Чешские путешественники в СССР в 1920–30-х гг. Текст научной статьи по специальности «История и археология»

3. Сравнение произведений авангарда с древней предписьменностью помогает уточнить понятие фактуры: и предписьменность, и изобразительность авангарда ориентированы на код осязания (коллажи, фактурная живопись и т. п.), который в истории человеческой цивилизации предшествует зрительному коду и отсылает к глубинным пластам филогенеза.

4. Принцип осязательности, лежащий в основе поэтики авангарда и уходящий корнями в предысторию, проливает свет на специфическую коммуникативную модель авангарда: вместо декларируемой в манифестах горизонтальной связи МЫ-ОНИ, фактурность открывает вертикальную связь Я-ТЫ. Ритуально-сакральные смыслы, лежащие в основе этой коммуникативной модели, перекидывают мост к нерасчлененному принципу единства дела и ритуала, лежащего в основе архаической картины мира.

Д.К. Поляков

(Институт славяноведения РАН) Чешские путешественники в СССР в 1920-30-х гг.

В докладе предпринята попытка создания типологии текстов, созданных чешскими путешщественниками после пребывания в Советском Союзе в 1920-1930-е гг. В данный исторический период наблюдается повышенный интерес западного мира к советской России, интенсивно восстанавливающейся после революций, гражданской войны и периода военного коммунизма. В СССР в эти годы находится достаточно большое количество иностранцев - как связанных с ним долгосрочными профессиональными контактами (функционеры Коминтерна, инженеры и технические специалисты), так и просто путешествующих). В 1930-е, с началом «сталинского поворота», количество и состав иностранных граждан в СССР меняется: это, как правило, либо всемирно известные писатели (Б. Шоу, А. Жид, Л. Фейхтвангер), настроенные - во всяком случае до поездки в Союз - прокоммунистически, либо иностранные партфункцио-неры или технические специалисты.

Многие тексты чехословацких литераторов, созданные в 192030-е гг., в отличие от произведений привечаемых в СССР всемирно известных писателей3, ныне незаслуженно забыты, хотя представляют несомненную историческую ценность как отражение рецепции новой реальности представителями близкого, родственного, славянского народа.

Заметки о Советах в межвоенное двадцатилетие принадлежат авторам разных убеждений, взглядов, социального статуса и профессиональных интересов. Их произведения (рассматривая лишь написанное «по

горячим следам», мы исключаем из анализа мемуары) также представляют собой тексты различные и в идеологическом, и в структурном, жанровом отношении. Прежде всего, это путевые очерки и репортажи (этот жанр именно в 1920-30-е годы находился на взлете): назовем книги репортажей Ю. Фучика «В стране, где завтра уже стало вчерашним днем» (1932) и «В стране любимой» (1934-36, книж. изд. 1949), сборники путевых очерков К. Велеминского («Россия вчера и сегодня», 1929), Н. Мельниковой-Папоушковой («Россия вблизи и издалека», 1929), А. Гофмейстера («Поверхность пятилетки», 1931) и М. Пуймановой («Взгляд на новую землю», 1932). К жанру «лирических эссе» можно отнести книгу В. Незвала «Невидимая Москва» (1935). Наконец, беллетристика того времени представлена романом И. Вайля (Вейла) «Москва -граница», опубликованном в 1937 г.

Идеологический плюрализм межвоенной Чехословакии отразился и на литературных произведениях, посвященных России и СССР: старшее поколение, до революции испытавшее влияние славянофильских стереотипов, помнило, как еще колларовская «Россия величава» ассоциировалась прежде всего с оплотом славянства (К. Велеминский). В послереволюционные годы эта линия логичным образом «маргинализуется»: идеи славянской взаимности и единства славянских народов теряют актуальность, сменяясь полярными политическими конструктами. С одной стороны, это была «антисоветская» идеология - Прага являлась третьим после Парижа и Берлина центром русской эмиграции, а контакты чешской интеллигенции с ней были весьма обширны. Поэтому многие чехи смотрели на СССР сквозь призму общения с русскими эмигрантами, поселившимися в Чехословакии (одной из них была, например, Н. Мельникова-Папоушкова). До начала 1930-х гг. они могли осуществлять поездки в метрополию, информируя диаспору о положении дел в ней.

На противоположном полюсе находилась модель пролетарского интернационализма, исповедуемая левыми: Незвал, Фучик, Пуйманова, Гофмейстер ехали не в центр славянства, но в первое государство рабочих и крестьян.

В докладе рассмотрены также различные стереотипы России и СССР, характерные для всех путешественников и проявляющие вне зависимости от их идеологических установок.