CC BY
9структура посещения музея: подготовка к музею, посещение, закрепление полученных знаний и впечатлений.
Итак, для формирования духовно-нравственных ориентиров, творческой толерантной личности недостаточно информировать ребенка о разнообразных культурах, религиях и народах. Необходимо пробуждать в нем ощущение сопричастности, чувство ответственности, потребность в общении с иными этническими и культурными кодами. Это возможно лишь при условии личностных изменений, когда ребенок совершает открытия внутри себя. Незаменимую роль в этом сложном психолого-педагогическом процессе может оказать музейная педагогика.
«Чужеземцы стали местными жителями, и странники обрели пристанище»: проблемы этноконфессиональных отношений при изучении истории в средней школе
Дмитрий Абрамов, канд. культурологии, методист кафедры ЮНЕСКО МИОО
Начиная изучать историю, мы сразу сталкиваемся со всей сложностью и многогранностью этнокультурных и этноконфессиональ-ных отношений современности. Могучее и ветвистое древо мировой культуры человечества истоками своими связано с глубокой древностью. Потому внимательный анализ исторических источников — хроник, летописей, повестей и т. п. может пролить свет на многие тайные и кажущиеся непонятными явления.
На уроках истории в средней школе да и, как правило, на лекциях в высшей мы неоднократно слышали о великих деяниях святых Кирилла и Мефодия — подвижников и просветителей славян. Однако редко у кого-либо при изучении или изложении данного материала, включая учителей и преподавателей, возникал вопрос: в чем же причина столь успешной деятельности византийских (ро-мейских) миссионеров? Ответить на него может помочь только творческое и внимательное изучение исторических источников.
Одним из ярчайших примеров миссионерской, а равно и военно-политической активности ромеев в землях, заселенных славянами, являются свидетельства Монемвасийской хроники (начала IX в.), касающиеся истории балканских владений империи в конце VI — начале IX в. В хронике описаны события, связанные с заселением славянами Северной, Средней и Южной Греции и островов Эгейского моря. С данными Монемвасийской хроники совпадают и свидетельства автора «Чудес св. Димитрия Солунского» архиепископа Иоанна» начала VII в. Последний писал, что славяне «решили опустошить всю Фессалию и острова вокруг нее и Эллады, еще Кикладские острова, и всю Ахайю, Эпир, и большую [часть] Иллирика и часть Асии». Он перечислил и ряд славянских племен: «друговитов», «сагудатов», «велегезитов», «ваюнитов», «верзитов» («берзитов») и др., которые, осадив Фессалоники, отстроили большую флотилию судов-«моноксилов», для завоевания островов [1]. Но еще более интересны в этом аспекте данные анонимного автора Монемвасийской хроники. Он также свидетельствовал, что «во время второго вторжения он (враг. — Д. А.) захватил всю Фессалию и всю Элладу, как Старый Эпир и Аттику и Евбею. Наконец, напав на Пелопоннес, они (славяне во главе с аварами. — Д. А.) завладели им и, поселившись на нем, удержались [здесь] в течение двухсот восемнадцати лет, не подвластные ни василевсу ромеев, ни кому-либо другому, а именно с 6069 года от сотворения мира (ок. 588 г. н. э. — Д. А.), который был шестым годом царствования Маврикия, вплоть до 6313 года (ок. 805 г. н. э. — Д. А.), который был четвертым годом царствования Никифора Старшего...
Но так как восточная часть Пелопоннеса от Коринфа до Малеи, была из-за скалистости и труднодоступности свободной от славян, в эту часть и был послан василевсом ромеев стратиг Пелопоннеса. совершив военное нападение на славянский народ, захватил [их] ... окончательно и позволил [тем самым] прежним обитателям (грекам. — Д. А.) снова обосноваться в родных местах. Узнав об этом, вышеназванный василевс Никифор, исполненный радости, позаботился также о том, чтобы обновить тамошние города и отстроить церкви, которые варвары сровняли с землей, а самих варваров превратить в христиан. А посему, разузнав о месте переселения, в котором пребывали жители Патр, он своим повелением
водворил их снова на прежнем месте с их собственным пастырем, которым был тогда Афанасий, предоставил Патрам права митрополии, поскольку они являлись до этого архиепископией... Поэтому и варвары, внемля проповедям, при помощи Божией и по милости [Его], крестились и присоединились к вере христианской — во славу и благодарение Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков» [2]. Анализ данного материала позволяет утверждать, что на исходе иконоборческого периода ромейские политики и миссионеры повели активную деятельность, направленную на ассимиляцию и обращение в христианство многочисленных славянских племен, заселивших Грецию еще в У1-УЛвв. И надо отдать должное, они преуспевали в этом. Таким образом было заложено основание для того, чтобы в постиконоборческий период начался новый этап приобщения к восточнохристианской ойкумене славянских народов Европы, связанный с деятельностью фессалоникийских подвижников — св. Кирилла и Мефодия.
«Славянская иммиграция принесла с собой новыя правовыя воззрения и чуждыя греко-римскому обществу формы земельного владения. Все это и должно было ярко отразиться в новом законодательстве. Вот почему при изучении различных юридических актов империи славянский элемент должен быть принимаем во внимание. Это и делается большинством исследователей крестьянского закона. Многочисленныя списки этого закона на славянском языке, равно как и включение его в древние русские юридические сборники придают ему важное значение в вопросе культурного обмена между Византией и славянами», — писал М. Г. Попруженко еще в 1917 г. [3].
Крещение Моравии стало важнейшим событием в истории отношений восточнохристианского и западнохристианского мира. Одним из наиболее авторитетных исторических источников, раскрывающих эту тему, стали «Жития святых просветителей славянских Кирилла и Ме-фодия». Рассказ о крещении Моравии связан с появлением письменности на церковно-славянском языке, ставшем основой всей церковной, литературной и культурной жизни в большинстве славянских стран и в Русской земле. Рассказ «Житий» об этом событии поднимает завесу над целым рядом проблем этнокультурного плана, очерчивает, выявляет важнейшие направления ромейско-славянских отношений. Строки данного агио-
графического сочинения являются ценнейшим историческим источником, свидетельствующим о тех событиях:
«Ростислав, князь моравский, по Божьему наущению держал совет с князьями своими и мораванами, а (потом) послал к цесарю Михаилу, говоря: «Хоть люди наши язычество отвергли и держатся закона христианского, нет у нас такого учителя, чтобы нам на нашем языке изложил правую христианскую веру». И цесарь, собрав собор, призвал Константина Философа (Кирилла) и дал знать ему об этом деле... И сказал цесарь Михаил Философу Константину: «Слышишь ли Философ эту речь? Никто другой сделать этого не сможет, кроме тебя. Вот даю тебе дары многие и иди, взяв брата своего игумена Мефодия. Вы ведь солуняне (жители Фессалони-ки), а солуняне все чисто говорят по-славянски».
Пошел же Философ и по старому обычаю стал на молитву с иными. И вскоре открыл ему Бог, что внимает молитвам рабов своих, и тогда сложил письмена, и начал писать слова Евангелия: «Вначале было Слово». и прочее. И когда дошел до Моравии, принял Ростислав его с великой честью и, учеников собрав, отдал их учить. И отверзлись по пророческому слову уши глухих, чтобы услышали слова книжные и ясна стала речь косноязычных.
Прошло много дней, и Философ, уходя на Суд (Божий), сказал Мефодию, брату своему: «Вот, брат, были мы с тобой парой в одной упряжке и пахали одну борозду, и я на поле падаю, окончив день свой. Ты же не смей оставить учительство свое, ибо чем иным можешь ты лучше достичь спасения». Послали же к апостолику (папе римскому) с просьбой, чтобы отпустили блаженного Мефодия, учителя. И сказал апостолик: «... Всем тем землям славянским посылаю его учителем от Бога и от святого апостола Петра, первого наместника» [4].
В начале 60-х гг. IX века союзником византийцев в Центральной Европе стало Великоморавское княжество — молодое славянское государство, сложившееся на левобережье Дуная. Князь Ростислав Моравский, стремившийся освободиться от германского вмешательства и опасавшийся своего южного соседа — болгарского князя, обратился в 862 году в Константинополь с просьбой о поддержке. Он просил прислать и церковного наставника. Складывающийся ромейско-моравский союз имел не только духовный и по-
литический характер. Славяне Моравии ранее уже частично приняли христианство от германских епископов по латинскому обряду, и западное духовенство активно проникало во вновь обращенную страну, захватывало земли, взимало десятину и подготавливало полное подчинение Моравии германскому королю.
В начале 863 года, в самый разгар церковной борьбы с Римом, духовная миссия из Константинополя двинулась в столицу Великоморавского княжества. Эту миссию возглавляли опытные дипломаты братья Константин и Мефодий, происходившие из Фессалоники и с детских лет владевшие славянским языком. Этот аспект очень интересен в том плане, что вскрывает широкую панораму этнокультурного состояния византийского общества не только в ту эпоху, но даже позднее на несколько столетий. Дело в том, что значительная часть сельской округи городов в Северной, Средней и частично Южной Греции была сплошь славянской, говорившей на различных диалектах старославянского языка. По свидетельствам Монемвасийской хроники, славяне Пелопоннеса и других частей Греции «крестились и присоединились к вере христианской» не позднее начала IX века. Население городов, вероятно, здесь говорило на греческом языке. Естественно, что и экономическое, и бытовое, и культурное общение славян и греков-византийцев происходило и на греческом, и на старославянском языках. Южные славяне Греции, конечно, ассимилировались. Но эта ассимиляция растянулась на века и позволила византийцам выработать широкомасштабную методологию общения и миссионерства не только в славянских странах, но и в других регионах Евразии.
С деятельностью фессалоникийских братьев связано создание письменности на церковно-славянском языке. Константин еще до отъезда в Моравию разработал алфавит и вместе с братом перевел ряд богослужебных текстов. Это положило начало формированию старославянского литературного и церковно-славянского богослужебного языка (понятного всем славянским народам). Несмотря на политические события, принявшие неудачный для Византии оборот, в Моравии проповедь святых Кирилла и Мефодия в славянских землях имела огромное значение, ибо ей предшествовала огромная миссионерская работа греческого духовенства, направленная на обращение в христианство многочисленных язычников-варваров, окружающих империю. По сути дела, Кирилл и Мефодий, разрабатывая систему церковнославянской письменности, опирались на мощную базу практического
опыта своих предшественников в сфере этнокультурного общения со славянами. Это очень ярко отмечено строками «Житий», где говорится о том, что «цесарь, собрав собор, призвал Константина Философа (Кирилла) и дал знать ему об этом деле... И сказал цесарь Михаил (Философу Константину: «Слышишь ли Философ эту речь? Никто другой сделать этого не сможет, кроме тебя. Вот даю тебе дары многие и иди, взяв брата своего игумена Мефодия. Вы ведь солуняне (жители Фессалоники), а солу-няне все чисто говорят по-славянски». Хотелось бы отметить и то, что здесь можно проследить неоднозначный и сложный этнокультурный процесс не только обращения в христианство многих народов Центральной и Юго-Восточной Европы, так тщательно подчеркиваемый и пристально изучаемый исторической наукой, но и не менее важный процесс культурного, экономического и социального влияния и обновления византийского общества, привнесенный славянами.
Арабская опасность заставила сблизиться с Византийской империей славянские города на Адриатическом побережье. В 866 году Дубровник был осажден арабской эскадрой. Город упорно сопротивлялся, но стало ясно, что дубровчанам своими силами не отразить врага. Тогда в Константинополь было послано посольство ко двору Василия I. Император немедленно откликнулся на просьбу дубровчан. Большая ромейская эскадра была послана в Адриатическое море. Арабы не приняли боя и, сняв длительную осаду Дубровника, отошли в свои воды. В дальнейшем дубровчане, а также хорваты и сербы принимали участие в военных действиях против арабов на территории Италии. Некоторое время спустя Дубровник и другие славянские города Адриатики (Котор, Задар, Сплит) признали суверенитет империи. В 70-х годах IX века была образована фема Далмация, включавшая узкую прибрежную полосу и несколько лежавших у берега островов. Далматинские города платили империи подать. Правительство Василия I поддерживало связи и с независимыми сербскими князьями-жупанами, стоявшими во главе своих племен. Велись переговоры об отправке в Сербию православной миссии, чтобы завершить крещение сербов [5].
Сочинения ромейского императора Константина Багрянородного «О фемах» и «О народах» в разделе «О Далматии и соседних с нею народах» довольно ярко свидетельствуют об этом: «Со временем царствования императора Ромеев Ираклия, ... вся Далматия
и окружающие ее племена, а именно: хорваты, сербы, захлумцы, тервуняне, капалиты (копавляне), дукляне, арентане (неречане) и паганы (некрещенные) были подвластны императору Ромеев. Князей, как говорят, эти племена не имеют, кроме жупанов — старшин на подобие того, как этот обычай имеют и остальные славяне. Но большая часть этих славян не была крещена и долгое время оставалась некрещеной. В царствование же христолюбивого императора Василия они послали послов, прося и взывая, чтобы он крестил некрещеных между ними, и чтобы быть им, как с самого начала под властью Империи Ромеев. Послушав их, тот блаженной памяти славный император отправил царского человека с духовенством и крестил у названных народов всех некрещеных, а когда они были крещены, поставил им князей, которых они хотели и сами выбирали из наиболее чтимого и любимого ими рода» [6].
Отметим, что византийские власти и дипломаты проводили довольно гибкую и тонкую политику в отношениях с обращаемыми в христианство славянскими народами. Основным вектором этой политики был социокультурный аспект. Стержневым мотивом здесь становилась опора на военно-дружинную славянскую элиту, возглавляемую князьями. Слова из сочинения Константина Багрянородного о том, что «когда они (отдельные племена южных славян) были крещены, (император Ираклий) поставил им князей, которых они хотели и сами выбирали из наиболее чтимого и любимого ими рода», явно свидетельствуют об этом. В приведенном историческом источнике нет сведений о том, на каком языке греческие миссионеры проповедовали и вели богослужение. Однако можно с большой долей уверенности утверждать, что «христолюбивый император Василий» использовал опыт миссионерской деятельности св. Кирилла и Мефодия.
Оригинальным свидетельством полиэтнического, этнокультурного общения в Восточной Европе стал рассказ «Повести временных лет» о крещении Руси. Проблема религиозной самоидентификации руссов (россов), восточных славян и других народов Восточной Европы окончательно определилась в правление Великого князя Владимира. Чем это было вызвано? Видится, что в первую очередь древнерусское государство вступило в фазу развитых раннефеодальных отношений. Это заставляло власти предержащие искать серьезные основания для формирования основатель-
ной мировоззренческой базы быстроразвивающегося государственного организма.
У Северо-Восточных границ Русской земли уже сложилось небольшое, но довольно воинственное и сильное раннефеодальное государство волжских булгар. Государственной религией Волжской Булгарии стала монотеистическая религия пророка Мухам-мада. Это государство практически господствовало в Среднем Поволжье, держало под контролем древний путь «из варяг в арабы», было связано прочными торговыми и экономическими узами с русскими землями, но одновременно угрожало северо-восточным границам Русского государства. В 985 году князь Владимир совершил поход и разгромил Волжскую Булгарию. Та, потерпев поражение, могла в тот период стать союзником Русского государства в случае религиозного, культурного и экономического единения обеих стран. Поэтому в 986 году в Киев прибыло посольство, в задачу которого входило и проведение религиозной миссии. «В лето 6494 (986 год по РХ). Приидоша Болгары (волжские) веры Бохми-че (веры Махамата), глаголюще: «Яко ты князь еси мудръ и смыс-ленъ, веси закона; но веруй в закон нашь и поклонися Бохъмиту». И рече Володимер: «Како есть вера ваша?» Они же реша: «Веруем Богу, а Бохмитъ ны учить, глаголя: обрезати уды тайныя, и свинины не исти, вина не питии, а по смерти же, рече, со женами похоть творити блудную; дасть Бохмитъ комуждо по семидесятъ женъ красныхъ, исберетъ едину красну, и всехъ красоту възложитъ на едину, та будеть ему жена; зде же, рече, достоить блудъ творити всякъ, на семь свете аще будеть кто убогъ, то и тамъ», и ина мно-га лесть, ея же не льзе псати срама ради. Володимеръ же слушаше ихъ, бе бо самъ любя жены и блуженье многое, послушаше сладко; но се ему бе нелюбо, обрезанье удовъ и неяденьи мясъ свинныхъ, о питьи отнудь, река: «Руси есть веселье питье, не можемъ бес того бытии», — свидетельствует летописец. С этого сообщения практически начинается повествование о «выборе веры» князем Владимиром и его окружением — монотеистического вероучения, на которое возлагалась задача укрепления раннефеодального русского государства.
На Западе вскоре стало известно об этих событиях, да и князь Владимир, вероятно, целенаправленно не скрывал своих устремлений. Потому
на Русь прибыло посольство и миссия от папы римского в лице франкских проповедников. «Потомъ же придоша Немьци, глаголющее: «Придо-хомъ отъ папежа»; и реша ему: «Реклъ ти тако папежь: земля твоя яко и земля наша, а вера ваша не яко вера наша; вера бо наша светъ есть, кланяемся Богу, иже створилъ небо и землю, звезды, месяц и всякое дыханье, а бози ваши древо суть». Володимеръ же рече: «Кака заповедь ваша?» Они же реша: «Пощенье по силе; аще кто пьет или ясть, то все въ славу божью, рече учитель наш Павелъ». Рече же Володимеръ Немцемъ: «Идите опять, яко отци наши сего не прияли суть», — говорится в «Повести временных лет об этих событиях практически без комментариев. Но здесь обращают на себя внимание слова римского папы, переданные франкскими миссионерами: «...земля твоя яко и земля наша, а вера ваша не яко вера наша». Этим обращением послы Рима однозначно напоминали Киевскому князю о том, что часть славянских народов уже приняла крещение по латинскому обряду. В 630-640-е годы крестилось в результате антиаварского союза с франками южнославянское княжество Ка-рантания (часть Словении). Затем по латинскому обряду крестились остальные словенцы. Чешский князь Вацлав (920-935 гг.) с детских лет был воспитан в христианской вере и впоследствии всеми силами способствовал распространению западного христианства в Чехии. В 966 году первый представитель династии Пя-стов в Польше князь Мешко I принял христианство от римских миссионеров и стал крестить поляков. В начале 980-х годов началось обращение по западному обряду Чехии во главе с епископом Адальбертом-Войцехом. Во всяком случае, франкские миссионеры вновь напомнили Киевскому князю об индоевропейской общности западных и восточных европейских народов. Однако Владимир явно не торопился уверить западных христиан (контекст политического осмысления проблемы) в своем стремлении обрести покровительство в лице папы римского. Ответ Владимира: «отци наши сего не прияли суть», означал, что Киевский князь прекрасно знал и о серьезных этнокультурных различиях не только между романо-германским и славянским мирами, но даже между западным и восточнославянским миром.
В Киеве в ту эпоху располагалась и большая иудейская торгово-ремесленная община, связанная с землями бывшей иудейской Ха-
зарии. Иудейские миссионеры решили также использовать свой шанс. «Се слышавше Жидове Козарстии придоша (иудеи), рекуще: «Слышахомъ, яко приходиша Болгаре и хрестеяне, учащее тя кто-же вере своей; хрестняне бо верують, егоже мя распяхомъ, а мы веруемъ единому богу Аврамову, Исакову, Яковлю». И рече Воло-димеръ: «Что есть законъ вашъ?» Они же реша: «Обрезатися, свинины не ясти, ни заячины, субботу хранити». Онъ же рече: «То где есть земля ваша?» Они же реша: «Въ Иерусалиме». Онъ же рече: «То тамо ли есть?» Они же реша: «Разгневася Богъ на отци наши. И расточи ны по странамъ грехъ ради наших, и предана бысть земля наша хрестеяномъ». Онъ же рече: «То како вы инехъ учите, а сами отвержении отъ бога и расточении? Аще бы Богъ любилъ васъ и законъ вашь, то не бысте расточении по чюжимъ землямъ; еда намъ тоже мыслите приятии?», — рассказывается в «Повести Временных лет» о религиозной миссии и посольстве иудеев ко двору князя Владимира.
Далее летописец подробно передает длительный диалог великого князя Владимира с греческим миссионером — философом и богословом. Летописный рассказ по вполне понятным причинам построен здесь в контексте оценок и характеристик, которые православный богослов выносил всем выше перечисленным вероучениям, когда князь Владимир рассказывал философу о своих впечатлениях и беседах с миссионерами и представителями иных монотеистических конфессий. Отметим, что обсуждение основ за-паднохристианского мировоззрения в летописных текстах представлено довольно неярко. Видимо, Русь была еще не готова принять всю полноту богословских споров и мировоззренческих противоречий христианского мировосприятия Востока и Запада. Зато летописцем четко расставлены акценты и отмечены основные причины неприятия князем Владимиром ислама и иудаизма.
Так, одним из этических аспектов, повлиявших в дальнейшем на неприятие ислама, стало в изложении «Повести» то, что со слов греческого философа мусульмане «...омывають оходы своя, в ротъ вливають, и по браде мажются, поминають Бохмита, тако-же и жены ихъ творять туже скверну и ино пуще, отъ совкупленья мужьска и женьска вкушають». Летописцы акцентируют, переда-
вая реакцию князя Владимира на оценку философа: «Си слышавъ Володимеръ, плюну на землю, рекъ: «Нечисто есть дело».
Более основательному богословскому анализу в «Повести» посвящен рассказ о неприятии иудаизма. В проповеди хазарских иудеев князю Владимиру, кажется, изначально многое непонятно: «Рече же Володимеръ: «Придоша ко мне Жидове, глаголющее: яко Немци и Грьци верують, его же мы распяхомъ». Философъ же рече: «Въистину в того веруем, техъ бо пророци прорецаху, яко Богу родитеся, а друзии — распяту бытии и погребену, а в 3-й день вскреснути и на небеса взити; они же пророки избиваху, другия претираху. Егда же сбысться прореченье сихъ, съниде на землю, и распятье прия, и вскресъ на небеса взиде, на сихъ же ожидаше покаянья за 40 и за 6 летъ, и не покаяшася, и посла на ня Римляны, грады ихъ разбиша и сами расточиша по странамъ, и работаютъ встаранахъ» [7].
Очерчивая данную тему, целесообразно задаться рядом следующих вопросов: почему Русью был сделан выбор; а) между язычеством и мировыми религиями не в пользу первого; б) между христианством и другими монотеистическими вероучениями в пользу первого; в) между западным и восточным христианством в пользу последнего.
Древнее славянское язычество не способствовало самоидентификации русского народа, консолидации его, не способствовало организации древнерусского государства. Оно подрывало этнические основы той наиболее развитой формы феодальной государственности, которая была генерирована подавляющим большинством народов Европы, Передней Азии, Северной Африки в период веков по РХ и утверждалась в Восточной Европе. В глазах европейских государей и народов язычество ставило Русь и всю Русскую землю в разряд второстепенных, не равных им по статусу. Отвечая на второй вопрос, надо помнить, что восточные славяне-руссы принадлежали к яфетическим, индоевропейским, родственным им по происхождению народам Европы в большинстве своем уже принявшим христианство. Этническая и лингвистическая близость способствовала восточнославянскому миру в деле освоения великого философского, богословского, правового наследия древних греков и римлян,
приобщала к семье европейских народов, уже осваивающих это наследие.
Отсутствие на политической карте мира ближайших к Руси монолитных исламских анклавов, не оставляло ей выбора в системе ислама. Не существовало и ни одного государства с ориентацией на иудаизм. Семитские языковые системы ислама и иудаизма были не понятны и чужды славянству. Мало того, ислам вносил массу ограничений, связанных с древними традициями европейских народов. Прежде всего это касалось винопития, порицаемого исламом. Ибо с древнейших времен европейские военные вожди и князья были едины со своей дружиной и со своими соплеменниками во время пира и застолья. Употребление хмельного устанавливало доверительные отношения, объединяло, скрепляло узы дружбы, военного товарищества, соратничества. У славян, как правило, общая трапеза начиналась с пития вина или меда из «братины», которую обносили вокруг всего праздничного стола. Нарушение этой традиции грозило вождю-князю потерей уважения и авторитета. «Руси есть веселье питье, не можемъ бесъ того бытии», — говорит князь Киевский Владимир в ответ миссионерам ислама. В арабском же мире, на Востоке с древнейших времен военный вождь, предводитель, как правило, уединялся и пировал с ближайшим окружением. Эта традиция получила свое развитие и продолжение в исламе. Важно и то, что Владимир хорошо помнил опыт организации и проповеди христианской общины в Киеве при его «бабке Ольге».
Слова летописи о том, что русские послы «придохомъ в Нем-ци, и видехомъ въ храмехъ многи службы творяща, а красоты не-видехомъ никоеяже» никак не раскрывают проблему. И при рассмотрении третьего вопроса надо помнить, что богослужение в западнохристианской церкви совершалось на латыни. Но латынь была языком элиты, ученых и священников. Простонародье и широкие слои общества были почти не знакомы с этим языком. На основе данных лингвистики все индоевропейские языки по характеру некоторых своих звуков делятся на западноиндоевропей-ские (группа языков кентум) и восточноиндоевропейские (группа языков сатем). К первой группе принадлежат языки, в которых числительное 100 произносится с коренным «к», например, ла-
тинский, романские языки, кельтский, все германские и греческий. Ко второй группе сатем, где числительное 100 произносится через коренное «с» относятся все славянские, балтийские, иллирийские, индийские, иранские. Но из группы кентум ближе всего к славянским и иллирийским языкам группы сатем располагается греческий. В то же время греческие богословы и философы уже в IX веке позаботились о переводе на славянские языки важных текстов Библии и богослужебной литературы. Эти тенденции привели в жизнь церковно-славянский язык, понятный всем славянам. В том же контексте доступность и, как следствие, красота греческого, восточнохристианского богослужения и вокального пения (даже без церковно-славянского перевода) отдавали пальму первенства восточному христианскому обряду. Целый ряд политических, экономических и культурных аспектов определял ортодоксальное христианство как более перспективное, основательное, благожелательное вероучение. Вспомним и об относительной веротерпимости ортодоксального христианства, выработанной многовековым опытом общения с различными вероучениями и ересями Востока и столь актуальной для полиэтнической Русской земли. В этом плане западное христианство казалось русской элите более бескомпромиссным. Древняя торговля с Ромейской империей на пути из варяг в греки, система широкомасштабного наемничества на военную службу в империи славян-россов и варягов, женитьба на византийской принцессе — сестре императора, сохранение, наличие и обаяние античной цивилизации в городах империи, все подталкивало князя Владимира и Русь к принятию греческого христианства. Родство с могущественнейшей Македонской династией, столь уважаемой европейским миром, поднимало престиж и статус Великого князя Киевского Владимира на одну-две ступени выше статуса других европейских монархов. Политическая борьба и интриги, правившие бал в окружении римского престола, не располагали русскую элиту к сближению с западными церковными кругами. Своих проблем хватало и без того. В этих условиях принимать венец из рук папы римского, становиться его вассалом по примеру других западнохристианских монархов было неприемлемо для князя Владимира, прошедшего тяжелую школу бескомпромиссной политической борьбы за верховную власть.
Не менее интересным для изучения проблемы этнокультурных контактов является и история крестовых походов, порой однозначно отрицательно оцениваемых историками либеральных взглядов. Так живейший интерес вызывают три первых крестовых похода. Явно, что христианская ойкумена Ближнего Востока являлась уникальной социально-политической и религиозной системой того времени. Мусульмане составляли никак не менее, а вероятно, более половины населения Иерусалимского королевства. Другая часть населения была представлена христианами разных конфессий. Здесь испокон века жили арабы и сирийцы-христиане (монофизиты), православные греки. Крестовый поход привел туда же десятки, а затем сотни тысяч западных христиан. В интересах короля и феодальной знати необходимо было проводить политику хотя бы относительной веротерпимости, и в первую очередь это касалось христианских общин. Здесь изначально складывался союз христианских конфессий в борьбе с воинствующими исламскими группировками. Отметим, что большинство представителей светской элиты крестоносных государств никоим образом не стремилось осложнять отношения с мирными исламскими общинами, в то время как гвельфы проводили политику религиозной нетерпимости ко всем мусульманам вообще. Так хронист той эпохи и очевидец событий I крестового похода Фульхерий Шартрский, описывая поход короля Бодуэна на Аскалон в 1001 году, говорит, что местное население, испугавшись крестоносцев, спряталось в окрестных пещерах. Крестоносцы блокировали выходы, и стали кострами выкуривать людей, укрывшихся в пещерах. «Между ними нашлось несколько разбойников, которые ничем другим не занимались, как только делали засады на христиан между Рамлой и Иерусалимом и умерщвляли их. Сирияне, христиане, как и они. спрятавшиеся с ними в подземельях, выдали их преступления; признав их виновными, мы рубили им головы по мере того, как они выходили из пещер. Но сирияне и их жены были пощажены; сарацин (воинствующих) же мы перебили до сотни [8].
Весть о взятии Иерусалима у сарацинов породила новую волну крестоносного движения в Европе в 1100 году. На Ближний Восток двинулись новые массы христиан, в большинстве своем представленных людьми низших сословий. Отечественный
исследователь М.А. Заборов пишет, что это были выходцы «из Ломбардии, Бургундии, Шампани, Германии. Численность ломбардцев определяется. в 50-160 тысяч, бургундцев — в 15 тысяч, в немецком ополчении было до 60 тысяч одних только крестьян. Всего, таким образом, в этом «арьергардном» крестовом походе участвовало около 200 тысяч человек». При этом историк ссылается на немецкого исследователя Г. Прутца. [9]. Естественно, что при подобном положении дел говорить о наличии серьезных сословных или этно-конфессиональных противоречий в среде христианского населения Иерусалимского королевства или княжества Антиохийского можно только условно или с большими натяжками. Так, историю крестоносного движения представитель школы «Анналов» Жак Ле Гофф рисует и объясняет, как первую попытку колонизационного движения европейской цивилизации. В этом аспекте интересны его отсылки к хронисту Фульхерию Шартрскому, свидетельствовавшему о жизни европейцев во франкских государствах Востока в XII веке: «Несомненно, что Фульхерий Шартрский в своей хронике несколько преувеличил масштабы колонизационного движения на Восток. Тем не менее его описание психологии и поведения христианского поселенца весьма примечательно». «Посмотрите же и поймите, каким образом Господь в наши времена превратил Запад в Восток. Бывшие прежде западными людьми, мы стали восточными; бывший римлянин или франк стал здесь жителем Галилеи и Палестины; жившие в Реймсе или Шартре, оказались горожанами Тира или Антиохии. Мы уже забыли родные места, и одни не знают, где родились, а другие не желают об этом и говорить. Некоторые уже владеют в этой стране домами и слугами по праву наследования. Некоторые женились на иностранках, сирийках или армянках и даже на принявших благодать крещения сарацинках. Один живет с зятем, или невесткой, или тестем, другой окружен племянниками ... Этот обрабатывает виноградники, тот — поля. Они говорят на разных языках, но уже научились понимать друг друга., и взаимное доверие сближает самые несхожие народы. Чужеземцы стали местными жителями, и странники обрели пристанище. Каждый день наши родственники и близкие приезжают к нам сюда, бросая все, чем владели на Западе. Тех, кто был бедным в своей стране, Господь здесь делает богатыми; владевшие несколькими экю, здесь обретают бесчислен-
ное количество безаитов; имевшим там лишь мызу Господь здесь дарует города. Так зачем же возвращаться на Запад, если Восток столь благодатен? Разве слышал кто о чем-либо подобном? Господь желает нас всех наделить богатством и привлечь к себе как самых дорогих его сердцу друзей, ибо ему угодно, чтобы мы жили согласно его воле, и мы должны от всего сердца смиренно ему повиноваться, дабы счастливо пребывать в мире с ним» (10), — писал известный хронист. Подробный же анализ текста хроники свидетельствует, что «некоторые (западные пришельцы-христиане) женились на иностранках, сирийках или армянках и даже на принявших благодать крещения сарацинках». Процесс этнокультурного общения пошел полным ходом, и «они говорят на разных языках, но уже научились понимать друг друга... и взаимное доверие сближает самые несхожие народы. Чужеземцы стали местными жителями, и странники обрели пристанище».
Примечания:
1. Чудеса св. Димитрия Солунского. Вступ. статья, пер. и коммент. Ивановой О. В. // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. (VII-IX вв.). М., 1995. С. 125.
2. Монемвасийская хроника. Вступ. статья, пер. и коммент. Литаврина Г. Г. // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. (VII-IX вв.). М., 1995. С. 329-331.
3. Попруженко М. Г. Славяне и Византия. // Византийский временник. Т. XXI. Вып. 3-42. Пг., 1917. С. 262.
4. Жизнь и труды преподобных отец наших Мефодия и Константина, в монашестве Кирилла, учителей славянских. Держава. М., 2002. С. 33-46.
5. Каждан А. П. Внешнеполитическое положение империи в середине IX — середине X в. // История Византии. В 3 тт. Т. 2. М., «Наука», 1967. С. 197-198.
6. Константин Багрянородный. «О фемах» и «О народах». М., 1899. С. 106-107; см. также: Константин Багрянородный. Об управлении империей. Известия Константина Багрянородного о сербах и хорватах. Под ред. Грота. — СПб., 1880.
7. ПСРЛ. Летопись по списку Лаврентия. СПб., 1897. С. 81, 83, 84, 85.
8. История средних веков. Библиотека Всеобщей истории. Сост. Стасюлевич М. М. СПб., 1999. С. 1081. (Курсив — Абрамова Д. М.).
9. Prutz H. Kulturgeschicyte der Kreuzzuge. Berlin, 1883, S. 99. Цит. по: Заборов М. А. Крестовые походы. М., 1956. С. 108.
10. Цит. по: Жак ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 67.
