстраординарным (1873), ординарным (1883) профессором; деканом юридического факультета (1887); наконец, исполняющим обязанности ректора (1891). Работать тут почти два десятилетия русскому профессору, да еще великодержавных, монархических убеждений, было непросто. Польская интеллигенция жаждала независимости от имперской России. Назначенная из столичного Петербурга администрация проводила русификаторскую политику. Однако мемуаристы единодушно отмечают авторитет Самоквасова - педагога и администратора среди преподавателей и
6 Подр. см.: Щавелёв А.С., Щавелёв С.П. Черная могила // ВИ. 2001. № 2. С. 134-141; ЩавелевА.С. Имя черниговского князя X века в фольклоре и истории / / Уваровские чтения - IV. Богатырский мир: эпос, миф, история (14-16 апреля 1999 г.). Муром, 2003. С. 41-42.
студентов. «Не говоря о нас, русских, - свидетельствовал Д.В. Цветаев7, сослуживец Дмитрия Яковлевича по Варшаве, - и польские профессора признавали, что его отношения были согласны с чувством справедливости»8.
Будучи человеком верноподданных, консервативных политических взглядов, профессор, тем не менее, никогда не участвовал в каких-либо политических действиях. Он последовательно выступал за автономию университетов, их герметичность к политике. Благонамеренная же репутация помогла ему добиться казенных субсидий «для исследования древних земляных насыпей и издания их результатов» (от пятисот до тысячи рублей несколько лет подряд - немалые деньги в те времена, когда батрак в деревне получал за всю летнюю страду рублей пятьдесят). То был один из первых прецедентов государственного финансирования научной археологии в нашей стране. Впрочем, и тогда, и особенно позднее значительную часть расходов по найму землекопов, вывозу, обработке и публикации археологического материала профессору приходилось покрывать из собственного жалования.
Каждое лето во время каникул ученый выезжал на раскопки «внутрь империи». Черниговская, Курская, Киевская, Полтавская, а затем и другие губернии Украины и Южной России, Северного Кавказа и Крыма, различные области Польши и Литвы оказались охвачены его экспедиционными маршрутами. Уделяя главное внимание планомерным раскопкам курганных групп, он не упускал возможностей изучить городища, стоянки на дюнах, каменные гробницы и прочие типы памятников, включая фундаменты древних храмов. Приобретал случайно найденные крестьянами клады и собранные дилетантами коллекции древностей. Варшавская квартира Самоквасова скоро превратилась в общедос-
7 Дмитрий Владимирович Цветаев (1852-1929), историк, археограф, публицист; младший брат И.В. Цветаева (1847-1913), основателя Музея изящных искусств в Москве. Позднее сменил Д.Я. Самоквасова на посту директора Московского архива министерства юстиции.
8 Памяти Димитрия Яковлевича Самоквасова. М., 1912. С. 33. См. аналогичный отзыв в мемуарах другого известного историка, причем довольно либеральных взглядов, одно время служившего в Варшавском университете: КареевН.И. Прожитое и пережитое. Л., 1990. С. 163, 169 («.Он был единственным из русских членов Совета, у которого я изредка бывал» и т. д.).
тупный археологический музей. Его растущее собрание предметов каменного века, скифо-сарматской, кавказских, славяно-русской, кочевнических и других культур демонстрировалось на Всемирной выставке 1878 г. в Париже, на VIII Московском съезде русских археологов 1890 года. «Перед публикой предстала масса характерных археологических сокровищ, - писали газеты о показе са-моквасовской коллекции, - из простого камня, яшмы, янтаря, серебра и золота; ожерелья, перстни и кольца; лоскуты шелковых материй, наконечники стрел, бляхи, диковинные металлические зеркала, монеты наглядно представляли далекое седое прошлое нашей родной земли»9. Не только газеты, но и авторы сугубо академических трудов из разных стран писали об этом собрании в восторженных тонах.
«Результатом этого внимания, - вспоминал профессор, - было желание богатейшего Британского музея, не имевшего отдела славянских могильных древностей, приобрести мою коллекцию, бывшую на выставке (в Париже. - С. Щ.). Это желание передал мне Б.И. Ханенко, посетивший этот музей. По моему мнению, древностей своей родины нельзя передавать в чужую страну, а потому в 1891 г. я все свое собрание безвозмездно передал в Императорский Российский исторический музей на вечное хране-ние»10. Пять с половиной тысяч номерных экспонатов, среди которых немало вещей из драгоценных металлов и камней тончайшей художественной работы древних мастеров. Но не только огромная материальная ценность характеризовала дар Самоквасова государству. В научном и музейном плане его собрание отличалось редкой полнотой и системностью, сопровождалось образцово по тем временам изданным каталогом и оригиналами полевых дневников всех произведенных им за два десятилетия раскопок, фотографиями и чертежами изученных памятников. Многие из них вошли в его итоговые труды - «Могилы русской земли» (1908), «Северянская земля и северяне по городищам и могилам» (1908).
9 Тр. БАСМ. М., 1897. Т. IV. С. 58-59.
10 Самоквасов Д.Я. Раскопки древних могил и описание, хранение и издание могильных древностей. М., 1908. С. 19.
Ученый разработал собственную классификацию-хронологию археологических культур Восточной Европы. Эта система сегодня во многом устарела, не подтвердилась последующим развитием науки. Киммерийцы, скифы, сарматы и фракийцы вовсе не прямые предки славян, как думал Самоквасов. Но они действительно обживали по очереди территорию нашей родины и их культурные традиции так или иначе повлияли на славяно-русский менталитет. Самоквасов-ская система археологических культур представляла собой одну из первых попыток применить универсальную схему «веков» развития человечества в древности и средневековье к сложной и динамичной этнокультурной карте этого региона на протяжении тысячелетий. Благодаря таким работам отечественная археология превращалась из досугового занятия дилетантов в историческую дисциплину.
Не менее важное значение в том же отношении имела инструкция по проведению раскопок и обработке находок, составленная Самоквасовым по поручению одного из первых съездов российских археологов11. Этот первый в России печатный регламент археологических методик несколько раз переиздавался, обобщая опыт их применения, накапливаемый нашими предшественниками. Дмитрий Яковлевич в своей полевой работе категорически настаивал на сохранении и описании целостных комплексов находок из каждого памятника (того же кургана или иного погребения), тогда как хранители Эрмитажа, да и московского Исторического музея еще в начале XX в. исповедовали коллекционерский подход - выборку наиболее выразительных, ценных находок, их публикацию, экспозицию отдельно от рядового материала. Этот последний или оставляли на месте раскопок, или отдавали находчикам. А Самоквасов именно по комплексам издал «Атлас гочевских древностей» - материалы своей последней, 1909 г. экспедиции на Верхний Псел, в Курскую губернию. Раскопки этого уникального скопления курганов и городищ славян и Руси продолжаются до сего дня и всё новые находки согласуются с тем, что открыл первоисследователь памятника. Он, оказалось, видел перспективы археологии на сто лет вперед.
11 Подр. см.: Щавелёв С.П. Вопросы теории и методики в археологических трудах Д.Я. Самоквасова / / Очерки истории русской и советской археологии / сост. и отв. ред. А.А. Формозов. М., 1991. С. 25-50.
«Если предлагавшиеся им археологические теории и оказывались иногда слишком смелыми, - отмечал академик Д.Н. Анучин, -то они, во всяком случае, как попытки осмыслить голые данные путём творческой фантазии, будили мысль и направляли к анализу и проверке намеченных сопоставлений. Что же касается фактов, то их внесено Д[митрием] Я[ковлевичем] в археологию больше, чем кем-нибудь другим, и это уже одно сохранит надолго память о Д.Я. Самоквасове среди русских археологов как о выдающемся деятеле в области седой старины, страстно любившем ее памятники, положившем много сил и средств на их изыскание и собирание в обогатившие наши древлехранилища обширные и ценные собрания бытовых предметов различных эпох и народностей»12.
Самоквасовская коллекция обогатила фонды и экспозицию музея на Красной площади. Профессор и раньше поддерживал начинание А.С. Уварова и И.Е. Забелина по созданию национального древлехранилища в старой столице. «В нем могли бы быть сосредоточены в оригиналах или копиях исторические памятники, разрозненные в настоящее время во множестве столичных и провинциальных, общественных и частных коллекциях, а потому почти недоступные для сравнительного изучения специалистов и обозрения широкой публикой»13, - писал Дмитрий Яковлевич. Материалы черниговских курганов легли в основу славянского зала музея (несколько лет назад вещи из Черной могилы подверглись умелой реставрации, открывшей новые важные детали их декора14).
Через год после передачи коллекции, в 1892 г. сам профессор вместе с супругой переезжает из Варшавы в Москву. Выслужив в Польше льготную пенсию по министерству народного просвещения, Самоквасов получает новое назначение - пост управляющего
12 Анучин Д.Н. Д.Я. Самоквасов как археолог / / Древности. Тр. ИМАО. М., 1914. Т. XXIII, вып. 2. С. 410.
13 Самоквасов Д.Я. Музей имени Его Императорского Высочества Государя наследника цесаревича / / РГИА. Ф. 1636. Оп. 1. Д. 147. Л. 3.
14 См.: Каинов С.Ю., Щавелёв А.С. Изображение креста на наконечнике копья из Черной могилы (Технология и семантика) // Древнейшие государства Восточной Европы. 2003 год. Мнимые реальности в античных и средневековых текстах. М., 2005.
Московским архивом министерства юстиции. Это учреждение было подстать Историческому музею - крупнейшее в стране хранилище самых древних актов и рукописей. Свыше 2,5 миллионов единиц хранения, каждая из которых состояла еще из нескольких документов. Столбцы, книги, вязки, папки, оставшиеся главным образом от правительственных и местных учреждений Российского государства XIV-XIX столетий. Как определил новый управляющий, «документальное богатство русского народа». С этим архивом и его проблемами оказался связан следующий - московский период жизни и деятельности Самоквасова.
Архивное здание на Девичьем поле, где в казенной квартире поселилась чета Самоквасовых, оказалось далеко не тихой заводью. Да и решительная, широкого размаха натура этого человека не признавала рутинного образа жизни даже на склоне лет. Поступившее под его начало хранилище пребывало в плачевном состоянии. Большая часть документов оставалась неописанной, а потому практически недоступной для исследователей. Жалование у сотрудников мизерное, а отсюда постоянная текучка самых квалифицированных кадров - образованные и способные филологи и юристы ищут более хлебных мест, которые во множестве появлялись по ходу крупных государственных реформ. Оставшиеся заняты в основном собственными историческими изысканиями или же заказными работами за особую плату, а не разбором и систематическим описанием массы дел, как полагалось по их должности. К тому же построенное в 1886 г. здание архива уже требовало капитального ремонта.
«Приняв архив в виде приюта, ты оставляешь его академическим учреждением»15 - скажут потом о Самоквасове его ближайшие сотрудники. За этими словами - два десятилетия борьбы. Новый управляющий повел ее прежде всего с сановными петербургскими бюрократами. Со многими он был знаком по предыдущей службе; некоторые оказались его однокашниками по университету. В министерских и законодательных сферах Дмитрий Яковлевич несколько раз возбуждал ходатайства об увеличении ассигнований на архив, о расширении его штатов. Он упорно обходил кабинет за кабинетом с просьбами «ускорить движение
15 Памяти Димитрия Яковлевича Самоквасова. С. 42.
206
этого дела в Государственный совет (а затем и в Государственную думу. - С. Щ.) и оказать ему возможную помощь как особо важному для государства и науки»16. Многим его прошениям преграждали путь «осложнения политического положения» - войны и революционные потрясения, а пуще всего - беспримерная чиновничья волокита. Но дважды - в 1893 и 1909 гг. - ходатайства увенчались успехом. Дотации пришлись как нельзя, кстати, и Са-моквасов сумел завершить большое дело - благоустройство главного собрания старейших рукописей России. Подключение к электричеству, городской канализации, оборудование хранилища, библиотеки и рабочих кабинетов - всем этим до сих пор пользуются сотрудники и посетители Российского государственного архива древних актов.
«Не стены, а люди создают города», гласит библейская притча. Бюджетные ассигнования, способные противостоять инфляции, требовались этому управляющему не только для материального благоустройства архивного здания, но и для того, чтобы привлечь сюда способных и энергичных работников. В его «команде» уже не терпели малограмотных или корыстных людей. Многие сотрудники самоквасовского призыва получили впоследствии заслуженную известность как замечательные историки и архивисты-практики. Среди них университетские профессора Ю.В. Готье и М.В. Довнар-Запольский; приват-доценты К.А. Стратоницкий, Н.Н. Харузин, А.Д. Григорьев; преподаватель Московского Археологического института Н.Н. Ардашев; известные своими публикациями И.Я. Стеллецкий, Н.П. Чулков, В.В. Шереметьевский, И.П. Шимко, С.А. Шумаков и другие.
С теми подчиненными, которые не пожелали работать в коллективе по единому плану, директору пришлось расстаться. Обиженные принялись критиковать «новый курс» в печати. Со временем все стало на свои места: опубликованное за 1890-е -1910-е гг. многотомное «Описание документов и бумаг» этого архива привлекало сюда все больше и больше исследователей; пресекло нередкие прежде воровство и подделку актов на дворянские права и земельную собственность. Поистине титаническим достижением самоквасовской когорты архивистов стало описание
16 РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 630. Л. 36.
207
семи тысяч столбцов Разрядного приказа Московского государства - одного из самых ценных разделов хранилища.
Ведущий историк российской медицины профессор Томского университета Н.Я. Новомбергский пояснял: «К ведению Разряда как учреждения собственно относилось военное дело и управление городами. Но, вследствие преобладающего значения военного дела, в Разряде - этом почти военном министерстве - сливались все отзвуки жизни государства того времени. <.> Казалось, все драгоценные материалы Разряда еще многие десятки лет будут покоиться на полках архива вне научного оборота, но с назначением в 1892 г. управляющим архивом проф[ессора] Д.Я. Самоквасова, описание столбцов Разряда приняло другое, более осуществимое направление. Как бы умудренный неудачным опытом своих предшественников, он решительно остановился на мысли о таком способе описания столбцов, при котором их содержание действительно могло бы сделаться доступным для специалистов в наиболее короткий срок. Глубоким научным прозрением он понял, что при подавляющем обилии документов, хранящихся в Архиве Министерства Юстиции, и при ограниченном составе сотрудников, с одной стороны, и при широком, все возрастающем спросе специалистов на новый исторический материал, с другой, архиву принадлежит не самостоятельная академическая цель, а служебная, вспомогательная задача. Эта мысль легла в основу выработанной под его руководством программы описания. Она не была встречена сочувственно даже среди ближайших сотрудников Д.Я. Самоквасова. Однако это не остановило его, не вернуло на прежний путь "широких начинаний" предшественников или еще более широких предположений некоторых сослуживцев. <...> Прошло 17 лет настойчивой работы. Вместо перебитых, недоступных для пользования столбцов архив располагает удобно уложенными в картоны документами, к которым составлены превосходные именные, географические и предметные указатели. Вместо того чтобы месяцы и годы тратить на развертывание и свертывание десятков аршин столбцов в поисках за каким-либо именем, местом или предметом, теперь, пользуясь описанием, легко добыть необходимую справку.
Описание столбцов Разряда представляет собой беспримерную работу в жизни наших государственных архивов»17.
Известный историк А.А. Кизеветтер уже в эмиграции признавал: «В сущности Самоквасов был прав. Только проводить эту реформу можно было бы более тактично. Заниматься в Архиве министерства юстиции было очень удобно. <...> И часы этих архивных занятий всегда вспоминаются мне как отраднейшие часы моей жиз-
ни»18.
В ходе полной инвентаризации, устроенной при Самоквасове в хранилище на Девичьем поле, обнаружилось немало неизвестных, затерянных было документов XV-XVII веков. Они принадлежали поместно-вотчинным учреждениям Московской Руси и проливали свет на запутанную проблему закрепощения крестьянства и другие ключевые вопросы средневековой истории. Изданные под редакцией Д.Я. Самоквасова два тома19 «Архивного материала» (1905, 1909), комментирующая их монография «Крестьяне древней России» до сих пор остаются настольными пособиями медиевистов.
По инициативе управляющего и при его участии печатались еще и документы Польско-Литовской метрики, «Акты Московского государства», грамоты Коллегии экономии и другие важные источники. В итоге при этом директоре архив утвердил за собой репутацию ведущего научно-методического центра доку-ментоведения; его справочная, описательная, издательская деятельность поднялась на качественно новый уровень.
В 1899 г. Самоквасов командируется своим министерством за границу «для ознакомления с организацией и деятельностью архивов древних актов в западноевропейских государствах»20. Ему удалось посетить национальные архивохранилища 16 стран. Их архивные законодательства он по возвращению на родину пере-
17 Новомбергский Н.Я. Слово и дело государевы. Т. I: Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 г. М., 1911. С. 1-2 (Первой пагинации) (Зап. МАИ. Т. XIV).
18 Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. Воспоминания 1881-1914 гг. Прага, 1929. С. 275.
19 Подготовленный к изданию третий том этой документальной серии вследствие кончины составителя остался в рукописи, похоже, утраченной для архивного хранения.
20 Самоквасов Д.Я. Архивное дело на Западе. М., 1900. С. I.
водит и издает для сравнения с архивными порядками в нашей стране («Архивное дело на Западе», 1900). Отсюда родился само-квасовский проект архивной реформы в России.
Тогда различные хранилища старых документов в центре и на местах действовали вразнобой, масса ценных исторических источников гибла почем зря, сваленная в аварийных помещениях, продаваемая на вес для переработки на бумажные фабрики. По убеждению Самоквасова, нам требовалась разумная централизация архивного дела. Правительству предлагалось создать единый орган управления разного вида архивами - казенных и общественных; найти средства на поэтапную постройку для них благоустроенных зданий в каждом регионе страны; открыть кафедры архивоведения в университетах для подготовки квалифицированных архивистов; осуществить другие неотложные меры «для спасения накопленного веками документального имущества». Как считают многие современные специалисты, «проект Самоквасова по своей четкости и последовательности превосходил все предшествующие проекты»21 и во многом предвосхищал то, как была построена архивная служба после революции 1917 года.
А на рубеже позапрошлого и прошлого веков состоялось бурное обсуждение возможностей архивной реформы. Большая группа ученых и архивистов-практиков одобряла проект Само-квасова, но не верила в его осуществимость в обозримом будущем. Выпущенных профессором двухтомник «Архивное дело в России» (1902) встретил и немало пристрастных критиков. Любители истории из провинциальных Ученых архивных комиссий, их покровители из петербургского Археологического института не могли заменить государственной, профессиональной архивной службы в центре и на местах, но уступать своих монопольных позиций не желали. Реформа устраивала их постольку, поскольку сохраняла их тогдашний - сугубо благотворительный, самодеятельный статус. Самоквасов язвительно критиковал недостатки в их работе, но в конкретных вопросах охотно и много помогал краеведам многих губерний - финансировал их экспедиции, издания,
21 Самошенко В.Н. История архивного дела в дореволюционной России. М., 1989. С. 163.
съезды; периодически выезжал для чтения лекций и консультаций по археолого-архивным вопросам.
Одним из многих образцов плодотворного сотрудничества профессора с провинциальными любителями истории служит публикуемая ниже, как приложение к моей статье его переписка с представителями Саратовской ученой архивной комиссии.
Согласно компетентной оценке его ближайшего сподвижника по архивным делам Н.Н. Ардашева, «как археограф, он единолично разбирает и в двух томах "Архивного материала" издает, в образцах, с историческим освещением, обширное и ценнейшее по древности наследие Новгородского Разряда XVI-XVII вв. <...> Как архивист-теоретик, он изучил и издал не только русское, но и западное законодательство об архивах, для чего объездил едва не всю Европу. Выработанный им проект реформы архивного дела в России опередил своё время. <...> Как архивист-администратор, он первый направил работу всего учреждения - Московского архива министерства юстиции на составление сухих, но неизбежных, ибо необходимых описей документов - лист за листом, документ за документом, не смущаясь толками об якобы их ненаучности, вследствие какой-то примитивности, неосуществимости, будто бы, для больших архивов, вследствие медленности. И вот, прошло 19 лет упорной, устойчивой работы и готово 9 томов такого описания Разрядного приказа, с окончанием которого <... > лоскуточка не останется неописанного там, где учёные в течение полустолетия блуждали наугад ... Нет надобности говорить о значении одного этого памятника его деятельности для Истории, стремящейся стать возможно более точной наукой»22.
За архивными делами и треволнениями Дмитрий Яковлевич не оставлял своих педагогических и научных занятий. Он продолжил читать историю русского права в Московском университете. Сначала сверхштатным (1894), затем ординарным (1895), наконец, заслуженным (1900) профессором. Кроме того, преподавал в Лицее памяти цесаревича Николая (так называемом Катков-ском, по имени учредителя). Преподавал бесплатно, хотя и с полной аудиторной нагрузкой. Один из слушателей самоквасовских лекций вспоминал: «Минут за 10 огромная аудитория № 1 (уни-
22 Памяти Димитрия Яковлевича Самоквасова. С. 23.
211
верситетского здания на Моховой ул. - С. Щ.) наполнилась студентами. Аккуратно, по расписанию, в четверть первого часа в аудиторию вошел мужественный, еще крепкий и бодрый старик, убеленный глубокой сединой, с энергичным лицом. Поднявшись на кафедру, он быстрым взглядом окинул аудиторию и затем, юношески встряхнув головой, начал.»23. Отдельные лекции и практические занятия проводились в музее на Красной площади и в архиве на Девичьем поле, прямо на их экспонатах и фондах.
Итоговый учебный курс этого профессора - «История русского права», принесший ему докторскую степень и выдержавший несколько изданий сначала в Варшаве, а затем в Москве - не затерялся среди множества тогдашних опусов сходной тематики. Свое изложения автор начинает не с «призвания варягов» или договоров Руси с Византией, как прочие историки-юристы. Он попытался реконструировать «языческую систему русского права», т. е. потестарный и раннегосударственный уклад жизни у славян. Ради этого известия самых ранних письменных источников сравнивались с археологическими находками (группировка и планировка городищ на местности; характер погребений и т. д.). К анализу привлекаются также этнографические наблюдения, антропологические измерения, данные фольклористики, топонимики, нумизматики. Именно такому - комплексному подходу к изучению начальных веков славяно-русской истории принадлежало будущее. Хотя по отдельным вопросам гипотезы Самоквасова не нашли подтверждения, что вполне естественно для того периода отечественной историографии.
Живя постоянно в Москве, профессор стал обязательным участником многих научных обществ и центров общения интеллигенции. Андрею Белому, скажем, на воскресных приемах у литературоведа Н.И. Стороженко среди прочих знаменитостей запомнился «тяжелый Самоквасов»24. Со своей могучей фигурой тот оставался удивительно легок на подъем, когда дело касалось его различных специальностей, их практических проектов. Поль-
23 Цит. по: [Кротков А.А. Сообщение о Д.Я. Самоквасове] // 25-летие Саратовской ученой архивной комиссии. 1886-12.ХІІ-1911 г. Ист. очерк / сост.
В.П. Соколов. Саратов, 1911. С. 31.
24 Белый А. На рубеже двух столетий. М., 1989. С. 140.
зовались успехом его публичные благотворительные лекции по археологии и архивистике в Политехническом и Историческом музеях, собственном архиве; в Обществе по просвещению фабрично-заводских рабочих города Москвы; многих провинциальных кружках краеведов.
По архивной службе не полагалось столь длительных каникул, как по университетской, поэтому профессор уже не мог каждое лето выезжать на раскопки. Но в качестве археологической практики для студентов и лицеистов им на выходные и праздничные дни устраивались показательные раскопки древнерусских курганов Подмосковья, а также по местам проведения нескольких Археологических съездов. Находки пополняли музей Московского Археологического института, с которым профессор тоже сотрудничал (хотя не захотел стать там штатным преподавателем).
Особенно много он работал по планам Московского Археологического общества, которое после безвременной кончины основателя графа Уварова возглавила его вдова, графиня Прасковья Сергеевна. Дмитрий Яковлевич стал в Обществе ее правой рукой. Из личных средств он финансировал раскопки В.А. Городцова, Н.Е. Макаренко и ряда других, известных в будущем археологов.
Кроме организации новых экспедиций на курганы и городища, помимо баталий по архивным проблемам, Самоквасов немало сделал для охраны архитектурных памятников. По образцу старой анкеты 1873 г. был разработан и через министерство внутренних дел проведен целый ряд циркулярных запросов - о наличии и сохранности церквей и прочих зданий стародавней постройки; каменных бабах, оставленных степными кочевниками; подземных ходах и на т. п. темы. Полномочия Археологического общества оставались сугубо рекомендательными, но определенное влияние на общественное сознание, а, значит, и на практику обращения местных властей с древностями они оказали.
Последние годы жизни профессора омрачила тяжелая болезнь - кавказская малярия, подхваченная им на южных раскопках. Потом к ней прибавились другие хвори. Однако ограничить кипучую энергию этого «богатыря воли и духа» (по определению графини Уваровой) болезням не удалось. Профессор скончался
05 (18) августа 1911 г., едва успев написать отчет о своей последней археологической экспедиции - по раскопкам огромного славянского могильника у села Гочева в Курской губернии25. Коллеги, ученики и почитатели проводили его в последний путь на Новодевичье кладбище, где его могила была отмечена внушительным монументом, со временем превратившимся в семейный склеп. Вдова ученого, Таиса Васильевна Шумакова (из курской помещичьей семьи) передала его огромную библиотеку в дар архиву на Девичьем поле; оплатила издания его посмертных работ.
К сожалению, нет мемориальных досок с именем русского ученого-патриота Дмитрия Яковлевича Самоквасова ни на прекрасно сохранившемся здании Новгород-Северской гимназии, ни на главном корпусе Российского архива древних актов, ни на старом помещении Московского университета. Памятником неутомимым трудам профессора на пользу отечественной науки и просвещения является изящный обелиск темно-серого гранита на вершине кургана Черная могила. Дмитрий Яковлевич установил его по завершению своих черниговских раскопок. На четырех гранях стелы прорисованы важнейшие находки из этого княжеского погребения. Теперь здесь - центр современного города независимой Украины. Случайные прохожие, организованные экскурсии. Пора провести реставрацию памятника, поврежденного при немецкой оккупации. Стилизованная фигура древнерусского воина-шлемоносца смотрит в грядущее.
25 См.: Щавелёв С.П. Гочевские древности Обоянского уезда Курской губернии» 1909 г.: публикация архивированного отчета последней экспедиции Д.Я. Самоквасова / / Человек и древности. Памяти Александра Александровича Формозова (1928-2009) / Отв. ред. И.С. Каменецкий,
А.Н. Сорокин. М., 2010. С. 623-637.
Приложение
ПЕРЕПИСКА Д.Я. САМОКВАСОВА С САРАТОВСКОЙ УЧЕНОЙ АРХИВНОЙ КОМИССИЕЙ26
1
От Высочайше утвержденной Саратовской Ученой архивной комиссии27
<...> Саратовская Учёная архивная комиссия является единственным в нашем крае учреждением, которому вверены заботы по разысканию, охране и описанию памятников старины. За 20 лет своего существования Комиссия издала 23 выпуска своих «Трудов», разобрала десятки тысяч дел и документов, предназначенных к уничтожению - организовала ценную библиотеку из 8000 томов и создала историко-археологический музей, состоящий из 4280 предметов - остатков допотопных животных, окаменелостей, изделий каменного и бронзового веков, татарской эпо-
26 Впервые нижеследующие источники были опубликованы в кн.: Археология, история и архивное дело России в переписке Д.Я. Самоквасова (1843-1911) / сост., вступ. статья и коммент. С.П. Щавелёва. Курск, 2007.
С. 300-304. В настоящем издании они приводятся в исправленном и дополненном виде, с соблюдением всех норм современной орфографии и обновленным комментарием.
Выражаю глубокую благодарность Владимиру Анатольевичу Соломонову за ряд ценных советов и уточнений, сделавших возможной данную публикацию.
27 Публикуемая здесь в выдержках печатная листовка с обращением Саратовской губернской ученой архивной комиссии (СУАК) о финансовой помощи была разослана ею всем своим членам, включая Д.Я. Самоквасова (по сути, сотрудника формально-почетного). Он же откликнулся на это обращение денежным переводом, за который Комиссия благодарит его ниже публикуемым письмом.
Об истории создания и деятельности СУАК см.: Захарова Т.А. Саратовская губернская ученая архивная комиссия в 1886-1920 годах: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2003; Захаров В.М., Захарова Т.А. Саратовская ученая архивная комиссия (1886-1920). Волгоград, 2005; Земли родной минувшая судьба (Саратовская ученая архивная комиссия и документальное наследие края). Саратов, 2007.
хи и времени заселения края русскими колонизаторами. <...> Музей, видимо, завоевывает симпатии юношества, объяснения принимают характер научных бесед, многие учащиеся приносят в дар старинные вещи и монеты.
<...> К глубокому сожалению, деятельность Комиссии наталкивается на непреодолимые преграды.
Прежде всего, Комиссия не имеет собственного помещения. Она ютится чуть ли не на чердаке, в двух небольших, плохо освещаемых комнатах, над городской публичной библиотекой. В одной комнате находится архив Комиссии и библиотека, в другой - музей; не разобранные архивные материалы хранятся под лестницей. В музее невообразимая теснота. За неимением свободного места, многие предметы лежат на полу, на шкафах, под витринами, без всякой системы, вследствие чего теряют свое научное значение и недоступны для обозрения. <...> Члены Комиссии - добровольцы труда не имеют возможности работать в этом помещении по вечерам, а днём они заняты своими служебными обязанностями.
Затем, Комиссия не пользуется никакой субсидией от Правительства, и не имеет никакого бюджета. Средства собираются из случайных пособий от некоторых земств и городов и их трёхрублевых сборов, которыми члены облагают сами себя. В последние годы общественные учреждения совершенно перестали субсидировать Комиссию, вследствие чего на 1 января 1908 г. ее средства равнялись 20 рублям. При долге в 300 рублей.
Если принимать во внимание, что издание «Трудов» стоит 400-500 рублей в год, что обширная переписка с лицами и учреждениями, ведение книг, составление каталогов и описей требует приглашения платного письмоводителя, что научные экскурсии и раскопки немыслимы без денег, то окажется, что учреждение, у которого нет средств даже на марки и на уплату сторожам за мытье полов - продолжать свое существование не может.
И вот перед Комиссией встает роковой вопрос: быть или не быть?
Если общество симпатизирует вышеназванным целям Комиссии и окажет ей материальную поддержку, Комиссия будет работать на пользу родного края с удвоенной энергией; в противном
случае, ей не останется никакого другого исхода, как закрыть музей и прекратить свою деятельность до более благоприятного времени.
Члены Саратовской Ученой архивной комиссии 20 лет работали молча и бескорыстно; теперь они считают своим нравственным долгом осведомить общество о действительном положении вещей и снять с себя ответственность за дальнейшую судьбу дорогого им учреждения.
Лиц, желающих войти в письменные или личные сношения с Комиссией, просят обращаться к председателю ее - Василию Павловичу Соколову28 (Гимназический пер[еулок], собственный дом); товарищу председателя - Людвигу Викторовичу Зайковскому29 (Губернская земская управа), или правителю дел - Сергею Александровичу Щеглову30 (Губернская земская управа).
РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 781. Л. 4-4 об.
Печатный оригинал листовки с пометой адресата «7января 1909 г. Д. Самоквасов».
2
СуАК - Д.Я. Самоквасову
28 ноября 1908 г.
Саратов - Москва.
Милостивый государь Дмитрий Яковлевич!
Уведомляя о получении переводом по почте 50 (пятидесяти) рублей, Ученая Архивная комиссия имеет честь принести Вам, ми-
28 Соколов Василий Павлович (1854 - после 1919), преподаватель латинского языка в Саратовском духовном училище (с 1882), магистр богословия (1892), член (с 1888) и председатель (1905-1909) СУАК.
29 Зайковский Людвиг Викторович (1858 - после 1917), земский деятель, журналист, секретарь Саратовской губернской земской управы (с 1900), член (с 1901) и товарищ председателя (1908-1909) СУАК. Брат Б.В. Зайковского.
30 Щеглов Сергей Александрович (1861-1915), археолог, этнограф и историк, сотрудник страхового отдела Саратовской губернской земской управы (с 1896), член (с 1897) и правитель дел (1902-1910) СУАК.
лостивый государь, искреннейшую признательность за это пожертвование.
Председатель Комиссии - В. Соколов.
Правитель дел - С. Щеглов.
РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 781. Л. 5.
Рукописный оригинал на бланке Саратовской ГУАК № 3290.
3
СуАК - Д.Я. Самоквасову
6 февраля 1910 г.
Саратов - Москва.
Милостивый государь Дмитрий Яковлевич!
Считая своей обязанностью широко популяризировать задачи, преследуемые учеными архивными комиссиями, Саратовская ученая архивная комиссия в прошлом году пыталась устроить публичную лекцию на эту тему в связи с археологией. Эта лекция не имела успеха, так как местный лектор31, вызвавшийся публично выступить с чтением, не оправдал ожиданий, будучи мало к тому подготовлен. Чтобы поправить это неудавшееся предприятие, комиссия вновь задумала устроить лекцию, пригласив для сего лицо, специально знакомое как с задачами ученых архивных комиссий, так и с археологией вообще, и вследствие этого обращается к Вашему превосходительству с покорнейшей просьбой, не признаете ли Вы возможным лично прочитать в Саратове одну или две платные публичные лекции на вышесказанные темы и сообщить: на каких именно условиях Вы были бы согласны принять на себя обязанности лектора32.
Комиссии желательно устроить лекции в средине великого поста сего года. На устройство лекции комиссия располагает суммой от 100 до 200 рублей, жертвуемой одним из местных ее членов. В распоряжение лектора комиссия может дать, для де-
31 Имя лектора и тему его выступления перед саратовской публикой в 1909 г. установить не удалось.
32 Откликнуться на данное обращение СУАК из-за обострившейся болезни Д.Я. Самоквасов не смог (см.: Кротков А.А. Указ. соч. С. 32).
монстраций, предметы своего музея. Вся чистая прибыль от лекций предназначается на издание материалов исторического архива комиссии и материалов к археологической карте Саратовской губернии33.
Председатель комиссии - Н. Минх34.
Правитель дел - С. Щеглов.
РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 781. Л. 92.
Рукописный оригинал на бланке Саратовской ГУАК № 122 с пометой адресата «10 февраля 1910 г. Д. Самоквасов».
4 СУАК - Д.Я. Самоквасову
29 апреля 1911 г.
Саратов - Москва.
Господину профессору Московского университета Димитрию Яковлевичу Самоквасову.
33 «Археологическая карта Саратовской губернии была завершена в 1911 г., к 25-летнему юбилею Архивной комиссии. Автором ее итогового варианта стал А.А. Кротков. Кроме общей карты губернии на кальке в 10-верстном масштабе с нанесением всех рек, ручьев и оврагов, были составлены десять археологических карт в 30-верстном масштабе по типам археологических объектов: пещерам, курганам, городищам, дюнным стоянкам и т. п. Отдельно прилагался том описаний найденных «предметов древности», указатели местных топонимов и гидронимов, общая сводка материалов, записи народных преданий и легенд, связанных с тем или иным археологическим объектом. Было учтено 225 курганных групп, около 400 раскопанных одиночных курганов, 23 грунтовых могильника, 24 отдельных могилы, 59 городищ, 143 находки монет. Всего оказалось зарегистрировано 1422 находки древностей.» (Галкова О.В., Назаров А.А., Савицкая О.Н. К вопросу об археологической карте Волгоградской области // Грани познания. 2010. Декабрь. № 4 (9). иИк www.grani.vspu.ru; дата обращения: 27.02.2011).
34 Минх Николай Николаевич (1838-1918), юрист, публицист, член Саратовской судебной палаты (с 1907), основатель, почетный член (с 1902) и председатель (1909-1918) СУАК.
Члены нашей Комиссии - Б.В. Зайковский35 и С.А. Щеглов, посетив в сем апреле месяце в Вольском уезде (на Волге) место около с. Березняки по дороге к с. Кошели, называемое «городком», сделали находки черепков и костяного шила36.
Препровождая при сём черепки с отпечатками плетения трех тонов, Комиссия почтительно просит Ваше превосходительство не отказать в определении, к какой народности и к какой эпохе можно отнести эти черепки.
Председатель комиссии Н. Минх.
Правитель дел С. Щеглов.
РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 781. Л. 108.
Рукописный оригинал на бланке Саратовской ГУАК № 589
с пометой адресата «29 апреля 1911 г.»
5
Д.Я. Самоквасов - САуК
11 мая 1911 г.
Москва - Саратов.
В Саратовскую губернскую ученую архивную комиссию.
В ответ на отношение Комиссии от 29 апреля 1911 г. за № 589 честь имею сообщить, что глиняные черепки, найденные на Городке Вольского уезда, между селами Березняки и Кошели, и присланные мне для определения, встречаются на песчаных дюнах (стоянках) и на городищах, относящихся к эпохе каменной и бронзовой культуры. Что же касается вопроса о народности сказанных черепков, то на этот вопрос ответа дать невозможно, потому что
35 Зайковский Богдан Викторович (1878-1933), археолог, нумизмат, краевед и архивист, член (с 1902) и хранитель музея (1902-1911) СУАК. Брат Л.В. Зайковского.
36 См.: Щеглов С.А. Предварительные археологические разведки у селений Кошели и Березники, Вольского уезда / / Тр. СУАК. Саратов, 1912. Вып. 29. С. 93-107; 25-летие Саратовской ученой архивной комиссии... С. 183184.
истории неизвестны имена народов, обитавших в области Волги в сказанные эпохи.
При сем возвращаю вышеуказанные черепки.
Профессор Д. Самоквасов.
РГАДА. Ф. 337. Оп. 1. Д. 781. Л. 109. Отпуск с рукописного оригинала на бланке МАМЮ № 228.
