CC BY
7Таким образом, Пушкин, знавший о Лукоморье из «Слова» или русской летописи и слышавший от местных старожилов легенду о древнем Запорожском дубе, соединил в прологе к «Руслану и Людмиле» ранее независимые друг от друга сюжеты в знаменитых строках: «У лукоморья дуб зеленый...».
В. Д. Михайлов
«ЧЕРНООКАЯ РОССЕТИ»
Немногим из современниц Пушкина выпало на долю столько поэтических посвящений и лестных прозвищ... Ее называли «обво-рожительницей» и «сиреной-очаровательницей», «девой-розой» и «колибри Арзамаса»; «небесным дьяволенком» и «грозой придворных витязей»...
«Все мы, более или менее, были военнопленными красавицы», — много лет спустя вспоминал П. А. Вяземский,1 а Пушкин скажет:
Черноокая Россети В самовластной красоте Все сердца пленила эти, Те, те, те и те, те, те.
(III, 225)
«Черноокая Россети» — это Александра Осиповна Россет, по мужу — Смирнова (1809—1882). Незаурядный ум, разносторонняя образованность, тонкое поэтическое чутье и редкий дар речи создали ей репутацию умной красавицы.
В обширной литературе об А. С. Пушкине и А. О. Смирновой есть немало противоречий, ошибочных мнений, невыясненных вопросов.
Настоящая статья посвящена уточнению времени знакомства Пушкина с А. О. Смирновой и датировке посвященных ей стихотворений, а также вопросу о том, был ли Пушкин шафером на свадьбе Смирновых.
И В. В. Вересаев в книге «Пушкин в жизни»,2 и биограф Смирновой Л. В. Крестова, подготовившая к печати два советских издания ее «Записок»,3 и Т. Г. Цявловская в работе, посвященной дневнику
1 Вересаев В. В. Пушкин в жизни. 5-е изд. М.; Л., 1932. Т. 1. С. 282.
2 Там же. С. 281.
3Смирнова А. О. Записки, дневник, воспоминания, письма / Со статьями и примеч. Л. В. Крестовой. М., 1929; Смирнова А. О. Автобиография: (Неизданные материалы) / Под гот. к печати Л. В. Крестова. М., 1931.
196
© Шалина Е. С., 1995
А. А. Олениной,4 тщетно пытаются установить соответствие между рассказом Смирновой о начале ее знакомства с Пушкиным и датировкой пушкинских стихотворений «Ее глаза», «За Netty сердцем я летаю».
Существуют два варианта воспоминаний А. О. Смирновой о первой встрече с Пушкиным на балу у Е. М. Хитрово, не противоречащие друг другу. Приведем один из них:
«К концу года Петербург проснулся; начали давать маленькие вечера. Первый танцевальный бал был у Элизы Хитровой. Она приехала из-за границы с дочерью, графиней Тизенгаузен, за которую будто сватался прусский король. Элиза гнусила, была в белом платье, очень декольте (...) Пушкин был на этом вечере и стоял в уголке за другими кавалерами. Мы все были в черных платьях. Я сказала Стефани:5 „Мне ужасно хочется танцевать с Пушкиным". „Хорошо, я его выберу в мазурке",6 — и точно подошла к нему. Он бросил шляпу и пошел за ней. Танцевать он не умел. Потом я его выбрала и спросила: „Quelle fleur?" „Celle de votre couleur", — был ответ, от которого все были в восторге».7
К какому же времени относится описываемый бал у Элизы Хитрово? Смирнова пишет: «в конце года», т. е. 1828 года, после похорон императрицы Марии Федоровны (умерла 24 октября 1828 г.).
Второй вариант рассказа Смирновой о встрече с Пушкиным на балу у Е.М. Хитрово также позволяет отнести эпизод к зиме 1828— 1829 года:
«Двор переехал в Зимний дворец, и в городе были маленькие вечера в полутрауре. Первый бал у Елизаветы Михайловны Хитровой».8 Но в конце года — с 20 октября 1828 по 18 января 1829 г. — Пушкина не было в Петербурге. «Навряд ли описываемый случай, — уточняет В.В. Вересаев, — мог произойти раньше 24 января, до миновения первого, наиболее строгого квартала годового траура, наложенного при дворе по случаю смерти императрицы-матери (См. Объявление верховного маршала, графа Мусина-Пушкина-Брюса в прилож. к N9 131 «Северной пчелы» за 1828 г.). Навряд ли до этого срока возможны были танцы и белое платье Элизы».9 В. Вересаев высказывает два предположения: 1. «Если же они, действительно, познакомились на описываемом балу у Хитрово, то совершенно спутывается общепринятая хронология некоторых пушкинских стихотворений, как, напр., „Ее глаза", „За Нетти сердцем я летаю". 2. По-видимому, Смирновой изменила память, и знакомство с Пушкиным произошло у нее раньше. Когда, — мы не можем определить».10
4Цявловская Т. Г. Дневник А. А. Олениной // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1958. Т. 2. С. 250.
5 Стефани Радзивилл (1809-1832) — фрейлина, подруга А.О. по институту.
6 Какой цветок? — Вашего цвета (т.е. цвета ее платья. — Е.Ш. — франц.).
7Смирнова А. О.Записки, дневник, воспоминания, письма. С. 174—175.
8Смирнова А. О. Автобиография С. 110.
9 Вересаев В. В. Пушкин в жизни. Т. 1. С. 281.
10 Там же.
Т. Г. Цявловская совершенно отметает доводы, требующие отнесения описания встречи А. О. Россет с Пушкиным на балу у Е. М. Хитрово к началу 1829 г. Она считает, что «приглашение Россет на бал совместно с княжной Стефанией Радзивил (...) говорит о времени, когда обе были еще фрейлинами, а это было не позднее весны 1828 года, когда Радзивил (14 апреля) вышла замуж за графа Л. П. Витгенштейна».11
Действительно, на интересующем нас бале Стефани не только не могла танцевать мазурку, но вряд ли присутствовала, т. к. 16 февраля 1829 г. у нее родилась дочь.
Вполне возможно, что спустя много лет А. О. Смирнова забыла, кто из ее подруг-фрейлин был с нею на балу у Е. М. Хитрово, и имя Стефани назвала произвольно.
Нельзя не согласиться с Л. В. Крестовой, когда она утверждает, что «Смирнова точно указала время своей первой встречи с Пушкиным (начало 1829 г. — Е.Ш.), и нет никаких оснований заподозре-вать ее показания. Память сохранила ей подробность встречи: „Все фрейлины были в черных платьях, а Элиза уже в белом"».
Но далее Крестова делает странный вывод: «На основании вышеизложенного, — пишет она, — считаем возможным датировать стих. „Ее глаза" 1829 г.».12
Даже если бы мы не знали, что сам поэт пометил это стихотворение 1828 г., само содержание его говорит о том, что оно написано в те дни, когда чувства Пушкина к Олениной были в зените, когда он создал целый цикл стихотворений, ей посвященных («Ты и вы», «То Dawe Esqr.», «Город пышный, город бедный»). В 1829 г. Пушкин был уже далек от дифирамбов Олениной. В эту пору он был безоглядно влюблен в Наталью Николаевну Гончарову.
В академическом издании сочинений Пушкина стихотворение «Ее глаза» датируется серединой марта—началом июня (?) 1828 г. (III, 1161).
Т. Г. Цявловская приводит бесспорные доказательства, позволяющие датировать пушкинское стихотворение началом мая 1828 г.
Как известно, стихотворение Пушкина «Ее глаза», в котором впервые появляется имя Россети («...Розетти егоза»),13 является ответом на стихи князя Вяземского, воспевающего «южные очи северной девы».
Стихотворение Вяземского написано им 5 мая 1828 г. Об этом он сообщает своей жене в письме от 7 мая:«5-го я не спускал с глаз глаза девицы Россети и кончил импровизацию, которую начал было в первый раз, когда встретился с этими глазами:
11 Цявловская Т. Г. Дневник А. А. Олениной. С. 250.
12 Смирнова А. О. Записки... С. 397—398 (примеч.33).
13 Первоначальный вариант второго стиха: «Твоя Розетти егоза», — имеется в списке альбома Олениных (III, 659). Под текстом рукой Олениной сделана помета: «Смягчено, придворных витязей гроза». См. :Устинович П.М. Анна Алексеевна Андро, рожденная Оленина. — Русская старина. 1890. Август. С. 397.
Южные звезды! черные очи!
Неба чужого огни!
Вас ли встречают взоры мои
На небе хладном бледной полночи».14
В апреле—мае 1828 г. Пушкин и Вяземский находились в непрерывном общении. Из писем Вяземского жене легко установить, что он встречался с Пушкиным у Олениных 17 апреля и 3 мая; 5 мая на балу у Мещерских.15 Вяземский мог показать свои стихи Пушкину даже в день их написания (5 мая на балу у Мещерских) или в ближайшие дни. 20 мая они встретились в Приютине, 25 мая вместе участвовали в увеселительной поездке в Кронштадт. И, по всей вероятности, Пушкин не замедлил отозваться на стихи Вяземского. Свыше полугода он уже провел в Петербурге (с 16 октября 1827 г.) и, хоть был в ту пору очарован Олениной, не мог не заметить своеобразную красоту молодой фрейлины Россети, которую его друг Жуковский называл «небесным дьяволенком».
Никто из вышеупомянутых исследователей не обратил внимания на то обстоятельство, что в 1828 г. не только Пушкин, но и Вяземский не был знаком с А. О. Россет, хотя уже стал, по его выражению, «военнопленным красавицы».
Между тем она сама пишет: «В Павловске (...) когда моя императрица уехала в Одессу, она меня поручила государыне Марии Федоровне, мне дали стихи Вяземского, я помню только один стих: „И голос слаще торкватовых октав". — Я не знала его и не знаю, где он слышал мой голос...»16 (курсив мой. — Е.Ш.).
На этот раз память не изменяет мемуаристке. Подтверждение находим в письме П. А. Плетнева Вяземскому от 29 июня 1829 г.
«Прочие ваши поручения исполнены мною (...) Незнакомая (курсив мой. — Е.Ш.) красавица ваша уехала на нынешнее лето в милую вашу Ревель».17
Таким образом, одно слово Плетнева разрешило все недоумения: и импровизация Вяземского «Южные звезды, черные очи», и ответное пушкинское стихотворение «Ее глаза» относятся к тому периоду, когда оба поэта еще не были знакомы с А. О. Россет.
Первоначальный вариант второй строки стихотворения Пушкина, обращенный к Вяземскому: «твоя Розетти егоза», — такая же поэтическая вольность, как и «глаза Олениной моей». Недаром Пушкин счел нужным изменить редакцию второго стиха.
Напечатание стихотворения в альманахе «Северная Звезда» (июль 1829 г.) без разрешения автора вызвало протест поэта.18
14 РГАЛИ, ф. 195, оп. 1, ед.хр. 3267, л. 193—194. Письмо частично опубликовано в указанной работе Т. Г. Цявловской (С. 251).
15Литературное наследство. М., 1952. Т. 58. С. 75,77,78,80 (письма П.А.Вяземского к жене от 18 апреля, 3 мая, 7 мая, 21 мая, 26 мая).
16 Смирнова А. О. Автобиография С. 197. Императрица Александра Федоровна уехала в Одессу 26.IV.1828 г. и вернулась 6.Х.1828 г. (Северная пчела. 1828. № 52). Лето 1828 г. Александра Осиповна провела в Павловске.
17 Старина и новизна. 1902. Кн. 5. С. 64.
18 См.: (О публикации Бестужева-Рюмина в «Северной Звезде») (XI, 82).
Итак, знакомясь с Пушкиным на балу у Е.М. Хитрово в начале 1829 г., А.О. Россет не подозревала, что поэт уже не только ее «приметил», но и обессмертил в одном из своих стихотворений.
Шутливое четверостишие «За Netty сердцем я летаю», где под буквой R. принято подразумевать Россет, по мнению Т. Г. Цявлов-ской, было написано Пушкиным или в декабре 1828 г., или в первой половине января 1829 г., т. е. также до официального знакомства с
A. О. Россет.
Вполне правдоподобно, что и в «Альбоме Онегина» (см. VI, 615— 616) под буквами R.C. подразумевается Россет.
VII глава была отделана и переписана Пушкиным набело в Малинниках 4 ноября 1828 г. Хотя строфы, составляющие «Альбом Онегина», Пушкин исключил из печати, видимо, в семье Смирновых их знали. В предисловии к «Запискам А. О. Смирновой» Ольга Николаевна Смирнова утверждает,что ее мать «названа в „Онегине" Венерою Невы и буквами R.C.».19 Видимо, с ее слов это повторяет
B. И. Шенрок.20
Нам представляется, что R.C. — собирательный образ «Венеры Невы», но есть в нем и какие-то черты молодой Россети, обвораживающей своей «самовластной красотой» мужские сердца.
* *
*
В мемуарах А. О. Смирновой и ее мужа H. М. Смирнова, где немало места отводится А. С. Пушкину, мы не найдем упоминания о том, что поэт присутствовал на их бракосочетании в Зимнем дворце.
Почему же с легкой руки П. И. Бартенева в литературе широко распространилась и дожила до наших дней легенда, приписывающая Пушкину роль шафера на свадьбе Смирновых?
В 1882 г. (год смерти А. О. Смирновой) П. И. Бартенев, публикуя в «Русском архиве» «Памятные заметки H. М. Смирнова», ошибочно указал год свадьбы Смирновых. Он писал: «В 1831 году Пушкин был шафером на свадьбе H. М. Смирнова...».21
Как известно, свадьба Смирновых была 11 января 1832 г., а бракосочетание самого Пушкина совершилось 18 февраля 1831 г.
На очевидную неточность Бартенева обратил внимание биограф Н. В. Гоголя В. И. Шенрок: «Нам неясно только, как мог быть Пушкин, уже женатый, шафером на свадьбе Смирновой и какие причины заставили его отступить от общепринятого обычая».22
В том же томе «Русской старины», где напечатаны вышеупомянутые слова В. И. Шенрока, помещены примечания О. Н. Смирновой, где она, перечисляя всех присутствовавших на свадьбе ее роди-
19 Записки А. О.Смирновой: (Из записных книжек 1826—1845 гг.). СПб., 1895. Ч. 1.С. 22.
20 Шенрок В. И. А. О. Смирнова и Н. В. Гоголь в 1829—1852 гг. — Рус. старина. 1888. Апр. С. 39.
2t Рус. архив. 1882. N° 2. С. 227.
22Шенрок В. И.А. О. Смирнова и Н. В. Гоголь... С. 43.
телей, путая, по своему обыкновению, все и всех, назвала Пушкина посаженым отцом жениха.23
В советское время вслед за Бартеневым утверждают в своих работах, что Пушкин был шафером на свадьбе Смирновых, даже блистательный пушкинист Б. Л. Модзалевский24 и эрудит И. С. Зильберш-тейн.25
Еще в 1935 г. Л. Б. Модзалевский в комментариях к III тому писем Пушкина, основываясь на разысканиях П. Е. Рейнбота в ка-мер-фурьерских журналах, опроверг легенду о шаферстве Пушкина.26 Тем не менее она не исчезла со страниц даже таких солидных трудов, как сборник Всесоюзного Музея А. С. Пушкина «Пушкин и его время» (1 962)27 и «Временник Пушкинской комиссии» (1970 г.) ,28 не говоря уже о других популярных изданиях.29
Чтобы покончить с укоренившейся ошибкой, не будет лишним снова обратиться к камер-фурьерскому журналу за январь 1832 г., где несколько страниц занимает описание «браковенчания фрейлины Александры Осиповны Россети с камер-юнкером Николаем Михайловичем Смирновым».
Приведем только реестр лиц, бывших во время бракосочетания 11 января 1832 г. в Зимнем дворце.
Со стороны невесты:
Великий князь Михаил Павлович — посаженым отцом
Катерина Андреевна Карамзина — посаженой матерью
Софья Николаевна Карамзина
Павел Дмитриевич Дурново
Александра Петровна Дурново
Осип Россети
Камер-паж Россети
Паж Арнольди
Со стороны жениха:
Князь Петр Михайлович Волконский — посаженым отцом Графиня Нессельроде — посаженой матерью Граф Нессельроде
23 Рус. старина. 1888. Июнь. С. 605. О.Н. Смирнова пишет: «Посаженная мать отца моего (Н.М. Смирнова. — Е.Ш.) была Екат.(ерина) Андр(еевна) Карамзина, посаженные отец и мать моей матери — государь и императрица; посаженный отец — Пушкин».
24Дневник Пушкина: 1833—1835 / Под. ред. и с объяснит, примеч. Б. Л. Мод-залевского. М.; Пг., 1923. С. 123.
25 Пушкин и его друзья: Портреты и рисунки / Ред. и вступит, ст. И. С.Зиль-берштейна. М., 1937. С. 20.
26 Пушкин. Письма / Под ред. и с примеч. Л. Б. Модзалевского. М.; Л., 1935. Т. 3.1831—1833. С. 234.
27Фокин H.H. О памятных местах пушкинского Петербурга // Пушкин и его время: Исследования и материалы. Л., 1962. Вып. 1. С. 545.
28 Богаевская К.П. Из записок Н. М. Смирнова// Временник Пушкинской комиссии. 1967—1968. Л., 1970. С. 12.
29Лебанидзе Г. Встречи на улице Табидзе // Пушкинский праздник (приложение к «Литературной России»). 1986. 6 июня. С. 12.
Граф Николай Дмитриевич Толстой Графиня Мария Дмитриевна Толстая Александр Сергеевич Пушкин Наталья Николаевна Пушкина
(эти две фамилии вычеркнуты и рядом помечено: «не будет», —
остальное неразборчиво. — Е.Ш.)
Князь Репнин — шафером (...)
Дмитрий Петрович Воейков
Сергей Петрович Озеров30
Из камер-фурьерского журнала видно, что Пушкин с женой были приглашены в Зимний дворец в качестве гостей, но по неизвестным причинам не присутствовали на церемонии бракосочетания.
Итак, Пушкин не был ни шафером, ни посаженым отцом на свадьбе Н. М. Смирнова.
Е. С. Шалина
30 ЦГИА, ф. 516, оп. 1, 120/2322, ед.хр. 67, л. 41. Публикуется впервые.
