Обсценная лексика в игровом аспекте (на материале русского лингвистического фольклора) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Н.Д. Голев

ОБСЦЕННАЯ ЛЕКСИКА В ИГРОВОМ АСПЕКТЕ (на материале русского лингвистического фольклора)1

Начинается на Г И кончается на О.

Не подумайте плохого -Это завуч Головко.

Предлагаемая далее статья может показаться на первый взгляд несколько отдаленной от теоретических и особенно практических задач юрислингвистики. Тем не менее ее связь с ними достаточно непосредственная.

Мы неоднократно подчеркивали в наших предшествующих статьях, что юрислингвистическая экспертиза может осуществляться только на основе собственно лингвистического анализа конфликтных ситуаций. Без понимания языковых закономерностей она неизбежно выхолостится до некоторых поверхностных, алгоритмически организованных процедур, которые будут выполняться на основе внешних по отношению к языку признаков, сводящих всю сложность языково-речевой конфликтной ситуации к абстрактным схемам, вытекающим из одной лишь необходимости вынесения однозначного судебного вердикта (что само по себе важно, но недостаточно для вскрытия сути рассматриваемого в суде языкового правонарушения).

Тезис о том, что экспертиза конфликтного текста, обслуживая следственные и судебные потребности, является далеко не поверхностным лингвистическим исследованием, означает, что анализироваться должны не только (и не столько) лексические единицы текста, и даже не только тексты в целом, но и сама ситуация со всеми ее фациентами, а в отдельных случаях -и более широкие коммуникативные контексты, в которые эта ситуация включена, в том числе и фактор реального воздействия на адресата. Понятно, что здесь есть некоторое противостояние интересов лингвистической и юридической сторон, но разрешаться это противостояние может лишь путем обоюднонаправленного движения к динамическому равновесию

1 Статья является значительно дополненным и переработанным вариантом уже опубликованной статьи автора [Голев, 2005].

185

интересов обеих сторон. В частности, лингвистика стремится к расширению парадигмы языкового существования анализируемых единиц, данного текста, данной ситуации.

Игровая ситуация - весьма частотный источник острых межличностных конфликтов. Коммуникативная ситуация, при которой автор речевого произведения «сказал в шутку», а адресат не понял или не принял этой шутки, интерпретировал ее всерьез или приписал шутке другие интенции, - встречаются эксперту-лингвисту на каждом шагу: достаточно часто эта ситуация доходит до стадии судебных разбирательств. Мы уже касались этой проблемы в статье «Герой капиталистического труда» -оскорбительно ли это звание в сборнике «Юрислингвистика-1»2. Игровое всегда связано с нарушением норм и потому с трудом поддается прямому анализу, исходящему из презумпций формальной логики и элементарной, жестко прописанной нормативности. Игровое использование языка активно входит в манипулятивные стратегии и тактики, и рано или поздно прагмалингвистика, объектом которой они являются, должна быть представлена в юридической практике как важное направление лингво-экспертной деятельности.

Представленные тенденции имеют не только экстенсивное существование, проявляясь в широком массиве экспертиз. И в каждой отдельной экспертизе они, как правило, отражаются и влияют на ее ход и результаты. Весьма ярко они обнаружили себя в ходе судебного разбирательства по делу Ф. Киркорова, который на пресс-конференции в Ростове-на-Дону позволил себе обсценные реплики в адрес журналистки Ирины Ароян. Агрессивное, хулиганское речевое поведение известного эстрадного певца имело большой резонанс в российском обществе. Для нас важно то, что скандал привлек внимание и к лингвистической экспертизе, сыгравшей большую роль в этом деле. В нем отразилось современное состояние лингво-экспертной деятельности, ее значимость, возможности и проблемы.

Остановимся на нем подробнее в рамках заявленных выше аспектов. Вот как интерпретировал сам певец этот конфликт:

«Я не оскорблял ее лично - ни как журналиста, ни как женщину.

2 В переработанном виде статья была опубликована в журнале «Журналист» (2004. №4).

Да, я сказал, что мне все равно какую х... вы напишете, но это было мое личное мнение о том, что это будут за материалы. А женский половой орган я упомянул просто в рифму. Когда я попросил вывести эту журналистку из зала, она мне бросила: «Звезда». «Да», - сказал я. И назвал женский половой орган. Ее этим слово я не называл, а вот сама Ароян оскорбила меня лично, сказав: «Вы - хам!» (Комсомольская правда. 2004. 26 июня. С. 16). Думается, что учет игровой парадигмы мог бы усилить линию защиты ответчика (ее этим словом я не называл; так, читатель найдет далее в нашей статье прием, названный нами эхо-матом, который активно используется в русском фольклоре в игровых целях3. Рассматриваемое дело еще раз высвечивает сложность проблемы оценки интенций речевых произведений, ставших предметом юрислингвистического анализа. В данном случае квалификация интенции прямо связана с анализом актуального членения реплик Ф. Киркорова (и соответственно -интонации) и всей речевой ситуации. В этом смысле аналогию составляют игровые фразы-омонимы, также приводимые далее в нашей статье, типа «И ты, блядь, пришла», где обсценное слово может трактоваться и как обращение, и как частица, и как квалификативное приложение к «ты»4 (ср. разнообразие членений известной фразы «Осторожно: злая собака»: «Осторожно, злая собака», «Осторожно. Подпись: Злая собака). Дифференциация намерений в подобных ситуациях на современной уровне лингвопрагматического анализа всегда будет

3 Как выяснилось далее, эксперт - известный лингвист А.Н. Баранов - обратил внимание и на игровой характер данной фразы.

4 Это обстоятельство отмечено одним из участников лингвофорума в Интернете «Осторожно - ненормативная лексика!»; он предположил возможность двоякого актуального членения диалога:

И. Ароян: А вы научитесь себя вести. "Звезда". Ф. Киркоров: Да... Пизда! А может так?: И. Ароян: А вы научитесь себя вести, "звезда". Ф. Киркоров: Да, пизда! Очевидно, что второй вариант дает все основания для квалификация фразы как прямого оскорбления адресата. Первый вариант в этом смысле менее однозначен, его направленность на адресата (без чего квалификация речевого действия как оскорбления вряд ли возможна) вероятностна и труднодоказуема при отрицании этого самим ответчиком.

187

оставаться вероятностной, и решающее слово остается за самим автором таких речевых произведений, который сам квалифицирует свои намерения.

Игровая парадигма как яркий полюс непрямой коммуникации представляет собой обширный полигон для теоретической и практической инвективологии. Создается ощущение, что юрислингвистика не знает, как поступать со скрытыми (разными способами, в том числе игровыми) оскорблениями. С одной стороны, ответчик-инвектор в настоящее всегда может уйти от ответственности, сославшись на то, что понятие оскорбления строится на признаке «неприличная форма», как правило, отсутствующем в непрямых формах инвективы. С другой стороны, всем участникам конфликтов, связанных с унижением чести и достоинства граждан, понятно, что непрямые формы весьма часто не менее оскорбительны, чем прямые. Если некий хам прокомментирует приход в компанию хромающей девушки фразой типа «А вот и наша балерина пришла», то на практике вряд ли это приведет к его наказанию по статье «Оскорбление» - формально все в этой фразе «прилично», несмотря на бесспорное наличие повода для самого серьезного морального возмущения. Заметим, что и прямые оценки типа «хромоножка», «калека», «инвалидка» и подобные также не подсудны по данной статье. Лишь прямые оскорбления типа «урод» дают обоснованный повод для обращения к соответствующей статье Уголовного кодекса РФ.

Обратимся в этой связи к стишку, приведенному в эпиграфе статьи и зададимся вопросами: если завуч Головко - реальный персонаж сего четверостишия, то, во-первых, назван он словом на букву «г» или не назван? (Нетрудно допустить, что ответ большинства носителей русского языка, исходящих из здравого смысла, будет положительным). Во-вторых, ослабляет ли его чувство оскорбленного человека, то обстоятельство, что он назван этим словом столь игриво? (Здесь ответ здравого носителя языка не столь ясен и требует изучения, но можно предположить, что для обыденного сознания обидность не слишком ослаблена модусом «игривости», которая с точки зрения рядового носителя языка не есть индульгенция оскорбителю. А вот юридический статус такого словесного выпада - иной; возможно, именно по этой причине экспертное заключение А.Н. Баранова по делу

«Ароян против Киркорова» не было воспринято в широких массах как объективное и «справедливое». Но одно дело - обыденные оценки, другое - собственно юридические, исходящие из тех определений оскорбления, которые дает закон и официальные разъяснения к нему. Видимо, эти квалификации нуждаются в согласовании в теории и практике юрислингвистики. Во всяком случае, резкие противоречия официального с обыденным вряд ли желательны как для первого, так и для второго. Относительно теории: думается, что юридизация такого рода речевых инвектив должна следовать после основательной лингвистической разработки проблемы на разнообразном конкретном материале.

Предлагаемая далее статья относится к числу таких предваряющих исследований. Материалом для описания игровых тактик и стратегий в ней выступают народные игровые речевые произведения метаязыкового5 содержания, относящиеся к русскому лингвистическому фольклору. Эта интереснейшая сфера народной речи и народной эстетики мало изучена лингвистикой и фольклористикой, хотя научная значимость ее велика и проявляется в разных аспектах: психолингвистическом, лингвокультурологическом, семиотическом, лингводидактическом и - добавим к этому - юрислингвистическом6. Обыденная лингвистика выработала богатый арсенал игровых тактик и стратегий, используемых для различных целей, в том числе манипулятивных. Несколько примеров из народной «игротеки».

Обыгрывание омонимии Обыгрывание омонимии названий звуков (букв) и знаменательных или служебных слов: Расшифруй слово ДУНЯ. После неудачных попыток предлагается авторская расшифровка: Дураков У нас Нет..., которая провоцирует

5 Метаязыковые речевые произведения (метатексты) имеют в своих целевых установках сам язык или речь, их единицы и их свойства. Тем самым они в той или иной мере или тем или иным образом ставят их автора в позицию лингвиста.

6 Данный тезис иллюстрирует, в частности, статья М. Михайлова в настоящем сборнике статей, посвященная такому виду игровых речевых произведений, как акростих.

189

вопрос: А «Я»? (= а я?), на что следует заготовленное: «Про тебя-то и забыли». Аналогично: Расшифруй КОЛЯ. - Корова Отелилась Летом - А «Я»? - А ты зимой. Другой «классический» пример: А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало, кто остался на трубе? (осталось И: = А, И, Б сидели на трубе.).

Вместо названия буквы - звуковой комплекс: - Я скажу слово, а ты добавляй к нему в начале «Яско». - Ладно? - Ладно. -Лошадь. - Ясколошадь. - Муха - Яскомуха. - Ил. - Яскоил. -Тина. - Яскотина. Как видим, игра легко входит в область инвективности.

Обыгрывание омонимии слов и словосочетаний: От чего утки плавают? (от чего? - от берега); Почему Ленин ходил в ботинках, а Сталин в сапогах?(по чему? - по земле); Сидел в тюрьме 10 лет, ел только хлеб сухой, но не умер (хлеб с ухой); Давай поспорим, что не перекинешь через грядку огурец соленый (огурец с Аленой); Что делал слон, когда пришел Наполеон? (ел траву: на поле он), На балконе ходят? - Да! (следует опровержение - на балконе: на бал кони); Поля кипели соловьями / поляки пели соло в яме; В деревне волки все двери изъели / В деревне Волки все двери из ели; На-ко, пей, кучер Нил / на копейку чернил; Один медведь с коровами над «О» ест / Один мёд ведь скоро вам и надоест.

В этот ряд игровых действий со словами и фразами входит популярная в свое время в школьном фольклоре ребусная форма обыгрывания словосочетаний, например, фраза порточки сторожа лопнули изображается последовательным рядом рисунков: пар, точки, цифра сто (100), рожа, лоб, нули; фразу Христофор Колумб - великий путешественник представляют нарисованные крест, топор, колун, вилы, кий, пятью шесть (5Х6), веник.

Обыгрывание других типов омонимии: Ехал поезд, все спали, только машинист не спал. Как звали машиниста? (Анатолий - Толька-машинист); На скале нам раздали. Как ты думаешь, что нам раз дали? (нас коленом раз дали); Соня сильно полюбила - Как ты думаешь, кого? (Полю била); Воз пряников в род людской (род /рот); Шуточный диалог на рынке: Она у вас черная? - Нет, красная - А почему белая? - Потому что зеленая (о смородине).

Паронимическая аттракция

Широко известны метатексты с ассоциативными сближениями слов (частей слова) по звучанию: Амстердам тебе в Глазго и Душанбе вон и звуковой и структурной имитацией иноязычных фамилий: Тояма, Токанава; Где Пье, там Блюе; Стамеску, Рубанеску; Два гвоздя упали в воду. Как фамилия грузина? (Заржавели). Газон Засеян (армянский поэт; возле его памятников в скверах таблички стоят); или паронимическими переделками типа лебедь рака щупал и т.п. (ср. шуточную фразу-граффити на предвыборной листовке блока «Скоков - Лебедь -Глазьев»: скоко у лебедя глазьев?).

Ассоциативно-паронимические переделки иллюстрируют многочисленные популярные шутки на языковую тему «недослышек», «оговорок», «невыговариваний» типа диалогов глуховатых стариков: - Глухая тетеря! - Что? Голубчик теперя!7 или знаменитые сиськи-мисиськи («систематически») и письки-мисиськи («пессимистически»), приписываемые Л.И. Брежневу. Уместно заметить, что целый ряд экспрессивных слов русского языка, освоенных русским языковым узусом, генетически восходит к игровым переделкам и переосмыслениям трудных (чаще всего иноязычных) слов: катавасия, куролесить (этимологическая основа этих слов - непонятные фрагменты молитв на греческом языке), антимонии (из лат. антиномии), ерунда8 (из грамматического термина Ьегипйк1), шаромыжник (по

7 Более глубокий, интенциональный, уровень речевой коммуникации обыгрывают шуточные диалоги глухих типа: - Что, на рыбалку пошел? - Да нет, на рыбалку! - А...А я думал, на рыбалку...

8 Любопытно отметить, что слово чепуха (синоним слова ерунда) получил в научно-популярной литературе и публицистике новую игровую жизнь в варианте реникса, являющемся прочтением русских букв ч, е, п, у, х, а - в их рукописной форме как латинских. Вероятно, такое «русскоязычное» - не редкость и для «серьезных» неигровых ситуаций. Так, автор помнит прочтение и перевод одной студенткой на старославянском языке выражения соусе поросе (дат. пад. словосочетания сух прах - «сухая пыль») как словосочетания порося в соусе, ставшего на курсе популярной поговоркой.

одной из этимологических версий - на базе французского mon cher ami - «милый друг»), в этом же ряду стоит «русскоязычная» вампука («это имя было вычленено из неверно понятой фразы: Вам пук, вам пук, вам пук цветов подносим» [Этимологический словарь. Т. 1. Вып. 3. 1968. С. 16] из популярной в начале ХХ в. оперы-пародии.

Игровое рифмование Игра с рифмами. (из детского фольклора): Скажи - на бане чайник. - На бане чайник! - Твой отец - начальник9. Неоправданное ожидание рифмы: Скажи - на бане чайник. - На бане чайник. -Лупил я тебя на колокольне. - Ну и не складно! (провоцируемая фраза) - Зато высоко и прохладно (заготовленный ответ). Что хочешь попить? - Чаю. - Пойдем в туалет, накачаю. - Смотри -лягушка! (собеседник смотрит). - Хвать тебя за ушко!; От обратного: Скажи «лук». - Лук. - Тебе по лбу стук! Повторяется несколько раз, пока адресат не выдерживает и не берет игру в свои руки: - Скажи «чеснок». - Чеснок. - По спине лопатой на!

Игровая мнемоника Игровая аббревиация мнемонического предназначения

порождает такие метатексты: Каждый охотник желает знать, где сидит фазан (Красный, орнажевый...), Иван родил девчонку, велел тащить пеленку; другой вариант: Иван Родионыч, дай Ваньке трубку покурить (Именительный, Родительный, Дательный...). Провербиальная фраза уж замуж невтерпеж восходит к орфографической мнемонике.

«Говорящие» аббревиатуры

ГОРБАЧЕВ - Готов Осуществить Решения Брежнева, Андропова, Черненко, Если Выживу. «ЭКСТРА» - популярный сорт советской водки: Эх, Как Стало Трудно Русскому Алкашу!; ГИБДД - Гони Инспектору Бабки, Дуй Дальше или Гнусные Издевательства Будут Длиться Долго. Из школьных «рашифровок»: УЧПЕДГИЗ - Умер Чапаев, Победа Его, Дети Героев Идут За него; РСФСР - Ребята, Смотрите, Федька Сопли Распустил. Аббревиатуры как стимул ассоциирования:

9 Для автора до сих остается загадкой, почему заключительная фраза предъявлялась и воспринималась как обижающая и обидная.

192

ЧЕКА чикает, а ЦК цикает (ср. также: ЧИК - Честь Имею Кланяться [Клобуков,

2004, с. 656]). В студенческой среде бытовали аббревиатуры, «говорящие» о предмете без расшифровок: ГРОБ - Гражданская Оборона, СПИД - Социально-Политическая История Двадцатого века (названия учебных дисциплин), а само слово вуз расшифровывалось как выйти удачно замуж.

Инициальная аллитерация

Инициальная аллитерация - метатексты, в которых слова начинаются на одну букву. Самой яркой иллюстрацией данному приему является знаменитый нескончаемый текст: «Отец Онуфрий, обходя окрестности Онежского озера, обнаружил обнаженную Ольгу. «Отдайся, Ольга, озолочу! и т.д.», бытовавший и, по-видимому,

бытующий у нас в многочисленных вариантах. Любопытный ностальгический пассаж на эту тему встретился нам в Интернете: «А сколько забыто! Я смутно помню "обоями оклею", "отдохновенье очей", "отрада одинокого отрока", "одежды ондатровые", "ошую-одесную", "открытый Остин". Помню, что поп "оклеветал Ольгу, оболгал, ославил, осрамил. Односельчане обрадовались, осмеяли отроковицу, обидели, опустили(?)». Помню «описание окоема»: огромные олуши, отчаянные окрики оляпок(?)". Куда все ушло?» (http://www.bigler.ru/forum/read.php?f=2&i=20246&t=20246&page=1).

«О-писание» сейчас профессионализируется. Так, Николай Культяпов известен своими книгами - повестью «Ольгин остров», состоящей из 17 тысяч слов на букву «о». Ему же, кстати, принадлежит роман «Приключения пехотинца Павла Петрова», в котором 86 тысяч слов на букву «п». Эти «однобуквенные» произведения демонстрируют

изобразительный потенциал лексики русского языка, они практикуются и в России, и за рубежом, захватывая разные инициальные буквы10.

10 Заметим, впрочем, что этот прием хорошо известен. Например, его использовал Н. Носов в одном из своих рассказах для детей. В литературном альманахе «Гречиха» в рубрике «Альтернативные литературные опусы» (Барнаул) опубликован «опус» И. Панаева «Наводнение, ниспосланное нам», в котором все слова начинаются на букву «н»; приведем его фрагмент: На набережной

193

Звукопись

Ап-чи!..стили карманы!

Ассоциативная деривация

Прихватизация, дерьмократы, монетизадница

Оговорки

Щас, как режиком заножу Да в костер тебя положу, Будешь дрыгами ногать, Шевелямируковать.

Провокационный повтор

- Я буду рассказывать, а ты говори: "И я тоже..." - Ладно.

- Мы пошли в лес. - И я тоже. - Мы собираем ягоды. - И я тоже.

- Мы увидели кабана. - И я тоже. - Он похож на свинью. - И я тоже.

Подобные приемы игровой народной лингвистики бесконечны по количеству и разнообразию11. Лингвистам-лексикографам еще предстоит собрать обыденные метаязыковые произведения, опубликовать хрестоматии и энциклопедии лингвистического творчества народа, а перед лингвистами-теоретиками стоит задача описать их в различных аспектах12. Пока

несуществующей Невы Нестора нагнал незнакомец. - Нестор Никодимов? - начал незнакомец. - Нет, - нахмурился Нестор. - Но-но, не надо наглеть, - наставленный наган насторожил, но не напугал Нестора и т.п.

11 Укажем, в частности, на такой источник, как анекдоты, основанные на обыгрывании языкового материала, представляющие огромный пласт лингвистического фольклора, и словесные игры типа «балды», «городов» или «виселицы», широко бытующие в народной игровой лингвистике. Школьники и студенты часто играют в игру по типу анаграммы - составление из букв заданного слова максимума других слов. Весьма любопытный предмет для изучения - массовая увлеченность современных россиян кроссвордами.

12 Хотелось бы заметить, что в других научных дисциплинах такая работа осуществляется, например, нам известны собрания народных задач по математике (летела стая гусей...), есть задачи по логике (например, что тяжелее: пуд соломы или пуд железа и т.п. (см., например [Олехник и др., 1988]). Народно-лингвистический

194

же нам известны лишь несколько статей, в которых эта тема поднимается, в частности статья П.А. Клобукова «Языковые игры и малые жанры городского фольклора» [Клобуков, 2003]. Немало примеров из области игрового лингвистического фольклора можно найти в работах [Санников, 1999; Седов, 1998].

В настоящей работе исследуется под определенным углом зрения одна - в сущности, поверхностная, бросающаяся в глаза -область игровой «продукции» обыденного метаязыкового сознания. Мы описываем игровые речевые произведения, объектом или средством которых выступают языковые единицы, называемые нами термином табуизмы. В той или иной мере синонимичными этому термину являются слова или словосочетания ненормативные, неприличные, несалонные, нецензурные или непечатные, запретные или потаенные слова и выражения. Мы не считаем важным вдаваться здесь в терминологическую дискуссию. На темы ненормативной лексики сейчас написано немало работ самого разного содержания (см., например: [Баранов, 1994; Девкин, 1980; 2005; Злая лая матерная, 2005; Зорин, 1996; Рябов, 2002; Шумов, 1996] и др.). Ограничимся лишь пояснением нашего выбора термина с позиций заявленного аспекта описания - обыгрывания языковых единиц.

Главная причина выбора связана с тем, что табуированность - ядерный функциональный признак такого рода слов и выражений13. Наличие табу и возможность выйти за табуистические рамки - мощный стимул для игрового отношения к нему, ибо игра всегда предполагает некую оппозицию нормативности, ее разрушение и создание на этой основе второго (эстетико-игрового) плана содержания. Скажем, балагурство, шутливое рифмование и другие приемы речевой игры (см., например [Земская, 1983], разрушая нормативную форму (вроде балкаска вместо колбаска; сосики сраные вместо социалистические страны) и через это - обыденное знаково-информативное употребление языка, вводят его (язык) в фатическое пространство. Актуализация формальной стороны

«задачник» более или менее регулярно представлен лишь скороговорками и некоторыми видами народного поэтического творчества (см., например [Бахтин, 1988]).

13 См. обоснование этого в нашей работе [Голев, 2002].

195

языковой единицы предполагает активность метаязыкового сознания, так как в обычных условиях присутствие звуковой (формальной) стороны высказывания не актуализируется, равно как обыкновенно не актуализируется метаязыковое сознание. Речевое воплощение метаязыковых рефлексий порождает метатексты, объектом которых становится сам язык, те или иные свойства и компоненты языковых единиц.

Табуизмы по этой причине - носители наиболее мощного потенциала игрового функционирования, так как их нормативность носит условно-запретительный характер, условность же запрета - сильный раздражитель для игровой «атаки» со стороны автора игрового речевого произведения и сильный маркер присутствия второго плана для его адресата. Второй план текста создается актуализацией в языковом сознании внешней и/или внутренней формы обыгрываемой единицы как носителя особого рода значимости14. Эта значимость при обыгрывании табуизмов усиливается эффектом эпатажа, этической (и этикетной) дерзости, пробивающей границы нормативности. Здесь уместно опереться на понятие карнавальности М.М. Бахтина, в которой «целый мир смеховых образов противостоял официальной и серьезной культуре» [Бахтин, 1986, с. 294].

Конкретным же признаком табуированности слова для нас является его «непечатность» - в частности, отсутствие таких слов в известных толковых словарях русского языка и в различной официальной печатной продукции, предназначенной для широкого круга читателей; в ряду признаков «непечатности» находится и стремление избежать прямой графической передачи их полного звучания в официальных изданиях, причем в этой сфере выработан широкий диапазон способов уклонения: от полных купюр до транслитерации на латинский алфавит (последнее часто используется в научных изданиях). Мы не считаем нужным уклоняться от полных русских написаний обсценных единиц (это обусловлено научной направленностью публикации), но в случае

14 О лингвистической сущности языковой игры вообще и двуплановости игровых речевых произведений, в частности, написано уже немало лингвистических работ, например [Баранов, 1994; Белянин, 1995; Гридина, 1984; 1996; Земская. 1983; Санников, 1999; Grummer, 1995].

приведения «игровой пары», членами которой являются созвучные друг с другом табуизм и нормативное слово, приводим только последний, полагая, что первый легко «вычисляется» носителем русского языка.

Разумеется, причин, по которым обсценные слова и выражения становятся активным объектом обыгрывания, гораздо больше, чем причин, названных нами. Среди них и семиотические, и психологические, и социальные причины. Их анализ - самостоятельный предмет исследования. В своей совокупности они составляют достаточно значимый узел функционирования русского языка, причем не только в его обыденной разновидности15. Для нас здесь важно подчеркнуть, что, в сущности, нет ни одного русского обсценного слова, которое бы «не испытывалось» на возможность его включения в игровой план. И наоборот, трудно найти игровой прием, который не прошел бы испытния на «обсценном полигоне». Это делает табуистический материал эффективным полигоном изучения игрового функционирования русского языка. Мы ограничиваем наш очерк собственно языко-игровым аспектом описания избранного материала16.

Далее в «игроведческом» ключе представляются наиболее характерные тактики и приемы обыгрывания русской обсценной лексики и фразеологии, включенные в метатексты разного функционального содержания: лингвистические задачи, загадки, шутки, поговорки, прибаутки, анекдоты, «продукты»

15 О функционировании табуизмов в прессе, художественной литературе и телевидении и ее расширении его сферы см.: [Зорин, 1996; Химик, 2000].

16 Материал составили наблюдения «из жизни» - в основном в Алтайском крае и из студенческой жизни в Томске (по большей части он восстанавливался по памяти). Разумеется, ареал примеров очень разнообразен: от общераспространенных до окказиональных. Понятно, что среди наших примеров оказались не только «чисто» народные игровые речевые произведения. Это, на наш взгляд, не противоречит исходным установкам статьи, так как ее основной аспект не предполагает высокой степени «чистоты» языкового материала с точки зрения его происхождения и сферы бытования. Такая точка зрения составляет отдельный предмет исследования табуизмов.

балагурства, словесного озорства (часто на грани с примитивным речевым хулиганством), имитации стихотворных текстов и т.п.

Инвариантная игровая стратегия обыгрывания табуизмов связана с ассоциативным сближением обсценной и нормативной единицы; в большинстве случаев исходным пунктом такого сближения является их формальная близость, на основе которой осуществляется наведение специфического смысла на игровое речевое произведение, ср., скажем, известные поговорки, двуплановые и по форме, и по содержанию: мать моя женщина, туды твою в качель, эфиоп твою мать, япона мать, японский городовой, едрёна вошь, ёшки-матрешки, ёшкин кот, едрит твою мать, ангидрид твою в перекись марганца и не менее известные словечки: раздолбанный, блин, ёлки-палки (ёлы-палы), ё-кэ-лэ-мэ-нэ, капец, полный абзац. Разумеется, основная функция создания таких слов и выражений - фатическая: ничего, кроме игры (балагурства, ерничества, речевого озорства), в таком сближении в большинстве случаев нет.

Оно (сближение) осуществляется разными способами. На самом высоком уровне обобщения можно выделить две стратегии создания игровой двуплановости: 1) единица предъявляется как нормативная и далее тем или иным способом из нее выводится скрытый (скрываемый) табуизм; у тебя ж опыта больше - у тебя жопы-то больше; 2) единица предъявляется как табуизм или намек на него, но «выясняется», что предполагался нормативный смысл; Как из гардеропа показалась жо... - Ах, что!? - Да ничего: желтая рубашка. В этом примере поэтапно эксплицировано все игровое действо в рамках данной игровой стратегии: актуализация (посредством рифмы) в сознании адресата обсценного слова - имитируемая «эпатажная реакция» на него -«предъявление» нормы - осмеяние сконфуженного персонажа-адресата.

Реализация данных игровых стратегий предполагает широкие речевые средства создания двуплановости: во-первых, это различные структурные приемы17 игровой актуализации

17 Уместно отметить, что система игровых приемов такого рода в поэзии подробно описана на материале немецкого языка в работе Г. Грюммера ^гиттег, 1995], на материале русского языка они в значительной мере представлены в работах [Голев, 1995; Гридина, 1996; Санников, 1999; Седов, 1998а; 1998б].

198

формального плана обсценного или нормативного слова (о них в основном, пойдет речь далее), во-вторых, это функционально-речевые приемы, связанные с интонацией, паузацией, мимико-жестовым поведением, с помощью которых сопрягаются нормативный и табуированный смыслы (в нашей статье они не анализируются систематически, хотя указание на них часто сопровождает анализ основного приема).

Обыгрывание омонимии разных видов

Совпадение по звучанию нормативных слов с обсценными выражениями (или их омонимами, паронимами и эвфемистическими эквивалентами) типа хрен, сука (р.п. от сук) или суконка, член, яйца, захиреть, просрачивать, описывать, писец и другие регулярно обыгрывались и обыгрываются в обыденной речи: хрена до хрена (ни хрена), запиши хер да еще маленько; подпися; зимой обледенели, весною распустились; в зобу дыханье спернуло и т.п.; Более сложный игровой контекст из народной шутки: Везет мужик яйца, видит - навстречу другой мужик везет дерн. Он ему и говорит: «Мужик, дай дерну за яйца». Современный фольклор: «Это неописуемо!» - сказала собака, увидев баобаб.

Широко представлено в фольклоре использование вторичных значений нормативных слов, выступающих обычно парафразами скабрезностей и эвфемизмами несалонной лексики. Прием заключается в том, что исполнитель, намекнув на непристойность, «прячется» за первичными значениями обыгрываемых слов и выражений. Я на горке была, я Егорке дала. Не подумайте плохого - я махорки дала [Слово, 2003, с. 37]; Если б ты мне дала ...семена твоих роз, я б тебе засадил ...всю планету цветами; А теперь не то: не стоит его ...в штанах бархатных .у дверей лакей (точками обозначены «намекающие» паузы, которыми обычно сопровождается озвучивание таких двусмысленных «стихов»)18.

Линия осложнения омонимической игры в структурном плане логично приводит к омонимии словосочетания и слова -один из любимых стимулов для создания игровых метатекстов с

18 Подобные игровые тексты в многочисленных вариантах имели и имеют широкое бытование в низовой городской культуре (см., например: Уличные песни. М., 2000. С. 282-285).

199

участием обсценной лексики. Часть последних, несомненно, «услышана» носителями языка в обычной речи, другая (большая) часть - специально созданные синтагмы, в которые нарочито встраивается неприличная лексика и фразеология. Степень близости звучания в приводимых далее примерах разная. И битвою мать-Россия спасена; И биться сердце перестало; Хор мальчиков и Бунчиков; Я и Буся под столом; И бу..., и бу..., и бусы подарю; И бли..., и бли... и блинчики пекли; И бал., и бал... и баловал ее; И ба., и ба. и бабочек ловил; Гетра, кед и бутса (из спортивного арго); Бежит бабка за ей банка; У Зои банки были все; Ужо пылится;, Ужо поподсохнет - гулять вы пойдете;

У тебя ж опыта больше; Спереди нас рать, сзади нас рать (ср.: Не хвались едучи на рати, а хвались едучи с рати (или: срати) /А се грехи, с.160/); Мужик с раной; Со сранья. С самого с ранья; Ах, у дуба, ах, у ели;

Уху ели?; - Ну что по бабам? - Да мне недосуг (не до сук); Запись дела; Запись делали?; Пир духа; Сидит за лупой. Ср. обмен репликами: - Мандаты без даты! - Сам ты манда, сам ты пизда!

Несколько сложнее синтагмы в следующих метатекстах: Вышел месяц на балкон, там засеребрился. Кто остался на балконе, когда месяц скрылся? (засеря брился); Шел солдат, попукивал. С кем шел солдат? (с попом - попу кивал)19; Знак ГАИ с двумя кружками - что это? - Дорога раздвояется (произносится раздвояйца, чтобы слышалось два яйца). Отдельно выделим омонимическую аттракцию двух словосочетаний. «Каламбуры этого типа, - пишет В.З. Санников, - редки20, поэтому приведем и один достаточно смелый: «Ах, у Веры, ах у Инбер что за глазки, что за лоб! Все глядел бы, все глядел бы на нее б» (К. Симонов?)» [Санников, 1999, с. 289]. В романе-анекдоте В. Войновича о солдате Чонкине обыгрывается строка из песни «Как

19 Данная фигура двойного членения фразы (слова как компонента фразы) довольно продуктивна в лингвистическом фольклоре, например, в нашей «игротеке» есть анекдоты, в которых обыгрываются глаголы, приобретающие в результате псевдочленения скабрезный смысл: голодовали (голо давали), колядовали (Коле давали), голосовали (голо совали), обедают (обе дают).

20 С утверждением об уникальности таких каламбуров трудно согласиться, см. нашу статью [Голев, 2000].

200

увижу, как услышу...», которую один из персонажей услышал как «Каку вижу.». Примеры из нашей «игротеки» народных игровых метатеткстов: Во мху я по колено (фраза из анекдота «про Пушкина и Лермонтова»); Мы пук, мы пук, мы пук цветов нарвали; Мы б с днем, мы б с днем (бзднем) весенним не расстались: нас ра.., нас ра..., нас радует весна.

Заключительная часть последнего примера иллюстрирует прием, пользующийся в народе большой популярностью при обыгрывании табуизмов. Мы имеем в виду метатексты стихотворного типа, провоцирующие ненормативное понимание речевого произведения. Провокация заключается в игровой подсказке, заключающейся в актуализации начала или конца фразы неприличного выражения, которая в итоге оказывается «приличным». Ахуе-., ахуе-..., ах, уехал милый; Маху я, маху я маху я давала; Нога в но-... нога в но-., нога в ногу шагом марш! (слышится: на говно); Не манди-..., не манди- ... Неман - дивная река!; Нас рано, нас рано сестры разбудили, с раками, с раками супом нас кормили. Кушайте, деточки, с раками суп! В этом ряду уместно упомянуть наставление молодым родителям не называть сына Олегом, так как отчество его дочери будет оканчиваться на говна (Олеговна).

Несколько иной, провокационный, вариант такого типа обыгрывания уже рассматривался выше: Пошел на ху ..тор бабочек ловить; Пошел в пим дырявый (ср.: Поди в пи, да там и спи [А се грехи, с. 167]); Пальцем в жо-. пальцем в жо-. пальцем в желтое кольцо; Во фраке до самой сра-. сразу потемнело вдруг.

В таком ключе может быть создана целая картинка, например, «В зоопарке»: Перед вами дети утка, она большая прости-. простите, дети, это слон, он огромен и силен, у него, как у китайца, выросли большие я-.Яшка, отойди от клетки! (вариант концовки: Я... ша, Яша, не балуй, Не показывай свой Ху... лиган, ты, Яша, Где твоя мамаша? - Моя мама на виду, Папа чешет ей Пи... ратики, пиратики, Морские акробатики. Днём они дерутся, А вечером . - Извините, дети, урок окончен!) ; «На палубе»: На море поднялась большая качка, матросов прохватила сра-. сразу видно, что неопытные моряки; На палубу вышел франт во фраке, все пуговки до самой сра-. сразу видно, что американец и т.д.;

На хуторе: Нас ра., на сра. нас рано разбудили, на ху.., на ху .. на хутор повезли, и ба, и ба, и бабочек ловили, и бли.., и бли.. и блинчики пекли;

«В избе»: Папе сделали ботинки, не ботинки, а картинки. Папа ходит по избе, лупит дочек по пи-. папе сделали ботинки и далее с начала.

В загсе: Запись сде... Запись сде... Запись сделали мы в ЗАГСе, Оба с ра... Оба с ра... Оба с раннего утра; Палец в жо... Палец в жо.. Палец в жёлтеньком колечке Запер де... Запер де. Запер девку навека.

Но чаще бытует свободная (квазисмысловая) связь тем, строф и размеров: Ехал на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал свой ху. (.)дожник, художник, художник молодой нарисовал он девушку с красивою пи . (.)ликала гармошка, играл магнитофон, я маленький парнишка натягивал го. (.)гара, северная птица, мороза не боится и может на лету показывать пи.. (.)раты, пираты по морю плывут, в ушах большие кольца и (другой вариант: капитан с помощником) девушку е.. (.)хал на ярмарку и далее с начала. Первая часть куплета не произносится до конца, последнее слово протягивается и обрывается на полуслове, а непроизнесенная концовка сразу оформляется как начало второй части. Как я бу... Как я бу.. Как я буду с ним купаться? С толстым ху... С толстым ху... С толстым - худенька така?; Да я за лу... Я за лу. Я за лунным камнем еду, Прямо сра... Прямо сра... Ой, прямо с раннего утра!

Широко представлен в народном фольклоре новейшего времени осложненный вариант данного приема. Два футболиста, снявши бутсы, С двумя девчонками... играют. Они так весело смеются И вместе по лесу гуляют; Один рассеянный вассал Все двери замка... обошёл. Нигде сортира не нашёл И в книгу жалоб написал. Обыгрывание табуизма здесь сопровождается изменением во втором двустишии ожидаемого размера стиха и порядка следования рифмующихся строк. Два примера на эту тему из книги Л. Куклина (2002): В беседке, где гвоздика рдела, одна девица запер.лась и рукодельем занялась, чтоб не сидеть одной без дела. Или: Один ученый коновал в селе всех баб пере.хитрил. Рога кобыле нацепил и за быка всем выдавал и т.д.

Завершим раздел, посвященный омонимии, примерами игровой фразовой омонимии. Загадка: Шла баба с тестом, упала мягким местом. Чем, ты думаешь? Провоцируемый ответ встречает заготовленную реплику - Думать-то надо головой! В письменной форме фразы различаются пунктуационно, но говорить об синтаксической омофонии здесь можно только условно. Пунктуация здесь не актуализирована для участников игры: для того, кто загадывает и произносит фразу, в лучшем случае актуальна нейтрализация интонационных структур и логического ударения (на слове чем) или его отсутствия, необходимых для того, чтобы избежать звуковой подсказки. Точно так же: Береги природу - мать твою и береги природу, мать твою - онтологические синтаксические омофоны: звучат одинаково, но различаются написанием (пунктуацией). Отметим здесь также и редкий случай игровой синтаксической (и одновременно - лексической) омонимии самих табуизмов, ср. филологическую шутку с предъявлением фразы и ты, блядь, пришла?, в которой табуизм может быть интерпретирован и как инвективное приложение к ты, и как известное в просторечье слово-паразит, и как обращение.

Паронимическая аттракция, ассоциативные сближения Во многих нормативных синтагмах табуизм «проходит» в восприятии ассоциативно, слышится как бы «фоново» (хотя нередко, впрочем, нарочито настойчиво). В данном приеме эксплуатируется явление, которое можно квалифицировать как ассоциативные нормы русского языка, которые представлены в русском языке не только свободными ассоциациями, опирающимися прежде всего на смысловые связи, но и ассоциациями формальными и/или формально-семантическими. Нормативность (не в смысле «легальности», а в смысле «узуальности»21) последних очевидна. Прецедентная основа поговорки как два пальца об асфальт для рядовых носителей русского языка очевидна и функциональна (в том смысле, что на ней строится игровой эффект). Прозрачна внутренняя форма эвфемизмов: глагольных форм зашибись, задолбать, гребаный,

21 Ср. название: «Словарь ассоциативных норм русского языка» [Словарь, 1977]. О природе формально-семантических ассоциаций, в том числе и о факторе узуальности см. [Белянин, 1995; Голев, 1996; 1998-1; 1998-2; Девкин, 1998; 2005].

203

существительных раздолбай, засиська (игровая переделка слова сосиска), ездюк - плохой шофер (два последних примера из [Никитина, 2003]) или междометия обана! Весьма популярен в свое время был «паронимический анекдот»: - Как правильно сказать: статосрат или сратостат? - Говори дирижопль! Подобным путем словоформа передаст стала эвфемизмом слова педераст.

Русский человек (часто без специального наведения) понимает некую двусмысленность названий рыб хек, бельдюга или пристипома (в народной фонетике: простипома). В этом же интерпретативном поле находятся уже приводимые примеры типа просрачивать, описывать, пригаживаться, к ним присоединяются паронимические аттрактивы: засланцы, академическая гребля, неологизм ксерануть (синоним просторечного глагола отксерить). По ассоциативным мотивам не проходят мимо внимания, прямого или фонового, носителей русского языка (не только записных остряков), скажем, фамилия Нохрина (при ее нарочитом или нечаянном озвучивании с ударением на последнем слоге), фамилия чемпиона мира по шахматам среди юношей китайца Ни Ху Я, фамилия одного из олимпийских чемпионов по прыжкам с трамплина Цалкаломанидзе, на все лады в период чемпионата Европы по футболу в 2004 г. обыгрывалась фамилия португальского футболиста Фигу, весьма популярна в этом плане и имя известного музыканта Хулио Эглесиаса (его сына язвительные журналисты не преминули называть Энрике Хульевич); в этом же ряду название реки Серет, аббревиатура СРЯ (современный русский язык) или культпросраб (культурно-просветительная работа) и т.п. Некоторые из таких игровых экзерсисов стали провербиальными, например, имя Эдиты Пьехи мотивировало (через анекдот) прецедентное выражение от Эдиты Пьехи до иди ты на хуй, которое используется как обозначение диапазона знаний, ставшее символом показной интеллигентности. На ассоциациях с табуизмами строятся «говорящие» собственные имена типа дядюшка Жо или ЖПО (рубрика в «Комсомольской правде»). Во времена советстко-китайской дружбы в народе весьма распространена была поговорка Го Мо Жо и гоможопина тетушка. Не обходятся без такого рода обыгрывания редкоупотребительные иноязычные лексемы типа пассаж,

какофония, пердуративные глаголы, крем «Калодерма», средство от ангины «Иммудон». Активно актуализируются русские табуизмы при овладении или владении русскими иноязычной лексики и фразеологии22, прозрачные поводы для этого дают, например лат. hujus (род. пад. мест. hic), нем. глагол bleiben, нем. herr (выражение хер голландский, нужно полагать, отсюда), устойчивый оборот из немецкого языка nach her ist jeder klug; провербиальное латинское выражение scientia potentia es; переиначенное на русский манер оно звучит как сциенция потенцию ест (примеры из студенческого филологического фольклора), англ. who (ср. знаменитое кто есть ху?, охотно употребляемое М.С. Горбачевым) и т.п. В прессе многократно обыграна фраза, приписываемая А.Г. Лукашенко и произносимая с белорусским акцентом: я парламент перетрахивал (по-русски -перетряхивал), и буду перетрахивать.

Вообще, вопрос о нормативности ассоциаций входит в более широкий контекст, определяемый устойчивым местом «запретной» лексики в коммуникативном существовании

23

человека .

22 Богатый и интересный материал ассоциирования иноязычных слов и выражений с русскими табуизмами приводит В.П. Белянин в статье «Лингвистический шок» [Белянин, 1995].

23 Это место, конечно, более существенное, чем оно выглядит в нормативных словарях и прошедших цензуру текстах. Коммуникативные фрагменты [Гаспаров, 1996], образуемые табуизмами, своеобразны и значительны, это реальность языковой обыденной ментальности определенного типа и соответственно речевой практики немалого пласта рядовых носителей русского языка. Достаточно указать на легкую «угадываемость» в коммуникативных контекстах табуизмов, обозначенных купюрами, большинством носителей русского языка, не говоря уже о купюрах, поддерживаемых маркерами актуализации: ассоциациями, интонациями эпатажа, рифмами (ты не звезда, ты рифма к слову звезда) и т.п. Ниже мы будем говорить даже о паузах и молчании как способе актуализации табуизмов. Все эти обстоятельства составляют важный аспект игрового табуистического функционирования русского языка. Несомненно, что в русской обыденной ментальности табуизмы образуют и особую концпетосферу [Лихачев, 1993], и коммуникативные фрагменты. И то, и другое подлежит конкретному

205

В этом плане интересно образование особых символов табуистичности - звукосимволизмов и буквосимволизмов типа БЛ (бляха-муха, блин), Ё (ёлки-палки, ёлки-моталки, ё-моё, ё-ка-лэ-мэ-нэ, ё-пэ-рэ-сэ-тэ, ёё-птерегаз, ёж твою в корень, ёшкин кот, ёксель-моксель, ёкарный бабай), Х (хрен, а ху-ху не хо-хо?, на хутор бабочек ловить, хухры-мухры, ср. также потенциал скабрёзного функционирования у слов типа хобби или хобот, реализуемый во многих анекдотах). Добавим к этому, что звуки и буквы способны приобрести инвективный характер, как, например, слово фетюк, которым Ноздрев обозвал своего зятя Мижуева;

Н.В. Гоголь сопроводил его примечанием: «Фетюк - слово, обидное для мужчины, происходит от фиты - буквы, почитаемой некоторыми неприличною буквою». Трудно сказать, насколько влияет здесь буква, но слов на «Ф» с отрицательно-оценочным смыслом в русском языке (особенно в просторечии) довольно много: фифа, фофан, фуфло, филя, фря. Не случайными выглядят в этом контексте и паронимические эвфемизмы: фиг (со всеми его производными), фуй, фитиль (вставить) и под. На этом фоне выражения сказать свое «фэ» и даже жаргонное «мне все фиолетово» обретает особое звучание.

Легко вписываются в табуистическое пространство и окказиональные (креативные) ассоциации. Например, не требуют растолковывания звуковые намеки в анекдоте: Влюбленные не выговаривают звонкие согласные: он вместо г говорит к, она вместо

з - с. Договорились поправлять друг друга. «Как из заду пахнет» -говорит она. «А ты не выковорила!» - поправляет он. Обыденное

изучению. Для примера. На этапе завершения статьи я нашел в «Комсомольской правде» (2002. 16 авг. С. 7) подбор материалов под названием «Наши политики матом не ругаются. Они на нем разговаривают», построенных на «общепонятности» речевых произведений того типа, который описывается в нашей статье. Ср. рубрики этой газетной публикации: «Зашибись», «На хрена «звезданули» бюджет», «Сколько можно «просрачивать»?», «Пошел на х-х-хутор...». В КП (2002. 22 ноября. С. 17) была помещена подборка шуток Е. Петросяна - Девушка, вы с училища? -Еще какая!; Позор опоздунам!; из села Кукуевка Задолбаевского района; в эфире хреновости.

ассоциирование здесь имеет некоторые «серьезные» лингвистические основания - оппозицию фонем по глухости/звонкости24. Студентка на экзамене по химии обращается к экзаменатору: -

Я забыла название пластсмассы, подскажите чуть-чуть. - Ну, вот Вы на свидании с молодым человеком . А! - перебивает девушка, - вспомнила. Эбонит! - Да нет, девушка. Целлулоид. Иной вариант наведения при забывчивости: Хочу ли я? Могу ли я? Гавно ли я?. А! Магнолия! Наведенная паронимия: Объявление: Клуб любителей кузнечного дела проводит конкурс среди молодежи под девизом "Куй с нами!".

Ассоциативное сближение вкупе с омофоническим преобразованием (при функционировании в письменной форме) ярко характеризуют игровые речевые произведения оскорблядь, вчера мы с братом облевались (вместо обливались), каловращение жизни, обляденеть (вместо обледененть), вездессущий (кот), ссальник, поссаж, пригадиться, херомантия, Херосима, дерьмократия. Из школьного фольклора, навеянного уроками истории: Мой вассал твоему вассалу в рот воссал. Надпись на столе в студенческой аудитории «Ты не захирел, ты захерел». Примеры омофонического обыгрывания табуизмов с некоторой переделкой нормативной единицы: - Что имеешь в виду? - Что имею, то и введу. Пока ссут, доделай обыграна поговорка пока суд да дело). Моим ссалом, мне по мусалу. Загадка: Усатый полосатый - кто такой? - Кот! -Нет, не кот! - А кто? - Матрас. - А почему усатый? - Потому что уссатый!; -Василий Иванович, Котовский приехал! - Накормить, обогреть и спать уложить. - Он сыт. - Вот, как поссыт - накормить, обогреть и спать уложить.

На ассоциировании строятся игровые метатексты, нарочито наводящие на табуизмы, типа широко распространенных

24 По аналогии (в связи с темой оглушения) вспоминается филологическая шутка, обыгрывающая аббревиатуру ФФФ (Филипп Федорович Фортунатов) и ВВВ (Виктор Владимирович Виноградов). Острословы из лингвистического мира не пропускают возможности опустить по этому поводу реплику: «Озвончение не пошло на пользу русской лингвистике» (воистину: ради красного словца.). К этому же присовокупим аналогичный пример: - Что такое КПСС? -Набор глухих согласных!

каламбуров-поговорок эфиоп твою мать, япона мать, к Бениной матери, так ты с-с-Ук-раины приехала - кур-р в- воровать? или каламбуров Н. Фоменко, озвучиваемых на «Русском радио»: не учи отца и баста!; хорошая прибавка к пенису (обыгрывается рекламная фраза - хорошая прибавка к пенсии).

По ассоциативному принципу созданы тематические метатексты, как, например, следующий популярный в народе «музыкальный» текст: Встал утром, во рту Паганини, в ушах Шуман, закусил Мясковским с Хренниковым в Сметане, выпил Чайковского, в животе началось Пуччини, вышел на Дворжака, вступил на Глинку, Бах! - могучая кучка Гуно!, подтер Шопен Листом и т.д. Еще один вариант этого текста: Композитор Шостакович проснулся утром рано, протер Глазунова, расчесал Бородина, погладил Лысенко и уселся завтракать. Поев Мясковского с Хренниковым, он запил Чайковским с Бизе. Вдруг он почувствовал себя Паганини, потому, что его начало Пуччини. Одев Шуберта, затем Шаляпина, он вышел на Дворжек и уселся возле Мусоргского. Вдруг раздался Бах с Шуманом, и образовалась Могучая Кучка. Сорвав Листа, покрытого Россини, он вытер Шопена и посыпал Гуно Глинкой25. Припоминаю, что во время хоккейного бума 70-гг. прошлого века среди болельщиков бытовал аналогичный текст, составленный из фамилий популярных хоккеистов.

На ассоциативный слух рассчитаны фразы со встроенными табуизмами типа и на Я бывает, и на Ё бывает (наёбывает). Многочисленны стихотворные тексты с аналогичной структурой, например:

Себя от холода страхуя, купил доху я на меху я.

Купив доху, дал маху я - доха не греет ни хуя.

В ассоциативном ключе сочиняются иноязычные фамилии, например: на чайную конференцию собрались китаец Сунь Хуй (в) Чай, вьетнамец Вынь Су Хим, кореец Пей Сам, а на алкогольную - французы Где Пье и Там Блюе (другой вариант

25 В «Чукоккале» К. Чуковского Римского-Корсакова и Лядова приводятся такие экзерсисы: «Приходит Куза, у ней Пуччини, ей дают Касторского. Приходит некто Глазу-новый, ему дают Мазини», «Из лесу выбегает Вольф-Израэль - страшно Алчевский!!! И бросается на Жеребцову-Евреинову, а та его Легат. Мораль. Кюи железо, пока горячо».

Там Лье), турок Обрыгай-углы, румыны Стамеску и Рубанеску и т.д. Японский футболист Накатика ЯвЪебука; японский музыкант Херанука Пороялю, вьетнамский шахматист Пень Пнём, финки Многопуккала, Малокаккала; румыны Драчнука Спозаранку, Сри безтреску: грузинское вино «Мынассали».

Игровое членение, актуализация структуры языковых единиц

Игровой потенциал табуизмов усиливает актуализация их морфемной (или - гораздо чаще - псевдоморфемной26) структуры, включение их в деривационные (псевдодеривационные) модели27. Например: Что общего и различного у херувима и парикмахера. - У обоих есть хер, но у херувима он впереди , а у парикмахера сзади; Самое хорошее ругательство - небоскрёб: во-первых, многоэтажное, а во-вторых, на конце ёб. «Задания» из школьного фольклора: Какой суффикс в слове «учёба»?; - Повелительное наклонение образовывать умеешь? - ?? - Ну вот, например, зимовать -зимуй!, нарисовать - нарисуй! А теперь попробуй сам, я начну, ты продолжай вслух: заштриховать - заштри.!, застраховать - застра.!, не сплоховать - не спло.!, (за)ховать - ...!!; по тому же типу плюс наводящее рифмование: - Продолжи стихотворение: «Маму надо уважать и не надо оскор...». Членение подобного типа представлено в провокационной шутке подростков «со двора»: Я болею раз пером, он болеет - два пером, ты болеешь - .(триппером). Как представляется, жаргонный глагол заколебать («надоесть») появился не без ощущения его «псевдоморфемной членимости». Ср. также многочисленные паронимические переделки на ассоциативной основе типа поезд едет в Ротер дам, а оттуда в Попен гаген.

В следующих примерах содержатся попытки подвести псевдочленение под какой-нибудь смысл. Этот игровой прием имеет давние традиции в русском фольклоре, ср. Живете - он -

26 Данный прием лежит в основе игры «почему не говорят?» (Почему не говорят «пес зимы»? - Потому что говорят «кот лета»), описанной Е.В. Красильниковой [Красильникова, 1975].

27 Подробное описание деривационных моделей в сфере русской табуистики содержится в работе М. Раммельмайера [А се грехи злые, смертные, 1999, с. 163];

жо; покой - аз - па: живет пока (в пословице приведены названия букв древнерусской азбуки: ж - живете, о - он, п -покой) [А се грехи злые, смертные, 1999, с. 164], Муде-у-му, хуй-аз-ха - муха [А се грехи, 1999, с. 165]. Из студенческого фольклора филфака (граффити на столе): Пиво пенистое, очень рви'к-ТОЕ, шарф мохеровый, очень херовый. Языковая шутка нашего времени с инвективми (правда, без табуизмов): - Иди, иди, идиот. - Приду, приду, придурок. Провокационное членение: -Можно к тебе обратиться на Вы? - Можно. -Выродок! Игровая интенция студентов института культуры преобразовала такой вузовский предмет, как культурология, в культ-урологию, культурно-просвети-

тельскую работу - в культ-просраб.

Игровая деривация

Членение и одновременно словообразование (усечение по аббревиатурному способу) представлено также в примерах: в Латвии - латы, В Литве - литы, в Херсоне - ...; В Москве -Мосрыба, и Мосмясо, в Николаеве - Нирыбы, Нимяса, в Херсоне -Херрыбы и Хермяса.

«Телескопическое словообразование» (наложение, контаминация по типу ситалл - соединение стекла и кристалла) находим в примерах: симбиоз кибернетики и кинематики -кибениматика; дует, дует ветерок, ветерок, носит, носит грипперок, грипперок. Сюда же: скоммуниздили, леблядь, мухуй (самец мухи), лепездричество, капец, абзац и под. Контаминация, сопровождаемая псевдомотивацией: стерлядь - женщина с тяжелым характером и легкого поведения. Нулевая суффиксация представлена в известной поговорке серо-буро-малиновый с продрисью.

Деривационное развитие табуизмов в русском языке исключительно активно и разнообразно, в него втянуты и продуктивные, и непродуктивные модели аффиксального словообразования и сложений, и чаще всего словообразование в области табуизмов имеет прямое отношение к языковой игре28, осуществляясь на фоне ассоциаций, намеков, провоцирования.

28 Тема «Языковая игра и словообразование» хорошо представлена в литературе. См., например, об этом [Голев, 1995;

210

В сфере морфемно-словообразовательной структуры русской обсценной лексики есть свои отличительные черты. Например, 1) широкая представленность различных семантических сдвигов вплоть до разрыва мотивационных связей и соответственно - к идиоматичности (к примеру, пиздеть, пиздить, опизденеть и спиздить или хуевничать, хуячить, хуярить, охуеть, подговнять, собздеть фактически не имеют никакой смысловой мотивации со стороны их формального мотивата-табуизма и никакой смысловой связи между собой, несмотря на то, что по генезису они являются однокорневыми словами); 2) обилие в морфемном составе редких (непродуктивных в других сферах) аффиксальных морфем и субморфов (мудохаться, запиздюрить, хуярить, хуетень, хуякнуться, распиздяй, распиздон, проблядь, Пиздосья Ивановна (аналогия к Федосья?); 3) высокая активность и разнообразие в данной сфере экспрессивных сложений, ср.: мудозвон (аналогия к пустозвон), тряхомудия, мандовошка, пиздобратия, пиздобол, хуеплёт, (балабол?), Мухосранск, Суходрищенск, хитрожопый, Зажопинск, полужопие, гавноступы - ботинки (в молодежном сленге зафиксирована усеченная формы гавы [Никитина, 2003]), членовоз (о правительственном автомобиле «Чайка»); 4) ограниченная представленность производных отсубстантивных прилагательных типа хуевый, блядский (особенно с суффиксом -н-).

«Оттабуистические дериваты» широко представлены в фольклоре: Бзды-бзды приехал, переперды привез [А се грехи злые, смертные, 1999, с. 163]; Эх, милка моя, платье тюлевое, по морозу босиком запиздюривала; Ветер в харю, я хуярю; На высокую рябинушку Залез папаша мой, Подломилася рябинушка, хуякнулся родной. Таким образом, словообразовательные гнезда большинства русских обсценизмов весьма разветвлены. Их деривационная активность иллюстрирует некоторые черты языкового поведения носителей русского языка, отмеченные В. Набоковым. Писатель в своем знаменитом очерке о Гоголе говорит о «лингвистической склонности русских вытягивать слово до предела ради эмоционального эффекта» (см. об этом [А се грехи злые, смертные, с. 8]). Для иллюстрации этого

2000а, б; Девкин, 1980; Земская, 1983; Клобуков, 2003; Седов, 1998; Шумов, 1996].

наблюдения названного автора укажем продуктивность (в сущности, открытость) четырех моделей: 1) рифмование с табуизмом, выполняющего функцию балагурства: эссенция -обсеренция [А се грехи злые, смертные, с. 162]; все бы тебе смехуечки; чашки, банки, всякие там ...хуянки; холодрыга-хуедрыга. Ср. известный телефонный диалог-шутку - Это прачечная? - Хуячечная! Это министерство культуры!29; 2) широко представлено рифмование-редупликация: хуйня-муйня, хуё-моё и т.д.; 3) модели с префиксоидом осто-, восходящим, по-видимому, к осточертеть (а этот глагол в свою очередь - к сто чертей): остопиздеть, остохренеть, остохуеть и т.п. Этот ряд имеет и «растабуизированный» дериват-эвфемизм - остозвезденеть30; 4) В сфере обсценизмов обнаруживается совершенно уникальное деривационное явление - нарочитое нагромождение корней, аффиксов вкупе с обсценными фразами типа распиздоеб, распереебиттвою (в перекись марганца), распроеб твою в богу душу мать. Многочисленные примеры такого «трехэтажного мата» - «мультимонстрового порядка с нагнетанием обсценных слов» - приводит В.Д. Девкин [2005, с. 289].

Деривационные модели ненормативных дериватов реализованы в известных эвфемизмах мать-перемать, мать твою растак и разэдак, едрит твою мать, ангидрид твою в перекись марганца,у которых в структурной модели, характерной для многих русских табуизмов, корневые морфемы с обсценным значением заменяются другими морфемами.

Актуализация деривационной структуры (часто на фоне ассоциаций по корню) наблюдается и в эвфемизмах типа зашибись, опупеть, запиндюривать, недотыка, раздолбай (сущ.). Несколько лингвистических шуток и анекдотов, построенных по этой модели языковой игры. - Что такая грустная? - Да так, взгрустнулось. - А что такая бледная? - Да так, взбледнулось (с прозрачной омофонией); наводящая мотивация: - Когда Цезарь перешел реку Тибр, у него украли одежду. Отсюда пошло выражение «стибрили». - Скажите, Сан Саныч, а у города

29 Широко представлена эта модель в речи одного персонажа пятой части повести «Норма» В.Г. Сорокина. Разумеется, у данной модели сложная прагматика - снижение, агрессия, инвектива.

30 О других открытых словообразовательных моделях в сфере русских табуизмов см.: [Кашше1шеуег, 1988].

212

Пизы Цезарь никогда не останавливался? Структурные переделки: Крепче за шоферку держись, баран.

В этом же ряду игровая интерпретация названия кемеровского музея «Томская писаница», переделываемого в «Томскую каканицу» и т.п. Сюда же пример псевдомотивации по Н. Фоменко: Есть еще порох в пороховницах, есть еще ягода в ягодицах! Актуализация деривационной структуры представлена в анекдоте, обыгрывающем слово выхухоль, на базе которого возникает нахухоль. Анекдот советских времен: Старший брат из Канады написал младшему в СССР, что ослеп, и попросил приехать помочь. Как водилось в то время, «нашего брата» начали мурыжить по комиссиям, всячески препятствуя поездке, но тот упорствовал. На одной из комиссий ему с раздражением предложили: «Пусть твой брат сюда приедет, здесь и помоги». На что мужик ответил: «Вы ж не поняли: братан написал, что оно ослеп, а не охуел! (в мягком варианте - «опупел»)». В имени Джавархарлал Неру в известном анекдоте обыгрывается «одноструктурность» финали имени и финали типовой формы прошедшего времени русского глагола, вследствие чего имя превращается в словосочетание джавархарлал Нюру. Пример чередования формообразовательных аффиксов на фоне ассоциаций: Сухой закон бляду, блял и бля буду. Вставка суффикса в глагол из фразы в басне Крылова в зобу дыханье сперло школьными остряками преобразует его в спернуло. А остроумцы с филфака смогли обыграть аналогию в чередовании корней, придумав такую языковую шутку-провокацию для наивных первокурсников: Как по-старославянски «ворота», знаешь? - Врата! - А ворона? - Врана! - А сорока? - ...!

Игровая фонетика и графика

Скопление согласных. Начнем с переходного, «фонетико-морфемного», примера из школьного фольклора: - Придумай слово, чтоб в начале было шесть согласных подряд - ?? -Взбзднуть! Фонетическое задание не без изыска завершается словотворчеством. Творчество продолжается! Перед сдачей статьи в печать довелось услышать продолжение - контрвзбзднуть с 9 согласными кряду. Известны поиски 10 согласных на стыке слов в слово-

сочетании с этим словом: Чувств встреча. Монстр от чувств взбзднул. - Кто взбзднул? - Монстр взбзднул31.

Провокационные скороговорки. Бежит бабка, за ей банка (провоцирутся заебанка); Возле ямы холм с кулями. Выйду нА холм, куль поправлю - при быстром произнесении фразы нередко произносится на хуй вместо на холм, а хуй поправлю вместо куль поправлю; В колхозе «Звезда» все пестициды испестицидили.

Звукоподражание, звукопись. Их иллюстрируют, например, речевые произведения со звучанием «на японский манер»: Херувима херовата; Пальтецо-то хуевато; Коси сено, сука, сам; А та сука на колоде исполнит песню: «А тому ли я дала?»32. Известен анекдот, в котором на японский манер офис зовется хата хама, а секретарша в нем - сука хама. Вопрос: Чем отличается эстонский язык от финского. Ответ: на эстонском говорят papissalla, pakakkala, а на финском paassaalaa, paasraalaa. «Музыкальная картинка»: Муж, бреясь, напевает: «Па-ра-па-бабам, па-ра-па-бабам» (пора по бабам). Жена, красясь, отвечает тем же: «Та-та-рам да-рам-дам.Та-та-рам- да-рам-дам» (татарам даром дам). Имитация кашля (нередко коллективного на уроке): А-к-х-х-хуй! Аа-к-х-х-хуй!

Графико-фонетический план обыгрывания иллюстрирует «говорящая» аббревиатура: - Ваше ФИО? - ХУЯ! - ?? -Харитонова Ульяна Яковлевна!; НИИ «ХУЯ» («Химия удобрений и ядохимикатов»). К этому типу обыгрывания (с ассоциативным наведением) относится и некогда популярная у оппозиционеров первого президента РФ аббревиатура ЕБН (Ельцин Борис Николаевич). Провокационное предъявление аббревиатуры имеет

31 По ассоциации: неожиданное решение находит вопрос в каком русском слове из двух (!!) букв можно встретить семь (!!) согласных подряд? Ответ: В меню немецкого ресторана пишут: 8сН($сЫ" - щи.

32 В книгу Е.Я. Шмелевой и А.Д. Шмелева «Русский анекдот» эти «японизированные» фразы «попали» в комбинированном варианте: А тому ли я дала-то? Кимоно-то херовато (что переводится на русский язык как «Хороша я хороша, да плохо одета») [Шмелева, Шмелев, 2002]. Широко бытовал анекдот, в котором ведущий концерта название песни «А тому ли я давала?» интерпретировал следующим образом: Глинка. «Сомнение».

214

место в анекдоте: Решили Волк, Заяц и Хорек поехать жить в Китай. Волк говорит, что его будут звать братец Вуй, заяц -что братец Зуй. Хорек подумал и сказал - А я передумал ехать.

Омонимия звуков и названий букв или других знаков: Из речи Л.И. Брежнева в анекдоте: «Поздравляю делегатов хуи съезда ВЛКСМ» (вместо ХУ11 съезда, т.е., в соответствии с принятой практикой письма на машинке, - Семнадцатого съезда» [Рябов, 1999, с. 93])». (Аналогичный прием с тем же персонажем: Л.И. Брежнев открывает Олимпиаду:

- О!...О...! О...!

- Леонид Ильич, это еще не текст, это олимпийские кольца).

- После банкета по случаю защиты диссертант-математик возвращается домой. В лифте на стене видит надпись, читает: «Икс, игрек, и-краткое». Удивляется: «хуйня какая-то!»».

В Интернете мы нашли такой пример омонимии букв и цифр из современного профессионального фольклора: «Среди электронщиков существует такой розыгрышь (так в оригинале. -Н.Д. ): когда приходит молодой сотрудник, его просят пойти на базу и принести лампы со следующей маркировкой (пишу прописью, дабы избежать цензуру) - "ПИтриДА "...когда этот сотрудник заполняет форму и отдает, то, как правило, отхватывает пощечину от женщины, или - что похуже - от мужчины»33.

Игровая графическая дериватология. На уровне графики часто используются деривационные процедуры с зачеркиванием, заменой, добавлением букв в словах. Так, весьма популярен прием «исключение лишнего». Например, широко бытуют в народе рассказы (сейчас уже трудно сказать, с реальной или изначально мифологической основой) о корректорах, не заметивших опечаток в газетах военного времени, в результате чего получилось гавнокомандующий и Сталингад, и жестоко наказанных за это.

В этом же ключе «постановление ЦК»: исключить из фамилий членов ЦК непопулярные в народе буквы - рычащие и шипящие. Проголосовали «за» - большинство. Воздержались Хрущёв и

33 Пример из сайта в Интернете «MEMBRANA: Общие дискуссии» (http://www.membrana.ru/forum/main.html?thread=1018663411&page).

Щербицкий (Хуёв, Ебицкий). Подобным - деривационным -образом скучающие на уроках физики ученики вымарывали из фамилий и инициалов имени-отчества авторов учебника Пёрышкина и Крауклиса «лишние» буквы, оставляя лишь пёрни в лист (большое число примеров такого рода находим в статьях [Клобуков, 2003; Девкин, 2005]).

В ином ключе используется деривационная «фигура» уменьшения количества букв в слове в следующем специфическом логогрифе, в котором каждый член синонимического ряда на одну букву меньше предыдущего: фаллос - пенис - член - хуй - уд.

С игровой целью в текстах объявлений зачеркиваются, заменяются или добавляются буквы. В результате сруб под баню превращается в сру под баню; продается спальный гарнитур -в продается сральный гарнитур, на месте ремонт ручных часов и будильников появляются бздильники, в табличках на вокзале «Расписание поездов» и «Не сори» замазывается о, в рекламе средства для похудения исчезает буква д и т. п. , в слове подравняет буква р меняется на г. Подобные случаи возникают регулярно в виде опечаток, которые охотно публикуют многие издания. Один пример из книги А. Рябова «Уши в трубочку»: «Внесла свою достойную лепту в сокровищницу опечаток и «Комсомольская правда». «Проходя по территории завода директор покакал на кучу. Когда возвращались назад кучи уже не было; Автомобилистам предстоит снижать скорость, приспосабливаясь к передиибущему стаду» [Рябов, 2002, с. 26]. В этой же книге находим анекдот: «Товарищи, в нашу афишу вкралась досадная ошибка! Сейчас перед вами выступит не сионист Пердюк, а пианист Сердюк» [Рябов, 2002, с. 258]. Реальная опечатка в учебнике по русской диалектологии, к котором известный «Словарь говоров Приобья» скандально обозначен с буквой Е вместо О в последнем слове.

Игровое рифмование

Исключительную регулярность и разнообразие обнаруживает в фольклоре рифмование табуизмов, представляющее собой косвенное обыгрывание. К уже приводимым примерам добавим еще несколько. «Дели» набздели, «Дукат» виноват (подростковый фольклор 1950-х гг. «Дели» и «Дукат» - марки папирос); На пердёж рыба ёрш, на харчок -чебачок, а на ссаки - рыбы всяки (подростковый рыбацкий

фольклор). Игра была равна: играли два говна (из фольклора болельщиков); - Кто дневальный? - Я дневальный! - Тащи станок ебальный! (армейский фольклор); ср. также: Эта война -посередь говна [А се грехи злые, 1999, с. 162]; Хуёв как дров; -На хуя попу баян? - Чтоб пропить его к хуям!; Самолет летит по небу из села Кукуева. Ну и пусть себе летит, железяка хуева; Листья дубовые падали с ясеня - Вот ни хуя себе, ну ни хуя себе; Шеф приехал к нам в колхоз на зеленом дизеле, ничего не заработал, а фуфайку спиздили; Рифма-подсказка: - Кому не спится в ночь глухую? - ...! Наводящая рифма-эвфемизм: Голосуй, не голосуй, все равно получишь .по заслугам (конфетку, бублик и т.п.). Из шахматного фольклора: Шахуй, не шахуй, все равно получишь мат; Дебют - это где тебя прижмут. По этому принципу построено немало поэтических произведений, например, рефрен в известной поэме А. Вознесенского «Оза». Провокационное рифмование: - Как у дяди Туя потекло из ху.. -Ах! Что? - Да ничего: из худой кастрюли!.. Реплика: - Ах! Что?-имитирует реакцию слушателя. (Другие примеры такого рода приведены выше). Еще один весьма распространенный вариант провокационногой рифмы: -Тебе привет от трёх лиц! - Каких лиц? - От моего хуя и двух яиц!; - Тебе привет от Лешки! -Какого Лешки? - От кого у тебя мандовошки!

Широко бытуют в народной вульгарной речи рифмованные «эхо-маты»34. Грубо-эпатажная специфика приводимых далее обсценных «эхо-матов» хорошо видна на фоне более или менее нейтрального балагурства: - Куда? - На кудыкины горы!; - Где? -У тебя на бороде?; - Пока! - За "пока" бьют бока! - Почему? -По кочану!; - Почему? - Потому что потому - окончание на «у»; - Кто? - Дед Пихто (и бабка Нихто35)!; - Кто? - Конь в пальто!; Эй! - Зовут свиней (лошадей)! - Здорово! - Здорово! Я бык, а ты корова; - Здравствуй. - Здравствуй,...хрен мордастый! - Дай! - Уехал в Китай В. По этой модели обыгрываются и ибсценизмы: - Ну? - Хуй загну! (иногда

34 Любопытно отметить, что термин «эхо-мат» существует в теории шахматной композиции (разумеется, «мат» имеет шахматное значение).

35 С лингвистической точки зрения любопытно разное фонетическое оформление рифмы, рифма кто - пихто - нихто, вероятно, восходит к диалектному произношению местоимения кто.

217

добавляется: каралька будет); -Чо? - Хуй через плечо! (с нередким «осложнением»: а с плеча на ухо - будет золотуха); -А? - Хуй на!; - Куда? - К мерину под муда! - Где? - В тещиной манде! - Но! - Жуй гавно! - Чё? - Сранчо! (В сранчо); - Я! -Дырка от хуя!; - Ты! - Жопой нюхаешь цветы! - У меня) есть! -На жопе шерсть!; - А мне? - У тебя рука в говне!; Приколы: -Пошли! - Куда? - Жопой резать провода!; - Скажи "ку-ку". -Ку-ку - Насрал в руку! Иной прием (паронимическая аттракция) содержится в ответах на вопрос Как? - Как накакашь, так и съешь и - Каком кверху!!

Широко представлены в диалектном фольклоре пословицы и поговорки, построенные на данном приеме, например: Генерал без звезды что лошадь без узды, а баба без пизды; Лезет срака сракой на драку; Не утка бздит, не кулик пердит; Не учи ебучи, а учи подъебаючи; Ни складу, ни ладу - поцелуй сучку с заду (из сборника половиц В. Даля). Ура! На жопе дыра!; Красиво. Как жопа сива!; Просто - выросла кароста! Союзпечать - гавно качать! Не учи учёного, поешь гавна печёного! (копчёного); Лучше нет красоты, чем поссать с высоты!; Ни хуя себе струя!; Пей вода, ешь вода - срать не будешь никогда!; Суп. Из семи залуп; Щи. Хоть хуй полощи; Чё хохочешь? Какать хочешь?; Ты еще мал, ты еще глуп, ты не видал больших залуп; Витамин Ю от морщин на хую; Вдруг бывает только пук и т.п. Я [Иванова] знаю давно: Он пьяный хуёвый И трезвый - гавно. Можно найти даже целые блоки «эхо-матов», например, в детском деревенском фольклоре: Будь другом - насри кругом! Будь сестрой - насри сковородой! Будь братом - насри квадратом! Будь бабушкой - насри оладушкой!; Будь отцом - насри колесом! и далеко не в детском: - За такие сказки хуй тебе в глазки! - За такой оборот хуй тебе в рот! - За такую враку хуй тебе в сраку! - За такие речи хуй тебе на плечи! Исключительно распространены эхо-табуизмы как реакция на имена, прозвища и фамилии (ср. школьные дразнилки типа Лысый - сходи попысай!; Андрей! Держи хуй бодрей!; Филипп - к жопе прилип!; Антон -гондон, Стасик-пидарасик, Даш, дашь?; Секун - ссыкун или студенческие граффити: Светлана - путана, Оксанка -лесбиянка, Реник - педик, Толик - гомик [Шумов, 1996, с. 461]).

Отдельно отметим эвфемистическое рифмование «с намеком» - чудак на букву М; Ты не звезда, ты рифма к слову «звезда»; Кому не спится в ночь глухую?.

218

Весьма симптоматичным представляется игровое рифмование с прозрачным наведением, используемое в современной рекламе: «Если вам нужна кровать, чтоб жену свою...обнять, побывайте в Мебель-центре - будем вместе выбирать». Или: «Евросеросеть, евросеть! Цены - просто ох..ть!». Думается, что такое использование, ранее весьма рискованное, является сильным знаком детабуизации определенной части обсценной лексики и очередного этапа проникновения низких жанров в ранее недопустимые для них сферы (см. об этой тенденции в других областях [Химик, 2000]).

Палиндромия

Провокационный палиндром - побуквенное или позвуковое (это редко различается) чтение слов и фраз с конца к началу: Улыбок тебе пара (чтение «наоборот» приводит к фривольной фразе арап ебет кобылу); Тебе и колец тыщи; Убей узор колец. Надписи на столе в студенческой аудитории: а сон о дубе, завлаб Ия (с «заданием» читай наоборот). И наконец явно «с филологического стола» : I boy - ай бой - прочти фонемы сзаду наперед - автор усердно наводит, нужно полагать, на ёб я36 -рефлексия на известное фонетическое задание позвукового прочтения справа налево (типа куль - люк, яд - дай и т.п.).

36 Приведенные в этом разделе «палиндромические тексты» продолжают эротическую тему, заявленную К.Э. Шумовым [1996]. Большой список палиндромов помещен в Интернете на сайте Ьйр://ре^а.с0ш.ги/~1;0сЬка/шЫ80у/раПп^0ш/-тоЩ: отметим, что и здесь в палиндромах, содержащих табуизмы, данная тема также доминирует: А в дыре - херы: два!; Бабуин, еду - сосуд -ебни у баб!; Девок усладив ор - крови дал суковед!; Ху, плебей, еб, ел пух!; Белиберда: пах у лоха, пах олуха - падре бил, еб!; Я бегала

- себе, салаг "ебя "!; Ропот шуток слаб: ебал скоту штопор!; Ура

- губе баб, еб - угару!; О, гей, еби баб и бей - Его!; Икры дев -движок у кожи: в две дырки!; А рту сама каша - Камасутра!; У, завлаб - ебал вазу!; О, вредно в шубе бабе? - Баб - ебу, Швондер, во!; Хер тверд у древ трех!; А, на херу - дама: мама, дуре - хана!; Безумен, вял я -вне муз, еб!; - Мама, дев - заржавел пах!

219

Наводящее умолчание

Пауза и молчание как намек на табуизм или как его эвфемистическая замена. Выше мы уже приводили примеры пауз, предшествующих табуизму, как способа наведения на скабрезный смысл, который таковым (как бы) не оказывается. Тему эпатажного умолчания своеобразно иллюстрирует известный анекдот о гусарах, приглашенных приличной особой на девятнадцатилетие ее дочери; анекдот завершается репликой «Молчать, гусары, молчать!», которая предотвращает напрашивающуюся соленую шутку. Анекдот ко всему прочему актуализирует фреймовый (стереотипный) характер использования ряда табуированных фигур. Пример «от обратного»: в старом школьном анекдоте «про Пушкина и Лермонтова». Пушкин сочинил для Лермонтова стихотворение, чтобы тот прочитал его перед Державиным. Посоветовал на месте матерного слова хмыкнуть. Лермонтов на экзамене сбился и хмыкнул после матерка: «Стоит статуя - персидский бог, а вместо хуя гм,..гм ... торчит листок».

■к-к-к

Таким образом, в статье были очерчены разнообразные приемы обыгрывания русских табуизмов разных типов в народной речи. Мы проанализировали приемы обыгрывания, отталкивающегося от актуализации внешней формы табуизма. Наш очерк явно не исчерпывает всего игрового пространства, в которое втянута табуистическая семантика и прагматика. Например, заслуживают отдельного описания способы актуализации внутренней формы табуизмов с идиоматической структурой, различные способы импликации табуистического смысла, которые далеко не исчерпаны приведенными в статье примерами (эвфемизмы, перифразы, намеки, прием

37

«неоправдавшееся ожидание» , наконец, снятие идиоматичности, т.е. перевод идиомы на «буквальный язык»38), и актуализация

37 Ср.: «Маленький мальчик, под подол заглядчик», отгадка - порог, «Между ног болтается, на «х» начинается», отгадка - хобот и под.

38 Так, например, в известном анекдоте его персонаж (директор турфирмы) предлагает клиенту пеший маршрут с сексуальным финалом, является покомпонентным переводом табуизма иди на хуй.

220

синтаксической омофонии и омографии, равно как и других видов амфиболии39, прием перенасыщенной экспликации40 и многое другое. Во всей своей совокупности описания такого рода способны помочь раскрыть потенциал игрового функционирования русского языка в его бытовой разновидности (но и не только бытовой). Представляется, что начальный материал такого описания могут дать русские анекдоты, как старинные, так и современные, в которых табуизмы регулярно представляются в качестве объекта обыгрывания.

Литература

В этом же духе вопрос: почему интеллигенты не должны говорить девушкам «еб твою мать»? Потому что они должны говорить «Ты мне в дочери годишься». На основе данного игрового приема создано немало анекдотов, например, про иностранцев, буквально воспринимающих русские табуированные идиомы.

39 Ср. старинный метатекст со встроенными двусмысленностями. Учителю, имевшему привычку, потерев палец о стол, понюхать его, бурсаки перед уроком намазали стол дерьмом. Он начинает урок: Наша вера .(нюхает, после чего говорит в сторону: чем-то пахнет), а наш бог ... (.сущее говно!). Через некоторое время продолжает. У Екатерины Второй родился сын (Нюхает) ... Иванов? Твоя работа? - Нет, Петра Первого!

40 Ср. монолог На хуя до хуя нахуярил? Отхуяривай нахуй! и диалог: - Я, блядь, ни хуя, ни хуя, но если, еби их мать, начнут выебываться, то поть они на хуй! - Ну, ни хуя себе, ну, заебись! Существуют разнообразные варианты этого диалога, в некоторых из них тирады сопровождаются экспликацией авторской речи (вроде сказал боцман и грязно выругался; такой комментарий добавляет новый игровой момент, связанный с оппозицией «сказал нормально - сказал грязно»). Другое развитие данной игровой пропозиции иллюстрирует самодостаточность подобных фраз, в которых диктум полностью вытесняется эмоциональным модусом. Ветеран перед пионерами рассказывает о параде 1905 года: «Выезжаю, значит, на жеребце. Смотрю налево - ёб твою мать! Смотрю направо - ни хуя себе!». Пионеры комментируют: «Во, бля, память!». «Понятливость» слушающих создает дополнительное игровое содержание.

«А се грехи злые, смертные...»: Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.) :

сб. ст. / под ред. Н.А. Пушкаревой. М., 1999.

Баранов А.И. Язык как игра: жаргон и превращенная реальность // Юганов И., Юганова Ф. Русский жаргон 60-90-х годов : опыт словаря. М., 1994.

Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса // Литературно-критические статьи. М., 1986.

Бахтин С. От былин до сказок. М., 1988.

Белянин В.П. Лингвистический шок // Rusistica Española. Научный журнал по проблемам русского языка и литературы. №5. Мадрид, 1995.

Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ: Лингвистика языкового существования. М., 1996.

Голев Н.Д. О природе мотивационных ассоциаций в лексике русского языка // Известия Алтайского государственного университета. 1996. №2. Серия филологии, журналистики, истории, социологии, педагогики, юриспруденции, экономики.

Голев Н.Д. Обыгрывание русских табуизмов в фольклорных метатекстах // «Злая лая матерная...» : сб. ст. / под ред. В.И. Жельвиса. М., 2005.

Голев Н.Д. Омофонический и омографический фонды современного русского языка. Ч. 2 : Синтагмовые омофоны // Известия Алтайского госуниверситета. Сер.: История. Философия и педагогика. Филология. 2000а, №4.

Голев Н.Д. Русский анекдот как игровой текст: внутренняя форма и содержание // Человек - коммуникация - текст. Вып. 4 / под ред. А.А. Чувакина. Барнаул, 2000б.

Голев Н.Д. Суггестивное функционирование внутренней формы слова в аспекте ее взаимоотношений с языковым сознанием // Языковые единицы в семантическом и лексикографическом аспектах / под ред. Н.А. Лукьяновой. Новосибирск, 1998а.

Голев Н.Д. Экспрессивное функционирование внутренней формы русского слова в тексте // Культура и текст. Литературоведение.

Ч. 1 / под ред. Г.П. Козубовской. Санкт-Петербург ; Барнаул, 1998б.

Голев Н.Д. Юридизация естественного языка как юрислингвистическая проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык

в его естественном и юридическом бытии : межвуз. сб. науч. тр. / под ред.

Н.Д. Голева. Барнаул, 2000в.

Голев Н.Д. Языковая игра как прием обучения грамотному письму // Преподавание словесности в высшей и средней школе. Барнаул,1995.

Гридина Т.А. О характере смысловых ассоциаций // Этимологические исследования : сб. ст. Свердловск, 1984.

Гридина Т.А. Языковая игра: стереотипы и творчество. Екатеринбург, 1996.

Девкин В.Д. Возникновение слов и фразеологизмов на базе частичного языкового подобия // Вопросы лексикологии немецкого и французского языков. М., 1980.

Девкин В.Д. Безобразное в эстетике обиходного языка // «Злая лая матерная...» : сб. ст. / под ред. В.И. Жельвиса. М., 2005.

Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема. М., 1997.

Земская Е.А. Языковая игра // Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология, Лексика, Жест. М., 1983.

«Злая лая матерная...» : сб. ст. / под ред. В.И. Жельвиса. М.,

2005.

Зорин А. Легализация обсценной лексики и ее культурные последствия // Антимир русской культуры. Язык. Фольклор. Литература. М., 1996.

Клобуков П.А. Языковые игры и малые жанры городского фольклора // Современный городской фольклор. М., 2003.

Колесников Н.П., Корнилов Е.А. Поле русской брани : словарь бранных слов и выражений в русской литературе (от Н.С. Баркова и А.С. Пушкина до наших дней). Ростов-на-Дону, 1996.

Красильникова Е.В. «Почему не говорят?» // Развитие современного русского языка. 1972. Словообразование. Членимость слова. М., 1975.

Куклин Л. Двадцатый век в эпиграммах. От А до Я. СПб.,

2002.

Культяпов Н. Ольгин Остров. Нижний Новгород, 1996. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. Сер. лит. и яз. 1993. Т. 52. №1.

Никитина Т.Г. Толковый словарь молодежного сленга: Слова, непонятные взрослым. М., 2003

Норман Б.Ю. Язык: знакомый незнакомец. Минск, 1987. Олехник С.Н., Нестеренко Ю.В., Потапов М.К. Старинные занимательные игры, задачи. М., 1988.

Рябов А.К. Уши в трубочку : энциклопедия русской брани и сквернословия: Опыт научно-популярного исследования. Барнаул, 2002.

Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.,

1999.

Седов К.Ф. Основы психолингвистики в анекдотах. М. 1998а.

Седов К.Ф. Языковая игра в современном народном анекдоте // Филологические этюды. Вып. 2. Саратов, 19986.

Словарь ассоциативных норм русского языка / под ред. А.Н. Леонтьева. М., 1977.

Слово: Фольклорно-диалектологический альманах: материалы научных экспедиций. Вып. 1. Фольклор. Благовещенск, 2003.

Современный городской фольклор. М., 2003.

Химик В.В. Поэтика низкого, или просторечие как культурный феномен. СПб., 2000.

Шумов К.Э. «Эротические» студенческие граффити (На материале студенческих аудиторий Пермского университета) // Секс и эротика в русской традиционной культуре. М., 1996.

Шмелева Е.Я., Шмелев А.Д. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. М., 2002.

Этимологический словарь русского языка. Т. 1. Вып. 3 / под рук. и ред. Н.М. Шанского. М., 1968.

Grümer G. Spielformen der Poesie. Leipzig. 1995. Rammelmeyer M. Emotion und Wortbildung. Untersuchung zur Motivationsstruktur der expressiven Wortbildung in der russischen Umgangsprache // Gattungen in der slavischen Literaturen. Koln, Wien, 1988.