CC BY
29
В. Ф. Ершов, д-р ист. наук, профессор, кафедра истории стран ближнего зарубежья, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова, г. Москва, Россия, [email protected]
ЧЕРКЕССКАЯ КУЛЬТУРА И МИР РОССИЙСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ХХ В.
Культура Северного Кавказа в XIX-XX вв. оказала большое влияние на формирование общероссийского культурного пространства. В том числе, черкесские военные, бытовые и художественные традиции органично вошли в жизнь российской послереволюционной эмиграции и продолжали существовать и развиваться в мире зарубежной России на протяжении последующих десятилетий.
После 1917 г. с территории Северного Кавказа возник миграционный поток в Турцию, страны Ближнего Востока и Западной Европы, при этом часть беженцев влилась в состав уже существовавших здесь кавказских диаспор, часть сохраняла социальные и личные связи с российским зарубежьем. В основных центрах российской эмиграции в Европе и США в 1920-е — 1930-е гг. действовали благотворительные и культурно-просветительные организации, созданные в сотрудничестве кавказской и российской эмигрантской интеллигенцией, в том числе «Союз русских черкешенок», «Кружок друзей Кавказа» и др. В Париже, Праге и Варшаве лидерами северокавказской эмиграции были созданы общественно-политические группы и партии, издававшие журналы на русском языке.
Ведущую роль в формировании российских диаспор за рубежом в 1920-е — 1930-е гг. сыграли кадры бывших белых армий, в составе которых воевали и представители адыгских народов. Многочисленные источники свидетельствуют о взаимной культурной и религиозной толерантности, установившейся в российско-кавказской военной среде в дореволюционную эпоху (присутствие русских офицеров на мусульманских празднествах, угощение вином гостей-христиан и т. п.)1. Традиции совместной службы и полкового братства христиан и мусульман сохранялись и в период Гражданской войны на Кавказе, в том числе в белых армиях.
После Февральской революции 1917 г. часть офицеров и генералов, происходивших из семей крещеных черкесов и других народов Северного Кавказа, вернулись к религии своих предков — исламу, сохраняя при этом свою приверженность идеям Добровольческого движения. Среди них, в частности, князья Бековичи-Черкасские — Федор Николаевич (Тембот Жанхотович) и Сергей Михайлович (Эльмурза Асланбекович). Аналогичную информацию приводит А.В. Казаков и о За-урбеке Асланбековиче (Александре Ники-форовиче) Даутокове-Серебрякове2. Принципы воинской чести и личная преданность
После 1917 г. с территории Северного Кавказа возник миграционный поток в Турцию, страны Ближнего Востока и Западной Европы, при этом часть беженцев влилась
в состав уже существовавших здесь кавказских диаспор, часть сохраняла социальные и личные связи с российским зарубежьем.
своим командирам и товарищам по оружию, уважение к званию офицера как таковому, характерные для уроженцев Северного Кавказа, определили участие многих из них в Добровольческом дви- =
жении на Юге России. Офицерам и генералам, воспитанным в кадетских корпусах и военных училищах в традициях российской императорской армии, прошедшим Первую мировую войну, были близки лозунги, выдвигавшиеся лидерами белого движения. Так, Черкесский конный полк, сформированный в Кубанской области, в полном составе выступил в Корниловский поход вместе с генералом Султаном Келеч-Гиреем. Позднее такие события, как восстание Л. Бичерахова, борьба терских казаков под командованием генерала Э. Мистулова на Кизлярском фронте и волнения в Чечне и Дагестане в начале 1920-х гг., были включены в список наиболее крупных выступлений против большевиков, опубликованный в российском зарубежье ко Дню непримиримости 7 ноября 1965 г. в журнале «Вестник первопоходника».
Трудную судьбу российских белых эмигрантов разделил Пшимаф Ажигоев, участник Ледяного похода и ряда других известных эпизодов Гражданской войны на Юге России. По данным А. В. Казакова, он некоторое время проживал в Майкопском отделе Кубанской области, однако в 1920 г. эмигрировал, вероятно, с частями белых армий, поскольку в начальный период эмиграции находился на Лемносе. Во Францию П. Ч. Ажигоев прибыл в 1924 г.; был рабочим, -
затем таксистом, «делясь последним куском хлеба со своими земляками в тяжелых условиях эмигрантской жизни». Несмотря на скромное общественное положение, он пользовался известностью и уважением в черкесской общине Парижа, а позднее и во всем зарубежье как «искренний кавказский патриот»3.
После Февральской революции 1917 г. часть офицеров и генералов, происходивших из семей крещеных черкесов и других народов Северного Кавказа, вернулись к религии своих предков - исламу, сохраняя
при этом свою приверженность идеям Добровольческого движения.
Наличие двойных имен показывает, что во внутренней жизни семьи доминировали традиции, характерные для российских черкесов-христиан
Среди российских военных эмигрантов черкесского происхождения заметную роль играл генерал-майор Константин Николаевич Хагондоков (Эдыка Исмаилович Хагон-= доков). Находясь в эмиграции, генерал Хагон-доков сохранял тесные связи с миром российского военного зарубежья во Франции: он состоял в Объединении офицеров Генерального штаба, Союзе Георгиевских кавалеров, Объединении 2-го кадетского корпуса, Объединении Константиновского артиллерийского училища и др. При этом К. Н. Хагондоков проявлял интерес и к деятельности центров северокавказской политической эмиграции, в частности, являлся членом-основателем лож «Золотое Руно» и «Прометей». Он скончался 2 декабря 1958 г. и был похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Его мемуары хранятся в архиве Колумбийского университета в США.
К. Н. Хагондоков был женат на Е. А. Бредовой (1875-1948), сестре известного сподвижника А. И. Деникина генерал-лейтенанта Н. Э. Бредова (1873-1945), проживавшего в период эмиграции в Болгарии. У Хагон-доковых было трое сыновей — Константин (Эдыг), Жорж (Адамей) и Георгий (Исмаил) и пять дочерей — Нина, Галина (Эльмисхан), Артемия, Александра и Тамара. Наличие двойных имен показывает, что во внутренней жизни семьи доминировали традиции, характерные для российских черкесов-христиан. Свое черкесское происхождение неизменно подчеркивала и самая известная представительница семьи Хагондоковых — Галина - (Эльмисхан).
Галина Хагондо-кова (1898-1985) получила известность как манекенщица Гали Баженова. Она работала моделью и приказчицей дома «Шанель», затем директором магазина духов «Розин» Поля Пуаре в Довиле и т. п. В 1929-1932 гг. она руководила собственным Домом моды «Эльмис» (название, производное от ее ка-
бардинского имени — Эльмисхан), доходы от которого служили серьезным подспорьем для семьи Хагондоковых. Ее брат Измаил (Георгий) работал с ней вместе в качестве художника-модельера. =
(Он скончался в Париже в 2003 г., прожив 95 лет; его устные воспоминания о сестре вошли в посвященную ей книгу французской журналистки Гимет де Сэ-ринье «Черкешенка».) В 1934 г. Гали Баженова вышла замуж за сенатора Французской республики графа Станисла-са де Люара. В годы Второй мировой войны графиня Ирэн де Люар (Хагондокова) внесла значительный вклад в развитие санитарного дела во французской армии в Марокко и Алжире, финансировала работу служб скорой помощи во Франции, Тунисе и ряде других стран, пожертвовала значительные средства на создание в Алжире Межармейского центра отдыха для солдат, которым некуда было идти на побывку. Она имела несколько военных наград, включая Орден Почетного Легиона.
Среди знатных адыгских родов, судьба которых в течение многих столетий связана с Россией, а после 1917 г. и с российским зарубежьем, следует также упомянуть князей Черкасских и родственных им Бековичей-
В конце Второй мировой войны и в первые послевоенные годы в Европе, на Ближнем Востоке, в странах Северной и Южной Америки наблюдается рост численности северокавказской диаспоры, пополнявшейся за счет эмиграции «второй волны».
Черкасских, представители которых играли заметную роль в общественной и культурной жизни российской эмиграции. Князь Ф. Н. Бекович-Черкасский являлся одним = из лидеров северокавказского послереволюционного зарубежья, прежде всего, того его крыла, которое сохраняло про-российскую ориентацию и монархические симпатии. В 1921 г. в Константинополе он стал одним из организаторов «На-= ционального комитета освобождения горских народов Северного Кавказа», а в последующие годы принимал участие в различных общественных объединениях российской военной и северокавказской диаспоры в Париже. Еще один представитель этого рода князь Эльмурза Бекович-Черкасский (в середине 1920-х гг. — студент естественного факультета Карлова университета в Праге) в 1928-1931 гг. редактировал журнал «Горцы Кавказа», издававшийся в Париже и Варшаве.
В конце Второй мировой войны и в первые послевоенные годы в Европе, на Ближнем Востоке, в странах Северной и Южной Америки наблюдается рост численности северокавказской диаспоры, пополнявшейся за счет эмиграции «второй волны». Кроме того, общее изменение тер-
С Ъ +> V & - ^ уу ^ V
__- . Щ ¿1 ^ 5
(г* - I * / *
зь*» и 4 ~ 9-
_ У ^ - V
риториально-структурного облика российского зарубежья в 1930-е — 1950-е гг. отразилось на черкесских и других северокавказских общинах в западноевропейском регионе. В частности, -
существенно возросла роль США как центра общественно-политической и культурной активности черкесского зарубежья, а также корпоративных организаций российской военной эмиграции, в деятельности которых, как уже отмечалось выше, принимали участие офицеры и генералы — представители народов Северного Кавказа. С 1949 г. в Лос-Анжелесе по инициативе кабардинца Султана Куатца было создано Общество мусульман, а позднее — Северокавказское общество Южной Калифорнии. Следует отметить, что черкесская эмиграция 1940-х — 1950-х гг. продемонстрировала высокие адаптационные возможности в европейском и американском цивилизацион-ном пространстве. Так, например, Султан Куатца был «успешным предпринимателем и ценным сотрудником страхового общества "Нью-Йорк Лайф"»4, пользовался уважением в американском обществе.
Во второй половине ХХ в. представители северокавказских, в том числе черкесских, диаспор в различных странах мира поддерживали дружеские связи с русскими эмигрантами, участвовали в работе российских зарубежных культурных обществ, издательств, в общественно-политических движениях различной идейной направленности. В частности, северокавказская эмиграция была представлена в политических организациях эпохи «холодной войны» — «Межнационального антибольшевистского центра», Мюнхенского института по изучению истории и культуры СССР и др. В русско-черкесском сообществе в Европе и США было представлено и консервативное направление. Так, например, создатель и почетный председатель Черкесского ос-
В литературном пространстве российского зарубежья ХХ в. велась дискуссия о сущности и моральной оценке событий Кавказской войны 1817-1857 гг. и внутренней политике России на Кавказе.
В подавляющем большинстве
литературных источников российского зарубежья отразилось восхищение самобытной культурой горцев, их храбростью, чувством собственного достоинства, верностью обычаям старины, гостеприимством и т. п.
вободительного центра в Паттерсоне (штат Нью-Джерси) А. П. Корали (1918-1998) в то же время состоял в «Коалиции за свободу России» и «Российском Имперском со- юзе-ордене» — объединении монархистов-кирил-ловцев, отделы которого действовали в различных странах мира. В 1970-е гг. А. П. Корали вместе с супругой Сараей входил в актив Союза, развернувшего в этот период активную деятельность по содействию канонизации Николая Второго и его семьи Русской зарубежной церковью, а также стал одним из организаторов Международного монархического съезда, состоявшегося в июле 1983 г. в университете Нью-Гемпшира.
В литературном пространстве российского зарубежья ХХ в. велась дискуссия о сущности и моральной оценке событий Кавказской войны 1817-1857 гг. и внутренней политике России на Кавказе. Северокавказская эмиграция различных поколений с негодованием и горечью вспоминала судьбу черкесов и других народов, вынужденных покинуть свою историческую родину, погибших насильственной смертью или вследствие лишений и болезней в результате непродуманной агрессивной политики царских властей. Северокавказское зарубежье негативно воспринимало официальную трактовку событий Кавказской войны, которая утвердилась в дореволюционной российской историографии и сохранялась в большинстве эмигрантских публикаций военно-исторической тематики. В то же время, и многие русские авторы видели в Кавказской войне трагедию не только для народов Северного Кавказа, но и для России, в течение десятилетий растрачивавшей людские и финансовые ресурсы на покорение горцев.
Не было в российском эмигрантском сообществе и единой позиции в оценке событий Гражданской войны на Кавказе, и по вопросу о будущем региона после
падения большевизма. При этом в подавляющем большинстве литературных источников российского зарубежья отразилось восхищение самобытной культурой горцев, их храбростью, чувством собственного достоинства, верностью обычаям старины, гостеприимством и т. п. Причем это восхищение и уважение демонстрируют разные авторы, независимо от своих политических и религиозных убеждений и отношения к кавказскому вопросу. «Духовной красоте этого малочисленного народа, издревле проживающего на берегах Кубани, — поем мы песнь!» — восклицает Ф. И. Елисеев, посвятивший многие страницы своих книг черкесам, вместе с которыми он служил в годы Первой мировой и Гражданской войны5.
Одним из главных популяризаторов кавказской темы в русской зарубежной беллетристике является Н. Н. Брешко-Бреш-ковский — автор романов исторического, авантюрно-приключенческого и шпионского жанра на сюжеты из эмигрантской жизни. Произведения Брешко-Брешковского, несмотря на их принадлежность к категории художественной приключенческой литературы, представляют значительный интерес, поскольку отражали (и, в значительно степени, формировали, благодаря своей широкой по- : пулярности) представления широких кругов российского зарубежья о мире Северного Кавказа и лихих джигитах-горцах. Красочные образы бесстрашных воинов — черкесов,
Единокровные горцы, братья, наша станица захвачена большевиками. Атаман арестован.
Всех лучших людей хотят вырезать, общественное достояние разграбить. Во имя Бога окажите нам помощь. Последняя надежда на вас.
чеченцев, дагестанцев — наполняют страницы романа «Дикая дивизия», изданного в Риге в конце 1920-х гг. и ставшего одним из самых известных произведений Брешко-Брешковского. Многие эпизоды романа отражают личные впечатления автора, находившегося в гуще событий Первой мировой войны в качестве военного корреспондента. Впоследствии в Париже писатель имел возможность встречаться и с некоторыми персонажами своего романа, об эмигрантской судьбе которых он также упоминает.
Н. Н. Брешко-Брешковский (как и многие другие авторы, отнюдь не склонные к литературным фантазиям), считал, что недоверие к горским народам было большой ошибкой царского правительства. Это наглядно продемонстрировал опыт создания «Дикой дивизии», которая наводила ужас на противника, а после Февральской революции оказалась одной из немногих действительно надежных боевых частей. Через все повествование проходит восхищение бесстрашием кавказских воинов и их боевыми качествами, яркими характерами, привлекательными для романиста. Картины повседневного быта «Дикой дивизии» включают описание джигитовок, застолий с пением народных песен и пляской лезгинки и т. п. В то же время, далеко не одна только внешняя экзотика вызывала восхищение тех, кто соприкасался с этим самобытным миром. Брешко-Брешковский приводит = ряд эпизодов из эпохи Гражданской войны, в которых отразилось благородное отношение горцев к своим русским сослуживцам по «Дикой дивизии» и вообще к офицерам, генералам, представителям дворянской элиты, которые оказались в кавказских горах. «Неисчислимы примеры из кровавой российской междоусобицы, когда подолгу, очень подолгу скрывали у себя кавказские горцы преследуемых большевиками русских
офицеров», — пишет он. Так, совет старейшин одного из черкесских аулов отказался выдать красноармейскому отряду великого князя Бориса Владимировича и т. п.
Следует отметить, =
что описание аналогичных ситуаций можно встретить в мемуарах российских военных эмигрантов. В конце 1917 - начале 1918 г., когда большевиками были захвачены Кисловодск, Нальчик и другие центры Северного Кавказа, Кабардинский конный полк был распущен, а его офицерский состав «распылился по Кабарде» в ожидании приближения основных сил Добровольческой армии. При этом форма Кабардинского полка являлась своего рода прикрытием для русских офицеров, оказавшихся на территории, занятой большевиками, которые пытались в этот период заигрывать с национальными движениями на Кавказе. Им также оказывали гостеприимство местные жители, благодаря помощи которых они пробирались на Терек, где «все станицы были красными снаружи, но белыми внутри». На настроения жителей Кабарды существенное влияние, безусловно, оказывали личные позиции офицеров и генералов-черкесов, возвратившихся в эти дни в свои родные селения. Многие из них приняли участие в антибольшевистском восстании, а затем последовали в эмиграцию вместе с белыми армиями.
Факты помощи черкесов казачьим станицам на Кубани в борьбе с большевиками приводятся и в статье В. Гаджемукова «Черкесы и большевизм». Так, сход казаков станицы Курганной в начале 1918 г. направил черкесам аула Кошехабль письмо следующего содержания: «Единокровные горцы, братья, наша станица захвачена большевиками. Атаман арестован. Всех лучших людей хотят вырезать, общественное достояние разграбить. Во имя Бога окажите нам помощь. Последняя надежда на вас». В ауле находилась в это время 2-я сотня Черкесского полка под командованием штаб-ротмистра Шестако-ва. По решению старейшин были
Во многих случаях выступления артистов и музыкантов - выходцев с Северного Кавказа происходили в рамках мероприятий, которые организовывались белоэмигрантскими объединениями.
немедленно созваны черкесы со всех окрестных аулов, которые вместе со 2-й сотней атаковали большевиков, освободили Курганную и разоружили эшелон красноармейцев = на станции. Это событие воодушевило население соседних казачьих станиц, на общем сходе которых была вынесена и опубликована в местной прессе официальная благодарность черкесам за спасение от большевиков. Однако далеко не всегда сами горцы могли рассчитывать на поддержку казачества в аналогичной ситуации. Горькое впечатление оставляют страницы воспоминаний, запечатлевших отступление кабардинских белых частей под натиском красных в 1920 г.: старики в горных селениях сетовали: где же наши союзники, казаки?6
Тема истории и культуры Северного Кавказа нашла отражение в ряде русскоязычных зарубежных публикаций мемуарного характера, авторами которых являются представители различных социально-профессиональных групп российской эмиграции: политиков, ученых, деятелей искусства, военных, бывших представителей царской администрации на Кавказе и т. п. Значительную часть из них составляют воспоминания военных эмигрантов и казаков о своих однополчанах и командирах - представителях различных народов Северного Кавказа. Так, красочные описания черкесских обычаев, праздников, военного костюма, искусства джигитовки содержатся в автобиографической книге Ф. И. Елисеева «Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917».
> ^ ^
I ш
f■ 1Ш
ШНШ
Ф
1
ь
й I
В советский период тема Кавказа в российской зарубежной литературе была дополнена историческими исследованиями и публицистикой, отражавшей тему политических репрессий против северокавказской аристократии, духовенства и инакомыслящих. В эмигрантском сообществе продолжали жить уникальные традиции российско-кавказской военной корпоративной культуры, проявлявшиеся в костюме и оружии, застольных ритуалах, песнях и танцах, обмене приветствиями на горском языке и т. п., совместной работе в культурно-просветительных и благотворительных организациях. Например, представители северокавказского зарубежья (главным образом, из числа участников белого движения) входили в Комитет по подготовке празднования 125-летия со дня рождения М. Ю. Лермонтова, созданный в Париже в 1939 г.
На концертах и фестивалях, которые устраивала эмигрантская молодежь, популярным жанром было исполнение лезгинки. В черкесках выступали участники Русского студенческого оркестра в Лувене (Бельгия). Здесь также прослеживалось влияние российско-кавказской военной бытовой культуры, поскольку большинство русских студентов за рубежом являлись участниками вооруженной борьбы с большевизмом; часть студенчества составляли бывшие воспитанники кадетских корпусов и военных училищ.
Среди увеселительных заведений Русского Парижа и других центров русского зарубежья многие имели кавказский колорит. Например, в одной программе с извест-
ными исполнителями русских и цыганских романсов Александром Вертинским и Ню-рой Масальской в знаменитом парижском кабаре «Кавказский погребок» на улице Пигаль выступал популярный исполнитель кавказских танцев азербайджанец Руфат-бек Хачилов7. Уроженец селения Баксан в Кабардино-Балкарии Р. А. Джанбеков выступал на концертах и вечерах, исполняя кавказские танцы и т. п. Несколько ресторанов в кавказском стиле было открыто в 1920-е — 1930-е гг. в Нью-Йорке, Сан-Франциско и других городах США.
Во многих случаях выступления артистов и музыкантов — выходцев с Северного Кавказа происходили в рамках мероприятий, которые организовывались белоэмигрантскими объединениями. Так, танцор и джигит Г. А. Мистулов в 1933 г. в Каннах выступал на балу Общеказачьей станицы. В Париже он участвовал в благотворительных концертах в пользу Союза казаков-комбатантов, Казачьего союза, Союза Георгиевских кавалеров и др. В данном случае, особое значение имела личная судьба Г. А. Мистулова, тесно связанная с российской армией и белым движением. В период Первой мировой войны он был вольноопределяющимся Кабардинского полка Туземной дивизии, с 1917 г. в составе Тенгинского полка находился в личном распоряжении генерала Л. Г. Корнилова, воевал в Добровольческой армии, после эвакуации в Галлиполи состоял в конвое генерала А. П. Кутепова.
Спектакли на кавказскую тему входили в репертуар ряда эмигрантских театров,
в том числе одного из главных центров театрального искусства — Русского интимного театра Д. Н. Кировой в Париже. 23 ноября 1930 г. для 90-го спектакля театра была выбрана комедия Щеглова -«В горах Кавказа». Роли исполняли Г. Панютин, В. Кострова, С. Коно-ненко, Д. Кирова и др.
Сюита М. М. Ипполи- _
това-Иванова «Кавказские эскизы» исполнялась в 1904 г. старейшим русским симфоническим оркестром в США, который организовал М. И. Альтшу-лер. «Кавказские эскизы» исполнялись также на первом концерте в Париже Русского симфонического оркестра под управлением М. Ф. Сириньяно в январе 1931 г. Сюита кавказских танцев «Аул» Ипполитов-Иванова входила в репертуар «Балета Зинаиды Узаро-вой», выступавшего в Театре на Елисейских полях 5-13 июня 1930 г.
В благотворительных концертах и балах, которые устраивались кавказскими эмигрантскими общинами, принимали участие многие популярные в российском зарубежье исполнители; так, например, на концертах Союза русских черкешенок неоднократно выступала талантливая пианистка-аккомпаниатор Ольга Гольденштейн. В январе 1930 г. Союзом был организован концерт-бал в пользу больных туберкулезом горцев Северного Кавказа, в котором участвовали Е. Автанамова, кн. Вачнадзе, Л. Туманова, Р. Розен, Н. Кедров, Андронов, Ашим-Хан Мануков, А. Скаржинский и др.
Искусство джигитовки, некогда воспринятое казаками от горцев, в изгнании давало им средства к существованию. При этом в казачьи коллективы, поражавшие европейскую и американскую публику виртуозной джигитовкой, как правило, входили представители народов Северного Кавказа. Так, зарабатывал в изгнании на кусок хлеба джигитовкой, пением и танцами терский казак-кабардинец Константин Барагунов, который, как сообщалось в его некрологе, «прошел путь по Юго-Восточной Азии от Индии до Китая и по Европе»8.
Группы казаков-джигитов и танцоров с огромным успехом выступали в различных странах Европы и в США, передавая свое искусство молодым поколениям. Так,
Искусство джигитовки, некогда воспринятое казаками от горцев в изгнании давало им средство к существованию.
например, донской казак В. И. Пахомов в 1924 г. создал труппу джигитов-акробатов, которой руководил до начала 1970-х гг. Он обучил джигитовке четырех своих сыно-- вей, один из которых — Петр Пахомов возглавил труппу в 1970-е гг. П. В. Пахомов участвовал в международных соревнованиях наездников-джигитов, завоевав несколько призов. Именно он был дублером Омара Шерифа в голливудском фильме «Всадники» и т. п. Пожалуй, главным признанием его искусства можно считать неоднократные приглашения в 1992-1997 гг. во Владикавказ для консультирования местных джигитов, возрождавших искусство верховой езды9.
Таким образом, российско-черкесское культурное взаимодействие стало одним из характерных элементов культуры, общественной жизни и быта российского зарубежья ХХ в. Многие знаковые элементы черкесской культуры и искусства воспринимались на Западе как символы России. Данный исторический опыт является одним из важных аспектов русско-кавказского культурного диалога как части единого исторического процесса России и Кавказа, -'jjjj
1. Арсеньев А. А. Воспоминания о службе в Кабардинском полку // Военная быль. 1972. Июль. № 117. С. 10.
2. Казаков А. В. Адыги (черкесы) на российской службе. Воеводы и офицеры. Середина XVI — начало ХХ в. Биографический справочник. — Нальчик, 2006. С. 213.
3. Трахо Р. Некролог П. Ч. Ажигоева // Наше общее дело. 1963. Октябрь. № 19. (179). С. 4.
4. Султан Куатца: Некролог // Наше общее дело. 1963. Июль. № 13. (173). С. 4.
5. Елисеев Ф. И. Первые шаги молодого хорунжего. - М., 2005. С. 83.
6. Гаджемуков В. Черкесы и большевизм // Вестник первопоходника. 1965. № 50. С. 14-15.
7. Абуталыбов Рамиз. Азербайджанцы во Франции // AZERI.RU: Азербайджанцы в России. 18 ноября 2010 г. [Электронный ресурс] URL: http://www.azeri.ru (дата обращения: 25.11.2010).
8. Казаков А. В. Указ. соч. С. 69-70.
9. Русское зарубежье во Франции. Хроники научной культурной и общественной жизни. — М., 1995. Т. 2. С. 410.
