CC BY
87
М.Ю. МУХИН
(Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина, г. Екатеринбург, Россия)
УДК 398.2 ББК Ш204-4
«ЧТО ДЕЛАЛ СЛОН...», ИЛИ ИЗДЕРЖКИ НАИВНО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО КРЕАТИВА
Аннотация: В статье анализируются фонетические, грамматические и лексические неудачи в загадках и анекдотах, основанных на языковой игре. Обсуждаются критерии эстетиколингвистической оценки распространенных фольклорных жанров.
Ключевые слова: Языковая игра, лингвистический креатив, неудача, загадка, анекдот.
Загадки и анекдоты с лингвистическим подтекстом далеко не всегда обладают лингвокреативными достоинствами. Когда-то в раннем детстве мне задали шутливый вопрос Что делал слон, когда пришел Наполеон? Помню безотчетное разочарование не просто банальным ответом (Как что? Ел траву), но, главное, досадной неточностью обращения со словом, которое для верного ответа следовало разрезать без учета его реального произношения. Суть разгадки оказалась гораздо мельче замечательного алогизма, который содержался в самом вопросе (слон У8. Наполеон). За примерами подобных языковых «находок» далеко ходить не надо: Слушай, шли три солдата (понимать надо как С Лушей шли три солдата, т.е. всего четыре человека), Летела стая, совсем не большая (сов семь, небольшая), только шофер не спал (Толька, шофер, не спал), В названии какого города имя одного мальчика и имя ста девочек? Севастополь (Сева, сто Поль) и, конечно, классический случай: А и Б сидели на трубе (А, И, Б сидели на трубе). Сами фигуры (человечки) А и Б давно эстетизированы вместе со своей трубой, а банальный ответ (осталась И) неважен или даже забыт.
Несмотря на то, что бытовали и бытуют такие загадки в дет-
ской среде, очень сомнительно, что их авторами являются действительно дети. Дети, как правило, естественны в наивной игре со словами и используют только такой фонетический и лексический материал, который реально слышат и осознают. Один из важных аспектов языкового парадокса в детской речи, как пишет Т. А. Гридина, — это «речевой ход, задающий неожиданный ракурс восприятия языковой формы по специально смоделированному «условному» алгоритму ее «прочтения» (истолкования)» [Гридина 2013: 18]. Безусловно, дети играют со словами порой значительно интереснее взрослых, но все же в пределах своей языковой компетенции. Поэтому натяжки разного рода (например, использование малоупотребительного уже в советское время имени Луша — Лукерья) вызывают закономерные сомнения.
Подобное стремление поиграть с языком (лексическим членением и омонимией) часто приводит к лингво-эстетическим неудачам и в совершенно «взрослых» текстах анекдотов:
Жена говорит мужу: Блондинка звонит в такси:
- Водку, сок, мясо - Алло, это такси?! Я уже
поджаришь на сковородке. полчаса жду Вашу машину
Муж обалдев спрашивает: апельсинового цвета!
- Водку-то зачем?! Оператор такси:
- Ты со своей водкой уже — Девушка, вас уже полча-
все мозги пропил! Я же гово- са ожидает опель сине -рю: вот кусок мяса, го цвета...
поджаришь на сковородке!
Чем же так плоха неискоренимая народная тяга к лингвистическому креативу? Разве она не привлекает внимание к языку, за что мы, специалисты, так боремся, не развивает лингвистическое мышление? Конечно, и привлекает, и развивает. Однако беда в том, что в сочетании с низким уровнем культуры и знаний о языке эта тяга часто порождает неточности и даже грубые непопадания в языковой материал. И эта самая тяга, в частности, заставляет некоторых профанов указывать филологам на то, что с языком может вольно обращаться любой человек. Материал этот, дескать, принадлежит всем и всем понятен.
Разберемся, с чем обычно связаны эстетические неудачи в «лингвистических» загадках и анекдотах. Наиболее частый источник языковой игры — поиск автором фонетической или графической омонимии, новое и парадоксальное членение слова, словосочетания, фразы (водку, сок, мясо — вот кусок мяса, апельсинового цвета — опель синего цвета). При этом авторы редко учитывают разницу в произношении ударных и редуцированных гласных, количество слогов, интонацию, возможные паузы и др. явления на стыке слов — в терминологии М.В. Панова разграничительные сигналы, диэремы [Панов 1967]:
На бал кони ходят? Да, на балконе ходят.
Если жена говорит «Иди отсюда!», она имеет в виду «Идиот, сюда!»
Какое слово означает половину буквы русского алфавита? Полка (пол К).
Что за слово, в котором 40 гласных? Сорока (40 А).
Без какой буквы существуют воздушное пирожное? Без «е» (безе).
Произношение [полкъ], конечно, отличается от [полка], а бе^э] — от бе[зэ]. Лингвистически точные примеры народного креатива встречаются реже. Такова, например, известная загадка: Когда человек — дерево? Когда он со сна [сасна].
Неразличение графических и фонетических явлений (вспомним, что ребенок обычно не выговаривает букву Р) — типичное явление в массовой языковой игре. Можно вспомнить здесь к месту так называемый «жаргон падонков» (йазык падонкафф), который определяют как «стиль употребления русского языка с фонетически почти верным, но орфографически нарочно неправильным написанием слов» (Википедия). Между тем самые известные написания олбанский, йазык, превед, креведко трудно назвать «фонетически почти верными».
Из этого не следует, что языковой парадокс должен быть фонетически безупречным, он может апеллировать исключительно к графике. Например, загадка В названии какого напитка присутствуют двое животных? с ответом Коньяк воспринимается вполне естественно, даже с учетом произношения а-образного гласного в первом слоге. Также эстетически вполне приемлем
вопрос Где вторник идёт раньше, чем понедельник? В словаре. А вот другие загадки, эффект которых связан с графикой, совсем не так удачны:
Что у коровы впереди, а у быка позади? Буква К.
Что у Адама спереди, а у Евы сзади? Буква А.
Если от названия африканского животного отнять первую и последнюю буквы, то останется женское имя. Ответ: Ж-Ира-ф.
Какое женское имя можно записать как тридцать «Я»? Зоя.
Ну разве что имя Зоя писать только прописными буквами, да еще и с пробелом — тогда это действительно возможно представить.
На игровой членимости слов без учета фактора произношения построена масса загадок, особый материал которых — короткие слова:
Какими нотами можно измерить расстояние? Ми-ля-ми.
Когда руки бывают тремя местоимениями? Когда они вы-мы-ты.
Какие местоимения портят дорогу? Я-мы.
В каком слове 100 согласных? Сто-Л, сто-Н.
Ответ здесь предполагает или несколько ударений в слове (вы-мы-ты), или наличие специального разграничительного сигнала (сто л, сто н; возможно также и сто эль, сто эн).
Произношение ряда загадок связано с особыми орфоэпическими вариантами. Текст в них следует произносить особым образом, чтобы возник эффект совпадения омонимов: Ехал в поезде купец, ел солёный огурец. Одну половинку съел, а другую кому отдал? Ответ: Алёне. Предполагается, что для чистоты эксперимента солёный нужно произнести как с Алёной, т.е. с [ъ] в окончании. В случае Летела стая, совсем не большая. Сколько птиц и каких? пара совсем и сов семь, кроме разницы в произношении безударного и ударного звуков, отличается твердостью и мягкостью губного на конце слова. Иначе говоря, для человека, воспринимающего загадку, в идеале должен быть привычным твердый [м] на конце слова семь. Эстетическая неудача дополняется неестественным порядком слов: сов семь, не
большая (так, видимо, следует членить фразу). А разгадки известных загадок про Ямал и Ямайку подразумевают отказ от иканья: Какой полуостров говорит о своём размере? Ямал; Какой остров сам себя называет предметом белья? Ямайка. Многие из приведенных выше случаев можно рассматривать только комплексно, однако их лингво-эстетические неудачи объясняются в основном графико-фонетическими явлениями.
Рассмотрим теперь чисто грамматические и лексикосемантические издержки лингвистического креатива. В следующем известном примере фонетические особенности слов используются корректно: Бабушка несла в корзине 100 яиц. Одно упало. Сколько яиц осталось? Ответ: Яиц вообще не осталось, так как дно упало. Действительно, одно и а дно можно произнести совершенно одинаково, однако союз а в начале фразы-конструкта (А дно упало) не является сигналом противопоставления и воспринимается неестественно. Так же обстоят дела и с формой прилагательного сухой: вышел из воды сухой (с ухой, т.е. с супом), в отличие от более уместного здесь творительного падежа (сухим). А в загадке, в которой заключенному давали хлеб сухой (с ухой) явно странный порядок слов. Еще пример: С какой птицы нужно ощипать перья, чтобы получились сразу утро, день, вечер и ночь? С утки (сутки). Т.е. на вопрос С какой птицы... при переосмыслении напрашивается ответ в именительном падеже: сутки. Грамматический дефект есть и у известной шутки про дырку: Сколько будет три, и три, и три, и три? Форма императива глагола тереть, которую нужно здесь видеть, в конструкцию вопроса никак не вписывается.
Несколько слов о «креативных» вопросах, в которых эксплуатируется лексическая многозначность. Известно, что полисемия — основа бесконечного количества фактов языковой игры. Например, множество анекдотов строится по схеме «Чем отличается...»: Чем отличается публика в цирке от воздушного шарика? Воздушный шарик сначала надувают, потом пускают, а публику сначала пускают, а потом надувают. Или: Чем отличается женщина от такси? Женщина с огоньком никогда не бывает свободной! По большей части ответ-парадокс основан на разнице между лексическими значениями. В приведенных примерах это касается слов пускать, надувать, с огоньком, сво-
бодной, а сами шутки стоит считать удачными. А вот в других примерах хорошей и оригинальной полисемическую игру мы вряд ли признаем:
В каком году, по прогнозам, люди в России будут болеть больше? (в 2014 г., на олимпиаде в Сочи).
Какую лен ту нельзя вплести в косичку? Пулемётную.
В каком городе течёт кровь? В Вене.
Каковы все же критерии лингво-эстетической оценки такого креатива? В чем причина того, что шутливые вопросы-ответы: Кто ходит сидя? Шахматист; Почему птицы от клады -вают яйца? Если бы они их отбрасывали, яйца бы разбивались - нравятся мне лично гораздо больше пулеметной ленты и «Вены», в которой а не по которой течет кровь?
Во-первых, игра не должна вызывать сопротивление языка на любом его уровне: Идут два художника, один другому: «Слушай, ты кисти-то взял?» - «Взял». - «Краску взял?» - «Взял». -«Палитру взял?» - «Яподумал, что мало будет, взял по два... » Что фонетически, что грамматически - игра со словами палитру и по литру, где предлог по может быть абсолютной клитикой, является точной. Совсем по-другому устроены возможные контексты в Вене течет кровь (неудачно по грамматической сочетаемости) или болеть больше (в спортивном смысле - неудачно по лексической сочетаемости).
Во-вторых, шутка должна быть уместной и действительно смешной. Черный юмор может отвечать этому критерию, но в разумных пределах. Сравним пулеметную ленту, вплетенную в косичку, и вот этот забавный анекдот: (В парикмахерской) «Висок косой будем делать?» - «Ой, а давайте лучше машинкой?» Фонетические, грамматические и семантические особенности словоформы косой использованы здесь прекрасно.
В-третьих, шутливые лингвистические вопросы задают, естественно, не с расчетом на правильный ответ. Г лавное - удивить собеседника нетривиальным ходом мысли, соотношением разных значений, членимостью фразы. В языковой игре ценится небанальность, оригинальная неожиданность, которая, к сожалению, отсутствует в контекстах с омонимией местоименных наречий и местоимений с предлогами (зачем - за чем, почему -
по чему и т.п.): Почему ходит человек? По земле; За чем вода в стакане? За стеклом; По чему коровы не летают? По воздуху; За чем язык во рту? За зубами; От чего плавает утка? От берега и др.
Не слишком ли жёстки критерии, которые применяет к оценке этих фактов лингвист? Ведь многие из этих случаев не более чем шутки, языковые розыгрыши? Однако, если шутка сопровождается правдивой лингвистической «начинкой», ее юмористический и познавательный эффект значительно усиливается. Если же игра слов и смыслов содержит натяжки и спекуляции, то и шутка проигрывает: В каком пятибуквенном слове пять букв о? Опять; Какое слово состоит из трёх одинаковых букв? Трио.
Однажды создатели клипа на песню Филиппа Киркорова «Атлантида» пошутили над речевой ошибкой в тексте: И в океане раскрытых зонтов Ты исчезла и з в и д а. В этот момент они разместили в кадре заставку телекомпании «Вид», что вряд ли оценил сам исполнитель. Однако шутка эта запомнилась как пример прекрасной реакции на лингвистическую неточность.
В основе удачных языковых парадоксов всегда лежат культура и эрудиция, лингвистическое и ассоциативное чутье, именно поэтому массовый наивно-лингвистический креатив столь часто сопровождается эстетическими издержками. Зато какой замечательный эффект способна произвести тонкая и лингвистически точная игра со словами!
ЛИТЕРАТУРА
Гридина Т.А. Логика языкового парадокса в детской речи //Лингвистика креатива: Коллективная моногр. - Екатеринбург: Ур-ГПУ, 2012. С.5-32.
Панов М.В. Русская фонетика. - М., 1967. С. 167-191.
© Мухин М.Ю., 2014
