CC BY
160Нина Владимировна ВАСИЛЬЕВА
Черноморские проливы - императив россиискои/советскои внешней политики в Восточном Средиземноморье: мифы и геополитические реалии (первая половина ХХ в.)
Как свидетельствуют исторические факты, судьба Черноморских проливов — морского пути, который ведет из Черного моря через Босфор, Мраморное море, Дарданеллы в Эгейское и Средиземное моря, на протяжении нескольких столетий являлась составной частью Восточного вопроса. В его решении были заинтересованы как Россия, так и остальные причерноморские государства, а также другие великие державы. Фактор Черноморских проливов продолжал играть существенную роль в российской (советской) внешней политике в сфере обеспечения безопасности страны в регионе Восточного Средиземноморья в первой половине ХХ в. Геополитическая сложность для России вопроса о Проливах обусловлена тем, что горловина Черного моря целиком находится в руках другой прибрежной державы, Турции, которая практически выступает в роли стража Проливов. Таким образом, Проливы для России — это своего рода «ключи» от Черного моря к Средиземному.
Документальные публикации и исследования по вопросу, обозначенному в заголовке данной статьи, в историографии советского периода крайне малочисленны. Это работы — «Черноморские проливы. Сборник документов 1917—1946 гг.» (М., 1947); «Внешняя политика СССР. Сборник документов» (Отв. ред. С.А. Лозовский. М., 1947); Б.А. Дранов. «Черноморские проливы. Международно-правовой режим» (М., 1948). Из современных отечественных публикаций следует отметить книгу Т.В. Лавровой «Черноморские проливы (исторический очерк)»1, статью А.Н. Шемякина «Черноморские проливы: ис-
тория и современные проблемы»2, а также статью Н.В. Кочки-на «СССР, Англия, США и «Турецкий кризис» 1945—1947 гг.»3. О роли русской военной разведки в решении проблемы Проливов в контексте российско-турецких отношений в период Первой мировой войны говорится в монографии В.И. Шеремета «Босфор: Россия и Турция в эпоху первой мировой войны: По материалам русской военной разведки» (М., 1995). В 1999 г. вышел коллективный труд отечественных историков «Россия и Черноморские проливы (ХУШ—ХХ столетия)», в котором наибольший интерес для обозначенной темы представляет статья Б.М. Поцхверия «Советско-турецкие отношения и проблема Проливов накануне, в годы Второй мировой войны и в послевоенные десятилетия». К указанной проблематике примыкают монографии Дж.П. Гасанлы «СССР — Турция: от нейтралитета к холодной войне (1939—1953)» и Д.Е. Еремеева «Турция в годы Второй мировой и «холодной» войн (1939—1990)»4.
Лучше всего, на наш взгляд, суть долговременных российских интересов в регионе Восточного Средиземноморья выразил еще в 80-е годы XIX в. российский военный министр Д.А. Милютин в Записке под названием «Мысль о возможном решении восточного вопроса в случае окончательного распадения Османской империи». В частности, он писал: «Для нас желательно лишь одно, чтобы ни одна из европейских держав не присваивала себе преобладание на Балканском полуострове и в особенности не захватывала в свои руки входа в Черное море»5.
К началу ХХ в. существовали два варианта обеспечения российских интересов в зоне Проливов: мирный и военный. Известны реальные российские планы военного захвата Проливов эскадрой Черноморского флота в ходе так называемой Босфорской операции в 1896 г. Главным и горячим сторонником и автором проектов по ее осуществлению был российский посол в Турции А.И. Нелидов. Однако Николай II отказался от этих планов, видимо, опасаясь эскалации конфликта и вооруженного вмешательства Великобритании.
Во время русско-японской войны закрытие проливов Турцией в 1904—1905 гг. поставило Россию в чрезвычайно тяже-
лое положение, так как Черноморский флот был лишен возможности участвовать в боевых операциях против японского флота.
В период Первой мировой войны 1914—1918 гг. нерешенность проблемы Проливов вновь заявила о себе. Отправным моментом для дискуссий по этой проблеме служил тезис, выдвинутый в 1920-е годы М.Н. Покровским, об извечной борьбе России за торговые пути, прежде всего за Черноморские проливы, что, по его мнению, явилось одной из главных причин Первой мировой войны6. Более поздние и детальные исследования как российских, так и зарубежных историков подвергли сомнению данное утверждение и продемонстрировали далеко не однозначный характер внешнеполитической деятельности российских правящих кругов в Балканском регионе на рубеже веков. К настоящему времени существует достаточное число аргументов, опровергающих тезис Покровского, раскрывающих истинные причины войны и ее главных инициаторов. Хорошо, например, известно, что еще в 1913 г. начальник Большого Генерального штаба Германии генерал Х. фон Мольтке-младший завершил разработку плана борьбы на два фронта: нападения на Францию и Россию, в том же году рейхстаг вотировал декрет о миллиардном бюджете для германской армии, а в августе того же года кайзер Вильгельм II подписал секретную директиву министерства иностранных дел о переориентации внешней политики Германии на войну7.
Россию, напротив, австро-венгерский ультиматум от 23 июля 1914 г. застигнул врасплох, в самый неблагоприятный момент. Дополнительным аргументом к опровержению утверждения, что Россия якобы была заинтересована в развязывании войны, могут служить современные исследования. В частности, профессор Гамбургского университета Ф. Фишер в своих работах «Рывок к мировому господству» и «Альянс элит: Непрерывность структуры власти в Германии 1871—1945», на основе архивных источников, убедительно доказал существование наступательных, завоевательных планов у кайзеровской Германии накануне Первой мировой войне, включая перенесение границ России до Урала8.
Хорошо известен огромный вклад академика Ю.А. Писарева в углубленное изучение вопроса о причинах войны. В одном из своих трудов, книге «Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны» (М., 1985), он аргументированно показал, что более всего искажалась роль министра иностранных дел России С.Д. Сазонова, который, подчас, представлялся как сторонник военного варианта решения вопроса Проливов. Однако именно Сазонов накануне войны поддерживал идею создания Всебалканского союза с привлечением в него Турции. Последняя, по его проекту, сохраняла бы суверенитет над Босфором и Дарданеллами, но предоставляла преимущественное право прохода через Проливы морскому флоту России и других причерноморских государств9. Непосредственно накануне Великой войны Сазонов в докладе в Государственной думе в апреле 1914 г. о статусе Проливов выдвинул два главных принципа русской политики: сохранение верховного суверенитета над Проливами за Турцией и учет последней интересов России и причерноморских государств10. В том же ключе был составлен военно-оперативный план командования Черноморского флота на 1914 год, в преамбуле которого говорилось о целесообразности поддерживать мирные отношения с Турцией11.
Уже после начала Первой мировой войны Россия воздерживалась от объявления войны Турции, что могло бы осложнить положение на основном фронте. Тем не менее, 5 августа Турция закрыла Дарданеллы для свободного прохода кораблей, а 10 августа, когда она формально была еще нейтральной, она пропустила через Проливы в Черное море крейсера «Гебен» и «Бреслау», которые шли под турецкими флагами, но под германским командованием и с немецкими экипажами12. Только после провокационного нападения 16 октября 1914 г. германо-турецкой эскадры на Одессу и другие незащищенные черноморские порты России было решено вступить в войну с Турцией. 20 октября (1 ноября) 1914 г. Россия объявила ей войну.
Казалось бы, что вопрос о Проливах в пользу Российской империи был решен в 1915 г., когда было заключено англо-франко-русское соглашение о передаче России Константинополя и Черноморских проливов. Его оформили три памятные
записки Сазонова и вербальная нота французского посольства в Петрограде МИД России от 10 апреля. В 1916 г. за указанным соглашением последовал англо-французский договор о разделе азиатских владений Османской империи, к которому присоединилась Россия. Он подтвердил условия англо-франко-русского соглашения о Черноморских проливах предыдущего года.
Примечательно, что после Брусиловского прорыва (1916 г.) в замыслах русского командования особое внимание придавалось юго-восточному направлению. Вновь приобрели актуальность планы по захвату Константинополя и Проливов13. Однако в царской Ставке и среди военного руководства русской армии было много противников этого плана14. Например, начальник штаба царской Ставки генерал М.В. Алексеев считал планы захвата Босфора и Дарданелл авантюрой. Он справедливо утверждал, что союзники преднамеренно посулили России Константинополь, чтобы заставить ее продолжать войну. По его мнению, овладение Проливами было невозможно без выполнения главной задачи: сначала разбить Германию и Австро-Венгрию.
Принятый после Октября 1917 г. Декрет о мире аннулировал все тайные договоры царского и Временного правительств. Подписанное В.И. Лениным Обращение Совета Народных Комиссаров ко всем трудящимся мусульманам России и Востока (3 декабря 1917 г.) специально отметило, что «тайные договоры свергнутого царя о захвате Константинополя, подтвержденные свергнутым Керенским, ныне порваны и уничтожены. Республика Российская и ее правительство, Совет Народных Комиссаров, против захвата чужих земель: Константинополь должен остаться в руках мусульман»15.
Нельзя не подчеркнуть, что знаковым историческим событием в межвоенный период в решении проблемы Проливов стала действующая до настоящего времени международная Конвенция в Монтрё, подписанная 20 июля 1936 г. СССР, Великобританией, Францией, Болгарией, Грецией, Румынией, Югославией, Австралией и Японией. Уже тогда столкнулись две точки зрения: Советского Союза, исходившего из того, что Черноморские проливы имеют жизненное значение для
черноморских держав, и британская позиция, которую отстаивала английская делегация, требовавшая полного равенства в отношении Проливов для черноморских и нечерноморских государств. В итоге Конвенция определила: в мирное время военным кораблям черноморских держав - СССР, Турции, Болгарии и Румынии - было предоставлено право беспрепятственного прохода через Проливы; проход же военных кораблей нечерноморских государств в мирное время был лимитирован рядом ограничений по классу (проходят лишь мелкие надводные корабли) и по тоннажу. Общий тоннаж военных судов нечерноморских государств в Черном море не должен превышать 30 тыс. т (с возможностью повышения этого максимума до 45 тыс. т в случае увеличения военно-морских сил черноморских стран) со сроком пребывания не больше 21 суток. В случае участия Турции в войне, а также если Турция посчитает, что ей непосредственно угрожает война, ей предоставлялось право разрешать или запрещать проход через Проливы любых военных судов. Во время войны, в которой Турция не участвует, Проливы должны быть закрыты для прохода военных судов любой воюющей державы. Главное, что согласно конвенции, Турция вправе, если считает ситуацию угрожающей для себя, регулировать режим Проливов по своему усмотрению, в том числе разрешать военным кораблям нечерноморских держав находиться в акватории неограниченное время16.
Во время Второй мировой войны Турция, хотя и сохраняла нейтралитет, но, в сущности, занимала прогерманскую позицию. Через Дунай, порты Румынии, Черноморские проливы шла одна из важнейших коммуникаций Третьего рейха. Такая позиция Турции вызывала неоднократные протесты СССР по поводу случаев беспрепятственного прохода военных и вспомогательных кораблей Германии и Италии через Проливы. В таких условиях позиция советского руководства сводилась к необходимости пересмотра Конвенции в Монтрё.
Заметим, что еще в Тегеране, в ответ на зондаж Сталиным отношения Британии к планам создания советской базы в Дарданеллах, Черчилль сам предложил ему пересмотреть в пользу СССР Конвенцию в Монтрё. В октябре 1944 г. на их перего-
ворах, согласно записи беседы, Черчилль в принципе как бы согласился с изменениями Конвенции в пользу уступок СССР. Но при этом он отметил, что «Советский Союз должен взять на себя инициативу заявить о своем взгляде, что нужно изменить Конвенцию, и сообщить Соединенным Штатам о том, что Советский Союз думает по этому вопросу. Со своей стороны, Британское Правительство считает претензии Советского Союза в принципе справедливыми и морально обоснованными»17.
Свидетельствовала ли такая позиция Черчилля о готовности Великобритании к пересмотру Конвенции в Монтрё на советских условиях? Между современными отечественными исследователями ведется полемика по этому вопросу. Одни считают эти заявления искренними, другие пишут о том, что Черчилль не был намерен содействовать СССР в решении вопроса о Проливах и всегда уходил от конкретных предложений.
Вопросы, связанные с Конвенцией в Монтрё, обсуждались в феврале 1945 г. на Крымской конференции руководителей трех союзных держав. Несмотря на то, что Черчилль подтвердил данное Сталину в октябре 1944 г. заверение о том, «что англичане относятся благоприятно к пересмотру Конвенции», он сослался на имеющиеся у английского правительства обязательства информировать Турцию о вопросах, затрагивающих ее интересы, и попросил Сталина подтвердить, что независимость Турции не пострадает, если Соединенное Королевство и США пойдут на удовлетворение советских предложений. При этом глава британского правительства отметил, что пересмотр соглашения о Проливах затрагивает интересы Соединенного Королевства в Средиземном море в большей степени, чем интересы США18.
Сталин вновь поставил вопрос о том, что Конвенция устарела и изжила себя. В качестве одного из доводов он приводил тот факт, что «Конвенция в Монтрё связана. с Лигой Наций, которая больше не существует»19. Советская сторона решительно возражала против права Турции закрывать Проливы тогда, когда она этого пожелает20. Однако в тот момент от СССР официально в ООН не поступало предложения о пересмотре Конвенции о Проливах. Напротив, как отмечалось в Пояснительной записке
от 24 февраля 1945 г., подготовленной правовым отделом НКИД к проекту возможных изменений Конвенции, эксперт-консультант НКИД В.Н. Дурденевский получил указание о том, что «нежелательно введение Совета безопасности Объединенных Наций в качестве контролера принимаемых Турцией мер в тех случаях, когда Турция объявляет себя находящейся под угрозой военной опасности», тогда как еще 15 января того же года такое участие Совета безопасности допускалось21.
Одновременно проявилось стремление СССР сузить круг стран-участниц Конвенции. В проекте были даны варианты: Болгария, Румыния, Турция, СССР; или — балканские и средиземноморские страны, кроме Италии и Испании. Показательно, что в Записке не были указаны Великобритания и США22. Таким образом, советская сторона, понимая важную роль Великобритании и США в достижении соглашения о Проливах, всё же придерживалась принципа участия в переговорах черноморских государств, считая участие иных держав невыгодным для себя. В то же время просматривается идея решения проблемы Проливов на основе двустороннего советско-турецкого соглашения.
19 марта 1945 г. советское руководство, несмотря на возражения со стороны НКИД СССР23, заявило о денонсации советско-турецкого договора о дружбе и нейтралитете от 17 декабря 1925 г. в связи с тем, что «.вследствие глубоких изменений, происшедших особенно в течение второй мировой войны, этот договор не соответствует больше новой обстановке и нуждается в серьезном улучшении»24. Советская сторона поставила вопрос о заключении нового советско-турецкого договора в зависимость от урегулирования взаимных претензий. 7 июня 1945 г. на прошедших в Москве переговорах между В.М. Молотовым и послом Турции в СССР С. Сарпером на предложение турецкой стороны заключить новый договор, ключевым пунктом которого, по ее мнению, должна была стать договоренность о совместном отражении возможной агрессии со стороны европейских и средиземноморских стран, с советской стороны были выдвинуты следующие условия. Они включали: пересмотр Конвенции в Монтрё; восстановление границы, существовавшей до Первой мировой войны, то есть возвращение Турцией Советскому
Союзу районов Карса и Ардагана, некогда входивших в состав Армении и Грузии; установление совместного турецко-советского контроля в зоне Проливов, что предусматривало создание советских военно-морских баз25. Представитель Турции категорически не согласился с этими условиями. В ответ, на повторной встрече 18 июня 1945 г., В.М. Молотов заявил, что без последних двух пунктов союзного договора не будет26.
В дальнейшем в советской позиции идея совместного контроля над Проливами посредством размещения советских военных баз стала доминировать.
В этих условиях турецкая сторона стремилась найти поддержку у Великобритании и США. Английский дипломат Э. Кригг сообщал А. Идену из Каира о своей беседе с представителем турецкого правительства, который предупреждал, что передача Турцией Проливов «в руки России» чревата распространением «русского влияния на районы Красного моря и Персидского залива». Однако Кригг взял на себя ответственность заверить его в том, что «а) мы придаем большое значение турецкой независимости и англо-турецкому союзу и б) .мы не позволим трактовать вопрос о Проливах как двусторонний, касающийся только России и Турции»27.
Вскоре после завершения неудачных советско-турецких переговоров оперативное управление штаба сухопутных сил США подготовило документ «Позиция США по отношению к экспансионистским устремлениям Советов», в котором политика СССР в черноморском регионе также рассматривалась как непосредственная угроза Турции. Американские военные считали, что выход Советского Союза к Карсу и Проливам постепенно перерастет в контроль над Эгейским морем и Восточным Средиземноморьем28.
В ходе Потсдамской конференции В.М. Молотов, объясняя позицию СССР, подчеркнул, что новое решение проблемы Проливов, как и выдвижение территориальных требований, является следствием того, что турецкое правительство, проявив инициативу, предложило советской стороне заключить союзный договор с СССР29. Далее он указал, что советская сторона на это предложение дала следующий ответ: «Советское прави-
тельство не возражает против заключения такого договора на определенных условиях. С нашей стороны имеется два вопроса, которые следует урегулировать. Заключение союзного договора означает, что мы должны совместно защищать наши границы: СССР - не только свою границу, но и турецкую, а Турция не только свою, но и советскую границу. Однако в некоторых частях мы считаем границу между СССР и Турцией несправедливой. Действительно, в 1921 г. от Советской Армении и Советской Грузии Турцией была отторгнута территория - это известная территория областей Карса, Артвина и Ардагана... Поэтому мною было заявлено, что для того, чтобы заключить союзный договор, следует урегулировать вопрос об отторгнутой от Грузии и Армении территории, вернуть им эту территорию обратно. Второй важный вопрос, который мы должны урегулировать, - это вопрос о Черноморских проливах». Далее Молотов подчеркнул, что «если. турецкое правительство считает неприемлемым урегулирование обоих этих вопросов, мы готовы заключить соглашение, касающееся только Проливов»30. Та же идея содержалась в документе, врученном Молотовым Трумэну и Черчиллю 22 июля 1945 г., в котором предлагалось признать, что установление режима Проливов должно находиться в компетенции Турции и Советского Союза - как «наиболее заинтересованных», и что «новый режим Проливов должен предусматривать. наряду с турецкими военными базами — советские военные базы в проливах»31.
Такой подход аргументировался историческим прецедентом решения вопроса в XIX в., когда проход через Проливы регулировался только Турцией и Россией, а также тем, что право прохода через Суэцкий канал не находилось под международным контролем, а регламентировалось договором Великобритании с Египтом. В ответ на это Черчилль указал на разницу между внесенными предложениями и теми, которые были сделаны раньше, и высказал убеждение, что на эти новые предложения Турция никогда не согласится32.
В итоге позиция западных союзников по вопросу Черноморских проливов свелась к тому, что СССР следует отказаться от идеи размещения военных баз в Проливах, тогда союзники
готовы закрыть глаза на требование о передаче СССР Карса и Ардагана. Трумэн и Черчилль в принципе высказались за изменение Конвенции 1936 г. в духе того, чтобы была установлена гарантия свободного прохода через Проливы со стороны трех великих держав. Речь шла о замене конвенции новым международным соглашением.
К неблагоприятной для СССР ситуации на Потсдамской конференции можно отнести и смену в ходе ее работы главы британской делегации. Новый английский премьер-министр К. Эттли не считал себя связанным обещаниями поддержать СССР в решении вопроса о Проливах, данными Черчиллем Сталину в октябре 1944 г.
Западные союзники были против предложения СССР об установлении режима Проливов Турцией и Советским Сою-зом33. В протокол конференции вошло решение по Черноморским проливам, провозглашавшее как необходимость пересмотра Конвенции в Монтрё, так и то, что «данный вопрос будет темой непосредственных переговоров между каждым из трех Правительств и Турецким Правительством»34. В итоге советско-английская договоренность, достигнутая в октябре 1944 г. и подтвержденная в Ялте, была сведена на нет.
Великобритания была обеспокоена стремлением СССР расширить свое влияние в Средиземноморье. В меморандуме личного секретаря министра иностранных дел Великобритании П. Диксона от 24 сентября 1945 г. получение СССР доступа к Средиземному морю и базы в его акватории определялось в качестве «главной цели русских» на сессии СМИД* (11 сентября — 2 октября 1945 г.), а также «реального вызова» Великобритании. Поэтому в меморандуме перед подготовкой к первой сессии СМИД содержался призыв «даже с риском провала совещания. выступить против требований, относящихся к Проливам и Триполитании»35.
8 августа и 24 сентября 1945 г. Советский Союз предъявил Турции ноты, в которых повторил требования, изложенные Молотовым на советско-турецких переговорах 7 июня 1945 г.
* СМИД - Совет министров иностранных дел, учрежденный по решению Потсдамской конференции.
Вручение нот сопровождалось военными маневрами советских войск у советско-турецкой границы.
Эти действия вылились в длительный военно-политический кризис в советско-турецких отношениях, в котором активную роль играли Великобритания и США. Рассекреченная в середине 1990-х годов беседа В.М. Молотова с министром иностранных дел Великобритании Э. Бевином от 23 сентября 1945 г. объясняет, почему Великобритания так интересовалась Черноморскими проливами. Бевин заявил: «Британское правительство стремится восстановить свои права на международных водных путях в Европе»36. К тому же в этом регионе появился новый могущественный игрок — США. Американские военные считали, что выход Советского Союза к Карсу и Проливам постепенно перерастет в контроль над Эгейским морем и Восточным Средиземноморьем37.
Таким образом, советские предложения о пересмотре положений Конвенции в Монтрё о создании в зоне Проливов советской военно-морской базы были встречены как посягательство на независимость Турции и угроза американо-британским интересам в регионе38.
Советско-турецкий конфликт был одним из моментов, который вызвал серьезную кампанию военных приготовлений со стороны США, в том числе и с рассмотрением возможности использования атомного оружия. Вопрос о реальности применения Соединенными Штатами атомного оружия с целью оказания давления на СССР и поддержки турецкого правительства обсуждается в ряде исследований39. Военно-силовая демонстрация поддержки Анкары со стороны США была осуществлена в апреле 1946 г. Тогда на борту линкора «Миссури» в сопровождении эскадренных миноносцев в Стамбул было доставлено тело умершего в США в годы войны посла Турции. Из США для авиационного прикрытия линкора был направлен авианосец «Франклин Д. Рузвельт» с соответствующим числом кораблей охранения40. Президент Турции И. Инёню назвал визит «Миссури» новой и блестящей демонстрацией турецко-американской дружбы и высоко оценил растущий уровень безопасности.
Можно считать, что фактор советской позиции в отношении Проливов стал одним из аргументов для провозглашения так называемой внешнеполитической «доктрины Трумэна», которую американский президент озвучил в Конгрессе 12 марта 1947 г. Как известно, основой новой доктрины являлась политика «сдерживания» в отношении СССР во всем мире41. После обсуждений 22 апреля в сенате и 9 мая в палате представителей Конгресс США 22 мая утвердил «Закон о помощи Греции и Турции». День спустя президент Трумэн подписал его, и военная помощь Турции приобрела официальный характер. Новый закон позволял американскому президенту, наряду с финансовой помощью, направлять в Турцию оборудование, командировать военных и технических специалистов, оказывать военно-технические и информационные услуги. В Анкару для подготовки двустороннего соглашения прибыла большая американская делегация во главе с генералом Л. Оливером, работа которой завершилась подписанием договора 12 июля 1947 г. Таким образом, Трумэн принял Грецию и Турцию «под крыло» американцев и обещал материальную помощь государствам, которым «угрожал коммунизм»42.
Советский посол в США Н.В. Новиков усматривал в интересе США к проблемам Проливов двойной смысл. С одной стороны, по его мнению, это означало, что США решили закрепиться в бассейне Средиземного моря для поддержки своих интересов в странах Ближнего Востока и что они избрали орудием этой политики военно-морской флот. С другой стороны, Новиков, видимо, не без оснований, рассматривал шаги США как «военно-политическую демонстрацию против Советского Союза»43.
Планы выхода СССР в Средиземноморье вряд ли были тогда реальными, прежде всего вследствие активного вмешательства США и упорного сопротивления Великобритании и Франции, взявших курс на укрепление своих позиций в послевоенной Европе и стремившихся максимально снизить международный авторитет Советского Союза и его влияние на послевоенное устройство мира, усилившиеся после блистательных побед Красной Армии.
Однако СССР продолжал свою политику давления на Турцию. 29 марта 1948 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило подготовленные Молотовым Указания новому послу в Турции А.А. Лаври-щеву, в которых говорилось: «Учитывая, что политика нынешнего турецкого правительства ведет к превращению Турции в англоамериканский военный плацдарм против Советского Союза и балканских стран новой демократии, посольство СССР в Турции не должно проявлять инициативы в стремлении к улучшению отношений с Турцией...» По вопросу о Проливах рекомендовалось ограничиться ответами, что «позиция Советского правительства по этому вопросу исчерпывающим образом изложена в советских нотах от 8 августа и от 24 сентября 1946 года»44.
Неуступчивость СССР и постоянное давление на Турцию фактически способствовали еще более ее тесному сближению со странами Запада. В ноябре 1948 г. Совет национальной безопасности США вынес решение о том, что Восточное Средиземноморье и Средний Восток представляются жизненно важными для обеспечения безопасности США. Объединенный комитет начальников штабов Соединенных Штатов 24 ноября 1948 г. сформулировал американские интересы в данном регионе следующим образом: «С военной точки зрения, в период продолжающейся экспансионистской политики СССР безопасность Восточного Средиземноморья и Среднего Востока имеют для будущей безопасности США решающее значение. Греция и Турция входят в ареал территориальных амбиций СССР, и потому интересы безопасности США не могут позволить ни одной из этих стран попасть под влияние Советского Союза. Турция в стратегическом отношении более важна, чем Греция, так как через нее проходят главные воздушные, сухопутные и морские маршруты в районы Египта-Суэца и в нефтеносные районы Среднего Востока»45.
В середине 1949 г. позиции Турции еще более укрепляются — ее принимают в Совет Европы. Пришедшее к власти в Турции в мае 1950 г. в результате выборов правительство демократов во внешней политике ставит перед собой две цели: добиться принятия страны в НАТО и увеличить объем американской экономической помощи. Одним из первых шагов
нового президента Турции Дж. Баяра было усиление борьбы с коммунистической опасностью. Проамериканская политика правящей партии, а также начавшаяся война в Корее способствовали ускорению решения вопроса о принятии Турции в НАТО. Причем турецкие власти пытались увязать вопрос о вступлении в НАТО с возможностью посылки турецких войск в Корею. Многолетние переговоры завершились подписанием в октябре 1951 г. протокола о принятии Турции в НАТО, после ратификации которого 18 февраля 1952 г. она официально стала членом Североатлантического союза.
После смерти Сталина во внешней политике СССР произошли серьезные изменения. Учитывая сложившуюся расстановку сил и не желая расширения конфликта с Турцией, 30 мая 1953 г. советское правительство в ноте турецкому правительству заявило о том, что «правительства Армении и Грузии сочли возможным отказаться от своих территориальных претензий к Турции», а новое руководство Советского Союза пересмотрело свое мнение по вопросу о Проливах и «считает возможным обеспечение безопасности СССР со стороны Проливов на условиях, одинаково приемлемых как для СССР, так и для Турции. Таким образом, Советское правительство заявляет, что Советский Союз не имеет территориальных претензий к Турции»46.
После смерти Сталина его соратники неоднократно отмечали, что послевоенная советская политика в отношении Турции была ошибочной47.
Тем не менее, дипломатические усилия СССР по вопросу Проливов были продиктованы небеспочвенными опасениями проникновения в будущем в Черное море флотов враждебных Советскому Союзу держав, как это уже было в годы Крымской войны 1853—1856 гг., русско-турецкой войны 1877—1878 гг., Первой и Второй мировых войн.
Как показали дальнейшие события, Восточное Средиземноморье, вплоть до начала 90-х годов ХХ в., стало одним из регионов острейшего соперничества за влияние между двумя сверхдержавами — СССР и США. Начало ХХ1 в. также не принесло стабильности в этот регион, который относится к зоне повышенной конфликтности.
Поэтому мирное решение всех спорных вопросов в регионе Восточного Средиземноморья, включая режим Черноморских проливов, — насущная потребность для обеспечения национальных интересов и безопасности Российской Федерации.
Примечания
1 Лаврова Т.В. Черноморские проливы (Исторический очерк). Ростов-на-Дону, 1997.
2 Транспортное право. 2003. № 4. С. 26-30.
3 Новая и новейшая история. 2002. № 3. С. 58-77.
4 Гасанлы Дж.П. СССР-Турция: от нейтралитета к холодной войне (1939-1953). М., 2008; Еремеев Д.Е. Турция в годы Второй мировой и «холодной» войн (19391990). М., 2005.
5 Цит. по: Киняпина Н.С. Балканская конфедерация в планах военного министра России Д.А. Милютина // Отечественная история. 1996. № 3. С. 152.
6 См.: Покровский М.Н. Империалистическая война. М., 1928; он же. Балканские войны // БСЭ. Т. 4. 1926. С. 504.
7 Васильева Н.В., Гаврилов В.А. Балканский тупик?.. (Историческая судьба Югославии в ХХ веке). М., 2000. С. 45.
8 См.: Fischer F. Griff nach der Weltmacht. Dusseldorf, 1961; Bündnis der Eliten: Zur Kontinuität der Machtstruktur im Deutschland) 1871-1945. Dusseldorf, 1971. S. 35-60.
9 Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1985. С. 5.
10 Там же. С. 220.
11 Там же. С. 222.
12 Шеремет В.И. Босфор: Россия и Турция в эпоху первой мировой войны: По материалам русской военной разведки. М., 1995. С. 44, 121-122.
13 Писарев Ю.А. Сербия на Голгофе и политика великих держав 1915-1916 гг. М., 1993. С. 54.
14 Там же.
15 Документы внешней политики СССР. Т. 1 (7 ноября 1917 г. - 31 декабря 1918 г.). М., 1959. С. 34-35.
16 Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. Вып. |Х. М., 1938. С. 61-78.
17 Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии: Документы, комментарии, 1941-1945. М., 2004. С. 418-421.
18 Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сборник документов. Т. IV. Крымская конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании (4-11 февраля 1945 г.). М., 1979. С. 217.
19 Там же. С. 216.
20 См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. IV (1935 г. - июнь 1941 г.). М., 1946. С. 154-157.
21 Архив внешней политики Российской Федерации (далее - АВП РФ). Ф. 054. Оп. 24. П. 537. Д. 18. Л. 35; Кочкин Н.В. СССР, Англия, США и «Турецкий кризис» 1945-1947 гг. // Новая и новейшая история. 2002. № 3. С. 63.
22 Там же.
23 11 марта 1945 г. эксперты НКИД в справке «К вопросу о советско-турецком Договоре о дружбе и нейтралитете» предупреждали, что подобный шаг осложнит
решение проблемы Проливов и помешает заключению нового союзного договора (АВП РФ. Ф. 015. Оп. 5. Д. 8. Л. 4).
24 Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. V (июнь 1941 - сентябрь 1945 г.). М., 1947. С. 547.
25 Кочкин Н.В. Указ. соч. С. 64.
26 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. Д. 31. Л. 30-31.
27 Documents of British Policy Overseas. Series Ith (далее - DBPO). V. 1. № 18. P. 28-30.
28
Цит. по: Холодная воина. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива. М., 2003. С. 39.
29 Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сборник документов. Т. VI. Берлинская (Потсдамская ) конференция руководителей трех союзных держав - СССР, США и Великобритании (17 июля - 2 августа 1945 г.). С. 135-136.
30
Там же.
31 Там же. С. 326-327.
32 Там же. С. 137, 175-176.
33 Там же. С. 135-136.
34 Там же. С. 149, 381, 444.
35 Цит. по.: Кочкин Н.В. Указ. соч. С. 68.
36 АВП РФ. Ф. 0512. Оп. 4. П. 31. Док. № 304. Л. 33-60.
37 Холодная война. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива. С. 39.
38 Россия и Черноморские проливы (XVIII - XX столетия). М., 1999. С. 473.
39 Печатнов В.О. «Стрельба холостыми»: советская пропаганда на Запад в начале холодной войны (1945-1947) // Сталин и холодная война. М., 1998. С. 177; Zubok V., Pleshakov C. Inside the Kremlin's Cold War: from Stalin to Khrushchev. L., 1996. P. 93.
40 Strauss L.L. Men and Decisions. N.Y., 1962. P. 158.
41 Речь Г. Трумэна на заседании Конгресса 12 марта 1947 г. - «Доктрина Трумэна». [Электронный ресурс] // URL: http://www.coldwar.ru/truman/doctrine.php.
42 Кальвокоресси П. Мировая политика после 1945 года: В 2-х кн. Кн.1 / Пер. с англ. М., 2000. С. 39.
43 Первые письма с «холодной войны» // Международная жизнь. 1990. № 11. С. 152.
44 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 162. Д. 39. Л. 41-42.
45 A Report to the President by the National Security Council on US Objectives with Respect to Greece and Turkey to Counter Soviet Threats to US Security. 1949. March 22. Washington. P. 8.
46 Правда. 19 июля 1953 г.
47 См., например: Выступление Н.С. Хрущева на 11-м заседании июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС // Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 161. Л. 223-224; Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998. С. 473; Чуев Ф.И. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 102; он же. Молотов: полудержавный властелин. М., 2000. С. 147-148.
